"Философско-исторические тезисы" Вальтера Беньямина

ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ

РЕФЕРАТ НА ТЕМУ

«Философско-исторические тезисы» Вальтера Беньямина

Сажин Б.Б.

МОСКВА 2013

«Философско-исторические тезисы» Вальтера Беньямина

Взгляд в прошлое, попытки осмыслить историю человечества в современном мире давно перестали являться исключительной прерогативой усилий научного сообщества. Эра абсолютного господства позитивизма исчезла, постмодерн меланхолично взирает на плоды своего всеобъемлющего воздействия. Человек, независимо от интеллектуального и образовательного уровня, все чаще обращается к истории, к попыткам ее осмысления. Не стесняясь отсутствием специального исторического образования, он толкует и интерпретирует источники, устанавливает причинно-следственные закономерности, ему не чужд язык ассоциации и аналитических сравнений. Еще толком не осмысленное представительство на рынке колоссального количества самой разнообразной исторической литературы не просто отражает потребительский спрос, скорее оно наглядно демонстрирует возникновение нового постмодернистского феномена - «историософствующего человека».

Человек не потребляет исторический нарратив, он его размышляет. Субъективизм правит бал в массовой рефлексии прошлого. Кануло в лето господство теоретических и идеологических догм (еще одно разрушительное влияние постмодернизма), втянувших явно, а в еще большей степени, не явно человечество в прокрустово ложе формально-логических и дуалистических исторических наваждений. Морок растворился, а человек остался. Что движет людьми, почему они обращаются к прошлому? Представляется, что ответ следует искать в условиях современной российской жизни. Начавшийся постпостмодернистский поворот, сопровождаемый ходом жесткой регламентации жизни людей, декларируемой властью привязанностью к демократическим ценностям, туманными перспективами развития страны, вводит человека в состояние социальной растерянности. Кризис общества есть одновременно и кризис его членов. Рассуждения об истории есть ни что иное, как своеобразное терапевтическое средство для современного человека. Размышляя о прошлом страны и всего человечества в целом, мы пытаемся создать некие ориентиры в собственной жизни, чтобы преодолеть это щемящее чувство социальной растерянности и одиночества. Государственная власть учитывает появление подобных тенденции, пытаясь взять инициативу в собственные руки, конструируя в настоящее время оптимистичное поле социально-ориентированной истории. Некоторые подхватывают заданные нормативы, иные - отвергают и пытаются давать собственные интерпретации. В любом случае, современное увлечение историей свидетельство кризиса российского общества и самого человеческого духа. Такое понимание позволяет нам открыть еще одну функциональную возможность истории, социально-ориентированной или научно-ориентированной, - ее способность быть социальным и психологическим терапевтическим инструментом.

Настоящая работа охватывает историографический анализ «Философско-исторических тезисов» известного философа ХХ века Вальтера Беньямина. Этот незаконченный труд мыслителя стал одним из последних в его жизни и отразил то глубочайшее кризисное состояние, которое переживала в начале второй мировой войны Европа и сам Вальтер Беньямин. Это текст-размышление о причинах той великой мировой катастрофы и предвидение будущего.

Согласно выдвинутой гипотезе, видовая принадлежность источника соответствует его названию. «Тезисы» были написаны в течение 1939-1940-х годов, но при жизни философа не издавались. Они были перевезены в США Ханной Арендт и опубликованы в 1942 году. Существует и другое название работы - «О понятии истории». Всего тезисов восемнадцать с двумя приложениями. Сохранилось несколько вариантов текста, а также предварительные заметки к нему. Французский перевод тезисов (по-видимому, выполненный самим Вальтером Беньямином с помощью кого-то из французов) несколько отличается от немецкого, кроме того, в нем отсутствуют тезисы: VIII, XI, XIII-XIV, XVI, а также приложение. Необходимо отметить, что существует еще обнаруженный итальянским философом Джорджо Агамбеном Handexemplar, который отличается от основного текста одним дополнительным тезисом, следующим после XVII, таким образом, в этом варианте общее число тезисов - 19. Приложение в экземпляре Агамбена отсутствует, при этом тезис А отсутствует полностью, а тезис В присоединен к тезису XI.

Предназначались ли Тезисы вообще для печати? Сергей Ромашко отмечает, что «тезисы были написаны для себя (для печати, заметил Беньямин, он на такое никогда бы не осмелился)». Правда, он тут же замечает о Тезисах как о программе будущей работы философа Представляется, что исследователь прав и данная работа виделась Вальтеру Беньямину прологом к фундаментальному историософскому труду. Как известно, тезисы - это основные положения, сформулированные в сжатом виде. Автор, задумывая серьезное исследование, как правило, формулирует определенные тезисы, которые и разворачивает в последующей работе. Косвенным образом об этом свидетельствует рассылка Вальтером Беньямином тезисов друзьям, что, вероятно, можно охарактеризовать как «объявление о намерении». Тем более существует точка зрения, согласно которой Тезисы были написаны в рамках подготовки к обширнейшему исследованию о Шарле Бодлере. Тезисы мыслителя, действительно, представляют собой точные краткие формулировки, поданные местами в аллегоричной форме.

Прежде чем приступить к историографическому анализу Тезисов, необходимо обозначить с целью лучшей их интерпретации исходные посылки данного исследования. Во-первых, следует представить краткий биографический очерк жизни Вальтера Беньямина, проследить исторические условия создания источника, определить культурные влияния на формирование его взглядов. Во-вторых, дать характеристику философского стиля автора. Манера изложения материала Вальтера Беньямина имеет характерные особенности и это также необходимо учитывать при анализе его работ.

В 1944 году Ханна Арендт опубликовала специальную работу - «Еврей как пария: скрытая традиция». В ней она выделила четыре типа парии: шлемиль (то есть невинный) и властелина грез, «сознательный пария», «подозрительный пария» и «человек доброй воли». Нас более всего интересует последний тип, так как именно нему Ханна Арендт отнесла философа.

Этот тип - своеобразная модель ассимиляции по типу «человечка доброй воли», который не хочет для ничего особенного, но лишь простой человеческой жизни, самых элементарных естественных прав. Но чем больше он бежит в неотличимость, тем больше вокруг него исчезает естественная реальность, утрачивая подлинность и «нормальность»

Ведь мир, в котором существует пария, не признает абстрактно-универсальных человеческих прав. Права обеспечиваются только национальными сообществами. Те же, кто является просто человеком, со всеми атрибутами абстрактной всеобщей человечности, вообще не считаются людьми, так как не имеют ни малейших человеческих прав.

Пария становится изолированным от общества, он осознает свою особость, исключенность. И его единственным оружием, по мнению исследовательницы, становится мышление, критика в его жизненной борьбе против общества. Во Введении к сборнику, названному Ханной Арендт Озарения, она прямо описывает Вальтера Беньямина как парию, неспособного включиться ни в какое сообщество и одинокого, сравнивая его с Францом Кафкой.

Итак, Вальтер Беньямин - мыслитель-одиночка, критик современного ему общества. Понятно, что и представления его по истории человеческого общества будут отличаться от общепринятых на тот период времени, неся в себе заряд сокрушительной критики. Как же происходил процесс становления личности- интеллектуального бунтаря, но «человека доброй воли»?

Вальтер родился в семье преуспевающего еврея - антиквара в 1892 году, в Берлине. Окончил классическую гимназию в Берлине, затем изучал философию и литературу в университетах Фрибура (Швейцария), Берлина (с 1912 г.), Мюнхена (1916) и Берна (1917-1918), где в 1919 г. защитил диссертацию «Концепция критики искусства в немецком романтизме» (опубликована в 1920 году).

В 1923 году Вальтер Беньямин издал в своем переводе на немецкий язык «Парижские картины» из сборника «Цветы зла» Шарля Бодлера с предисловием «Задача переводчика», в котором обосновал необходимость дословного перевода и воспроизведения грамматических форм оригинала (впоследствии этот подход повлиял на теорию и практику перевода). С 1927 год по 1933 год в связи с работой над переводом романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» (четыре тома, опубликованы в 1928 году и 1931 году) Вальтер Беньямин много раз бывал в Париже, где сблизился с французскими литературными кругами. В эти годы он писал для газеты «Франкфуртер цайтунг» и журнала «Литерарише вельт» статьи о культурной жизни Франции, о современных прозаиках и поэтах, в частности о Ф. Кафке, М. Прусте, Б. Брехте, а также о сюрреалистах. В тот же период Вальтер Беньямин посетил Италию, скандинавские страны, Испанию и Советский Союз. Впечатлениям от пребывания в Москве (1926-27) посвящен «Московский дневник» (опубликован в 1960 году). Вальтер Беньямин написал также ряд статей о русской литературе.

Как развивались взгляды философа? Какие события в мире и в его жизни, знакомства и встречи определили в итоге известный сейчас всему интеллектуальному сообществу облик оппозиционера и критика?

Первоначально мыслитель находился под сильным влиянием немецкого романтизма и философии Иммануила Канта. Метод критики вовсе не случаен у Вальтера Беньямина (работы Канта он проштудировал в университетах Фрейбурга и Берлина), но это далеко не слепое подражание. Кантовским критикам он противопоставил критику искусства и литературы, с позиции которой он относится к миру, в том числе и к насилию. Например, работа «К критике насилия»(1921) также была заявлена им в пику Канту. Взгляды, которые в ней заявляет Вальтер Беньямин, найду позднее отражение и в Тезисах.

Необходимо отметить, что в то время он входит в соприкосновение с либертарным(анархистским) мышлением, которое в это время как раз получило наибольшее распространение в Германии. Это было вызвано в первую очередь с последствиями Первой мировой войны, а также чтением произведений французского синдикалиста Жоржа Сореля(влияние это особенно заметно в «К критике насилия») и немецкого анархиста Густава Ландауэра.

В середине 1920-х годов Вальтер Беньямин получает, вероятно, первый жизненный удар. Его работа «Происхождение немецкой трагедической игры» в качестве докторской диссертации была отвергнута Франкфуртским университетом из-за ее необычности. Это навсегда закрыло для него двери университетской среды и доступ к преподавательской деятельности.

С середины 1920-х гг. происходит серьезное знакомство и увлечение Вальтера Беньямина с марксизмом. Переломным в идейном развитии Вальтера Беньямина стал 1924 год, когда он читает книгу Георга Лукача История и классовое сознание (1923), открывшую ранее неведомые ему возможности марксистского метода для критики философии и культуры. Несомненно также влияние Бертольда Брехта и латвийской большевички Аси Лацис. Последняя становится для него живым примером интеллигенции нового типа, которая, перейдя на сторону революции, поставила перед собой задачу радикальной реорганизации культурной работы в соответствии с социально-политическими задачами пролетариата. Он заводит знакомства и с представителями Франкфуртской школы.

Однако и здесь его ждало разочарование в современном коммунистическом движении. Зимой 1926 года он совершает поездку в Москву для встречи с Лацис и надеясь установить контакты с советскими издательствами. Но Советский Союз отнеся к нему безразлично. Более того, Вальтер Беньямин отчетливо осознает, что героической период Революции быстро отходит в прошлое. Повсюду он замечает следы поворота культурной политики партии вправо. В целом, Москва НЭПа открылась ему как полный диапазон возможностей, и прежде всего возможности как полного поражения революции, так и ее успеха.

От поездки остался Московский дневник и эссе Москва, которое заканчивается пророческим предостережением: Если европейское сочетание власти и денег проникнет в Россию, тогда возможно погибнет не страна и даже не партия, а Коммунизм в России» А после заключения в 1939 году Пакта Риббентропа - Молотова, философ полностью разочаровывается в возможностях советского коммунизма.

Разочарование у него вызывает и отступление коммунизма в Европе. Вальтер Беньямин видел причины этого в культурно-идеологической гегемонии буржуазии над пролетариатом и его лидерами. Его резко критическое отношение к западноевропейской социал-демократической интеллигенции особенно проявляется в Тезисах. Тем не менее, общую ненависть и отчуждение от капитализма, необходимость бороться с ним, философ постулировал до конца жизни.

Исключительность Вальтера Беньямина как философа и теоретика истории представляет его попытка соединения иудейской традиции (так называемая лурианская мистика) и исторического материализма Карла Маркса. Такой подход вызван к жизни влиянием его друга Гершема Шолема и общим разочарованием в действиях европейских социал-демократов и коммунистов. Лурианская мистика основана на идее цимцума - контракции Бога, то есть ухода Бога из мира, что создает свободное первичное пространство для действия человека. Но приход мессии неизбежен, что означает спасение божьего творения.

В иудейской религии, таким образом, проявляется ориентация в направлении прошлого, то есть восстановления изначального райского состояния. В отличие от большинства других религий, в иудаизме приход мессии не является независимым от действий людей. Напротив, он является результатом их активного действия и, тем самым, фактически лишь подтверждением самоспасения человечества. Действия людей сами призывают мессию. Приход спасителя резко обрывает прежний ход человеческой истории, нет преемственности между нынешним и мессианским временем. Отсюда отказ от представления времени как нечто бесконечно-линейного. Теологический момент также станет одним из основных в Тезисах Вальтера Беньямина.

Еще одним из основополагающих событий, окончательно укрепивших мировоззрение Вальтера Беньямина, стал приход нацистов к власти в Германии и начало Второй мировой войны. Из Германии он был вынужден эмигрировать во Францию. В эмиграции он лишился и большинства возможностей публикации, а значит и заработка. Средств не хватало на самое необходимое, у Вальтера Беньямина не было постоянного жилья, он был вынужден перебираться с место на место, время от времени отправляясь к кому-нибудь «в гости», чтобы получить хоть небольшую передышку и не думать о деньгах, вернее - их катастрофической нехватке. Он получал крохотную стипендию как нештатный сотрудник франкфуртского Института социальных исследований(продолжавшего деятельность также за границей, главным образом в США). В течение всего эмигрантского времени она была его единственным постоянным доходом.

С началом войны французское правительство, боясь нацистской пятой колонны, отправляет Вальтера Беньямина в специально созданный лагерь, откуда его освободили через два с половиной месяца при помощи французских друзей. Он вернулся в Париж в 1939 году, готовил материалы по Шарлю Бодлеру, «Пассажам» (культурологический анализ сдвигов в образе жизни, происходивших на протяжении ХIХ века в Париже) и написал свои Тезисы по истории.

После оккупации немцами Парижа Вальтер Беньямин бежит на юг Франции. Но и там ему грозит депортация в Германию. Его имя значилось в списках Гестапо. Благодаря Франкфуртскому институту ему удалось получить американскую визу. Оставалось только пересечь границу с Испанией. Больной, с ручным саквояжем, в котором была рукопись Пассажей и картина Клея Angelus Novus - все его состояние, Вальтер Беньямин решает покинуть Европу. При переходе границы испанская полиция задержала группу беженцев, с которой он шел. На следующее утро их должны были выдать вишистской полиции. Ночью Вальтер Беньямин принял смертельную дозу морфина. А наутро, возможно под впечатлением его самоубийства испанские власти разрешили спутникам Вальтера Беньямина проход через Испанию. Так закончился жизненный путь философа-парии, одиночки и критика современного ему общества.

Несомненно, торжество нацизма в Европе еще более радикализовал взгляды Вальтера Беньямина. Еще более обозначилось его разочарование социал-демократическим движением, бессильно взиравшим на торжественную поступь величайшей катастрофы. Размышления о нацизме также займут видное место в его Тезисах. Они станут размышлением о наступившей Трагедии, которая, возможно, стала для него символом грядущего конца света.

Необходимо также сказать несколько слов о форме и подходе философствования Вальтера Беньямина. Своеобычность способа философа - это аллегория как орудие критики. Его стиль необычен, аллегоричен и символичен. Отсюда возможность самой широкой трактовки текста Вальтера Беньямина, его письмо допускает возможность самых разнообразных интерпретации. Его способ представления материала неотступно стремится к теоретическому кризису, чтобы вместо разрешения обрести проблему. Для самого Вальтера Беньямина - это диалектика. У нельзя найти ответы на поставленные им же самим вопросы, его текст выводит на новые проблемы. Диалектика у Вальтера Беньямина, как и у Канта, критична. Она критична из области собственных предпосылок и требует новой постановки проблемы. Для него в диалектике важен не синтез, а не - синтез.

Таким образом, Тезисы Вальтера Беньямина должны отражать его образ как еврейского парии, быть критичны, отражать синтез его марксистских и теологических взглядов, направлены на реализацию свободы, возможно, в ее анархистском понимании, содержать в себе диалектический не-синтез и быть по форме глубоко аллегоричными.

Историографический анализ Тезисов Вальтера Беньямина следует начать с важнейшего IХ тезиса:

беньямин философский исторический тезис

«Мои крыла готовы взвиться,

Люблю возврата миг.

Будь жизнь моя одна страница,

Я 6 счастья не достиг.

Герхард Шолем. Привет от Angelus'a

У Клее есть картина под названием Angelas Novus. На ней изображен ангел, выглядящий так, словно он готовится расстаться с чем-то, на что пристально смотрит. Глаза его широко раскрыты, рот округлен, а крылья расправлены. Так должен выглядеть ангел истории. Его лик обращен к прошлому. Там, где для нас - цепочка предстоящих событий, там он видит сплошную катастрофу, непрестанно громоздящую руины над руинами и сваливающую все это к его ногам. Он бы и остался, чтобы поднять мертвых и слепить обломки. Но шквальный ветер, несущийся из рая, наполняет его крылья с такой силой, что он уже не может их сложить. Ветер неудержимо несет его в будущее, к которому он обращен спиной, в то время как гора обломков перед ним поднимается к небу. То, что мы называем прогрессом, и есть этот шквал».

Этот тезис, по сути, своеобразный некролог современной философу западной, капиталистической цивилизации, допустившей возникновения нацизма и начало Второй мировой войны. Именно, эти два события, на наш взгляд, вызвали к жизни этот текст. Это надгробие теории прогресса, умиротворяюще ласкавшей интеллигенцию рассуждениями о поступательном движении вперед от лучшего к еще более лучшему. Оглянитесь назад, как ангел истории, взирающий в сторону рая, и вместо передовых достижений, вы увидите «руины», которое оставляет за собой самодовольное человечество. Главная же цивилизационная катастрофа - это, конечно же, нацизм с его нечеловеческой идеологией.

Но если это отрицание концепции непрерывного прогресса, то где же следует искать выход? В прошлом, куда обращен ангел истории? Если так, то это нас относит к иудейской традиции. Может для Вальтера Беньямина важен каждый момент исторического бытия, и прошлого, и настоящего, когда каждое событие может стать отправной точкой освобождения и от нацизма, и от капитализма? А пока же мы переживаем «чрезвычайное положение», и это не «исключение, а правило».

Вальтер Беньямин критикует Фюстеля де Куланжа, как представителя школы историзма, за его рекомендации историку, «желающему проникнуться какой-либо эпохой, выбросить из головы все, что ему известно о последующем ходе событий». Философ вопрошает: В кого же собственно вживается последователь историзма?» По-видимому, в тех, кто привел к торжеству капитализма и нацизма. Вальтер Беньямин пишет: «Ответ неизбежно гласит: в победителя. А все господствующие в данный момент - наследники всех, кто когда-либо победил. Соответственно, вживание в победителя в любом случае идет на пользу господствующим в данный момент. Этого для исторического материалиста достаточно. Любой побеждавший до сего дня - среди марширующих в триумфальном шествии, в котором господствующие сегодня попирают лежащих сегодня на земле. Согласно давнему и ненарушаемому обычаю добычу тоже несут в триумфальном шествии. Добычу именуют культурными ценностями. Исторический материалист неизбежно относится к ним как сторонний наблюдатель. Потому что все доступные его взору культурные ценности неизменно оказываются такого происхождения, о котором он не может думать без содрогания. Это наследие обязано своим существованием не только усилиям великих гениев, создававших его, но и подневольному труду их безымянных современников. Не бывает документа культуры, который не был бы в то же время документом варварства. И подобно тому, как культурные ценности не свободны от варварства, не свободен от него и процесс традиции, благодаря которому они переходили из рук в руки. Потому исторический материалист по мере возможности отстраняется от нее. Он считает своей задачей чесать историю против шерсти» (Тезис VII).

Итак, Вальтер Беньямин решительно разрывает с общепринятыми историческими концепциями, ставя в вину им оправдание существующего положения дел в мире. Для него капитализм с его эксплуатацией - настоящее варварство. В пассивности и бездействии, в ослеплении прогрессом(«тупая вера этих политиков в прогресс») обвиняются и те, кто допустил прихода нацизма. «В тот момент, - пишет он, - когда политики, бывшие надеждой противников фашизма, повержены и подтверждают это предательством своего дела, необходимо освободить мировой дитя политики от тенет, которые те его оплели». В другом месте он обвиняет социал-демократию в конформизме, что стало «причиной позднейшего краха». Их позитивистское отношение к труду «обнаруживает технократические черты, позднее встречающиеся у фашизма».

Следование буржуазным ценностям, предательство интересов рабочего класса, преклонение перед позитивистскими трактовками общественного прогресса привели к мир торжеству бесчеловечности и дальнейшему углублению в нее. Социал-демократы особенно обвиняются в следовании теории прогресса. Философ утверждает буквально следующее:

«Теория социал-демократии, а в еще большей мере практика определялась понятием прогресса, не следовавшим действительности, а имевшим догматические амбиции. Прогресс, каким он рисовался в умах социал-демократов, был, во-первых, прогрессом самого человечества (а не только его навыков и знаний). Во-вторых, он не имел завершения (в соответствии с бесконечной способностью человечества к совершенствованию). В-третьих, по сущности своей он был неостановим (как спонтанно осуществляющий движение по прямой или по спирали). Каждая из этих характеристик противоречива и каждая может быть подвергнута критике. Однако критика должна, если уж говорить всерьез, идти дальше этих характеристик и ориентироваться на нечто, присущее всем им. Представление о прогрессе человеческого рода в истории неотделимо от представления о его поступательном движении, осуществляющемся в пустом и гомогенном времени. Критика этого представления о поступательном движении должна служить основанием критики представления о прогрессе вообще» (Тезис ХIII).

Но Вальтер Беньямин все же оптимист, как и его предшественник Карл Маркс. Какой он предлагает выход? В пересмотре концепции исторического процесса. «Наше представление об истории…никуда не годится»

Обратимся к содержанию первого тезиса:

«Известна история про шахматный автомат, сконструированный таким образом, что он отвечал на ходы партнера по игре, неизменно выигрывая партию. Это была кукла в турецком одеянии, с кальяном во рту, сидевшая за доской, покоившейся на просторном столе. Система зеркал со всех сторон создавала иллюзию, будто под столом ничего нет. На самом деле там сидел горбатый карлик, бывший мастером шахматной игры и двигавший руку куклы с помощью шнуров. К этой аппаратуре можно подобрать философский аналог. Выигрыш всегда обеспечен кукле, называемой исторический материализм. Она сможет запросто справиться с любым, если возьмет к себе на службу теологию, которая в наши дни, как известно, стала маленькой и отвратительной, да и вообще ей лучше никому на глаза не показываться».

Таким образом, мир может спасти объединение усилий исторического материализма (марксизма) и теологии(иудейства). Инструмент исторического материализма, несомненно, покончит с тупиковыми прогрессивными представлениями об истории. Мистицизм не возможен, конечно, без мессии. Мыслитель указывает: «Мессия ведь приходит не только как избавитель; он приходит как победитель антихриста. Даром разжечь в прошлом искру надежды наделен лишь историк, проникнувшийся мыслью, что враг, если он одолеет, не пощадит и мертвых. А побеждать этот враг продолжает непрестанно».

Помним, что согласно иудейской традиции, приход мессии готовится людьми на земле. Что же эта за общественная сила? Сам борющийся, угнетенный класс. «У Маркса он выступает как последний из закабаленных, как отмститель, застающий от имени поколений поверженных дело освобождения труда, та позиция, еще на короткое время ощущавшаяся в «Союзе Спартака». И хотя социал-демократия отучила рабочий класс и «от ненависти, и от готовности к жертвам», тем не менее «исторический материализм (представляет другими растрачиваться в борделе на шлюху «Когда-то-в-былые-времена») не теряет самообладания: ему достанет мужской силы взорвать континуум истории».

Вот для этого и надо отказаться от прежних представлений об историческом процессе. В этом задача исторического материализма. Представляется, что это и задача, по мнению Вальтера Беньямина, вождей левой мысли, которые должны сознательно, освободившись от дымки позитивизма, готовить угнетенные массы к революции.

Мыслитель утверждает, что история это предмет конструкции, «место которой не пустое и гомогенное время, а время, наполненное «актуальным настоящим»….Мода - тигриный прыжок в прошлое…Тот же прыжок под вольным небом - прыжок диалектический, как и понимал революцию Маркс». Для подготовки к революции (аналог божественного насилия в работе «К критике насилия», только в статье вместо революции употребляется понятие «Всеобщая забастовка») необходимо черпать примеры из революционного прошлого, вдохновляться примерами борьбы с угнетателями. Для этого необходимо подрыв «континуума истории», остановка, «замирание времени», когда устанавливается уникальный «опыт общения» с образом прошлого. Мышлению необходима остановка, это «вызывает эффект шока, благодаря которому кристаллизуется в монаду» В прошлом это есть моменты напряжения революционной борьбы. Философ пишет: «Исторический материалист подходит к историческому предмету исключительно там, где он предстает ему как монада. В этой структуре он узнает знак мессианского застывания хода событий, иначе говоря: революционного шанса в борьбе за Угнетенное прошлое».

В данном случае, история важна в моменты наивысшего противостояния эксплуататоров и эксплуатируемых, как и требует история классовой борьбы. Это прошлое не-победителей, которое замалчивается или искажается. Остановить и вскрыть историю, зарядить ею массы - значит получить шанс на спасение. А революция (она возможна в любой момент) откроет ворота для мессии, который и уничтожит окончательно господство буржуазного века с его наиболее чудовищным порождением - нацизмом.

Таким образом, «Философско-исторические тезисы» Вальтера Беньямина представляют собой, по сути, манифест надежды на избавление современного ему мира от господства капитализма и преодоления нацизма. Объявив историческую науку как орудие закрепощения трудящихся масс, оправдания существующего общественного строя, как одну из виновниц прихода к власти нацизма и развязывания Второй мировой войны, он призвал к решительному отказу от господствующей в то время концепции прогрессивного развития. Революционные поражения трудящегося и угнетаемого народа, на взгляд мыслителя, являлись ступенями не прогресса, а регресса. Используя подходы марксистской философии и мистического иудаизма, философ призвал остановить прошлое, вычленить из него героические эпизоды классовой борьбы, зарядить ими массы и на этой основе совершить революцию. Этот документ стал итогом его формирования как мыслителя «левой волны», воплотившего в жизни марксистские, анархистские и иудейские интеллектуальные традиции, отражением его статуса «отверженного», борца и критика буржуазных ценностей.