Автобиография как автоанализ

АВТОБИОГРАФИЯ КАК АВТОАНАЛИЗ

Л.Б. Караева

Эволюция английской литературной автобиографии на рубеже XIX-XX веков отмечена, прежде всего, тем, что акцент в ней постепенно перемещается с внешних реалий жизни на внутреннее становление личности, её психическое развитие. В ХХ веке эта тенденция становится определяющей, находя своё воплощение в так называемой субъективной автобиографии. Английский исследователь жанра Рой Паскаль определяет её как "сосредотачивающую внимание на личности" [8. С.5].

В начале ХХ века исследования З. Фрейда и К. Юнга в области подсознательного изменили концепцию личности и дали новый толчок развитию жанра автобиографии. В ней излагаются всё тот же внутренний конфликт и стремление к обретению цельности, что и в духовной автобиографии, но уже в рамках психоаналитической и мифопоэтической типологии. "Личность" и "психика" в автобиографии ХХ века эквиваленты того, что английские писатели от Беньяна до Ньюмена называли "душой".

Автобиография как форма психотерапии была использована в английской литературе в 20-е годы непосредственными участниками боёв на Западном фронте во время Первой мировой войны поэтами Робертом Грейвзом, Зигфридом Сассуном и Эдмундом Бланденом. Наглядней всего она представлена в "Прощании со всем этим" ("Goodbye to All That", 1929), полемической автобиографии Р. Грейвза, которую называют хроникой послевоенного потерянного поколения и которая обрела мировую известность и признание.

Грейвз отправился на фронт на следующий же день после окончания школы в Чартерхаусе, в этот день Англия объявила войну Германии. Он служил в королевском полку валлийских стрелков вместе с Зигфридом Сассуном, получил шрапнельное ранение в битве на Сомме, когда ему ещё не было двадцати одного года. Он был комиссован и отправился домой с тяжёлой контузией, страдая от жесточайшего невроза, вызванного повседневными ужасами войны.

автобиография самоидентификация психотерапия опыт

Психологическая травма, полученная автором во время военных действий, была настолько сильной, и так долго ощущались её последствия, что только спустя десять лет после окончания войны он смог написать о ней. Цель, к которой он стремился, взявшись за написание автобиографии, "избавиться от яда воспоминаний о войне", изложив их как "правдивую хронику" событий.

Профессор из Кембриджа Риверс, один из первых последователей Фрейда в Англии, лечивший и Грейвза, и Сассуна от нервного истощения, убедил его, что необходимо проговорить, прописать своё прошлое, заново пережить его, но уже в виртуальном пространстве текста, и, таким образом, освободиться от его груза, а, значит, излечиться и обрести себя. (В двадцатые годы Грейвз прошёл курс психоанализа, находился под сильным влиянием фрейдовских идей и буквально идя по его следам написал книгу о значении снов).

Этот способ изложения в письменной форме пережитого опыта есть не что иное, как аналог сеансов психотерапии, фрейдовский способ "исцеления посредством бесед" ("talking cure), с тем отличием, что "беседы" заменяются текстом, то есть означающее, находящее выражение в устной диалогической речи, сменяется означающим в форме письменной речи.

При этом автобиографическое "я", конституированное в трёх ипостасях автора, рассказчика и протагониста, осложняется психоаналитической конструкцией, объединяющей аналитика и пациента, субъект и объект. Такого рода автобиографию французский теоретик жанра Ф. Лёжен называет автоанализом: "Автобиография следует за психоанализом. Автобиография это автоанализ (I'autoanalyse)" [7. С.65].

Следуя законам психоанализа автор как субъект или как аналитик должен в содержании текста выявить свою травму, вытесненную в подсознание. "То, что ты знаешь, может быть выявлено лишь в режиме твоей речи, адресованной Другому", говорил Лакан. Другим мог быть Бог, к нему обращался Августин в своей "Исповеди", Другой в "Исповеди" Руссо это народ, читатель в широком смысле.

В отличие от великих предтечей жанра автобиографии, Грейвз не может обратиться ни к Богу, так как Бог для него умер, ни к читателю, роль которого он недвусмысленным образом характеризует в самом тексте автобиографии: "Хотя и допуская существование читателя умного и отзывчивого и предугадывая его возможную реакцию на мои слова, я уже не отождествлял его с какой-либо определённой группой читателей или (беря пример мужества у Харди) с литературными критиками. Он был не более реален, чем условная фигура на переднем плане архитектурного эскиза, необходимая для указания на размер здания" [6. С.262].

Другой в автобиографии Грейвза его бессознательное, он обращается к своему бессознательному. "Бессознательное субъекта есть дискурс другого" [1. С.35]. Он должен перевести своё бессознательное как дискурс Другого в осознанный дискурс субъекта о самом себе, то есть осознать в нём травматическое событие, вызывающее симптом и, таким образом, попытаться убрать симптом, изжить травму.

Путь к этому лежит через подробный и откровенный рассказ, в котором очень большое место занимает описание детства и юности, здесь традиционные автобиографические установки совпадают с методикой психоанализа доступ к объекту обеспечивается "диалектикой возврата" в прошлое.

Книга, состоящая из тридцати двух коротких главок, охватывает период жизни от рождения в Уимблдоне в 1895 году до 1926 года. В 1957 году вышло исправленное издание, в которое были добавлены пролог и эпилог, содержавшие некоторые биографические факты, касавшиеся его жизни после 1929 года.

Композиционно-структурные и стилевые особенности автобиографии определяются коррелирующими между собой приёмами психоанализа и техникой прозаического письма, немаловажные аспекты которой получают освещение в высказываниях Грейвза о поэзии: "Создание стихотворения очень похоже на обнаружение верхушки статуи, погребённой в песке. Постепенно сметаешь песок и находишь всю вещь, целиком вот что такое поэзия, а вовсе не создание чего-то" [8].

Ключевые слова в этом отрывке, объединяющие психоанализ и автобиографический дискурс, "rediscovering, "foreseen не отобразить, не создать что-то новое, но воссоздать то, что предвидел, то о чём догадывался, то, что существовало внутри тебя всегда, и то, что ты заново открыл.

Техника психоанализа, предусматривающая непрерывность психотерапевтического процесса, объясняет скорость, с которой создавалась автобиография её первоначальный вариант был частично продиктован, частично написан за три месяца, с мая по июль 1929 года.

То, как автор организует свой материал в форме коротких, на первый взгляд, не связанных между собой рассказов или, как он их называет сам, "карикатурных сцен" из военной жизни, соответствует специфике метода, созданного З. Фрейдом, о котором Лакан писал, что создатель психоанализа безоговорочно допускает весь ряд перестроек структуры события, происходящих задним числом. Он аннулирует "время для понимания" в пользу "момента заключения" у субъекта о смысле события.

Первые же фразы, которыми открывается автобиография, вводят её в число продолжающих автобиографическую традицию: "Как доказательство моей готовности принять правила автобиографии, позвольте мне сразу же записать два моих самых ранних воспоминания" [6. С.9].

За традиционными "самыми ранними воспоминаниями", занимающими полторы страницы, следуют "паспортные данные" ("a passport description of myself), включающие как физические характеристики, так и подробнейшее генеалогическое древо как со стороны матери, так и со стороны отца. Его отец, Альфред Персиваль Грейвз, ирландец, был школьным инспектором, исследовал гэльский язык и был известен как автор популярной песни "Отец ОФлинн". Его мать, Амалия фон Ранке, была наполовину немкой.

Приём пародии сравнение с Марком Аврелием и его "Золотой книгой" помогает в некоторой степени преодолеть тяжеловесность, детальность, даже скрупулёзность, с которой автор описывает, исследует, прослеживает все свои родственные связи и увязывает с ними те или иные свои качества, будь то физические данные или свойства характера, склонности, предпочтения, включая, конечно, вопросы религиозных приоритетов, в его случае принадлежность к англиканской церкви.

При всей иронической окраске подробных генеалогических выкладок ощущается типично английское самодовольство, удовлетворение, смакование своего "джентльменского" происхождения, своего "врождённого" аристократизма: "На меня возлагали надежды как на наследника герцогского титула" [6. С.17].

Хотя традиционный зачин автобиографии окрашен иронией, неизбежной в силу того, что слишком длинна традиция и "всерьёз" воспроизводить её невозможно, тем не менее, это не просто дань традиции, а совершенно необходимая дань. Причём её необходимость равно обусловлена как "правилами" автобиографического акта, так и приёмами психоанализа. Для большинства автобиографий начала века характерно пристальное внимание к детству. В них отражается определяющая роль родителей в формировании личности, детство рассматривается как период конфликта между ребёнком и подавляющей фигурой родителя, имеющего на него неограниченное влияние.

В подробном, хронологически последовательном прописывании - проговаривании рассказчиком-пациентом истории своего детства и юности, непременной и самой главной составляющей как автобиографического дискурса, так и психоаналитического сеанса, автор-аналитик выявляет, отбирает, формирует именно те события-переживания, которые нужны аналитику. Как пациент, он будет сопротивляться анализу, его сознание стоит на страже бессознательного, но поток речи Другого, выпущенный на волю (Бессознательное это речь другого), преодолевает сопротивление сознательного пациента, выносит то, что нужно аналитику, сметая все заслоны сознания пациента-рассказчика.

Нарратив о детстве "выносит" в текст образ ребёнка, жизнь которого определялась двумя главными координатами верой в Бога и чувством сословной исключительности. Он был воспитан матерью, ярой протестанткой, в крайне религиозном духе: "Я обладал большим религиозным пылом, который сохранялся до моей конфирмации в шестнадцатилетнем возрасте, помню то недоверие, с которым я в первый раз услышал, что на самом деле существуют люди, крещёные, как и я, в англиканской церкви, которые не верят в божественное происхождение Иисуса" [6.С. 19].

Страх перед римской католической церковью, перед ужасами ада тоже был внушён ему его матерью: "Моя мать внушила мне ужас перед римским католицизмом, который сохранялся очень долгое время <. > Моё религиозное воспитание развило во мне глубокий страх меня постоянно мучил страх перед адом" [6.С. 20].

Пассаж о "пробуждении классового чувства" у протагониста и, в целом, у его поколения, произошедшего с ним во время пребывания в больнице вместе с двадцатью "маленькими пролетариями" и ещё одним ребёнком из "буржуазной" семьи, даёт очень ясную картину, срез общества, в котором классовые, вернее, сословные, барьеры незыблемы и почитаемы.

Представители нижних слоёв подчиняются этим правилам добровольно и даже с большой охотой, абсолютно признавая своё "недостойное" происхождение и "зная своё место": "Но я понял, с внезапно пробудившимся во мне аристократизмом, что существуют два сорта христиан мы сами и низшие классы <. > Я принял это классовое деление так же естественно, как я принимал религиозную догму" [6.С. 19].

Детские воспоминания переходят в повествование о несчастливых годах, проведённых в школе, их было несколько, одна сменяла другую. Обычная, традиционная тема, присутствующая в любой автобиографии, система обучения в английских закрытых школах, роль этих школ в создании "феномена англичанина", джентльмена.

Пороки, присущие этой системе, гомосексуализм, воспитание бесчувственности, или, как её называют, сдержанности, ведущее к охлаждению родственных чувств и ослаблению связей между родителями и детьми, розги, культ спорта, коллекционирование (чего угодно), обычно это были марки, протагонист остановился на монетах.

Нарратив о детстве сменяется дискретным дискурсом о войне, в авторское повествование вводятся документы военного времени приказы, нелепые, губительные, выполнение которых заведомо обрекает на гибель, причём бессмысленную. Офицеры, получившие этот приказ, в их числе и протагонист, понимают это: "Что бы ни произошло, нас всё равно убьют. Мы все смеялись" [6. С.122].

Автору нет необходимости комментировать бессмысленность и жестокость приказов, безответственность и дилетантизм штабных офицеров, для которых не существуют живые люди, но лишь пушечное мясо, эту функцию несёт документ, введённый в ткань авторского повествования, и диалог, в ходе которого конкретизируется этот образ штабного офицера, "играющего в солдатики" на французской земле, на полях Первой мировой войны.

Письма домой это тоже документальные свидетельства, моментальные снимки войны.

Страшные "кадры" боевых действий переходят в рассказ о распавшемся браке и неудавшихся попытках жить "как все" в мирное время.

Только когда всё написано, задним числом проявляются "смыслообразующие" события-переживания, которые определили судьбу протагониста и его неврозы.

Говоря о месте, которое занимает психоанализ в работах Фрейда, Юнг писал, что психологическая теория Фрейда". провозглашает то, что сначала должен почувствовать нутром невротик, живущий на рубеже двух столетий, ибо он является одной из тех жертв психологии поздневикторианской эпохи, которые даже не подозревают об этом. Психоанализ разрушает в нем ложные ценности постольку, поскольку способствует избавлению от гниющих остатков скончавшегося девятнадцатого века" [5].

Протагонист рассматриваемой автобиографии несомненно соответствует этому образу, а фиксация вынесенных из подсознания событий-переживаний в письменной форме это ещё более радикальное средство их отринуть, чем рассказать о них аналитику, или исповедаться священнику, или обратиться к Господу Богу.

Операции отрицания имеют своим обозначаемым страх детский страх перед авторитаризмом матери, страх ада, внушённый ею же, подростковый страх перед школой в Чаттерхаусе, где он учился, и, наконец, страх смерти, испытанный на войне.

Страх перед адом и, в целом, перед римской католической церковью, описан в ряде литературных автобиографий двадцатого века у Дж. Джойса в "Портрете художника в юности", у Дорис Лессинг в первом томе её автобиографии "Under my skin ("О сокровенном"), у Дж.К. Пауиса в его "Автобиографии". Как правило, этот страх внушается матерями и везде он приводит или к отрицанию религии в целом, или к смене конфессии: "В действительности, я оставил протестантизм, не потому, что меня не удовлетворяла его мораль, но потому, что меня ужасали элементы католицизма в нём" [6. С. 20]. Протагонист в автобиографии Грейвза теряет веру в Бога, но на её место встаёт суфизм, так же, впрочем, как и у героини автобиографии Д. Лессинг.

Страх перед издевательствами в школе преодолевается занятиями боксом, альпинизмом.

Страх смерти на войне был отринут сознательным риском, холодным расчётом, балансированием между тяжёлым ранением и это был путь к спасению, и смертью, как избавлением от всего, если расчёт окажется неверным: "Я разработал хитроумный план. Самым лучшим способом уцелеть до конца войны было бы получить ранение. Самое лучшее время для этого ночь и открытое пространство, когда оружейный огонь ведётся более или менее неприцельно и всё тело на виду. Лучше всего, также, получить ранение тогда, когда на перевязочных пунктах нет суеты и когда по тылу не бьёт тяжёлая артиллерия. Поэтому, лучше всего быть раненым во время ночного патрулирования на спокойном участке. Обычно можно было успешно заползти в воронку от снаряда и дождаться там помощи" [6. С.111].

Каждый последующий страх усугублял предыдущий, кульминация всех страхов невроз. Определяя для себя в процессе письма (проговаривания) эти страхи, субъект, по определению Фрейда, отрицает их. Последний акт отрицания равно символичен и реален протагонист навсегда покидает Англию и говорит всем своим "потерянным годам" "прощай", как бы пытаясь избежать той ловушки психоанализа, о которой писал Фрейд: "Как раз в случае самоанализа особенно велика опасность незавершённости. Слишком уж быстро тут удовлетворяются частичным результатом, за всем этим легко распознать проявление сопротивления" [2].

Согласно Фрейду, отрицание Verneinung это лишь форма утверждения. Для того, чтобы что-то принять, нужно сначала это отбросить. В. Руднев уподобляет отрицание обряду инициации и сравнивает с переправой через реку, отделяющую мир мёртвых от мира живых: "Отрицая, мы, тем не менее, всегда утверждаем некий позитивный факт, а не некий отрицательный факт, то есть каждое отрицание это, по сути, утверждение чего-то другого, как правило, вовсе не противоположного, но смежного" [3. С.355].

Совершив все возможные операции отрицания, отбросив всё, протагонист в самом конце книги совершает акт утверждения: "И если бы я был обречён заново прожить те потерянные годы, я бы, возможно, снова вёл себя точно также; нелегко избавиться от ограничений, налагаемых протестантской моралью английских правящих классов, хотя и видоизменённых смешанным происхождением, от бунтарского характера и от доминирующей надо всем поэтической одержимости" [6. С.282].

В конечном итоге, написание автобиографии-автоанализа помогло самоидентификации, утверждению протагониста в смежных сферах веру в протестантского бога сменило суфийское учение, материнское начало нашло своё воплощение в его знаменитом труде "Белая Богиня", а поэтическая одержимость сделала его великим поэтом.

Список литературы

1.Лакан, Жак. Функция и поле речи и языка в психоанализе / Жак Лакан. М.: ГНОЗИС, 1995.99 с.

2.Лойпольд-Левенталь. Руководство по психоанализу [Электронный ресурс] / Лойпольд-Левенталь. - Режим доступа: http://psychoanalyse. narod.ru/freud/freudth2. htm <http://psychoanalyse.narod.ru/freud/freudth2.htm>.

.Руднев, В. Прочь от реальности / Вадим Руднев. М.: Аграф, 2000.429 с.

.Фрейд.З. По ту сторону принципа удовольствия [Электронный ресурс] /

.З. Фрейд. Режим доступа: <http://books-center.ru/libcent_unqdeb.html>.

.Юнг, Карл Густав. Зикмунд Фрейд как культурно-историческое явление [Электронный ресурс] / Карл Густав Юнг. Режим доступа: http: www.Jungland.ru <http://www.Jungland.ru> / karl_gustav_ yung.

7.Graves, Robert. Goodbye to All That / Robert Graves. London: Penguin Books, 1960. - 282 p.

8.Lejeune, Ph. L'autobiographie en France / Ph. Lejeune. Paris: Seuil, 2000.444p.

.Pascal, Roy. Design and Truth in Autobiography / Roy Pascal. London: Routledge and Kegan Paul, 1960.202 p.

.Where the crakeberries grow Robert Graves gives an account of himself to Leslie Norris. The Listener 28 May 1970 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://net. lib. byu.edu/english/WWI/influence/graves.html <http://net.lib.byu.edu/english/WWI/influence/graves.html>.