Политическое и правовое наследие К.П. Победоносцева

ВВЕДЕНИЕ


Историческая важность задач модернизации, стоящих в настоящее время перед страной, необходимость концептуального осмысления сложностей и проблем, с которыми сталкивается общество в период преобразований, делает актуальным изучение опыта реформ, анализ особенностей различных переходных эпох в истории России. Особый интерес в этом отношении представляет период второй половины XIX - начала XX в. Насыщенный острыми социально-политическими и идейными конфликтами, фундаментальными сдвигами в традиционном укладе общества, данный период был связан с вызреванием предпосылок революций начала ХХ в. Историки не раз обращались к анализу различных аспектов этой переломной эпохи, изучая эволюцию социальных и экономических структур, особенности идейной борьбы, изменения в духовной жизни общества. Одним из направлений изучения пореформенной эпохи является анализ жизни и деятельности крупнейших государственных и общественных деятелей того времени, среди которых важное место занимал именно Константин Петрович Победоносцев (1827-1907), носитель идей консерватизма.

В политической ситуации, сложившейся в современной России консерватизм может рассматриваться как фактор стабилизации общества, стремления к сохранению тех основ и ценностей, которые могли бы способствовать обеспечению его устойчивости [25, с.83].

Особый интерес вызывает гармоничный баланс традиционной и новационной составляющих в содержательном ядре консерватизма. Именно идея почтения к традициям как воплощению вековой мудрости, реализуемая в контексте исторической трансформации общества, составляет его ключевой смысл. В процессе модернизации важное значение имеет идея историчности развития, связи времен и поколений. Перед лицом духовного кризиса актуализируется идея максимального учета самобытности конкретного народа, идея меры, «золотой середины», приоритета морально-правовых и нравственных констант общественной жизни Особое значение приобретают сегодня в России определяющие для консерватизма идеи морали, права, сильного стабильного государства, крепкой семьи, социального порядка, стабильности, законности при одновременной гарантированности прав и свобод [39, c.19].

Консервативные идеи в зависимости от характера общественного развития могут, как оказаться на периферии научных интересов и общественных настроений, так и стать востребованными. Когда в развитии общества имеет место кризис, связанный с утратой идеалов и ценностей, определявших его развитие на протяжении длительного исторического периода, консервативные идеи могут оказаться фундаментальной основой, скрепляющей общество и определяющей эволюционный характер его развития

Творчество и государственная деятельность Константина Петровича Победоносцева сыграли важную роль в развитии традиций русского консерватизма. Через их рассмотрение могут быть выявлены проблемы современного российского парламентаризма, взаимоотношений церкви и государства, границ гражданских прав и свобод граждан. Изучение политических взглядов К.П. Победоносцева представляется особенно актуальным в силу того, что его политические воззрения вырабатывались в процессе практической государственной деятельности.

Поэт Серебряного века А. Блок, для которого ассоциации были делом первостепенным во второй главе поэмы «Возмездие» пишет о К.П. Победоносцеве


В те годы дальние, глухие,

В сердцах царили сон и мгла:

Победоносцев над Россией

Простер совиные крыла,

И не было ни дня, ни ночи

А только - тень огромных крыл;

Он дивным кругом очертил

Россию, заглянув ей в очи

Стеклянным взором колдуна;

Под умный говор сказки чудной

Уснуть красавице не трудно, -

И затуманилась она,

Заспав надежды, думы, страсти...

И потом

Колдун одной рукой кадил,

И струйкой синей и кудрявой

Курился росный ладан... Но -

Он клал другой рукой костлявой

Живые души под сукно [2, с.27].


В этих словах А. Блока тогдашние либералы увидели карикатуру на всесильного временщика эпохи правления Александра III. Между тем на самом деле Блок не только не окарикатурил Победоносцева в приведенном стихе, а напротив - окутал его облаком симпатии и даже восхищения. Сова еще с древних времен является символом мудрости. Победоносцев - мудрец, который «дивным кругом очертил Россию, заглянув ей в очи»!...И колдун, трясущийся над своим сокровищем, и это сокровище - конечно же, Россия. Его драгоценная Россия, смысл всей его жизни, главный объект его помыслов, единственная и неповторимая - ради которой он жил и творил!

В начале XIX века реформатор М.М. Сперанский персонифицировал и представлял собой интеллигенцию и прогресс в тогдашнем их понимании и возможном значении. А Победоносцев в конце XIX века трагически разошелся с интеллигенцией - и вот в этом может быть была одна из трагедий не только его личности, но и России. Презирать К.П. Победоносцева было невозможно, спорить тоже практически невозможно, поэтому его оставалось только ненавидеть. Что и случилось на долгий исторический период.

Как бы ни оценивать взгляды Константина Петровича, но его последовательность не может, не вызвать уважения к этому человеку, что не означает солидарности с его взглядами.

Источниковую базу дипломного исследования составили источники различных типов: монографии, справочная литература, литература энциклопедического характера, учебники, учебные пособия, диссертации, публикации в периодике и других актуальных источниках информации.

Важнейшим источником по теме исследования являются сочинения Победоносцева. В частности, «Курс гражданского права» [33], подготовленный на основе лекций, прочитанных в Московском университете и вышедший в 1868-1896 гг., а также ряд других работ.

В серии «Мыслители России» вышла книга К. П. Победоносцева «Великая ложь нашего времени» [28], а в серии «Книжные памятники из фондов Библиотеки Академии наук» книга «История Православной Церкви до начала разделения Церквей» [31]. Минское издательство «Харвест» в 2003 г. выпустило двухтомник «Константин Петрович Победоносцев и его корреспонденты. Воспоминания. Мемуары», послужившая неоценимым источником для дипломной работы [17, 18]. Двухтомник «Государство и Церковь» выпустило в 2011 г. издательство «Институт русской цивилизации» [29] и, наконец, «Московский сборник» [34], в какой-то мере программное детище К.П. Победоносцева, который послужил источником критики и анализа ни одному автору. Значение данных материалов определяется тем, что сформулированные в них идеи и выводы послужили важным источником формирования общественно-политических взглядов российского консерватора. Кроме того, именно на страницах научных работ он высказал свои представления о ряде важных проблем современности (община, крестьянский надел, изменение семейно-брачного законодательства) [33].

Поскольку обер-прокурор был известнейшей фигурой общественной и политической жизни России, сведения о нем содержатся в целом ряде воспоминаний и дневников. Часть из них хорошо известна и давно введена в научный оборот. К числу мемуаров относятся воспоминания Кони, Чичерина, заметки о встречах с Победоносцевым В.В. Розанова [20, 41].

В дипломной работе использованы и публикации наших современников А.Ю. Полунова [35, 36, 37, 38], Е. В. Тимошиной [43,44,45], А.И. Пешкова [26] и др., посвященные К.П. Победоносцеву.

Подвергались анализу в дипломной работе и монографические издания, например, А.В. Репниковой «Консервативная концепция российской государственности» [40], политолога В.А. Гусева «Русский консерватизм: основные направления и этапы развития» [7,8]. В монографии выделен ряд этапов в развитии отечественного консерватизма. Дореволюционный, по его мнению, являлся реакцией на Великую французскую революцию и на то влияние, которое оказал на Россию процесс обуржуазивания Запада. Как и большинство исследователей, Гусев считает, что русский консерватизм начал принимать форму политической идеологии на рубеже XVIII - XIX вв. Однако в дореволюционном этапе исследователем отдельно выделяется «предконсерватизм», история которого уходит в эпоху Киевской Руси и Московского Царства. Основными принципами в то время были: идея православия и идеал мощного централизованного государства.

Представлены в работе и книги зарубежных авторов. Например, книга одного из крупнейших американских историков-русистов Ричарда Пайпса «Русский консерватизм и его критики» [25] посвящена тому, как в России начиная с XVI века и заканчивая дебатами, развернувшимися накануне 1917 года, осмыслялась ее политическая система. Однако, ключевая ошибка Ричарда Пайпса, как и большинства представителей либеральной школы заключается в том, что Россия рассматривается исходя из соответствия «западному канону». Этот подход безусловно имеет право на существование, поскольку русская культура (особенно после петровских реформ) является частью европейской. Однако абсолютизация его приводит к неверному истолкованию существовавших институтов. К примеру, при анализе природы самодержавия, автор подчеркивает отсутствие сдерживающих институтов, традиционных для Европы, что дает ему возможность, сделать вывод о неограниченном характере царской власти и отсутствии у нее каких-либо обязательств. Однако следует помнить, что Россия была православной страной, где правитель воспринимался как пастырь своего народа. Соответственно за свой народ он должен был персонально отвечать перед самим Богом. Этим, среди прочего, объяснялась широта представленных ему полномочий.

Кроме того, Р. Пайпс достаточно небрежно обходится с историческим материалом разного времени, перенося современные реалии в иные исторические эпохи. Указывая на частную собственность, как на базовый институт европейской цивилизации, он с легкостью ее находит и в племенном строе, в античную и в феодальную эпоху. В то время как уже античные авторы указывали на сложный, двойственный характер права собственности в свое время, поскольку она сочетала черты как частной, так и общинной.

Работа зачастую грешит тенденциозной расстановкой акцентов. Всячески подчеркивая неудачные попытки либерализации в России, Р. Пайпс упускает из виду тот факт, что постепенно система все же эволюционировала. Столь жесткое прерывание развития в 1917 году связано не столько с внутренним, сколько с внешними причинами - с Первой мировой войной.

C учетом характера и специфики темы, а также степени разработанности исследуемых в ней проблем, построена структура дипломной работы, которая состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы.

В первой главе рассматривается биография К.П. Победоносцева, его дружеские связи, характер отношения с окружающей его действительностью из которого складывались взгляды и мировоззрение К.П. Победоносцева.

Вторая глава посвящена мощной фигуре этого человека как деятеля оставившего значительный след в социальном, политическом и правовом пространстве России, как мыслителя значительного и нестандартного.

Публикации Победоносцева в журналах того времени рисуют его как автора, который отличается крайним жанровым своеобразием - путевые очерки, некрологи, библиографические обзоры, социологические статьи - все это нашло отражение в его публицистике. Но, конечно, стержневой проблемой публицистики были болезни времени, и следует сказать, что в ряде случаев его позиция, его наблюдения отличались меткостью, точностью и даже в какой-то мере прозорливостью. Победоносцев, конечно, выступает в качестве очень резкого и яркого противника философов-позитивистов, абсолютизирующих безудержный научный прогресс и эволюцию. Эти наивные надежды прогрессистов подвергаются Победоносцевым беспощадной критике.

Он пишет: «Новейшая культура довела почти до крайнего пункта веру во всесильное свое действие и гордое поклонение своей силе. Но за всем тем природа человеческая не изменилась, и человек нового мира составлен из тех же стихий, стоит, как и прежде, на самом рубеже хаоса, и не выходит из кризиса, в котором находилось человечество постоянно, с первой минуты бытия своего. Одна черта, одно мгновение, - и может открыться перед нами и около нас тот хаос, от которого отделяет нас тонкая, щегольская и обольстительная перегородка цивилизации» [18, c.407]. Не случайно он часто использует образ путника, который заблудился во время снежного бурана, образ, возможно, навеянный известной повестью Пушкина, Пушкина, которого Победоносцев так горячо любил.

Победоносцев выступает и против того, что называется социал-дарвинизмом. Надо сказать, что к самому учению Дарвина он относится достаточно спокойно, не все ли равно из праха ли человек создан или путем эволюции произошел от обезьяны, возможно, в этом заключается Божья задача. Не нравится ему другое, когда естественный отбор, право сильного абсолютизируется. Культ силы, апология успеха подвергается в его публицистике резкой и страстной критике.

Что же может спасти? Стрежневая проблема всей его мысли, всей его публицистики - это вопрос о роли веры и Церкви в современном обществе. Здесь Победоносцев выступает как человек формы. Какие-либо перемены в том, что устоялось, что-либо непривычное это всегда плохо. И это ему не нравилось.

Кроме того, в рассматриваемой главе исследуется также политическое и правовое наследие К.П. Победоносцева.


1. КАРТИНА ЛИЧНОСТИ К.П. ПОБЕДОНОСЦЕВА


1.1 Жизнь и деятельность К.П. Победоносцева


Выдающийся российский юрист и государственный деятель К.П. Победоносцев родился 21 мая (2 июня) 1827 года в Москве. Его дед был священником в церкви святого великомученика Георгия, находившейся в Москве на Варварке, а отец, Петр Васильевич Победоносцев, был профессором словесности Московского университета. Его мать принадлежала к старинному дворянскому роду Левашовых. В семье было 11 детей, среди них Константин Петрович самый младший. Как характеризовал свою семью сам К.П. Победоносцев в письме императору Николаю II, «он был воспитан в семье благочестивой, преданной царю и отечеству, трудолюбивой» [35, с.173].

Начальное образование Константин получил дома, где отец организовал для своих детей хорошую систему домашнего обучения. Поначалу Петр Васильевич готовил своего младшего сына к священническому званию, но в 1841 году отвез Константина в Петербург, где тот поступил в одно из самых привилегированных учебных заведений России - Императорское училище правоведения, учрежденное в 1835 году специально для подготовки молодых людей к службе в государственном управлении. Константин Победоносцев окончил училище в 1846 году, но его отец порадоваться успехам сына не успел - он умер в 1843 году, прожив 72 года. По окончании курса обучения в Училище правоведения К.П. Победоносцев был определен на работу в 8-й (Московский) департамент Правительствующего Сената на должность помощника секретаря. В этом департаменте решались судебные споры по гражданским делам, поступавшие из губерний, прилегавших к Москве.

К.П. Победоносцев писал позднее, что он по природе своей не был честолюбивым, никаких должностей не искал, никуда не просился, не искал никакой карьеры, но не отказывался ни от какой работы. Современники отзывались о нем как о человеке «тихого, скромного нрава, благочестивом, с разносторонним образованием и тонким умом». Тем не менее, его карьера была достаточно успешной. В марте 1847 года он стал секретарем, спустя год - обер-секретарем того же 8-го департамента Сената, а в 1853 году его назначили обер-секретарем Общего собрания московских департаментов Сената.

В 1859 году Императорский Московский университет, «оскудев профессорами юристами», как пишет К.П. Победоносцев, обратился к нему с просьбой о чтении там лекций по гражданскому праву вместо отправившегося в заграничную командировку исполнявшего должность адъюнкта В.Н. Никольского. Победоносцев защитил магистерскую диссертацию на тему «К реформе гражданского судопроизводства» и затем в течение шести лет - с 1859 по 1865 год - читал на юридическом факультете Московского университета по 8 часов в неделю курсы гражданского права и судопроизводства. В 1860 году он был избран профессором юридического факультета Московского университета. Образованный, трудолюбивый, склонный к научной работе, Победоносцев преподавал гражданское право, писал монографии и статьи. Его курс «Гражданского права», выдержавший 5 изданий, превратился в настольную книгу многих юристов [33]. Специальной областью его исследований было межевое право, при этом он продолжал работать в 8-м департаменте Сената.

Получив репутацию превосходного знатока юридической науки, блестящего лектора и педагога, в конце 1861 года К.П. Победоносцев вместе с С.М. Соловьевым был приглашен главным воспитателем великих князей графом Строгановым для преподавания права наследнику цесаревичу Николаю Александровичу. Победоносцев не смог отказаться и переехал на целый год в Петербург. По его словам, это решило его дальнейшую судьбу роковым образом, он стал известен при дворе. В 1863 году он сопровождал наследника цесаревича Николая Александровича в его путешествии по России, которое описал в книге «Письма о путешествии наследника-цесаревича по России от Петербурга до Крыма» (1864). По окончании поездки Победоносцев вернулся в Москву к своим занятиям и мечтал остаться там. Однако смерть цесаревича Николая Александровича, последовавшая 12 (24) апреля 1865 года, изменила течение жизни Победоносцева. Новый наследник императорского престола великий князь Александр Александрович (будущий император Александр III) должен был пройти подготовку к своему будущему царскому поприщу. И К.П. Победоносцев вновь был приглашен ко двору для преподавания юридических наук будущему царю. «Новый цесаревич, слышав обо мне доброе от покойного брата, пожелал меня иметь при себе для преподавания. Я не мог уклониться и переехал в Петербург в 1866 году на жительство и на службу», - так описывал Победоносцев новый поворот в своей судьбе.

Переселившись окончательно в Петербург, К.П. Победоносцеву пришлось преподавать не только наследнику Александру Александровичу, но и другим великим князьям - его братьям Владимиру и Сергею, Николаю Константиновичу, а также супруге наследника Марии Федоровне. С этого времени его общение с Александром Александровичем, сначала цесаревичем, а с 1 марта 1881 года императором, не прерывалось вплоть до смерти последнего в 1894 году. Впоследствии Победоносцев преподавал право будущему императору Николаю II в бытность его наследником престола.

Одновременно с первым вызовом в Петербург, в 1861 году, К.П. Победоносцев был командирован «в распоряжение государственного секретаря для временных работ по устройству и преобразованию судебной части». На этом посту он принял деятельное участие в разработке судебной реформы 1864 года, отстаивая принципы независимости суда, гласности судопроизводства и состязательности судебного процесса.

К 1865 году круг служебных обязанностей Победоносцева расширился до такой степени, что для преподавания в Московском университете ему не стало доставать ни времени, ни сил. Он принял решение оставить преподавательскую деятельность в университете. В письме к ректору университета профессору С.И. Баршеву Победоносцев писал 1 июня 1865 года: «Приняв на себя в 1859 году обязанность преподавать гражданское право и судопроизводство студентам юридического факультета в Московском университете, и потом, по возвращении из-за границы проф. Никольского, ограничившись преподаванием одного судопроизводства гражданского, я за долг себе поставлял и вменял в честь по мере сил и возможности отправлять сию обязанность к пользе слушателей. Между тем, занятия мои по сенатской службе расширялись и увеличивались до того, что последние два года я уже с большим трудом и усилиями, не без ущерба здоровью, продолжал преподавание, от которого, и по собственному моему усердию к пользе Московского университета, не легко было мне отказаться. Ныне же сенатские мои занятия еще более усилились и здоровье ослабело до того, что я, хотя и с прискорбием сердечным, вижу решительную невозможность согласить с сими занятиями обязанность преподавателя, почему и вынужден лишить себя удовольствия и чести продолжать преподавание. Извещая о сем ваше превосходительство, долгом почитаю присовокупить, что если бы впоследствии состояние дел моих и здоровья дозволило мне возобновить преподавание, а Московскому университету понадобились бы мои услуги, то я с полной готовностью предоставляю себя в его распоряжение. Вместе с тем покорнейше прошу вас, милостивый государь, заявить университетскому совету просьбу мою, чтобы, во уважение 6-летних трудов моих на службе университету, мне было дозволено на будущее время пользоваться в университетской библиотеке книгами и журналами на том же основании, как я доныне пользовался» [35, с.341]. Совет университета в ответ на это обращение постановил выразить Победоносцеву «сожаление о том, что обстоятельства не дозволяют ему продолжать преподавание в университете, которое приносило так много пользы студентам». В декабре 1865 года Совет Московского университета избрал Победоносцева своим почетным членом. Оставив профессорскую должность, Победоносцев переселился в Петербург и всецело посвятил себя государственной службе.

В том же 1865 году К.П. Победоносцев был назначен членом консультации Министерства юстиции, а в 1868 году сенатором. Он стал привычным лицом в Аничковом дворце. Тогда же по Петербургу пошли слухи о большом влиянии Победоносцева на цесаревича. Тем не менее, в 1872 году без всякого ходатайства и без всякого участия цесаревича Победоносцев был назначен членом Государственного совета. Здесь он получил возможность высказывать вслух свои мнения по государственным вопросам, - мнения, которые он никогда ни от кого не скрывал. Правда, Константин Петрович довольно быстро разочаровался в Государственном совете. По свидетельству окружавших его людей, он часто высказывался об этом учреждении резко отрицательно - например, заявлял, что его надо бы на замок запереть и ключ бросить в Неву, или же признавался в том, что ему надоело слушать болтовню на заседаниях Государственного совета. У членов же этого учреждения славившийся своим критичным умом и широкой образованностью профессор вызывал невольное уважение [12, с.722].

По свидетельству известного адвоката А.Ф. Кони, речи Победоносцева в Государственном совете и Сенате, производили сильное впечатление на слушателей, поражая своей безукоризненной логикой, ясностью и силой убеждения [21, с. 109]. В тот же период Константин Петрович активно занимался научно-публицистической деятельностью, опубликовал 17 книг, множество статей, переводных сочинений по истории и юриспруденции.

Мало-помалу Победоносцев приобрел репутацию упорного консерватора - в противодействии новым направлениям и веяниям государственных либералов. По свидетельству известного адвоката А.Ф. Кони, большинство выступавших на заседаниях Госсовета постоянно смотрело в сторону Победоносцева, «жадно отыскивая в сухих чертах его аскетического лица знак одобрения или сочувствия тому, что они говорили, подделываясь под взгляды «великого инквизитора», как они его заочно называли» [21, с.89]. Речи Победоносцева в Государственном совете и Сенате, производили сильное впечатление на слушателей, поражая своей безукоризненной логикой, ясностью и силой убеждения. В тот же период Константин Петрович активно занимался научно-публицистической деятельностью, опубликовал 17 книг, множество статей, переводных сочинений по истории и юриспруденции.

В конце 70-х годов во взглядах Победоносцева произошёл коренной перелом. После убийства Александра II при обсуждении проекта преобразований, представленного М.Т. Лорис - Меликовым, выступил с острой критикой реформ 1860-70-х гг. Константин Петрович был автором манифеста 29 апреля 1881 года «О незыблемости самодержавия». Он также был одним из создателей тайной правительственной организации «Священная дружина» (1881-83), призванной бороться с народническим экстремизмом.

В 1880 г. назначен обер-прокурором Священного Синода (пребывал на этом посту в течении 26 лет). В 1896 г. в «Московском сборнике» Победоносцев подвёрг критике основные устои современной ему западно - европейской культуры и принципы государственного устройства, видя основные пороки в «народовластии и парламентаризме», ибо они «родят великую смуту», затуманивая «русские безумные головы».

Как христианский мыслитель, Победоносцев полагал, что философия и наука имеют статус вероятностных предположений, не могущих содержать в себе абсолютного, безусловного и цельного знания. Лишь православная вера, которую русский народ «чует душой», способна давать целостную истину. С позиции Православия Победоносцев убедительно критиковал материализм и позитивизм. Он последовательно отстаивал идеал монархического государственного устройства, называя современную ему западную демократию «великой ложью нашего времени» [26, с.119].

Его монархические и консервативные идеи наиболее полно изложены в «Московском сборнике» [34] издававшихся пять раз с 1896 по 1901 годы, а также в опубликованных письмах к Александру III и Николаю II. Деятельность и взгляды Победоносцева, обусловленные революционным брожением в России и страхом перед исторической самодеятельностью народа, были не просто консервативными, но и часто отличались большей реакционностью, стремлением втиснуть общественно-политическое и духовное развитие в нормативы средневекового теократического сознания. Именно поэтому одним из основных объектов его критики стала система западной демократии, которую он оценивал как проявление общественного регресса, а основные демократические идеи и институты называл «великой ложью нашего времени».

В начале ХХ века влияние Победоносцева на политику правительства стало ослабевать. После принятия, под давлением революционного подъёма, Манифеста 17 октября 1905 года, принятого масонскими и либеральными силами как российскими, так и западными силами, провозгласившими якобы буржуазные «свободы», вышел в отставку.

Умер К.П. Победоносцев в Санкт-Петербурге на 80-м году жизни, 10 (23) марта 1907 года. К.П. Победоносцев был погребён у алтаря церкви Свято-Владимирской церковно-учительской школы в Петербурге, основанной супругами Победоносцевыми, ныне двор дома 104 по Московскому проспекту (двор больницы скорой помощи № 21 им. И. Г. Коняшина) [45, с.27].

Консервативная газета «Московские ведомости» по случаю его кончины писала о нём: «Его влияние в 1881 году спасло Русское самодержавие от уничтожения, к которому со всех сторон толкали его все влиятельнейшие государственные деятели того времени… Спасение самодержавия в 1881 году есть его историческая заслуга».

По мнению анонимного автора статьи о нём в Энциклопедическом словаре Гранат (Том 32-й; 1915), «он был скорее глашатаем реакции, лидером же её стал его антагонист гр. Д. Толстой» [51, 591].


1.2 Взаимоотношения К.П.Победоносцева с окружающим социумом


В начале 1860-х годов Победоносцев отстаивал ряд либеральных принципов (гласность, отделение суда от администрации), но в конце 1870-х годов в его взглядах произошёл коренной перелом, он все больше склоняется к консервативным идеям. Он убежден, что Православная Самодержавная монархия неотрывно связана с самим бытием России.

Зрелый К. П. Победоносцев - мыслитель консервативно-охранительного направления.

Остро переживал Победоносцев события на Балканах, когда Сербия и Черногория выступили против Турции. Русские добровольцы, возглавляемые генералом Черняевым, помогали им. Турки все более одолевали противников. Тогда Победоносцев 18 сентября 1876 года просит цесаревича помочь отправке сербской армии 300 тысяч старых ружей из резервного запаса военного ведомства. Волновала его и недостаточная подготовленность России к возможной войне с Турцией. Переживал он и события русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Победоносцева очень волновали неудачи на фронте. В письме от 20 сентября 1877 года он высказывал недовольство министром внутренних дел А.Е. Тимашевым, преследовавшим либеральный «Голос» А.А. Краевского за критические статьи по поводу военных действий [47, с.354].

января 1878 года Вера Засулич стреляла в градоначальника Трепова и тяжело ранила его. Это произошло потому, что Трепов решил подтянуть дисциплину политических арестованных, так как тюремным начальством было допущено полное ослабление дисциплины. Веру Засулич судили, и присяжные вынесли ей оправдательный приговор, что было принято сочувственно обществом и даже некоторыми сановниками. Победоносцев, считавший, что Трепову пришлось исправлять то, что было испорчено попустительством тюремной власти, был возмущен решением присяжных заседателей и всей обстановкой суда. В это же время Победоносцев принимал огромное участие в деле создания Добровольного флота. Почетным председателем комитета, этим ведавшего, был цесаревич Александр Александрович, председателем правления - Победоносцев. Сразу после Сан-Стефанского мира с Турцией (19 февраля 1878 года) возникла мысль, на случай возможной войны с Англией, приобрести быстроходные пароходы, которые в военное время могли бы быть обращены в крейсеры. По всей России была открыта подписка на осуществление путем пожертвований этой цели. В течение 1878 года удалось приобрести в Германии суда, названные «Россия», «Москва», «Петербург», «Нижний Новгород». Победоносцев также понимал важность воздухоплавания, современных снарядов, мин, считал, в связи с этим, необходимым установлением связи с Менделеевым. 22 декабря 1879 года он сообщал об опытах с подводной лодкой Джевецкого, производившихся на озере в Гатчине. С этим вопросом он ознакомил и цесаревича в январе 1880 года [51, c.584].

апреля 1879 года бывший сельский учитель, студент Петербургского университета А.К. Соловьев стрелял в царя. Высказывая ужас и возмущение, Победоносцев сразу же написал цесаревичу. Письмо заканчивалось так: «Зло так усилилось, что его надобно лечить железом и кровью. Само собой ничего не сделается. Напрасно станет правительство взывать к обществу, к благомыслящим людям. Что же может сделать общество, когда надо действовать всею силою законной власти, а право разыскивать, судить и карать принадлежит одному правительству, а оно отказывается им пользоваться, уклоняется, колеблется. Может прийти минута, когда народ в отчаянии, не узнавая правительства, в душе от него отречется и поколеблется признать своею ту власть, которая, вопреки Писанию, без ума меч носит. Это будет минута ужасная, и не дай Бог нам дожить до нее» [28, с.401].

января 1881 года умер Ф.М. Достоевский. На следующий день Победоносцев пишет цесаревичу: «Вчера вечером скончался Достоевский. Он был близкий мне приятель, и грустно, что нет его. Но смерть его - большая потеря и для России. В среде литераторов он - едва ли не один - был горячим проповедником основных начал веры, народности, любви к Отечеству. Несчастное наше юношество, блуждающее, как овцы без пастыря, к нему питало доверие, и действие его было весьма велико и благодетельно. Многие обращались к нему, как к духовнику, словесно и письменно. Теперь некому заменить его. Он был беден и ничего не оставил, кроме книг. Семейство его в нужде. Сегодня пишу к графу Лорис-Меликову и прошу доложить, не соизволит ли государь император принять участие. Не подкрепите ли, Ваше Высочество, это ходатайство». 1 февраля новое письмо: «Похоронили сегодня Ф.М. Достоевского в Невской лавре. Грустно очень. Вечная ему память. Мне очень чувствительна потеря его: у меня для него был отведен тихий час, в субботу после всенощной, и он нередко ходил ко мне, и мы говорили долго и много за полночь...» На что цесаревич отвечал: «Граф Лорис-Меликов уже докладывал сегодня государю об этом и просил разрешения материально помочь семейству Достоевского. Вдове Достоевского была назначена пенсия в 2000 рублей [36, c.98].

апреля 1880 года Победоносцев был назначен обер-прокурором Святейшего Синода и пребывал на этом посту в течение 26 лет. Одновременно он вошел в состав Кабинета Министров. В компетенции обер-прокурора Синода был контроль за назначениями тех или иных лиц на епископские и митрополичьи кафедры, а также на профессорские должности в духовных учебных заведениях. Победоносцев сделался, таким образом, фактическим руководителем русской православной церковной организации. Восшествие на императорский престол Александра III, произошедшее после убийства 1 марта 1881 года Александра II, усилило роль нового Обер-прокурора в политической жизни Российской империи. В течение последующих 25 лет - срок и по тем временам огромный - Победоносцев был одной из самых влиятельных фигур в русской политической элите [36, с.107].

марта 1881 года престол занял Александр III, в прошлом воспитанник Победоносцева, с которым он когда-то совершил путешествие по России. Теперь на плечи Победоносцева легла двойная тяжесть: с одной стороны - опека молодого монарха, а с другой - тяжесть высокого государственного поста обер-прокурора. Спустя две недели после убийства царя, из Ясной Поляны пришло письмо от писателя, графа Льва Толстого: «Милостивый государь Константин Петрович! Я знаю Вас за христианина и, не поминая всего того, что я знаю о Вас, мне этого достаточно, чтобы смело обратиться к Вам с важной и трудной просьбой передать государю письмо, написанное мною по поводу страшных событий последнего времени». Лев Толстой просил Победоносцева передать Александру III письмо, в котором умолял молодого монарха не карать смертной казнью цареубийц. По долгу службы обер-прокурор Синода ознакомился с содержанием адресованного государю послания. Как ни корил Лев Николаевич террористов, как ни взывал адресата последовать Христову милосердию, но не могли не вызвать резкого протеста его слова о том, что убили Александра II «не личные враги его, но враги существующего порядка вещей; убили во имя какого-то высшего блага человечества». По мнению Толстого, получалось, что вина убийц состоит только в том, что они неправильно понимали «благо всего человечества», а пойми они это самое «благо» правильно, то и кровавое злодеяние подлежало бы нравственной амнистии. Толстой, оставляя за собой монопольное право на истинное толкование учения Христа, по сути дела, отвергал и существующую российскую государственность, и православную церковь, когда называл убийц царя «врагами существующего порядка вещей», будто бы боровшихся «за высшее благо всего человечества». Победоносцев не стал прибегать ни к каким бюрократическим хитростям, он отклонил прошение Толстого и прямо написал ему: «Прочитав Ваше письмо, я увидел, что Ваша вера одна, а моя церковная другая, и что наш Христос - не Ваш Христос. Своего я знаю мужем силы и истины, исцеляющим расслабленных, а в Вашем показались мне черты расслабленного, который сам требует исцеления. Вот почему я по своей вере не мог исполнить Ваше поручение» [38, с.112].

Однако письмо Толстого все-таки достигло своего адресата через великого князя Сергея Александровича, который вручил его Александру III. По словам Софьи Андреевны Толстой, государь будто бы велел передать Льву Николаевичу такие слова: «Если б покушение было на него самого, он мог бы помиловать, но убийц отца не имеет права простить». После убийства Александра II было много разговоров об отмене смертной казни, многие выступали за это - и Л.Н. Толстой и В.Н. Соловьев и многие другие. К.П. Победоносцев выступил категорически против отмены смертной казни, в своем письме Александру III он пишет: «Сегодня пущена в ход мысль, которая приводит меня в ужас. Люди так развратились в мыслях, что иные считают возможным избавление осужденных преступников от смертной казни... Может ли это случиться? Нет, нет, и тысячу раз нет - этого быть не может, чтобы Вы пред лицом всего русского народа, в такую минуту простили убийц отца Вашего, русского Государя, за кровь которого вся земля (кроме немногих, ослабевших умом и сердцем) требует мщения и громко ропщет, что оно замедляется. Если бы это могло случиться, верьте мне, Государь, это будет принято за грех великий, и поколеблет сердца всех Ваших поданных... Тот из этих злодеев, кто избежит смерти, будет тотчас же строить новые ковы. Ради Бога, Ваше Величество, - да не проникнет в сердце Вам голос лести и мечтательности». Победоносцев призывает царя «править крепкою рукою и твердой волей» [32, с.446].

К этому времени мнение о всесилии Победоносцева, о его необъятной власти, сравнимой с властью самого императора, в русском обществе уже было очень устойчивым. Это мнение имело под собой определенные основания. Граф М.Т. Лорис-Меликов, министр внутренних дел, предложил программу изменений в государственном устройстве. Против этого выступает Победоносцев и журналист М.Н. Катков. Константин Петрович сыграл решающую роль в появлении исторического манифеста Александра III от 29 апреля 1881 года «О незыблемости самодержавия», в котором подтверждалась незыблемость неограниченной власти монарха и таким образом отвергались попытки ввести в России элементы представительного правления, предложенные группой сановников во главе с М.Т. Лорис-Меликовым. Собственно, и увольнение последнего с его должности, так же, как и его помощника - товарища министра внутренних дел Н.А. Милютина, было осуществлено Александром III по совету Обер-прокурора К.П. Победоносцева. Последовавшее вслед за этим назначение на должность министра внутренних дел графа Н.П. Игнатьева также можно с полным основанием приписать влиянию Победоносцева. Когда же Игнатьев попытался увенчать политику «народного самодержавия» созывом всесословного Земского собора, против этого резко выступили Катков и Победоносцев. И в мае 1882 года Александр III по внушению своего сурового наставника произвел замену Игнатьева на графа Д.А. Толстого - убежденного сторонника самодержавия.

В первые годы царствования Александр III часто советовался с обер-прокурором касательно перемен в составе правительства. Победоносцев настаивал на ужесточении цензуры, ограничении прав (не запрещении) неправославных исповеданий. Особое внимание он уделял повышению общественной роли Православной церкви. Со свойственной ему прямотой и независимостью, он высказывался против тех мероприятий, которым не сочувствовал. Так было, например, в отношении учреждения земских начальников. Император часто поручал Победоносцеву составление важных бумаг и своих обращений. Знакомил Победоносцев Государя с местными нуждами и передавал впечатления от своих поездок по России, которые он делал часто [38, с.127].

Существовавшая в России система абсолютной и самодержавной власти предполагала, чтобы решения по всем основным вопросам государственного управления принимались единолично императором. Однако совершенно очевидно, что один человек, каким бы выдающимся он ни был, не в состоянии охватить все государственные дела. Это хорошо осознавал Победоносцев. В одном из своих писем к Александру III он писал: «По идее все назначения, увольнения и пр. исходят от Высочайшей власти. Но ведь это одна фикция, ибо, без сомнения, о личностях в необъятной массе чиновников со всей России Ваше Величество не может иметь отдельного соображения». Подобным же образом можно было бы сказать не только о кадровом вопросе, но и о всех вопросах государственного управления. Самодержец не мог иметь «отдельного соображения» о различных аспектах многочисленных государственных дел. Именно поэтому в России во все исторические эпохи существования самодержавной власти мы видим рядом с самодержцем какого-либо государственного деятеля, особо к нему приближенного, главного помощника самодержца в государственных делах, который представляется обществу едва ли не вторым царем» [35, с.511].

Таким человеком при Александре I был граф А.А. Аракчеев. В русском обществе первой четверти XIX века, особенно в период после войны 1812 года, было распространенным мнение о том, что император отдал всю свою власть всесильному временщику. Граф Аракчеев действительно играл в механизме управления Российской империей важную роль, однако совсем не ту, что приписывалась ему современниками. Возвысив этого государственного деятеля, приблизив его к своей августейшей персоне, Александр I не отдал ему управление государством, а, напротив, взял это управление в свои руки так, как никогда прежде не брал. Аракчеев стал для него своего рода вспомогательным инструментом, посредством которого его августейший взор и руки могли проникать в такие уголки управляемого им пространства, в каковые они сами по себе никогда бы не проникли. Только с помощью вездесущего, энергичного, до предела исполнительного Аракчеева император был в состоянии управлять Россией так, как хотел, то есть все и вся держа под своим контролем и влиянием. И при этом, оставаясь всегда в тени, особенно тогда, когда требовалось предпринять такие меры, которые вызывали сильное раздражение и недовольство в обществе [13, c.227].

В 1880-е годы по разным причинам резко возросло значение идеологического, духовного фактора в государственном управлении. Поэтому самодержцу требовался в качестве помощника в первую очередь государственный деятель-идеолог. К.П. Победоносцев подходил на эту роль во многих отношениях лучше других из окружения императоров Александра III и Николая II. Победоносцев писал, что, рекомендуя императору ту или иную кандидатуру для назначения, он лишь «выполнял порученную государем работу», но «ни разу не позволил себе выпрашивать для кого-либо милостей или назначений». Далее он пишет: «Но люди воображали обо мне иначе, и тут пришлось мне видеть много людской пошлости в нашем обществе. Ко мне обращались за милостями и назначениями; а когда я отвечал, что не вмешиваюсь в эти дела и ничего не могу, кроме того, что касается до порученного мне дела - мне не верили и бранили меня. С другой стороны, возбуждалась ко мне ненависть иных людей из придворной и других сфер, которым иногда случалось мне помешать в осуществлении разных своекорыстных планов» [35, с.452].

Несколько раз на Победоносцева организовывались покушения. Первое из них относится к 1880 году. В другой раз, 21 июня 1892 года, в Царском Селе на него напал с ножом некий Владимир Гиацинтов, ученик 5 класса Псковской семинарии. Вот что о нем пишет Победоносцев: «Молодой человек возбуждает крайнюю жалость, больной, истомленный и, как видно, слабоумный (интересно как он доучился до 5 класса семинарии), расстроенный нервами... Пролежав 2,5 месяца в больнице, он прямо оттуда пошел на покушение. Если он служил орудием сторонних внушений, то спрашивается, откуда они явились - во Пскове ли еще или в больнице». Арестованный Гиацинтов показал на следствии, что целью его приезда в Петербург было покушение на императора, но выяснив, что доступ к Государю невозможен, он решил убить Победоносцева. Как заявил Гиацинтов, он не убил обер-прокурора только потому, что не рассчитал расстояния и, замахнувшись ножом, не достал К.П. Победоносцева, успевшего отступить за дверь [38, с.137].

В январе 1894 года Победоносцева очень взволновала болезнь императора Александра III. Тяжко переживал Победоносцев угасание в Крыму столь любимого им государя и его смерть 20 октября 1894 года. Его памяти Победоносцев посвятил речь, произнесенную 26 февраля 1895 года в присутствии императора Николая II на заседании Исторического общества. В первые годы своего царствования император Николай Александрович иногда советовался с Победоносцевым, и тот иногда писал ему. Так в связи со студенческими беспорядками обер-прокурор пишет царю, что необходима твердая власть, но вместе с тем, Победоносцев не сочувствовал предполагавшейся отдаче виновных студентов на военную службу, на чем настаивал С.Ю. Витте. А.С. Суворин, редактор-издатель «Нового времени», записал в своем дневнике, что при обсуждении этого вопроса в Кабинете министров, Победоносцев заявил: «Нет, Сергей Юльевич, так нельзя».

С.Ю. Витте писал в своих мемуарах о том, что Победоносцев сыграл решающую роль в назначении в начале 1898 года министром народного просвещения Н.П. Боголепова. По словам Витте, «2 апреля 1895 года товарищем министра внутренних дел был назначен по рекомендации Победоносцева Горемыкин» [5, с.209]. Осенью того же года И.Л. Горемыкин стал министром внутренних дел, и опять-таки по рекомендации Победоносцева. С.Ю. Витте рассказал в своих воспоминаниях, что на эту должность Николаю II были рекомендованы первоначально В.К. Плеве и Д.С. Сипягин. Однако когда император спросил мнение Победоносцева об этих людях, обер-прокурор ответил: «Плеве - подлец, а Сипягин - дурак» [5, с.211].

В 1896 году выходит «Московский сборник» К.П. Победоносцева [34], который был переведен на многие иностранные языки. В нем Победоносцев подвёрг критике основные устои западноевропейской культуры и принципы государственного устройства, видя основные пороки в «народовластии и парламентаризме», ибо они «родят великую смуту».

В ночь с 8 на 9 марта 1901 года на него вновь было совершено покушение; сын титулярного советника статистик Самарского губернского земства Николай Лаговский стрелял в окно домашнего кабинета Победоносцева на Литейном проспекте, 62; пули попали в потолок. Злоумышленник был схвачен и 27 марта осужден на 6 лет каторги. Готовились покушения на Победоносцева и в начале 1900 года на отдыхе в Висбадене, и в апреле 1902 года в Петербурге. Жизнь в постоянной опасности, тяжелая государственная служба, высокая ответственность, требовала больших моральных затрат как у К.П. Победоносцева, так и у его супруги - Екатерины Александровны Победоносцевой, урожденной Энгельгардт (1848-1932). Она была интересным и ярким человеком. Ее отец, помещик Могилевской губернии, человек либеральных убеждений, «подарил имение крестьянам». О матери, урожденной Огн-Доганевской, осталось гораздо меньше сведений. Вероятно, она происходила из польских дворян. Несмотря на огромную разницу в возрасте (К.П. Победоносцев был старше своей жены на 21 год), супругов объединяла взаимная и искренняя любовь. О знакомстве со своим будущим мужем Екатерина Александровна вспоминала: «Я знала своего мужа с 5 лет, а ему было тогда около 20-ти (на самом деле - 26). Говорили, что будто бы именно с неё Толстой писал свою Анну Каренину. Своих детей у Победоносцевых не было, и в 1897 году они взяли на воспитание грудного младенца-девочку, подброшенную к порогу их дома [22, с.227].

В начале ХХ века влияние Победоносцева на политику правительства стало ослабевать. Прогрессивная общественность (в основном либеральная, интеллигентская и масонская) не могла простить ни его взглядов, ни его политического курса. В разросшихся кружках анархистов, социалистов, радикалов - и за границей и в России - Победоносцев стал человеком, стоящим против всего прогресса и главным виновником всякого стеснения, всякого преследования. Толпа людей, часто не имеющих никакого понятия о ходе государственных дел, выставляла его виновником всех злоупотреблений, насилий, ретроградных мер, и кричала, что во имя свободы надобно его уничтожить. Как отмечали современники, К.П. Победоносцев для своих оппонентов являлся таким противником, которого нельзя было презирать, почти невозможно оспаривать и которого оставалось только ненавидеть. Об этом ярко свидетельствуют эпитеты, которыми они награждали К.П. Победоносцева: «изувер, гаситель, гений тьмы», «Великий инквизитор», «князь тьмы, ненависти и неверия», «нелепая галлюцинация, дикий кошмар русской истории», «тиран и изверг», «государственный вампир» и даже «хорек, обучившийся диалектике» [45, с.97].

В письмах к различным лицам Победоносцев неоднократно и с глубоким сожалением говорил о том, что в обществе господствует совершенно ложное представление о его роли в государственных делах. «С давних времен люди и европейские, да и русские, не знающие, чем и как движутся наши административные пружины, воображают, что все, что ни исходит в России от правительства, движется волею или прихотью кого-нибудь одного, кто в ту или другую минуту считаются влиятельною силою, так сказать, «первым по фараоне» лицом, - писал он П.А. Тверскому 19 февраля 1900 года. - И вот, к несчастью, утвердилось всюду фантастическое представление о том, что я - такое лицо, и сделали меня козлом отпущения за все, чем те или другие недовольны в России, и на что те или другие негодуют. Так, взвалили на меня и жидов, и печать, и Финляндию, и духоборов - дела, в коих я не принимал никакого участия, - и всякие распоряжения власти, в коих я нисколько неповинен. Такую тяготу так называемого общественного мнения приходится переносить - нельзя и опровергать ее, да никто и не поверит, так укоренилась уже иллюзия неведения, невежества и предрассудка» [35, с.472]. Об этом же, но другими словами Победоносцев писал Тверскому и в августе 1902 года: «И вообще знайте, что где является мое имя, там - ложь. Оно употребляется как соль, ибо сколько уже лет, как с ним иностранная сплетня связывает все, что делается в России - тогда как вот уже лет десять как я ни в каких делах, кроме церковных, не участвую». Отрицая свое воздействие на движение «административных пружин» [35, с.474], Победоносцев не лукавил. Никогда, ни в какой период своей карьеры не имел он таких властных полномочий, которые бы давали ему возможность оказывать существенное воздействие на ход государственных дел. Тем не менее, никуда не уйти от факта - в течение целой четверти века, с 1881 по 1905 год, этот человек являлся самым влиятельным сановником Российской империи, ближайшим советником двух российских императоров - Александра III и Николая II.

Новое время не нуждалось больше в старом монархисте, патриоте и консерваторе. Даже некоторые иерархи церкви выступили против его церковной политики, в частности, митрополит ПетербургскийАнтоний (Вадковский). При первых признаках либерализации государственной системы под давлением революционного подъёма - когда готовился манифест 1905 года, дарующий немалые политические свободы, разрешавший создание политических партий и учреждение Государственной думы - Победоносцев демонстративно ушел в отставку, считая любые уступки «духу реформ» разрушительными для России. Это произошло 19 октября 1905 года, на второй день после принятия Манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка». Победоносцев, всегда выступавший за самодержавие, не мог после этого оставаться на посту обер-прокурора. Однако вплоть до своей смерти он продолжал оставаться членом Государственного Совета и сенатором, хотя, по сути дела, больше не принимал заметного участия в политической жизни российского общества [19, с.581].

Действительный тайный советник, кавалер множества орденов, статс-секретарь К.П. Победоносцев, как крупный ученый в области юриспруденции, истории и педагогики был избран почетным членом Императорской Петербургской Академии наук (1880). Был он также профессором Московского, Петербургского, Казанского, Киевского и Юрьевского университетов, Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий, почетным членом Парижской Академии Наук и многих других организаций, в том числе и зарубежных. Он был автором многочисленных статей по юридической, церковной, педагогической и общественно-политической проблематике, переводил сочинения Фомы Кемпийского, а в 1906 году выпустил «Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа в новом русском переводе», поскольку считал, что синодальный перевод Библии слишком далек от языка богослужебной традиции.

Многие десятилетия честное имя К.П. Победоносцева находилось под игом забвения, непонимания, а также однозначной и негативной оценки. А между тем к нему с глубоким уважением относились императоры Александр III и Николай II, его высоко ценили такие великие русские гении и общественные деятели как Ф.И. Тютчев, К.Н. Леонтьев, С.А. Рачинский, А.А. Фет, Н.Н. Страхов, И.С. Аксаков, М.Нестеров, В.Васнецов, М.П. Мусоргский, В.В. Розанов. Л.Н. Толстой и В.С. Соловьёв вели с ним страстную дискуссию о смертной казни. Крепкая дружба связывала Победоносцева с Ф.М. Достоевским, часто посещавшим его в обер-прокурорском доме на Литейном проспекте. Приходил он в трудные минуты на помощь П.И. Чайковскому. Победоносцев послужил прототипами Каренина из одноимённого романа Л.Н. Толстого, а также Аблеухова из романа «Петербург» Андрея Белого [51, с.589].

К.П. Победоносцев во многом и сам виноват в том, что остался для своих современников и потомков великим незнакомцем. Как активный участник многих важных событий русской политической истории конца XIX - начала XX века, он, казалось бы, просто обязан был написать мемуары, рассказать о своей жизни и людях, с которыми сталкивался, - но ни мемуаров, ни сколько-нибудь подробной автобиографии он не оставил. Объясняя в 1893 году Александру III, почему он не писал мемуаров и не вел дневника, Константин Петрович ссылался на то, что не находил к тому ни времени, ни сил: «Днем занят, а к ночи такая усталость, что нет сил записывать о себе». Вследствие такого отношения к собственным мемуарам и дневникам сохранилось слишком мало сведений об этом человеке, о его личной жизни, о его душевных привязанностях. Еще при жизни К.П. Победоносцев сделался мифом, и этот миф, как густой туман, закрыл от его современников его необыкновенную личность. «Мое имя служит предметом пререкания и соблазна у всех так называемых общественных деятелей, читающих газеты, и в кружках черпающих свои представления о людях и делах. Многие ли знают меня? И доброе, и злое мне приписывается, и всякий оратор всякого кружка произносит мое имя с тем, что ему нравится или не нравится. Есть множество людей, совсем меня не знающих, коим стоит только намекнуть, что мое имя связано с тем или другим именем или направлением, чтоб они, не рассуждая, примкнули к противоположному» [35, c.531].

К.П. Победоносцев был не только высокопоставленным сановником, но и выдающимся ученым, крупным специалистом в области гражданского права. Однако он, будучи государственным деятелем высокого ранга, отличался от своих единомышленников особой ответственностью за каждое написанное им слово, взвешенностью и прагматизмом как своих теоретических построений, так и высказываний по вопросам церковной, государственной, общественной и даже литературной жизни. «Властное звание, - писал К.П. Победоносцев, - соблазнительно для людского тщеславия, с ним соединяется представление о почете, о льготном положении, о праве раздавать честь и создавать из ничего иные власти. Но каково бы ни было людское представление, нравственное начало власти одно, непреложное: «Кто хочет быть первым, тот должен быть всем слугой». Победоносцев следовал этому правилу всю жизнь, и даже значительная часть его противников признавала, что он - человек государственного ума, колоссальных знаний, неподкупной честности и изумительного трудолюбия.

Десятилетиями имя Победоносцева упоминалось с непременным эпитетом реакционер. Действительно, он придерживался консервативных взглядов, однако это вовсе не означало, будто бы он был противником просвещения и науки. Это был человек, в основе жизни и деятельности которого были Бог, Самодержавие и Отечество. «К его имени приковывалось внимание современников, одни его ненавидели и проклинали, другие славословили, перед ним преклонялись и его благословляли: одни в нем видели ангела спасителя России, другие - ее злого гения. Безразлично к нему никто не относился. Он был историческим знамением, которое рвали бури и непогоды, вокруг которого кипели страсть и борьба». Так писал о Победоносцеве «Исторический вестник» в некрологе. В другом некрологе, в газете «Русское слово», В.В. Розанов писал: «Умер Победоносцев. И с ним умерла целая система государственная, общественная, даже литературная; умерло замечательное, может быть, самое замечательное, лицо русской истории XIX века; сошел в могилу, тихо скончавшись после продолжительной болезни, целый исторический стиль законченной и продолжительной эпохи» [16, с.38].

К какой бы сфере современного русского общества мы ни обратились - будь то представительные учреждения, судебная система, средства массовой информации, идеология и т.д. - везде обнаруживаются те же самые пороки, о которых с горечью писал когда-то Победоносцев. И по-прежнему актуальным остается тот призыв, с которым он обращался в далеком 1876 году к тогдашнему наследнику царского престола цесаревичу Александру - будущему императору Александру III: «Как давно нам надо было понять, что вся наша сила в нас самих, что ни на одного из так называемых друзей и союзников нельзя нам положиться, что всякий из них готов на нас броситься в ту же минуту, как только заметит нашу слабость или ошибку. А мы все к ним льнем, все на них глядим, все от них хотим заимствовать - и не заботимся собирать свою собственную силу и готовить свои собственные средства» [35, с.543].

Итог: изложенное в параграфе определяет влияние русского государственного деятеля, учёного-правоведа, обер-прокурора Святейшего Синода, основателя системы церковно-приходских школ К.П. Победоносцева на социум того периода истории.


2. ИДЕИ И ИДЕАЛЫ К.П. ПОБЕДОНОСЦЕВА


.1 Вопрос веры и церкви в понимании К.П. Победоносцева


Вопрос веры и церкви в современном обществе во всех статьях Победоносцева возникает вовсе не случайно. Вторая половина XIX века - это время, когда государство вступило с Церковью в борьбу, (можно вспомнить знаменитый «культур-кампф» в Германии). В России, несмотря на кажущееся единство веры, церкви и государства тоже наступает известный кризис во взаимоотношении государства и церкви. Проводятся реформы Дмитрия Андреевича Толстого, количество приходов было серьезно сокращено, в 1874 году, вводится для старообрядцев гражданская регистрация актов гражданского состояния.. Ну и яркий случай - Великий Князь Владимир Александрович, воспитанник Победоносцева, вступив в брак с Мекленбургской принцессой, невесту свою не сделал православной, невеста оставалась протестанткой, такого никогда в России не было. Все это глубоко волновало Победоносцева. По его мнению, лишь вера и Церковь могут быть основой нравственного поведения человека. Вера дает человеку некий стержень по отношению к тем или иным проблемам. По словам Победоносцева «дух человеческий держится в равновесии не иным чем, как верою в идеальное, конечное единство, и дорожит такою верою как первым и исконным сокровищем бытия своего» [35, c.319]. Атеистическое общество, по мнению Победоносцева, принципиально невозможно, потому что если не будет религии, все равно в обществе возникнет некий суррогат вдвойне опасный тем, что идеалы веры заменит идол. Победоносцев, в общем, верно предсказал, что победа крайних богоборческих течений, он их ассоциировал с коммунистами в Западной Европе, приведет не только к преследованию веры и Церкви, но к тому, что новая власть создаст «какой-нибудь языческий культ, воздвигнет себе или своему идеалу какую-нибудь статую и станет чествовать ее, - а других принуждать к тому же» [35, с.325]. Достаточно точное и верное предсказание.

По мнению Победоносцева религия является нацияобразующей формой, вот в чем ее значение. Константин Петрович Победоносцев, в отличие от Федора Михайловича Достоевского, никогда не говорил о Святой Руси, о мессианском предназначении России, каждый верует в то, во что ему сходно веровать. У Германии протестантизм является национальной верой, у англичан - англиканская церковь, у нас формой нашего национального самосознания является православная церковь. И с точки зрения Победоносцева, естественно, в государстве Российском православная церковь должна сохранять первенствующее положение. При этом, однако, он выдвигает довольно интересную позицию по отношению к инословным и иноверным вероисповеданиям. Он считает, что, конечно же, в Российском государстве они имеют право на существование и на свободное отправление своего религиозного культа, с точки зрения Победоносцева в этом и заключается свобода вероисповедания. Но право на миссионерскую деятельность должна иметь только господствующая православная церковь. И естественно, что добровольно изменить свою веру православный человека не может, это недопустимо. Он выступает за свободное отправление культа, но в Российском государстве есть первенствующая церковь и заниматься пропагандой иных вероучений среди православных не позволено никому [39, с.48].

Итак, конечно Победоносцев, критикующий позитивизм, выступающий против идеалов безудержного прогресса, может быть отнесен к консерваторам. Но надо уточнить, а в чем заключается консерватизм, собственно, что он хотел консервировать? К какому идеалу он стремился? Корень зла, по мнению Победоносцева, и тут, наверное, он во многом идет по тому пути, который наметил Н. М. Карамзин, не в учреждениях, не их надо менять, а в человеческом сердце. Сердце должно быть открыто для Бога, если этого нет, то никакие реформы не пойдут. И вот когда возникает вопрос о неверной, неправильной работе мировых судов, то Победоносцев резко расходится с М.Н. Катковым. Катков считает что мировых судей надо назначать, Победоносцев говорит, а какая разница, ведь они, и выборные, и назначенные, плоть от плоти одного и того же общества. Пока веры нет, пока Бога в сердце нет, то такие реформы будут абсолютно бессмысленны.

Еще в 1881 г. К.П. Победоносцев писал Е.Ф. Тютчевой о том, что «все настояния наших идеалистов о провозглашении того, что они называют свободою в деле вероисповедания», приведут к тому, что «враги наши отхватят у нас массами русских людей и сделают их немцами, католиками, магометанами и проч., и мы потеряем их навсегда для церкви и для отечества». «Какова наша церковь - это показывала нам история и покажет еще: церковь наша - одно с народом - не лучше его и не хуже. В этом ее великое качество. Но государство обязано понять его и обязано защитить ее» [15, с.91].

Опасность провозглашения «отвлеченного» принципа свободы вероисповедания К.П. Победоносцев видел в том, что проповедь отделения церкви от государства, «попав в невежественную толпу, да и в интеллигенцию, становится отрицанием государства и анархией»[15, c.179], чего, «к сожалению: не понимает наша полуобразованная «интеллигенция» [11, с.92].

Требования восстановления патриаршества и соборного управления церковью, выдвигаемых либеральной интеллигенцией и некоторыми церковными иерархами, стремящимися таким образом утвердить за собою, по мнению К.П. Победоносцева, «свободу самовластия», раздавались еще в начале 80-х годов. Главное препятствие для осуществления этих требований К.П. Победоносцев уже тогда видел в неблагополучном духовном состоянии русского общества, которое могло привести к тому, что «соборное управление церковью посредством иерархов и священников» превратится в те же «выборы земские и крестьянские, из коих мечтают составить представительное собрание для России» [53, с.93]. В феврале 1882 г. по поводу статей органа славянофильской прессы «Руси» в защиту патриаршего управления церковью К.П. Победоносцев пишет Е.Ф. Тютчевой: «Статьи в Руси о патриаршестве: я читал. Статьи разумно написаны в конструкции плана - но что же из этого? План все-таки держится на воздухе и предполагает какое-то идеальное состояние общества, отодвинутое мыслию на несколько веков назад - и притом в состояние воображаемое. Не угодно ли вам выбрать архиерея - целою губернией? Посмотрите, что выйдет? А люди пишут все это так, как будто настанет золотой век, если введут новое учреждение. И оно будет новое, хотя они и называют его старым. Люди забывают, куда мы ушли из 14-го столетия, из 15-го, из 16-го и 17-го: забывают, что значила в то время духовная власть - это был - и в общем сознании - единственный и главный элемент цивилизации и авторитет. Не угодно ли восстановить тогдашнее нравственное отношение светской власти к духовной. Не угодно ли восстановить миросозерцание самой тогдашней духовной власти. Ведь с этого времени что произошло! Назову одну Французскую революцию, которая перевернула все головы, и в том числе головы тех самых писателей, которые предлагают свой план!»[53, с.94]. По этому же поводу К.П. Победоносцев пишет архиепископу Харьковскому Амвросию в апреле 1882 г.: «Какой сон они видели в глубине веков в соборном управлении! Попробовали они хоть на неделю это самоуправление, коего зерно видят в съездах! Закаялись бы просить»[35, с.441].

Прежние опасения К.П. Победоносцева о том, что соборное управление церковью в современном ему обществе превратится в подобие народного представительства, подтвердились в 1905 г., когда «все газеты революционного направления ухватились за эту мысль о Соборе, почуяв в ней новый источник смуты» [53, с.93]. К.П. Победоносцев пишет в марте Николаю II о том, что попытки внести «радикальные преобразования: в наше православное церковное управление» грозят «гибелью и для церкви, и для государства в России» [11, с.184]. Поэтому, считает К.П. Победоносцев, «возбуждение этого вопроса крайне неблаговременно в такую пору, когда по всему государству происходит смута»[11, с.184]. В итоге обер-прокурор добился того, что в марте 1905 г. по Высочайшему повелению вопрос о преобразованиях в церкви был изъят из обсуждения Комитета министров и передан на рассмотрение Синода. Эта была последняя одержанная К.П. Победоносцевым победа.

К.П. Победоносцев в статье «Единство веры» рассматривал религию как «главную связь человеческого общества, и потому, счастье, когда» она «сама в себе связана единством» [30, с. 159]. Помогает ему в этом Церковь. «Когда разорвано единство, это паче всего вытесняет людей из Церкви или удерживает их вне Церкви» [30, с.160]. Поэтому, государство должно прилагать все усилия, чтобы сохранить это единство. Церковь же - это «собрание христиан, органически связанных единством верования». К.П. Победоносцев отмечал: «В этом смысле Церковь, как общество верующих, не отделяет и не может отделять себя от государства, как общества, соединённого в гражданский союз»[29, с.388].

К.П. Победоносцев был глубоко верующим человеком и удивительно уже то, что он не только не допускал мысли, но и выступал против того, чтобы Церковь была свободна от влияния государства. Причем, по мнению исследователей, обер-прокурор не ценил ни богословия, ни догматики, не верил в личный опыт общения с Богом - уважая только одну народную веру. В этом смысле его взгляды коренным образом отличались от взглядов славянофилов и почвенников, общим в исторической концепции которых было критическое отношение к петровским реформам. Последние выступали против ограничения самостоятельности Церкви с её освященными соборами и патриархом. К.П. Победоносцев не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, но и «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела. Также К.П. Победоносцев высказывался против созыва Поместного собора, потому что и в церковном соборе усматривал опасность соскальзывания в пагубную по его убеждениям демократию.

В виду сложившейся обстановки на Востоке многие высказывались за созыв Вселенского Собора. В своей диссертации А.Э. Котов, рассматривая роль Церкви в общественной жизни страны, приводит высказывания некоторых политиков рассматриваемого периода о перспективах собора. Так, он приводит высказывание А.А. Киреева: «Какая великая роль выпала бы на долю нашего царя! Он бы поистине стал вторым Константином» [23, с.219]. Вселенский собор придал бы Церкви новые жизненные силы. Тот же А.А. Киреев писал: «Жизнь России может правильно развиваться лишь под условием постоянного воздействия на неё Церкви; а Церковь не может проявлять своей врачующей мощи, не может правильно жить вне взаимодействия и совета её составных частей»[23, c.219]. Такого же мнения придерживался и Т.И. Филиппов, который писал: «Горько видеть, что мы, лишенные установленных вселенской Церковью и для всех местных Церквей обязательных периодических соборов, дошли уже до того, что перестали верить в силу собора, которая между тем есть главная сила Церкви»[23, с.218]. Тем не менее, по мнению А.Э. Котова, «идея Вселенского собора не получила развития - из-за отсутствия единства между поместными православными церквями и несогласия российского Св. Синода (и лично К.П. Победоносцева)» [23, с.220]. Таким образом, обер-прокурор искренне желая возвысить религиозность русского общества, в то же время умертвлял духовную жизнь самой Церкви.

Как отмечает В.А. Твардовская, в тот период времени, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода (1880-1904), «церковь окончательно поглощается государственной системой, становится её частью. Авторитарность, регламентация и контроль светской власти пронизывают церковную организацию. Церковь подчиняется интересам монархии, обслуживает её, всемерно политизируется, утрачивая при этом роль нравственной руководительницы» [6, с.335].

К.П. Победоносцев относил к компетенции церкви исключительно вопросы воспитания и наставничества, брака и обучения. Государство должно помогать церкви, или хотя бы не мешать ей преподавать веру. Что касается церкви, то для нее совершенно недопустимым было участие в решении спорных вопросов, которые не относились к ее компетенции. Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что статус монарха (после реформ Петра Первого) включал в себя функции церковного управления, но у него не было правомочий вмешиваться в догматическую или обрядовую сторону церковной жизни. Государство в лице главы Святейшего Синода и монарха осуществляет надзорные функции в отношении церкви, и только в чрезвычайных случаях может непосредственно вмешиваться в церковные дела. Как отмечает И.Л. Дмитриев, что «для государственно-правовых традиций России специфика осуществления теории «симфонии властей» заключалась в существовании института самодержавия как гаранта осуществления принципа свободного вероисповедания при сохранении статуса господствующей церкви для Российской Православной Церкви» [9, с.11].

При разделении Церкви и государства, Церковь становиться лишь учреждением, удовлетворяющим религиозные потребности, а государство - учреждением надзора и контроля, не заботящимся о веровании, а этого народ не допустит. К.П. Победоносцев не допускает возможности такого разделения. Он, рассматривая теорию разделения Церкви и государства, отмечал: «Политическая наука построила строго выработанное учение о решительном разделении Церкви и государства, учение, вследствие коего, по закону, не допускающему двойственного разделения центральных сил, Церковь непременно оказывается на деле учреждением, подчинённым государству… Этой теории, сочинённой в кабинете министра и учёного, народное верование не примет. Во всем, что относится до верования, сознание народное успокаивается только на простом и цельном представлении, объемлющем душу, и отвращается от искусственно составленных понятий, когда чует в них ложь или разлад с истиною» [29, с.392-393].

Если же рассмотреть различного рода теории о взаимоотношении Церкви и государства, то самой древней и самой известной системой отношений между названными институтами можно назвать систему «установленной, или государственной Церкви». Так, в статье «Церковь и государство» К.П. Победоносцев отмечал: «Государство признаёт одно вероисповедание из числа всех истинным вероисповеданием и одну Церковь исключительно поддерживает и покровительствует, к предосуждению всех остальных церквей и вероисповеданий»[29, c.404]. Ясно, что именно такой системы придерживался К.П. Победоносцев. Так, в одном из писем к Александру III, он высказывался категорически против открытия школ за казённый счёт школы для девочек-мусульманок.

Далее рассуждая на тему разделения Церкви и государства, К.П. Победоносцев писал, что невозможна сама ситуация, когда: «…государству не должно быть дела до Церкви и Церкви - до государства», так как в этом случае человек должен «вращаться в двух обширных сферах», в одной из которых «будет пребывать тело, а в другой - дух человека» и между ними «будет пространство такое же, какое между небом и землёю». Но ведь такое в принципе невозможно допустить, потому что и дух, и тело живут одной жизнью. Это, что касается самого человека. Но как будут существовать государство и Церковь раздельно друг от друга тоже представить себе трудно.

Ведь если представить, что Церковь сможет «устранить из сознания своего гражданское общество, семейное общество, человеческое общество - всё то, что разумеется в слове «государство», то непонятно, что ей останется. А останется, по мнению К.П. Победоносцева, ей только «образовывать аскетов, наполнять монастыри и выказывать в храмах поэзию своих обрядов и процессий». Однако, «все это лишь малая часть той деятельности, которую Церковь ставит себе целью… Ей предстоит образовывать на земле людей для того, чтобы люди среди земного града и земной семьи сделались не совсем не достойными вступить в град небесный и в небесное общение. При рождении, при браке, при смерти - в самые главные моменты бытия человеческого Церковь является с тремя торжественными таинствами… На неё возложено внушить народу уважение к закону и к властям, внушить власти уважение к свободе человеческой» [31, c.399].

С одной стороны вмешиваться в дела друг друга Церковь и государство не должны, так как у каждого имеется своя область влияния. Так, в письме к Александру III К.П. Победоносцев отмечал, что «…если бы верховная власть взяла на себя снимать запреты, налагаемые церковным судом по закону церковному, от этого произошли бы крайние затруднения и немалый соблазн. Государству не должно вмешиваться в такие дела, дабы не поощрять разврата» [11, с.183].

Однако, всех остальных сторон церковной жизни государство вполне, по мнению К.П. Победоносцева, может касаться. Так, говоря о выпущенной в свет тетради «Деяний епископов, собиравшихся в Казани» он указывал Александру III на то, что «все эти акты тщательно изготовлялись и потом рассматривались в синоде» [11, с.182]. Другой случай, в письме к Александру III К.П. Победоносцев писал о том, что «выпущено от синода изъяснение о предмете, составляющем главный пункт пререканий о клятвах, наложенных московскими соборами XVII столетия на старые обряды».

Итак, К.П. Победоносцев являлся противником отделения Церкви от государства. Он считал, что эти институты должны быть равноправны и выполнять каждый свою функцию. Разделение Церкви с государством невозможно, так как они составляют одно целое, подобно телу и душе человека. В России, где монарх является помазанником Божиим, невозможно, чтобы государство представляло только материальные интересы общества, оно автоматически тем самым отрекается от духовного единения с народом. А Царь в русской истории - это представитель духовного. И пока он будет оставаться им, в народной среде будет уважение к закону и доверие к государственной власти. В то же время социальный контроль над русским народом возможен только благодаря его инстинктивной вере в монарха и Православную Церковь, а этого можно достичь только путём религиозного воспитания.

Просвещение для Победоносцева было очень важно. Этот термин понимался по-разному. Для его современников это, прежде всего, устройство земских школ, развитие среднего и высшего образования. Победоносцев говорит о религиозном просвещении. С его точки зрения, конечно же, веру и церковь в своем сердце хранит, прежде всего, простой народ. И ни в коем случае нельзя допустить, чтоб эта наивная вера простецов кем-либо подрывалась, чтобы велась антицерковная, антирелигиозная атеистическая пропаганда. Поэтому с большим недоверием, с большим сомнением он смотрит на развитие светского образования. Отсюда понятно, почему уже в качестве государственного деятеля Победоносцев такое большое внимание уделял церковно-приходским школам. Суть веры по Победоносцеву - в богослужении, знании Слова Божия, знакомстве с Писанием. Богословская школа, возникшая в России в начале XVIII века во многом, с его точки зрения, переняла схоластичность и догматизм западного богословия. И тут позиция Победоносцева разделяется и известным церковным историком и деятелем протоиереем Александром Шмеманом, который писал что богословская наука в России до середины XIX в. это «специфически школьная наука без намека на другую, кроме развития ума, роль, что является чисто западным влиянием» [52, с.179].

Так вот с точки зрения Победоносцева главная задача батюшки - это не проповедь, а богослужение и нравственный образ жизни, тогда он может оказать влияние на паству. Проповедничество - дело второстепенное, не все обладают талантом слова, проповеди. А вот совершать литургию совершать богослужение - это главная задача священника.

Можно говорить о том, что в рядах оппонентов великим реформам Победоносцев занимает своеобразную и по-своему цельную идейную позицию. Из известных русских консерваторов пореформенного времени никто не пытался поставить во главу угла церковный вопрос. Только Ростислав Андреевич Фадеев как-то писал, что вера допускает возможность охранительных усилий со стороны частных людей, но эту тему он не развивал. А для Победоносцева именно вопрос о вере и церкви, сохранение традиционной народной религиозности является вопросом самым важным. И может это объясняет его позицию по отношению к контр-реформам в царствование Александра III. Как известно, он был не только противником реформ, но он выступал против большинства контр-реформ, позиция понятна: если в сердце нет Бога, что ни сделай, ни к чему это не приедет. И опять же совсем не случайно, что Победоносцева занимали два важнейших вопроса, когда он был у власти: это вопрос о печати, как орудии пропаганды, и второе - это вопрос об образовании и народном образовании, церковно-приходская школа - вот это его детище.

Религиозные убеждения заставляют Победоносцев высказаться против социал-дарвинистских теорий. В его воззрениях есть такой своеобразный христианский гуманизм, а особенностью русского православия Победоносцев считает сочувствие к униженным, бедным, несчастным, к преступникам, что отличает, скажем, русское православие от англиканской церкви, где присутствует апология силы, успеха. Характерным для мировоззрения Победоносцева является и то, что причины неудачного исхода реформ он ищет не в каких-то внешних факторах. Для Каткова, скажем, это польская интрига, поляки тут нам вредят. Для Победоносцева это нехарактерно, он вообще ни слова не пишет ни о поляках, ни о евреях. Неудачи реформ заключаются в самом русском обществе, которое религиозно не просвещено.

Разошелся Победоносцев со своими соратниками по консервативному лагерю и даже по «Гражданину» в оценке роли католицизма. Борьбу с Первосвященником, ограничение роли религии в школах и Мещерский, и Достоевский считали признаком умирания католицизма.

Можно вспомнить, что в романе «Идиот» Достоевский утверждал, что католицизм много хуже чем атеизм, это даже не ноль, а «минус единица». А для Победоносцева борьба государства с церковью католической все-таки заставляет верующего человека, вне зависимости от вероисповедания, выступать на стороне католиков против государства. И что тоже очень удивляет, у Победоносцева есть большая статья о епископе Ледоховском. Поляк, который резко выступал против политики русского правительства в Северо-западном крае, он был искренним истовым слугой католической церкви, резко выступил против «культур-камфа», за что подвергся преследованию. И вот его позицию Победоносцев одобряет, выражая сочувствие к гонимой церкви.

Не видел Победоносцев никаких перспектив в поддержке старокатолического движения, чем очень сильно увлекались в правительственном лагере, в частности, Великий Князь Константин Николаевич. Его адъютант Киреев проявлял интерес к этому. Победоносцев же не видел перспектив возможности объединения старокатолицизма и православия [4, с.23-24].

Победоносцев, естественно, был резким противником социализма и атеизма, но с оппонентами по оппозиционному лагерю, прежде всего с Бакуниным, неожиданно его сближает апелляция к цельному неиспорченному цивилизацией народному мировоззрению. Вот эта апелляция к цельному народному, религиозному, конечно, народному мировоззрению станет характерной чертой публицистики Победоносцева и в последующем. Правда, как и Бакунин, Победоносцев не просто апеллирует к народному мировоззрению, но выступает с претензией быть единственным истолкователем народной воли, Бакунин ведь тоже знает, что правильно, что неправильно для русского народа.

Указывая на ускорение общественного развития, Победоносцев задается вопросом: «Куда мы несемся и где мы успокоимся? Если мы летим вверх, то уже скоро захватит у нас дыхание; если вниз - то не падаем ли мы в бездну?» [24, с.72]. Вопрос носит риторический характер, в 1870-е годы ответ для Победоносцева был понятен, это действительно движение в бездну. И без коренного перелома в сознании общества, без укрепления веры и церкви сделать ничего нельзя. Хорошо знавший обер-прокурора Синода Е.М. Феоктистов в воспоминаниях, которые, правда, относятся к более позднему времени - второй половине 1880-х годов - писал: «Константину Петровичу возражали, что бездействие правительства должно привести Россию к страшным бедствиям, - в ответ на это он приводил странный аргумент, он указывал на то, что никакая страна в мире не в состоянии была избежать коренного переворота, что, вероятно, и нас ожидает подобная же участь и что революционный ураган очистит атмосферу»[47, с.118].

Было бы неверным утверждать, что у Победоносцева нет ответа на традиционный русский вопрос «что делать?». Весной 1873 года, как раз когда появляются первые статьи Победоносцева в «Гражданине» [27], революционная молодежь пошла в народ. У Победоносцева тоже есть такая своеобразная идея «идти в народ». Но, конечно, в народ должны идти не революционеры, а священники. Слово Божие, литургия - вот главное действие, вот что может противостоять революционной пропаганде [26, с.103].

Православная Церковь, по мнению Победоносцева, может смягчить и социальный вопрос. Он пишет, что есть разница между, скажем, англиканской и православной церковью. В англиканской церкви места распределены по степени благосостояния прихожанина, у нас последний нищий может стоять с первым человеком у алтаря. Ну, на самом деле, конечно, это было конечно не совсем так. Т.е. Константин Петрович действительно любил богослужения, стоял вместе со всем народом, не отделяя себя от рядовых прихожан. Но действительность входила в противоречие с этой идеальной моделью. Есть замечательные воспоминания Порфирия (Успенского), епископа Киевской епархии, который пишет, что в Киеве губернские власти не позволяли прихожанам войти в храм прежде, чем на богослужение не явится начальство. А когда начиналось богослужение, то начальство являлось туда только в «высокоторжественные дни иногда к половине обедни, иногда к началу молебна, а чаще в самом конце богослужения, не полагая на себе крестного знамения. Бывало, смотрю на них и вижу: стоят они, как деревянные болваны», - пишет Порфирий Успенский [10, с.84]. Знал ли об этом Победоносцев? Вероятно, да. Но он пишет ведь не о сущем, а о должном. Иными словами, его программа действий представляет собою определенный вид утопии.

Охватывали ли Победоносцева внутренние сомнения? Считал ли он осуществимой свою программу? Его надежды на примирение идеала и действительности были не слишком велики, но только в русле церковного подвижничества, с его точки зрения, можно было ожидать каких-либо результатов. И Победоносцев, уверенный в правоте своего дела, твердо шел избранным путем, несмотря на недоумение, а подчас ненависть современников, теряя надежды на успех.

В одной из своих статей, он, который всегда боялся громких слов, неожиданно ярко сформулировал свою жизненную программу: «Будь тверд и мужествен, не страшись и не бойся» (Второзак. XXXI, 6-7 - Слова Моисея Иисусу Навину). Сколько разумеешь правды, действуй в правду; - сколько есть надежды в душе, живи во всей надежде - и прими твердым духом все, что будет твоим уделом. А главное - не обольщайся никакой мечтою и не лги ни себе, ни другим, но иди путем своим, куда бы он ни привел, очистив взор и подняв голову. Если б и все кончилось со смертью, - нельзя встретить смерть достойнее. А когда не все - то войдешь в иную страну прямым человеком, без софизмов на устах, и безо всякой маски» [35, c.312].

Подводя итог, можно сформулировать основные моменты во взгляде К.П. Победоносцева на государственно-церковные отношения. Во-первых, Церковь является главной движущей силой российской истории, «корабль спасения для пытливых умов, мучимых вопросами о том, во что веровать и как веровать». Церковь является дисциплинирующим началом.

Во-вторых, предпочтение отдавалось К.П. Победоносцевым религиозному и православному воспитанию для того, чтобы народ и впредь оставался в спасительной ограде Православной Церкви». Он подвергал критике «формальную школу», выступал за отмену преподавания естествознания. К.П. Победоносцев внёс огромный вклад в создание церковно-приходских школ.

В-третьих, основной целью политики К.П. Победоносцева было сохранение существующей монархической формы правления. Он придерживался традиционных догматов идеологии самодержавия - провиденциализма. Конституцию, идею народовластия он рассматривали как самую страшную опасность для России, как «химеру», так как русский народ - это масса чуждая просвещения, не способная философствовать.

В-четвёртых, по мнению К.П. Победоносцева в России государственно-церковные отношения построены на союзе этих двух институтов. Государство должно покровительствовать и поддерживать одну Церковь. Однако, в то время, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода, церковь окончательно была подчинена государству.

В-пятых, К.П. Победоносцев высказывался против созыва Вселенского и Поместного соборов, считая, что «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела.


2.2 Социальная философия К.П. Победоносцева


Все пороки, полагал Победоносцев, приходят вместе с усложнением, отказом от «естественных», исторически сложившихся форм социальной жизни. Опорой порядка Победоносцев считал «простой народ», интуитивно, на основе традиции и опыта отделяющий добро от зла. Носителями деструктивных тенденций виделись «беспочвенные» слои - интеллигенция и бюрократия, склонные перестраивать жизнь по рациональным схемам на основе западных образцов.

Значительная часть литературного наследия Победоносцева, глубоко убеждённого государственника-охранителя, посвящена критике нигилизма и либерализма, обличению безверия интеллигенции, что связано, по его мнению, с влиянием отвлечённого рационализма Запада, породившего «дикое варварство и анархию в Европе».

К.П. Победоносцев, несомненно, интересовался культурной жизнью Запада и когда предпочитал отдых, летом обязательно ездил в Западную Европу, любил отдыхать на острове Уайт. Зимой он едет в Сергиевскую пустынь, а летом, когда надо отдохнуть, все-таки совершает не паломническую, а, скорее, туристическую поездку на один из европейских курортов. Это показывает, что он был человек двойной культуры. Это у него совмещалось. Очевидно, что размеренная европейская жизнь, культурная жизнь ему очень нравится. Но в то же время, живя вне России, он постоянно вспоминает Москву, тоскует о литургии в православном храме. Его идеал - европейская жизнь, но европейская жизнь, которая совмещалась бы с православным русским бытом. В письмах к графине Блудовой он пишет о том, что на острове Уайт он встретил англичанина, у которого в доме стоял самовар и который с любовью вспоминал Москву, где он прожил три десятка лет. Вот такая Европа, но с самоваром. Европа, где есть православная литургия это очень хорошо. И не случайно когда он был на освящении православного собора в Праге, он пишет, что Прага ему очень напоминает Москву. Очень неожиданное и, пожалуй, парадоксальное, хотя и понятное сопоставление. В Праге есть православный храм, есть славяне и при этом европейский порядок. Это для Победоносцева было воплощенным идеалом.

В восприятии Европы К.П. Победоносцева останавливало понимание того, что этот порядок европейский, умение утроится в этой жизни как на курорте в некотором смысле связано с тем, что европейская цивилизация как бы внутренне согласилась с грехом. Она научилась управлять грешным человеком. Она научилась сроить упорядоченное общество на основе греха как общественной нормы. И главный-то грех, конечно, это безбожие. А вот Россия не научилась и поэтому она падает в бездну намного быстрее, чем упорядоченная и культурная Европа. Потому что новоевропейская культура и есть та грань цивилизации, которая позволяет устроиться в этом мире без Бога. А вот некультурная Россия всегда между Богом и Его противником. Нейтральной промежуточно-гуманистической цивилизованной сферы Россия фактически не знает. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И собственно, Победоносцев это и предвидел, он это видел, что это будет, и это будет в России гораздо более страшно, чем в умной, культурной и хитрой Европе. Что и произошло. И он чувствовал и понимал, что к этому идет.

Главными пороками западноевропейской культуры, по его воззрению, являются рационализм и вера в добрую природу человека. Первый отдает человека во власть логического вывода и обобщений, имеющих значение и силу в действительности лишь постольку, поскольку верны жизненные факты, лежащие в основании посылок; вторая приводит к идее народовластия и парламентаризма - «великой лжи нашего времени». Взятые вместе, оба фактора производят крайнюю смуту во всем строе европейского общества, поражая и «русские безумные головы». Понятия «свободы прессы», «парламентаризма», «конституционного строя», «народовластия», «общественного мнения», представлялись ему лживыми иллюзиями, погубившими Запад и губящими Россию [44, с.161].

Наиболее полное его мировоззрение изложено в «Московском сборнике», опубликованном в 1896 году [34]. Он резко критиковал основные устои культуры и принципы государственного устройства стран современной ему Западной Европы; осуждал демократию и парламентаризм, который называл «великой ложью нашего времени»: всеобщие выборы, по его мнению, рождают продажных политиканов и понижают нравственный и умственный уровень управленческих слоев.

Коренным пороком западноевропейской мысли Победоносцев считал веру в «исконное совершенство человеческой природы», способствующую формированию людей «в чрезмерных ожиданиях, происходящих от чрезмерного самолюбия и чрезмерно, искусственно образовавшихся потребностей» [26, с.51].

По мнению Победоносцева, положенное в основу демократических теорий ложное представление о совершенстве человеческой природы привело его к пониманию вечных истин (свобода, равенство, братство) как философских абстракций и формальных прав. А так как массы, считал он, не в состоянии философствовать (они способны только верить), то идея формальных прав, рождая разрыв между духовностью личности (религиозная вера) и её болезненными (демократическими) устремлениями, стимулируют разрушительные инстинкты народа.

Очень интересно наблюдение Победоносцева над современной ему европейской жизнью. Он публикует два больших политических обзора о состоянии дел во Франции и в Испании, где в это время проходила очередная революция. Вот что интересно, когда он пишет о Франции, которая, как мы помним с вами, еще не сделала выбора, Наполеон III свергнут, но большинство в Национальном собрании - это монархисты, правда, разбитые на разные фракции, и кажется, что монархия будет вот-вот реставрирована. Так вот, Победоносцев несколько неожиданно заявляет, что реставрация монархии вряд ли возможна. Почему? Во-первых, монархия утратила народное доверие. Во-вторых, три соперничающие фракции - орлеанисты, легитимисты, бонапартисты объединились на, ну, я бы сказал на гнилой основе, объединились против республики, но общего единого идеала у них нет и быть не может, этот компромисс ни к чему хорошему не приведет. Но если не будет монархии, что же последует во Франции? С точки зрения Победоносцева возможен только один выход - диктатура. Надо сказать, что если в его прогноз относительно невозможности реставрации монархии блестяще оправдался, то во втором случае, как мы знаем, он ошибся, потому что Третья Республика во Франции была установлена в 1875 году и просуществовала, правда не без кризисов и потрясений, до 1940 года.

Не менее интересен и его анализ ситуации в Испании. Когда читаешь анализ испанских событий, невольно кажется, что это такое «воспоминание о будущем». Он описывает страну, раздираемую внутренними противоречиями, страну, где разлагается армия, государство, а политические деятели, демонстрируя образцы красноречия, занимаются совершено пустыми дискуссиями в парламенте. Это всё невольно напоминает ситуацию от февраля к октябрю 1917 года. В Испании, считает Победоносцев, выход возможен только один - это военная диктатура.

В программных статьях о Франции и Испании Победоносцев приходит к выводу о принципиальной невозможности парламентаризма, что очень интересно. Если для Константина Петровича Победоносцева Франция, Испания показывают ложность любого парламентаризма, то для сотрудников «Вестника Европы» являющегося изданием русских либералов испанская ситуация показатель того, что очень сложно построить парламентскую модель в стране, где нету третьего сословия, Испания для русских либералов это скорее исключение из правил, чем само правило. Для Победоносцева же опыт Франции и Испании демонстрирует безусловную ложность парламентаризма. Как видим, факты одни и те же, но выводы разные [43, с.25].

В работе «Великая ложь нашего времени» К.П. Победоносцев вполне современно для сегодняшнего дня отмечает всю ложь нашего западнического парламента так нелюбимого нынешним населением России: «Что основано на лжи, не может быть право. Учреждение, основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое. Вот истина, которая оправдывается горьким опытом веков и поколений». И далее он подытоживает следующее: «Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившееся со времени французской революции, идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воли народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции - и проникла, к несчастию, в русские безумные головы. Она продолжает ещё держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь её с каждым днём изобличается всё явственнее перед целым миром» [28, с.311].

Далее он определяет сущность западного парламента навязываемого нам в качестве образца для подражания следующим образом: «…Если бы потребовалось истинное определение парламента, надлежало бы сказать, что парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей. Учреждение это служит не последним доказательством самообольщения ума человеческого... Что же вышло в результате? Вышло то, что mutato nomine всё осталось в сущности по-прежнему, и люди, оставаясь при слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение принадлежит не родовым аристократом, а господствующему в парламенте и правлении большинству» [28, c.314].

В противовес демократическим теориям Победоносцев предлагал свою теологизированную монархическую концепцию. С его точки зрения, потребность во власти изначально заложена в природе человека. Возникшее в результате грехопадения раздвоение человеческой природы на доброе и злое начало рождает необходимость в государстве, той властной опоре, верховном судье в борьбе за порядок и правду против зла.

Выступая за неограниченную монархическую власть, Победоносцев оперировал к народному духу, который, как он полагал, изначально содержит и в будущем будет содержать идею монархической организации российского общества. В целом Победоносцев абсолютизировал ценность государства, придав ему основную роль в борьбе со злом, что, в некотором смысле, противоречило учению православной церкви.

Сущность западного парламента, навязываемого нам в качестве образца для подражания, он определяет следующим образом: «Парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей. Учреждение это служит доказательством самообольщения ума человеческого. Люди, оставаясь при слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение принадлежит не родовым аристократом, а господствующему в парламенте большинству». Парламентские деятели, по мнению Победоносцева, принадлежат, большею частью, к самым безнравственным представителям общества; люди же чести и долга обыкновенно не красноречивы, неспособны «нанизывать громкия и пошлые фразы»; они раскрывают себя и силы свои в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей».

Духу парламентаризма, паразитирующего на «неверном и случайном», превращающую жизнь в игру, где каждый стремится «сорвать свой куш», Победоносцев противопоставлял силу традиции, вышедшей из самой жизни и освящённой авторитетом истории, а также православную веру, стоящую выше всяких теоретических формул. Как монархист, он видел свой исторический идеал в медленном, постепенном эволюционном развитии общества, мирном органическом движении, не прерываемом никакими насильственными катаклизмами. Крепкая семья и патронирующая роль государства по отношению к больным и слабым должны были выступать гарантом стабильности. Выступая за неограниченную монархическую власть, Победоносцев взывал к народному духу, который, как он полагал, изначально содержит и в будущем будет содержать идею монархической организации российского общества [45, с.104].

Вредна, по убеждению Победоносцева, и периодическая печать, так называемая, выразительница общественного мнения. Это сила, развращающая и пагубная, ибо она, будучи безответственной за свои мнения и приговоры, вторгается с ними всюду, во все уголки честной и семейной жизни, навязывает читателю свои идеи и воздействует на поступки массы самым вредным образом. Безусловно, вредно и распространение народного образования, поскольку оно не воспитывает людей, а дает лишь знания и привычку логически мыслить. Не соответствующим общественным условиям России Победоносцев считал и суд присяжных. Это учреждение, отмечал он, усиливает случайность приговоров даже в тех странах, где существует «крепкое судебное сословие, веками воспитанное, прошедшее строгую школу науки и практической дисциплины». «Можно себе представить, - продолжал он, - во что обращается это народное правосудие там, где в государстве нет этой крепкой руководящей силы, но есть быстро образовавшаяся толпа адвокатов, которым интерес самолюбия и корысти сам собою помогает достигать значительного развития в искусстве софистики, для того чтобы действовать на массу; где действует пестрое, смешанное стадо присяжных, собираемое или случайно, или искусственным подбором из массы, коей недоступны ни сознание долга судьи, ни способность осилить массу фактов, требующих анализа и логической разборки; наконец, смешанная толпа публики, приходящей на суд как на зрелище посреди праздной и бедной содержанием жизни; и эта публика в сознании идеалистов должна означать народ».

Уже будучи обер-прокурором Синода К.П. Победоносцев начинает систематически выступать в печати по вопросам образования, которое переживало глубокий духовный кризис. И надо сказать, что в своих педагогических работах этот консервативный мыслитель предстает отнюдь не карикатурным ретроградом, «с порога» отрицающим любые перемены и новации. У него, несомненно, была четко и глубоко продуманная образовательная политика. В начальной школе Победоносцев видел, прежде всего, хранительницу российских традиций, религиозных устоев, нравственных норм и только потом - собственно место обучения. Идеалом народной школы для него была такая, где учащиеся приобретали минимум элементарных знаний, но зато глубоко впитывали уважение к Богу, любовь к Отечеству и почитание своих родителей. В его любимом детище - церковно-приходских школах - образование строилось именно по этой схеме.

Победоносцев предполагал создание при храмах широкой сети начальных училищ, подчиненных духовному ведомству и руководимых священниками. Главное внимание в таких школах должно было уделяться изучению Закона Божия, церковно-славянского языка, церковного пения. В отличие от школ светских, стремящихся дать воспитанникам прежде всего определенный объем знаний, церковные школы должны были не оставлять в небрежении души учеников, обращать внимание не столько на образование, сколько на воспитание. К.П. Победоносцев сделал для распространения грамотности в народе, вероятно, больше, чем кто-либо другой вообще за всю историю Российской империи. Благодаря его инициативе, его заботам, в России повсеместно стали открываться церковно-приходские школы. Числом учащихся приходские школы значительно опережали земские. «Для блага народного необходимо, - писал Победоносцев, - чтобы повсюду около приходской церкви была первоначальная школа грамотности, в неразрывной связи с учением закона Божия и церковного пения, облагораживающего всякую простую душу. Православный русский человек мечтает о том времени, когда вся Россия по приходам покроется сетью таких школ, когда каждый приход будет считать такую школу своею и заботиться о ней посредством приходского попечительства». И он добился поразительных успехов в создании системы приходского образования. До 1880 года грамотные крестьяне в России были в ничтожном числе, а в результате деятельности приходских школ в начале ХХ века уже четверть населения умела читать и писать, а в младшем поколении грамотные составляли большинство. При активной поддержке Победоносцева с 1880 по 1905 год число церковно-приходских школ увеличилось более чем в 150 раз, с 273 до 43 696, а число учащихся дошло до 1 782 883 человек [46, с.19].

В то же время, Победоносцев жестко выступал против высшего женского образования, почему-то видя в нем развращающий фактор, «ведущий к растлению нравов». Демократическому требованию предоставить женщинам равные права с мужчинами в области образования К.П. Победоносцев и его окружение противопоставляли целую систему дискриминационных мер, тормозивших развитие женских гимназий, институтов, высших курсов, профессиональных школ. В 1895 году в одном из писем Победоносцев признавался, что именно по его инициативе в 1891 году был похоронен проект открытия в Петербурге женского медицинского института, и сетовал на то, что времена меняются и делать подобное становится все труднее.

Говоря в конце XIX века о будущей реформе образования, Победоносцев подчеркивал, что ни в коем случае нельзя обойти вниманием и социальный статус преподавателей. При существующей школьной системе учитель или профессор «отрабатывает» положенное время и не имеет никакого отношения к ученикам, с которыми чаще всего совершенно не знаком. Личного и постоянного отношения между учителем и учеником не существует, а наведение порядка и другие меры производит надзиратель, личность которого не вызывает в обществе (к сожалению, чаще всего справедливо) ничего, кроме негативных эмоций. Такой школьный порядок приводит к тому, что ученик практически лишен какого-либо воспитательного влияния со стороны своих преподавателей и предоставлен самому себе. Результатом отсутствия влияния учителя становится неоправданное и неадекватное самоутверждение ученика, старающегося в своей свободе «укрыться» от надзора и привыкающего лгать, причем не только окружающим, но и самому себе. По этому поводу К.П. Победоносцев писал: «Педагогическая система, приводящая к привычке притворяться и лгать, - система явно и безапелляционно негодная» [37, с.79].

Будущая новая школа, образец которой Победоносцев нашел в Англии, должна была на место учителя и надзирателя поставить профессора-воспитателя, живущего с учениками и обучающего их не только формально, но и на личном примере, находясь с ними в духовно близких отношениях, поскольку «непрерывное обращение преподавателя с воспитанниками устанавливает между ними отношение, похожее на отношение к детям отца». Только в этом случае, ученик не предоставлен самому себе и дурному влиянию товарищей. Таким образом, К.П. Победоносцев считал исключительно важным определенное сближение двух типов образования и воспитания: семейного и школьного. В этой апелляции к семейному и даже патриархальному началу в педагогике (учитель-отец) он, безусловно, выступал как последовательный консерватор-традиционалист.

У Победоносцева не было склонности видеть жизнь сквозь розовые очки. В статье с характерным названием «Болезни нашего времени» он набрасывает нерадостные картинки современного ему отечественного быта: «Вот больница, в которую боится идти народ, потому что там холод, голод, беспорядок и равнодушие своекорыстного управления… Вот улица, по которой пройти нельзя без ужаса и омерзения от нечистот, заражающих воздух, и от скопления домов разврата и пьянства, вот присутственное место, призванное к важнейшему государственному отправлению, в котором водворился хаос неурядицы и неправды… Велик этот свиток, и сколько в нем написано у нас рыданий, и жалости, и горя». Победоносцев не сомневался в том, что Россия нуждается в «бездне улучшений».

Как монархист, К.П. Победоносцев видел свой исторический идеал в медленном, постепенном эволюционным развитием общества, мирном органическим движением, не прерываемом никакими насильственными катаклизмами. Крепкая семья и патронирующая роль государства по отношению к больным, слабым и непридусмотрительным должны были выступать гарантом стабильности. К заслугам Победоносцева следует отметить введение им в России системы церковно-приходских школ, народных и реальных училищ, где главный приоритет был отдан религиозному и православному воспитанию личности. Благодаря этому, миллионы неграмотных крестьян смогли стать грамотными и получить минимальное образование.

Среди критиков К.П. Победоносцева были В.С. Соловьёв и Л.Н. Толстой и др., неодобрительно расценившие его стремления решать большинство вопросов путём принуждения. Вместе с тем, Ф.М. Достоевский, К.Н. Леонтьев и др. высказывали ему своё расположение. Знаменитую фразу К.Н. Леонтьева «Подморозить Россию, чтобы не пахла», Константин Петрович сделал главным девизом своей жизни, и в некоторой степени переусердствовал в этом направлении. Как справедливо отмечали В.В. Розанов и Л.А. Тихомиров, наряду с позитивными моментами запрещения «либеральничанья» в России, Победоносцев уничтожал и творческие консервативные начала мысли, что не помогало, а наоборот усугубляло дело.

Однако, Победоносцев правильно считал, что процесс демократизации в стране несёт в себе опасность, способную стать гибельной для России как государственного, так хозяйственного и культурного организма.

Можно согласиться с В.В. Розановым, который называл Победоносцева «Гамлетом по устроению и Дон - Кихот по историческим задачам». И добавил, что Победоносцев «нервно ненавидел общество и общественность, и в этом отношении произносил слова удивительной дерзости, но уже по их темпераменту и вообще по отсутствию в нём лукавства, хитрости, двуличия, притворства, заискивания, по этому свободному прекрасному в нём духу, он был наш! Плоть от плоти общества, литературы, скажу необыкновенную вещь - улицы» [42, с.291].

Прогрессивная общественность (в основном либеральная, интеллигентская) не могла простить ни его взглядов, ни его политического курса. Новое безрелигиозное и свободное от всякого греха время не нуждалось больше в старом монархисте, патриоте и консерваторе. Даже некоторые иерархи церкви выступили против его церковной политики (в частности, митрополит Петербургский Антоний (Вадковский). 17 апреля 1905 года Кабинет министров, несмотря на его возражения, утвердил указ о веротерпимости. 19 октября того же года Константин Петрович был уволен от должности обер-прокурора Синода.

Таким образом, К.П. Победоносцев с большим недоверием относился к теоретическим конструкциям, опасался насилия отвлеченной догмы над жизнью. В его научных трудах царил культ «факта» при неприязненном отношении к выводам, теориям, умозаключениям.

Отвергая дух парламентаризма Победоносцев считал, что в России более всего дорожить надо нравственным доверием народа, верою его в правительство. Возможные законные льготы и постановления - ничто перед этим чувством. Народ приходит в уныние и тоску, когда не чувствует правящей силы. У нас, в России, нет другой движущей силы, кроме единства народа с правительством в нравственном сознании.


.3 Правовые взгляды К.П. Победоносцева


Те из российских юристов, кто был знаком с юридическими сочинениями Победоносцева, высоко оценивали его как специалиста в области юриспруденции. Так, А. Э. Нольде писал в 1907 г. в статье-некрологе, посвященном Победоносцеву: «Политическая известность его заслонила собой более скромную и менее бросающуюся в глаза ученую его деятельность. А между тем она заслуживает внимания; сочинения К. П. Победоносцева по вопросам гражданского права и, в частности, капитальный труд его в этой области «Курс гражданского права», имели в свое время большое значение для научной разработки этой дисциплины, да и в настоящее время не утратили его. На них лежит своеобразный отпечаток, и в нашей юридической литературе они занимают видное место». «Всем известно значение и характер курса гражданского права К. П. Победоносцева, - писал в 1896 г. Б. В. Никольский. - Теоретическая сторона курса не встретила похвал и одобрения от представителей нашей юридической науки, но практический характер книги сделал ее одним из трех устоев, которыми держится наша цивилистика: это - 10-й том Свода законов, «История Российского законодательства» Неволина и «Курс» К. П. Победоносцева» [49, с.39].

Над своим самым значительным юридическим произведением Константин Петрович работал по меньшей мере 20 лет. Первая часть «Курса гражданского права» была закончена им в феврале 1868 г. В том же году она вышла в свет под названием «Вотчинные права». Вторую часть «Курса» Победоносцев назвал «Права семейственные, наследственные и завещательные». Он выпустил ее в свет в 1871 г.). Третья часть «Курса» - «Договоры и обязательства» - была издана только в 1880 г. До 1897 г. - юбилейного для Победоносцева - его фундаментальный труд по гражданскому праву неоднократно переиздавался, и история этих переизданий по-своему любопытна. Вот главные вехи ее: в 1875 г. была переиздана вторая часть «Курса», в 1876 г. вышла вторым изданием первая его часть, в 1890 г. - третья. В 1883 г. было выпущено третье издание первой части, а в 1889 г. - второй. В 1892 г. вышло в свет четвертое издание первой части. Наконец, в 1896 г. выходит последнее его издание и впервые одновременно во всех трех частях. Новые издания «Курса» мало чем отличались от первого его издания - автор всего лишь учел некоторые изменения в действующем гражданском законодательстве, да вставил несколько новых рассуждений.

В предисловии к «Курсу» Победоносцев следующим образом характеризовал избранный им способ изложения русского гражданского права: «В изложении главною моею целью было способствовать полнейшему по возможности разъяснению понятий о главных предметах гражданского права. С этой целью выбрал я сравнительную методу изложения и старался прежде всего в начале каждой статьи указывать на основную идею учреждения, потом переходил к объяснению учреждения, в отличительных его чертах, по римскому, французскому и германскому праву. Затем уже, приготовив в уме слушателя или читателя по возможности полный и закругленный образ учреждения, приступал я к изложению его по русскому закону, с предварительным очерком его происхождения и исторического развития на нашей почве. Таким образом, по моему расчету, читателю возможно было бы в потребных случаях судить, в чем русский закон учреждения соответствует или не соответствует общему его типу, как он выразился в истории, в экономии и в праве Западной Европы» [44, c.23].

«Курс гражданского права» Победоносцева содержит мало теоретических рассуждений о правовых институтах, в нем почти отсутствуют общие определения, система изложения материала в «Курсе» во многом повторяет систему 10-го тома «Свода законов Российской империи». Победоносцев создал, по существу, не только учебник по гражданскому праву, но и настоящее практическое руководство для юристов, призванных вести дела по гражданскому праву. Не случайно цитаты из его «Курса» в 70-80-х годах XIX в. неоднократно приводились в решениях Гражданского кассационного департамента Сената для обоснования той или иной позиции.

Подобного рода произведения обыкновенно мало что говорят о личности их автора, о его мировоззрении и пристрастиях. «Курс гражданского права» Победоносцева стал в этом смысле исключением из правила. Нигде, пожалуй, характер Победоносцева как правоведа не проявился так выпукло, как в этом его произведении. «Этой своей книгой Победоносцев создал науку русского гражданского права; он по справедливости может назваться отцом и родоначальником этой науки, - писала газета «Россия» в 1907 г. (N 399). - Все то, что было в этой области до него - это или сколки с иностранных книг, или изложение законов, или, на лучший конец, приспособление общей теории гражданского права к русскому закону. Впервые Победоносцев с замечательным проникновением в русскую историю и русский правовой дух дает самобытное и вместе с тем высоко научное изложение гражданского права русского народа. Пройдет еще не одно поколение русских юристов, но книга Победоносцева останется исходной точкой для всякой научной работы в этой области» [44, с.26]. Высоко оценивал «Курс гражданского права» Победоносцева и такой видный российский правовед-цивилист, как Г. Ф. Шершеневич. По его словам, «в лице г. Победоносцева мы видим совершенно особый тип юриста, не подходящий к большинству русских ученых. Не поддаваясь влиянию западной науки, не связанный выводами предшествовавших русских ученых, г. Победоносцев отличается полною самостоятельностью взглядов на исторические и догматические вопросы русского права. Спокойный и тонкий анализ, бесстрастное изложение, упорный консерватизм в вопросах de lege ferenda - таковы отличительные черты г. Победоносцева как ученого: Мы не преувеличим, если сравним г. Победоносцева с римским юристом. Как и последний, г. Победоносцев опасается обобщений, избегает определений, предпочитая описание фактов, но зато поражает логичностью рассуждений, когда дело касается толкования действующего законодательства. Следить за автором в его заключениях и таким путем приобретать способность к самостоятельным юридическим решениям - такова главная польза, которую можно получить при чтении. Если курс Мейера врезывает в памяти читателя систему гражданского права, что имеет несомненное громадное значение для юриста, то курс Победоносцева приучает к цивилистическому мышлению и с этой стороны является лучшею школою для догматиков» [44, c.29].

К.П. Победоносцев в полной мере сознавал своеобразие русского права, его укорененность в прошлом. «Наши вотчинные отношения весьма разнообразны и покуда мало еще исследованы наукою: на практике же и в экономии нашего быта из них возникает множество своеобычных вопросов, которые или неизвестны вовсе, или давно утратили свое значение в экономии западноевропейского общества» [33], - писал он в приложении к 1-й части своего «Курса гражданского права». Среди современных ему российских правоведов Константин Петрович славился своим знанием истории русского права. Исторической эволюции различных правовых институтов в русском обществе он посвятил свои первые научные работы в области юриспруденции, публиковавшиеся в течение 50-60-х годов XIX в. в различных журналах, главным образом в «Русском вестнике». Изучать историю русского юридического быта Константин Петрович не переставал и в дальнейшем - в те времена, когда был уже Обер-прокурором Святейшего Синода. Он продолжал работать в архивах, делать выписки из различных документов, а также из «Полного собрания законов Российской империи». «Курс гражданского права» Победоносцева покоился, таким образом, на фундаменте глубокого знания автором исторических реалий русского права.

К.П. Победоносцев разработал одно из самых либеральных законов, касающихся авторского права (хотя сам он терпеть не мог слова «либерал»). Его «Авторское право», «Лесной кодекс» почему-то используются в качестве законов в Польше и Финляндии (когда-то территорий Российской империи), а не в России.

Свой метод познания права, основанный на изучении текстов правовых памятников, архивных актов, судебной практики, Константин Петрович рекомендовал применять всем начинающим юристам. В частности, тем, кто приступает к изучению институтов гражданского права, он советовал сначала «приобресть знакомство с общими началами науки гражданского права, затем возбудить и воспитать в себе логическую последовательность юридического мышления». По его мнению, лучшим средством к этому «для человека, еще не испробованного на практической деятельности, может служить не просто чтение, но внимательное и сериозное изучение одного из классических творений, которыми может похвалиться германская юридическая литература». В качестве такого творения Победоносцев называл книгу К. Ф. Савиньи «System des heutigen rцmischen Rechts», которую он характеризовал как «несравненную по строгости юридического анализа, по основательности выводов, по простоте приемов мышления и по изяществу юридического слога» [35, с.209]. Кроме того, Победоносцев рекомендовал начинающим юристам прочитать хорошее французское сочинение по гражданскому праву. По его словам, такое чтение будет «полезно по ясности и практичности изложения, которыми отличаются сочинения этого рода во Франции»[35, с.208].

После всего этого Победоносцев советовал всем тем, кто начинает изучать русское право, обратиться к «Полному собранию законов Российской империи». Он рекомендовал всякому «истинно жаждущему знания» приняться за чтение данного собрания, начиная с первого тома. «Многим может показаться странен такой совет, - пояснял Константин Петрович, - но смею уверить всякого, что такое чтение, в начале, правда, требующее некоторых усилий, вскоре окажется интересным, а для иных и увлекательным чтением. С каждым томом читатель станет входить в силу и живее почувствует в себе драгоценнейший плод внимательного труда - здоровое и дельное знание, то самое знание, которое необходимо для русского юриста и которым русские юристы, к сожалению, так часто пренебрегают, питаясь из источников иноземных: незаметно воспринимают они в себя понятия, возникшие посреди истории чужого народа, усвоивают начала и формы, на чужой почве образовавшиеся и связанные с экономией такого быта, который далеко отстоит от нашего: естественно, что отсюда родится ложное понятие о потребностях нашего юридического быта и о средствах к их удовлетворению, пренебрежение или равнодушие к своему, чего не знают, и преувеличенное мнение о пользе и достоинстве многого такого, что хорошо и полезно там, где из своего быта выросло, но криво и лживо оказывается там, где нет соответствующей почвы и соответствующих условий исторических и экономических. Такое знание невозможно признать здоровым и истинным, как отрешенное от жизни, следовательно, от истины. Напротив, тем и дорого изучение нашего полного Собрания законов для русского юриста, что здесь каждое явление юридическое, каждое положение представляется в связи со всею обстановкою быта, со всеми данными историческими, и в совокупности с ними объясняется. Сверх того, великую пользу приносит такое чтение еще и потому, что освоивает читателя с чистотою и ясностью слога, которым писаны первые памятники законодательства - уложение и новоуказные статьи: ясность, определительность и чистота русской речи - качество необходимое для юриста, правая рука, без которой обойтись ему невозможно, а этого свойства надобно искать в исторических памятниках, ибо образцы позднейшего законодательного стиля не отличаются ни чистотою, ни ясностью речи, носящей на себе следы иноязычной конструкции, иноязычных форм и понятий. Словом сказать, изучение первого полного Собрания законов составляет, по моему мнению, необходимость для русского юриста, и лучшей школы для него прибрать невозможно, как это школа мертвых, но красноречиво говорящих памятников, ибо у нас нет еще живой и постоянно действующей школы для образования русского юриста, той школы, которая воспитывает человека совокупным действием предания, живого авторитета и живой практической деятельности»[35, c.263].

Такой метод изучения русского права был вполне оправдан в то время, когда Победоносцев создавал свой «Курс гражданского права». Он соответствовал и уровню развития русской теоретической юриспруденции в тот период, и характеру самого русского права. Действовавшее в России гражданское законодательство складывалось из актов, принятых в различные исторические эпохи. Поэтому уяснить суть того или иного правового института можно было только путем последовательного изучения всей тянувшейся из далекого прошлого цепи законов, посредством рассмотрения правовых норм в контексте той исторической обстановки, в которой они возникли и развивались.

Но данный метод изучения гражданского права, проповедовавшийся Победоносцевым, имел наряду с достоинствами и целый ряд недостатков. Все они проявились в содержании «Курса гражданского права».

Многие российские правоведы признавали, что по богатству материалов, в нем собранных, «Курс гражданского права» К. П. Победоносцева не имел себе равных.

Помимо курса гражданского права, Победоносцев читал на юридическом факультете Московского университета лекции и вел практические занятия по курсу гражданского судопроизводства. Однако он опубликовал мало своих работ по этой отрасли юриспруденции. Среди них только одна книга. Она вышла в свет в 1872 г. под названием «Судебное руководство. Сборник правил, положений и примеров, извлеченных из теории и практики гражданского судопроизводства». Литографическим способом была размножена запись лекций Победоносцева по курсу гражданского судопроизводства, читавшихся им на юридическом факультете Московского университета с 15 января по 21 марта 1863 г. В 1865 г. в газете «Московские ведомости» (14, 15, 16, 17, 28, 30 апреля и 1 мая) Константин Петрович опубликовал анонимно серию статей-передовиц о судебной реформе.

Главная мысль, которую Победоносцев проводил в своих статьях, записках и заметках относительно судебной реформы, заключалась в том, что преобразования судебной организации и судебного процесса, узаконенные судебными уставами 1864 г., не были обеспечены необходимым числом соответствующих исполнителей - квалифицированных и честных судебных деятелей. «Не учреждения сами по себе, не тот механизм, который проектирован для них в судебных уставах, составляют желанную цель преобразования, - подчеркивал Победоносцев, - учреждения эти, в новой своей организации, суть только средство для достижения цели, а целью служит утверждение в судебной практике основных начал правого и разумного суда»[35, с.527]. Отсутствие достаточного числа надлежащих исполнителей Константин Петрович считал самым серьезным препятствием к достижению данной цели. Обращаясь осенью 1885 г. к императору Александру III, он писал: «В Российском государстве не может быть отдельных властей, независимых от центральной власти государственной. Возведенная в принцип абсолютная несменяемость судебных чинов представляется в России аномалией странной и ничем не оправдываемой, ибо в нашей истории не могло образоваться доныне особливое судебное сословие, крепкое знанием, преданием и опытом и связанное чувством и сознанием корпоративной чести. При недостатке людей твердых и успевших пройти правильную школу опыта, приходится при замещении судейских должностей довольствоваться деятелями юными и мало опытными и представлять им деятельность в среде губернского и уездного быта, которая, как известно, у нас еще неспособна сама воспитывать и направлять общественных деятелей. Очевидно, что прививать к таким должностным лицам сознание внешней независимости от властей и права несменяемости - не дело здоровой политики и служит не столько к нравственному укреплению судебного сословия, сколько к его деморализации, что мы и видим на самом деле» [11, с.183].

В данном случае отчетливо проявилась характерная черта мышления Победоносцева-правоведа - его стремление видеть во всех политических и правовых институтах их социальную основу, оценивать данные институты с точки зрения их воздействия на общественную нравственность. «Закон, - отмечал он, - с одной стороны, правило, с другой стороны - заповедь, и на этом понятии о заповеди утверждается нравственное сознание о законе: Об этом высоком и глубоком значении закона совсем забывает новое учение и новая политика законодательства. На виду поставлено одно лишь значение закона, как правила для внешней деятельности, как механического уравнителя всех разнообразных отправлений человеческой деятельности в юридическом отношении. Все внимание обращено на анализ и на технику в созидании законных правил. Бесспорно, что техника и анализ имеют в этом деле великое значение; но, совершенствуя то и другое, разумно ли забывать основное значение законного правила» [35, с.164].

Не соответствующим общественным условиям России Победоносцев считал и суд присяжных. Данное учреждение, отмечал он, усиливает случайность приговоров даже в тех странах, где существует «крепкое судебное сословие, веками воспитанное, прошедшее строгую школу науки и практической дисциплины». «Можно себе представить, - продолжал он, - во что обращается это народное правосудие там, где в юном государстве нет и этой крепкой руководящей силы, но взамен того есть быстро образовавшаяся толпа адвокатов, которым интерес самолюбия и корысти сам собою помогает достигать вскоре значительного развития в искусстве софистики и логомахии, для того чтобы действовать на массу; где действует пестрое, смешанное стадо присяжных, собираемое или случайно, или искусственным подбором из массы, коей недоступны ни сознание долга судьи, ни способность осилить массу фактов, требующих анализа и логической разборки; наконец, смешанная толпа публики, приходящей на суд как на зрелище посреди праздной и бедной содержанием жизни; и эта публика в сознании идеалистов должна означать народ» [35, с.389].

Еще более резкой критике Победоносцев подвергал «так называемую свободу печати». По его мнению, данное явление есть «одно из безобразнейших логических противоречий новейшей культуры, и всего безобразнее является оно именно там, где утвердились начала новейшего либерализма, - именно там, где требуется для каждого учреждения санкция выбора, авторитет всенародной воли: От одного только журналиста, власть коего практически на все простирается, не требуется никакой санкции. Никто не выбирает его и никто не утверждает»[34, с.173]. Судья, указывает Победоносцев, имея правомочие карать нашу честь, лишать нас имущества и свободы, получает его от государства. Он должен продолжительным трудом и испытанием готовиться к своему званию. Он связан строгим законом, он действует под контролем высшей власти, приговор его может быть изменен и исправлен. «А журналист имеет полнейшую возможность запятнать, опозорить мою честь, затронуть мои имущественные права; может даже стеснить мою свободу, затруднив своими нападками или сделав невозможным для меня пребывание в известном месте. Но эту судейскую власть надо мною сам он себе присвоил: ни от какого высшего авторитета он не принял этого звания, не доказал никаким испытанием, что он к нему приготовлен, ничем не удостоверил личных качеств благонадежности и беспристрастия, в суде своем не связан никакими формами процесса, и не подлежит никакой апелляции в своем приговоре: Итак, можно ли представить себе деспотизм более насильственный, более безответственный, чем деспотизм печатного слова? И не странно ли, не дико ли и безумно, что о поддержании и охранении именно этого деспотизма хлопочут все более ожесточенные поборники свободы, вопиющие с озлоблением против всякого насилия, против всяких законных ограничений, против всякого стеснительного распоряжения установленной власти? Невольно приходит на мысль вековечное слово об умниках, которые совсем обезумели от того, что возомнили себя мудрыми» [44, с.132].

Таким образом, «Курс гражданского права» К.П. Победоносцева представляет собой уникальное в дореволюционной юридической литературе сочинение, выдержавшее несколько переизданий и имевшее огромное влияние на судебную практику того времени и сегодня представляющее огромный интерес для теоретиков. Вклад К.П. Победоносцева в правовое поле России значителен и интересен.


.4 Политические взгляды К.П. Победоносцева


Исследователь истории русской богословской мысли и культуры Георгий Флоровский писал о воззрениях и политике К.П. Победоносцева (1937): «Есть что-то призрачное и загадочное во всём духовном образе Победоносцева. Он был очень скрытен, в словах и в действиях, и в его "пергаментных речах" было трудно расслышать его подлинный голос. Он всегда говорил точно за кого-то другого, укрывался в условном благозвучии и благообразии очень и очень размеренных слов. Победоносцев по-своему был народником или почвенником. Это сблизило его с Достоевским. Но вдохновение Достоевского было Победоносцеву духовно чуждо. И образ пророка скоро померк в его холодной памяти… Народником Победоносцев был не в стиле романтиков или славянофилов, скорее в духе Эдм. Бёрка, и без всякой метафизической перспективы. Очень многое в его критике западной цивилизации и прямо напоминает контрреволюционные апострофы Бёрка. Победоносцев верил в прочность патриархального быта, в растительную мудрость народной стихии, и не доверял личной инициативе. Есть что-то от позитивизма в этом непримиримом отталкивании Победоносцева от всякого рассуждения. Умозаключениям он всегда противопоставляет «факты». Обобщений он избегает не без иронии, и отвлечённых идей боится. И здесь основная двусмысленность его воззрения. Вся эта защита непосредственного чувства у Победоносцева построена от противного. Сам он всего меньше был человеком непосредственным или наивным. Всего меньше сам он жил инстинктом. Сам он весь насквозь отвлечённость. Это был человек острого и надменного ума, «нигилистического по природе», как о нем говорил Витте. И когда он говорит о вере, он всегда разумеет веру народа, не столько веру Церкви. В православной традиции он дорожил не тем, чем она действительно жива и сильна, не дерзновением подвига, но только её привычными, обычными формами. Он был уверен, что вера крепка и крепится нерассуждением, а искуса мысли и рефлексии выдержать не сможет. Он дорожит исконным и коренным больше, чем истинным. Богословия Победоносцев решительно не любил и боялся, и об «искании истины» отзывался всегда с недоброй и презрительной усмешкой. Духовной жизни не понимал, но пугался её просторов. Отсюда вся двойственность его церковной политики. Он ценил сельское духовенство, немудреных пастырей наивного стада, и не любил действительных вождей. Он боялся их дерзновения и свободы, боялся и не признавал пророческого духа. Победоносцев не хотел общественной и культурной влиятельности иерархии и клира, и властно следил за выбором епископов, не только по политическим мотивам, не только ради охраны правительственного суверенитета»[50, с.23]

Религиозный философ Н. Бердяев сравнивал его с большевистским вождём Лениным: «[Победоносцев] был духовным вождём старой монархической России эпохи упадка. Ленин был духовным вождём новой коммунистической России. Он много лет господствовал в подготовительном к революции процессе, а после революции правил Россией. Победоносцев и Ленин представляли полярно противоположные идеи. Но есть сходство в их душевной структуре, они во многом принадлежат к одному и тому же типу. Победоносцев был более замечательным, сложным и интересным человеком, чем это о нем думают, когда обращают внимание исключительно на его реакционную политику. Я когда-то характеризовал мировоззрение Победоносцева как «нигилизм на религиозной почве». Он был нигилистом в отношении к человеку и миру, он абсолютно не верил в человека, считал человеческую природу безнадёжно дурной и ничтожной. У него выработалось презрительное и унизительное отношение к человеческой жизни, к жизни мира. Это отношение распространялось у него и на епископов, с которыми он имел дело, как обер-прокурор Св. Синода. Из своего неверия в человека, из своего нигилистического отношения к миру Победоносцев сделал крайне реакционные выводы. Победоносцев верил в Бога, но эту свою веру в Бога не мог перенести на свое отношение к человеку и миру. В своей личной жизни этот человек, приобретший репутацию великого инквизитора, был мягким, он трогательно любил детей, боялся своей жены, совсем не был свиреп в отношении к «ближнему». Он не любил «дальнего», человечества, гуманность, прогресс, свободу, равенство и пр. В чем же может быть сходство с Лениным? Ленин тоже не верил в человека, и у него было нигилистическое отношение к миру. У него было циническое презрение к человеку и он также видел спасение лишь в том, чтобы держать человека в ежовых рукавицах. Как и Победоносцев, он думал, что организовать жизнь людей можно лишь принуждением и насилием. Как Победоносцев презирал церковную иерархию, над которой господствовал, так и Ленин презирал иерархию революционную, над которой господствовал, он отзывался о коммунистах с издевательством и не верил в их человеческие качества. И Ленин и Победоносцев одинаково верили в муштровку, в принудительную организацию людей, как единственный выход [1, с.149-150].

Ему приписывается фраза, сказанная в начале 1900-х Николаю II: «Я сознаю, что продление существующего строя зависит от возможности поддерживать страну в замороженном состоянии. Малейшее теплое дуновение весны, и все рухнет».

Русский военный историк А.А. Керсновский в 1930-е писал в эмиграции: «Существуй в России конституция с 1881 года, страна не смогла бы пережить смуты 1905 года, и крушение бы произошло на 12 лет раньше. Александру III, отвергнувшему по совету Победоносцева меликовский проект, Россия обязана четвертью столетия блестящей великодержавности» [35, с.439].

Без особого риска ошибиться, можно утверждать: обер-прокурор ненавидел и презирал русскую партийную интеллигенцию, которая отвечала ему взаимностью и, победив в 1917 г., на протяжении нескольких поколений, усилиями историков, обществоведов, публицистов утверждала в общественном сознании образ Победоносцева как идеолога «самой разнузданной и гнусной реакции» [3, c.161]. В начале третьего тысячелетия подобный идеологизированный подход нельзя не признать безнадежно устаревшим, ни в коей мере не отвечающим уровню и требованиям современной науки. Мировоззрение обер-прокурора, безусловно, необходимо рассматривать с позиции содержания и структуры самой консервативной идеологии. В данной статье предпринята попытка именно такого анализа.

К.П. Победоносцев не был убежденным противником преобразований вообще, приветствовал отмену крепостного права, участвовал в подготовке судебной реформы, а в эпоху контрреформ не поддержал многие консервативные инициативы. Если учесть, что обер-прокурор откровенно недолюбливал русское дворянство, относился к нему с сарказмом и подозрением, то очевидно, что его консерватизм был вызван неприятием разрушения исторических основ российского государства и национальных традиций, а не защитой интересов того или иного сословия, класса или группы населения. Моментом истины стало для него взаимодействие на российской почве отечественных традиций с «новыми философскими и экономическими началами, выработанными в Западной Европе жизнью, мыслью и наукой» [3, с.161-162]. В ранних работах он высказывал осторожную надежду, что если «первым плодом новых начал было сознание и упразднение этих противоречий», то «конечным результатом должно быть примирение» [3, с.165]. Но для Победоносцева исключительно важно, чтобы новации не шли вразрез с традициями. Все новшества еще должны пройти своеобразную верификацию, новые идеи не должны противоречить сложившимся в обществе отношениям. Только в этом случае возможно гармоничное восприятие «чужого», которое еще должно стать «своим».

«Человек есть сын земли своей, отпрыск своего народа: кость от кости, плоть от плоти своих предков, сынов того же народа, и его психическая природа есть их природа, с ее отличительными признаками и недостатками, с ее бессознательными стремлениями, ищущими сознательного исхода» [3, с.165].

Чтобы понять логику мысли К.П. Победоносцева, следует обратиться к анализу понятия традиции и вариантам ее интерпретации. В истории, конечно, не существует обществ, изначально и навечно устойчивых и стабильных, поэтому, как отмечал польский социолог Ежи Шацкий, вопрос об отношении к прошлому и вариации на тему «золотого века» проявлялись «как идеологическая реакция на социальные изменения: протест против изменений возник в форме апологии прошлого, поиска в нем идеала, образца и нормы, в то время как приятие изменений способствовало обычно ослаблению эмоциональной связи с прошлым и даже проявлению откровенной неприязни ко всему старому, связанному с прошлым»[3, с.165]. В этом смысле либеральная и революционная интеллигенция стремилась разорвать связи с прошлым, выйти из-под обаяния традиции, тогда как консерваторы, напротив, утверждали неразрывность прошлого и настоящего, отстаивали единство общества не только в пространстве, но и во времени. Это положение ведет к обособлению и противоборству «охранителей» с «радикалами». Конфликт этот в условиях обострения общественно-политической ситуации совершенно неизбежен. В России он назревал с начала XIX в. и завершился тремя революциями.

Развитие и распространение консерватизма как явления, отличного от обычного примитивного традиционализма, по мнению Манхейма, зависит от динамичного характера современного мира (основой этой динамики является социальная дифференциация). Многообразие форм мышления зависит от горизонтальной и вертикальной мобильности. Пока традиции национальных и локальных групп остаются нерушимыми, связь с привычным типом мышления остается настолько прочной, что типы мышления, обнаруживаемые в других группах, рассматриваются как странность, заблуждение, двусмысленность или даже ересь. Поэтому, «в обществе, где каждый член группы с детских лет привыкает к одинаковому смыслу слов, одинаковому методу логического построения, отклоняющиеся процессы мышления не возникают». Однако, со времени великой буржуазной революции 1789 г. утвердилось рационалистическое убеждение, что разум способен диктовать обществу справедливые, но попираемые традицией общественные законы. Декларация прав «гражданина и человека» и лозунг о «свободе, равенстве и братстве» носили теоретизированный, абстрактный характер, но обрели силу аксиомы для части либерально-демократической интеллигенции. Обаяние европейской цивилизации диктовало критическое, а то и пренебрежительное отношение к собственному историческому прошлому, что особенно проявлялось в пореформенную эпоху. Реакция со стороны консервативной элиты, представителем коей и был Победоносцев, последовала незамедлительно.

Одна из наиболее характерных черт консервативного способа мышления и жизни - стремление придерживаться того, что непосредственно дано, действительно и конкретно. Многочисленные примеры убеждали Победоносцева, что русское общество не готово к дарованной ему самостоятельности. Настоятельно требовалось действие регламентируемого, вносящего порядок начала, которое Победоносцев видел в самодержавии.

Идея Победоносцева о невозможности в кратчайшие исторические сроки сменить систему управления подтверждается и современной социологией. Так, Ежи Шацкий указывает, что «при отсутствии накапливаемых столетиями практических знаний общественной жизни возникает потребность в технике управления, в общих правилах, которыми мог бы воспользоваться каждый, а не только люди, издавна посвященные в секреты власти». Демократизация же предполагает именно отлучение от власти старой элиты и создание новой, на формирование которой, по справедливой мысли Победоносцева, потребны десятилетия, если не столетия. XX век показал, что не все страны и народы в равной степени быстро и безболезненно приспосабливаются к требованиям современной цивилизации.

Победоносцев считал, что государственная власть утверждается на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на народной вере: власть, по его мнению, «подкапывается с той минуты, когда начинается раздвоение этого, на вере основанного сознания... Доверие массы народа к правителям основано на вере, то есть не только на единоверии народа с правительством, но и на простой уверенности в том, что правительство имеет веру и по вере действует». События 1917 г., крушение самодержавия и православной церкви показали, что тревоги обер-прокурора были не напрасны и основывались на понимании роли и значения православия в духовном укладе русского народа. Подмена веры в Бога верой в вождей имела тяжелые последствия для русского послереволюционного общества.

В представлении Победоносцева философия Ж.-Ж. Руссо «построена на одном ложном представлении о совершенстве человеческой природы и о полнейшей способности всех и каждого уразуметь и осуществить те начала общественного устройства, которые эта философия проповедовала» [28, с.625]. Константин Петрович говорил о появившейся знаменитой «схеме народного счастия», придуманном «рецепте мира, согласия и довольства для народов и правительств», как о построенном на «чудовищном обобщении, совершенно отрешенным от жизни, и на самой дикой, самой надутой фантазии, тем не менее, эта ложь, которая, казалось, должна была рассыпаться при малейшем соприкосновении с действительностью, заразила умы страстным желанием применить ее к действительности и создать, на основании рецепта, новое общество, новое правительство».

Но когда эту формулу захотели обратить в обязательный закон для общественного быта, когда из нее решили сделать «формальное право, связующее народ между собою и правительством во внешних отношениях, когда ее возвели в какую-то новую религию для народов и правителей, - она оказалась роковой ложью, и идеальный закон любви, мира и терпимости, сведенный на почву внешней законности, явился законом насилия, раздора и фанатизма» [7, с.56].

В подтверждение своих размышлений Константин Петрович обращался к истории развития новых демократических учреждений в странах Европы и Южной Америки. Победоносцев на конкретных исторических примерах доказывал, что монархические учреждения гораздо стабильнее и долговечнее, нежели учреждения демократические: Именно поэтому Победоносцев считал «демократическую форму правления самой сложной и самой затруднительной из всех известных в истории человечества» [7, c.56]. По его словам, она трудно приживается и к ней нужна особая подготовленность в политическом, нравственном и культурном отношении.

От анализа идей, положенных в основание западного общества, Победоносцев вновь возвращался к носителям этой идеологии, точнее их российскому варианту - интеллигенции.

Неприятие обер-прокурором российской интеллигенции имело вполне определенные конкретно-исторические и мировоззренческие основания, которые, зачастую, упускали из вида многие поколения советских историков.

Что же такое интеллигенция в самом широком смысле этого понятия? Манхейм определяет интеллигенцию как социальные группы, главная задача которых заключается в том, чтобы создавать для данного общества интерпретацию мира. Появление ее связано с тем, что «монополия церковной интерпретации мира сломлена и место замкнутого, строго организованного слоя интеллектуалов заняла свободная интеллигенция, для которой характерно то, что она все более рекрутируется из постоянно меняющихся жизненных ситуаций и способ ее мышления не подвергается более регулированию со стороны какой-либо организации типа касты»[8, с.223]. Согласно законам свободной конкуренции интеллигенты осваивали сложившиеся типы мышления и применяли их в борьбе. «Они были вынуждены поступать таким образом потому, что им приходилось бороться за благосклонность общества, которое, в отличие от клерикального, уже не принимало покорно, без определенных усилий, предлагаемую ему концепцию»17.

Обер-прокурор Св. Синода считал современное ему образованное общество «смешением лиц, принадлежавших к так называемой интеллигенции, очень пестрое, шатающееся во все стороны...». Ответственность за положение в государстве Победоносцев возлагал на разлагающее влияние интеллигенции, что, как мы видим, вполне подтверждает вывод Манхейма. Создавая «новый мир», интеллигенция должна была идейно опорочить старый порядок, убедить общество в архаичности, реакционности старых традиций.

Общее чувство нестабильности, незавершенности и переходности эпохи конца XIX века, предчувствие перемен и страх перед ними были устойчивы в размышлениях о судьбе России наиболее проницательных русских консерваторов. «Нерв эпохи» остро чувствовали многие из современников обер-прокурора- Академик А.В. Никитенко в своем дневнике размышлял: «Россия - странное государство: это страна всевозможных экспериментов - общественных, политических и даже нравственных, а между тем ничто не укореняется в ней надолго. Залог ли это будущей самобытности, которая не успела еще отыскать своей опоры, или доказательство неспособности установиться на чем-либо твердом и судьба ее вечно колебаться и бессознательно переходить от одной формы к другой? Избави Бог». Знаменитый книгоиздатель и журналист А.С. Суворин, со слов А.В. Богданович, признавал «конец XIX столетия … временем неожиданностей, тяжелой, но интересной эпохой. Он уверен, что в эти 10 лет будет переворот… Сказал, что теперешние люди за 2 - 3 года совсем изменились, что у них есть много инициативы, что они совсем иначе работают, что эти люди с убеждениями, а если правительство их не поддержит, они будут хуже анархистов».

Если в большинстве случаев Победоносцев доказывал неприемлемость многих европейских институтов для России, опираясь на ее исторический опыт, то в «Московском сборнике» ту же идею он обосновывал от противного, выделяя англосаксов, как уникальный и неповторимый феномен истории: «Англосаксонское племя, с тех пор как заявило себя в истории, и доныне отличается крепким развитием самостоятельной личности», чему «и в сфере политической, и в сфере экономической англосаксонское племя обязано и устойчивостью древних своих учреждений, и крепкой организацией семейного быта и местного самоуправления, и … несравненными успехами». Существенное отличие этого быта «состоит в отношении каждого гражданина к государству… Местное управление держится личным, сознательным по долгу, участием местных обывателей в общественном деле. Учреждения административные обходятся без полчища чиновников, состоящих на содержании у государства и чающих от него обеспечения и возвышения. Вот на каком корне сами собою исторически выросли представительные учреждения свободной Англии, и вот почему ее парламент состоит из действительных представителей местных интересов, тесно связанных с землей; вот почему и голос их может считаться, в достаточной мере, голосом земли и органом национальных интересов» [38, с.59].

Индивидуализм англосаксов Победоносцев противопоставлял «прочим народам Европы», которые «образовались и выросли совсем на ином основании, на основании общинного быта». Общинный быт большинства народов Европы, в том числе и русского, воспитывал в личности особую зависимость от «общественного союза». С возникновением государственности личность в силу традиции по-прежнему ищет защиты в корпоративности, растворяя самостоятельность в коллективе. «Отсюда, - констатировал Победоносцев, - в таком состоянии общества оскудение людей самостоятельных и независимых, людей, которые сами держатся на ногах своих и знают, куда идут, составляя в государстве силу, служащею ему опорой, и, напротив того, крайнее умножение людей, которые ищут себе опоры в государстве, питаясь его соками, и не столько дают ему силы, сколько от него требуют» [35, с.372]. Именно такое положение вещей вызывает необходимость усиления роли государства, расширения его функций, появления массы чиновников. Опасность такого рода обществ состоит в том, что его граждане, возлагая всю вину за свое положение на государство, в нем ищут себе защиты. «В таком состоянии общество мало-помалу подготовляет у себя благоприятную почву для развития социализма, и привычка возлагать на государство заботу о благосостоянии всех и каждого обращается, наконец, в безумную теорию социализма государственного» [35, с.374]. Логическим следствием этого Победоносцев считал полную невозможность развития истинно представительных начал у большинства народов континентальной Европы.

Попытка заимствовать чуждые народу установления объяснялась утопичной попыткой интеллигенции найти в смене формы правления «прогрессивный путь развития». В «Московском сборнике» обер-прокурор очень подробно и педантично обосновывал, в чем суть этой «ошибки». «Испытывая в течение веков гнет самовластия в единоличном и олигархическом правлении и не замечая, что пороки единовластия суть пороки самого общества, которое живет под ним, люди разума и науки возложили все бедствия на своих властителей и на форму правления и представили себе, что с переменою этой формы на форму народовластия или представительного правления общество избавится от своих бедствий и от терпимого насилия», но в итоге, «люди, оставаясь при слабостях и пороках собственной натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, ими правит личная воля, которая «осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение принадлежит не родовым аристократам, а господствующему в парламенте и правлении большинству».

Диалектика рассуждений Победоносцева сводилась к утверждению основополагающей для него идеи: гражданское равноправие - фикция, прикрывающая интересы новой политической элиты. «Горький исторический опыт показывает, - отмечал он, - что демократы, как скоро получают власть в свои руки, превращаются в тех же бюрократов, на коих столь сильно негодовали, становятся тоже властными распорядителями народной жизни, отрешенными от жизни народной, не только не лучше, но иногда еще и хуже прежних чиновников».

Победоносцев был убежден, что Россия, лишенная исторически оправданных общественно-государственных традиций и православия, неизбежно превратиться в «ледяную пустыню», по которой «бродит лихой человек». Ответа на вопрос, было ли это утверждение пророчеством или заблуждением, пока нет.

Таким образом, из всей совокупности политических воззрений Победоносцева особого внимания заслуживает его учение о сущности власти, жертвенности и священности истинной политики. Гарантия общественной стабильности в правильном понимании своих истоков и коренных начал национальной жизни. Одним из таких начал является власть, которую мыслитель понимал как нравственную, объединяющую людей силу. Ее основой всегда было и будет поиск людьми правды, ведущей свое происхождение от божественного начала.

Кроме своего таинственного, жертвенного смысла власть имеет также еще одно, не менее важное значение воспитательное. В этом плане государство осознается как большая семья, в которой только смирение, жертвенность, отказ от собственного «я» способны создать общественный порядок и гармонию. Власть самодержавного государства рисуется при этом как равнодействующая всех классовых, групповых и частных интересов сила. Она является посредником между сословиями в обществе и, объединяя их в себе, направляет на обустройство и укрепление общего для всех дома.

Олицетворением разрушения в обществе являлась демократия, которая является наиболее порочной и опасной тенденцией общественного развития, главной «болезнью нашего времени». Ярчайший пример течения этой «болезни» идея народовластия. Вытекающая из этой идеи теория парламентаризма была, как считал автор «Московского сборника», тем центром, из которого расходились круги более частных инновационных принципов и концепций, требующих решительных изменений различных элементов веками складывавшейся политической системы. По этой причине критика этой «лжи», идей конституционализма и парламентаризма занимала ум Победоносцева на протяжении всего периода его обер-прокурорства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ


Подводя итоги изложенного в дипломной работе можно утверждать, что основная оценка К.П. Победоносцеву была дана, прежде всего, как фигуре публицистической, фигуре философской, фигуре исторической, и в меньшей степени как государственному человеку. Именно своими идеями он представляет главный интерес для нашего времени. Как государственный деятель он был недостаточно решителен и тверд.

В.В. Розанов - русский религиозный философ, литературный критик и публицист называл К.П. Победоносцева «философом у трона». Он подчеркивал, что К.П. Победоносцев все видел и все понимал, и понимание его было блестящим. Но когда говорилось о том, что что-то надо сделать, он говорил, что ничего сделать нельзя, потому что все безнадежно. В большинстве статей Розанова о Победоносцеве говорится, что это умнейший человек в России, но, к сожалению, его практическая деятельность сводится к минимуму.

К.П. Победоносцев не был безусловным противником свободы. Не случайно он все-таки участвовал в подготовке реформы и очень высоко оценил реформу 1861 года. И, безусловно, крепостником не был никогда. Просто Победоносцев увидел, что в конкретных условиях России, с его точки зрения, эти реформы, действительно, шли не очень хорошо, и он их критиковал.

Сложность К.П. Победоносцева заключается в том, что он действительно был человеком глубокого и проницательного ума. Он понимал, что очень сложно, и может быть, даже невозможно и реформы провести и сохранить империю. А коли так, то, по его мнению, лучше отказаться от реформ. Это по-своему цельная и последовательная позиция, гораздо более последовательная, чем у его критиков, которые наивно полагали, что реформы и империя совместимы, а потом неудачи за преобразования возлагали на Победоносцева, который, отказываясь от проведения реформ, углубил последствия революционных потрясений.

Консерватизм, носителем которого был К.П. Победоносцев явление очень жизненное явление. Сегодня мы видим К.П. Победоносцева без советских шор, без советских идеологических очков. И видим несчастного, страдающего человека, который видит несчастье России и абсолютно ничего не может сделать.

К сожалению, консерватизм очень слабое явление. А там, между тем, где консерватизм, напротив, и революционность. Революционность и консерватизм - две стороны нашей истории. Победа русской революции, т.е. победа предельных либералов в 1917 году, сначала в феврале, а потом в октябре привела к абсолютной диктатуре. Т.е. крайние либералы стали крайне правыми диктаторами в соответствии с верным пониманием власти Победоносцева как диктатуры в любом случае, будь то диктатура либеральной черни или коммунистической партии, это в некотором роде соотносительные вещи. И вот эта ситуация она как раз и позволяет надеяться, что положительная программа Победоносцева не исчерпывается утопией. Можно призывать к вере в Бога, как это делал Победоносцев, но вера - это дар Божий, и к сожалению, доля этой веры в нашей жизни быстро снижается. В этом состоит главная опасность нашего времени и главная катастрофа нашего времени, которой и боялся Победоносцев более ста лет назад. Нашу цивилизацию (и западную, и российскую) сегодня уже можно назвать постхристианской, а отчасти и антихристианской в значительной степени.

И все же есть некоторая надежда на то, что мечта Победоносцева о том, чтобы остановить этот отказ от веры, может быть связана с тем, что история есть слишком серьезное дело, чтобы доверять ее только самому человеку. Историей, в конечном счете, сам Господь Бог управляет.

Творческое наследие Победоносцева не исчерпывается его мыслями, приведенными в дипломной работе. Они - всего лишь отдельные крупинки из того кладезя мудрости, который этот человек оставил после себя. Мудрость эта печальна - печальна оттого, что не обветшала с прошествием времени, осталась столь же злободневной, какой была столетие назад. К какой бы сфере современного русского общества мы ни обратились - будь то: представительные учреждения, судебная система, средства массовой информации, идеология и т.д. - везде обнаруживаются те же самые пороки, о которых с горечью писал когда-то Победоносцев. И по-прежнему актуальным остается тот призыв, с которым он обращался в далеком 1876 году к тогдашнему наследнику царского престола цесаревичу Александру - будущему императору Александру III: «Как давно нам надо было понять, что вся наша сила в нас самих, что ни на одного из так называемых друзей и союзников нельзя нам положиться, что всякий из них готов на нас броситься в ту же минуту, как только заметит нашу слабость или ошибку. А мы все к ним льнем, все на них глядим, все от них хотим заимствовать - и не заботимся собирать свою собственную силу и готовить свои собственные средства».

К.П. Победоносцев был яркой и интересной фигурой. Он обладал острым зрением, подмечая противоречия эпохи. Его значение для современности относится не столько к политике, сколько к области политической мысли. Это одна из крупнейших и трагических фигур XIX века в России и в Европе. Наследие К.П. Победоносцева нуждается в изучении.

победоносцев социальный политический правовой

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ


1.Бердяев, Н. Судьба России / Н. Бердяев. - М.: АСТ, 2005. - 336 с.

2.Блок, А. Двенадцать: поэзия, драматургия / А. Блок. - Спб.: Азбука-классика, 2008. - 224 с.

.Будницкий, О. В. История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях / О. В. Будницкий. - Ростов на Дону: Феникс, 2001. - 576 с.

.Ведерников, В. В. К. П. Победоносцев, Святейший Синод и архиереи в 1881-1894 гг. / В. В. Ведерников // Вестник МГУ. Сер. 8. История. - 1994. - № 4. - С. 23-25.

.Витте, С. Ю. Избранные воспоминания / С. Ю. Витте. - М.: Мысль, 1991. - 836 с.

.Гросул, В.Я. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика / В.Я. Гросул, Г.С. Итенберг, В.А. Твардовская, К.Ф. Шацилло, Р.Г. Эймонтова. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 686 с.

.Гусев, К. В. Партия эсеров от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции / К.В. Гусев. - М.: Политиздат, 1975. - 318 с.

.Гусев, В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития: монография / В.А. Гусев. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. - 235 с.

.Дмитриев И.Л. Русская правовая мысль о соотношении государства и церкви (конец XIX - начала XX веков): автореф. дис. … канд. юр. наук. - М., 2004. - 28 с.

.Епископ Порфирий (Успенский) История Афона. В двух томах. Том 2 / П. Успенский. - М.: Даръ, 2007. - 656 с.

.Из писем К.П. Победоносцева к Николаю II (1898-1905) / публ. М.Н. Курова // Религии мира. История и современность. Ежегодник. - М.: изд.-во Московской Патриархии, 1983. - С. 179-185.

.История России XVIII-XIX веков / под ред. Милова Л.В. - М.: Эксмо, 2006. - 784 с.

.История России. XIX век: в 2-х кн. Кн.2 / под ред. В.Г. Тюкавкина. - М.: АСТ, 2001. - 726 с.

.К.П. Победоносцев и его корреспонденты: Воспоминания. Мемуары: В 2-х т. Т.1 /К.П. Победоносцев - Минск, Харвест, 2003. - 686 с.

.К. П. Победоносцев в 1881 году: письма к Е. Ф. Тютчевой / публ. А. Ю. Полунова // Река Времен. Книга истории и культуры: альманах. В пяти книгах. Книга 1. - М.: Эллис Лак, 1995.- 288 с.

.Коваленко, О. В. К. П. Победоносцев - идеолог русского консерватизма и обер-прокурор Святейшего Синода / О.В. Коваленко / Власть. - №6. - 2009.- С.37-39

.Константин Петрович Победоносцев и его корреспонденты. Воспоминания. Мемуары. В 2-х томах. Т. 1 / К. Победоносцев. - Минск: Харвест, 2003. - 574 с.

.Константин Петрович Победоносцев и его корреспонденты. Воспоминания. Мемуары. В 2-х томах. Т. 2 / К. Победоносцев. - Минск: Харвест, 2003. - 672 с.

.Кондрашов, В. Новейший философский словарь / В. Кондрашов. - остов на Дону: Феникс., 2008. - 832 с.

.Кони, А.Ф. Собрание сочинений: в 8 томах. Т.8 Письма 1868-1927 / А.Ф. Кони. - М.: Юрид. лит., 1969. - 568 с.

.Кони А.Ф. Воспоминания о писателях. Литературные очерки А.Ф. Кони. - М.: Азбука, 2010. - 352 с.

.Константин Петрович Победоносцев: мыслитель, ученый, человек: материалы Международной юбилейной научной конференции, посвященной 180-летию со дня рождения и 100-летию со дня кончины К.П. Победоносцева (Санкт-Петербург, 1-3 июня 2007 года). - СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 2007. - 244 с.

.Котов, А.Э. Проблема государственного строительства в русской консервативной печати 70-90-х гг. XIX в.: дис. … канд. ист. наук / А.Э. Котов. - СПб, 2006. - 274 с.

.Майорова, О. Е. К. П. Победоносцев в письмах к друзьям / О.Е. Майорова // Новый мир. - 1989. - №3. - С.71-75

.Пайпс, Р. Русский консерватизм и его критики / Ричард Пайпс; пер. И. Павлова. - М.: Новое издательство, 2008. - 252 с.

.Пешков, А. И. К. П. Победоносцев как идеолог русского православия / А.И. Пешков. - СПб.: Питер,1993.-254 c. Победоносцев, К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права К.П. Победоносцев. - М.:Статут, 2002. - 800 с. (Классика российской цивилистики).

.Победоносцев, К.П. «Будь тверд и мужествен...»: статьи из еженедельника «Гражданин» 1873-1876. Письма. - СПб.: Питер, 2010. - 388 с.

.Победоносцев,К.П. Великая ложь нашего времени / К. П. Победоносцев; сост. С.А. Ростунова; вступит. статья А.П. Ланщикова. - М. Русская книга, 1993. - 640 с.

.Победоносцев, К.П. Государство и Церковь. Том I-II / К.П. Победоносцев. - М.: Институт русской цивилизации, 2011. - 1328 с.

.Победоносцев, К.П. Единство веры // Победоносцев, К. П. Великая ложь нашего времени / К. П. Победоносцев. - М.: Русская книга, 1993. - 638 с.

.Победоносцев, К.П. История Православной Церкви до начала разделения Церквей / К. П. Победоносцев. - СПб.: Русская симфония, 2007. - 320 с. Серия: Книжные памятники из фондов Библиотеки Академии наук.

.Победоносцев, К. Константин Петрович Победоносцев и его корреспонденты. Воспоминания. Мемуары. В 2-х томах / К. Победоносцев. - Минск: Харвест, 2003. - Т. 1. - 446 с.; Т. 2 - 672 с.

.Победоносцев, К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права К.П. Победоносцев. - М.:Статут, 2002. - 800 с. (Классика российской цивилистики).

.Победоносцев, К.П. Московский сборник / К.П. Победоносцев. - М.: Русская симфония, 2009. - 312 с.

.Победоносцев, К.П. Тайный правитель России: Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки 1866 - 1895. Статьи. Очерки. Воспоминания / К. П. Победоносцев. - М.: Русская книга, 2001. - 624 с.

.Полунов, А.Ю Константин Петрович Победоносцев: вехи политической биографии / А.Ю. Полунов. - М.: МАКС Пресс, 2010. - 188 с.

.Полунов, А. Ю. К. П. Победоносцев в начале 1880-х гг.: программа нравственного перевоспитания общества / А.Ю. Полунов // Россия и реформы. 1861-1881. - М.: ИНФРА-М, 1991 - 318 с.

.Полунов, А.Ю. Под властью обер-прокурора. Государство и церковь в эпоху Александра III / А.Ю. Полунов. - М.: АИРО-ХХ, 1996. - 144 с.

.Полунов, А.Ю Церковь, власть и общество в России (1880-е - первая половина 1890-х гг.) / А.Ю. Полунов // Вопросы истории. - 1997. - № 11. - С.47-51

.Попов Э. Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика / Э. Попов - Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 2005. - 247 с.

.Репников, А.В. Консервативная концепция российской государственности: монография / А.В. Репников. - М.: СигналЪ, 1999. - 164 с.

.Розанов, В. В. Собрание сочинений. Русская государственность и общество (Статьи 1906-1907гг.) В.В. Розанов. - М.: Республика, 2003. - 527 с.

.Русева, А. Муж верности и разума / А. Русева // Смена. - 1998. - № 6. - С. 24-29

.Тимошина, Е.В. Консервативные особенности цивилистической концепции К.П. Победоносцева / Е.В. Тимошина // Победоносцев, К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права К.П. Победоносцев. - М.:Статут, 2002. - 800 с. (Классика российской цивилистики).

.Тимошина, Е. В. Политико-правовая идеология русского пореформенного консерватизма: К. П. Победоносцев / Е. В. Тимошина. - СПб: Изд-во СПбГУ, 2000. - 204 с.

.Тимошина, Е.В. «Я вижу ясно путь и истину…» / Е.В. Тимошина // Победоносцев, К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права К.П. Победоносцев. - М.:Статут, 2002. - 800 с. (Классика российской цивилистики).

.Томсинов, В. А. Российские правоведы XVIII-XX веков: Очерки жизни и творчества.Том 1/ В.А. Томсинов. - М.: Зерцало, 2007. - 678 с.

.Феоктистов, Е.М. За кулисами политики. 1848-1914гг. / Е. М. Феоктистов, В. Д. Новицкий, Ф. Лир, М. Э. Клейнмихель. - М.: Фонд Сергея Дубова. - 560 с.

.Философия истории К.П. Победоносцева в контексте его теории социального познания // Человек и Вселенная. - 2005. - № 8(51) - с.38-42

.Флоровский, Г. Пути русского богословия / Г. Флоровский. - Минск: Издательство Белорусского Экзархата - Белорусской Православной Церкви, 2006. - 608 с.

.Шилов, Д. Н. Государственные деятели Российской империи. Главы высших и центральных учреждений. 1802-1917.: биобиблиографический справочник / Д. Н. Шилов, Д. Буланин. - СПб.: Нестор-История, 2002. - 832 с.

.Шмеман, А. Исторический путь Православия / А. Шмеман. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2010. - 544 с.

.К. П. Победоносцев в 1881 году: письма к Е. Ф. Тютчевой / публ. А. Ю. Полунова // Река Времен. Книга истории и культуры: альманах. В пяти книгах. Книга 1. - М.: Эллис Лак, 1995.- 288 с.


Теги: Политическое и правовое наследие К.П. Победоносцева  Диплом  История
Просмотров: 37620
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Политическое и правовое наследие К.П. Победоносцева
Назад