Братия Соловецкого монастыря во второй половине XIX — начале XX века

Оглавление


Вступление

Глава 1. Братия Соловецкого монастыря: общие сведения

Глава 2. Организация и устроение монашеской жизни

Глава 3. Духовная жизнь братии

Заключение

Список источников

Список литературы


Вступление


На сегодняшний день не существует ни одного крупного исследования, посвященного непосредственно рассмотрению внутренней жизни Соловецкого монастыря в последние десятилетия перед революцией.

Единственным исключением можно считать диссертацию Т.Ю. Самсоновой на соискание ученой степени кандидата исторических наук «Соловецкий монастырь: хозяйственная деятельность, социальный состав братии и управление (вторая половина XIX - начало XX века) (МГУ, 1997). Но в ней основной акцент поставлен на рассмотрении различных аспектов хозяйственной деятельности монастыря и описании его административного устройства. Что же касается внутренней жизни обители, и особенно ее духовной составляющей, то этим сюжетам автор уделяет не много внимания, ограничиваясь обзором социовозрастного состава монастырской общины и беглыми, зачастую тенденциозными замечаниями относительно монастырских нравов.

При этом для понимания сути монастырской истории в непростое для страны и церкви пореформенное и предреволюционное время необходимо рассмотрение монастыря как единого духовного организма, имеющего своей целью не только организовать хозяйственную деятельность насельников и выстроить внешнюю составляющую жизни.

Другими словами, чтобы изучить монастырь, необходимо, прежде всего, вглядеться в людей, собравшихся под его кровом, попытаться - как бы трудно это ни было сделать - понять их жизненные цели, духовные стремления, отношение к избранному пути, и братьям и людям из мира. Настоящая монастырская история творится в душах насельников. Именно через призму этих вопросов нужно рассматривать «внешнюю» жизнь монастыря.

Разумеется, нельзя рассматривать историю монастыря без должного понимания церковно - политической ситуации той или иной эпохи, т.к в любую эпоху характер взаимоотношений Церкви и государства и, собственно, само положение Церкви, не может не иметь проекции на состояние отдельных ее институтов, каковыми, в частности, являются и монастыри. И в особенности это относится к Синодальному периоду истории нашей церкви.

Создание в 1721 году Петром I Святейшего Синода знаменовало окончательное подчинение церкви государству. Мелочный контроль за ее деятельностью, грубое вмешательство во внутреннюю жизнь, секуляризация монастырских доходов, а затем и земель - все эти черты церковной политики русских монархов XVIII века нанесли тяжелый урон духовному и материальному положению церкви.

Историк В.П. Верховский дает следующую оценку церковных преобразований Петра I и их результатов: «Значение этого (Синодального - прим.) периода русской церковной истории громадно. Предпринятые в его начале реформы имели высокие и благодеятельные цели усовершить наш религиозно-нравственный быт. Однако способы, принятые для этого, не дали желательных результатов и внешнее упорядочение церковных дел сопровождалось глубоким упадком веры и благочестия, потерею духовенством своего авторитета, подчинение церковной власти влиянию светской бюрократии, уклонением от Церкви интеллигенции и крайним развитием старообрядчества и сектантства».

Начало нового столетия и либеральные начинания императора Александра I не улучшили положения Церкви. Наоборот, по словам историка С.В. Римского, «Церковь все более испытывала влияние интенсивно развивавшейся светской управленческой структуры. Политика всех обер-прокуроров в это время направлена на дальнейшее ослабление влияния первоиерархов - членов Синода и последовательное упрочнение своего статуса в государственной иерархической структуре. Историк П.В. Верховский считает что, к концу правления Николая I пост обер-прокурора получил фактический статус министерского. Что же касается Синода, то здесь, по мнению С.В. Римского, произошла обратная пропорция, он отмечает, что «сравнивая Синод конца 1850-х с Синодом начала XIX века, мы обнаруживаем разительные перемены. Всего за полвека он лишился значительной доли своих прав, определенных ему законодательством предыдущего столетия. Еще в начале XIX века Синод рассматривал практически все дела по управлению церковью, требовавшие внимания высшей администрации».

Как логичное следствие исследователем отмечается внутреннее ослабление церкви, как самостоятельной единицы: «Помощь государства в решении внутренних проблем оценивалась и воспринималась как само собой разумеющееся. Но такие отношения вели к внутренней слабости Церкви, неспособности иерархии и духовенства самостоятельно, без опоры на мощь своего покровителя, решать насущные вопросы».

Церковные реформы Александра II, способствовавшие ликвидации замкнутости духовного сословия и расширению гражданских прав духовенства, также не принесли ожидаемого плода, не решили накопившихся проблем. Большинство церковных историков отмечают формальность церковной реформы - желаемого ослабления государственного контроля над духовным управлением и образованием не произошло. По мнению С.В. Римского основной и принципиальной причиной неудачи церковных реформ явилось то, что при их подготовке и воплощении «православное государство исходило из собственных представлений о благе церкви, ее месте и роли в жизни империи. Политические интересы отодвигали на второй план действительные интересы Православной Церкви». Эта ситуация вообще очень характерна для Синодального периода.

Обратимся к тому, какое значение имели церковные преобразования XVIII-XIX веков применительно к монашеству.

Царствование Петра I стало началом эпохи, навсегда изменившей имущественное положение монастырей в Российской империи. Стремление царя из всего извлекать пользу для государства в данном случае привело к повсеместному упадку монастырей, особенно небольших. В 1701 году был восстановлен Монастырский приказ, в ведение которого были переданы «все патриаршие, архиерейские, монастырские и иные церковные вотчины» С этого момента лишь малая часть доходов от церковных вотчин шла на содержание монастырей (и прочих субъектов церковного землевладения) - а большая уходила государству. Запрет постригаться в монашество мужчинам до 30 лет, а женщинам и вовсе до 50 лет привел к сокращению количества монашествующих. Правление Анны Иоанновны принесло монастырям новые испытания. Согласно указу от 1734 года в монахи разрешено было постригать лишь вдовых священнослужителей, в случае обнаружения нарушений этого правила на правящего епархиального архиерея налагался штраф в 500 рублей - колоссальная сумма по тем временам. В результате этого и последующих «преобразований», число монашествующих сократилось практически вдвое даже по сравнению с последними годами царствования Петра I ( с 25507 монахов в 1724 году до 14282 в конце 30-х гг. XVIII в.). Государственное вмешательство в жизнь монастырей неблагоприятным образом сказывалось не только на их материальном положении, но, главное, на духовной жизни во многих обителях.

При имп.Елизавете Петровне ненадолго были возвращены допетровские порядки: монастырям вернули вотчины, было позволено постригать в монахи без возрастного ценза. Но продолжалось это недолго - к концу своего правления и благочестивая императрица «стала доходить до секуляризационных соображений» Чрезвычайно важным рубежом для русских монастырей стала окончательная секуляризация церковных вотчин, законодательно оформленная императором Петром III. Профессор П.В. Знаменский отмечает, что именно этот непопулярный законопроект «послужил не последним поводом к свергнувшему этого императора перевороту» Пришедшая к власти Екатерина II поначалу отменила распоряжение своего мужа, но уже в 1764 году секуляризация была проведена в жизнь. Окончательная передача в государственное управление земельных вотчин лишила монастыри главного материального источника существования. Государство брало на себя обязательства по содержанию только тех монастырей, которые вошли в монастырские штаты. Все штатные монастыри были разделены на 3 класса по степени своей значимости. Таким образом, из тысячи русских монашеских обителей в число штатных вошло лишь 225. Из остальных более 500 было упразднено и около 150 было вынуждено существовать исключительно на приношения богомольцев и труд самих монахов.

Соловецкий монастырь также сильно пострадал от екатерининской реформы церковных имуществ, т.к обладал обширными земельными вотчинами на побережье Белого моря. Однако благодаря упорству и труду соловецких иноков, а так же мудрому распорядительству настоятелей монастыря уже спустя несколько десятилетий обитель стала вполне самодостаточна в финансовом отношении.

«Главный источник доходов Соловецкой обители составляли поступления от собственного хозяйства. Частные пожертвования занимали скромное место в ее бюджете. Это накладывало своеобразный отпечаток на облик соловецкого монашества» - пишет историк П.Н. Зырянов.

Еще одной характерной особенностью монашества синодального периода, как отмечает И.К. Смолич, являлся «разрыв былой тесной связи с епископатом». В то же время ученый считает, что период XIX - начало ХХ вв., является периодом нового расцвета монашества, т.к именно в это время получает большое распространение явление старчества : «Аскетическая школа отца Паисия Величковского, с которой поддерживали духовную связь почти все старцы и которая сама поначалу сохраняла этот замкнутый характер, со временем взяла на себя миссию служить не только монахам, но и всем людям, живущим в миру. Так аскетическая традиция Восточной Церкви в русском старчестве усвоила себе новую форму. Произошло это само по себе, без какого-либо нажима со стороны церковной власти, которая не имела настоящей внутренней связи с простыми верующими. Сама суть старчества привела к тому, что постепенно восстановлено было духовное родство между монашеством и народом». Появление старчества исследователь считает очень значимым для истории монашества XIX - начала ХХ века: «Влияние старцев представляется важнейшим фактором в развитии монашества двух последних столетий, имевшим решающее значение для возрождения истинного иночества».

Последнюю четверть XIX века и самое начало XX характеризует некая двойственность внутреннего настроения Церкви - с одной стороны налицо был духовный подъем (особенно заметный применительно к монастырям), с другой стороны обострялись накопившиеся проблемы, росло отчуждение части общества от церкви, а в церковной среде зрело недовольство существующей системой церковно-государственных отношений.

Историк П.Н. Зырянов отмечает, что церковный кризис не обошел стороной и монастыри. «Русская православная церковь примерно с конца XIX века вступила в затяжной кризис, продолжавшийся вплоть до трагических событий 1917 года. <…> Общий кризис церкви, несомненно, сказывался и на монастырях. Нестроения в монастырях усиливали этот кризис». Однако в историографии есть и другие мнения относительно русского монашества в начале ХХ века: «Как и во все века русской истории, очагами духовной жизни и в эту эпоху оставались монастыри. Аскетическое подвижничество процветало в Оптиной и Глинской пустынях, на Валааме и в Сарове, в Девеевской и Шамординской женских обителях» - указывается в книге прот. В. Цыпина.

Современники также оставили весьма различные суждения о русском монашестве интересующей нас эпохи. Так, например, весьма критически описывает состояние русского монашества в последние десятилетия перед революцией протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский. Правда, надо отметить некоторую предвзятость оценок прот. Г. Шавельского, связанную с его принципиальной позицией в отношении монашества в целом: очевидным предпочтением простому монашеству монашества ученого, «интиллегентного», на западный манер (которого в России было совсем немного).

В своем труде «Русская церковь перед революцией», созданном уже в эмиграции, он пишет, что русские монастыри в это время далеко не всегда соответствовали своему прямому назначению - вследствие крайне малого количества образованных монахов и пренебрежения обителей к той роли, которую играли монастыри в средние века - духовных центров просвещения. «С течением же времени появилось и другое, весьма неблагоприятное для духовного роста монастырей, обстоятельство: под влиянием западных веяний религиозный пафос в высших слоях русского народа стал ослабевать, и монастыри стали заполняться преимущественно простецами, не пригодными для высокой культурной религиозно-просветительской работы, в которой нуждался народ. Несоответствие монастырей - говорим преимущественно о мужских - времени и своему назначению начало давать о себе знать особенно в последние три-четыре десятилетия перед революцией» - пишет автор. Автор отмечает, что «монахи из интеллигентов, с образованием, встречались в монастырях весьма редко.

Одной из самых негативных тенденций в монастырской среде начала ХХ века автор считает «обмирщение» монастырей, формальное отношение к своему служению: «С прискорбием надо признать, что аскетическая в указанном смысле сторона монашеской жизни с каждым годом не поднималась, а падала. Внешние аскетические формы продолжали блюстись, но они не спасали монастырских насельников от мирской суеты с разными ее греховными проявлениями. Омирщение монашеской братии становилось все более ощутительным».

Большинство монастырей Российской империи автор при этом причисляет к созерцательному типу, в которых «целью монашеского подвига становилось личное спасение души, а средствами для этого служили пост и молитва, воздержание и послушание».

Еще раз отметим, что такова точка зрения автора касательно русских монастырей в целом.

Автор не рассматривает подробно Соловецкий монастырь, но, что характерно, приводит его в качестве примера обители правильного, не лицемерного духа: «На Руси были монастыри и весьма высокого типа, сохранявшие и дух и строй лучших древних монастырей: Валаамский, Оптина пустынь, Соловецкий и многие общежительные монастыри, где процветало подлинное благочестие и где могла отдохнуть, обновиться и сил набраться человеческая душа».

На протяжении многих веков в России было несколько особых монастырей, подлинных духовных центров, куда съезжались люди от самых дальних окраин страны с целью поклониться мощам святых, получить духовное утешение, ощутить особую близость Бога к человеку, ярко проявляющуюся в прославленных подвигом угодников Божиих местах. Одним из таких центров был Соловецкий монастырь, на протяжении пятисот лет являвшийся обиталищем многих русских подвижников на далеком севере. Поэтому тем важнее сделать попытку вглядеться во внутреннюю жизнь святой обители в этот непростой период истории русского монашества, т.к отражение основных тенденций и изменений в жизни монастыря может и должно способствовать лучшему пониманию этой эпохи истории Русской церкви, предваряющей собой эпоху новомученников и исповедников российских.

Очерк историографии

Обратимся к обзору исследований по предреволюционной истории Соловецкого монастыря.

В хронологическом плане можно выделить две основные группы работ. Это, во-первых, дореволюционная литература, которую лишь условно можно отнести к историографии в силу ее популярного характера и, во-вторых, исследования современных авторов

Советский период, за малым исключением, выпадает из историографии интересующей нас проблемы. Рассмотрим подробнее каждую из групп.

Одним из важнейших дореволюционных памятников, описывающих историю Соловков, является «История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря», изданная в 1899 году. Произведение не имеет установленного авторства, вероятнее всего это был один из иноков монастыря. Курировал издание предпоследний настоятель Соловецкого монастыря архимандрит Иоанникий (Юсов). В книге излагается история обители со времен основания до конца XIX века. Хронология построена таким образом, что точкой отчета каждого последующего периода становится появление нового настоятеля. События последних десятилетий описываются очень подробно, и упор сделан на всесторонний обзор состояния монастыря, современного автору: церковные и хозяйственные постройки, различные службы и направления деятельности монахов. Биографии и послужные списки настоятелей также особо акцентируются автором. Об остальной братии говорится достаточно обобщенно, практически без упоминания конкретных персоналий, за исключением особо отличившихся на хозяйственных поприщах и монахов, направленных настоятелями в другие монастыри. В целом отмечается трудолюбие иноков, показывавших достойный подражания пример приходившим в монастырь трудникам- «годовикам». Особо автор обращает внимание на участие братии в строительстве храмов и хозяйственных построек. Например, описывая постройку Троицко-Зосимовско-Савватиевского собора в 1859 году, автор пишет, что «в построении этого храма принимали личное участие не только большинство братии, но и сам настоятель».

Также акцентируется забота братии монастыря о детях крестьян ближайших к монастырю губерний, которых родители посылали «в Соловецкую обитель на год или на два потрудиться для обители угодников Божиих». Помимо снабжения всем необходимым для нормальной жизнедеятельности, «некоторые из братии, в свободные от послушаний часы, обучали детей грамоте, смотря по желанию». Однако, тут же отмечается, что «это обучение не шло далее обучения чтению и письму» (речь идет о середине XIX века).

В приложениях к основному тексту «Истории…» рассказывается о трудах братии на поприще восстановления монастырей, в разное время передаваемых Синодом Соловецкой обители на попечение. Вот как описывает автор восстановление Трифоно-Печенгского монастыря, приписанного к соловецкому в 1886 году: «Прибывшая соловецкая братия нашла здесь ветхий храм Сретения Господня, не мене ветхий причтовый дом, две лопарския тупы. Новые насельники, привыкшие к трудам и подвигам в Соловецкой обители, малые числом, но крепкие верою, не упали духом в этой горькой пустыне. Кое- как приютясь, без всяких удобств, усердно принялись всяк за свое дело: одни очищали место для будущих построек, другие рубили для них в лесу бревна, иные изготовляли стулья, столы, кровати; иеромонахи совершали в церкви богослужения, келарь трудился на кухне». Благодаря опыту и настойчивости монахов, все «подшефные» монастыри восстанавливались в кратчайшие сроки и перенимали себе соловецкие традиции, как в ведении хозяйства, так и в повседневном обиходе.

Подводя итоги надо отметить, что при некотором поверхностном взгляде на внутреннюю жизнь братии, духовную сторону вопроса, в книге отражены большинство важных тенденций и характерных черт Соловецкого монастыря, отраженных в воспоминаниях современников и других исследованиях, и собранный в ней обширный материал представляет большую важность для данной работы.

В брошюре «Соловецкие подвижники благочестия XVIII-XIX вв.»,написанной епископом Никодимом (Кононовым), изданной в 1900 году, оценка духовного состояния обители выражена достаточно ярко. Автор считает, что несмотря на все потрясения, испытываемые Церковью и страной, монастырь по прежнему являет собой пример истинного иноческого служения. Описывая монастырь, автор отмечает, что «здесь всегда были и есть, великие в своем смирении и простые подвижники благочестия, жизнь которых может всякому послужить образцом для подражания». Отдельно подчеркивается значение старцев в монастыре «выдающихся опытностью в духовной жизни» и являющих всем образом своего бытия пример молодым инокам.

В том же ключе, что и «История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря», но в существенно более сжатом виде, составлено описание Соловецкого монастыря историком Л.И. Денисовым, вошедшее в его монументальный труд «Православные монастыри российской империи». В книге дается краткая история монастыря, а далее следует описание святынь, монастырских построек и различных служб. Присутствует некоторая статистика, сообщается, что на данный момент в монастыре «монахов 147, послушников 77». Вопросов, касающихся жизни братии монастыря автор не рассматривает, останавливаясь лишь на описании некоторых монастырских традиций.

Этим, собственно и ограничиваются дореволюционные попытки охарактеризовать внутреннюю жизнь Соловецкого монастыря во второй половине XIX - начале ХХ века (если не считать богатой, но весьма субъективной мемуарной литературы - записок путешественников и паломников, посетивших монастырь в это время).

С началом постсоветской эпохи истории церкви интерес к истории церкви снова стал быстро расти. Появились десятки новых книг и статей и по истории монашества в России. Не оставлен без внимания исследователей и Соловецкий монастырь.

В 1990 году вышла книга-путеводитель В.В. Скопина «На соловецких островах». Автор достаточно подробно описывает историю монастыря в XIX веке, и при этом делает акцент на рассмотрении экономического состояния монастыря. Подчеркивается значение трудников для Соловецкого монастыря: «Соловецкая обитель, в отличие от многих других русских монастырей, не имела вокруг себя крестьянских деревень или ремесленных слобод с коренным населением. В каждой из служб работали часто сменявшие друг друга приезжие работники». Большим достоинством данного издания является упоминание большого количества монашеских персоналий с краткими биографиями.

Автор отмечает, что в начале ХХ века обитель была особенно популярна и что «попасть в прославленную северную обитель стремились не только верующие и трудники, но и все культурные слои общества»

Очень интересной является книга А.В. Камкина «Православная церковь на Севере России». В книге описываются отдельные, наиболее значимые монастыри, храмы, богадельни и прочие церковные учреждения Русского Севера, существовавшие в начале ХХ века. Одно из подробнейших описаний принадлежит Соловецкому монастырю.

Важно, что в монастырской истории автор не считает главным экономический аспект, что само по себе является новацией: «Оценивая хозяйственную деятельность крупных монастырей, следует отметить, что она имела не только (а порой и не столько) экономический эффект. Главные ее плоды лежали в сфере духовной»

Отдельно рассматривается двоякое значение Соловецкого монастыря на паломников. «В глазах земледельца-труженика - пишет автор,- знавшего цену труду на скупых северных землях, ладное и разумное хозяйство православных обителей, было сильнейшим аргументом в пользу веры». Отмечается и то, что «для паломника монастырь был своего рода музеем под открытым небом - музеем веры и благочестия».

В статье «Путешествия петербуржцев в Соловецкий монастырь в XVII - начале ХХ века (по запискам современников)» Т.Г. Фруменковой отразился критический подход автора к паломническим поездкам в монастырь. Одной из причин, побуждающих людей предпринимать паломнические путешествия, называется простая любознательность, что не соответствует христианскому пониманию вопроса. При описании монастыря вырисовывается достаточно мрачная картина богатеющего за счет дарового труда монастыря, в котором живут неграмотные монахи, к тому же являющие собой пример людей, обладавших множеством ярких человеческих недостатков (алчности, пьянства и пр.) Предвзятая авторская позиция проявляется в выборе воспоминаний современников, которые цитируются чаще всего - это записки скептиков и критиков монастыря.

Другой точки зрения, схожей с мнением В.В. Скопина, в отношении Соловецкого монастыря придерживается С.В. Бушуев, в статье «Соловки - «монастырская цивилизация». 2000 лет христианства». Автор пишет, что «в XIX - начале ХХ века развивалась на Соловецких островах древняя монашеская традиция сочетания молитвы и физического труда. Если сам монастырь был для русского человека школой покаяния и молитвы, то хозяйство обители стало своеобразным трудовым университетом для многочисленных паломников». В статье приводится описание процедуры приема и пребывания паломников в Соловецком монастыре. Подчеркивается забота и человечность монахов по отношению к прибывшим.

Одной из самых важных работ, непосредственно касающейся проблематики данной темы, является уже упоминавшаяся диссертация Т.Ю. Самсоновой «Соловецкий монастырь: хозяйственная деятельность, социальный состав и управление (вторая половина XIX - начало ХХ века)». Работа содержит рассмотрение хозяйственного устройства монастыря, в ней приводится большое количество статистических данных, дается характеристика монашествующей братии: социальный состав и происхождение иноков, возрастные показатели, уровень образованности. Однако, в отличие от работ В.В. Скопина, С.В. Бушуева, И.А. Чудиновой, при описании моментов, касающихся внутренней жизни монастыря, у автора преобладает критический подход, схожий с подходом Т.Г. Фруменковой. Этому соответствует и схожая подборка воспоминаний современников, на которые делается основной акцент. В частности, в работе широко используется труд автора, описание которым Соловецкого монастыря отличается исключительно критическим характером и ярко заметным атеистическим уклоном - П.Ф. Федорова.

Раздел, посвященный внутренней жизни монастыря, предваряется кратким описанием иерархической системы монастырского управления, после чего следует рассказ обо всех настоятелях монастыря, которые управляли обителью на протяжении рассматриваемого в работе периода - с описанием основных происходивших в монастыре событий. Подробно описаны различные скандальные ситуации - будь то конфликты настоятеля с отдельными членами монастырской братии или же описание монашеского возмущения в Соловецком монастыре, случившегося в 1913 году.

Причинами подобных несогласий автор называет несоответствие проводимой настоятелями политики введения разнообразных инноваций, «духу братии, особенностям хозяйства и действительным потребностям мужицкой обители». Автор отмечает, что «братия живо интересовалась денежными и хозяйственными делами монастыря и ко всем неправильным действиям в этом отношении - непрактичным или ненужным постройкам или приобретениям - относилась крайне чувствительно и настороженно». Второй причиной раздора автором называется «борьба за власть».

Одной из основных причин особой популярности Соловецкой обители для людей, имевших желание принять монашеский постриг, автор считает «богатство и известность» Соловецкого монастыря.

На основании существования вышеизложенных конфликтных ситуаций в среде братии монастыря и причин, их породивших, автор делает заключительный вывод «об упадке монашеской жизни (в Соловецком монастыре - прим.) в конце XIX - начале ХХ века, проявившемся в том, что иноки стали скорее заботиться о получении материальных благ, нежели о возвышении монашеской жизни и осуществлении аскетических идеалов».

Надо отметить исключительную ценность работы Т.Ю. Самсоновой для данного исследования, однако в ней имеется ряд существенных недостатков. Не ясны критерии отбора анализируемых списков монашествующих - их всего три (1865, 1878 и 1915 годов), а временные промежутки между ними не подчиняются определенной логике. Важным упущением является недостаточное внимание к духовной жизни братии Соловецкого монастыря, практически полностью выпадающей из авторского поля зрения.

Также уже упомянутое выше сочинение П.Н. Зырянова «Русские монастыри и монашество в XIX -начале ХХ века» представляет несомненный интерес для нашей темы. Поднимая вопрос социального значения и происхождения русского монашества, автор делает важное замечание о том, что «в монастыри шли представители практически всех сословий и социальных групп тогдашней России - от титулованной знати до мастеровых и отпущенных на свободу крепостных. Монашество не выходило из какого-то одного сословия или класса. Оно выходило из народа». Автор отмечает крестьянское происхождение большинства соловецких монахов, наряду с большинством других русских монастырей. Одной из причин существенно увеличившегося по сравнению с предыдущими годами потока паломников в начале ХХ века, по мнению автора, мог являться социально-экономический кризис, приведший к «усилению религиозности» в народе, т.к «в трудные времена люди чаще обращаются к Богу» Опровергая распространенную точку зрения, что монастыри нередко, в заботах о собственном экономическом благополучии, теряли свое значение духовных центров, автор отмечает, что «трудовая деятельность не затеняла религиозного значения таких «рабочих» монастырей, как Соловецкий, Серафимо-Дивеевский и др. Напротив, труд здесь как бы облекался в религиозные одежды, становился религиозным подвигом».

Подводя итог необходимо отметить, что книга П.Н. Зырянова, несмотря на частные проявления «советского подхода» к рассмотрению монастырской истории, представляет интерес многообразностью рассматриваемых вопросов и демонстрирует понимание автором духовного значения православного монастыря.

Несколько слов необходимо сказать о небольшой статье, заключающей переиздание «Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» 2004 года и озаглавленной «Несколько слов об истории этой книги и о соловецкой истории ХХ века», написанной историками А.В. Лаушкиным и В.П. Столяровым.

В ней дается четкое определение истории любого православного монастыря, имеющей две стороны: «первая из них складывается из молитвенных подвигов и чудес Божиих, из плодов духовного преемства, из фактов человеческих взлетов и падений. Эта сторона истории, строго говоря, и есть монастырская история «по существу», т.е история монастыря как общины, созданной прежде всего для спасения из сетей греха подвизающихся в ней людей, а вместе с ними и всех, с благоговением притекающих к духовным сокровищам монашеской молитвы и монашеского опыта. Однако эта духовная история иноческой обители обычно остается сокровенной, не известной миру во всей своей полноте. <…> Есть у истории монастыря и другая сторона - внешняя. Она включает развитие монастырского хозяйства и управления, взаимоотношения обители с властями и мирским обществом, ее культурные начинания и многое другое»

Другим важным аспектом, затронутым в статье, является раскрытие понятия монашеского труда: «На телесный труд братии и трудников-мирян , слава об удивительных плодах которого распространялась далеко за стенами обители, в монастыре издавно смотрели как на второй после молитвы способ служения Господу, Преподобным и братии». Понимание этого момента «наполняло хозяйственную историю монастыря духовным смыслом и делало ее предметом душеполезного рассмотрения».

Также заслуживает большого интереса подробно изложенный в статье рассказ о монашеском возмущении, произошедшем в Соловецком монастыре в 1913 году, когда 36 монахов из числа братии открыто выступили против настоятеля и отправили в Синодальную контору «пространную жалобу с просьбой удалить архимандрита Иоанникия с настоятельства».

Другая статья историка А.В. Лаушкина посвящена истории отшельничества на Соловках с момента появления там преподобного Савватия и также представляет большой интерес.

В статье дается характеристика отношения монашеской братии к подвижникам, в разные эпохи стремившихся к особому уединению на и без того значительно удаленных от прочего мира Соловецких островах, заключающаяся в некоторой двойственности: официально отшельничество было запрещено еще Петром I и поэтому монастырское начальство было вынуждено «предпринимать некоторые шаги для искоренения этого запрещенного явления» однако «подвиги отшельников вызывали в монастыре явную симпатию, свидетельством чего была их письменная фиксация с последующим включением в «Соловецкий патерик»». Автор отмечает, что в XIX веке на Соловках также были известны случаи как явного ( получившего отражение в тексте «Соловецкого патерика») так и тайного отшельничества (как это можно предположить исходя из находки, «сделанной в середине 1920-х годов сотрудниками лагерного Соловецкого общества краеведения»).

Материал данной статьи отмечает новые грани духовной жизни соловецких монахов, ранее не отраженные в историографии.

Ярким примером серьезного подхода к изучению духовной стороны жизни соловецких иноков является статья И.А. Чудиновой «День Соловецкого клирошанина («клиросное житие» и «житие монашеское» по архивным документам и рукописям Соловецкого монастыря 17-18 вв.)», посвященная описанию жизни и прохождению различных церковных послушаний монахами Соловецкой обители. К сожалению, разные рассматриваемые временные периоды ограничивают ее отражение в данной работе.

Как и в работе В.В. Скопина, в начале дается определение понятия монашества как такового, но оно имеет более глубокий характер, раскрывает значение монашеских обетов: «Обеты нестяжания и послушания, даваемые иноками при пострижении, означают и отказ от нейтрального, частного жизненного пространства, не связанного определенными обязательствами. Отказ от праздного, «свободного» времени, ограничения местопребывания и передвижения, особый характер общения с окружающими - все это входит в понятие «послушания». Психология «авторства» предполагает право владения, распоряжения собственностью, стремление к установлению индивидуального влияния. В устройстве монастырского «благочиния» мы видим противоположное - не владение собственными вещами, собственным временем, особое «невладельческое» отношение к людям»

Описывая, собственно, устроение жизни монаха, автор отмечает его исключительную многогранность, большое значение традиций и исполнению внешней обрядовой части, раскрывает смысл очень важного для понимания духовного значения каждого монастыря понятия духовного «трезвения»: Многообразные виды монастырских искусств и художеств подчинены цели духовного делания - «трезвения». Не только чтение, пение и писание, но и мастерство колокольных звонов, возжигания света, особое пластическое искусство - умение поклонов и шествований, наука трапезы, «садовенная служба», знание рыбной ловли, так же, как и многие другие занятия, включены в «художество» монашеского жития, имеют выработанный на протяжении веков собственный «чин», соответствующий общему монастырскому чиноположению. Средоточием его является церковное богослужение, а чин иноческого жительства выстраивается в зависимости от главного дела - молитвы. «Дневная» жизнь инока - множество внешних действий и поступков, совершаемых ежедневно- неразрывно связана с «ночной» , не видимой окружающим деятельностью - постоянным внутренним молитвенным усилием: все стороны жизни равно подчинены обетам, принятым при монашеском пострижении»

Подробно описываются автором различные церковные служения братии монастыря - служения уставщика, головщика, канонарха, псаломщика, пономаря, будильника и пр. Основной акцент сделан на клиросном служении монахов, отмечается особое значение пения для монахов, что «молитвенное пение - «корень» жития во «ангельском образе» и что «пению и чтению учились все иноки, но особо искусным определялось отдельное монастырское послушание, клиросная должность - пение и чтение при церковном богослужении»

Без сомнения, эта статья является одним из наиболее значимых по своей глубине исследований, посвященных рассмотрению духовной жизни братии Соловецкого монастыря.

Не смотря на то, что исследователи не раз обращались к теме соловецкой братии во второй половине XIX - начале ХХ века, эту тему нельзя назвать хорошо изученной. В частности, почти не было попыток рассмотреть братию как общину монашествующих, отметить особенности внутреннего братского обихода, проанализировать «коллективный портрет» соловецких насельников, выявить (при всей сложности этой задачи), черты их духовной жизни и т.д. Тем более, что в распоряжении исследователей имеется довольно обширный фонд источников по интересующей нас теме. Наиболее интересными их комплексами являются записки путешественников и паломников (сохранившихся от интересующего нас времени в количестве нескольких десятков) и списки монашествующих и послушников, которые регулярно составлялись во второй половине XIX - начале ХХ века и ныне хранятся в РГАДА. К изучению последних мы и хотим, прежде всего, обратиться в настоящей работе.

Перейдем к постановке целей и задач дипломного исследования.

Основной целью данной дипломной работы является рассмотрение братии Соловецкого монастыря на основе анализа данных послужных списков монашествующих и послушников - памятников монастырского делопроизводства.

Задачами данного исследования представляются следующие:

создание общего представления о братии соловецкого монастыря с помощью привлечения и аналитического анализа статистической информации списков монашествующих о численности, социальном составе и возрасте монашествующих, их географическом происхождении и среднем уровне образованности,

изучение «послужного пути» человека с момента его прихода в монастырь и до возможного занятия верховных управляющих должностей; раскрытие иерархической и управленческой структуры монастыря, описание системы послушаний монастыря и ее изменений, анализ прочих аспектов монастырской жизни;

попытка рассмотрения духовной жизни братии монастыря при помощи анализа личных характеристик монахов и послушников и других данных, присутствующих в списках;

дополнение анализа данных списков монашествующих данными из воспоминаний современников для создания более полного образа братии соловецкого монастыря в середине ХIХ - начале ХХ века.

Обзор источников

Архивные источники

Как уже говорилось, источниками, явившимися основой для данной работы, являются послужные списки монашествующих и послушников Соловецкого монастыря, хранящиеся, в фонде РГАДА №1201 (Соловецкий монастырь).

Что же представляют собой эти списки и в чем заключается их значимость?

Первые регулярные послужные реестры монахов и послушников относятся к 1865 году, в котором произошла очередная смена настоятеля - умер архимандрит Порфирий, занимавший эту духовную должность с 1859 года и на смену ему 22 сентября 1865 года был поставлен архимандрит Феофан. В том же году был создан новый монастырский контролирующий орган исполнительной власти -Учрежденный Собор Соловецкого монастыря. Начиная с 1865 года, годовые послужные списки велись ежегодно, вплоть до 1915 года. Большая часть из них дошли до наших дней.

Послужные списки содержат в себе разнообразную информацию, оформленную в рамках четкого формуляра (несколько отличного для послушников от формуляра монашествующих ). Указывались, во-первых, самые общие данные - имя монаха (или послушника), его возраст, сословная принадлежность и место рождения (губерния), уровень образования, срок пребывания в монастыре, занимаемая должность. Во-вторых, указывались все сведения, касающиеся жизни человека в самом монастыре - время поступления в монастырь в качестве трудника, период испытательного срока перед принятием в число послушников, год пострижения. В случае если монах имел духовный сан - указывались года хиротонии (для некоторых послушников указывались даты пострижения в рясофор и благословения на ношение стихаря). Затем указывались сведения о текущем послушании и порядке получения монастырских должностей. Отдельным разделом формуляра описывались церковные и гражданские награды иноков. Помимо прочего в списках сообщалась информация об отпусках монаха или послушника из монастыря и о различных взысканиях (как церковных, так и гражданских). Формуляр послушников был построен по тому же принципу, за исключением категорий, отмечающих информацию о постриге, принятии сана и наградах человека.

Особенную важность имеют краткие характеристики человека, которые писал сам настоятель монастыря - они помещались в самом конце досье. Настоятель оценивал человека по двум параметрам - степени пригодности человека к исполнению монастырских послушаний и уровню духовного развития. Надо отметить, что система градации оценочных характеристик имела много уровней, что позволяло в нескольких словах достаточно точно обобщить информацию о человеке. Таким образом, говоря о послушаниях, настоятель мог отметить, что человек «очень способен», «способен и усерден», «весьма способен и неутомимо ревностен», «благоразумно распорядителен», или напротив - «мало способен». Подобным образом оценивалась и внутренняя жизнь монахов.

Несмотря на субъективизм этих настоятельских «оценок», их совокупность дает возможность исследователю заглянуть в ту область, которая всегда остается в тени - духовную жизнь монастыря.

На протяжении описываемого периода характер изложения и содержание основных формулярных статей несколько менялось, что не нарушает общей картины информации .Для данной работы были использованы 6 списков (отдельно для монашествующих и для послушников) - за 1865, 1875, 1886, 1895, 1903 и 1913 год. Примерный шаг составляет 10 лет, с небольшими отклонениями в ту или иную сторону, не оказывающими сильного влияния на репрезентативность получаемой выборки. Отклонения связаны, в первую очередь, с наличием и сохранностью дел (отсутствовали списки послушников за 1885 и 1915 год, списки 1905 года находятся в ветхом состоянии и не доступны к ознакомлению).

Мемуары (воспоминания) современников

Дополнительным источником в данной работе явились записки современников.

Помимо простых паломников, ежегодно десятками тысяч посещавших Соловецкий монастырь, обитель всегда пользовалась популярностью и у просвещенной публики. Некоторых влекли красоты русского севера, некоторые приезжали просто из любви к путешествиям, были и те, кто посещал монастырь по долгу службы, но подавляющее большинство все-таки стремилось поклониться соловецким Преподобным, получить духовное утешение в этом древнем оазисе Православия Русского Севера. Монастырь неоднократно удостаивался посещения императорскими особами, чему положил начало еще царь Петр I в начале XVIII века.

Не многие из «ученых» паломников решились увековечить свое посещение монастыря в воспоминаниях, но тем ценнее дошедший до нас материал. Оставляли свои воспоминания и люди простого звания.

Воспоминания сильно разнятся не только по содержанию, но и по характеру изложения.

Большой интерес представляет книга «Год на Севере» известного этнографа-беллетриста XIX века Сергея Васильевича Максимова (1831- 1901), почетного академика Петербургской Академии наук. Он посетил Соловки в июле 1856 года, в рамках этнографической экспедиции по северу России, инициированной великим князем Константином Николаевичем при поддержке морского ведомства. Результатом этой поездки стал ряд статей в «Морском сборнике», «Библиотеке для чтения» и «Сыне Отечества», составивших затем книгу «Год на Севере».

В данном случае характер изложения материала целиком и полностью определяется целью поездки.

Судя по всему, С.В. Максимов, по крайней мере, на момент своего посещения монастыря, не отличался глубокой религиозностью. В описании преобладают скептические нотки. Отмечается склонность к «общинному» корыстолюбию, насельники обвиняются в примитивно- практическом взгляде на паломников - как на одну из статей монастырского дохода. Автор не делает особого акцента на трудолюбии монахов (что, вообще, не характерно для большинства других воспоминаний). Духовная жизнь братии монастыря не входит в сферу интересов автора.

Таким образом, в описании С.В. Максимова, братия Соловецкого монастыря представляется в достаточно негативной окраске, чему в немалой степени способствовало мировоззрение самого автора.

Одни из самых ярких воспоминаний, посвященных описанию Соловецкого монастыря, принадлежат перу Василия Ивановича Немировича-Данченко (1848 -1936), русского писателя и журналиста, брата известного театрального деятеля Владимира Ивановича Немировича-Данченко.

Учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. Был военным корреспондентом во время русско-турецкой войны 1877-1878 (принимал участие в боевых действиях и был награждён солдатским Георгиевским крестом), русско-японской войны 1904-1905, Первой мировой войны 1914-1918.

С конца 1860-х годов начал печатать в «Отечественных записках», «Вестнике Европы» и других изданиях художественно-этнографические очерки, выходившие позднее отдельными изданиями, к числу которых относятся и рассматриваемые здесь «Воспоминания и рассказы», изданные в 1892 году в Киеве.

Посещение им монастыря относится к 1872 году.

Остановимся подробнее на содержании указанного произведения.

Надо отметить неоднозначность оценок автора при описании Соловецкого монастыря. С одной стороны, основной упор сделан на характеристике практической жизни обители и иноков, с другой стороны автор отмечает значение монастыря как духовного центра православия на севере и высокие личностные качества монахов.

Так, описывая крайнюю простоту и неприхотливость насельников обители в одежде и устройстве повседневной жизни, пренебрежение к личному благосостоянию - автор акцентирует внимание на прямо противоположном отношении монахов к вопросу общинной выгоды монастыря, доходящем до откровенного корыстолюбия. Автор подвергает резкой критике мнения некоторых иноков о том, что в монастыре «ученость» не нужна, а важны лишь трудовые навыки человека, являющиеся определяющим фактором его «полезности» для монастыря. Так же критикуется позиция монахов в отношении детей-«трудников», живущих и учащихся в монастырской школе, которых с детства приучают к монашеской жизни, прививают монашеские жизненные идеалы, таким образом, в некотором роде, подталкивая их (по достижении совершеннолетия) к принятию монашества.

Очень важно определение, данное автором монастырю, получившее впоследствии большую известность и неоднократно цитировавшееся другими авторами - «Соловки - мужицкое царство». Эта мысль неоднократно подчеркивается автором и является для него ключевой. Большинство соловецких иноков, как отмечает Немирович-Данченко, происходило именно из крестьянского сословия и этим объясняется их простота и особое отношение к простым богомольцам.

В целом, анализируя излагаемую автором точку зрения, его личную оценку Соловецкого монастыря, не складывается ощущение того, что писавший был глубоко верующим человеком. Но, тем не менее, в ряде случаев совершенно очевидно правильное понимание автором первопричины неустанного труда иноков обители, заключавшейся в том, что вместе с молитвенным трудом, физический труд монаха является второй составляющей в делании спасения души - и этот момент очень важен..

Подводя итог, нужно отметить большую ценность для данного исследования «Воспоминаний» Немировича-Данченко, сочетающих в себе художественность изложения и внимание к ключевым моментам.

Наиболее критичная точка зрения о Соловецком монастыре изложена в воспоминаниях врача П.Ф.Федорова, прожившего на Соловках в 70-х - 80-х гг.XIX века около года в общем суммарном исчислении.

В 1899 году, в Кронштадте им была издана книга воспоминаний «Соловки».

По своим взглядам П.Ф. Федоров был умеренный радикал и далекий от церкви человек. Его воспоминания отличает обширный статистический материал, касающийся всех направлений хозяйственной деятельности монастыря - взятый частью из архива делопроизводственных документов монастыря, а частью - указанный просто со слов тех людей, с которыми автору приходилось встречаться в монастыре. Поэтому не все приведенные данные полностью соответствуют действительности (это отмечается и в работе Т.Ю. Самсоновой)

Основным отличием от всех остальных воспоминаний, рассматриваемых в данном исследовании, является попытка автора подвести рациональную, чаще всего экономическую, основу под все направления жизнедеятельности православного монастыря. Минус подобного подхода заключается в односторонности. Как уже было неоднократно отмечено - рассматривать историю любого православного монастыря не возможно без понятия «духовности».

Однако надо отметить, что, несмотря на определенные недостатки и спорные точки зрения автора по многим вопросам, воспоминания П.Ф. Федорова содержат в себе большой материал, представляющий интерес для данного исследования.

Прямо противоположную точку зрения являют собой воспоминания о посещении Соловков еще одного известного поэта и писателя - Константина Константиновича Случевского (1837-1904). Несколько слов о его биографии.

Родился К.К. Случевский в дворянской семье. Окончив курс в Первом кадетском корпусе, служил в гвардии, затем поступил в Академию Генерального штаба, но в 1861 г. оставил военную службу и отправился за границу. Несколько лет учился в Париже, Берлине и Гейдельберге, где в 1865 г. получил степень доктора философии. Вернувшись в Россию, служил по Министерству внутренних дел и государственных имуществ. В 1891-1902 был главным редактором «Правительственного вестника». Состоял также членом совета Главного управления по делам печати и имел придворное звание гофмейстера.

Автор посетил Соловецкий монастырь дважды, сопровождая в поездках по русскому северу членов императорской фамилии: в свитах великого князя Владимира Александровича в 1884 году и великой княгини Марии Павловны в 1885. Плодом этих поездок и явились воспоминания «По Северу России», изданные в Санкт - Петербурге в 1886 году.

Описывая монастырь, автор отмечает его большое значение не только как духовного центра, но и как некого двигателя общественного прогресса. Наглядный пример крепкой веры и грамотного ведения хозяйства, по мнению автора, демонстрировали иноки монастыря на протяжении нескольких веков, побуждая этим следовать своему примеру коренных жителей этих мест. Только молитва, труд и выдержка соловецких иноков позволили привести монастырь в столь цветущее (на тот момент - прим.) состояние - такова точка зрения автора.

Также представляют большой интерес воспоминания К.А. Труша, посетившего монастырь в 1905 году. Он пробыл в монастыре три дня - обычный срок пребывания для паломника. Его воспоминания, изданные отдельной брошюрой «Соловки в августе 1905 года» в 1913 году , являют образец трезвого, обоснованного подхода к рассмотрению совокупности вопросов, которыми должен задаваться любой исследователь, поставивший своей задачей раскрыть сущность такого явления, как православный монастырь.

Тремя основными составляющими соловецкой жизни автор называет труд, независимость и религиозную идею. Как и Случевский, автор утверждает, что только благодаря удивительному сочетанию труда и молитвы возможна жизнь на Соловках. Словно отвечая на обвинения монастыря П.Ф. Федоровым в малоэффективности распределения монашеского труда, К.А. Труш указывает на то, что сама идея монашеского труда отлична от его мирского понимания, и поэтому на это явление необходимо смотреть иначе, нежели с точки зрения классического экономического подхода. В отличие от других мемуаристов, автор отмечает, что насельники обители далеко не всегда замыкались в тесном мирке монастырской жизни, а напротив, живо интересовались происходящими в мире событиями, нередко читали газеты.

Воспоминания К.А. Труша отличаются особой четкостью и емкостью характеристик при своем достаточно небольшом объеме материала и представляют большую важность для данной работы.

В 90-х годах XIX столетия Соловецкий монастырь посетил священник И. Остроумов, также оставивший воспоминания о поездке в книге «Святыни нашего Севера» (изданной в Петербурге в 1897 году). Помимо Соловецкого монастыря им были посещены и многие другие обители русского севера, вследствие чего особенный интерес представляют сравнительные описания автора.

Мнение автора о Соловках нельзя назвать однозначным - в ряде оценок он солидарен с точками зрения Немировича-Данченко и Случевского (в частности, касательно определения значения монастыря для развития всего русского севера, описании больницы и пр.).

Что касается описания внутреннего устройства и доходов монастыря, то взгляды автора во многом совпадают с мнением Федорова, на данные которого он неоднократно ссылается. Также эти авторы сходятся во мнениях при описании устройства монастырской больницы и суждениях об институте «трудничества».

Однако в заключительной оценке Остроумов подчеркивает, что самым важным фактором при оценке Соловецкого монастыря все-таки должно являться его духовное значение дли всего русского народа, которое, бесспорно, трудно переоценить.

Воспоминания «Соловецкая обитель» Б.И. Дунаева, действительного члена Московского Императорского Археологического Общества, посетившего монастырь в начале ХХ века, изданные в 1914 году близки по духу сочинению К.К. Случевского. В основном описывается внешняя сторона жизни обители - хозяйство, архитектурные и географические особенности. Братии дается лишь общая характеристика.

Описание обители очень художественное, манера изложения свидетельствует о религиозности автора.

В том же ключе описывается посещение монастыря св.вел.кн Елизаветой Феодоровной 25 - 31 июля 1913 года, письма которой были опубликованы в статье П.В. Волошун «Соловецкий монастырь глазами преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны».

Еще одни воспоминания - «Соловки и Валаам. Дневник студентов - паломников» - написаны под впечатлением от поездки на север группы студентов духовной академии с преподавателями в июне 1901 года.

Очень живое, ярко изложенное описание. Неоднократно отмечается замкнутость монастыря, полная независимость его от остального мира. В отличие от воспоминаний К.А. Труша упоминается о запрете монашествующим читать газеты и о пренебрежении ими же чтением книг. Явление «трудничества» определяется как ключевое для развития северного края, имеющее важное воспитывающее значение. Большое внимание уделено рассказу об отдельных монашеских персоналиях, пересказам разговоров с встречавшимися паломникам насельниками - что тоже создает определенную картину монастырской жизни.

Агиографические источники

Особняком в числе источников настоящей работы стоят два литературных памятника, имеющих особое значение для постижения монашеского духа Соловков.

Замечательный памятник монашеской литературной традиции середины XIX века, «Соловецкий патерик», вместе с «Историей первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» являет собой «своего рода исторический диптих, повествующий о прошлом знаменитой беломорской обители». На примере житий и жизнеописаний соловецких подвижников благочестия , начиная с основания монастыря в XV веке и заканчивая серединой XIX , автор ярко живописует картину жизни самой обители.

Вступление книги непосредственно описывает устройство и порядок монастырской жизни.

Еще один, схожий по жанровому происхождению с «Соловецким патериком» памятник представляется очень важным.

Речь идет о «Соловецком цветнике», составленном Мануилом (Лемешевским), епископом Лужским (впоследствии митрополитом) в период его заключения в Соловецком лагере особого назначения с 1924 по 1928 год. «Соловецкий цветник» представляет собой некую компиляцию из отдельных жизнеописаний, составленных в разное время неизвестными монахами из числа соловецкой братии, записей монастырских преданий, сделанных самим еп.Мануилом, а также различных рукописей, отрывков писем, синодиков, послужных списков и других источников «свидетельствующих об удивительном и многообразном мире соловецкой святости» «Соловецкий цветник» впервые опубликован в журнале «Духовный собеседник» в 2000 году.

Этот достаточно большой источник дает возможность приобщиться к духовной стороне жизни Соловецкого монастыря в последние годы его существования перед закрытием в 1920 году.

Подводя итог обзору источников, необходимо еще раз подчеркнуть , что для данной работы представляется особенно важным комплексный подход к обработке информации, содержащейся как в архивных источниках, так и в воспоминаниях паломников и памятниках агиографии. Это обусловлено их взаимодополнением - огромный объем информации в списках монашествующих дает возможность представить регулярный ход монастырской жизни и попытаться приоткрыть завесу над ее духовной стороной, тогда как авторы воспоминаний формируют некий взгляд со стороны, добавляя важные описания внешнего течения монастырского быта. Рассказы о соловецких подвижниках позволяют увидеть «духовную планку», к которой стремились лучшие представители соловецкой братии. Именно такое сочетание разнохарактерных свидетельств позволяет достичь определенной полноты картины.


Глава I. Братия Соловецкого монастыря: общие сведения


Как уже было отмечено ранее, в этом разделе нашей основной задачей является анализ самой общей информации о монашествующей братии Соловецкого монастыря, т.е численности и среднем возрасте монахов и послушников, срезе данных по социальному составу и географическому происхождению, уровню образованности и пр. Подобное исследование частично уже было проведено Т.Ю. Самсоновой (см.выше), однако оно опиралось на меньшее количество архивных источников монастырской делопроизводственной документации и не преследовало цель использовать всю полноту сведений, имеющихся в источнике. Это обуславливает необходимость повторно вернуться к этому вопросу для более детального рассмотрения.

Обратимся к общей статистике по вопросу количества монашествующих и отметим динамику, имевшую место на протяжении исследуемого периода.

Численность монашеской братии Соловецкого монастыря, как и большинства других монастырей, зависела от штатности, устанавливаемой Св.Синодом. В «Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» есть упоминание о том, что в 1826 году настоятель архимандрит Досифей ходатайствовал перед Синодом об «умножении штатного числа братии с целью содействовать добросовестному исполнению каждым своего дела». Таким образом можно сделать вывод о том, что помимо официальных предписаний имела место и логика священноначалия самого монастыря, определяющая, какое количество монашеской братии необходимо для полноценного функционирования всех монастырских «служб»: исполнения богослужебной череды и церковных треб, регулярных монастырских послушаний и пр. До 1826 года число братии по штату должно было составлять не более 45 человек ( с учетом Анзерского скита). К середине столетия количество штатных монахов существенно увеличивается и достигает более чем ста человек. Тенденция к увеличению численности монахов, как это видно по графику (Табл.1), продолжается вплоть до революционных событий начала ХХ века.


Таблица №1


Если говорить о конкретных цифрах, то они сообщают о 123 штатных монахах в списках за 1865 год, 122 - в 1875, 159 - в 1886, 152 - в 1895, 215- в 1903 и 233 - к 1913 году. Таким образом, можно четко отметить два этапа увеличения численности монахов в Соловецком монастыре за рассматриваемый период - на рубеже 1870-80-х гг. и в конце 90-х гг. XIX столетия - начале ХХ.

Это можно объяснить как в целом возросшей популярностью монастырей на рубеже XIX - XX столетия, так и существенным расширением самого монастыря в это же время, обусловившим необходимость значительного увеличения штата монахов.

Несколько иная ситуация с количеством послушников в монастыре. Как можно заметить (Табл.2), численность послушников не возрастает так же линейно, как численность монахов, а демонстрирует большие амплитудные колебания. Ситуация объясняется зависимостью численности послушников от частоты совершения монашеских постригов (например, непосредственно перед заполнением формулярных списков был совершен постриг большого количества монахов, а новых послушников в рясофор еще не постригали) и другим, еще более важным фактором. Послушники, в отличие от монахов, не связаны обетами и поэтому имеют право либо вообще покинуть монастырь, либо по прошению перейти в другой (в котором, к примеру, есть свободные монашеские вакансии). Очень резкий провал, относящийся к 1886 году, объясняется тем, что в промежутке с 1875 по 1886 год приняли постриг 97 человек.


Таблица №2


Общая статистика численности монашествующей братии ( т.е по всем монахам и послушникам) свидетельствует о достаточно ровном характере динамики на протяжении второй половины XIX века, за исключением середины 1870-х гг., когда за счет большого количества послушников было достигнуто максимальное значение (291 человек) - 231 человек в 1865 г., 223 - в 1886 г., 263 - в 1895 г. Статистика начала ХХ века демонстрирует значительное увеличение общего числа монашествующей братии и это еще раз свидетельствует о росте популярности монастырей в это время.

Продолжая анализировать количественную информацию по братии Соловецкого монастыря, обратимся к выявлению основных категорий насельников монастыря, уже принявших постриг. Этих групп четыре: иеромонахи, иеродиаконы, монахи и схимонахи. Сразу оговоримся, что настоятель монастыря, имеющий сан архимандрита и редко встречающиеся игумены будут входить в общую первую категорию. Архидиаконы Орест (Кувшинский) и Варлаам (Кочнев) так же будут относиться к общей категории иеродиаконов. Монахи живущие «на покое», т.е за штатом, будут входить в соответствующие категории, но особо оговариваться. Особое положение схимонахов в Соловецком монастыре (подробнее о котором будет рассказано позднее) предполагает выделение их в отдельную категорию.

Для большей наглядности сведем данные в таблицу (Табл.3), проанализируем результат.


Таблица №3


Первая категория (иеромонахи) изменяется достаточно устойчиво на протяжении всего временного промежутка. Небольшой провал в 1880-90-х отражает новую тенденцию - перевод некоторого числа священнослужителей в восстанавливаемые обители, шефство над которыми монастырь получает как раз в это время (Трифоно - Печенгский монастырь (1886) и т.п) С 1903 года наблюдается существенный рост численности иеромонахов. Количество иеродиаконов также почти не менялось: 1860-1880-е годы их численность составляла в среднем около 25 человек. С середины 90-х годов показатель немного растет - в среднем чуть более 30 человек.

Самый впечатляющий и стабильный рост на всем временном промежутке демонстрирует категория простых, не имущих духовного сана монахов. Если в 1865 году в монастыре был только 31 монах (не считая находящихся на покое), то в 1913 году их уже более 100 - т.е налицо более чем трехкратное изменение по данному показателю.

Что касается категории схимников, то здесь трудно выявить какую-то очевидную тенденцию, т.к принятие великой схимы никоим образом не может быть предопределено для какого-то конкретного человека заранее - этот крест всегда принимали на себя люди самой высокой духовной жизни. Единственное, что можно отметить - это увеличение числа схимонахов в начале ХХ века в целом по сравнению с предыдущим периодом и рост количества схимников, имеющих священнический сан.

Анализируя данные численности иноков, находящихся на покое, так же как и в случае с предыдущей категорией, маловероятно найти какую-то логическую динамику. Отправляли на покой по двум причинам - либо по болезни, либо по старческой немощи, поэтому количество таких иноков постоянно менялось и зависело от случая. Логичным следствием общего роста монашеской братии явилось увеличение численности заштатных насельников в монастыре.

Не совсем ясна причина очень высокого показателя по простым монахам за 1886 год - 38 монахов почисленных за штат. Тем более, что в «Списках» за 1895 год 11 монахов из списка уволенных на покой в 1886 году, уже не состоят в этом звании, наряду с другими монахами выполняя обычные послушания. Вероятно, такова была воля настоятеля, архимандрита Мелетия, пересмотренная его преемниками архим.Варлаамом и Иоанникием. Также возможно предположить, что такая «рокировка» понадобилась в связи с необходимостью реакции на какое-нибудь постановление Синодальной конторы.

Составив примерную картину по изменению численности основных категорий монахов на протяжении описываемого периода, попробуем определить, в какой пропорции они соотносятся друг к другу (Табл.4).


Таблица №4




Что касается иеромонахов, здесь очевидно можно выделить два периода - 1860 - 1870гг. и 1880-1910. В первом периоде численность иеромонахов составляет более трети от общей совокупности, во втором - только около четверти. В первую очередь это обусловлено резким увеличением количества простых монахов. В отношении иеродиаконов наблюдается схожая ситуация - постепенное смещение баланса в сторону уменьшения доли от четверти в первом периоде до пятой во втором. Численность простых монахов, как было уже отмечено ранее, постепенно растет - увеличивая значение соотношения с трети до половины в той же временной пропорции, что и у первых двух групп. Численность схимников всегда было значительно меньше любой из ранее упомянутых категорий - и никогда не превышала 10% от общей численности монашеской братии. Так, для 1875 года этот показатель составлял 2 и 3% соответственно, в остальное время количество схимонахов составляло от 5 до 7%.

Подводя итог, отметим принципиальные изменения в динамике соотношения всех категорий. К началу ХХ столетия заметно возрастает доля простых монахов: если в 1870-х годах суммарный подсчет монашеских категорий имеющих духовный сан в два раза превышает общее число простых монахов, то к 1903-1913 гг. уступает им 7% (от общего количества).

Теперь, после краткого рассмотрения количественных данных по монашествующей братии в целом, обратимся к более сложным вопросам. К каким сословиям он принадлежали соловецкие иноки до пострижения, откуда были родом, каков был их средний возраст, уровень образования? Подобный анализ проведем и для послушников монастыря.

Большинство авторов воспоминаний, посвященных посещению Соловецкого монастыря в середине XIX - начале ХХ века, совершенно по-разному оценивают отдельные аспекты монастырской жизни. Но характеристика социального происхождения подавляющего большинства иноков обители у всех одна и та же. Наиболее четко она была сформулирована В.И.Немировичем-Данченко, в его «Воспоминаниях»: «Соловки - мужицкое царство». Обратимся к статистическим данным списков для расширенного анализа сословного происхождения монашествующей братии Соловецкого монастыря (Табл.5).


Таблица №5


Основных сословных групп в Соловецком монастыре необходимо выделить семь. В первую очередь это крестьяне, мещане, лица духовного сословия, дворяне, купцы, военные и категория без определения. Военная категория включает в себя казаков, кантонистов (солдатских детей, с малолетства относящихся к военному ведомству) и всех служивших в армии людей, для которых не указано сословное происхождение (это часто встречается в списках начала ХХ века). Последняя категория создана для тех случаев, когда сословное происхождение не указано и человек не подходит под определение других сословных групп. К примеру: указано, что человек «сын соборного старосты» - он может быть и мещанином и крестьянином, или вообще относиться к духовному сословию.

При первом же взгляде на таблицу можно убедиться - крестьянское сословие в Соловецком монастыре всегда было представлено наиболее широко - даже в 1865 году крестьяне составляли более 50% (см. Табл.6) монашествующих. Однако на протяжении последующих 50 лет эта тенденция еще более усилилась, так в 1903 году крестьяне составляют уже 71 % монашеской братии, а в 1913 - 74 %. Эти высокие показатели в целом соответствуют общей тенденции сословного соотношения в российских монастырях. Еще одним объясняющим фактором является географическая расположенность Соловецкого монастыря. Далекий северный монастырь, требующий от каждого насельника неустанного труда и только при этом условии имеющий возможность продолжать существование, гораздо больше подходил привыкшему к подобным условиям северному крестьянину, нежели кому-то еще. Таким образом, наблюдения авторов воспоминаний вполне подтверждаются.

Мещанское сословие - второе по значению. Оно так же достаточно широко представлено в братской среде Соловецкого монастыря на всем временном промежутке. В 1860-х - 1870-х гг. численность монахов мещанского происхождения составляет около 25% от общей. Однако с 1880-х заметен плавный спад, количество монахов-мещан сокращается и в сочетании с ростом численности крестьянского сословия, доля городских обывателей в 1913 году составляет всего лишь 6%. Возможно эта тенденция может косвенно подтверждать мнение прот.В. Цыпина о том, что к началу ХХ века «в среде городской бедности вполне обычным явлением стало отчуждение от Церкви».

Выходцы из духовного сословия с 1865 по 1913 год остаются практически неизменными по численности. Однако их удельный вес в братии падает пропорционально росту количества крестьян - с 10 % в 1865 до 4% в 1913 году.

Похожая ситуация с численностью дворян. За полвека, с 1865 по 1913 год в Соловецком монастыре не насчитается и двух десятков монахов дворянского происхождения. Каждый «список монашествующих», относящийся к этому времени, свидетельствует всего о нескольких представителях благородного сословия, принявших «ангельский образ». Максимальный показатель относится к 1895 году, когда в монастыре жило 4 монаха дворянского происхождения (причем как наследственного, так и приобретенного).

Монахи из купеческого сословия также входили в состав братии. Все монахи, указанные в списках, происходили из купцов 3 гильдии. Начиная с 1875 года динамика численности этой группы отрицательна: в первом списке зафиксированы 8 человек (около 7% от всех монахов), в 1903 году 5 человек (2 %). В списке за 1913 нет ни одного монаха из купцов.

Процент иноков, служивших ранее на военной службе и принявших затем монашеский постриг в Соловецком монастыре, всегда был достаточно высок. Проблема в том, что в списках нередко помимо воинского звания обычно указывалось и изначальное происхождение человека, например, «отставной рядовой, из крестьян Вологодской губернии», что давало повод относить человека к крестьянской категории. Тогда как в отдельных случаях (особенно характерно для поздних списков, за 1903 и 1913 годы) этот формулярный пункт менее информативен, и указывается только лишь воинская принадлежность («отставной рядовой гусарского полка» или просто «отставной рядовой»). В такой ситуации человек может относиться только к категории военных. Этим, кстати, до какой-то степени можно объяснить и существенный рост показателей численности военных в последние десятилетия (хотя их и на самом деле становится больше).

В послесловии к «Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» указывается интересный факт, также проливающий свет на причину увеличения численности военных в среде монастырской братии. Описывая соловецкое возмущение 1913 года автор отмечает, что поводом к очередному всплеску смуты послужил «яростный протест против распоряжения архимандрита о првлечении их к трудовым послушаниям» нескольких иеромонахов и иеродиаконов «в прошлом - защитников Порт-Артура, поступивших в монастырь по обету, получивших там образование и возведенных в сан по инициативе настоятеля». В списках 1913 года мы находим официальное подтверждение присутствия в числе братии монастыря нескольких иеромонахов и иеродиаконов из бывших военных, обучившихся в Соловецком братском училище и принявших постриг и сан между 1903-1913 годами. Это позволяет сделать вывод о существовании отдельной подкатегории монахов, поступивших в монастырь по обету, данному во время прохождения военной службы, возможно, в момент избавления от конкретной опасности, при участии в боевых действиях.

Если говорить о воинских званиях соловецких иноков, то, по преимуществу, это были отставные рядовые и унтер-офицеры. Офицеры были редким исключением - только в списках за 1865 год упоминаются схимонах Савва (Чирков), имевший звание штабс-капитана (происходивший, при этом, из крепостных крестьян) и монах Онуфрий (Дьяков), отставной прапорщик лейб-гвардии Волынского полка.

Численность монахов, чья сословная принадлежность не определена, достаточно мала и составляет на всем временном промежутке около 1-2% погрешности, что практически не влияет на общую картину.


Таблица №6

Процентное соотношение сословных групп монахов Соловецкого монастыря

186518751886189519031913Крестьяне51%48%60%58%71%75%Мещане22%26%20%19%12%6%Духовные11%12%8%9%5%4%Дворяне2%3%2%3%1%<1%Купцы7%5%4%4%2%------Военные4%5%5%5%7%13%Без определения3%>1%>2%2%2%2%

Таким образом, на основании приведенных статистических данных есть все основания согласиться с мемуаристами конца XIX века, определявшими Соловецкий монастырь большей частью крестьянской обителью. В своей диссертации Т.Ю.Самсонова также пишет о том, что «братия Соловецкого монастыря была по преимуществу крестьянско-мещанской». Однако приведенная статистика не позволяет согласиться с другим заявлением автора, о том, что «в целом состав соловецкой братии оставался довольно стабильным». Численность монахов из крестьян стабильно возрастает с 50% в начале периода до 75% от общей в конце, монахи из мещан и духовного сословия к началу нового столетия вместе составляют лишь около 10% от общей численности, тогда как в списках 1865 года их было порядка трети. Стабильно сокращается присутствие в числе братии монахов из купцов, увеличивается доля присутствия бывших военных. Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о значительных изменениях сословного состава братии, появлению устойчивой тенденции подавляющего преобладания численности монахов именно крестьянского сословия.

Разобравшись с социальным составом братии монастыря, обратимся к вопросу географического происхождения иноков и послушников. Списки монашествующих в большинстве случаев содержат указанную информацию, что дает возможность определить, из каких регионов происходила основная часть иноков, а какие представляло меньшинство.

Разумеется, большая часть монахов были выходцами из северных губерний Российской империи. На протяжении всего рассматриваемого периода выходцы из Архангельской, Вологодской , Вятской и Олонецкой губерний составляют более 50% от общего числа братии. Более того, к началу ХХ века этот показатель составляет около 70%. Однако можно определенно выделить ряд областей из центральной России, а так же отдельные области юга страны, а также восточные и северо-восточные регионы, откуда происходили родом соловецкие монахи.

С 1865 по 1913 год в монастыре были представлены 40 российских регионов. Это, безусловно, еще раз свидетельствует о большой популярности и широкой известности монастыря по всей России. Обратимся к конкретным данным (Табл.7) и попытаемся проследить некоторую общую динамику.


Таблица №7

Географическое происхождение монахов Соловецкого монастыря 1865-1913 год

Годы Губернии186518751886189519031913Вологодская26 (21%)19 (16%)29 (18%)32 (21%)63 (29%)76(33%)Архангельская14 (11%)18 (15%)29 (18%)33 (21%)42 (19%)38(16%)Вятская21 (17%)22 (18%)26 (16%)27 (18%)31 (14%)21 (9%)Олонецкая4 (3%)4(3%)8 (5%)8 (5%)11 (5%)7 (3%)Тверская8 (7%)6 (5%)9 (6%)8 (5%)6 (3%)5 (2%)Новгородская6 (5%)4 (3%)7 (4%)9 (6%)15 (7%)23(10%)Московская5 (4%)4 (3%)4 (3%)4 (3%)6 (3%)2 (<1%)Санкт-Петербуржская5 (4%)4 (3%)7 (4%)4 (3%)4 (2%)3 (1%)Ярославская4(3%)5 (4%)5 (3%)4 (3%)2 (1%)1 (<1%)Владимирская3 (2%)6 (5%)4 (3%)2 (1%)1 (<1%)1 (<1%)Остальные27 (23%)30 (25%)31 (20%)21(14%)34 (16%)56(24%)

На протяжении всего периода очевидно численное преобладание монахов из северных областей Вологодской, Архангельской и Вятской. Заслуживает внимания факт стабильного лидирования выходцев из Вологодской губернии (все же далеко не самой близкой к монастырю) - к 1913 году их более трети от общего числа братии. Этот показатель мог бы быть и более высоким, если бы можно было установить соответствующую информацию для всех монахов, но именно по этому году очень высок процент отсутствия данных географического происхождения насельников (около 18%).

Численность монахов из Вятской и Архангельской областей, напротив, к началу ХХ века постепенно снижается (в процентном отношении). Заметно расширилось присутствие выходцев из Новгородской губернии (от 5% в 1865 до 10% в 1913). Остальные губернии «из первой десятки» постоянно присутствуют в числе монашеской братии, но демонстрируют разнонаправленные показатели на протяжении всего периода. Большая часть других областей, также более или менее постоянно представленных в общем составе братии, относится к Центральной России.

Остальные случаи многочисленны, но по большей части, единичны. Юг России представлен выходцами из Екатеринославской, Таврической, Херсонской, Харьковской, Киевской, Полтавской губерний и Областью Войска Донского.

Из губерний Северо-Западного края представлены Виленская, Могилевская и Гродненская.

Кроме того несколько человек были выходцами из отдаленных Уфимской, Пермской и Енисейской губерний, а так же Акмолинской области.

Относительно тенденции появления в монастыре иноков и послушников - выходцев из отдаленных губерний можно отметить, что в ранних списках 1865 - 1875 гг. встречается большее количество монашествующих, происходивших с юга России, нежели чем в более поздних, а в начале нового столетия заметно увеличивается доля присутствия в числе монастырской братии иноков и послушников из Северо-Западного края и Восточносибирских губерний.

Однако, как уже было сказано, чаще всего это были единичные случаи, поэтому нельзя отметить здесь о какой-то регулярности. Тем не менее, общая численность представленных регионов стала в 1913 году все же больше аналогичной в 1865 году - 32 губернии против 29 соответственно.

Если говорить о том, влияло ли географическое происхождение человека на его жизнь в монастыре, возможность занятия различных должностей, то вряд ли можно сделать какие-то конкретные выводы. В значительно большей степени это зависело от личных качеств, способностей человека, уровня образованности (до какой-то степени) и пр. Более подробно к частным случаям монастырской жизни отдельных людей мы вернемся в следующей главе.

Обратимся к данным о среднем возрасте соловецкой монашествующей братии.

Анализ списков монашествующих с 1865 по 1913 год показал, что средний возраст всей монашеской братии составлял в среднем чуть более 50 лет. В 1865 году этот показатель составлял 51 год. С 1865 по 1895 показатель стабильно растет до пиковых 56 лет в 1895 году, после чего падает до 53 лет (в 1903) и снова 51 года в 1913 году.

Возрастная динамика основных монашеских категорий (иеромонахи, иеродиаконы, монахи, заштатные монахи) представлена на графике (Табл.8).


Таблица №8

монастырь соловецкий послушание духовный

Средний возраст иеромонахов возрастает до 1895 года, после чего заметно снижается. Такая же динамика в отношении иеродиаконов, самой молодой категории соловецких монахов.

Средний возраст послушников возрастает до 1886 года, десятилетие продолжает оставаться стабильным после чего несколько снижается в 1903 году и снова растет практически до уровня показателей 1886-1895 гг.

Заметно выбиваются из общей тенденции показатели среднего возраста простых и заштатных монахов. Обе категории достаточно стабильны, если бы не сильный провал в 1886 году. Относительно простых монахов ситуация объясняется (как уже упоминалось выше) проведением в монастыре нескольких достаточно массовых монашеских постригов (1876, 1880 и 1885 гг.), некоторым образом «омолодивших» данную категорию. Наряду с этим в 1886 году было переведено за штат большое количество иноков среднего возраста (до 60 лет), что, в свою очередь, обусловило возрастной «провал» заштатных иноков.

Самой молодой категорией монахов на всем временном промежутке с 1865 по 1913 гг. являлась категория иеродиаконов. Большая часть иеродиаконов принимала сан в возрасте до сорока лет (притом, что средний возраст пострижения в монашество всегда был выше этого возрастного рубежа). Указанная тенденция подтверждается и в работе Самсоновой.

Категории иеромонахов и простых монахов наиболее близки по средним возрастным показателям. С 1865 по 1913 год средний возраст иеромонахов колеблется от 46 до 54 лет, тогда как у иеромонахов этот диапазон лишь чуть выше - от 49 до 58 лет.

Послушники всегда были в среднем моложе любой монашеской категории. Если нам известны лишь несколько случаев пострижения в монахи людей до 30 лет, то случаев принятия в число послушников юношей до 20 лет достаточно много. Средний показатель возраста послушников мог бы быть существенно ближе к 30 годам - если бы не большое количество пожилых послушников, живущих в монастыре 15-20 и более лет.

Чтобы понять, какие возрастные группы монахов были наиболее распространены в монастыре на протяжении рассматриваемого периода обратимся к данным таблицы (Табл.9).


Таблица №9

Возрастные группы монахов Соловецкого монастыря и их процентное соотношение 1865-1913 гг.

Возраст Списки21-3031-4041-5051-6061-70<70186526(21%)42(34%)26(21%)19(16%)9(8%)187516(13%)37(30%)42(35%)17(14%)9(8%)18864(3%)71(45%)48(30%)30(19%)5(3%)18956(4%)33(22%)70(46%)35(23%)8(5%)190341(19%)52(24%)53(25%)51(24%)17(8%)19136(3%)47(20%)67(29%)57(24%)34(15%)21(9%)

Статистические данные показывают, что в разные временные промежутки максимальные показатели принадлежали разным возрастным группам. Так, в списках за 1865, 1886 и 1913 годы лидерство принадлежит 3-ей возрастной категории (от 41 до 50 лет), тогда как в остальных преобладают монахи в возрасте от 51 до 60 лет (4-я категория). На втором месте после основных групп идут опять же чередующиеся 2-я и 5-я группы (31-40 и 61-70 лет соответственно). Замыкают рейтинг 6-я категория (от 3 до 9% в разные годы) и 1-я категория, появляющаяся лишь в 1913 году (3%).

Таковы общие данные по возрастным показателям братии. Во второй главе мы еще неоднократно вернемся к вопросу возрастных категорий братии в частных случаях.

Завершая общий обзор братии Соловецкого монастыря, обратимся к еще одному важному параметру характеристики - уровню образования братии.

Во многих воспоминаниях современников мы часто можем заметить, что, характеризуя братию монастыря, автор делает упор на безграмотности и невежестве соловецких монахов.

Об этом пишет В.И. Немирович-Данченко, в частности приводя некую «статистику», почерпнутую им из разговора с монастырским огородником. На вопрос автора о количестве грамотных монахов тот ответил, что «пожалуй, и двадцати не насбираешь» - и это лишь один из примеров.

Остроумов, описывая различные монастырские постройки подчеркивает, что они все были созданы «безграмотными в громадном большинстве случаев крестьянами».

Однако данные списков монашествующих свидетельствуют обратное, сообщая о достаточно малом и стабильно сокращающемся на протяжении конца XIX - начала ХХ века количестве неграмотных монахов (Табл.10). Попытаемся ответить на этот вопрос, проанализировав данные статистики.


Таблица №10

Соотношение грамотных/ неграмотных монахов 1865 - 1913 гг.

186518751886189519031913Грамотные109(89%)117(96%)142(89%)139(91%)206(96%)228(98%)Неграмотные13(11%)5 (4%)17(11%)13(9%)9(4%)5(2%)

Соотношение грамотных / неграмотных послушников 1865 - 1913 гг.

186518751886189519031913Грамотные89(82%)128(76%)45(70%)92(83%)109(86%)123(90%)Неграмотные20(18%)41(24%)19(30%)19(17%)18(14%)13(10%)

Если говорить о высшем образовании - то в Соловецком монастыре действительно было совсем немного монахов, имевших такой уровень образовательный уровень. Если говорить точно - то с 1865 по 1913 год таких иноков насчитывается всего трое. Первым был настоятель монастыря (с 1865 по 1871 год) архимандрит Феофан (Комаровский), окончивший институт Корпуса Путей сообщения, вторым - переведенный в Соловецкий монастырь в 1873 году иеродиакон Паисий ( Пихин) (проживший в монастыре до революции, в 1913 году исполнявший должность благочинного), обучавшийся в Ярославском Демидовском лицее. Третьим был игумен Сергий (Турбин), переведенный в число братии Соловецкого монастыря в 1895 году ( упоминается только в списках 1895 года) - помимо обучения в Санкт - Петербуржской духовной академии он окончил Императорское училище правоведения. Среди послушников за весь период не указано ни одного человека с высшим образованием.

Подавляющее большинство монахов обучались грамоте дома. Хотя, чаще всего, домашнее образование предусматривало всего лишь освоение навыков письма и чтения, это не дает основания считать таких людей неграмотными. В списках монашествующих за 1865 год указаны 94 «умеющих грамоте» человека (86% от общего числа грамотных монахов), в 1875 - 98 (84%), в 1886 - 124 (87%), в 1895 - 120 (86%), в 1903 - 165 (80%) и, наконец, 134 (59%) - в 1913. Как можно заметить, процентная величина остается практически неизменной вплоть до начала нового столетия, после чего заметен резкий спад. Это напрямую связано с увеличением числа иноков, обучившихся в братском Богословском училище, популярность которого в это время становится очень высокой.

С 1865 по 1895 год второй по количеству является группа монахов, обучавшихся в духовных училищах и семинариях. Что примечательно, их количество оставалось практически неизменным на протяжении всего периода - колебания происходили в диапазоне от 12 до 16 человек. Однако, учитывая стабильный рост общей численности братии, их доля среди имеющих образование монахов постепенно падает с 12% в 1865 году до 5% в 1913.

В связи с появлением в последней четверти XIX столетия большого числа различных образовательных учреждений: земских, городских, народных училищ и пр. в Соловецком монастыре после 1895 года наблюдается существенное увеличение числа монахов, закончивших подобные заведения. Если в 1895 году мы видим лишь два подобных случая, то уже в 1903 году их уже 16, а в 1913 - 22 ( около 10%). Таким образом, численность монахов, окончивших государственное учебное заведение, в два раза превышает число обучавшихся в духовных.

Отдельного упоминания требует соловецкое братское училище, созданное при архимандрите Порфирии и расширенное при архимандрите Иоанникии, «особой заботой которого стало создание на базе 4-классного монастырского училища 8-классной семинарии с правом выпуска священников и учителей». Братское училище особо способствовало повышению среднего уровня образования монашествующих. Если в 1903 году в списках упоминаются лишь пять иноков, обучившихся в училище, то в 1913 году их насчитывается уже 107 человек, т.е. 46% от общего числа образованных монахов прошли обучение в братском училище. Семь монахов закончили все 8 классов, трое - 7 классов, восемь - 6 классов, двое - 5, тридцать один инок окончил 4 класса, и по двое каждую из младших ступеней соответственно. Этот действительно очень высокий показатель свидетельствует о безусловном стремлении к получению образования значительной части соловецкой монашеской братии, что идет вразрез с оценками многих мемуаристов. Например, И. Остроумов отмечает что братия «всегда относилась и относится к школе не сочувственно, как к лишнему и бесполезному учреждению, отнимающему время от полезной работы. Вот почему преподавание в школе бывает вечером - по окончании работ»

Помимо основных категорий в списках указывались также монахи, не относящиеся ни к одной из категорий - умевшие только читать. На протяжении всего периода их постоянно указывалось по 3 человека в каждом списке.

Отдельным блоком можно выделить упоминания о специальных навыках человека, приобретенных как в миру, так и уже позже, в монастыре.

В списках за 1865-1875 годы для многих монахов указывается знание нотной грамоты (17 и 9 человек соответственно). Позднее формуляр изменился и больше эта информация не указывалась.

Если человек обладал каким-то особым умением или навыком - это так же чаще всего находило отражение в списках. Например, в 1865 году упоминаются иеромонах Александр (Жилин), который «знает серебряное мастерство» и иеромонах Алимпий (Аликшин), ведающий «живописное художество». В 1903 и 1913 годах упоминаются два монаха, имеющих фельдшерское образование: иеромонах Дорофей (Лебедев) и Фалалей (Соколов). Причем в данном случае мирской навык явился определяющим для монастырского послушания - первый заведовал монастырской больницей, а второй там проходил основное послушание.

Отдельного упоминания требуют специальные навыки, приобретенные некоторыми людьми уже в монастыре.

После того, как в 1861 году монастырем был приобретен первый пароход («Вера»), понадобились специалисты для управления и обслуживания подобной техникой. Разумеется, монастырь мог себе позволить нанять специалистов «со стороны» - но проблема была решена куда более просто и эффективно. В Архангельское мореходное управление на учебу были отправлены послушники Василий Прокопьев, Федор Иванов и Алексей Заборщиков - первые двое получили свидетельства машинистов, а последний - шкипера. После первого прецедента подобная практика стала обыкновенной - с определенной периодичностью послушники проходили курсы шкиперов, штурманов и машинистов в Архангельске и долгие годы выполняли монастырское послушание в соответствии с приобретенной специальностью. К примеру, в списках за 1895 год указывается, что иеромонах Александр (Заборщиков) исполнял послушание шкипера с 1862 по 1878 год, а иеродиакон Меркурий (Тарасов) с 1881 по 1894 год состоял машинистом на пароходе «Соловецкий».

Таким образом, подводя итог статистическому срезу образовательного уровня братии, можно установить, что в любом временном промежутке между 1865 и 1913 годами подавляющая часть братии имела хотя бы минимальное образование, определенная ( и стабильно растущая с конца XIX столетия ) часть «книжных» монахов обучалась в духовных и светских училищах, некоторые обладали особыми специальными навыками. Начало нового столетия характеризуется значительным повышением среднего образовательного уровня соловецких иноков благодаря деятельности монастырского училища.

Теперь кратко рассмотрим средний образовательный уровень послушников Соловецкого монастыря.

Соотношение грамотных / неграмотных послушников, как мы уже видели в таблице (Табл.7) несколько различается от подобного у монахов - зависимость процентного показателя от времени идет по параболической траектории. В 1865 году количество неграмотных составляло 18% от общей численности послушников - пиковое значение достигается в 1886 году (30%), после этого начинается спад - в 1913 году неграмотных было уже только 10%.

Как и в ситуации с монахами - большая часть грамотных послушников получила образование в родительском доме. Процентное соотношение «просто грамотных» послушников с общим числом имеющих образование, до 1895 года практически совпадает с подобными показателями у монахов - около 85% в среднем. После 1895 года все большее количество послушников проходят обучение в монастырском братском училище и указанное соотношение меняется даже более резко, чем в случае с монахами - 77%, 73% и 58% в 1895, 1903 и 1913 годах соответственно. Большая часть послушников, согласно данным списков за 1913 год, оканчивала 4 класса училища.

Ситуация с послушниками, обучавшимися в духовных и светских училищах так же аналогична подобной у монахов - до 1895 года преобладает количество послушников, проходивших обучение в духовных училищах и семинариях, позднее - обучавшихся в государственных учреждениях того же уровня.

Что касается специальных навыков послушников, зафиксированных в списках - чаще всего это упоминания об отправке человека на получение морской специальности (подробно уже описанные выше). В списках за 1895 и 1913 годы упоминаются послушники с фельдшерским образованием (впоследствии принявшие постриг). Были и частые случаи, не имеющие повторных аналогов: в 1865 году формулярные списки повествуют о послушнике Михаиле Тимченко, который «обучался многим наукам и немецкий язык знает». В 1886 году о послушнике Петре Хохлове сообщается, что он «обучался рыболовству»

Таким образом, ситуация с образовательным уровнем послушников представляется, в основном, подобной ситуации у монахов - повышение образовательного уровня к началу ХХ века, подавляющее большинство (от всех образованных) послушников, обучившихся грамоте дома, и т.д.

Вернемся к вопросу о разногласиях статистики списков монашествующих и личных мнений авторов-мемуаристов, отраженных в некоторых воспоминаниях - в отношении образованности соловецкой братии.

Вероятнее всего причина скептического отношения к уровню образованности монахов обители, выраженная в авторской оценке многих мемуаристов-современников, является следствием различия критериев оценочного подхода. Безусловно, с большинством иноков монастыря было бы бесполезно обсуждать тонкие богословские материи и учения философов древности - но это, опять же, не является поводом для обвинения их в полном невежестве. В работе Т.Ю.Самсоновой приводится ссылка на архивный источник, в котором архангельский епископ Иоанникий сообщает о том, что «из Соловецкого монастыря прежде для рукоположения присылали таких малограмотных, что и читать правильно не умели, а теперь, благодаря заведенной там школе для подготовки монахов к священническим степеням, являются не только знающие, но и «богословы», с которыми можно рассуждать на богословские темы» - что опять же свидетельствует о возросшем образовательном уровне. Конечно же, люди оставившие нам воспоминания о своих посещения монастыря в ту эпоху, имели хорошее образование. Видимо столь резкий контраст между образовательными уровнями автора и обычного соловецкого монаха и оказывал большое влияние на общую характеристику братии.

Подведем общий итог данному разделу.

Братия Соловецкого монастыря в середине ХIX - начале ХХ века за малым исключением происходила из крестьянско-мещанской среды. Количество иноков за этот временной промежуток увеличивается в два раза, растет и численность послушников. Заметно увеличивается доля простых монахов в общей численности братии. По преимуществу большинство монашествующей братии монастыря происходит из северных областей России - Вологодской, Архангельской, Вятской, Новгородской и Олонецкой. К 1913 году самым «плодовитым» в этом отношении регионом окончательно становится Вологодская область, откуда вели происхождение почти 40% монашествующей братии. Однако известность монастыря становится все более широкой и это привлекает в него выходцев из большинства регионов центральной, южной, северо - западной России и других, нередко весьма отдаленных областей. Наиболее распространенный возраст монахов находится в диапазоне между 40 - 50 годами. Большинство монахов монастыря грамотны, с началом нового столетия происходит качественный прорыв в деле повышения общеобразовательного уровня братии - большая часть монахов проходит курс обучения в училище (большинство - в монастырском, остальные в земских, духовных и т.д). Все эти и другие, менее значительные факторы, изложенные выше, позволяют говорить о больших изменениях произошедших во второй половине XIX- начале ХХ века в Соловецком монастыре в целом и в братской среде в частности.


Глава 2. Организация и устроение монашеской жизни


Рассказ о внутренней организации и устройстве монастырской жизни логично будет начать с подробного описания основных вех того пути, который необходимо было пройти каждому человеку, решившему оставить мирскую жизнь и посвятить свою жизнь служению Богу - вместе с другими монахами Соловецкого монастыря.

Люди приходили в монастырь по разным причинам.

Родители присылали 10 - 15 летних мальчиков в монастырь на год и более потрудиться во славу Божию во исполнение обета, данного Богу в «минуту жизни трудную». Многие авторы воспоминаний пишут о том, что у этих отправленных в монастырь подростков даже было соответствующее особое название - «годовики». Часто после окончания «обетного» срока юноши принимали решение остаться в монастыре, становились послушниками, а после принимали иноческий постриг. Описывая подростков - «годовиков» мемуаристы нередко разделяются во мнениях относительно оценки самого явления. Например, В.И. Немирович-Данченко обвиняет монастырских наставников в излишней строгости, излишнем стремлении привить молодым людям склонность к монашеской жизни. Описывая монастырское училище для детей - трудников, автор пишет что оно готовит из детей будущих кандидатов на пострижение. С другой стороны он отмечает, что «на работе его (т.е - мальчика- «годовика» Прим.) не томят. Работай сколько можешь, сколько есть усердия, потому что эта работ не на хозяина, а на св.Зосиму и Савватия». Для самих подростков Немирович-Данченко оценивает время пребывания в монастыре как нужное и полезное: «Особенно выгодно пребывание в монастыре отзывается на мальчиках, если, разумеется, оставить в стороне склонность к аскетизму и монашеству, выносимую отсюда. Они приезжают домой ремесленниками, или вообще производителями другого рода. Знания эти дают им возможность упрочить свое экономическое положение; здесь они привыкают к опрятности и строгому порядку, - двум добродетелям, реже всего встречающимся в нашем крестьянстве»

Взрослые люди приезжали в монастырь либо на богомолье, либо имели желание какое-то время потрудиться для монастыря. Нередко ими двигало и конкретное желание удалиться от мира, приняв монашеский постриг. Но на самом деле желания и стремления человека ничего не меняли и не определяли какой-то его особый статус - все, кто оставался в монастыре на срок значительно превышающий время обычной «программы» богомолья ( 3 дня) автоматически переводились в разряд трудников.

По разным оценкам трудников в монастыре обычно было несколько сот. Остроумов пишет, что «их бывает в год от 500 до 600 человек; большинство из них архангельские и вологодские». П.Ф.Федоров пишет, что по состоянию на июль 1886 года в монастыре жило « 646 обетников» В обмен на безвозмездный труд работники обеспечивались бесплатным жильем, питанием, одеждой - в общем, всем необходимым для жизни.

Возраст приходивших в монастырь трудников (на основании данных списков послушников) составлял в среднем 26 лет в списках 1865 и 1875 гг., 30 лет в 1886 году, 31 год в 1895 году и 29 лет в обоих последних списках. Минимальный и максимальный возраст варьировался от 11 лет ( трудники Степан Вынин и Николай Панов) до 62 лет (Михаил Юркин в списках 1865 года).

Прожив таким образом некоторое время человек мог либо покинуть монастырь - либо просить о принятии себя в число послушников. Причем часто монастырское священноначалие «присматривалось» к кандидату в послушники еще достаточно долгое время. Согласно данным списков послушников Соловецкого монастыря средний срок от момента начала трудничества до принятия в число послушников составлял 4года - в списках за 1865 год, 5 лет - за 1875, 6 лет - за 1886, 8 лет - за 1895 и по 7 лет в списках за 1903 и 1913 годы соответственно. Таким образом, можно предположить, что с течением времени требования к «кандидату» в число послушников постепенно росли.

Нередко в списках встречается информация о крайне полярных сроках трудничества. К примеру, в списках за 1875 год читаем о послушниках Иване Ильине и Евдокиме Максимове, не проведших и года в трудниках. Напротив, в списках послушников за 1903 год упоминается Николай Панов, начавший подвизаться трудником в монастыре еще в 1876 году и принятый в число послушников лишь спустя 27 лет! И это далеко не единичный случай - в списках присутствует информация о более чем 10 послушниках, находившихся на положении трудников более 20 лет.

Средний возраст человека на момент принятия его в число послушников для 1865 и 1875 гг. составлял 31 год, в 1886 - 37 лет, в 1895 - 39 лет, в 1903 и 1913 году - 36 и 38 лет соответственно. Максимальный и минимальный возраста также сильно варьировались - от 17 лет ( послушник Василий Сорокин, списки 1865 года) до 65 лет ( послушник Петр Шумихин, списки 1875 года). Будущий настоятель монастыря архимандрит Иоанникий (Юсов) пришел в монастырь 15 лет от роду, а послушником стал в 19 лет.

В воспоминаниях современников ( в частности, у Немировича-Данченко), посещавших Соловецкий монастырь, можно встретить бытующее мнение о том, что если в монастырь приходил человек, чьи специальные навыки и знания могли быть «полезны для монастыря» - руководство всеми силами старалось оставить его в монастыре, и в таких случаях срок трудничества и послушничества мог весьма существенно сокращаться. Своеобразная теория «полезного человека»: «монахи не любят выпускать из рук полезных людей <…> Другие до перваго пострижения ждут 8, 9 и 10 лет, а ему оно было дано в первый год: уж очень нужный человек, как бы не одумался, да не ушел» (Немирович-Данченко - описывая капитана монастырского парохода). Упоминает об этом и Федоров, рассказывая о своей встрече с бывшим монастырским трудником Иваном, прожившим в обители полтора года «по обещанию» и которым «монахи дорожили» за плотницкое умение

Абсолютно логично, что образованные и умелые люди ценятся всегда и везде - в том числе и в монастыре. Однако при всем практицизме подобного подхода данные списков не дают достаточно оснований, чтобы согласиться с выводом о существенном сокращении срока трудничества и послушничества для людей, обладавших особыми трудовыми навыками.

Проанализировав данные по 38 послушникам (списки 1886 - 1913 гг.), состоявшим в должности старост различных монастырских мастерских и учреждений, т.е действительно лиц, обладавших специальными профессиональными навыками и административными способностями, облеченных доверием священноначалия и игравшими важную роль в деле организации монастырского хозяйства - мы видим что в среднем срок трудничества для них составлял чуть менее 8 лет, т.е близок к максимальному значению данного параметра за все 50 лет.

После принятия в число послушников, человек становился наконец лицом, официально относящимся к числу монашествующей братии монастыря. С этого момента информация о нем начинала заноситься в ежегодно составляемые реестровые списки послушников.

Далеко не все из становившихся послушниками принимали монашеский постриг - некоторые возвращались в мир, некоторые переводились в другие монастыри (такие случаи, впрочем, очень редки и монастыри, куда переводились послушники, чаще всего являлись «подшефными» Соловецкой обители). В списках за 1875 год зафиксирован случай взятия послушника Ивана Иванова (позднее - иеромонах Иринарх) на военную службу (позже данное распоряжение Московской Казенной палаты было признано ошибочным и послушник отпущен в монастырь).

Списки за 1865 сообщают о том, что большинство послушников было пострижено в рясофор (86%), а некоторые имели благословение облачаться в стихарь, прислуживая в алтаре (24%) . Некоторым также было «дозволено носить рясофор» без пострижения. В последующих списках информация о пострижении в рясофор более не указывается, что связано с выходом в 70-х годах XIX столетия особого указа Св.Синода, по словам Федорова, «уничтожившего эту переходную степень». Информация о благословении на ношение стихаря также более не встречается - видимо это связано с изменением информационной структуры заполнения соответствующего пункта формулярных списков.

Продолжительность срока послушничества в Соловецком монастыре (до совершения монашеского пострига) также менялась на протяжении рассматриваемых 50 лет. В 1865 году среднее значение составляло 8 лет, в 1875 - 9 лет, в 1886 и 1895 - 10 лет, после - спад до 8 лет в 1903 и 6 в 1913 гг. Однако снижение срока послушничества в начале века, как уже было показано, «компенсировалось» возросшим сроком трудничества.

Если говорить о минимальных сроках послушничества, то в среднем это 1 год и подобных случаев всего несколько. В начале ХХ века списки фиксируют неоднократные случаи снижения этого показателя и на срок менее одного года (11 человек в 1903 и 22 человека в 1913гг). Только в 1886 году минимальный показатель составляет 2 года.

Максимальные сроки послушничества подчас просто поражают: инок Савватий (Мурашев) ( списки 1903 года) прожил послушником 24 года, монах Никон (Кувардин) (списки 1895 года) - 25 лет, монах Ефрем (Малфеев) ( списки 1865 год) - 26 лет, монах Филарет (Кислый) (списки 1875 года) - 27. Но абсолютный «рекорд» по этому показателю, по данным списков, принадлежит монаху Даниилу (Ермакову) (списки 1886 года), 39 лет числившемуся послушником обители!

После принятия полного пострига человек уже не имел права самовольно покидать монастырь и обязан был полностью подчиняться своему монастырскому начальству. Основное отличие практического положения монаха от послушника заключалось именно в дисциплинарном устрожении жизненного порядка, непременной обязанности соблюдать все пункты монастырского устава - а его послушания, к примеру, могли остаться прежними.

Как показывают данные списков, большинство монашеских постригов происходило в определенное время года, зависящее от церковного календаря. Чаще всего это были Великий и Рождественский посты, а так же особые даты, когда в монастыре праздновались дни памяти особо почитаемых святых. Такую же тенденцию можно отметить и в отношении рукоположения монахов в священный сан.

Интересно отметить, что церемонии монашеского пострига проводились в Соловецком монастыре не каждый год. С 1865 по 1913 год в обители можно насчитать 16 годовых дат проведения монашеского пострига (Табл.11).

Таблица №11


Как можно заметить, временные промежутки не постоянны и различаются по значению в диапазоне от 1 года до 7 лет. Количество принимавших постриг также сильно разнится ( от 5 до 48 человек). По всей видимости, определяющим фактором для назначения очередного церемониала монашеского пострига, являлось только принципиальное решение священноначалия.

Продолжая тему монашеского пострига необходимо отметить, что далеко не все иноки из числа братии Соловецкого монастыря приняли постриг в стенах обители. Каждый рассмотренный список сообщает о нескольких «инородных» иноках, переведенных в Соловецкий монастырь уже по принятии пострига. В подавляющем большинстве случаев эти монахи попали на Соловки не по своей воле, а принудительно, неся, таким образом, наказание за совершенные проступки. Соловецкий монастырь издавна считался одним из наиболее «популярных» монастырей для ссылки как особых преступников (для которых в монастыре до начала ХХ века существовала специальная тюрьма, закрытая в 1903 году по приказу военного министра А.Н. Куропаткина), так и «обычных» монахов, повинных в проступках, «достаточных» для отправки их на исправление в самый северный монастырь России. Не будем углубляться здесь, какого рода были эти проступки (об этом будет подробно рассказано в соответствующем разделе) - скажем только, что большинство ссыльных имело священный сан. Некоторые из них покидали монастырь, после отбытия срока наказания (он не был фиксированным, а определялся конторой Св.Синода на основании донесений об образе жизни, внутреннем настроении и поведении ссыльного, вносимых настоятелем Соловецкого монастыря в послужные списки), а некоторые оставались навсегда. В списках зафиксированы только 3 случая перевода в монастырь монаха по личному прошению.

Таким образом, списки монашествующих сообщают нам о присутствии в числе монастырской братии 1865 году - одного постриженика Троице - Сергиевой лавры (сам настоятель)и одного - Александро-Свирского монастыря. В 1875 году упоминаются два постриженика Ростовского Спасо - Яковлевского монастыря и один - Николо - Бабаевского монастыря. В 1886 году читаем о тех же. Списки 1895 года повествуют об одном постриженике Александро - Невской лавры, одном - Гуслицкого Спасо - Преображенского монастыря, а так же по одному принявшему постриг в Воскресенском Ново - Иерусалимском монастыре и Ярославском архиерейском доме. Особо много новых ссыльных монахов зафиксировано в двух последних списках. В 1903 году упоминаются постриженики Калужской Тихоновой пустыни, Екатерининской пустыни, Донского монастыря, Филейского Александро - Невского монастыря, Перемышельского Свято - Троицкого и Елецкого монастыря, Оптиной и Югской пустыни, Спасо - Вифанского и Трифоно - Печенгского монастырей, а также Псково - Печерского, Псковского Торопецкого и Ново - Торжского Борисо - Глебского монастырей. В 1913 году в монастыре числились постриженики Киевского Свято - Троицкого монастыря (3 инока), опять же Трифоно -Печенгского монастыря и Александро - Невской лавры, и, наконец, Драндского Успенского монастыря. Подводя итог отметим, что с 1865 по 1913 год в число братии Соловецкого монастыря входили выходцы из 24 других русских монастырей.

Средний возраст пострижения в монахи - очень стабильный показатель на протяжении всего временного промежутка. В 1865 году он составляет 42 года, в 1875 - 43 года, спустя десятилетие - опять 42 года, в 1895-1903 гг. - снова 43 года, и, наконец, немного снижается в 1913 - до 40 лет ровно.

При этом надо отметить, что случаев пострижения в монахи в возрасте до 30 лет по спискам насчитывается лишь несколько. Причем если первые зафиксированы в списках за 1865 год и самый «поздний» срок пострижения относится к 1851 году (ризничий иеромонах Антоний - принявший постриг в 25 лет), то следующие подобные прецеденты мы находим только в списках 1913 года - спустя более чем 60 лет. Если говорить о причинах - данные списков не позволяют сделать заключения о каких-то особых качествах и способностях людей, принявших монашеский постриг в существенно более раннем возрасте, нежели большинство братии.

Случаи принятия пострига людьми преклонного возраста не являлись большой редкостью - послужные списки сообщают о более чем 10 случаях пострижения людей в возрасте от 60 до 75 лет. В самом преклонном возрасте принял постриг с именем Арсения послушник Андрей Старков, 78 лет от роду - в 1902 году (прожив к тому времени в монастыре уже 29 лет).

Спустя какое-то время после принятия пострига монаху могло быть предложено принять священный сан - это напрямую зависело от священноначалия монастыря.

Далеко не все монахи принимали священный сан - многие так до конца жизни и оставались простыми монахами. Некоторым не было дано благословения, а некоторые, как в данном случае совершенно справедливо отмечает Федоров « избегают священства, страшась ответственности перед Богом и считая себя недостойными такого высокого сана». Впрочем, тут же автор от себя добавляет, что таких было совсем немного, и они суть «чуть заметные светлые точки на общем сером фоне простого житейского расчета», придерживаясь личного мнения, что монахи всегда стремились к принятию сана - из тех соображений, что священнослужители, якобы, обладали в обители лучшими условиями жизни.

Но, так или иначе, первой ступенью монаха на иерархической лестнице было принятие сана иеродиакона. Согласно статистическим данным, в среднем с момента пострига до принятия диаконского сана проходило около двух с половиной лет. Самый малый средний срок этого параметра относится к 1865 году - когда большинство иеродиаконов были рукоположены в первый же год после пострига. После этого показатель постепенно растет - 1,5 года в 1875, 3 года в 1886 и 4,5 года в 1895 - после чего снова падает в списках 1903 и 1913 гг. (3,5 и 2,5 года соответственно). Полюсные показатели составляют от 4 дней ( к примеру, иеромонах Виталий, казначей монастыря в 1865 году) до 17лет ( иеродиаконы Нафанаил (Квашнин), Венедикт (Федосиев) и Варсонофий (Виноградов) в списках 1895 года)

Как и обычные монахи, иеродиаконы после рукоположения могли по-прежнему исполнять свои обычные послушания ( если не было другого распоряжения монастырского начальства). Однако помимо всех прочих послушаний иеродиаконы обязаны были проходить особые послушания священнослужителей - служение богослужебной «череды» в монастырских и скитских церквях.

Средний возраст иеродиаконского рукоположения составлял 34 года в 1865 году, 36 лет - в 1875, 41 год - в 1886, 45 лет - в 1895, 42 года - в 1903 и 39 лет в 1913 годах. Как и в случае со многими другими временными параметрами, наблюдается рост с начала периода до 1895 года, после чего значения падают.

Чаще всего, если монах рукополагался в первую степень священства, рано или поздно он удостаивался и принятия иерейского сана. Диаконское служение по своему очень важно и необходимо, но все же является лишь вспомогательным по отношению к священническому, не дает права самостоятельного совершения церковных таинств и богослужений. Помимо всего прочего диаконское служение менее заметно и не дает больших возможностей для поощрения человека ( что тоже, все таки имеет значение). Если священник мог быть удостоен целого ряда церковных наград, то диакон мог получить лишь поощрительную грамоту от Св.Синода и, в, крайне редком случае - быть удостоенным сана архидиакона. Послужные списки сообщают лишь о двух архидиаконах, живших в Соловецком монастыре практически в одно время - Оресте (Кувшинском) (списки 1903 года) и Варлааме (Кочневе) (списки 1913 года). Причем если первый был удостоен архидиаконства в 69 лет, после 38 лет служения, то второй - в 45 лет, всего лишь через 8 лет после принятия сана. Это может говорить с одной стороны - либо о каких-то особых заслугах архидиакона Варлаама, либо - выдающихся данных для диаконского служения (например, хорошем слухе и голосе). Третья возможная причина - особая политика в этом отношении архимандрита Иоанникия (1895-1917), т.к оба случая приходятся на время его настоятельства.

Обычно срок между диаконским и иерейским рукоположением был более продолжительным, чем аналогичный перед принятием первой степени священства. Данные списков говорят о 4 годах в первом списке монашествующих, 5 годах - в 1875 году, 6,5 годах в 1886, 8 - в 1895, 6 - в 1903 и 4 в 1913 годах. Таким образом, снова видим классическую картину динамики - возрастание до 1895, после - плавное падение показателя вплоть до конца рассматриваемого периода.

Средние показатели возраста рукоположения монахов в священнический сан за весь период - 44 года. Динамика изменения та же, что и ранее - с той лишь разницей, что показатели начинают падение только после 1903 года. Показатели «возрастного» ряда выглядят следующим образом: в среднем 39 лет в списках 1865 года, 41 год в 1875, 46 лет в 1886, 47 лет в двух последующих списках и 43 года в 1913 году.

Описывая положение иеромонахов в Соловецкой обители, Федоров делает упор на исключительной привеллегированности данной монашеской категории: иеромонахи и «получают большую келию», «пользуются большим почетом со стороны богомольцев» и «вообще священники - старшая братия в монастыре, пользующаяся более почетной, легкой и спокойной жизнью; это общественное положение - вполне прочное, наиболее выгодное» Однако, помимо некоторого оттенка абсурдности подобного заявления (человек живет в монастыре десятки лет - только для того, чтобы к старости несколько облегчить свои жизненные условия и насладиться всеобщим уважением - а где же место монашескому подвигу?), оно не находит подтверждения и по данным списков. Большинство иеромонахов в списках любого рассматриваемого года аттестуются настоятелем «отличных качеств» жизни, о многих известно, что они проходили обычные (помимо богослужебных) послушания в монастырских хозяйственных заведениях. Не чурались иеромонахи и общих монастырских работ, например в воспоминаниях В.И. Немировича-Данченко сообщается, что в монастыре «даже наместники работают, как простые чернорабочие, исполняя разные «послушания», не говоря уже о разных иеромонахах, которые, кроме мантии, надеваемой в церковь, ничем не отличаются от прочих иноков». После рукоположения в иеромонахи, человек достигал определенной точки максимума - дальнейшее его продвижение по монастырской иерархической лестнице было возможно только в том случае, если он обладал особыми административными, хозяйственно - распорядительными дарованиями или большим духовным опытом. В таких случаях он мог занять одну из ключевых должностей в монастырской иерархии. Об устройстве этой «верхушки» монастырского управления и лицах, занимавших в ней должности, и будет рассказано ниже.

Священноначалие Соловецкого монастыря

Главным человеком в монастырской иерархии был настоятель. До середины XVII столетия это был игумен, но в 1651 году новгородский митрополит Никон, по личному указу царя Алексея Михаиловича, произвел соловецкого игумена Илию в сан архимандрита «с правом употреблять при служении литургии митру, палицу, набедренник, рипиды, осеняльныя свечи, сулок и ковер. С этого времени в Соловецком монастыре; навсегда учреждена архимандрия». Кандидатура настоятеля определялась Священным Синодом. До 1865 года настоятель был полноправным «хозяином» обители, имея право принятия ключевых решений по любым вопросам. В 1865 году указом Синода в монастыре был создан специальный орган управления «в видах более правильнаго на будущее время течения дел по монастырскому управлению и экономической части в Соловецкой обители» - Учрежденный Собор. Членами Собора являлись настоятель (на правах председателя), наместник, казначей, благочинный, ризничий и духовник. Это нововведение значительно урезало в правах настоятеля, который был отныне обязан все значимые хозяйственные и финансовые вопросы предварительно обсуждать с Учрежденным Собором. Он так же не имел права без согласия Синодальной конторы менять состав членов Учрежденного Собора, хотя и имел «над личностию членов Собора и производителя дел и в надзоре за их поведением <…> все права власти, как над прочею братиею».

Таким образом, по состоянию на 1865 год, в основные обязанности настоятеля монастыря входили общий контроль над всем происходящим в обители и всеми ее насельниками. Именно настоятель должен был вести и отправлять в соответствующие инстанции ежегодные списки о монашествующих и послушниках монастыря. В праздничные дни настоятель должен был быть предстоящим при совершении богослужений.

Следующей ступенью в монастырской иерархии был наместник. В его обязанности входило контролирование хозяйственной жизни обители. Определение фронта монастырских работ и наблюдение за их исполнением, прием богомольцев и их расселение, согласование сроков проживания и обеспечение трудников- и многое другое. Обо всем происходящем в монастыре ( в рамках своей компетенции) наместник докладывал настоятелю и претворял в жизнь рекомендации последнего относительно хозяйственных вопросов.

Вслед за должностью наместника шла казначейская.

Казначей, как это следует из названия должности, заведовал финансовой частью монастыря, выдавал жалование, вел соответствующие отчетности, следил за наличием расходных материалов в монастырских лавках и мастерских и, в случае такой необходимости, организовывал их закупку.

Следующей по значению должностью была должность ризничего. Он заведовал церквями, часовнями монастыря, всей монастырской ризницей и церковной утварью. В его ведении находились ризошвейная мастерская, где чинили и, при необходимости, шили новые церковные облачения, а так же позолотная мастерская, где занимались серебрением и золочением различной церковной утвари. Ризничий должен был ежегодно проводить ревизии монастырской ризницы, о чем Собор, в свою очередь, должен был доводить до сведения Св.Синода.

Очень важную функцию в монастыре выполнял благочинный. В циркулярном указе Св.Синода от 25 сентября 1901 года основные функции благочинного определяются так : «На обязанности Благочинного лежит надзор за сохранением внешнего порядка и нравственным поведением братии монастыря. Во время Богослужения Благочинный наблюдает, чтобы в церкви соблюдалась полная тишина и строгий порядок. Благочинный во всякое время посещает братские келии, следя за порядком, чистотою келий и времяпровождением братии, дабы монашествующие не проводили время в праздности, но трудились на послушаниях, а в свободные часы упражнялись в чтении душеполезных книг, труде и молитве». Именно благочинный, имеющий постоянный контакт с братией монастыря, составлял письменную характеристику монахов для предоставления ее настоятелю.

Последней должностью высшего монастырского управления была должность духовника. По своему можно считать эту должность второй по значению после настоятельской, т.к она единственной из всех прочих напрямую касалась духовной стороны жизни братии. В обязанности духовника обители входила исповедь монашествующих и богомольцев, наблюдение за регулярностью приобщения монашествующих Св.Таин, посещение, духовное утешение и ободрение больных иноков. В монастырском уставе Александро - Свирского монастыря отмечается, что в этом очень сложном и тонком «деле духовного руководства Духовник руководствуется Словом Божиим, богомудрыми отеческими писаниями, правилами Святой Церкви и правилами, положенными в Уставе монастыря. В недоуменных делах Духовник спрашивает Настоятеля и его рассуждению и воле следует".

Для некоторых описанных выше должностей (духовника, ризничего) могли назначаться помощники, также избираемые из числа наиболее достойных священнослужителей.

Помимо шести основных должностей существовали и другие, также достаточно значимые. В первую очередь это должности строителя скита (т.е. скитоначальника, управляющего), на которую назначались также только иеромонахи. Существовала также должность монастырского эконома, занимавшегося хозяйственной частью и распоряжавшегося назначением насельников и трудников на различные работы (что дает основания предполагать о его тесном сотрудничестве с наместником). В подчинении эконома находились лица второстепенных должностей - таких как келарь (заведующий монастырским столом, кладовой со съестными припасами и их отпуском на монастырскую кухню), рухлядный, заведующие монастырскими мастерскими, гостиник, больничный, трапезный, повар, привратники и пр. Эконом также чаще всего имел помощника.

После рассмотрения иерархического устройства управления Соловецкого монастыря возникает логичный вопрос - кто были люди, занимавшие наиболее важные и ответственные посты в монастыре? Почему были избраны именно они, есть ли какая - то определенная тенденция отбора, существовал ли образовательный или возрастной ценз при подобном назначении?

Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть «в лицах» рассматриваемый период и провести соответствующий анализ данных. Основной смысл подобной биографической реконструкции состоит в выявлении общих тенденций принципов отбора основных должностных лиц монастыря, выявляемый сквозь призму жизнеописаний конкретных людей.

Мы принципиально не будем включать в обзор настоятелей монастыря, по той причине, что, во-первых, эта должность не относилась к выборным и братия монастыря (за редким исключением) не имела возможности влиять на кандидатуру нового настоятеля, и, во-вторых, потому что подобное исследование уже было проведено в работе Т.Ю. Самсоновой. Так же в обзор не будут включены строители скитов (о них - в разделе, посвященном скитам монастыря).

Начнем с анализа информации о лицах, занимавших руководящие должности по спискам 1865 года.

Должность наместника в 1865 году занимал иеромонах Матфей. Он родился в 1814 году, происходил из вятских мещан. Образование получил в доме родителей. До прихода в монастырь работал в вятской Казенной палате. В монастырь пришел в 25 лет, в 28 стал послушником. Принял постриг в 1848 году и спустя несколько месяцев рукоположен в иеродиакона, а спустя год - в иеромонаха. Во время осады монастыря англичанами в 1854 году уже занимал должность наместника (избран в 39 лет). Благочинный проявил себя хорошим организатором в ходе осады монастыря англичанами , за что был награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. В 1857 году был уволен от должности (по личному прошению), но спустя полгода снова избран благочинным (до 1864 года). В 1864 году повторно написал прошение об увольнении - и снова был избран спустя полгода. Характеризуется настоятелем: «к послушаниям весьма способен и усерден в своей должности»

Казначейскую должность занимал иеромонах Виталий. Происходил из вятских купцов, 3-й гильдии. Образования домашнего, также указывается знание нотной грамоты. В монастырь пришел 23 лет от роду (принял постриг в 32 года). В иеродиакона рукоположен спустя 4 дня после пострига. Казначеем определен в 1864 году (в 41год), за месяц до иерейской хиротонии. Характеризуется как «способный и усердный» к послушаниям.

Благочинный иеромонах Анатолий был родом из Орловской губернии, сын елецкого купца 3-й гильдии. Так же как и прочие - получил образование дома. В Соловецкую обитель пришел в 1838 году, в 21 год. После двух лет трудничества и семи лет послушничества принял постриг. Так же как и иеромонах Виталий, был очень быстро рукоположен в сан диакона (спустя два месяца) и назначен исполнять должность библиотекаря. В 1851 году рукоположен в иеромонаха, спустя 6 лет назначен строителем Голгофо - Распятского скита. Должность благочинного занял в 1864 году, в 47 лет. Помимо прочих наград удостоен благословения Синода в 1855 году. Характеризуется так же, как и казначей.

Иеромонах Антоний, находившийся в должности ризничего, вел происхождение из государственных крестьян Новгородской губернии. Так же как и остальные, научился грамоте в родительском доме. В монастырь пришел в 22 года и принял постриг в 1851 году. Через 6 лет был удостоен диаконского сана и сразу же (спустя два дня) рукоположен в иеромонахи, назначен ризничим (в 31 год). Оценивается настоятелем «способным к послушаниям и искусным в своей должности».

Иеромонах Иосиф, духовник монастыря, также происходил из крестьян, Пермской губернии. Как и все прежде, получил образование в родительском доме. В 24 года пришел в обитель и принял постриг через 4 года, в 1825 году. Через год рукоположен в диаконы, еще спустя три - в священники. С 1846 по 1857 занимал должность строителя Голгофо - Распятского скита. В 1857 - назначен духовником (в 60 лет) . «К послушаниям способен и трудолюбив» - отмечается в списках.

Экономскую должность занимал монах Филипп (Григорьев). Происходил из новгородских крестьян, грамотен, пострижен в монашество в 1865 году (до этого прожил в монастыре 9 лет). Что примечательно - определен к исполнению должности эконома еще будучи послушником, в 1864 году, 52 лет от роду. Характеристика положительная: « к послушаниям способен и усерден».

Подводя итог по 1865 году можно отметить, что возрастной диапазон занятия должности составлял от 31 года до 60 лет, т.е очень широкий. Образование у всех самое минимальное. Таким образом, нет основания говорить о существовании особых кандидатских цензов. Однако о каждом человеке можно сделать вывод, что он определенным образом положительно проявил себя в монастыре: об этом свидетельствуют положительные характеристики настоятеля, короткие сроки между принятием пострига и рукоположением в сан, быстрое продвижение по иерархической лестнице и т.д.

Перейдем к спискам 1875 года.

За прошедшее десятилетие верховное руководство монастыря полностью обновилось. Наместником стал иеромонах Илларион (Антонов), казначеем - иеромонах Михаил (Рябовский), благочинным - иеромонах Феодосий (Дерягин), ризничим - иеромонах Смарагд (Васильев), духовником - иеромонах Симон (Налетов). Должность эконома исполнял послушник Андрей Николаев. Наместник и казначей происходили из мещанского сословия, остальные - из крестьян. Уровень образования у всех был одинаков - обучились грамоте в родительском доме. Срок жизни в монастыре разнился от 17 (у эконома) до 39 у духовника. Средний срок монашеского пострига составлял около 20 лет. Все, кроме наместника и благочинного (и эконома, естественно) - были рукоположены в диаконы в срок менее одного года. То же и со сроком иерейского рукоположения - в среднем около 2 лет, кроме духовника (7 лет). Предыдущие послушания указаны только у наместника и казначея. Иеромонах Илларион с 1858 по 1862 год был смотрителем соловецкого подворья в Архангельске, в 1862 по 1864 гг. исполнял обязанности благочинного, с 1866 по 1868 год определен строителем Свято-Троицкого Анзерского скита, в 1868 году назначен наместником.

О иеромонахе Феодосии в своих воспоминаниях упоминает Немирович-Данченко, посетивший монастырь как раз вскоре после назначения о. благочинного. Рассказывая о встрече с иеромонахом, автор описывает личные взгляды последнего на то, как должен позиционировать себя монах по отношению к «миру»: ««Что за монах, если он в мир стремится. Надел рясу, да принял пострижение, так и сиди в келье - работай да молись, а о мире и позабудь думать, потому тебя заживо похоронили, ты это и памятуй» Также приводится мнение благочинного о том, какие монахи посылаются на монастырские подворья: «В город из нашего монастыря идут самые надежные люди, чтобы обители нашей не посрамили. И то ныне имя монаха, словно клеймо Каиново, стало».

Иеромонах Михаил (Рябовский) с 1859 по 1864 год уже исполнял должность казначея, после чего был определен наместником (1864-1865года). С июня по сентябрь 1866 года значился строителем Голгофо - Распятского скита, с ноября того же года вновь был назначен исполняющим обязанности казначея. Однако на самом деле послужной список этого человека не столь прозрачен. Как отмечает в своей работе Самсонова - именно благодаря докладным запискам и анонимным письмам (о злоупотреблениях настоятелем своей властью) этого иеромонаха, отправляемым на имя благочинного всех ставропигиальных монастырей архимандрита Агапита в обители в 1868-1871 гг. была проведена ревизия, стоившая должности архимандриту Феофану. Однако вернемся к данным о других должностных лицах.

Возраст занятия должности колеблется от 45(казначей, иеромонах Михаил) до 66 лет (эконом, послушник Андрей Николаев). Характеристика настоятеля одна на всех вышеперечисленных - лаконичное замечание «способен» (к послушаниям) Таким образом мы наблюдаем примерно ту же картину, что и в 1865 году - образовательный ценз отсутствует, возраст поставления на должность также демонстрирует большой диапазон (хотя минимальный показатель заметно смещается в сторону увеличения), сроки между постригом и принятием сана - заметно ниже средних по монастырю.

Проанализируем показатели 1886 года.

Состав Учрежденного Собора снова кардинально меняется. Должность наместника переходит к иеромонаху Павлу (Бахвалову), казначея - к иеромонаху Пафнутию (Тарутину), благочинного - к иеромонаху Виссариону (Давыдовскому), ризничего - иеромонаху Елеазару (Ковкову), духовника - иеромонаху Филарету (Трофимову). Должность эконома Соловецкого монастыря исполняет послушник Николай Осипов. Благочинный монастыря происходил из духовного сословия (сын диакона), Вологодской губернии. Казначей происходил из мещан Пермской губернии, все остальные - из крестьян северных губерний. Лишь у благочинного иеромонаха Виссариона было духовное образование (учился «до словесности в Вологодской духовной семинарии»), прочие, как и в прошлые годы, обладали лишь первичными навыками грамотности. Общий срок жизни в монастыре на момент фиксации в послужном списке варьировался от 9 (эконом) до 39 (духовник).

Наместник иеромонах Павел (Бахвалов) принял постриг в 1876 году, а спустя 3 и 4 года соответственно, принял сан иеродиакона и иеромонаха. На момент занятия должности в 1886 году имел возраст 61 год. Ранее проходил послушания при Архангельском подворье монастыря ( служил молебны в часовне для богомольцев) с 1884 по 1886 год. Определен смотрителем подворья в 1886 году, а спустя несколько месяцев утвержден на должность наместника монастыря (61 год). Характеризуется настоятелем как «честный и трудолюбивый».

Казначей принял постриг в 1880 году и почти сразу был рукоположен в иеродиакона. Через 3 года, в 1883 году была совершена его иерейская хиротония. С момента рукоположения в диаконский сан и вплоть до 1886 года ведал закупками монастыря в Архангельске в летнее время и исполнял богослужебную череду в монастырских храмах в зимнее. В 1886 году был избран казначеем (62 года). Оценка настоятеля: «трудолюбив».

Как и наместник, благочинный иеромонах Виссарион (Давыдовский) принял постриг в 1876 году. Спустя год был рукоположен в диаконы, а в 1882 году - в священники. В 1875 год, еще будучи послушником, он был назначен на клиросные послушания. На должность благочинного определен в 1886 году ( 47 лет). Характеристика настоятеля кратко сообщает о нем: «послушлив».

Ризничий иеромонах Елеазар (Ковков) принял монашеский постриг в и сан диакона в 1860 году. Сан иерея получил спустя 6 лет. С 1873 по 1886 год исполнял обязанности строителя Свято-Троицкого Анзерского скита. Как и все описанные выше, должность ризничего занял в 1886 году, 63 лет от роду. Настоятель характеризует его двумя словами - «кроткий и смиренный».

Духовник иеромонах Филарет жил в монастыре дольше всех остальных членов Собора. Так же как и ризничий, принял постриг в 1860 году. Достаточно быстро, через два года, совершается его диаконская хиротония, а в 1863 году он принимает сан иерея. Видимо, обладая определенным духовным опытом, становится в 1879 году помощником соловецкого духовника, сменяет которого на этой должности в 1882 году (в 58 лет). Характеристика настоятеля сообщает о нем: «к послушаниям усерден».

Эконом монастыря послушник Николай Осипов достаточно молод, его возраст в 1886 году составляет только 36 лет. Характеристика настоятеля: «старается в послушании».

Обобщив данные отмечаем, что уровень образованности по-прежнему не позволяет сделать заключения о существовании отбора по данному признаку. Намечается тенденция к занятию должностей в Учрежденном соборе лиц, имеющих возраст более 50 лет. Большинство занимающих ответственные должности ранее уже были испытаны на других ответственных постах в монастыре.

В списках 1895 года состав верховного монастырского управления снова претерпел большие изменения. Наместником был назначен иеромонах Амфиан (Мычалкин), казначеем монастыря - иеромонах Наум (Лалетин), благочинным - иеромонах Паисий (Пихин), ризничим - иеромонах Давид (Кошкин), экономом- монах Зосима (Введенский). Должность духовника по-прежнему исполнял иеромонах Филарет (Трофимов).

Наместник монастыря происходил из мещан Пермской губернии. Получил домашнее образование, пришел в монастырь в 1860 году, в 23 года. Постриг принял в 39 лет, через год рукоположен в иеродиакона. В 1882 году принял священнический сан и был назначен к исправлению должности «уставщика и головщика правого клироса Соборной церкви». В августе 1895 года был назначен благочинным монастыря, а в ноябре - наместником. Настоятелем характеризуется: «жизни строгой, примерной, к послушаниям весьма способен и неутомимо ревностен».

Иеромонах Наум (Лалетин) был родом из Вятской губернии, из купцов. Был грамотен, в монастырь пришел 32 лет от роду. Через 9 лет принял монашеский постриг. Еще будучи послушником состоял в должности закупщика рыбы для монастыря «на Мурманском берегу». С 1881 по 1886 год был келарем Соловецкого монастыря, с 1886 по 1893 - закупщиком «годовых припасов» для монастыря в Архангельске. Сан иеродиакона принял в 1892 году, после чего сразу был рукоположен и в иеромонаха. В том же году определен казначеем монастыря, в возрасте 57 лет. Оценивается - «к послушаниям способен и усерден».

Благочинный иеромонах Паисий (Пихин) обладал очень яркой и примечательной биографией. Родился в 1839 году, происходил из обер-офицерских детей. Окончил Ярославский Демидовский лицей (т.е имел высшее образование). С 1866 года жил в Николо-Бабаевском монастыре, где был пострижен в рясофор (1868) и мантию (1870). В том же году рукоположен в иеродиаконы и назначен письмоводителем там же. Однако спустя три года он принудительно перемещается в число братии Соловецкого монастыря с запрещением священнослужения. Что могло стать причиной столь резкого жизненного поворота? Данные списков монашествующих свидетельствуют об его обвинении «в составлении ложного понятия о внутренней молитве и распространении его» как в среде братии Николо - Бабаевского монастыря, так и в других обителях городов Ярославля и Ростова, а также в отказе «исполнять свое послушание». Очень серьезные обвинения, которые могли поставить крест на всей дальнейшей монашеской «карьере». Однако уже спустя два года жизни в монастыре, по ходатайству настоятеля, с него снимается запрет служения и он становится полноценным членом братии монастыря. С 1877 года он преподает в соловецком училище, в 1884 - назначается делопроизводителем Учрежденного Собора. В 1892 году удостаивается сана иеромонаха и спустя три года занимает одну из наиболее ответственных должностей в монастыре - благочинного обители. В списках 1895 года иеромонах Паисий характеризуется очень положительно: «очень хороших нравственных качеств, жизни духовной, монашеской; к послушаниям весьма способен и особенно полезен в Учрежденном Соборе по своему научному образованию и знакомству с делами».

Таким образом, на примере данной биографии мы можем отметить, что личностные качества и трезвая оценка инока настоятелем могли способствовать значительному росту доверия даже в том случае, когда монах ранее переводился в Соловецкий монастырь под гнетом тяжелого обвинения.

Ризничий, иеромонах Давид, как и благочинный, происходил из вятских купцов. Родился в 1846 году, обучился грамоте в родительском доме. В монастырь пришел в 16 лет, в 34 принял постриг и сан диакона. В 1892 году рукоположен в иеромонахи и назначен ризничим ( в возрасте 56 лет). Как и прочие, положительно характеризуется настоятелем.

Монах Зосима (Введенский), исполнявший обязанности эконома был родом из крестьян, получил домашнее образование. В монастырь пришел в 1871 году, в 24 года. Принял постриг в 1892 году и назначен экономом. Оценивается очень положительно. Очевидно обладал навыками строителя, т.к в настоятельской характеристике это отдельно отмечено: «весьма опытный знаток строительного дела».

О духовнике монастыря уже было сказано выше.

год в целом продолжает наметившуюся раньше тенденцию: руководящие должности занимаются людьми не на основании соответствия определенному цензу, а исключительно исходя из личностных качеств и способностей качества.

В списках 1903 года видно появление некоторой стабильности - трое из указанных в предыдущем списке иеромонахов по-прежнему занимают свои должности (казначей, благочинный и ризничий). Средний образовательный уровень (не считая высшего образования благочинного) - домашние азы грамотности. Социальное происхождение - очень разное: один из мещан, один - из обер-офицерских детей, и по двое из купеческого и крестьянского сословий.

Наместник иеромонах Феодот (Пантелеев) (58 лет) на момент занятия должности в 1902 году прожил в обители 27 лет, из них 17 - монахом и 6 - иеромонахом. Ранее занимал должность смотрителя соловецкого подворья в Архангельске (1896-1902). Положительно оценивается настоятелем - «способен».

Иеромонах Ипполит (Рюмин) (73 года), как и предыдущий духовник монастыря, прожил в монастыре дольше других (46 лет), из них 36 в монашеском постриге и более 20-ти в священническом сане. Перед занятием должности (в 1899 году) проходил послушания строителя Гологофо - Распятского скита (1886 -1892) и помощника духовника (1897 - 1899). Характеризуется: «отличных качеств» и «ревностно исполняет свои высокие обязанности».

Эконом монастыря монах Филипп (Некипелов) пришел в Соловецкий монастырь в достаточно зрелом возрасте (36 лет), принял постриг спустя 13 лет, в 1898 году. Характеризуется положительно, более подробных сведений о нем не указано.

Об остальных представителях верховного монастырского управления было упомянуто ранее.

Перейдем к последнему списку 1913 года и подведем общие итоги.

В 1912 году в Соловецком монастыре произошло монашеское возмущение, как уже упоминалось выше. Причиной возмущения послужило недовольство братии «имевшим властолюбивый и даже деспотичный характер» архимандритом Иоанникием и его инновационной политикой ведения дел монастыря. Группой инициаторов, куда также входили казначей монастыря иеромонах Анатолий и ризничий иеромонах Аверкий, было составлено и отправлено письмо некому должностному лицу, с просьбой не давать хода прошению настоятеля о предоставлении монастырскому училищу прав духовной семинарии (поданному в весной 1913 года и ставшему поводом для активизации недовольных). Также в письме присутствовали жалобы на архимандрита. Эти события положили начало соловецкой смуте, продолжавшейся вплоть до закрытия монастыря в 1920 году. Подробное описание событий этого периода истории Соловецкой обители, с очевидностью показывавшего, что «гибельный дух разобщения и ненависти, уже подчинивший себе революционную Россию, начал проникать и за крепкую каменную ограду монастыря», уже присутствует в работе Т.Ю. Самсоновой.

Итогом первого витка смуты стало, в том числе, и почти полное обновление состава Учрежденного Собора. Наместником был назначен иеромонах Зосима (Быков), и.о казначея иеромонах Арсений (Модинов), и.о ризничего иеромонах Севастиан (Шустров), духовником - иеромонах Геронтий (Чурилов). Остались на прежнем месте только благочинный (теперь уже игумен - Паисий (Пихин)) и эконом, монах Лев (Агафонов).

Сословный состав - крестьянский в подавляющем большинстве. Впервые заметен существенный рост среднего уровня образования членов Собора: благочинный имеет высшее образование, четверо - окончили соловецкое братское училище и лишь духовник - домашнего образования. Заметно понижение среднего возраста занятия должности - он составляет в среднем около 50 лет. Наместник, казначей и ризничий приняли постриг в 1907 году, а спустя 4 года уже все были в иерейском сане (наместник - даже через 3 года) - однако при этом обладали уже достаточно большим «стажем» жизни в монастыре (не менее 14 лет) и уже занимали ранее ответственные должности. Иеромонах Зосима с 1910 по 1913 год состоял помощником ризничего. Казначей с 1902 по 1912 год состоял заведующим «казначейским складом различных предметов купли и продажи», а в 1912-1913 был помощником закупного в Архангельске. Ризничий иеромонах Севастиан в 1912 году исполнял послушание смотрителя подворья Соловецкого монастыря в Архангельске, после чего, с мая по ноябрь 1913 года состоял строителем Кондостровского Николаевского скита. Оценки настоятеля для всех практически идентичны: «очень способен», «благонадежен».

Духовник иеромонах Геронтий Чурилов прожил в обители дольше всех (исключая благочинного) - в трудники он поступил в 1880 году, постриг принял в 1892. Через семь лет рукоположен в диакона, а еще через два - в иеромонаха. Ранее исполнял должность строителя Конодостровского Николаевского скита (1907 - 1913). Характеризуется настоятелем «способным» к своей должности.

О монастырском экономе сообщается, что он пришел в монастырь в 1889 году, 14 лет был послушником и принял постриг в 1907 году. Примечательна характеристика настоятеля: «почтенная личность: заботливый и распорядительный хозяин»

Подведем общий итог данному разделу.

Характеристики всех вышеперечисленных лиц, занимавших ключевые посты в Соловецком монастыре по информации списков 1865 - 1913 гг. не дают основания говорить о существовании должностных (будь то образовательных или возрастных) цензов. Главным определяющим фактором были личностные данные и способности человека. Хотя, если человек имел образование (как, например, благочинный 1895 - 1913 годов игумен Паисий) или специальные навыки (как эконом Зосима (Введенский)) - это обязательно оставляло след в характеристике. Большинство членов монастырского правления ранее положительно проявляли себя на других ответственных должностях и, в целом, обладали большим опытом жизни в монастыре.

Притом можно отметить, что должность монастырского духовника занимал иеромонах, часто живший в монастыре значительно дольше других членов Собора и старший по возрасту. Нередко перед занятием должности он уже состоял помощником духовника, что позволяет говорить о некотором духовном приемстве этого служения.

Экономскую должность обычно занимал простой монах или послушник, также с значительным опытом жизни в монастыре и проявивший способности к такому послушанию.

Структура монастырских послушаний

Наряду с обязательным для каждого монаха молитвенным деланием, в Соловецком, как и во многих других монастырях, непременной составляющей повседневной жизни монаха являлся физический труд.

Вся система внешнего монашеского делания определяется одним всеобъемлющим термином - монастырское «послушание». Послушания в Соловецком монастыре всегда отличались многообразием видов и направленностей.

Основной целью написания данного раздела является выявление основных категорий послушаний в Соловецком монастыре, определение количественного соотношения задействованных лиц и пути трансформации всей системы послушаний в период с последней трети XIX столетия до первых десятилетий ХХ столетия.

В системе послушаний Соловецкого монастыря можно выделить четыре основные категории (Табл.12)


Таблица №12

Категории монастырских послушаний


Однако, в свою очередь, церковные послушания можно разделить на священнослужительские и, собственно, церковные. Трудовые послушания можно разделить по четырем дополнительным категориям: послушания в мастерских и заводах (производственные), хозяйственные, обслуживающие и специальные.

Теперь подробнее рассмотрим каждую из категорий основных и их разновидностей.

Послушания священнослужительские (т.е. те, которые могли выполнять только люди, имеющие священный сан) предполагали, в первую очередь, «исполнение череды» богослужения. Это послушание назначалось всем иеромонахам и иеродиаконам монастыря. Однако помимо «череды» к этой категории относилось также служение молебнов в храмах монастыря, скитов и подворий.

К церковным послушаниям относится участие монахов в богослужении и исполнении церковных священнодействий вообще.

Церковные послушания были очень многообразны: пономарское (прислуживание в алтаре), клиросное (которое, в свою очередь имело подразделы: послушания уставщика (заведующего порядком чтения и пения в церкви согласно с церковным уставом), головщика ( опытного певчего, обладавшего хорошим голосом), чтеца, канонарха), приставническое (постоянного «дежурства» при св.мощах), неусыпного чтения псалтыри в церквях, чтения (и ведения записей) поминальных синодиков (куда вписывались имена благотворителей обители), свечное (контроль за возжиганием лампад, порядком на подсвечниках и уборкой церкви) и звонарное .

К административным послушаниям относились все должности членов Учрежденного Собора, начиная с настоятеля и кончая духовником, которые занимались общим контролем жизни монастыря. Помимо прочих к административным послушаниям относились должности «строителей» всех скитов и «смотрителей» подворий, эконом, келарь, делопроизводитель Учрежденного Собора, заведующие монастырскими больницей, библиотекой, училищами, магазинами, постройкой зданий и расходческими складами, монастырской почтой, ответственные за монастырские закупки в Архангельске и «на Мурманском берегу», письмоводители канцелярии Учрежденного Собора, ревизор монастырских делопроизводственных книг, нарядчики по монастырским работам.

Послушания преподавательские и наставнические «по училищу» включали в себя должности наблюдателя училищ, преподавателей богословских (катехизис, Ветхий и Новый завет, догматика, Закон Божий) и общеобразовательных дисциплин (русский язык, литература), а так же пения, наставников в «живописной школе».

Самой обширной категорией послушаний были послушания трудовые. Рассмотрим их по изложенному выше принципу, разделив на 4 подкатегории - производственные, хозяйственные, обслуживающие и специальные.

Больше всего монахов трудилось в различных монастырских мастерских и заводах и прочих учреждениях. По спискам 1913 года в монастыре можно насчитать три завода (кирпичный, лесопильный и свечной), и более двадцати мастерских ( хлебопекарная, ризошвейная, сетевязная, иконописная, иконостасная, кресторезная, живописная, литографическая, бондарная, слесарная, карбасная, такелажная, экипажная, колесная, санная, ложкорезная, каменотесная, позолотная и серебряная, смолокуренная, кожевенная, салотопная, переплетная, чеботарная (обувная), кузнечная, литейная. К этому можно прибавить квасную и просфорню. Во всех этих организациях работали монахи и послушники - кто-то простым работником, а кто-то старостой (заведующим) или его помощником.

Обсуждая трудовые послушания, имеет смысл еще раз обратиться к информации о том, какое количество монахов-священнослужителей было занято (помимо богослужебных, административных и пр.) на трудовых послушаниях.

В списках до 1886 года формуляр как таковой не содержит информации о трудовых послушаниях священнослужителей.

В списках 1886 года упоминаются 5 иеродиаконов, занятых на различных трудовых послушаниях: иеродиакон Давид (Кошкин) занимался «изготовлением восковых свечей», Михаил (Кальянов) состоял старшиной при спасательном боте, Кирилл (Полежаев) делал «глиничную посуду», Никанор (Савватиев) заведовал малярной мастерской, Варух (Фоминых) отвечал за всю монастырскую медную и оловянную посуду.

В 1895 году на трудовых послушаниях были заняты 4 священнослужителя - один иеромонах (заведовавший гончарной мастерской) и три иеродиакона.

В последних списках количество занятых на трудовых послушаниях священнослужителей значительно возрастает: в 1903 году уже 6 иеромонахов и 4 иеродиакона состояли старостами и заведующими монастырскими мастерскими, а в 1913 таковых 6 и 3 соответственно (можно предположить, что их было и больше, т.к многие участники смуты были в тот момент были сняты с обычных послушаний и направлены в скиты на исправление). Указанная статистика еще раз подтверждает некоторую предвзятость оценок положения монастырского духовенства в среде братии Соловецкой обители, которые мы встречаем в воспоминаниях некоторых современников (в частности - у П.Ф. Федорова).

Монастырское хозяйство так же давало работу большому количеству братии: многие занимались ловлей рыбы, «морских зверей» (звероловное послушание), многие трудились на монастырских огородах, покосах, скотном дворе и конюшне, молочной и птицеферме. Необходимые ежедневные работы выполняли монахи на строительных, малярных, плотницких, обойных, печных, портных, или просто «разных» послушаниях.

Также можно насчитать большое количество обслуживающих послушаний, т.е направленных на обеспечение жизни братии. К таким послушаниям можно отнести келейное (при келиях настоятеля, казначея, наместника), поварское, трапезное, караульное, снабженческое («расходническое»), портомойное, «прачешное», фельдшерское, а также послушания банщика, монастырского будильщика, амбарного, рухлядного, могильщика. Также в эту категорию входили послушания, отвечающие за водное и наземное передвижение: на море - шкипер, штурман, машинист (или его помощник), перевозчик с Большого Соловецкого острова на Анзерский; на земле - кучера и управляющие «древовозками» и т.д.

Достаточно много в списках встречается и «уникальных» послушаний, которые возникали либо очень редко, либо вообще в единичных случаях.

Так, 1870 году иеромонах Митрофан (Назарьев), вместе с монахом Маркианом (Нечаевым) были назначены в состав членов комиссии по восстановлению Крестного монастыря, разрушенного англичанами во время Крымской войны (выполняли эту обязанность в течении года, с мая 1870 по июнь 1871). В списке за тот же 1875 год упоминается послушник Иван Якобсон, исполнявший послушание «при складе пожарных инструментов» - ни разу не упомянутом ни прежде ни после этого. Послушник Петр Новосельцев (по спискам 1886) года состоял в «заведывании керосином», а Федот Евланов заведовал «скитом на Заяицком острове». В 1895 году сообщается о послушнике Михаиле Васильеве, заведовавшем метеорологической станцией (построенной при архимандрите Мелетии в начале 80-х гг.).

О иеродиаконе Серапионе (Распопове) в списках 1903 года сообщается: «летом 1903 находился в командировке для удовлетворения церковно-религиозных потребностей русских промышленников на севере и просвещения язычников - самоедов и раскольников на Югорском шаре» В списках послушников за тот же год отмечен Тимофей Дьяков, проходивший «послушание при душевнобольном монахе Силуане» (о котором читаем, что после обследования «в Архангельской городской больнице признан врачами страждущим неизлечимо полным идиотизмом»)

Отдельный интерес представляют упоминания в списках о нескольких представителях монашествующей братии, выполнявших очень серьезные и крупномасштабные послушания, о которых сообщается даже в воспоминаниях современников. Послушник Федор (впоследствии - монах Феоктист) (Соснин) был основным руководителем постройки каменной дамбы, соединившей Соловецкий остров с Большой Муксалмой. «История» скупо отмечает, что «Устройство постояннаго сообщения с Муксольмским островом, где содержится монастырский рогатый скот, устранило многия затруднения по доставке в монастырь молочных продуктов», тогда как в воспоминаниях современников встречаем куда более яркие отзывы: «только с такими работниками и можно было совершать подобные чудеса строительного дела, как, например, постройка монастырских стен или засыпка валунами морского пролива, чтобы соединить Соловецкий остров с Муксаломским, где теперь устроен обширный скотный двор; только соловецкие монахи могли совершить эти - воистину работы гигантов».

Упомянутый в списках 1913 года монах Иринарх (Мишнев), исполнявший послушание руководства «работами по очистке старых и прорытию новых каналов между внутренними озерами Соловецкого острова и Св. озером при монастыре», продолжавший таким образом дело, начатое еще святителем Филиппом (Колычевым), очень высоко оценивался монастырским начальством - «очень хороших качеств, предан своему делу»

Капитан первого монастырского парохода «Вера», которого так красочно описал в воспоминаниях Немирович-Данченко: «Небольшого роста, весь как - будто состоящий из нервов и жил, он ни на одну минуту не оставался в бездействии: то он сбегал вниз и сам поворачивал его, избегая переносных мелей, то опять зорко оглядывал окрестности, командуя экипажу. Белая парусинная ряса во все стороны развивалась ветром, черный клобук торчал на затылке, длинные каштановые волосы обрамливали еще молодое, но серьезное и умное лицо, все черты которого обнаруживали мужество, силу и сметливость» - не кто иной, как иеродиакон Иона (Падорин), описание которого мы находим в списках монашествующих 1875 года (т.е через два года после посещения монастыря Немировичем - Данченко). Как сообщается, он окончил Кемское шкиперское училище, получил «шкиперское свидетельство и бессрочый паспорт от губернатора» В монастыре он действительно проходил послушание капитана (шкипера) указанного парохода.

Особой характеристики настоятеля был удостоен послушник Василий Рыболовлев, проходивший в 1913 году послушание «при разработке болот под сенокосные луга» - «примерный послушник, дорогой для обители труженик». Вероятно это действительно был человек имевший большой «вес», т.к данная формулировка совпадает с оценкой благочинного монастыря игумена Паисия (Пихина).

Определив категории послушаний, перейдем к числовому соотношению основных категорий и проследим динамику изменений за период (Табл.13).


Таблица №13


Сделаем некоторые уточнения. Во-первых, данные графика содержат информацию и по монахам и по послушникам, т.к. все они выполняли одни и те же послушания (кроме тех, которые могли исполняться лицами только духовного звания). Во-вторых - в статистику не входят послушания священнослужителей (богослужебная череда), т.к. в списках до 1886 года эти богослужебные послушания не указываются и введение их в общий обзор могло бы значительно исказить общую картину.

Если подсчитать общую численность людей, исполнявших любые послушания - она не совпадет с общей численностью монашествующей братии, т.к. помимо многих иеромнахов и иеродиаконов, исполнявших только богослужебную череду (и поэтому отсутствующих - по указанной выше причине), данная статистика не включает большинства «почисленных за штат» (как не несущих никакого послушания «по слабости здоровья») и тех, для кого в списках никакого послушания не указывалось вообще (это в среднем 2-3 процента от числа указанных в списках монашествующих).

В списках начала ХХ века мы видим достаточно частые случаи совмещения церковных и трудовых должностей среди монахов и послушников - в таких случаях в статистику вносились оба послушания.

Обратимся к показателям графической диаграммы.

За прошедшие 50 лет в обители стабильно растет количество монашествующих, исполнявших церковные послушания - в 1913 году их количество вдвое выше аналогичного показателя 1865 года. Это вполне логично соотносится с общим увеличением численности братии во-первых, и появлением новых скитов, где также необходимы были услуги церковнослужителей.

Численность людей, занятых на административных и административно- хозяйственных стабильно находится в диапазоне от 30 до 40 с небольшим человек (исключение составляет лишь 1886 год, когда этот показатель заметно ниже).

Монахи и послушники, занятые на преподавательских послушаниях в монастыре были достаточно редки вплоть до начала ХХ столетия, когда в монастыре отмечается резкое повышение интереса к учению - соответственно, резко возросло и количество учителей. Многие из них сами были выпускниками Соловецкого училища.

Относительно самой большой категории - занятых на трудовых послушаниях - складывается достаточно четкая картина. Показатель процентного соотношения этой категории по отношению к другим постоянно растет. Небольшой числовой «провал» показателей 1886 и 1895 гг. связан с меньшей численностью монашествующих по сравнению с 1875 годом (223 и 263 человека соответственно против 291 человека в 1875).

Подводя итог обзору структуры системы послушаний Соловецкого монастыря необходимо отметить, что с 1865 по 1913 год более всего усложнилась структура трудовых послушаний. Появлялись новые мастерские и заводы (если в списках 1865 года упоминаются лишь 15 мастерских и 1 завод, то в 1913 - 24 мастерские и 3 завода), которые требовали новых людей. С 1886 года в списках появляется информация о старостах (т.е опытных в своем деле работниках, заведовавших мастерскими). К 1913 году общее количество таких ответственных работников составляло уже около 30 человек. Множество новых хозяйственных должностей помогали работе монастырских эконома и келаря.

Все остальные категории послушаний также претерпевали изменения, усложнялись, однако все же в меньшей степени.

Появились новые административные послушания - заведующих почтовой частью, ведением разнообразных делопроизводственных книг монастыря, делопроизводителей отдельных отраслей (казначейства, ризницы), бухгалтеров. «По училищу» появились послушания заведующего собственной, отделенной от монастырской, библиотекой и всем училищем в целом. Церковные послушания претерпели скорее количественные, нежели качественные изменения.

Духовные и государственные взыскания иноков Соловецкого монастыря

В этом разделе будет рассказано о тех иноках, которые отмечались в списках наказанными (или обвиненными) за совершение различных преступлений, как государственного так и церковного Закона.

Всего списки монашествующих упоминают о 19 «штрафных» иноках (упоминаний же всего 20, т.к один человек был наказан повторно).

Если не считать повторений в последующих списках, то в 1865 году указан 1 человек, в 1875 - 5 человек, в 1886 - 1 человек, в 1895 - также 1 человек, в 1903 - 6 человек и в 1913 - 6 человек. Большинство были переведены в Соловецкий монастырь из других мест - 15 человек, остальные были из числа братии.

Если классифицировать обвинения - можно четко определить шесть причин взыскания.

.Поведение, несовместимое с монашеским чином.

. Распространение «еретических» учений.

. Растрата монастырского имущества

.Вредные привычки

.Жалобы на монастырское начальство в вышестоящие инстанции

.Гражданский суд.

Большую часть «судимых» составляли иеромонахи - 8 человек, иеродиаконов было 4 человека, игуменов 3 человека, 2 монаха (один из которых был лишенным сана игуменом), а также 1 архимандрит и 1 послушник.

Определяемые наказания были достаточно однотипны: - запрет служения на конкретный срок или «впредь до полного исправления» (для священнослужителей), следующая ступень - запрет ношения мантии и камилавки, в крайнем случае - лишение сана. Для некоторых была запрещена любая переписка.

Что примечательно - многим «штрафным» монахам настоятель дает в списках положительную характеристику. В характеристике иеромонаха Симеона (Василькова) переведенного в Соловки из Ростовского Спасо - Яковлевского монастыря в 1871 году за пьянство, самовольные отлучки из монастыря читаем - «хороших (качеств жизни - прим.), способен». В случае с бывшим соловецким монахом (с 1879 по 1886 год даже исполнявшим обязанности ризничего), игуменом Никандром (Чуватиным), который был переведен в Соловецкий монастырь в 1899 году после настоятельства в Георгиевском Полтавском монастыре с целым «букетом» провинностей (бесконтрольное расходование монастырской кассы, отсутствие контроля за монастырской братией, любовная переписка с молодой мещанкой М.С и растрата 10000 рублей на постройку нового дома для нее же и т.д) - та же ситуация, «тихое и мирное проводит житие, вседневные богослужения выслушивает неупустительно» Подобные случаи свидетельствуют о том, что настоятели Соловецкого монастыря не боялись брать на себя ответственность положительно характеризовать человека, осужденного на ссылку в Соловецкий монастырь, часто таким образом предоставляя ему «второй шанс».

Хотя так было не всегда, некоторые монахи удостаивались характеристики - «не трезвой жизни» (как соловецкий иеромонах Никодим (Минин) в 1886 году), или вообще - «живя в Соловецком монастыре заявил себя не заслуживающим доверия» (иеромонах Валентин (Куликов) в 1913 году).

Возможно, именно о таких монахах сказано в воспоминаниях о посещении Соловецкого монастыря летом 1901 года группой студентов Духовной академии : «монахов, сосланных в Соловецкий монастырь в наказание, здесь несколько человек и они сильно нарушают гармонию патриархальной жизни Соловок, внося туда дурные привычки, приобретенные в других местах, и дух критики, совершенно отсутствующий здесь».

Чаще всего после отбытия срока наказания, ссыльные покидали суровый своей жизнью и климатом Соловецкий монастырь - списки монашествующих сообщают лишь о нескольких случаях продолжения жизни в монастыре «реабилитировавшегося» монаха - в их числе и описанный выше соловецкий благочинный игумен Паисий (Пихин)

Отпуски Соловецких иноков из монастыря

После принятия монашеского пострига, и даже еще будучи послушником в Соловецкой обители - человек уже не имел права покидать монастырь по собственному желанию. Однако в шести списках монашествующей братии с 1865 по 1913 год отмечены отпущенными в отпуск по разным надобностям 40 человек. Надо понимать, что в данном значении слово отпуск ближе по значению к слову «командировка», нежели в привычном для нас понимании - это конечно же не мог быть просто отдых. Проведем небольшое исследование с целью куда, на какой срок и для каких целей отправлялись в отпуск монахи и послушники обители.

Как сообщается в списках - послушники отпускались в отпуск только до начала последней четверти XIX столетия, и их было всего 7 человек. Начиная со списков 1886 года нет ни одного упоминания об отправке в отпуск послушника, что дает основания предположить о введении соответствующего запрета. Что касается монахов, то прецеденты существуют во всех списках, однако после 1875 года их также стало значительно меньше.

Списки говорят о существовании шести основных «поводов» для отправки человека в отпуск: поездка для поклонения Св.мощам, на Св. Землю, на лечение, по монастырской надобности, по личной надобности или для свидания с родственниками.

Наиболее часто люди отпускались для поклонения Св.мощам, таких было 11 человек (8 иноков и 3 послушника). 9 человек ездили на поклонение в Киев, двое - в Воронеж и еще два послушника совместили поездку в Киев с посещением Столиц - Москвы и Петербурга. Средний срок паломничества составлял около 8 месяцев. Сведения об отпусках для поклонения св.угодникам сообщаются только в списках за 1865 и 1875 годы.

Святую Землю посетили 6 соловецких монахов и 3 послушника. В среднем срок отпуска в таком случае составлял около полутора лет. Семь человек было отпущено в промежутке между 1865 и 1875 гг. и только двое - в 1899 и 1902 гг. (и в этих случаях сроки паломничества были сокращены до года и 6 месяцев соответственно).

На лечение ездили 6 монахов и 1 послушник. Не во всех случаях указывается место прохождения лечения, но чаще всего, это безусловно были Москва и Петербург. Срок отпуска «на лечение» мог составлять от одного до 11 месяцев.

Трое монашествующих покидали монастырь по специальному заданию начальства. В 1875 году послушник Полиевкт Егоров был уволен на 28 дней для сопровождения «в Столицы» исполняющего обязанности наместника иеромонаха Иллариона (по случаю глазной болезни). Иеромонах Пафнутий (Тарутин) был также дважды уволен (в 1880 и 1892 гг) на 3 месяца «в Столицы и другие города» по монастырской надобности. Для сбора пожертвований на восстановление Крестного монастыря был направлен иеромонах Мелитон (Щербинин) (на один год).

Последние две категории отпусков относились к отпускам «личной необходимости».

«По собственной надобности» покидали монастырь 9 монахов и 1 послушник. Чаще всего цель и место назначения не указывалась. Срок отпуска составлял один месяц, иногда три и более. Именно информация о поездке одного из монахов сталкивает нас с единственным (по данным рассматриваемых списков) случаем «расстрижения» в Соловецком монастыре (что подтверждает слова В.И.Немировича - Данченко о том, что « на Соловках последнее встречается очень и очень редко») - иеродиакон Иоанн (Кувшинов) был уволен в Москву на 2 месяца , где подал заявление в Синод «о снятии с него иеродиаконского сана». Судя по тому, что в списках 1886 года о нем нет никакой информации - в монастырь он больше не вернулся.

В отпуск «для свидания с родственниками» ездили три человека из монастырской братии. Все они были из северных губерний - видимо, поэтому такой отпуск и стал для них в принципе возможен. О иеромонахе Виссарионе (Давыдовском) указывается, что он ездил в отпуск целых три раза - в 1870 году на 5 месяцев, в 1880 на 28 дней и в 1896 на 3 месяца.

Надо отметить, что в большинстве своем монахи были пунктуальны и возвращались в монастырь в определенный срок. Однако случалось и сильно задерживаться - игумен Никандр (Чуватин), отпущенный в 1899 году на 1 год «на Афон и в Иерусалим для поклонения св.местам» вернулся лишь в 1902 году. В некоторых случаях задержке дается объяснение, как в случае с иеромонахом Николаем (Малышевым), также отпущенным на Святую Землю (в 1902 году). Об этом читаем: «не явился в срок из-за распространившейся в Иерусалиме холеры». Получивший суровую характеристику настоятеля в списках за 1913 год иеромонах Валентин дважды был «в отпуску» по личной надобности - и оба раза не являлся в срок.

Подводя итог, отметим некоторую тенденцию, в отношении отправки в отпуск монахов и послушников - появившуюся после 1875 года. Монастырское начальство практически полностью отменило отпуска для послушников, перестали давать отпуска «для поклонения св.мощам», а также в целом сократились сроки отпусков.

Рассмотрев, таким образом, основные принципы устройства и жизнедеятельности Соловецкого монастыря, перейдем к третьей главе, касающейся духовной жизни братии.


Глава 3. Духовная жизнь братии


Этот раздел посвящен рассмотрению и анализу дошедших до нас крупиц информации о духовной стороне монашеской жизни.

Как отмечается в «Соловецком патерике», «иноческая жизнь, и по назначению и по свойству своему, есть внутренняя, сокровенная. Хотя и внешние события, совершавшиеся с какой-либо обителью, и привлекают, главным образом, внимание повествователей; но для истории монашества они имеют значение второстепенное, так как главной целью подвижнической жизни служит спасение души. Не борьба с внешними врагами, не успехи материальной и промышленной жизни, не деятельность исключительно среди мира для целей земных - назначение иноков, а борьба с внутренними врагами спасения, совершающаяся в тайной храмине души, успехи жизни нравственной, деятельность в высшей степени духовная - вот призвание инока. Подвиги на этом поприще большею частию остаются известны одному Богу».

Так, «подчиненный строгому монастырском уставу относительно пищи и беспрекословного повиновения подчинения настоятелю, смиренно проходящий свое звание без особых подвигов, инок часто сходил в могилу неведомым никому». Тем важнее является попытка на основании данных списков монашествующих и агиографических источников рассмотреть не только общие особенности духовной жизни монашествующих Соловецкого монастыря, но и отметить конкретные примеры подвижнической жизни иноков и послушников.

Списки монашествующих содержат в себе краткие характеристики монашествующей братии, ежегодно составляемые настоятелем монастыря. Именно в них содержатся определенные «оценки» духовности жизни каждого монаха. Каким же образом появлялась подобная оценка?

Каждый монах монастыря, помимо ежедневных послушаний, был обязан вычитывать монашеское молитвенное правило, ежедневно посещать богослужения, исповедоваться у духовника монастыря и причащаться Св.Таин. Настоятель по своей должности обязан был следить за каждым монахом обители (при помощи благочинного и духовника, также «по долгу службы» имевшими постоянный контакт со всеми монахами и доводившими до сведения настоятеля собственные наблюдения) и, в свою очередь, докладывать вышестоящему начальству о внутреннем настроении братии. И опять же, все вышеописанные обязательные действия монаха - лишь верхушка айсберга понятия духовного делания.

Мы знаем о том, что соловецкий инок, как и монах любого другого монастыря, должен был постоянно читать тайную Иисусову молитву, являющуюся основой всего монашеского молитвенного подвига. В идеале эта молитва должна была стать его основным умным деланием, концентрируя экстравертную деятельность ума, стремящегося к разнообразному знанию, на постоянности молитвенного делания. После чего, став «умной молитвой», по учениям Отцов церкви, она должна была превратиться в «молитву сердечную», т.е совершаемую в сердце непринужденно, непроизвольно и непрестанно - без какого либо усилия.

В сочетании с молитвой, чаще всего келейной, каждый монах, исходя из собственных сил (или благословения духовника), совершал ежедневно определенное количество земных и поясных поклонов, соединяя в этом действии духовную сторону молитвенного делания с физической. Вот что сообщается о ежедневном келейном правиле соловецкого монаха в «Патерике»: «Иноческое правило, совершаемое в некоторых обителях в храме, в Соловецком монастыре читается, как и на Афоне, каждым иноком в келье<…>Кроме поклонов и упражнения в умственной молитве, каждый инок и послушник обязаны ежедневно прочитать известное число кафизм, с поминанием на «славах» живых и умерших братий и сродников; некоторые имеют в обычае неопустительно читать по нескольку зачал из Евангелия и Апостола и разные каноны и акафисты. Число, мера и время келейных молитвенных упражнений зависит от усердия к Богу подвижника, от воли и назначения духовного его отца».

Одним из основных обетов, которые дает человек при совершении над ним монашеского пострига является обет абсолютного послушания, воспринимаемый наряду с обетами девства и нестяжания.

«Со дня пострижения начинается обязательное выполнение обетов, данных при пострижении, к которым намеревавшийся быть иноком приучал себя с самого поступления в монастырь. Особенно обет послушания настоятелю и братству управляет всеми мыслями, всеми душевными и телесными силами соловецкого инока до конца его жизни», - отмечается в «Соловецком патерике».

Некоторые монахи проявляли особое усердие в посещении церковных богослужений, не пропуская ни одной - кроме случаев болезни. При этом надо отметить, что в Соловецком монастыре «всякое богослужение совершается с должным благоговением и без малейшей поспешности, почему даже в простые дни на все церковные службы приходится 7-8 часов».

Некоторые брали на себя обязанность соблюдения особо строгого поста, старались воздерживаться от любых материальных излишеств, проявляли страннолюбие, совершали предстояние престолу Божию во время богослужений «с умилением», стяжали дух «смиренномудрия, терпения и любви» и, таким образом, являлись носителями множества добродетелей, присущих настоящим подвижникам.

Анализ кратких настоятельских характеристик выявил большую тонкость и многогранность оценочного суждения - в списках насчитывается около ста различных оценочных формулировок (не считая их комбинаций). Однако, после соотнесения друг с другом всего множества стало возможным четкое выделение семи основных групп, каждая из которых содержит оценочные формулировки описания монаха, соответствующего некоторому «уровню» духовной жизни.

Разумеется, описываемое ниже деление также очень условно и является исключительно результатом авторского подхода.

Рассмотрим подробно основные критерии для определения категорий, и какие оценочные формулировки им соответствовали.

категория. К ней относились все монахи «недобрых качеств жизни», «революционного настроения», «революционеры в душе», «немирного настроения», «крайне немирного настроения», монахи, упомянутые «враждебными настоятелю». Говоря попросту, это были монахи-бунтари. Эта категория относится только к спискам 1913 года (когда, как уже упоминалось, на Соловках произошло монашеское возмущение).

категория. Монахи «жизни не трезвой». К таким относились монахи, абсолютно не желающие жить по монастырскому уставу.

категория - монахи «посредственных качеств жизни». Это могли быть люди, подверженные каким-то греховным страстям или порокам (например, пьянству) или просто неадекватные. Обычно формулировка звучала именно так, иногда сообщалось что «человек не заявляет себя ни с какой стороны», «болен хандрою», «мнив».

категория - монахи «довольно хороших качеств жизни». Формулировки этой категории: «старается вести себя исправно», «сдержанно ведет себя». Так чаще всего характеризовались монахи либо просто ничем особо не примечательные, либо имеющие какие-то не столь значительные и легко исправимые недостатки.

категория - иноки просто «хороших качеств жизни». Чаще всего к ним относились следующие оценочные формулировки: «ведет себя хорошо», «благоприлично ведет себя», «хорошей жизни». А также часто применялись следующие эпитеты: «миролюбив», «послушлив», «услужлив», «благонравен», «привержен к церкви», «простодушен», «неукоризненного поведения», «старателен», «трудолюбив», «незлобив», «простой и прямой», «благонадежный», «верный», «благопокорливый»; уточнялось, что человек совершает богослужение «спокойно и благоговейно». К последней категории относилось значительная часть иноков монастыря - соблюдающих все правила монастырской жизни и предписания Устава.

категория - монахи «очень» и «весьма хороших качеств жизни». Эти иноки аттестовались также жизни «трезвенной», «благочестной», «благочестивой», «богобоязненной», «скромной», «смиренной», «кроткой», «монашеской». Также часто сообщалось, что инок «настроения благочестивого» и «благоговейного», «кроткого и тихого нрава», «доброй души», «ко всем приветлив», «страннолюбив», «боголюбив» и «набожен», «тихого и мирного жития», «добрый» ( в смысле - добрый инок (прим.)), «честен и верен», «твердой воли и ровного характера», «служит благоговейно и с умилением» и «к церкви усерден». Таким образом характеризовались очень достойные иноки, известные своими добродетелями и вполне «благонадежные» во всех отношениях.

категория - монахи «отлично хороших качеств жизни». Также о них говорилось: «примерных качеств жизни», «отличных нравственных качеств», «жизни строгой и воздержанной», жизни «внимательной », «подвижнической», «старческой», «аскетической», «духовной монашеской», «духовной опытной», «назидательной», «благостной». О многих монахах этой категории говорилось: «имеет стремление к духовному самосовершенствованию», «неупустительно выслушивает все богослужения», «ревностен к службам», «молчалив», «благоговеен», «имеет память смертную», «занимается умной (или сердечной (прим.)) молитвой». Людей, входящих в эту группу можно смело характеризовать настоящими подвижниками благочестия - они все были людьми пожилого возраста, прожили в монастыре несколько десятилетий и достигли очень высокой духовной жизни.

Разделив, таким образом, всех монашествующих мы имеем возможность изобразить некую картину оценки настоятелем духовной жизни всей монашествующей братии, а также сравнить созданные различными настоятелями картины между собой.

При этом сразу отметим, что данные списков послушников не содержат в себе необходимой информации для заключения об общем уровне духовности этой части монашеской братии. Оценочная информация присутствует - однако в 90% случаев о человеке лишь сообщается, что он «хороших качеств жизни». Практически нет оценочных характеристик, отмечающих какие-то именно духовные добродетели послушника. Иногда встречаются упоминания о характере человека - о послушнике Фоме Иванове в списках 1895 года настоятель сообщает «очень хороших качеств, веселого характера и доброй души, ко всем милостив». Также и о послушнике Иване Сергиевском (в том же списке): «очень хороших качеств, бойкого характера и словоохотлив, но рассудителен и внимателен к своему делу». Таким образом, в данном случае вывод средней оценки «духовности» представляется еще более условным, чем в случае с иноками, где все же присутствует информациях о духовных добродетелях (или недостатках) большинства монахов. Отметим также субъективный характер оценок.

Перейдем к анализу списков в отношении «показателя» духовной жизни.

Как оценивалась духовная жизнь братии настоятелем в списках 1865 года? (Табл.14)


Таблица №14


Как мы видим на графике - в 1865 году к самой высшей группе «духовности» настоятель отнес 4 человека, к следующей - 12, к 5-ой категории - 101 человека и лишь один человек был отмечен «довольно хороших качеств». Таким образом, средняя «оценка» (при всей условности ее как таковой) составляет чуть более 5.

Перейдем к следующему списку, 1875 года (Табл.15).


Таблица №15


В списках 1875 года настоятелем не отмечено ни одного выдающегося подвижника, но существенно увеличилось количество монахов, относящихся к 6 категории - до 30 человек. К 5 категории были отнесены 78 монахов и 12 к четвертой. Судя по всему, критерии оценки тогдашнего настоятеля архимандрита Феодосия были достаточно строги, о чем говорит отсутствие монахов 7 категории и большое количество монахов 4 категории. Средняя «оценка» - также около 5. Рассмотрим список 1886 года (Табл.16).


Таблица №16


Архимандрит Мелетий в 1886 году отметил 8 человек очень высокодуховной жизни, 49 человек характеризовал также весьма «трезвенной и благочестной жизни». 83 монаха были отнесены к 5 категории, 5 монахов были «довольно хорошей жизни», иеромонах Герман (Соколов) относился к категории монахов «посредственных качеств» (о нем сообщалось - «болен хандрою и мнив»). Наиболее негативную оценку заслужил иеромонах Никодим (Минин), оцененный «не трезвой жизни» (и находящийся в наказание «в Савватиевой пустыни на послушнических работах»). Средняя оценка - между 5 и 6.


Таблица №17


В списках 1895 года (Табл.17) впервые характеристику монахов отмечал архимандрит Иоанникий (Юсов). Оба оставшихся списка начала ХХ века также отмечены его подписью - что позволяет говорить о единой системе оценочных координат во всех трех списках и обеспечивает большую стабильность показателей. 17 монахов были отнесены к высшей категории, 83 к шестой, 49 к пятой. Таким образом настоятель не отмечает в монастыре на тот момент ни одного инока который бы серьезно не соответствовал, по крайней мере, представлениям о подлинном иноческом служении самого предстоятеля монастыря. Средняя оценка близка к 6, что говорит об очень высоком среднем «уровне» духовности монахов в представлении настоятеля.

В списке 1903 года (Табл.18), наблюдаем в целом ту же картину. К 7 категории можно отнести 16 человек, к 6 категории - 107 человек, к 5 категории- 80 человек. «Довольно хороших качеств» отмечен иеромонах Исихий (Карпов), перемещенный в Соловецкий монастырь в 1902 году из Екатерининской пустыни «под особый надзор настоятеля и с запрещением священнослужения» и исполнявший клиросное послушание «рачительно». Что касается трех монахов «посредственных качеств жизни» - это были иеродиакон Николай, также сосланный на Соловки в 1902 году под надзор настоятеля, и двое монахов Соловецкого монастыря - Агафангел (Павлов) (принявший постриг в 1893 году и ранее отмеченный «хороших качеств») и Софроний (Савин) (пострижен в 1896 году, будучи послушником оценивался «хорошей жизни»). Однако средняя оценка - также между 5 и 6.


Таблица №18


В последнем списке монашествующих за 1913 год (Табл.19) мы видим большое количество полярных оценок. Множество негативных характеристик объясняется монашеским восстанием, произошедшем в 1912 году, когда, как отмечается в характеристике бывшего казначея монастыря иеромонаха Анатолия (Осипова), несколько человек иеромонахов «составили тайный бунтовской заговор против своего настоятеля» и «возмутили против него 36 человек братии» Значительное количество монахов «жизни подвижнической» объясняется большим числом схимников в монастыре на тот момент, в подавляющем большинстве оцененных подлинно старческой жизни.

Если перейти к конкретным цифрам, мы отмечаем 18 иноков относящихся к 7 категории, 97 иноков - к 6 категории, 88 - к 5 категории.

К третьей категории относилось 19 человек - в основном это были молодые монахи принявшие постриг уже в новом столетии (некоторые из них уже имели сан иеромонахов (7 человек) и иеродиаконов (4 человека) и, скорее всего по ошибке (с точки зрения настоятеля) влились в число бунтующих - для них подобная характеристика звучала некоторым сигналом о необходимости задуматься и покаяться в содеянном. Хотя были и другие ситуации - такую же оценку получил иеромонах Ефрем (Малфеев) который в 1903 году состоял строителем Савватиевского скита (после чего с 1907 по 1913 год исполнял должность наместника монастыря), и был отмечен очень положительной характеристикой (6 категория). В данном случае надо предполагать, что настоятель решил, что «повинную голову меч не сечет» и дал не самую худшую характеристику, хотя, по-видимому, наместник принимал далеко не стороннее участие в монашеском восстании. Иеромонах Илиодор (Розанов) относился к этой категории за повторное церковное взыскание (единственный случай по всем спискам). В 1896 году он был переведен в Соловецкий монастырь из Калужской Тихоновой пустыни за «нетрезвое поведение» с запрещением священнослужения, однако уже в 1897 году запрет был с него снят (по ходатайству архимандрита), однако в 1909 году снова был подвергнут запрету «за необоснованные жалобы начальству». Впрочем, в характеристике настоятель отмечает: «смягчился в своем упорном сопротивлении власти, есть надежда на полное исправление»

К последней группе первой категории, как уже упоминалось выше, появившейся только в последнем, «бунтовском» списке монашествующих, относились 10 человек монахов. Среди них было 4 иеромонаха (Модест(Бабкин), Аверкий (Палицын), Викториан (Иванов) и Сергей (Дурягин)) 4 иеродиакона (Стефан (Кудрявцев), Виктор (Поликин), Вячеслав (Берестенников) и Макарий (Лебедев)) и 2 монаха - Архип (Баранчугов) и Дамиан (Куташев). Все они были признаны активными участниками восстания и характеризовались архимандритом «недобрых качеств» и даже более - «революционного настроения», что особенно настораживает, учитывая эпоху. Большинство из них приняли постриг после 1903 года и были сравнительно молоды (по меркам монастыря) - в среднем около 40 лет с небольшим. Однако крайне негативная оценка духовной стороны жизни не мешала настоятелю во многих случаях положительно оценивать их способности к послушаниям. Например, в случае с иеромонахом Модестом отмечалось: «Недобрых качеств, а довольно способен к послушаниям». Иеромонах Аверкий, бывший ризничий монастыря и один из основных зачинщиков бунта также указывался «к послушаниям способен».

Не все принимавшие участие в бунте и питавшие к настоятелю «враждебные чувства» попали в последнюю категорию. О иеромонахе Трифоне (Тюрикове) настоятель сообщает: «хороших качеств, способен; к сожалению питает враждебные чувства к настоятелю, хотя наружно и примирился с ним». О 83-летнем старце иеромонахе Антонии (Фомичеве) настоятель указывает: «только несоответственно своему старческому возрасту и положению помощника духовника подпал искушению, которым нанес соблазн братии, в чем искренно признался и раскаялся»

Тем не менее, средняя оценка настоятеля - также между 5 и 6.


Таблица №19


Подведем некоторый итог данного раздела, посвященного оценке настоятелем духовной стороны жизни иноков обители.

На всем временном промежутке, начиная с 60-х годов XIX столетия и заканчивая первым десятилетием ХХ, можно отметить устойчивую тенденцию в оценке настоятелем духовного «настроения» монашествующей братии - оно постоянно колеблется между определением среднестатистического монаха «хороших качеств жизни» и «весьма хороших качеств жизни». Настоятелями монастыря были разные люди, но все они имели большой духовный опыт - и у нас нет оснований сомневаться в адекватности их субъективных оценок. Некоторые были более сдержаны в оценочных характеристиках (как архимандрит Феодосий), некоторые считали своей обязанностью более подробно описать духовные добродетели или недостатки каждого инока - однако результат оставался прежним. В обители встречались иноки «не трезвой жизни», однако это в большинстве своем были ссыльные монахи, попавшие в далекую северную обитель в наказание за совершенные проступки, или же единичные случаи монахов из числа монастырской братии, однако, как известно, исключения только подтверждают правило.

Все вышеизложенное дает основания говорить о Соловецкой обители в этот период как о подлинном духовном центре, продолжавшем совершать делание, начатое еще преподобными Зосимой и Савватием - общинного восхождения по пути добродетелей.

Еще раз подчеркнем, что проведенный анализ является в немалой степени субъективным и не может дать безусловно верных выводов, однако позволяет определить основную и достаточно устойчивую тенденцию, на основании которой делается соответствующее заключение.

Проведя анализ духовных характеристик монахов и получив общий вывод, вернемся к частным вопросам.

Кто были люди отмечаемые настоятелем подлинными старцами и подвижниками благочестия? Каково было их место в среде монастырской братии? Какие особые их добродетели отмечал настоятель?

Относительно монашеских категорий определим сразу: чаще всего отмечался особый подвиг иноков, принявших великую схиму. Также нередко «отличных качеств жизни» отмечались некоторые представители высшей монастырской власти (чаще всего - духовники). В отношении остальных случаев нельзя определить четкую принадлежность человека к той или иной категории - склонность к подвигу, особые добродетели и духовный настрой были присущи как некоторым монахам в духовном сане, так и простым монахам. Некоторые из них жили в монастырских скитах. Как уже упоминалось выше - некоторые послушники также отмечались «высокой духовной жизни».

Таким образом, необходимо разделить последующее повествование на две части:

.Рассказ о схимонахах обители и частных случаях упоминания в списках особого монашеского подвига.

.О скитах монастыря.

Перейдем к рассказу о схимонахах Соловецкой обители.

В великую схиму чаще всего постригались пожилые монахи (старше 60 лет), прожившие в монастыре долгое время (часто 30-40 и более лет). Причем монахов, соответствующих подобной характеристике в Соловецком монастыре по каждому из списков можно найти не мало, однако пострижения удостаивались лишь те, кто получил на это особое благословение и имел твердое намерение искать особого духовного подвига, т.к принятие схимы предусматривает полный отказ человека от «мира» и всего с ним связанного. Иногда монаху благословлялось принятие схимы вследствие тяжкой болезни и возможной скорой кончины.

Схимонахи Соловецкого монастыря традиционно жили в Филипповой пустыни, питались и снабжались всем необходимым отдельно. Все хозяйство велось силами самих схимонахов и специально назначенными иноками из братии - также пожилыми и отмеченными «высокой духовной жизни» (они также могли назначаться для помощи особо старым и больным схимникам). Таким образом, получалось, что жили схимники очень уединенной жизнью, хотя и не уходили в окончательный затвор. Чаще всего схимники не исполняли какого-то особого послушания, вследствие старости или болезней (хотя были и другие случаи), однако, как отмечает Соловецкий патерик, «схимники по усердию занимаются каким-либо делом: иной, вооружась очками, действует иглой; другой вяжет новую сеть; немощнейший щиплет старые веревки на конопатку судов»

Во многих воспоминаниях современников схимники описывались очень мрачно. Немирович-Данченко так вспоминает встреченного схимника: «Весь в черных покровах, усеянных изображениями гробовых крестов и адамовых голов, в капюшоне, полузакрывавшем лицо, он производил крайне мрачное впечатление. Из под савана, надетого на него, глядели совершенно неподвижные, безцветные глаза. Это были глаза не только без блеска, но и без взгляда» Это описание на первый взгляд несколько отторгающее, на самом деле хорошо отражает суть схимнического подвига - отречение от мира во всех его проявлениях, полную погруженность в себя, свой внутренний мир, непрестанное творение «умной» молитвы.

Перейдем к обсуждению частных случаев проявления особого монашеского подвига, отметим какие особые эпитеты использует настоятель, описывая духовную жизнь настоящего инока - подвижника. Соотнесем данные списков с материалами важнейшего источника, описывающего жизнь отдельных подвижников благочестия Соловецкого монастыря в середине XIX- начале XX века, информация о которых была собрана митрополитом Мануилом (Лемешевским) - «Соловецкого цветника», явившегося как бы продолжением «Соловецкого патерика» (доводящего повествование только до середины XIX века).

Характеризуя 90-летнего схимонаха Иоанна (Дмитриева) в 1865 году, настоятель отмечает - «жизни подвижнической».

-летний иеросхидиакон Памва (Михаилов), проживший в монастыре 55 лет, характеризуется настоятелем в 1886 году «жизни старческой», о нем же в 1895 году уже архимандрит Иоанникий говорит « истинный монах: имеет стремление к духовному самосовершенствованию, строгий безмолвник, склонен к затворничеству, мало с кем беседует». В «Соловецком Цветнике» о нем также сообщается, что «старец был подвижник, его называли пустынником».

О иеросхидиаконе Михаиле (Смирнове) в 1895 году настоятель сообщает: «отличных качеств, жизни внимательной, подвижнической; усердный молитвенник и в келье и в церкви»

Схимонах Авраам (Колосов) в том же году характеризуется следующим образом: «Отлично хороших качеств, кроток, смирен, послушлив и благоговеен», схимонах Моисей (Иванов) - « отлично хороших качеств, строгий безмолвник, занимается внутренней сердечной молитвой, к церкви рачителен».

В списках 1903 года жизнь иеросхимонахов Иоанна (Попова) и Илии (Родионова) описывается так: «тихую и благостную проводит жизнь, занимается молитвой и памятью смертною».

Об иеросхимонахе Иоанне в «Соловецком цветнике» сообщается: «Отец Нестор (имя до принятия схимы - С.М.) был одним из немногих учеников и собеседников Голгофского подвижника монаха Даниила<…> Любил читать Псалтирь, особенно в летнее время на улице, лежа на своей шубе».

Иеросхимонах Георгий (Соколов) - «посещает церковь , занимается умной молитвой и чтением». О сильно больном иеросхидиаконе Мисаиле (Быркове) настоятель сообщает: «телом очень немощен и слеп, но духом бодр, утешается частым причащением Св. Хритсовых Таин и занимается умной молитвой и слушанием слова Божия»

Схимонахи Анания (Низовцев) и Азария (Ганюшев) отмечены особо полной настоятельской характеристикой: «примерный старец - подвижник, неупустительно выслушивает все дневные и церковные службы, в келие занимается рукоделием и умной молитвой».

О схимонахе Анании в «Соловецком цветнике» сообщается: «Окружающая братия считала его человеком высокой духовной жизни и, несмотря на малограмотность, просвещенным в ее тайнах, изведавшем и испытавшем многое на себе. Он служил живым примером всегдашней уравновешенности, безропотности, терпения болезней. Был безмерно нестяжательным <…> Нестяжательность и полное безразличие к окружающей обстановке, а также строгое соблюдение заветов преподобного Зосимы, основателя монастыря, - ничего снедного не иметь и не вкушать в келии своей,- вот что украшало его жизнь. Он довольствовался исключительно общей братской трапезой. Был творцом Иисусовой молитвы. Церковные богослужения посещал неустанно».

Есть в «Цветнике» краткое упоминание и о схимонахе Азарии: «В записи синодика о.Флавиана значится творцом Иисусовой молитвы. Был старец великой духовной жизни».

О иеросхимонахе Зосиме (Федосиеве) в списках 1913 года также дается особая характеристика - «аскетической жизни, постоянно занят молитвой и богомыслием». В «Соловецком цветнике» отмечались многие особые духовные дары иеросхимонаха Зосимы: «Еще задолго до первой мировой войны о.Зосима притчно, загадочно говорил грядущем великом кровопролитии, о низложении Царя и о скорбях для России». Отец Зосима «избегал говорить об этом подробно, и только последующие события - наступление всемирной войны и разразившаяся в связи с ней великая и грозная русская революция - стали обнаруживать исполнение его общих пророчеств». Предвидя будущую судьбу обители старец предрекал , что «и стены задрожат, и камни-то преворотятся» и т.д. Известны его пророчества и о второй мировой войне. Также в «Цветнике» приводятся многочисленные рассказы современников старца, также говорящие о его удивительном даре прозорливости..

О всех прочих схимниках (не имеющих сана), в 1913 году настоятель дал один и тот же отзыв, еще раз характеризующий глубину схимнического служения - « живет безмолвно, исполняя каждый молитвенный долг свой по мере сил пред судом собственной совести».

В «Соловецком цветнике» особо упоминаются еще несколько схимников Соловецкого монастыря.

Иеросхидиакон Арсений (Помазкин) (в списках 1913 года иеродиакон Антоний), «по прозвищу Хромой, по причине хромоты своей», был известен особой любовью к молитве, «вставал задолго до полунощницы и начинал свое келейное правило многими поклонами, несмотря на больную ногу».

Иеросхимонах Феодор (Трофимов) (в списках 1895 года иеромонах Филарет), который более 20 лет состоял духовником монастыря, также имел особые дары от Бога. «Некоторые из его сверстников и сослужителей у престола Божия, а также его ближайшие наставляемые и ученики считали его великим старцем». Иеросхимонах Феодор «был кроткий, смиренный. Милостивый - так звали его братия за нищелюбие». Известны случаи прозорливости этого старца. К примеру одному монаху настоятель благословил принять священный сан, монах же стал отказываться. Присутствоваший при этом «о.Феодор, строго взглянув ему в глаза, сказал : «Великим будешь иеромонахом. Будешь духовником, да еще на моем месте»». Данные списков дают основания предполагать, что этим монахом был духовник монастыря в 1913 году иеромонах Геронтий (Чурилов), принявший диаконский сан незадолго до смерти старца Феодора в 1899 году.

Таковы были схимники Филипповой пустыни, своеобразном «святом святых» Соловецкой обители.

Однако и в списках монашествующих, и в «Соловецком цветнике» мы находим свидетельства и о простых монахах и послушниках, также отличавшихся высокой духовной жизнью. И, надо отметить, не всегда настоятельские оценки соответствовали тому, что говорили о некоторых иноках и послушниках современники.

Одним из ярких примеров «скупости» настоятельских оценок является приведенный в «Соловецком цветнике» рассказ о старце Дионисии (монахе Данииле), который большую часть жизни в монастыре (41 год из 44) прожил послушником и оценивался настоятелями наряду с другими послушниками «хороших качеств» жизни.

«В подробностях жизнь его в описаниях не запечатлена, и сохранилось очень мало сведений о его подвигах и благодатных случаях великого дара прозорливости, передаваемых среди братии изустно» - отмечается в «Соловецком цветнике». Там же приводятся несколько явных случаев прозорливости старца. Старец «проходил в монастыре немало послушаний, но не долго бывал на них - не уживался и явно блажил<…> В 1884 или 1885 году его перевели на Голгофу, в Распятский скит (отчасти как неисправимого), где он и прожил остаток дней своих, предавшись всецело молитвенному подвигу и духовному деланию». Монастырская братия «считала отца Даниила истинным подвижником благочестия и свято чтят его память и по сие время. Никого он не боялся по-человечески, ни перед кем не пресмыкался, никому не льстил, а правду говорил всем в лицо. Бывали случаи, что и обличал кого следует, но делал все это под маской юродства. Подвиг такой взял он на себя не сразу, сначала братия замечала в нем только странности, но от времени это выявилось определенно, и он во мнении богомольцев и братии слыл за «блаженненького»».

Рассказ «Соловецкого цветника» о другом подвижнике, который также отмечался в списках несоответственно своему настоящему духовному уровню, также очень примечателен.

Речь идет о монахе Тихоне (Кошелеве), который в списках 1886 и 1895 года отмечен следующей характеристикой настоятеля: «послушания не несет по душевному расстройству» и «находился в Архангельской городской больнице на излечении и признан врачами страждущим манией величия». Однако все было не так просто. Вот что пишется о нем «Цветнике»: «Последние десятилетия его продолжительной соловецкой жизни прошли в утеснениях, гонениях, насмешках и великих скорбях. Жизнь он вел странную, загадочную, взяв, очевидно на себя подвиг юродства. Имел особую дерзость, независимо от должности и положения, занимаемых иноками, обличать их в неприличном и неподобающем монаху поведении. Даже и отцам настоятелям доставалось выслушивать от него обличения, упреки и слова назидания, если он замечал у них какое-либо отступление от установленного благочиния. В последние 20-25 лет своей жизни он упорно, несмотря на настойчивые увещевания о.настоятеля и старшей братии, стал себя называть «Тихоном, Патриархом Московским и всея Руси» и при этом обеими руками благословлял всех встречающихся ему. За это он по приказанию о.настоятеля был изолирован от братии и помещен в одну из келий в то время уже нежилого казенного монастырского помещения». Приставленный к нему монастырский служка сердился на старца «запирал его на день и более; были случаи, когда о.Тихон был под замком и по неделе, без всякой пищи. Но никогда крепкий старец не выговаривал ему за это, всегда молчал, и даже в таких случаях не упоминал о пище. Поэтому был как бы по необходимости и постником. Никто не знал его келейного молитвенного правила. Но часто видели его с воздетыми руками и с горящим взором, устремленных горе влажных глаз». Известны случаи предсказания им различных событий. Почил старец в 1901 году и во время его отпевания «некоторые из братии ощущали исходящее от него благоухание. Один из братии так говорил : «За всю жизнь ощущал благоухание только от двух старцев: духовника отца Филарета и от сего блаженного монаха»». Таков был этот старец, признанный врачами душевнобольным, в действительности же принявший на себя тяжкий подвиг «юродства Христа ради».

Также в «Соловецком цветнике» упоминаются отмеченные в списках монах Тарасий (Трофимов), больничный иеромонах Дорофей (Лебедев), монах Евфимиий (Осипов), иеромонах Иов (Редников), иеромонах Питирим (Татауров), слепец-звонарь монах Михей (в списках - еще только послушник Максим Киселев), монах Евлогий (Филипповский), монах Наркисс (Чупин) и послушник Иван (Каточигов), которые также считались братией монастыря подвижниками - за свое удивительное духовное рвение.

Подводя итог этому рассказу о подвижниках Соловецкого монастыря нужно отметить, что большое количество монахов особо высокой духовной жизни в Соловецком монастыре подтверждает тот результат, к которому мы пришли на основании анализа настоятельских оценок - Соловецкая обитель, несмотря на все сложности рассматриваемого исторического периода как для церкви так и для самого монастыря в частности, по-прежнему оставалась настоящим духовным центром Русского Севера. В монастыре не было таких известных старцев, какие были в то время в Оптиной пустыни и в некоторых других монастырях, однако было много тайных подвижников, информация о жизни которых крайне скудна, но тем не менее присутствует и является достаточным основанием для общего заключения.

Перейдем к рассказу о скитах Соловецкого монастыря.

Некоторая часть братии Соловецкого монастыря жила и проходила послушание в скитах. В чем же состояло отличие скитской жизни? Некоторые скиты жили по своему, отличному от монастырского, более строгому уставу. Некоторые были местами особого монашеского уединения. В отдельных случаях скиты строились для проживания монастырской братии, проходящей послушание в каком-то определенном месте, при монастырских хозяйственных учреждениях и промыслах. Количество иноков в скитах обычно не превышало 10-15 человек.

Всего в монастыре было 10 скитов (некоторые также иногда назывались пустынями) построенных в разное время на протяжении XVI-XIX вв.

На Большом Соловецком острове находились Савватиевский скит, Свято-Вознесенский скит на Секирной горе, Филипповская, Макарьевская и Исаакиевская пустыни.

На острове Анзер находились Свято-Троицкий и Голгофо-Распятский скиты, а также Елеазарова пустынь.

На острове Большая Муксалма находился Свято-Сергиевский скит, на Заяицком острове - Свято-Андреевский.

Кроме того, при архимандрите Иоанникии был построен новый скит на острове Кондострове (переданном монастырю в 1897 году) - Никольский. «За несколько лет на этом диком клочке суши было создано образцовое монастырское хозяйство с жилыми корпусами и хозяйственными постройками, различными мастерскими, лесными питомниками, каменоломнями, хорошими дорогами и морским причалом.В 1908 году в скиту был торжественно освещен храм в честь свт.Николая на 500 молящихся».

Из всех вышеперечисленных скитов только пять являлись действительно местами проявления особого иноческого подвига. Это были Свято-Вознесенский скит на Секирной горе, Савватиевский скит, в котором издавна селились любители пустынножительства (и существовала традиция ежедневного совершения богослужений) и Филиппова пустынь (о которой уже было сказано выше) и два анзерских скита - Голгофо-Распятский и Свято-Троицкий.

Голгофо-Распятский скит был известен особенно строгим уставом. В «Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» отмечено: «Голгофо-Распятский скит отличается: 1) тою особенностью, что в нем, кроме точного исполнения по церковному уставу божественных служб, читается братиею в церкви попеременно день и ночь псалтирь с поминовением всех православных христиан живых и умерших, особенно же благодетелей и вкладчиков; 2) живущая в нем братия постоянно употребляет постную пищу, даже и рыбу употребляет только в великие праздники».

В «Историческом описании Свято-Троицкого Анзерского скита», которое вышло в 1914 году, говорилось, что в Анзерский скит уходят по благословению настоятеля Соловецкого монастыря «испытанные в благочестии старцы, чтобы в отдаленном уединении и тишине беспрепятственно предаваться молитвенному подвижничеству и в безмолвии, внимая своему спасению, беседовать с единым Богом».

Все прочие скиты в большей степени были скорее хозяйственными базами монастыря: при Муксаломском Свято-Троицком ските располагались скотный двор и конюшня, при Исаакиевской пустыни был большой сенокос и там же жила братия, занимавшаяся ловлей рыбы, при Макарьевской пустыни был разведен сад и там же «белится воск для свечного завода». Кондостровский Николаевский скит был особо крупным хозяйственным центром монастыря, наиболее важным хозяйственным его предназначением была заготовка леса для монастырских нужд.

Судя по единичным упоминаниям в списках о Елеазаровой пустыни и Андреевском ските, они не имели постоянного присутствия братии (кроме, возможно, сторожей) и лишь иногда там совершались молебны и богослужения.

Если говорить о том, каким образом назначалось место жительства монаха или послушника- в монастыре или в одном из скитов - то можно предположить, что в скиты «хозяйственной направленности» люди обычно назначались, а в скиты, известные строгостью устава попадали , скорее всего, по особому благословению настоятеля.

Еще один интересный сюжет, позволяющий заглянуть в духовную жизнь соловецких иноков - тема отшельничества.

Соловецкое священноначалие не поощряло отшельничества, (которое было запрещено еще законодательством Петра I) и «было вынуждено предпринимать некоторые шаги для искоренения этого запрещенного явления» .

Однако появление подобных упоминаний в официальной делопроизводственной документации монастыря позволяет предполагать, что отношение к этому явлению менялось в лучшую сторону и, возможно, некоторое количество иноков жило отшельниками на «полуофициальном положении». Некоторые археологические находки позволяют с уверенностью заявлять о существовании лесного отшельничества в период с середины XIX - начало ХХ столетия. В «Соловецком цветнике» также есть косвенные упоминания о монахах, стремившихся к абсолютному уедининию.

К сожалению в списках содержится мало информации о соловецких отшельниках - всего три упоминания, из которых два являются косвенными (о монахе сообщалось, что он «склонен к уединению»).

Лишь о иеродиаконе Клименте (Антропове) в списках 1903 года открыто сообщается, что он «по усердию своему проживает на о. Кондострове в полном уединении, занимается молитвой и чтением и поучается в памяти смертной» .

Подводя общий итог этой главе, посвященной духовной жизни братии Соловецкого монастыря и подвижникам монастыря вообще, еще раз отметим основные результаты.

Оценки настоятеля духовных качеств братии в сочетании с содержащимися в «Соловецком цветнике» краткими жизнеописаниями подвижников позволяют сделать вывод о высоком духовном уровне монахов Соловецкого монастыря как в середине XIX так и в начале ХХ века. «Блаженны иноки, которые по Уставу общежития, отрешись от своей воли, в беспрекословной покорности, с евангельским самоотвержением, проходят поприще своей жизни в непрестанном труде и всегдашней молитве» - так определяется в «Соловецком патерике» образ жизни истинного монаха. Совокупность использованных в работе источников позволяет подтвердить соответствие этому определению многих иноков Соловецкой обители.


Заключение


Подводя итог данной работе необходимо отметить основные результаты исследования списков монашествующих и послушников Соловецкого монастыря в период с 1865 по 1913 год.

Обширная и многообразная информация списков монашествующих позволяет по-новому взглянуть на сложившиеся стереотипы оценки братии, внешней и внутренней сторон жизни монашествующих Соловецкого монастыря, сложившиеся на основании ряда воспоминаний современников, посетивших монастырь в середине XIX - начале ХХ века

На основании данных списков можно утверждать, что на протяжении рассматриваемого периода число монастырской братии значительно возрастает, особенно увеличивается численность монахов не имеющих духовного сана.

Сословный состав, по преимуществу, остается крестьянским. В начале нового столетия существенно возрастает количество монахов - отставных военных. Напротив, монахов духовного и мещанского сословий становится в это же время значительно меньше.

Большая часть братии монастыря к началу ХХ века происходит из северных губерний России (чаще всего - из Вологодской).

Существенно вырастает средний образовательный уровень братии после создания братского училища и существенной его популяризации в 90-х годах XIX столетия, однако статистика позволяет отметить достаточно невысокий процент монахов без всякого образования на всем временном промежутке - что не согласуется с данными многих воспоминаний современников, посещавших монастырь в указанный период.

С 1865 года и до начала настоятельства архимандрита Иоанникия (1895 год), возрастают показатели среднего возраста монахов, возраста принятия пострижения и духовного сана, срока трудничества и послушничества, после чего показатели начинают снижаться (что, по видимому, было связано с политикой управления конкретного настоятеля).

Основным условием для «карьерного» роста человека в монастыре являлись лишь выдающиеся личные качества - оснований для выявления образовательного, возрастного или сословного ценза нет.

Существенно усложняется система монастырских послушаний - в связи со значительным расширением в этот период монастырского хозяйства. Большая часть братии занята на трудовых послушаниях, количество разновидностей которых динамично увеличивается. Заметно возрастает количество монашествующих, занятых на церковнослужительских послушаниях.

С 1865 по 1913 год непрерывно возрастает количество ссыльных монахов в монастыре, большинство из которых покидает монастырь после отбытия срока наказания.

С 1875 года в монастыре прекращается практика отправления в отпуска послушников, сокращается общее количество отпусков из монастыря вообще.

Анализ характеристик духовной жизни настоятелем монастыря монашествующей братии по формулярным спискам в соотнесении с данными агиографических источников позволили сделать заключение о по-прежнему высоком уровне духовной жизни обители (что также не согласуется с мнением некоторых авторов воспоминаний).


Список источников


Российский государственный архив древних актов

фонд 1201 - Соловецкий монастырь

Опись № 4

1.д.793 (1865) Послужные списки монашествующих Соловецкого монастыря.

2.д.794 (1865) Послужные списки послушников Соловецкого ставропигиального первоклассного монастыря.

.д.827 (1875-1877) Послужные списки о монашествующих и послушниках Соловецкого монастыря.

.д.874 (1886) Послужные списки монашествующих и послушников Соловецкого монастыря за 1886 год.

.д.886 (1895) Послужной список настоятеля Соловецкого монастыря игумена Иоанникия.

.д.887 (1895) Послужные списки монашествующих Соловецкого ставропигиального первоклассного монастыря.

.д.888 (1895) Послужные списки послушников Соловецкого монастыря.

.д.908 (1913) Послужные списки монашествующих и послушников Соловецкого монастыря.

Опись №5 Часть 2.

1.д.5616 (1903) Послужные списки монахов и послушников за 1903 год.

Воспоминания современников о Соловецком монастыре (сер.ХIХ- начало ХХ вв.).

1.Волошун П.В. Соловецкий монастырь глазами преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны. //Православный паломник,2007 №5(36)

2.Дунаев Б.И. Соловецкая обитель. М.,1914

.Максимов С.В. Год на Севере.// Максимов С.В. Избранные произведения. Т.1 М.,1887

.Митр.Мануил (Лемешевский). Соловецкий цветник.// Духовный собеседник . 2000, №1(21); № 2(22)

.Немирович-Данченко В.И. Беломорье и Соловки. Воспоминания и рассказы. Киев,1892

.Остроумов И. Святыни нашего Севера. СПб.,1897

7.Случевский К.К. По Северу России. Спб.,1886

8.Соловецкий патерик.М.,1891

.Соловки и Валаам. Дневник студентов - паломников. М.,1901

.Труш К.А. Соловки в августе 1905 года. М.,1913

.Федоров П.Ф. Соловки. Кронштадт,1899


Список литературы


1.Бушуев С.В. Соловки - монастырская цивилизация . 2000 лет христианства. М.,1996.

2.Верховский П.В. Очерки по истории Русской Церкви 18-19 вв. Варшава, 1912.

.Денисов Л.И. Православные монастыри Российской империи. М.,1908

.Знаменский П.В. История русской церкви. М.,2000

.Зырянов П.Н. Русские монастыри и монашество в XIX - начале XX в. М.,1899.

.История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря. СПб.,1899

.Камкин А.В. Православная церковь на Севере России. Вологда, 1992.

.Карташев А.В. Очерки по Истории Русской Церкви, Т.1-2, М., 1991.

.Лаушкин А.В. Преподобный Савватий и 500-летняя традиция Соловецкого отшельничества // Соловецкое море: историко-литературный альманах Вып.8

.Лаушкин А.В., Столяров В.П. Несколько слов об истории этой книги и о соловецкой истории XX века // История первокласснаго ставропигиальнаго Соловецкаго монастыря [репринт издания 1899 г.]. М., 2004.

.Корольков Н.Ф. Соловецкая обитель. СПб.,1899

.Никодим (Канонов),еп.Белгородский. Соловецкие подвижники благочестия ХVIII - XIX веков. Очерки. СПб.,1900

.Римский С.В. Российская церковь в эпоху великих реформ. Церковная реформа в России 1860-х - 1870-х гг.М.,1999

.Римский С.В. Русская православная церковь в XIX веке. Ростов-на - Дону, 1997.

.Самсонова Т.Ю Соловецкий монастырь: хозяйственная деятельность, социальный состав и управление ( вторая половина XIX - начало XX в.) (Авт. на соиск. учен. степ канд. наук.) М.,1997

.Скопин В.В. На Соловецких островах. М.,1990

.Скопин В.В. Соловки. М.,1994

.Смолич И. Русское монашество. М.,1997.

.Федоров В.А. Русская православная церковь и государство. Синодальный период. 1700 - 1917. М., 2003.

.Фирсов С.Л. Русская церковь накануне перемен (конец 1880-х - 1918 г.). М.,2002

.Фруменкова Т.Г. Путешествия петербуржцев в Соловецкий монастырь в XVIII - начале XX века ( по запискам современников). В кн. Петербуржец путешествует. СПб.,1995 с.86-95.

.Цыпин.В, протоиерей. История Русской православной церкви: Синодальный и новейший периоды. / 2- изд., перераб. М., 2006

.Чудинова И.А. День Соловецкого клирошанина («клиросское житие» и «житие монашеское» по архивным документам и рукописям Соловецкого монастыря 17-18 вв.)// Наследие монастырской культуры: Ремесло, художество, искусство. Вып.3, Спб., 1997

.Шавельский Г.И. Русская церковь перед революцией. М.,2005


Теги: Братия Соловецкого монастыря во второй половине XIX — начале XX века  Диплом  История
Просмотров: 43462
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Братия Соловецкого монастыря во второй половине XIX — начале XX века
Назад