1. Анализ М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»
Макс Вебер (1864-1920гг), немецкий историк, экономист, один из основоположников социологической науки.
Из биографии М. Вебера ясно, что родился и вырос он в глубоко интеллектуальной, состоятельной, протестантской семье, где часто бывали известные представители интеллигенции и люди политических кругов того времени. М. Вебер получил прекраснейшее образование, занимался различными научными исследованиями, преподаванием. Его исключительные способности способствовали в получении им ученой степени. Его мать серьезно занималась проблемами религии и социальными вопросами, имела французско-гугенотские корни выражавшиеся в преданности своим моральным, религиозным принципам, поэтому на Вебере это не могло, не отразиться. Несмотря на все сложившиеся обстоятельства, точно не известно был ли Макс Вебер религиозным человеком. Критики пишут: «что Бог для Вебера был просто «христианским понятием». Надо отметить, что его теория «Протестантская этика и дух капитализма», возникла не случайно. Вебер утверждал, что именно протестантская этика, оказала большое влияние на развитие «духа» капитализма, его интересовало, как ученого, каким образом религиозные установки влияют на экономическое развитие. Он выводит такое понятие, как «дух» капитализма, и утверждает что он является, «основой экономической системы», поэтому в своем труде на религию Вебер опирается как на христианскую мораль.
Таким образом, Вебер ставит перед собой цель, исследовать и изучить, западную буржуазию во всем ее своеобразии, проанализировать возникновение буржуазного промышленного капитализма, с его рациональной организацией свободного труда, и пытается, ответить на вопрос, почему протестантская этика повлияла на возникновение «духа» капитализма, в основном в странах западной Европы [1, с. 53].
Основные идеи в работе Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»
.Одной из основных причин возникновения современного капитализма, Вебер считает рационализм. В рациональном подходе Вебер видел капитализм не как экономическую систему, а как повседневную практику рационального подхода к прибыли. «Там, где существует рациональное стремление к капиталистической прибыли, там соответствующая деятельность ориентирована на учет капитала» [1, с. 47]. Вебер противопоставляет понятие капитализм, безудержной алчности и только наживе, аргументируя тем, что «безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и еще менее его «духу» [1, с. 48]. Он говорит, что стремление к денежной выгоде присуще определенным слоям общества и настаивает на том, что возникновение капитализма связано в рациональном подходе, то есть, по мнению Вебера, капитализм представлял собой победу рациональности над традиционализмом. Поэтому, рассуждает автор, с помощью протестантизма во всех его проявлениях, происходит развитие «духа» капитализма. Кроме того Вебер замечает, что в Германии среди владельцев капитала и преуспевающих предпринимателей в основном преобладают протестанты, нежели католики. Вебер пишет: «При ознакомлении с профессиональной статистикой любой страны со смешанным вероисповедным составом населения неизменно обращает на себя внимание одно явление, неоднократно обсуждавшееся в католической печати и литературе и на католических съездах Германии. А именно - несомненное преобладание протестантов среди владельцев капитала и предпринимателей, среди высших квалифицированных слоев рабочих, среди высшего технического и коммерческого персонала современных предприятий». Вебер утверждает, что причину этого надо искать именно во внутреннем вероисповедании каждого. Основанием для этого становится протестантская этика. Вебер ставит пред собой задачу, найти связь между религиозным убеждением и развитием «духа» капитализма, он подробно изучает и раскрывает в процессе своего исследования внутреннее своеобразие каждого вероисповедания, поскольку на развитие «духа» капитализма как считал Вебер, повлияли определенные разновидности религиозных учений протестантизма. Поэтому он тщательно анализирует все формы этих учений и их проявления.
.В аскетическом протестантизме Вебер рассматривает связь экономики и религии. Он говорит об обусловленности «хозяйственного мышления», «этоса», то есть, эта форма хозяйства, по мнению Вебера, определяет религиозную направленность в организации свободного труда. «Речь идет об обусловленности «хозяйственного мышления, «этоса» данной формы хозяйства определенной религиозной направленностью».[1, с. 55]. Он связывает современный хозяйственный «этос» с рациональной этикой аскетического протестантизма, и в этом видит взаимосвязь протестантских религиозных ценностей и развития «духа» капитализма. Вебер утверждал, что в странах, где эти ценности были основными, быстрее устанавливались капиталистические отношения. Говоря о странах Европы Вебер подтверждает свои убеждения доводом о том, что в ХVI веке большинство богатых городов приняли протестантскую веру и последствия этого ощущаются вплоть до настоящего времени, что способствует успехам протестантов осуществлять экономическое процветание, основанное на религиозных ценностях и воспитание.
.Вебер подробно останавливается на рассмотрение религиозных убеждений и вероисповеданий. Он находит связующее звено между трудовой деятельностью и образованием, поставив на первое место тезис «дух трудовой деятельности». [1, с. 67]. Вебер говорит о количестве и качестве работников, в их отношении к труду. Отношение к труду не зависит от количества работников и качества выполняемой работы, оно складывается в процессе длительного воспитания и вероисповедания, под влиянием которого данный человек находится. По мнению Вебера, католики в основном предпочитают получать гуманитарное образование, протестанты же наоборот хотят быть квалифицированными, и предпочитают техническое торгово-промышленное обучение. «Среди квалифицированных рабочих современной крупной промышленности мало католиков, среди этой промышленной среды больше протестантов, т. к. католики проявляют склонность остаться ремесленниками, и по этой причине хотят остаться внутри своего ремесла. Протестанты же напротив, пополняют ряды квалифицированных рабочих и служащих предприятий» [1, с. 63].
.Склонность к приобретательству у католика и протестанта разная, считает Вебер. Сравнивая католиков и протестантов, он приходит к выводу, что католик спокойнее, что склонность его к приобретательству значительно слабее, чем у протестанта. Здесь Вебер приводит народную мудрость, которая гласит: «либо хорошо есть, либо спокойно спать». Так пишет Вебер «протестант склонен хорошо есть, тогда, как католик предпочитает, хорошо спать» [1, с. 66]. На данном примере видно, что склонность к приобретательству у протестантов и католиков разная, поскольку и мыслят они по разному. Аргументация Вебера по этому вопросу состоит в том, что протестанты проявляли склонность к экономическому рационализму, как в качестве господствующего, так и в качестве подчиненного населения. Связано это с определенным складом психики и религиозной атмосферой родины, семьи, «в устойчивом внутреннем своеобразии каждого вероисповедания» [1, с. 65]. Поэтому выбор и дальнейшее направление профессиональной деятельности надо искать в вероисповедании, каждого индивида, а не только в историко-политическом положении, «такое отношение к труду не является свойствами человеческой природы, подобная направленность может сложиться лишь в результате длительного процесса воспитания». [1, с. 81], доказывает Вебер. Эту взаимосвязь, автор показывает, для того чтобы увидеть как протестантские религиозные ценности влияют на развитие «духа» капитализма, путем использования рационального мышления. Поэтому Вебер подробно рассматривает различные религиозные учения протестантизма, в которых религиозные ценности имеют огромное влияние, не только на смысл жизни верующего, но и на его профессиональную деятельность.
.В своей исследовательской работе М. Вебер основывается на высказываниях известных политических и религиозных деятелях, в частности он обращается к записям Бенджамина Франклина, пытаясь показать, в чем проявляется «дух» капитализма, в его высказываниях. Видимо Вебер находился под общим впечатлением от проповедей Франклина, они действительно впечатляют, многие из них актуальны и на данный момент времени. Цитируя отрывок из трактата Бенджамина Франклина, Вебер говорит, что проповеди Франклина пропитаны отдельными характерными чертами «духа» капитализма, который пронизывает и поведение, и сознание, и жизнь человека. Скорее всего, говорит автор, высказывания Франклина, это своеобразная этика, идеал «философской скупости», соответственно идеал ее - «кредитоспособный, добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель» [1, с. 73] «Из скота добывают сало, из людей - деньги» [1, с. 73]. Этический идеал Вебер сопоставляет с правилами житейского поведения, где речь идет не только о практической мудрости, но и выражении некого эпоса, который обнаруживается у Франклина. «То, что в одном случае является преизбытком неиссякаемой предпринимательской энергии, принимает в другом случае характер этически окрашенной нормы, регулирующий весь уклад жизни. В этом специфическом смысле мы и пользуемся понятием «дух» капитализма» [1, с. 73]. То есть, «дух» капитализма, выражается в «духе» этики профессионализма, по мнению Франклина, те добродетели, которые должны быть полезны каждому определенному человеку. Заключаются они в честности, пунктуальности, прилежании и умеренности, всеми теми видами добродетели, помогающие человеку достигать приобретение денег законным путем, выражать свою деловитость, следовать своему профессиональному призванию. Следовательно, все эти добродетели не что иное, как этические нормы капиталистического хозяйственного поведения, которые существуют и на сегодняшний день. Поэтому, необходимым условием дальнейшего существования капитализма является субъективное усвоение этих норм, и индивид вынужден им подчиняться. А значит, капитализм при современной хозяйственной жизни, воспитывает, и создает необходимых ему рабочих и предпринимателей путем экономического отбора, не можешь приспособиться или подчиниться, окажешься без работы, заключает Вебер.
.Вебер говорит о полностью противоположных религиозных убеждениях католическом и протестантском. В противоположность католицизму, в протестантизме, была жизнь человека в рамках мирской профессии. Вебер пишет, что сама эта идея была нова и для Реформаторства. Здесь он опирается на Мартина Лютера, известного религиозного деятеля. В процессе своего исследования Вебер затрагивает религиозные убеждения Реформации, в своих примерах он говорит, об исторической причине данного вопроса, нежели капиталистической. Вебер, рассматривает, как религиозные учения в целом, так и отдельные части различных религиозных направлений, которые могли способствовать развитию «духа» капитализма. По его мнению, это имеет важное историческое значение, поэтому он анализирует этику аскетического протестантизма и основу мирской аскезы.
.Вебер утверждает, что в протестантизме «выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека» [1, с. 96]. С точки зрения протестантизма, все объясняется в центральном догмате всех протестантских исповеданий, догмат, отвергающий католическое разделение нравственных заветов христианства. Здесь автор пытается показать, две противоположные друг другу оценки ценностей. «Догмат, который единственным средством стать угодным Богу, считает не пренебрежение мирской нравственностью с высот монашеской аскезы, а исключительно выполнение мирских обязанностей так, как они определяются для каждого человека его местом в жизни, тем самым эти обязанности становятся для каждого человека его призванием». [1, с. 96]. Здесь как раз Вебер приводит толкование понятия «Beruf» это и профессия, и призвание, введенное Лютером, Вебер подчеркивает, что это понятие выражает основную мысль, а именно наивысшую задачу нравственной жизни человека, которая заключается в выполнении им долга в рамках мирской профессии. Следовательно, этот смысл дает представление религиозного значения мирского будничного труда и призвания. Вебер отмечает, что у Лютера профессиональная деятельность была основана на разделении труда, и из «любви к ближнему». Поэтому понятие профессионального призвания у Лютера сохранило свой традиционалистский характер. Идея эта у Лютера появилась в первом десятилетии его реформаторской деятельности, пишет Вебер, но сначала Лютер относит мирскую деятельность к сфере рукотворного: «будучи угодной Богу и являясь необходимой естественной основой религиозной жизни, она сама нравственно индифферентна, подобно еде или питью» [1, с. 97]. Но чем дальше Лютер проводит идею «только верой», тем резче показывает противоположность своего учения «евангельским советам» католического монашества, которые с точки зрения Лютера, «продиктованы дьяволом» [1, с. 97], поэтому большое значение он придает профессиональному призванию (Beruf), показывает Вебер. «Монашеский образ жизни не только бессмысленнен для оправдания перед Богом, но и являет собой лишь порождения эгоизма и холодного равнодушия, пренебрегающего мирским обязанностям человека» [1, c. 97]. Далее Лютер указывает на то, что «выполнение обязанностей служит при любых обстоятельствах единственным средством быть угодным Богу, что это - и только это - диктуется божественной волей и что поэтому все дозволенные профессии равны перед Богом» [1, c. 97]. «Не подлежит никакому сомнению, что такого рода нравственная квалификация мирской профессиональной деятельности - одна из самых важных идей, созданных Реформацией, в частности, Лютером» [1, c. 98], таким образом, возникает идея, как «мирская аскеза», предложенная Лютером взамен монашеской жизни, подчеркивает Вебер. Так как, по мнению Лютера, трудиться на своем месте и в своем состоянии человек должен был именно аскетически. Вебер пишет, что Лютер развивает свою мысль и дальше в своих работах как «свобода христианства», «двойственная природа человека», «вера» и «любвовь», «естественная нравственность», «желание быть угодным Богу», а также «испытание своей избранности» [1, с. 130 прим 58]. Но Вебер не считает, что взгляды Лютера имеют хотя бы какое-ни-будь родство с «капиталистическим духом», наоборот, он говорит о том, что подход М. Лютера сугубо традиционалистский, поэтому этический вклад лютеранства носил, прежде всего, негативный характер.
.Далее Вебер раскрывает концепцию «industria» (трудолюбия), здесь он говорит о возникновении монашеской аскезы, в которой заключены «ростки «этоса», который полностью сформировался лишь в протестантской остающейся внутри мира аскезе» [1, с. 115, прим. 34]. Согласно этой концепции человек, должен вести умеренный образ жизни, и не должен тратить на себя сверх этой умеренности. Здесь Вебер опять же приводит высказывания Франклина по поводу «этической нормы» и «трате времени на бесполезные развлечения и разговоры» [1, с. 115, прим. 34], поскольку все это - не во славу Божию. Рассуждая о религиозных течениях, Вебер затрагивает разновидность протестантизма, кальвинизм, он говорит, о несогласных с религиозными взглядами какого-то одного учения людей, которые отделяются, и начинают создавать свои виды течений и сект, предлагая другое мировоззрение, в связи с таким процессом появился кальвинизм. В его учении о спасении, усиливалось значение веры в предопределение, то есть, служению только Богу, а не человеку, еще учение внушало, что Бог спасет лишь избранных, говорит автор, «не Бог существует для людей, а люди для Бога; все деяния человека имеют смысл только как средство самоутверждения божественного величия» Учение кальвинизма гласит, «Поскольку решения Бога изначальны и не подвержены изменению, божественное милосердие в такой же степени не может быть утеряно теми, кому оно дано, в какой оно недостижимо для тех, кто его лишен» [1, c. 141]. Только никто с уверенностью не мог точно сказать, лишен ли он божественного милосердия или нет, избранный или не избранный, «в земной жизни избранные внешне не отличаются от отверженных» [1, с. 147], в человеке зарождается страх. Поскольку исповедь была отменена, «незыблемые таинства не являются средством к спасению», каждый раз оступившись, человек ужасался и задавал себе вопрос, принадлежит ли он к числу избранных как этого добиться? Только так, контролировать всю свою жизнь и непрестанно трудиться и трудиться, аскетически. Такое учение могло иметь только один результат, «ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида». «В решающей для человека эпохи Реформации жизненной проблеме - вечном блаженстве - он был обречен одиноко брести своим путем навстречу от века предначертанной ему судьбе» [1, c. 142]. И так, избранность, и одиночество, «это абсолютное устранение веры в спасение души с помощью церкви и таинств было той решающей идеей, которая отличала кальвинизм от католичества» [1, c. 143]. У кальвиниста вся жизнь должна была состоять из хорошего поведения и более хорошего труда, отклонение от этого считалось грехом, и ставило его избранность под сомнение. Таким образом, человек должен был рационально преобразовывать свое существование, уточняет Вебер. Но такое этическое преобразование кальвинистов, вызывало общее отвращение как у лютеран, так и у католиков, пишет автор.
.Из всего вышеизложенного Вебер выводит еще один элемент, главный элемент пуританского менталитета, индивидуализм, который имеет исторические и религиозные корни. А именно пуританство, «одним из корней того лишенного каких-либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдаем по сей день в «национальном характере» и в институтах народов с пуританским прошлым» [1, с. 144]. Это учение гласило, не доверять ни кому, даже близкому другу, речь идет о полном доверии только к Богу, но Бог в свою очередь спасет только избранных. «Это абсолютное устранение веры в спасение души с помощью церкви и таинств, было той решающей идеей, которая отличала кальвинизм от католичества» [1, с. 143], пишет Вебер. Исповедь была отменена, «общение кальвиниста с его Богом происходило в атмосфере полного духовного одиночества» [1, c. 144]. По мнению Вебера, протестантская этика внесла в характер пуритан больше мрачности и меланхолии, так как непосредственность была практически устранена. Дальше Вебер использует ссылки на пуританскую (английскую) литературу и проводит параллель между отношением обеих религий к труду. Как у лютеранства, так и у кальвинизма, профессиональная деятельность была основана на разделении труда из «любви к ближнему», только у кальвинизма «любовь к ближнему» была мыслима только как служение Богу, при этом «любовь к ближнему» обретает своеобразный, объективно безличный характер направленный на пользу угодную Богу и приумножение славы Его» [1, c. 146]. Из этого следует, что кальвинистская вера предоставляет человека самому себе, что же ему делать, как доказать свое избранничество? Тогда человек начинает сам вести над собой постоянный контроль, чтобы доказать, что он не совершил грехов, контроль своего избранничества, от чего на прямую зависело профессиональное призвание, надо было хорошо работать, чтоб быть угодным Богу. «Кальвинистский Бог требовал от своих избранных не отдельных добрых дел, а святости, возведенной в систему» [1, с. 153]. Характер такой деятельности обретает рациональное преобразование, подчеркивает Вебер, он называет это «рациональным мирским избранничеством», «это явление предопределило утилитарный характер кальвинистской этики и ряд своеобразных черт кальвинистской концепции профессионального призвания» [1, с. 147].
.Следующие рассуждения Вебер посвящает, систематизации и рационализму, в концепции профессионального призвания аскетического протестантизма, они проявляются в первую очередь в отношении к Богу. Поскольку исповеди у протестантов не было, им рекомендовалось использовать дневники, «способ с помощью которого «педантичный» пуританин постоянно контролирует свое избранничество» [1, с. 159]. Это религиозные дневники, в которых последовательно записывались все грехи и искушения. В католицизме такие дневники тоже использовались, но только для полноты исповеди, пишет автор, однако христиане реформаторского вероисповедания, были вынуждены вести над собой контроль сами, об этом упоминают все крупные богословы-моралисты, уточняет Вебер. Он приводит в качестве классического примера «дневник Бенджамина Франклина с его таблицами и статистическими исчислениями успехов на стезе добродетели» [1, с. 159], это методический рационализм, считает Вебер. В общем можно заметить, что находясь под впечатлением от того, что писал Франклин, Вебер находит для себя в его высказываниях идеи, в которых он видит эту особую этику рационального отношения. В процессе исследования различных направлений религиозного учения, Вебер останавливается, только на тех моментах, которые имеют важное отношение к рационализму и «духу» капитализма. Что касается пуританина позднего времени, говорит Вебер, он вел контроль не только своего поведения, но и поведение Бога, поскольку видел в этом перст Божий, и в каждом своем жизненном событии и совершенно точно знал о том, почему Бог принял, то или иное решение. Освещение жизни пуританина почти уподоблялось деловому предприятию, пишет Вебер. В итоге мирская аскеза «Следствием подобной методичности в этическом поведении, которую кальвинизм в противовес лютеранству сумел внедрить в жизненную практику, была глубокая христианизация всего человеческого существования», делает вывод Вебер [1, с. 160]. Вебер рассматривает одного из разновидностей кальвинизма, пиетизм, учение, которое проповедовал Цицендорф, гласило о помощи людям ощутить блаженство уже в настоящем, нежели путем рационального самоконтроля стремиться получить его в ином мире. Это учение уводило от учения о предопределении, пишет автор, но и оно создает метод, метод жребия, который опять же, превращает божественную благодать в объект рационального человеческого стремления. Говоря о развитие пиетизма, Вебер пишет, что оно сопровождалось усилением эмоциональных черт, что способствовало методическому проникновению религии в жизненную практику и доходило в некоторой степени до истеричности. Поэтому, считает Вебер, «практическая рационализация жизни под углом зрения ее полезности, была существенным компонентом и мировоззрения Цинцендорфа» [1, с. 169]. Таким образом «Если попытаться дать некую предварительную характеристику практических последствий этих различных учений, то добродетели, взращиваемые пиетизмом, можно скорее уподобить тем, которые мы находим, с одной стороны, у «верных своему призванию» чиновников, служащих, рабочих и кустарей, с другой - у патриархально настроенных работодателей, которые в своем стремлении угодить Богу снисходят до нужд своих подчиненных, (наподобие Цицендорфа). В отличие от них кальвинисты значительно ближе по своему характеру, к жесткому, формальному и активному, буржуазно-капиталистическому предпринимателю» [1, с. 171], заключает Вебер. В результате изучения аскетических течений, автор приходит к выводу, что «состояние религиозной избранности», это сословное качество, которое ограждало человека от мира, в результате аскетический стиль жизни сводился к ориентированному на божественную волю рациональному преобразованию всего существования человека. Таким образом, с помощью методичного поведения, христианская аскеза из монашеской аскезы переходит в мирскую, насыщая повседневную жизнь в миру, своей методикой, обосновывает Вебер.
.Рассматривая аскетический протестантизм как некое единство, Вебер приходит к мнению, что пуританская этика ярко выражена практической и мировой направленностью. Английский пуританизм вырос на почве кальвинизма, один из его представителей Ричард Бакстер, отличался специфической особенностью в объективной оценке и широте взглядов, пишет Вебер. Бакстер стремился ограничить практическими проблемами церковно-нравственную жизнь, поэтому служил на этом поприще в парламенте, его суждения о богатстве и способе его приобретения сразу бросаются в глаза, уточняет Вебер. Вот одно из суждений о богатстве, которое приводит Вебер, «богатство как таковое таит в себе страшную опасность, искушения его безграничны, стремления к богатству не только бессмысленны, по сравнению с бесконечно превышающим его значением царства Божьего, но вызывает сомнения и нравственного порядка» [1, с. 185]. В таких проповедях аскеза направлена против любого стремления к мирским богатствам, и более резко, чем у Кальвина, говорит Вебер. Кальвин считал, что в богатстве духовных лиц, присутствуют средства роста их влияния, поэтому разрешал вкладывать имущество в выгодные предприятия, если это не вызывает раздражения в окружающей среде, поясняет автор. Вебер ссылается на пуританскую литературу, в которой есть много свидетельств тому, что богатство не только осуждалось, но считалось, что оно может вызвать чувство наслаждения, вместе с этим опасность успокоенности и бездействия, а значит ослабление стремления к «святой жизни», подчеркивает автор. «Не бездействие и наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней согласно недвусмысленно выраженной воле Его», цитирует Вебер [1, с. 186; 203]. Следовательно, самым тяжелым грехом является бесполезная трата времени, жизнь человека очень коротка, и драгоценна, поэтому она должна быть использована, для подтверждения своего призвания, поясняет автор. «Время безгранично дорого, ибо каждый час труда отнят у Бога, не отдан приумножению славы Его» [1, с. 186]. Поэтому, у протестанта роль труда становится основной жизненной задачей, приводящей его и к моральному, и к духовному удовлетворению. «По мнению Бакстера, люди, бездеятельные в своей профессии, не находят времени и для Бога, когда приходит час Его» [1, с. 187]. Этическое понимание трудовых обязанностей у Бакстера, приобретает несколько другой формат изложения, трудиться должны были все и бедные и богатые, здесь профессиональное призвание, по его мнению, это не судьба, как в лютеранстве, это требование Бога к каждому человеку трудиться к вящей славе Его, рассуждает Вебер. Такое толкование экономического космоса, пишет Вебер, способствовало дальнейшему утверждению обусловленному воле Божьей, поэтому имело далеко идущие психологические последствия, которые ставят рациональную деятельность в рамках своей профессии угодной Богу. Следовательно, не труд как таковой, а рациональная деятельность в рамках своей профессии, угодна Богу, поясняет Вебер. При сравнивании, нескольких учений о профессиональной деятельности, автор приходит к мнению, что общая пуританская, принципиальная направленность имела в себе, те важные критерии, выражавшие нравственную точку зрения о благах и доходности для «всего общества». То есть, если богатство ведет к лени, бездеятельности и грешным мирским наслаждениям, то оно глубоко порицается, если же богатство вызвано вследствие выполнения профессионального долга, то оно не просто оправдано, а даже предписано, пишет Вебер. Но все далеко, не так просто, безусловно, сильно критиковалась показная роскошь, если же человек увеличил свое богатство неустанным трудом во славу Божью, значит он управляющий благами. В то же время он не может растрачивать его, аскетическое жизнеощущение, чувство ответственности не дает человеку покоя, он несет обязательство перед Богом, не поддаваться искушению к богатству, как самоцели, говорит Вебер. «Мирская аскеза освобождала приобретательство от психологического гнета традиционалистской этики, разрывала оковы, ограничивавшие стремление к наживе, превращая его не только в законное, но и в угодное Богу занятие» [1, с. 197]. Поэтому все его богатство ложиться тяжелым грузом на жизнь и замораживает ее, однако этот образ жизни, находит свою этическую основу в жизненном укладе, являясь одним из компонентов капиталистического духа, пишет автор. И так, результатом профессиональной деятельности является, религиозная оценка труда, неутомимого, постоянного, систематического, мирского, профессионального труда, как наиболее эффективного аскетического средства, способа утверждения человека и истинности его веры, что послужило могущественным фактором в распространении такого мироощущения, как дух капитализма, делает вывод Вебер.
Анализируя психологию и мировоззрение протестантов, Вебер приходит к выводу, что на развитие духа капитализма протестантская вера, с ее рациональным поведением, повлияла больше всего, а интерес испытываемый человеком к определенной деятельности, обусловлен духовными ценностями, которыми этот человек руководствуется. Степень рациональности определила, черты характера, оказавшие сильное влияние на развитие «духа» капитализма, в основном у пуритан. Поведение было превращено в этические нормы, которые отложились в культуре, и во многом определили национальный характер стран Западной Европы. В связи с меняющимся поведением, которое приобретало определенные черты, постепенно менялось мышление, следовательно, и мировоззрение человека. Характер русского народа, в сравнении с западной Европой ярко отличается, эта разность заключается, как в русском образе жизни, так и в русском характере, абсолютно разные менталитеты, хотя такое качество как прямота характера в русском народе присутствует тоже. В своей научной и объективной работе Вебер, опирается на литературные источники, подтверждая их убедительными цитатами и примерами, которые не вызывают сомнения, поэтому с выводами автора можно вполне согласится. На сегодняшний день, труды Вебера являются актуальными, их изучают в университетах разных стран, а высказанные Вебером идеи получают свое дальнейшее развитие. Интересно отметить, что на пуританских идеях построен современный тайм менеджмент «не одна минута не должна пройти впустую», да и высказывания Франклина живут до сих пор в цитатах, маскируясь под народную мудрость.
протестант вебер эллинистический монархия
2. Конспект книги Ф. Шаму «Эллинистическая цивилизация»
Во введении указывается, какими источниками пользовался автор для написания своей работы и почему та или иная информация может быть не полной. Автор попытался объективно и со всей полнотой изложить всю изученную информацию эллинистического периода в долгой и бурной истории Запада [С. 10]. Он указывает на то, что очень много рукописей сохранено не было, в частности практически ничего не сохранилось от великой истории западных греков, для дотошного историка исследователя это конечно неприятно, но большой проблемы не представляет, так как сохранились другие рукописи, которые также представляют большой интерес и на которые можно опереться. Книги, написанные с 17 по 20 век историками тех времен, описывают эллинистический период, и царствование Александра Македонского, что представляет для автора наибольший интерес, поэтому в своей работе «эллинистические цивилизации» он опирается именно на эти источники.
.1 Александр и мировая монархия
История восхождения Александра на престол, не смотря на его юный возраст Александр, был готов и психологически и теоретически к этому. Александр получил прекрасное образование, в совершенстве владел македонским и греческим языками, его учил три года с 13 до 16 лет сам Аристотель, которому Александр был обязан тем, что научился жить благородно. Город который Александр назвал своим именем еще при жизни отца, Александрополь Фракийский, называется так до сих пор. Александр на столько устрашал противников, что до самого конца его царствования не произошло ни одного серьезного мятежного выступления. [С. 13]
«Александр, пускаясь в эти великие походы, которые закончатся только с его смертью, исподволь заложил основы нового узаконенного права силы исключительного человека, любимого богами, помогающими ему одерживать победы. Последствия этого будут ощутимы еще очень долго». [гл.1 с. 17] Везде где Александр одерживал победу, он устанавливал или снова возрождал автономию и независимость, присуще полисам. Для него было не так важно, какого принципа правления придерживалось то или иное правительство, главное чтобы оно было ему послушно. «Александр применял оригинальную политику личных союзов с местными правителями, которая широко использовалась впоследствии» [С. 22]
Завоевав Египет без особых потерь Александр не доверил правление ни кому из своих военачальников, а стал править сам напрямую, единственно поручив распоряжаться внутренними финансами греку, рожденному в Египте. Именно здесь царь основал полис, и назвал его своим именем Александрия [С. 26]. Александр выступает в грандиозный поход на Восток «Оторванному от своих основных сил, находящемуся слишком далеко, чтобы ожидать подкрепления с родной земли, Александру предстояло покорить регион, равный по площади всей Малой Азии. Александр проявил свою гениальность на всех этапах этой компании» [С. 33].
Слава об Александре пережила века, но мнения о его правлении разделяются, но не смотря на это историки должны опираться прежде всего на факты, которые в случае Александра говорят сами за себя. У Александра было необходимое время и авторитет повелителя, чтобы заставить себя уважать, многие примеры это доказывают, поэтому только Александр мог удерживать свою систему. После его смерти образ вселенской империи не пропал, его продолжил Август в Римской империи, которая в значительной степени станет воплощением мечты Александра.
.2 Диадохи и стремление к единству
Александр не успел назначить своего приемника, в Азии началось распределение провинций между военачальниками, эти македонские вожди стали настоящими наследниками, преемниками Александра. [С. 51] Со смертью Александра возникает волна мятежей, особенно греческих, в результате которой образовалось новое греческое царство в Бактирии, оно будет независимым и успешным. Птолемей так и остался владельцем Египта, так как это считалось завоевание копьем. Селевк в результате получил плодородную Вавилонию. Возвращение Антипатра обратно в Македонию было символичным, она демонстрировала, как старая традиция аргедонской монархии тесно связана с землей и народом. «Таким образом, с тех пор как Александр в 334 году до н.э. преодолел Дарданеллы, царская династия возвращалась на землю отцов в Европу» [С. 57]
Европой стал править Кассандр, а правителем Азии становится Антигон, поэтому конфликт между ними был неизбежен. Кассандр Лисимах и Птолемей объединяются, им оказывает помощь Селевк, конфликт нарастает, и начинаются военные действия. В результате Селевк завоевывает Вавилон и устанавливает там свою власть, начинается Селевкидская династия, которая в течении веков будет служить началом летоисчисления для всего азиатского региона. После того как Антгон с сыном отвоевали у Птолемея Кипр, они официально взяли себе царский титул и диадему. Птолемей же в свою очередь, чтоб не потерять авторитет сделал то же самое, вместо аргеадской монархии появилось шесть царей, носивших теперь царский титул, таким образом, распад империи Александра был завершен официально. Авторитет Птолемея был настолько высок, что родосцы обожествили его при жизни. С тех пор «обожествление живых царей в Родосе и Афинах стало традицией» [С. 67].
В 288 году до н.э. Пирр становится новым царем Македонии одержав победу над Деметрием. Интересно, что мать Александра Олимпиада была сестрой деду Пирра, поэтому получалось, что Пирр еще и являлся, внучатым племянником завоевателя и также как Александр вел свое происхождение от Ахилла, которого выбрал себе в качестве примера подражания. [С. 79] «Около 280 года до н. э., после безуспешных авантюр диадохов, мир эллинистических государств с возглавляемым им царем Антигоном Гонатом, наконец обрел четкие формы, стабильность которых нарушит вмешательство Рима» [С. 81]
.3 Расцвет эллинистических государств
«Не стоит забывать, что за сценой, на которой главные герои сталкивались в династических конфликтах, в борьбе за независимость или в захватнических войнах, непрерывно вспыхивавших из года в год, существовала глубинная и долговременная реальность греческого полиса, фундаментально не изменившаяся с классической эпохи» [С. 83]. «Южная Сирия, Кипр и Киренаика являлись для Лагидов наиважнейшими опорными пунктами их власти за пределами Египта, но при случае их интересы простирались намного дальше - к Эгейскому морю и Фракии, а также к Элладе: речь идет не о постоянном присутствии, а о случайных походах, установлении единичных форпостов или заключении союзов в военных либо коммерческих интересах» [С. 85].
Цель, которую они преследовали, состояла в равновесии между крупными государствами Восточного Средиземноморья для обеспечения безопасности Египта и пополнения царской казны, которая в свою очередь зависела от свободной морской торговли. Такой политики гибких и осторожных планов придерживались три первых правителя династии. Намного позже эта династия выродится из-за нерадивости государей и их братоубийственных распрей. «Третьей великой эллинистической монархией была Македония, воспринявшая и упрочившая наследие Аргеадов - таким, каким его сохранил Кассандр. Македонское царство, манившее старших диадохов, кроме Птолемея, словно неотступный мираж, и приведшее их одного за другим к поражению, после смерти Керавна и короткой двухлетней передышки, во время которой царский трон был свободен, и оказался наконец в руках молодого энергичного и сильного правителя, сына Деметрия Полиоркета, который вошел в историю как Антигон Гонат» [С. 100]
Антигон Гонат победил орды галлов, поэтому заслужил авторитет полководца, который был необходим в те времена для царского имиджа. «Хремонидова война», которое было дано последовавшим военным действиям историками Античности. Эта война, подробности которой малоизвестны, примечательна лишь тем, что показала прочность македонских завоеваний в Элладе. [С. 106] Таким образом, после Хремонидовой войны в Элладе, только благодаря дальновидной и твердой политике царя Гоната установилось македонское господство, которое казалось довольно прочным и обещало двенадцать лет мира страдающему региону от войн и внутренних раздоров. «Спарта, игравшая когда-то столь важную роль, переживала кризис. Уже более века могущество Лакедемона, серьезно подорванное Эпаминондом и Фивами, лишь сокращалось вследствие его социального устройства, что замечательно проанализировал в своем трактате «Политика» Аристотель» [С. 109].
В конце своего долгого правления Антигон Гонат, который умер зимой 240-239 годов до н. э., не смог удержать всю территорию царства и полную целостность своих владений в Фессалии, некоторые завоеванные земли в Греции. Поэтому путем восстановления людских резервов в Македонии, он смог обеспечить некоторую целостность своих владений, так как принимал активные меры по восстановлению нации, которая понесла потери во время далеких походов Александра и диадохов, а так же войн между претендентами на наследство Кассандра и вторжений галлов. Это было проделано ценой невероятных дипломатических усилий. А меры по восстановлению нации были по плечу только дальновидному и сильному человеку, у которого должно было быть время, чтобы их осуществить.
В отличие от современных ему селевкидского и лагидского монархов, Антигон никогда не вынашивал никаких грандиозных наступательных планов. Он не создавал никаких культов, проявлял гуманность к побежденным, был щедрым и великодушным правителем. Поэтому он создал прекрасный образ государя, стратега, политика и философа, доброжелательного и решительного, бесстрашного и благородного, который занимал достойное место в первом ряду среди эллинистических правителей. Досон после 8 лет плодотворного правления передал Филиппу Македонское царство, которое полностью вернуло свое могущество и влияние и снова господствовало в Греции. Однако опасность, появившаяся с Запада, была более чем серьезная. Рим начал вторжение на восточный берег Адриатики, уже подчинив своей власти главные очаги эллинизма в Италии и на Сицилии.
Этой опасности главы Македонии и Греции не придали особого значения, а между тем поражение Пирра и его уход из Тарента в 275 году до н. э. имели роковые последствия для полисов Великой Греции. «К Элладе Рим, занятый в другом направлении, проявлял пока только эпизодический и весьма ограниченный интерес. И лишь военные действия в Иллирии в силу стечения обстоятельств постепенно заставили римлян туда углубиться» [С. 120].
.4 Восток расколотый и покоренный
Ахейский союз и Арат попытались оказать сопротивление, но были разбиты на аркадской территории: они обратились за помощью к союзникам и Филиппу. Конгресс Эллинского союза, собравшийся в Коринфе во главе с молодым царем, принял решение начать войну против Этолийского союза, подчеркнув, что речь идет о том, чтобы возвратить свободу народам, которые были вынуждены войти в Этолийский союз, и даже о том, чтобы избавить от ее влияния Дельфийскую амфиктионию. Это привело к трехлетней запутанной войне, зачастую кровопролитной, как на Пелопоннесе, так и в континентальной Греции, где этолийцы разграбили додонское святилище в Эпире. Филипп отнял у них Фтиотийские Фивы, расположенные рядом с Деметриадой. В 217 году до н. э., встревоженный обстановкой в Иллирии, он заключил в Навпакте мирный договор, условия которого почти никак не ослабили этолийского могущества. Так завершилась война, получившая название Союзнической. [С. 123]
Оспариваемые территории Иллирии были разделены между Филиппом и Римом, македонский царь сохранил за собой долину реки Аой, в которой был особенно заинтересован. Сохранился нейтралитет городов - Афины и Иллион, который требовал Рим, это показывает, что римская политика даже не имея пока в отношении Востока четкого плана, поскольку она была занята подготовкой к африканской кампании против Карфагена, тем не менее, пыталась все таки сохранить свои контакты вплоть до Эгейского моря и интереса к Греции не потеряла. Этот «вооруженный обход» глубинных территорий Азии был впечатляющим: с полным правом Антиоха после его возвращения стали называть Великим. Он погасил попытки мятежа и восстановил в далеких землях Парфии и Бактрии свою номинальную власть в виде союзнического договора; он появился в восточной Арахосии, покинутой Селевком около века назад; он повторил путь Кратера, возвращавшегося из Индии, с востока империи, через Дрангиану, Гедросию, Карманию, укрепив, таким образом, их связи с центральной властью; он, как и Александр, пересек Персидский залив. В этих походах он продемонстрировал свою смелость, последовательность целей и осмотрительность. Со времен основателя династии у Селевкидской империи не было подобного правителя. [С. 130]
«Поскольку Филипп V, со своей стороны, стремился восстановить свои позиции в Эгейском море, оба государя в соответствии с традицией дружественных отношений, которые связывали два рода, зимой 203/202 года до н. э. заключили соглашение, которое предусматривало раздел лагидских владений: Антиоху должна была достаться Келесирия и Кипр, а Филиппу - Кикладские острова, Иония с Самосом, Кария и Кирена» [С. 131]
От Филиппа требовали, чтоб он вывел войска из всех своих владений и крепостей в Греции и в Малой Азии, а также отдать военный флот. Он принял эти условия, так как Македонское царство сохранялось и имело право иметь армию, которая защищала их от варваров, а союз с Римом мог предоставить победителю право контролировать внешнюю политику царства, но Филипп V не соблюдал надлежащим образом союзнический договор и Афины вступили в войну с Филиппом. Ветераны и политики Пунической войны, стремившиеся командовать, также были заинтересованы в этой новой войне. Рим играл теперь ведущую роль в греческом мире. Поскольку сенат был зол на Филиппа, они отправили к нему трех послов, которые и объявили ему войну. «Римские послы потребовали от Филиппа «не воевать ни с каким греческим народом» и признать претензии царя Пергама. Филипп проигнорировал это и начал новые военные действия во Фракии и в Черноморских проливах, в частности осадил город Абидос на азиатском побережье Геллеспонта» [C. 132]
Римская республика считала себя вправе вмешиваться непосредственно в дела Востока и сохранять определенное равновесие между эллинистическими государствами. В Иллирию отправили консула, тридцатилетнего Тита Квинкция Фламинина качестве главнокомандующего, он предъявил жестские требования сенату и потребовал чтоб Филипп вывел свои войска из греческих полисов. Филипп не подчинился, тогда Фламинин начал военные действия, он прорвал оборону и захватив Фиссалию двинулся в Центральную Грецию, после чего Филлип был вынужден просить мира. «Фламинин торжественно провозгласил, что римский сенат и он сам оставляют народы, находившиеся в подчинении у Македонии, «свободными как от военной оккупации, так и от выплаты дани, и предоставляют им право вести свое управление по законам предков». Толпа, охваченная неистовым восторгом, провозгласила Фламинина своим освободителем» [С. 134]
Фламинин собрал последний эллинский конгресс в Коринфе, после чего римляне возвратились в Италию. «Во время триумфа, отмечавшего возвращение проконсула, были продемонстрированы картины, статуи и драгоценности, захваченные его солдатами в качестве добычи: первый пример тех грабежей, которые станут частым явлением в последующие века и сделают Рим городом-музеем трофеев из Греции. Тем не менее в этом не было ничего противоречащего античным законам войны. Но эти шедевры и богатства ожидало совсем другое предназначение: они покинули греческий мир, чтобы оплодотворить цивилизацию другого народа» [С. 135]
Иллюзия мира в Греции была недолгой, через два года ее снова будет завоевывать Антиох, но в результате стратегических действий Ахейского союза и Филиппа V, который был верен Риму по понятным причинам, Антиоху пришлось вернуться в Халкиду с остатками своей армии. В результате развязавшейся войны между Антиохом и легионерами, тот получил серьезные потери и был вынужден снова отдать свои владения. «Антиох терял все свои владения в Европе, в Эгейском море, в Анатолии за Тавром и к западу от реки Галис» [С. 139] в последствии Антиох трагически погибнет, новым царем станет Персей, который тоже пострадает от войны с Римом, его возьмут в плен вместе с сыном, после чего позорно зарежут. «Вместе со своим сыном, тоже плененным, ему предстояло проследовать в триумфальном кортеже своего победителя, после чего он был подло убит в тюрьме в Италии. Так, резней и позором закончилась история династия Антигонидов, погибшая вместе с первой из великих эллинистических монархий» [C. 145]
«Урегулирование отношений между участниками и противниками альянса с римлянами затронуло такие государства, как Этолия и Ахайя. Множество ахейцев, подозреваемых во враждебности к Риму, были высланы в Италию: среди них находился историк Полибий и его отец, который был заметной личностью в Мегалополе, крупном аркадском полисе, входившем в Ахейский союз» [С. 146]. Полибию на тот, момент было около тридцати лет, он завоевывает к себе дружеское отношение Эмилия Павла и его сына Сципионома Эмилианома и проводит свое изгнание, в тесном общении с правящими республиканскими кругами. Таким образом, он и получил информацию и опыт сформировавший его взгляд на историю тех времен. Следующее бистательное царство Пергамское, длилось недолговечно, оно закончило свое существование в обстановке не менее мрачной, что и эллинистическая монархия.
Государство Аттала, единственное в эллинистическом мире, и казавшееся крепким, «было уничтожено всего одним волевым решением одного человека - царя, который завещал его римскому народу» [С. 158], вследствии которого установилось постоянное присутствие Рима в Азии. Теперь римская администрация прочно обосновалась, как в Европе, так и в Азии на обеих побережьях Черноморских проливов. Полибий, который был современником при тех событиях, дает общую информацию об этом периоде.
Сохраненные фрагменты документов свидетельствуют, что македонцы очень плохо приспосабливались к демократическому режиму, заменившему их традиционную монархию, это приводило к внутренней напряженности и сокращению числа граждан полисов. Но главным событием этих мрачных лет, стало появление претендента на трон, который назвался сыном Персея, на самом же деле его звали Андриск. Римский корпус разбил Андриска и Македония становится Римской провинцией, теперь начинается новая история в качестве провинций. «Разрушение Коринфа, на месте которого образовалась пустыня, пока Цезарь в 44 году до н. э. не отстроил здесь заново город, осталось в памяти человечества символом римского могущества на Востоке, подобно тому как разрушение Карфагена в том же году закрепило победу Рима на Западе. Несоразмерность между проступком, поставленным в вину коринфянам (дурное обращение с римскими послами в Коринфе в связи с собраниями Ахейского союза), и жестоким наказанием прекрасно демонстрирует истинные намерения Рима: речь шла о том, чтобы совершенно определенно дать понять, кто здесь хозяин. А уж это было абсолютно очевидно» [С. 164].
Только Греция на некоторое время, не была преобразована в провинцию, так как не принимала большого участия в конфликте. Но она не смогла сохранить свою независимость, поскольку Ахейский союз выступил с войной. Афины и Спарта, Фессалия и Магнесия, Этония и Аркалия все таки, остались автономными, так как не намеревались портить отношения с республикой. От торгового и богатого города Каринфа ничего не осталось, он был разрушен полностью. «Таков был результат раздробленности, ослабившей Грецию, и политических ошибок, допущенных ее руководителями. Полибий с удивительной проницательностью высказался об этом: «Такова была обычная политика Рима: он использовал ошибки других, чтобы расширять и укреплять собственное господство, но он делал это с такой ловкостью, что казался этим бедным людям благодетелем, да еще и получал от них благодарность» [С. 165]
.5 Агония эллинистического мира
«Приход Митридата Эвпатора к власти в Понте в 121-120 годах до н. э. почти совпал со смертью последнего из великих лагидских государей - Птолемея VIII Эвергета II Фискона (116). Это было благоприятное стечение обстоятельств, ибо личность понтийского царя и его неустанная деятельность будут определять историю греческого Востока между концом II века и 64-63 годами до н. э., когда Митридат умрет, а Селевкидская империя станет римской провинцией Сирией» [С. 173]. Начался процесс окончательного распада политических структур оставшиеся, в унаследованной от Александра Азии. Риму пришлось расширять свою сферу действий, что привело к исчезновению крупного эллинистического государства Лагидов.
На всем средиземноморском Востоке устанавливается римский порядок. Династия Селевкидов уничтожила себя сама постоянными семейными распрями, что привело к внутреннему распаду. Они разодрали все, что осталось от Сирийского царства, постепенно избавляясь от царей и узурпаторов. «Таким образом, по странному стечению обстоятельств исконные греческие полисы обращались отныне к римской власти как к привычному вершителю их судеб» [C. 176] Следующая царская династия Понта, была глубоко эллинизирована.
Матридат VI становится единоличным правителем, ему предвещали исключительную, выдающуюся судьбу, говорили, что рождение его сопровождалось появлением новой звезды. Это был последний эллинистический монарх, он расширил экономические связи и торговые отношения, о чем свидетельствую современные раскопки. «Таким образом, в последние годы II века до н. э. Митридат стал для Черноморского региона последней надеждой эллинизма перед лицом опасностей, идущих из внутренних земель. Очевидно, что этого правителя с иранским именем воспринимали как греческого царя: именно поэтому впоследствии он был признан греками Малой Азии и старой Греции как освободитель перед угрозой римского завоевания» [С. 180]
Матридат, чье имя греческие полисы воспринимали, как спасителя развязал войну с Никомедом, которого на это подтолкнул Рим. Матридат завоевывает Азию и окончательно разрывает отношение с Римом. Матридат проявляет стремление уровнять Понтийское царство с эллинистическими государствами. «В том же 88 году до н. э. войска Митридата еще раз пересекли Черноморские проливы и проникли в Европу, заняв сначала Фракию, затем римскую провинцию Македонию, потом Фессалию, и получили поддержку Афин, вдохновляемых философом Аристионом, Беотии, Ахайи и Лакедемона. Здесь Митридата также воспринимали как спасителя эллинизма, освободителя от римского гнета. Казалось, что на обоих побережьях Эгейского моря возрождается империя Лисимаха, способная объединить под единой властью Малую Азию, Фракию, Македонию и Элладу» [С. 183]
Это все застало Рим врасплох, но он все таки вступил в войну и с помощью Суллы, жестокого военачальника и навел порядок на Востоке. В те времена существовала огромная проблема пиратства, которые своими набегами опустошали многие торговые города и порты, от их набегов был разграблен и превращен в руины остров Делос и остров Киклад. «Потеря крупного греческого религиозного центра, бывшего в то же время одним из главных центров товарооборота в эллинистическом мире, стала наглядным проявлением агонии этого мира» [С. 186].
Третья война Матридата с Римом закончилась его поражением он вынужден был отдать земли им завоеванные и бежать в Армению. Царь Армении отказался выдать Матридата, за что римские войска напали на его страну, и вынудили его отступить на равнину Армении. Матридат, тем временем собрал свои войска из единомышленников и смог снова отвоевать свое царство, но не надолго, четвертая война окончилась полной победой Рима. Сирия так же путем постоянных военных действий превратилась в римскую провинцию. «Таким образом завершилась история селевкидской монархии, подобно тому как ранее это произошло с Антигонидами в Македонии или с монархиями в Пергаме, Вифинии и Понте, словно бы превращение в провинцию, управляемую непосредственно Римом было роковым финалом этих эллинистических государств» [С. 191]
«Помпей закрепил в общих чертах облик западной Азии, которая со времен Александра жила в тесных контактах с Грецией, умножала связи с ней и выступала посредником между эллинистическим миром и народами Среднего Востока. Граница по Евфрату, признанная Лукуллом и затем подтвержденная Помпеем, отмечала отныне восточный рубеж античного мира, который от Испании до Каппадокии составлял единое целое, культурную греко-римскую вселенную, составные части которой постепенно осознавали общность своей судьбы. В этом смысле этап, который ознаменовали деяния Помпея, покончившего с Митридатовыми войнами, стал решающим в истории цивилизации» [С. 192]
«Единственный уголок эллинистического мира до сих пор избегал влияния Рима: лагидское царство, ослабленное династическими распрями и внутренними конфликтами, но все еще богатое ресурсами, которые предоставляла плодородная долина Нила. Его вхождение в римский мир произошло в связи с борьбой, которая противопоставила друг другу двух амбициозных римских военачальников и следствием которой стал конец Республики: их соперничество было в то время главной движущей силой истории, где ведущая роль личности в греческих традициях была сыграна поистине замечательной женщиной - великой Клеопатрой. Она стала связующим звеном между последними эпизодами завоевания» [C. 193]
«Клеопатра стала последним представителем династии Лагидов, женщины которой отличались умом и страстностью, - достойный конец ее высокого предназначения» [C. 195] «Антоний, как Новый Дионис, играл первую роль бок о бок с Клеопатрой, Новой Исидой. Теперь этот римлянин разделял верования и обычаи эллинистических монархий и народов. Он упразднил римские провинции Сирию, Киренаику и Армению, чтобы превратить их в царства для своих детей. Он сделал Александрию центром нового мира, контуры которого только что наметились. Через полтора века, в течение которых Рим непрерывно одну за другой разрушал политические структуры, восходящие к империи Александра, чтобы заменить их своей безраздельной властью, Антоний волевым решением, возможно отчасти реализуя планы Цезаря, совершил революцию: старая мечта македонского Завоевателя и диадохов возродилась после столетнего забвения, и дочь Лагидов, опираясь на крепкую руку триумвира, была близка к тому, чтобы вместе с новым супругом и детьми получить своего рода вселенскую монархию в рамках средиземноморского Востока» [С. 198]
В результате войны между Октавианом и Антонием, конечным итогом которой стала полная победа Октавиана, определила на века судьбу античного мира. Дата 2 сентября 31 года до .н. э., считается точкой отсчета новой эры - «от побед Цезаря» «Действительно, она ознаменовала триумф Октавиана и начало нового порядка, но в то же время она означала крушение восточной мечты Клеопатры и Антония и положила конец тому, что мы называем эллинистической эпохой» [С. 199] С Клеопатрой исчезла последняя эллинистическая монархия. «Египет стал личным владением правителя, которому подчинялся напрямую. В остальном Октавиан, получивший имя Август, в основном сохранил облик, приданный римскому Востоку Помпеем и упорядоченный Антонием. Именно в этих рамках на протяжении существования Империи эллинизм продолжал свою историю на службе у Рима» [С. 200]
.6 Функционирование полиса
Шествие Александра Великого ослепительное и победоносное начинает трехвековую историю эллинистической эпохи, продолжением этой истории явились безрезультатные попытки диадохов возродить вселенские идеалы, которые было невозможно сохранить. Три великие монархии Лагидов, Селевков и Антигонидов не могли сохранить равновесие системы с появлением Римской империи, которая приведет к ускоренному упадку этих государств и просуществует несколько веков. «Эллинистическая монархия, таким образом, успела сыграть в эволюции античного мира существенную роль, признанную современными историками» [С. 202].
Основной формой эллинистического полиса была организация человеческого общества, которое объединялось общей культурой, историей, мифами. В самом центре этого существовал город, который имел свои законы и институты. Он мог быть большим или маленьким, но всегда к нему прилегала не очень значительная по своей площади территория, которая имела свои средства защиты обеспечивающие безопасность. Такое общество могло быть признано государством, другими государствами и обществами. Маленькие государства, такие как Эллада, страдали от последствий соперничества других великих держав. Сохранившиеся в надписях почетные декреты то есть стелы, дают представление о жизни эллинистического полиса. «В данном случае эта традиция оказалась очень удачной для нас, потому что от памятника Хегесагору в Аполлонии не осталось и следов, а стела, установленная в Истрии, сохранилась до наших дней» [C. 215].
Обилие подобных документов свидетельствует о том, что гражданские общества были весьма жизнеспособны, и для большинства греков это было привычными рамками существования. В эллинистическую эпоху не смотря на последствия войн и притеснений властей, которое вело к общественному упадку, полисы сохраняли жизненную активность, доказывая этим, что система гражданского общества не утратила своих преимуществ и эффективности. «На западном побережье Анатолии, старой греческой территории, освобожденной Александром от ахеменидского гнета, находился древний Илион, бывший всего лишь небольшим поселением, которое Александр сделал независимым полисом, прибыв туда, чтобы почтить могилу Ахиллеса и местный храм Афины: впоследствии до конца античной эпохи путешественники и пилигримы, почитавшие Гомера, бесконечной чередой тянулись в греческий город, возведенный на месте Трои» [С. 217].
По всем прибрежным регионом Анатолии, и на севере, и на Юге, и на Западной, и Восточной частях, Черного, Эгейского морей, также Сридиземноморья, и Кипрского пролива находились полисы, древние и недавно основанные, которые превратили Малую Азию эллинистической эпохи в жизнеспособный привилегированный регион греческой цивилизации, плоть до Римской эпохи. На Западе для эллинизма не было таких благоприятных условий, как в Азии и Африке, потому как стремительное развитие Римской империи быстро прекратило внутренние распри между греческими городами-полисами, что явилось концом их независимости. Каждое общество этих маленьких государств, как при Александре, так и после него состояло из граждан, иностранцев и рабов, на рабство было переложено все производство тяжелого труда, от которого зависело экономическое выживание полиса.
Но эллинистическая эпоха внесла существенную поправку в проблему рабства, поправка состояла в освобождении рабов, известно, что благородные люди часто принимали участие в освобождении рабов, так Платон, который оказался в рабстве, был освобожден киренейцем Анникеридом, который узнал в Платоне философа. После Александра политическая организация полюсов практически не изменилась. Одни придерживались смешанного правления, другие традиционного строя, основанного на уважении законов предков, однако не то не другое не гарантировало народных бунтов. В греческом мире всегда были граждане богатые и граждане небогатого достатка, но наиболее важным было равновесие в распределении доходов. Поэтому нельзя говорить о всеобщем экономическом упадке этого времени. Забота об общественном благе осуществлялась и укреплялась за счет комплексной системы регулирования и обеспечения солидарности членов общества, в частности забота о тех, кто был поставлен в крайне неблагоприятные условия жизни. «Полисы нанимали за плату общественных врачей из чужих земель, которые в течение более или менее долгого времени жили в принимавшем их полисе и оказывали свои услуги его гражданам и чужестранцам» [C. 233].
«Таким образом, гражданскому обществу приходилось идти на существенные затраты вдобавок к тем, которые традиционно нес греческий полис, а именно: расходы на культовые и гражданские церемонии, на строительство общественных зданий и религиозных сооружений и на их содержание и, наконец, военные расходы, которые постоянно увеличивались из-за распространения практики наемничества и из-за технического усложнения военных методов» [С. 234]. Гражданская солидарность существовала в сообществе знати, которая обеспечивала стабильность общественного порядка. «Это чувство преемственности, которую не прервали ни завоевания Александра, диодохов и их наследников, ни затем завоевания Рима, лишь постепенно уступило место осознанию глубоких исторических изменений» [С. 238].
Одним из способов пополнить общественную казну, было участие богатых женщин, что в предшествующих периодах не являлось возможным. «В конце эллинистической эпохи Фасос в сложной обстановке охотно принимал добровольные вклады как от мужчин, так и от женщин: не жалевшие ни себя, ни своих денег, они причислялись к почитаемым лицам» [С. 140]. В эллинистическую эпоху полисы так же стали продавать гражданство, что раньше было дорогим благом и великой милостью единичных случаев. Среди иностранцев греческие полисы имели архитекторов, живописцев, скульпторов, музыкантов, поэтов, приглашенных для участия в религиозных празднествах или сочинении эпиграмм, здесь находились, и атлеты и медики и группы актеров, под новым видом братства дионисийские артисты.
Все эти люди курсировали по Греции, пересекая Средиземное море, в первую очередь это приводило к пониманию и развитию этнической и культурной общности между полисами. Греческие полюса получали огромное благосостояние и престиж от чужестранцев, о чем свидетельствуют почетные декреты, поэтому ценили их очень высоко. Некоторые из чужестранцев оседали в городах, имея особый статус, и платя особый налог, даже служили в армии и участвовали в культовых церемониях. Эти чужеземцы объединялись в свои ассоциации, создавая кварталы со своей администрацией и культом, образовывая свои автономные общины с архитектурными ансамблями, внутри самого государства.
Конечно, юридические гарантии у них были абсолютно формальные, поэтому они не могли чувствовать себя в полной безопасности. Поэтому автономные общины создавали определенные разные союзы для защиты, что одобряли и полисы. «В эллинистическую эпоху наряду с крупными монархиями наблюдался расцвет уравновешивающих их союзов и лиг» [С. 251]. В очень неспокойную эпоху, в конце концов, общественные институты оставались незыблемыми, хотя и не подвергались ни каким существенным обновлениям, а политическая система союзов всегда ограничивалась механизмом открытого собрания. Это все помогало людям выживать, и при благоприятном стечении обстоятельств вести полноценную жизнь.
.7 Монархическая система
То что греки называли демократией, было по сути монархической системой, которую они прошли в первые века своей великой истории. Повседневный образ жизни греков позволял им убеждаться в большой эффективности единоличного правления, от которой зависело их существование в военных действиях, которые постоянно происходили, мирная жизнь была довольно небольшим исключением. Война для монархических государств была основной заботой, поэтому полюсы должны были строить союзы, то есть сплотиться, или подчиниться, или войти в соглашение, поэтому вся Греция, которая сначала противилась монархии, постепенно признала ее. Этот процесс монархизации прекратился только с вмешательством Рима, который в свою очередь в будущем сам поддался ему.
Великая мудрость греков выражавшаяся в идее основанной на опыте, что всякая человеческая деятельность всегда несет в себе элемент непоправимой случайности, поэтому успех и деяния того, кто это совершает, пользуется благосклонностью богов. Атлетические состязания то же приравнивались к божьей милости, а не к физическим способностям, поэтому полюс к которому относился тот или иной победитель по праву гордился полученной привилегией одного из своих сыновей. Эллинистический царь так же воспринимался как победитель, но и поражение воспринималось как знак богов, которое подрывало уважение. «Главным отныне становится харизма, которой наделяет полководца-триумфатора победа - бесспорное свидетельство его права на царствование» [С. 271].
Поэтому понятие о наследственном царствовании отодвигалось на второй план, на первом была победа. «Что касается распространенных браков между представителями царских родов, то в эпоху диадохов, как мы видели, они выражали четкие политические цели и были направлены на установление личных связей между государствами» [С. 275]. Считалось, что цари являются особым родом людей, который существенно отличается от рода смертных, поэтому возведение Александра в ранг богов, не шокировало эллинов и получило всеобщее признание. Знаками царского отличия были диадема скипетр и перстень, эти знаки имели сакральное значение, поэтому завладеть ими или надеть расценивалось как кощунство. «Монарх, таким образом, отличавшийся от других людей, был равен богам не только в культовых церемониях. На монетах он тоже занимал место, отводимое божествам: его изображение обычно украшало собой аверс, где до того времени фигурировал образ бога» [С. 282].
Но военный престиж оставался правом на власть, а право завоевания основной царской власти. Земли монарха были имуществом, которым он распоряжался по своему усмотрению, царские завещания были особо важны, так как монарх мог завещать земли не только своим кровным наследникам, но и назначить совершенно нового владельца, в качестве римского народа, дружбе и союзу с которым был предан с самого начала. В эллинистическую эпоху государства подчиненное власти монарха было многосоставное, однородное, полиэтническое целое, которое в результате войн, распрей и завоеваний постоянно изменялось и объединяло полисы и народы.
Вселенская монархия осталась все же мечтой Александра, которой не суждено было сбыться полностью, поэтому государственные деятели и философы озадачивались вопросом, как избавиться от постоянной опасности раздробления, которая угрожала греческому миру полюсов. Царь воплощал в себе государство, поэтому административная деятельность сводилась к нему лично, а законом становилась царская воля. Но царь был вынужден изменять старые или вводить новые законы, чтобы разрешить конфликты, возникающие в государстве. Конечно он не мог это делать в одиночку, поэтому у царя были советники.
У царей существовало «почетное рабство» [С. 290], это означало почти каждодневный труд в написании писем и составлении определенных документов, что требовало особого размышления, поэтому цари держали при себе философов, военных и политиков, это были приближенные друзья, с которыми цари вели беседы на всесторонние темы. Цари не только использовали опыт своих приближенных, но и прислушивались к их мнению, и даже к критике. Появляется особая категория «людей водящих дружбу с царями» [С. 291], это родственники, люди находившиеся в тесных личных отношениях с царем, но не являющиеся ему родственниками по крови. «Управление большим государством требовало организации архивов. Поэтому эллинистические монархи имели канцелярию, которая регистрировала официальные документы и сохраняла их копии. Эти учреждения, где трудились писцы, не были новшеством, поскольку в греческих полисах и храмах уже были свои архивы, обычно доверяемые надежным и образованным общественным служащим» [С. 293].
Был разработан общий язык койне, с помощью которого можно было говорить без особенных диалектов, им пользовались чиновники и военачальники во всем эллинистическом мире. «Этот лингвистический процесс оказал длительное влияние на бассейн Восточного Средиземноморья и продолжил свое развитие в языке византийского и современного периода: это было великое событие цивилизации, которому в значительной степени содействовала бюрократия эллинистических монархий» [С. 294].
Происходи эллинистическое распространение управление стратегов, стратег становился многофункциональной должностью, на которую царь возлагал сохранение внутренней территории империи и важных внешних позиций. Этот институт отличался гибкостью и имел разные формы получившие широкое распространение, воспринимавшееся как символ эллинистического государства. В эллинистический период войны не стали реже, поэтому первой задачей царя было защищать и расширять свою державу, значит воевать. Войны на Ближнем Востоке прекратились только, когда к власти пришел Рим, твердо и уверенно диктующий свои законы, тогда установился долгий мирный период, который нарушили варвары. Еще одним подобающим поведением царей, должна была быть щедрость, царь щедро одаривал храмы, полисы и отдельно взятых личностей в связи с греческой традицией. И так монархическое государство, сложившееся в эллинистическую эпоху, коренным образом отличается от греческого, прежде всего здесь нет гражданина.
Монархическое государство не уничтожало, а включало в себя полис, который подчинялся его собственным целям, а царь был постоянной и единственной личностью обладавшей неоспоримой по «праву копья» властью и военным могуществом, подкрепляющиеся победой или демонстрацией силы, которой он обладал. Поэтому все держалось на личных качествах царя. «Селевк Никатор, по словам Аппиана (Сирийские войны. 61), утверждал, что «решения царя всегда справедливы и они суть закон, который признают все» [C. 308]. «Цари относились к грекам как к грекам, а к варварам - как к варварам, говоря с ними на их собственном языке. Принадлежавшие к греческой культуре, они считали естественным и удобным распространять свою цивилизацию и язык, но не видели необходимости навязывать их» [С. 309].
.8 Повседневная жизнь и варвары
Несмотря на развитие морской торговли все полисы жили за счет ресурсов собственных территорий. Беспорядки причиняемые грабежами и войнами особым образом ни как не отразились на стабильности земельной системы, что свидетельствует о равновесии земельных владений. Кроме того земледельцы широко практиковали аренду, они продавали свои земли а сами обрабатывали ее как арендаторы, поэтому городские жители могли иметь собственность и получать с нее доход. Так же помимо земледелия, повсеместно использовалось животноводство, среди сельского населения было много пастухов, скотоводство имело не только экономическое значение, но и религиозное тоже, так как жертвоприношение оставалось главным культовым актом в то время.
Сельский дом выглядел тоже довольно фундаментально, был довольно прочным и высоким, эллинистические художники запечатлели один из таких домов на фресках и панно, которые послужили первыми набросками к замкам в эпоху развития средневековья. Повседневная жизнь сельских жителей протекала в объединенной вокруг одного культа общине, со своими лидерами и меценатами, щедрость которых удерживала мирные отношения, в рамках церемоний которые собирали членов этих общин. Поэтому, прожив в массе египетских феллахов, эти греческие крестьяне полностью сохранили верования, обычаи и язык, имея плотную, четко построенную организацию. Но греческая цивилизация в эллинистическую эпоху была плотно связана с полисом, который предоставлял условия для личной и коллективной жизни, а также был главным центром политики и культуры. «В отличие от предыдущей эпохи, где роскошь была редким явлением и не демонстрировалась, частный дом в эллинистических полисах доказывает, что пристрастие к комфорту, дорогим материалам, утонченному декору стало широко распространенным» [С. 333].
«Группировка портиков вокруг свободного квадратного или прямоугольного пространства привела к перистилю - архитектурному решению, которое быстро вошло в большую моду: достаточно было примкнуть друг к другу четыре портика, огородив пространство, чтобы получился завершенный ансамбль, куда вел крытый вход, монументальный характер которого можно было подчеркнуть при необходимости» [С. 338]. Появляется новая архитектура. «Технический прогресс проявился также в возведении зданий оригинального вида, отвечающих более конкретным практическим нуждам: самый замечательный пример - знаменитый александрийский маяк. Древние уже давно поняли, как полезно отмечать для мореходов важные точки побережья с помощью особых сооружений, обычно башен, на которых при необходимости можно было зажечь огонь» [С. 347].
Происходит стремительное развитие театра в эту эпоху, что поражает экстраординарному интересу к нему, театр в это время был исключительно жизнеспособен. Кроме того устройство театра подвергалось большим изменениям, что имело огромные последствия для него, главное значение придавалось индивиду, на его поведение и психологию, а не на комическое или трагическое действие. Поэтому актер мог полностью себя реализовать, он мог усиливать действие играя несколько ролей в одной пьесе, используя различные маски, воздействие такой игры было колоссальным. Таким образом, постепенно определялись определенные черты театра эллинистического периода, который был скорее театром актера, а не спектакля в целом. Такая форма театра через Рим была взята миром ренессанса и перешла в последующем в драматургию других веков. Что касается архитектуры, то в моду входят арки. «К числу технических инноваций в архитектуре следует отнести применение свода и арки, которые не то чтобы совсем не использовались в подобных сооружениях, но были крайне редки до конца IV века до н. э. Зато в эллинистическую эпоху арки и цилиндрические своды получают широкое распространение: македонские гробницы, подземный зал храма мертвых в Эфире» [С. 349].
Греческий мир никогда еще не переживал такого конструкторского взрыва, скульптура и архитектура тесно взаимодействовали в обилии декора, в основном чтобы прославлять богов. Особое место занимают скульптуры животных, они становятся многочисленнее, свидетельствуя об общем обогащении верующих. Создавались гимнасии, где люди могли упражняться в разного рода атлетических соревнованиях, причем они разделялись на группы: детей, безбородых, юношей и мужей. Такое деление уравнивало физические возможности в соответствии с возрастом спортсменов, и еще в нем отражалось атлетическое, военное воспитание, которое в первую очередь служило для подготовки солдат. Кроме того, гимнассия была не только, местом где велась подготовка атлетов, это был один из культурных центров, где люди могли общаться, позже там будет преподавать Аристотель, потом гимнассия станет Академией в честь героя Академа, где станет преподавать Платон, а еще позже Ксенократ и другие философы последователи.
«Таким образом, гимнасий был одновременно образовательным учреждением, местом общения и отдыха и комплексом зданий и сооружений для физических тренировок, и все это находилось под покровительством традиционных божеств, культ которых сохранялся до конца античной эпохи, или обожествленных правителей, которых зачастую почитали как благодетелей» [С. 370].
В эллинистическую эпоху человек - это свободный, независимый и праздный индивид. Этот индивид благодаря чужому труду, мог посвятить себя институтам полиса и общественной жизни. Он мог предаться размышлениям и собственным вкусам, потому как принадлежал к привилегированной категории тех людей, которые искренне считали, что все античное общество держится на рабстве, а рабство естественно освобождает обычного гражданина от повседневных дел, позволив тем самым обратиться к культуре. «Последние главы нашего исследования будут посвящены этим взаимосвязанным аспектам эллинистической цивилизации: религии, философии, творчеству художников. Рассмотрев общественное и политическое устройство, рамки повседневной жизни и основные черты поведения, мы должны обратиться к внутреннему миру этих людей, чтобы оценить по возможности уже не их способность жить или выживать, но их умение удовлетворять свои духовные или эстетические потребности с помощью традиционных дисциплин или открытия новых решений» [С. 397].
.9 Потребности души
«Как и греки предыдущей эпохи, эллинистический человек не мог обойтись без своих богов. Ту же потребность в них он ощущал в своем глубинном сознании. Как и его предки, он сталкивался с превратностями и страданиями жизни; он задавал себе те же вопросы о загадках Вселенной и провидении; он не мог избежать неотвратимости смерти. Только некоторые философы находили или полагали, что находят, путем теоретических размышлений ответы на эти вопросы и страхи» [С. 398]. В эллинистических полисах религиозная жизнь была полной, на которую не повлияло ни государственное, ни римское вмешательство, наоборот религиозность развивалась и далее.
Очень часто культы смешивались и ассоциировались с героями греческих божеств, кроме того, уподоблять государя определенному божеству было легче всего. «Когда диадох Лисимах на своих монетах стал выбивать изображение Александра Великого с бараньими рогами - атрибут Зевса-Амона, он тем самым причислил завоевателя, на чье наследство он претендовал, к узкому кругу олимпийских богов; таким образом он торжественно провозласил его сыном Зевса, совсем как полис Кирена веком ранее обошелся с богом Гермесом, выбив на своих монетах его безбородый профиль с короткими волосами, как у бога гимнасия, с бараньими рогами, которых он удостаивался по своему местному эпитету - Параммон» [С. 400].
Поэтому введение культа государей совсем не приводило к ослаблению религии, а только приводило к ее обновлению. Почитатели традиционных богов никогда не забывали о служении им, они видели в этом свою сохранность богами, поэтому строили новые сооружения для культов и богов. Слава святилищ распространялась далеко за его пределами, что побуждало выразить свое почтение ему и это делалось не ради политической пропаганды. Традиционные культы постоянно поддерживались государем и гражданами. Так же о жизнеспособности религиозной веры в эллинистическую эпоху свидетельствую многие документы тех времен. Общество полисов тратило огромные деньги на соблюдение культовых ритуалов, и заботилось о том, чтоб о них было известно как можно большему кругу людей, для воздвижения памятников и приумножения пожертвований, эти правила записывались, а потом обнародовались.
Поэтому можно сказать, что набожность была искренней и ни сколько не ослабела, по сравнению с предыдущими эпохами и оракулы почитались повсюду, с их популярностью росла популярность мистерий. Существовали различные культы куда могли входить и мистерии, в Элладе они были редки, но на островах и в Анатолии были очень распространены. Ритуалы восходили к очень древним традициям, которые особо почитались, например культ Диониса, он был очень популярен, еще и благодаря братству дионисийских актеров. Бог Дионис для народов был олицетворением плодородия и плодовитости, поэтому в этом культе была заложена определенная сексуальная символичность. «Таким образом, традиционные аспекты и новые черты сплетались в сложном культе этого божества, который удовлетворял одновременно большим гражданским церемониям и требованиям личного мистицизма: легко понять его популярность в обществе, имеющем столько культов» [С. 409].
Мистериальные культы несли утешение душе, а боги целители оказывали помощь телу, как культ Асклепия Бога-целителя, куда верующие, услышав об исцелении, спешили попасть, поэтому эллинистическая эпоха стала крайне благоприятным периодом. Но этот культ добавил новую ноту, от верующих требовалось не просто традиционное очищение, здесь требовалась нравственная чистота. В эллинистический пантеон был внесен еще один знаменитый Бог-целитель Сарапис, позаимствованный греками у религии завоеванных варварских народов, такое обогащение греческой религии чужеземными элементами считается одним из главных вкладов в ту эпоху. Исида то же выступает благодетельницей рода человеческого, благодаря которой он имеет все блага цивилизации, кроме того она Богиня управляющая ходом Вселенной и движением светил. «Некоторые установятся на долгое время, как, например, культ Матери богов - Кибелы (называемой также Великой Матерью), чей храм в Афинах с классической эпохи служил официальным хранилищем государственных архивов» [С. 416].
Вековые ритуалы ревностно соблюдались, а культы совершались в узких рамках множества общественных святилищ, их свидетельство заключено в живописи пейзажах Помпеи и на других барельефах. Не смотря на то, что многие философы и интеллектуалы высказывали свое общее мнение и суждение по поводу религии, на общую картину верования народа это не влияло. Конечно же у эллинистических греков существовал культ смерти, с которым то же очень много связано, это выражалось и в церемонии погребения, было распространено кремирование, и в обрядах, в распространенных взглядах на жизнь, после смерти, и на достойную участь умерших. Из всего видно, что народ оставался верен своими Богам. Это было с определенными рамками и жизнью в городе в котором он родился, и который он уважал.
.10 Жизнь духа, развитие искусства
Сфера жизни философской мысли, литературного творчества и искусства, проявлялись в значительных изменениях, которые внесли огромный вклад в будущее. «В обзорных трудах эллинистическая литература и искусство, как правило, освещаются очень кратко, в приложении к классической эпохе, и слава Софокла, Фукидида, Платона или Демосфена затмевает достоинства Аристотеля, Менандра, Каллимаха и Полибия, так же как имена Фидия, Поликлета, Скопаса и Праксителя заслоняют престиж великих эллинистических художников или безвестных творцов пергамского экспрессионизма» [С. 430].
Главное в истории литературы и искусства этой эпохи их оригинальный характер и плодотворная роль, которую они сыграли для истории нашей цивилизации. Аристотель был первым из современников, который смог своим преподаванием показать сторону реальных вещей. Он смог создать научный метод, который использовали ученые всех времен, особенно когда создавали европейскую науку, и до сих пор, и который ценен своим содержанием. «Аристотель избирает конкретное знание, которое предшествует истолкованию. Таким образом, прежде чем выстроить теорию, необходимо собрать документы: анализ должен предшествовать синтезу, сбор информации предваряет любую систему, знание обусловливает философское рассуждение. Что касается принципов, то ничего лучше с тех пор сделано не было» [С. 430].
Кроме того, Аристотель был первым, кто создал исследовательский коллектив и был его главой. Он стремился дать целостное объяснение Вселенной и помимо политики, обращался к целому ряду наук о природе и человеке. В математике заслуга принадлежит Евклиду, который составил свой шедевр дидактического метода из 13 книг своих «Элементов», которым пользовались ученые вплоть до Нового времени. В то же время Архимед, которого называли «величайшим математиком Античности», блестяще проявлял себя как теоретик и инженер, и покажет, что наука не отделима, от чистой научной мысли. Свои исследования он применял на практике, машины и осадные орудия, которые он создавал приводили в ужас врагов и вызывали восторг современников.
Началось развитее технического прогресса того периода. Медицина в свою очередь, то же переживала большой подъем, присутствие знаменитых лекарей очень хорошо оплачивалось полисами. Развивалась и фармация. В этих науках эллинистическая эпоха добилась небывалых результатов. Параллельно с ними развиваются география и астрономия, где проявляются решительные успехи. Продуктивный подход того времени - это опыт и практика, что часто использовали чтобы проверить теорию. Географ Эротосфен смог вычислить окружность Земли, очень близкую к реальным размерам, и создал с помощью серьезных данных рамки всеобщей хронологии, этим были заложены основы наших знаний о мире.
«Такая жажда знаний, распространяющаяся на все области, все время опиралась на предыдущие достижения в сфере духа. Доминирующая черта эллинистической эпохи - это важная роль письменного документа, и особенно книги. Это эпоха первых крупных библиотек: прежде свего это библиотеки, собранные в Афинах Аристотелем, а после него Теофрастом в связи с их преподаванием и изысканиями, а уже затем знаменитая Александрийская библиотека, которую создал Птолемей I в первые годы III века до н. э. с помощью Деметрия Фалерского» [С. 438]. На литературу той эпохи, которая переживала лучшие времена, оказало решающее влияние в создании библиотек, жажда знаний охватило все.
Писатель той эпохи Каллимах, внес огромный вклад в поэзию тех времен, он вывел на новый уровень эпиграмму, которая получила статус высокой поэзии. Литература Каллимаха очень показательна, в том плане, что стремилась открыть новые пути, обращаясь к научному изучению стиля. Появляются первые школьные учебники, самый древний учебник, был учебником грамматики. Изучению философии так же предавали большое значение. «Но прежде всего великая поэма Лукреция «О природе вещей» восторженно передает то воодушевление, которое эпикурейская философия, рассеивая суеверные страхи, внушала душе, жаждущей понять систему мира и избавить человека от боли, связанной с его существованием. Благодаря потрясающей силе Лукреция и трогательному изяществу Горация эпикурейство, как и стоицизм, оплодотворил римскую философию и литературу»[С. 453].
Эллинийская эпоха значительно проявила себя в сфере изобразительного искусства, на которую был огромный спрос, как на предметы роскоши. Все это связано с образованием великих империй, где богатства царей спровоцировало развитие товарооборота и расширение городов Эллады, поэтому там сохранялось стойкое экономическое положение вплоть до великих кризисов I века до н. эры. «Бронзовые или мраморные статуи, вотивная резьба или скульптурный декор зданий отвечали потребностям полисов и святилищ, потребностям значительным, как мы видели, в культовых и прославляющих сооружениях. Но в эту эпоху перед художниками встают новые задачи, которых они практически не достигали прежде: создание произведений, предназначенных исключительно для украшения повседневной жизни, и превращение утилитарных вещей в предметы роскоши» [С. 455].
Поэтому наблюдается необыкновенный подъем прикладных искусств. Живопись то же постепенно проникает в повседневную жизнь, сначала в дома, потом виллы, где ее отражение в виде фресок находят в Помпее. Начинает распространение напольная мозаика, получившая развитие, в эпоху диадохов. С помощью этого искусства виллы превращаются в дворцы, восхищая своей роскошью. Эти произведения являются воспроизведением великих греческих живописных шедевров, которые, к сожалению целиком утрачены. Для ремесленников и художников открылся широкий выбор, стимулирующий их творческие способности. «Драгоценная утварь из серебра и позолоченного серебра, обнаруженная в могилах в Македонии, позволяет представить пышность, царившую на столах знати в эпоху диадохов. Еще более многочисленны, но столь же потрясающи изяществом своей формы и качеством своего декора бронзовые вазы, иногда покрытые золотом.
Найденный возле Салоники большой кратер конца IV века до н. э. представляет собой великолепный образец мастерства греческих бронзовщиков: он весь покрыт фигурами - одни выполнены чеканкой, другие отлиты отдельно и добавлены к изделию, все они изображают дионисийский репертуар (что вполне подходило для этого главного предмета на играх), но тем не менее он не кажется тяжеловесным, потому что исполнение его настолько совершенно, рисунок настолько четок, расположение различных элементов настолько верно рассчитано, что соразмерность создает одно гармоничное целое» [С. 458].
Многие художники создавали глубоко оригинальные произведения, это касается скульпторов, которые пытались выразить свое виртуозное мастерство в бронзе, например, такие как Лисипп, практически все его статуи выполнены в экспрессивном стиле, где отражается изящество и живость всех движений, его скульптуры - это образец смелых экспериментов. Смелыми были и экспозиции объединяющие несколько персонажей. «Чтобы понять смысл и оценить художественное достоинство, теперь не достаточно одного угла зрения: зритель должен обойти вокруг монумента и сопоставить в уме различные аспекты. Динамическое восприятие приходит на смену восприятию статическому: эта новая черта будет иметь большие последствия» [С. 465].
В эллинистическом искусстве появляется интерес к реалистическим сюжетам. Традиционная идеализация человеческой модели обретает теперь натурализм и экзотизм, а реализм с натурализмом открыл благоприятное развитие такому жанру как портрет, со всем этим открывается широкий простор для художественного вдохновения. Обращение искусства к современной реальности дало развитие исторической живописи и рельефа, вследствие чего появляется неизбежно растущее внимание к архитектуре и пейзажу. И так, повседневная реальность постепенно проникает в большое искусство, через увековечение ближайших событий и моментов, свидетель чему батальная живопись. Кроме того эллинистическое искусство подготовило почву для искусства империи, примером этого может послужить мозаика «Сражение Александра», найденная в Помпее. «Считается, что скорее всего непосредственным источником вдохновения для нее послужила картина, написанная Филоксеном из Эритреи в конце IV века до н. э. для македонского царя Кассандра. Это поистине столкновение двух империй и двух народов, которое предстает здесь в рукопашной схватке юного македонского героя, пробившегося сквозь персидские батальоны и растерявшегося Великого царя, отчаянным жестом обращающего в бегство свою колесницу» [С.469].
В соответствии с эллинистической традицией, которая заключалась в стремлении достичь полного технического совершенства, но оставалась в своей основе интеллектуальной, рождается критика искусства, и вырабатывают ее постепенно сами художники. Настенная роспись, называемая «Альдобрандинская свадьба» прекрасно показывает, как художники были способны установить тесную связь между традиционным и современным образом жизни, между миром людей и миром Богов. Богатство замыслов, с которыми выполнялось это произведение искусства, прекрасно демонстрирует связь с древней культурой и повседневной жизнью. «Таким образом, «Альдебрандинская свадьба» проявляется как богатое аллюзиями и символами произведение. Художник с помощью изобразительных средств отлично передает чувства, состояние души, любые нюансы тончайшей психологии. В то же время он подчеркивает фундаментальный характер брачного ритуала для общества. С этой целью он обращается к обычному набору божественных фигур, которые гарантировали постоянство гражданских связей и всегда были для греков доверенными лицами их надежд и страхов» [С. 474].
«Эта тонкая игра символов, это богатство нравственных интенций, умелое выстраивание целостной композиции, совершенное применение изобразительных традиций - все это позволяет предположить, что «Альдобрандинская свадьба» в точности воспроизводит некий шедевр некоего великого эллинистического художника. Она сохранила большую часть того лучшего, что было в искусстве той эпохи: совершенное мастерство использования техники для выражения самых возвышенных чувств» [С. 475].
«В течение уже четырех столетий это украшение для спальни, созданное греческими мастерами при императоре Августе, остается для нас самым пленительным свидетельством, оставшимся от эллинистического искусства: оно позволяет оценить богатство наследия, которое это искусство передало Риму и которое спустя долгое время дошло до нас» [С. 475].
«Таким образом, мы можем признать, что мы обязаны этим трем векам, от Александра Великого до Октавиана Августа, в течение которых фортуна так часто склоняла чашу весов то в пользу царей, то в пользу полисов, пока постепенно не образовался путем медленного и трудного вызревания новый средиземноморский порядок, контроль над которым взял на себя Рим, создавший большую его часть» [С. 478].
Примечание:
Книга читается легко текст изложен вполне понятно. Автор подробно дает определение всем неизвестным словам или фразам на протяжении всего текста, поэтому в конспекте нет непонятных слов и выражений.
Список литературы
1.Философское значение идей Макса Вебера.
2.Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные произведения. - М. : Прогресс, 1990. - 347 с.
.Шаму, Ф. Эллинистическая цивилизация / Франсуа Шаму; пер. с фр. Н. Шевченко. - Екатеринбург: У - Фактория; М.: АСТ МОСКВА; 2008. - 480 с. - (Великие цивилизации).