Общественно-политическая деятельность Феофана Прокоповича

Министерство образования и науки Украины

Харьковский Национальный Университет

имени В.Н. Каразина

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА ИСТОРИИ РОССИИ


ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ФЕОФАНА ПРОКОПОВИЧА


Третьяк Константин Леонидович


Содержание


Введение

Глава I. Историография проблемы. Анализ источников

Глава II. Основные жизненные вехи

Глава III. Церковно-административная деятельность

Глава IV. Вклад в развитие культуры и просвещения

Заключение

Источники и литература

Summary

Введение


За последние два десятилетия роль религии и церкви значительно возросла, как в обществе, так и в государстве. Хотя церковь продолжает оставаться отделенной от государства, а школа от церкви, по сравнению с советскими временами она в значительной мере возвратила свои позиции. Конституция Украины наряду с основными свободами гарантирует гражданам и свободу вероисповедания.

Основную массу верующих украинцев на протяжении многих веков составляют православные христиане. Несмотря на многолетнюю атеистическую пропаганду, в массе украинцев еще крепки православные традиции. В настоящее время значение православной церкви в Украине очень велико, хотя ее функционирование затруднено тем, что Украинская православная церковь (УПЦ) находится в состоянии раскола, между Киевским патриархатом УПЦ и Киевской митрополией РПЦ Московского патриархата.

Правительство понимает значение церкви для общества, ее огромный духовный потенциал и многовековой опыт. Президент лично в начале 2007 г. предлагал православным иерархам создать комиссию для преодоления раскола в украинском православии. Областями сотрудничества церкви и государства на сегодняшний день являются: миротворчество на разных уровнях, забота о сохранении нравственности в обществе; духовное, культурное, и патриотическое образование и воспитание; дела милосердия и благотворительности, развитие совместных социальных программ; охрана исторического и культурного наследия; диалог с органами государственной власти различных уровней по вопросам, значимым для церкви и общества, профилактика правонарушений, попечение о лицах, находящихся в местах лишения свободы; работа церковных и светских средств массовой информации (СМИ); поддержка института семьи, материнства и детства; противодействие деятельности псевдо религиозных структур опасных для общества и многое другое.

Современные церковные иерархи активно участвуют в государственной и общественной жизни страны, а СМИ пристально наблюдают, какую позицию занимает официальная церковь по ключевым социально-политическим вопросам.

В процессе исторического развития складывались различные модели взаимоотношений между православной церковью и государством. После крушения советской системы, а вместе с ней и с отходом от официальной атеистической государственной политики, настало время переосмысления многих событий, связанных с историей православной церкви, потому что, необходимо отойти от многих стереотипов сложившихся в современной исторической науке. Поскольку в советской науке основными движущими силами истории признавались народные массы, то роль таких факторов как историческая личность, церковь и религия часто попросту игнорировалась.

В связи с этим для историков особый интерес представляет изучение отношений, которые складывались между церковью и государством и то, как влияли они на ход истории, а также общественная и государственная деятельность высших церковных иерархов прошлого в контексте церковно-государственного сотрудничества.

Ярким примером для такого рода исследования может послужить жизнь и деятельность видного церковного реформатора, государственного деятеля, вице-президента первого состава Синода, архиепископа Новгородского Феофана Прокоповича.

На фоне общего недовольства церковного клира реформаторской политикой Петра I, архиепископ Феофан один из немногих церковных иерархов, кто принял преобразовательные идеи, став глашатаем реформ и сподвижником царя, а после смерти Петра остался проводником и ревностным защитником его идей.

Глава «Ученой дружины», участник бурных политических событий и интриг, архиепископ Прокопович всегда вызывал о себе крайние оценки и суждения, как современников, так и потомков. Для одних Феофан, безусловно, темная личность, злой гений русской церкви, подчинивший последнюю светской власти и развязавший террор против духовенства. Для других тот же Феофан - один из самых прогрессивных и талантливых людей своего времени, великий философ, математик, проповедник-публицист, драматург, поэт, меценат, виднейший государственный и церковный деятель, оказавший огромное влияние на развитие идей Просвещения в Российской империи. Вряд ли можно найти в небедной яркими персонажами российской церковной истории XVIII в. более сложную и противоречивую фигуру, чем Прокопович.

Перу Феофана принадлежит ряд произведений, написанных на политические и религиозные темы, а также много стихотворений. Прокопович был образованнейшим человеком своей эпохи, обладателем одной из обширнейших в стране библиотек, ценителем культуры и коллекционером произведений искусства Он хорошо разбирался в отечественной и зарубежной как светской, так и богословской литературе. При построении своей политической концепции он обращался к трудам античных и современных европейских мыслителей, а также широко пользовался отечественной литературной традицией.

В своих суждениях Прокопович сумел соединить аргументы естественно-правовой теории с догматами богословия. В истории русской политико-правовой мысли он первым обратился к исследованию процесса происхождения государства, исходя из предположения о естественном преддоговорном состоянии, которое он рисовал как эпоху войн и кровопролитий.

Взгляды Прокоповича на человека, мораль, искусство, государство и церковь непосредственно связаны с его общественной деятельностью и направлены на теоретическое обоснование реформ Петра Великого, в котором отразилось возрастание силы, могущества, международного престижа российского государства. В своих сочинениях мыслитель воспевал историю, культуру, русского народа, предвещал ему великое будущее, наступление которого связывал с развитием науки, техники, и искусств.

Ю.Ф. Самарин замечал, что Петр «нашел в Феофане человека, близкого ему по характеру и по направленности мыслей, человека, который мог понять его и служить ему не принудительно, а как вольный сподвижник, исполненный общими убеждениями».

Петру нужен был острый ум Феофана, его энциклопедическая образованность, дипломатический талант, а особенно, его неприязнь к старине, которую так рьяно защищали консервативные боярско-церковные круги. Убежденный сторонник абсолютизма, реформаторства, государственной централизации, противник костной старины, невежества, превосходно образованный, талантливый проповедник и писатель оказался для Петра сущей находкой.

Изучение деятельности и творческого наследия Феофана Прокоповича всегда представляли большой научный интерес, так как он был не только современником великого для России переходного исторического периода, но и активным участником преобразовательных процессов, способствующих становлению абсолютной монархии, а также развитию идей Просвещения в феодальной России. Этот не ослабевающий на протяжении долгого времени интерес исследователей во многом обусловлен существованием различных, часто кардинально-противоположных точек зрения относительно оценки деятельности Феофана.

Представители прогрессивных общественных сил отмечали просветительскую направленность наследия Прокоповича, его политическую злободневность, яркую публицистичность. Напротив, мыслители-идеалисты, церковники-ортодоксы, говорили о «непровославии» Прокоповича, клеймили его как еретика и атеиста.

К сожалению, личность Феофана Прокоповича до конца не изучена, остается множество белых пятен в его биографии. Также относительно его многогранной деятельности нет в настоящее время твердой оценки. Поэтому тема эта требует дальнейшего изучения.

Объектом исследования является Феофан Прокопович, как историческая личность.

Предметом исследования для данной работы стала деятельность мыслителя: в церковно-религиозной, литературной, научной, политической, и других областях общественной жизни России.

Хронологические рамки работы обусловлены годами жизни и деятельности Феофана Прокоповича (1681-1736).

Цель исследования состоит в том, чтобы, опираясь на источники изучить личность такой противоречивой исторической фигуры, как Феофан Прокопович; проследить какое влияние оказывало творчество епископа, а также его практическая деятельность на государственную, религиозную, общественно-политическую и культурную жизнь Российской империи.

Для достижения цели автор решает ряд исследовательских задач:

- изучает состояние историографии и источниковой базы по данной проблеме на сегодняшний день;

- исследует основные этапы жизни мыслителя и на их основе прослеживает процесс формирования личности Прокоповича;

- определяет, влияние деятельности Прокоповича на проведение широких преобразований в Российской империи в петровскую эпоху, в частности в церковной сфере и в области культуры;

- устанавливает, влияние творчества Феофана Прокоповича на утверждение абсолютной монархии в России;

- определяет роль Прокоповича в развитии русской науки и идей Просвещения в России;

Методологической базой работы являются принципы объективности, системности, историзма, а также цивилизационный подход. Последний позволяет более полно проследить процесс реформирования православной церкви России при Петре Великом в тесной связи с историческими условиями. А также дает возможность восстановить целостную картину в процессе изучения влияния творчества Прокоповича на развитие науки, культуры и образования.

В работе рядом с общенаучными методами познания аналитического, синтетического, логического, без которых невозможно ни одно научное исследование, использованы и сугубо исторические методы исследования, а именно: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический и историко-системный. Это позволило наиболее полно раскрыть поставленные исследователем цели и задачи.

В частности использование историко-генетического метода дало возможность проследить процесс развития личности Прокоповича, определить факторы, повлиявши на формирование его мировоззрения и последовательно изобразить жизненный путь мыслителя. Историко-сравнительный метод оказался незаменимым при сопоставлении религиозно-церковной жизни российского общества до реформы и после нее. С помощью историко-типологического метода была определена роль деятельности Прокоповича в разных областях общественной жизни, а также проведена классификация творческого наследия мыслителя. Историко-системный метод позволил автору рассмотреть деятельность Феофана Прокоповича как составляющую часть преобразовательного процесса в России в первой половине XVIII в.

Дипломная работа состоит из данного введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

прокопович мыслитель церковный монархия

Глава I. Историография проблемы. Анализ источников


Историография по этой теме широка и разнообразна. Условно ее можно разделить на досоветскую, советскую и постсоветскую. Изучение творчества Феофана Прокоповича началось в 70-х годах XVIII в. Интерес к его богословским сочинениям проявили молодые богословы: Семенов-Руднев, Самуил Миславский, Давид Нащинский, Иоакинф Карпинский. Они стремились познакомить с трудами Прокоповича всех интересующихся вопросами богословия и поэтому занялись изданием, сначала за границей, в Кенигсберге и Лейпциге, а за тем и в России богословских трактатов Прокоповича, приводя их в систему, дополняя и поясняя своими примечаниями. Во время своего шестилетнего пребывания за границей Дмитрий Семенов-Руднев издал богословские трактаты Феофана, и среди них важнейший - «Об исхождении Святого Духа». К этому последнему сочинению он приложил биографию и портрет Феофана. В 80-х гг. XVIII в. небольшая часть трактатов Феофана была переведена на русский язык.

Примерно в тот же период князем Щербатовым было написано сочинение «О повреждении нравов в России». Этот памфлет сначала ходил в рукописях и лишь в 1858 г. был издан в Лондоне при помощи и с предисловием А.И. Герцена. Князь Щербатов не скрывал своего негативного отношения к личности Прокоповича, в частности он выразил мысль, что «Прокопович был совершенно ослеплен честолюбием», и далее он пишет: «похвалы сего неостриженного монаха, жертвующего закон изволениям Бирона, иже не устыдился быть судьею Тайной Канцелярии, был Архипастырем Церкви Божией, были лестны».

В XIX ст. ученые многих научных направлений обращались к изучению трудов Прокоповича, среди них философы, историки, церковные деятели, литературоведы и др. Исследователи проводили поиск сочинений мыслителя, собирали и изучали факты, относящиеся к жизни и деятельности Прокоповича.

Несмотря на то, что отдельные из исторических трудов являются систематически-описательными по своей структуре, для них в целом характерен высокий уровень проблемности, а также явное влияние полемики, актуальной для того периода.

В 1844 г. издается монография Ю.Ф. Самарина «Стефан Яворский и Феофан Прокопович как проповедники». Эта работа являлась лишь третьей частью труда Самарина «Стефан Яворский и Феофан Прокопович», которая полностью не могла выйти в свет из-за цензуры. Целиком труд напечатан лишь в 1880 г. в 5 томе «Сочинений». Работу по праву можно назвать первым исследованием, посвященным жизни и деятельности Феофана Прокоповича.

В первой части своего сочинения автор, принадлежащий к течению славянофилов, исследует характер богословских учений Стефана и Феофана, рассматривает сущность католического и протестантского учений и их отношение к православию. Во второй части Самарин характеризует административную деятельность Прокоповича и Яворского, параллельно рассматривая вопрос об отношении церкви и государства. В третьей части работы Самарина говорится о характере проповедей Феофана и Стефана и о проповедничестве вообще.

Труд этот для своего времени был исключительно важным явлением, но автор едва ли мог дать полную картину, так как источники по этому периоду только лишь начинали изучать и приводить в порядок.

Открытие же ученым доступа в архивы, издание Полного Собрания законов, привело к тому, что стали появляться первые сочинения, написанные по архивным документам. Это такие работы, как, например, труд П.П. Пекарского «Наука и литература в России при Петре Великом». Но самым ярким сочинением этого периода, внесшим в изучение личности Прокоповича много нового и ценного по сырым источникам, стал труд профессора Санкт-Петербургской Духовной академии И.А. Чистовича. Чистович дает очень объемный, великолепно структурированный материал. Важным также является то, что практически весь материал опирается на источники. Потому это замечательное произведение становится одним из основных для любого исследователя, который интересуется жизнью и творчеством Феофана Прокоповича.

В этом сочинении автор всесторонне исследует жизненный путь и многогранную деятельность Феофана во многих сферах общественной жизни. Он приходит к мысли, что в богословском учении и в действиях Прокоповича не было ничего противоречащего православию. Чистович, в целом положительно оценивает деятельность Прокоповича, как прогрессивного мыслителя, реформатора и просветителя. Однако автор мало внимания уделяет деятельности Феофана в области литературы, и на наш взгляд недооценивает влияние идей протестантизма на мировоззрение Феофана.

В 70-х гг. ХIХ в. вышли общие работы по русской истории, где затрагивались вопросы более или менее касающиеся личности архиепископа Феофана, церковной реформы и прочего. В « Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьев ограничился лишь пересказом уже известных документов, и высказал мнение, что духовенство и церковь в начале царствования Петра были в состоянии упадка. В «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» Н.И Костомарова, содержатся очень живо написанные личностные характеристики Феофана Прокоповича и Петра.

Важным событием для изучения темы, стало издание в 1880 г. в Петербурге сочинения П. Морозова «Феофан Прокопович как писатель». Этот труд литературного характера. В нем, содержатся весьма важные критические оценки большого литературного наследия Феофана Прокоповича. Произведение богато сведениями о личности, мировоззрении и вкусах Феофана, об обстоятельствах составления им своих проповедей и сочинений, а также отношении к Феофану его принципиальных и литературных противников. Это сочинение позитивно оценивает вклад Прокоповича в развитии литературы и Просвещения в России и стало очень ценным дополнением к исследованию Чистовича.

Еще в 70-х гг. ХIХ ст. начинается изучение Духовного регламента, составленного Феофаном. А в 1886 г. вышла работа Н.И. Кедрова, посвященная церковной реформе. Исследуя Духовный регламент, Кедров приходит к мнению, что в основе его лежат общие начала церковного управления, которые уже определены Св. Писанием и раскрыты в канонических постановлениях. Автор считал, что источником Духовного регламента являются Стоглав и постановления других соборов, однако он не видел влияния на него философии школы естественного права, и протестантской традиции.

В работе «Учреждение и первоначальное устройство святейшего правительствующего Синода» С.Г. Рункевич ввел в научный оборот множество архивных материалов, что придало его труду определенную последовательность. По мнению более позднего историка П.В. Верховского для исследователей синодальной реформы этот труд заменил собою предшествующие работы по этой теме, но Верховский также указывал и на наличие в сочинении Рункевича некоторых недостатков и неточностей, а главное, говорил об отсутствии критического отношения автора к описываемым событиям.

В последней трети ХIХ в. в богословской, исторической и юридической литературе положения о неканоничности учрежденной Петром реформы церковного управления, о совершенном над церковью со стороны государства насилии, о необходимости учреждения самостоятельного церковного органа, возглавляемого патриархом, получили широкое распространение.

Начало ХХ в. ознаменовалось в России значительным подъемом общественного движения. На страницах периодической печати появлялись требования о веротерпимости к иноверцам, раскольникам, сектантам, отчасти указывалось и на тяжелое положение самой православной церкви в России. В связи с этим 26 февраля 1903 г. выходит манифест о веротерпимости, а 17 апреля 1905 г. указ об укреплении начал веротерпимости. Официальное обращение Синода к Николаю II с ходатайством о созыве Поместного собора для преобразования Русской церкви нашли живой отклик в обществе и прессе. Стали появляться отдельные издания о церковной реформе, где нередко критиковалось учреждение Духовной коллегии и сама личность Прокоповича.

Говоря о досоветской историографии, необходимо сказать, что особого внимания заслуживает 2-х томное произведение П.В. Верховского «Учреждение духовной коллегии и духовный регламент», которое вышло в 1916 г. В противовес Чистовичу и Кедрову автору сочинения удалось научно обосновать концепцию о том, что церковная синодальная реформа проводилась под прямым влиянием западноевропейского учения о естественном праве и протестантской теологии. Верховский утверждал, что церковная реформа была основана на совершенно иных принципах, означавших резкий отход от допетровских традиций и правовой основы православной церкви. Аргументации Верховского о наличии зарубежных прототипов при реформировании церкви показались весьма убедительными многим историкам более позднего периода. Не менее важным для данного исследования является II том работы Верховского, в котором автор издал основные документы по работе, со своими комментариями: такие как: Манифест об учреждении Синода, присяга членов Духовной коллегии, текст Духовного регламента, Прибавления к нему и некоторые другие сочинения Прокоповича; также это издание содержит текст критики Радышевского на Духовный регламент, сведения по библиотеке Феофана и многое другое.

Приблизительно в то же время вышло сочинение Гурвича, в котором исследуется отдельное произведение Прокоповича - «Правда воли монаршей». Как Верховский, автор этого сочинения связывает его с западноевропейской философской традицией.

Однако утверждения Верховского о западноевропейском влиянии на творчество Прокоповича вызвало критику германских историков церкви. Хертеля и Штуппериха, которые целиком отрицали значение западноевропейских образцов в качестве источника вдохновения при проведении синодальной реформы. Анализ публицистики Феофана привел их к выводу, что своими корнями она глубоко уходит в православную традицию, что в его мышлении преобладали византийские элементы, хотя сам Феофан был человеком в высшей степени восприимчивым к западноевропейским идеям своего времени, которые он умел органично интегрировать в своих самостоятельных рассуждениях.

Вообще, что касается церковной организации, и церковной реформы, то много интересного материала содержится в обобщающих трудах по истории церкви Е. Голубицкого, К. Добронравина и др., издававшихся в досоветский период.

Однако исследователи XIX - начала XX вв. не имели объективной возможности анализировать деятельность Прокоповича в силу того, что в то время многие произведения мыслителя не были еще идентифицированы, также большое количество трудов Феофана не было переведено на русский язык.

После революции 1917 г. полемика вокруг церковной реформы Петра и деятельности Феофана Прокоповича резко прекратилась, хотя некоторые российские историки, находящиеся в эмиграции по-прежнему занимались этой темой. Не ослабевал интерес к теме церковной реформы и у зарубежных исследователей. В частности в Германии в 1936 г. вышел фундаментальный труд уже упомянутого немецкого историка церкви Штуппериха. В самой же России установление советской власти и внедрение во всех сферах общественной жизни марксистско-ленинских идеологических схем, коренным образом изменили условия деятельности историков. В советской исторической науке истории церкви и ее роли в обществе в принципе уделялось очень мало внимания, поэтому в этот период не нашла достойного освещения та главнейшая сторона деятельности Прокоповича, которая была направлена на реформирование церковного устройства и православной религии.

В СССР первой специальной работой о церковной реформе петровского времени стала монография А. Дмитриева вышедшая в 1931 г. Она не содержала каких-либо новых фактов и представляла собой попытку осмыслить известный уже материал с позиций так называемой теории «торгового капитала», получившей распространение в советской науке в 20-30-х гг.

В последующее время в СССР вопрос о деятельности Прокоповича и о церковной реформе ставился лишь в общих трудах посвященных истории России, а также в общих историко-философских сочинениях и сочинениях посвященных истории литературы. Среди них можно выделить произведение Никольского «История русской церкви».

В советский период также интересные работы выходили и за рубежом. В 1939 г. в Париже было напечатано произведение исследователя истории православия, философа и богослова протоирея Георгия Флоровского, который еще в 1920 г. иммигрировал на Запад и преподавал в университетах Парижа, Нью-Йорка и Принстнона. Произведение Флоровского под названием «Пути русского богословия» стало завершением его труда по истории православия. Оценивая крайне негативно петровскую реформу церковного управления, в своей работе, протоирей Георгий, не скрывая неприязни, дает оценку и личности Феофана Прокоповича. Флоровский пишет: «Феофан Прокопович был человек жуткий. Даже в наружности его было что-то зловещее. Это был типический наемник и авантюрист». Однако в то же время Флоровский признает, что «у Феофана были свои преимущества. Он был умен и учен. Он был образован, был истым любителем и ревнителем всякого «просвещения». К науке относился он почти что с подобострастием». Не ставит под сомнение автор и то, что Прокопович « принадлежал к тем немногим в рядах ближайших сотрудников Петра, кто действительно дорожил преобразованиями».

Там же, в Париже, но уже в 50-х гг. вышло исследование историка русской церкви Карташева, который, как и Флоровский, был русским иммигрантом и также преподавал в парижском Богословском институте. Очень интересна позиция автора в оценке синодальной реформы и всего синодального периода. Карташев в отличие от Флоровского доказывает, что реформа способствовала небывалому подъему Русской православной церкви и всей религиозной жизни в России.

Советскими учеными в 70-х гг. ХХ ст. был переведен с латинского языка и исследован лекционный курс, прочитанный Прокоповичем в Киево-Могилянской академии в 1707-1709 гг., включающий в себя поэтику, риторику и философию.

Среди исследователей наследия Феофана советского периода можно выделить и В.М. Ничик, но ее работа «Феофан Прокопович», в большей мере посвящена философским взглядам Прокоповича.

В постсоветский период специальных работ, посвященных личности и творчеству Прокоповича, было написано, крайне мало. Среди них особого внимания заслуживает лишь сочинение В.Г. Смирнова «Феофан Прокопович». Хотя это и научно-популярное произведение, в нем содержится немало интересных фактов относящихся к частной жизни Феофана. К тому же издание содержит, в виде приложений, ряд важных письменных источников.

Уже в наш, XXI в. молодой украинский ученый Шкиль, посвятила свою диссертацию личности Прокоповича, где проследила влияние протестантских идей на формирование мировоззрения мыслителя.

Таким образом, личность Феофана Прокоповича довольно активно исследовали ученые, особенно в досоветской России. В работах были собраны и обработаны интересные, полезные факты, сделаны первичные научные обобщения, которые существенно помогли в написании данной работы. Множество исследований, особенно советского времени, имели эпизодический характер, носили излишнюю идеологическую окраску. Вопросы, касающиеся деятельности Прокоповича в сфере религии и церкви, как церковного иерарха и администратора, в советской историографии затрагивались лишь в общих трудах. Недостаточно также были освещены вопросы, касающиеся биографии мыслителя, вклад Феофана в развитие таких областей, как культура, наука и просвещение. Поэтому некоторые стороны жизни Феофана Прокоповича требуют дополнительного изучения.

Очевидно, что важнейшим источником при изучении жизнедеятельности Феофана Прокоповича является его собственное огромное творческое наследие: литературные, богословские, научные и публицистические труды.

Один из первых печатных сборников проповедей архиепископа Феофана вышел в Петербурге еще в 1760 г. В него вошли многие знаменитые проповеди мыслителя и это старинное издание было активно использовано в работе. Выше уже упоминалось, что в 70-х гг. ХVIII в молодые ученые занимались переводом и изданием богословских трактатов Прокоповича. Также в конце ХVIII-ХХ вв. были переизданы некоторые отдельные произведения мыслителя.

И лишь со второй половины ХХ в. в СССР стали выпускаться сборники сочинений Феофана Прокоповича.

Сначала был издан сборник в 1961 г. Собранные в нем «слова и речи» являются ценными источниками для данного исследования.

Литературно-публицистическая деятельность епископа была подчинена обоснованию и защите политических и культурных мероприятий Петра I. В «Слове о власти и чести царской» (1718) Феофан отстаивал правомерность суда над царевичем Алексеем. В «Слове похвальном о флоте российском» (1720) и в предисловии к «Морскому уставу» (1719) прославлял создание сильного военно-морского флота.

В конце 70-х - начале 80-х гг. вышло трехтомное собрание сочинений Прокоповича. При подготовке этого издания был осуществлен и систематический поиск других рукописных сочинений мыслителя. В результате были найдены списки, как малоизвестных, так и совершенно неизвестных сочинений мыслителя, более десяти его стихотворений и множество писем. Анализ этих материалов позволил по-новому осмыслить наследие архиепископа Феофана.

Предисловие к первому тому этого издания содержит множество ценной информации о биографии архиепископа. Преимущественно в этом томе рассматривается курс риторики, изложенный Прокоповичем в Киево-Могилянской академии.

Уже через семь лет после смерти мыслителя началось издание писем Прокоповича на латинском языке. В 1776 г. воспитанник киевской академии, Самуил Миславский, издал в Москве сборник из 30 писем Феофана, отрывки некоторых из них опубликованы в русском переводе И. Чистовичем на страницах своей знаменитой монографии. В 1882 г. В. Тарнавский опубликовал еще 27 писем Феофана в сборнике под названием «Интимная переписка Ф. Прокоповича и Я. Марковича». В советское время в СССР и в Германии было найдено множество писем архиепископа. Большинство писем из переписки Прокоповича вошло в третий том издания сочинений.

Письма Прокоповича, были адресованные частным лицам, чиновникам, царствующим особам и различным учреждениям. Понятно, что все они как источники имеют разную ценность. Наиболее интересную информацию для данной работы содержат письма мыслителя, адресованные другу и бывшему ученику Якову Маркевичу (Марковичу), они отражают неофициальную оценку Феофана на происходящие в его жизни события.

Письма мыслителя к Петру I, Екатерине I, Анне Иоановне, Толстому, Шереметьеву, Апраксину, Долгоруким, Скоропадскому, Апостолу, а также к другим историческим особам помогают лучше исследовать сферу общественных интересов мыслителя, его общественно-политические взгляды. А письма адресованные Корфу, Байеру, профессорам Киево-Могилянской академии, а также др. ученым, дают возможность оценить и изучить вклад Прокоповича в развитие науки, организацию учебных заведений, проследить его международные научные связи.

Среди законодательных источников, используемых при написании данной работы, в первую очередь нужно выделить Духовный регламент, в составлении, которого Прокопович принял прямое участие. В этом произведении взгляды Прокоповича относительно церковной организации являются наиболее яркими. Именно это сочинение Прокоповича до сих пор вызывает негативные суждения множества представителей духовенства, так как во многом способствовало тому, что церковь лишилась своего самостоятельного значения и превратилась в орудие правительства, оказалась в зависимом от государства положении.

Силу законодательного акта получило также его произведение под названием «Правда воли монаршей…», которое было написано в защиту указа о престолонаследии 1722 г. Непосредственное отношение Феофан имеет и к указам, выходившим от имени Синода, так как являлся одним из главнейших деятелей этого церковно-государственного учреждения. Указы Синода наиболее полно представлены в изданиях законов и архивных документов, которые широко использованы в работе.

Публикация документов Синода стало важным событием 60-х годов XIX в. Интерес к ним проявил синодальный обер-прокурор граф Д.А. Толстой. По его предложению в 1865 г. была учреждена комиссия для приведения в порядок дел и прочих документов синодального архива. Первоначально на рассмотрение комиссии были поручены дела подлежащие уничтожению, но позже комиссия начала описывать все дела в хронологическом порядке. Также эта комиссия занималась выбором из описываемых дел материалов для «Полного собрания постановлений и распоряжений по Ведомству Православного исповедания». Первый том под названием «Описание документов и дел, хранящихся в Святейшем Правительствующем Синоде» был опубликован в 1868 г. и хронологически охватил период 1542-1721 гг. В следующем 1869 г. вышел второй том - «Полного собрания Постановлений и Распоряжений по Ведомству Православного исповедания». Эти архивные издания ввели в научный оборот большое количество ценных сведений.

Среди архивных документов важное значения для данного исследования имеют, материалы по делу Феофана Прокоповича собранные Тайной канцелярией и изданные Императорским обществом истории и древностей российских.

Наиболее важным источником начальных биографических данных личности Прокоповича, являются свидетельства современников. И это, прежде всего, жизнеописание, составленное приятелем мыслителя, известным ориенталистом, академиком Санкт-Петербургской Академии наук Теофилом-Готлибом Зигфридом Байером. Это сочинение было найдено И.Б. Шерером в синодальной библиотеке в Москве.

Существует также «Житие Феофана Прокоповича», написанное Маркеллом Радышевским, сослуживцем Феофана по Киевской академии. Однако по меткому замечанию Чистовича «биография эта создавалась с целью очернить Прокоповича в глазах правительства и общественности, как еретика, и по недостатку беспристрастия не может быть вполне достоверным источником».

Таким образом, можно сказать, что источниковедческая база является достаточной и достоверной, и определенно позволяет объективно исследовать личность Феофана Прокоповича, в контексте его общественной, церковной и политической деятельности.


Глава II. Основные жизненные вехи


Как свидетельствует большинство исследователей, Феофан Прокопович родился в 1681 г. (однако Т.-Г. З. Байер считал годом рождения Феофана 1677) в Киеве. Родители назвали его при рождении Элеазаром, (по другим сведениям Елисеем). Отец его был мелким киевским купцом и умер вскоре после рождения сына. Мать, оставшаяся в нищете, бедствовала вместе с сыном и также вскоре скончалась. Сироту Элеазара взял к себе на воспитание родной его дядя по матери, наместник Киево-Братского монастыря и ректор киевской академии Феофан Прокопович I. Дядя был уважаемым в Киеве человеком, славился образованностью и красноречием, много преподавал, но под конец жизни удалился в келейную тишь Киево-Печерской лавры. К себе в Лавру он и увел осиротевшего племянника. Там Элеазар переходит в духовное сословие, что давало ему шанс подняться по общественной лестнице, поскольку иной путь наверх безродному сироте был заказан.

Смерть дяди в 1692 г. во второй раз осиротила Элеазара, но добрая судьба послала ему благодетеля в лице неизвестного киевлянина, с помощью которого он продолжал обучение до 1698 г. По ходатайству дяди (по другим сведениям при помощи друга уже покойного дяди митрополита Варлаама) Элеазар был принят в знаменитый Киево-Могилянский духовный коллегиум. С живым и острым умом, с отличной памятью Элеазар обладал привлекательной внешностью, живым взглядом и звонким голосом, за что был избран регентом студенческого хора. Вскоре Элеазар стал лучшим учеником коллегиума.

Знакомым с состоянием киевской академии в конце XVII в. известно, что она, при своем схоластическом направлении, не могла дать многого своим воспитанникам. Однако в ней были наставники способные пробудить любовь к науке в своих слушателях.

Летом 1697 г. окончив философское отделение, Элеазар попросил у своего покровителя митрополита Варлаама Ясинского разрешить ему продолжить обучение за границей. Просьба эта не была для митрополита неожиданностью, многие одаренные ученики, чтобы продолжить образование отправлялись в польские учебные заведения, самые отчаянные пробирались в Париж и даже Рим. Спустя несколько лет пилигримы возвращались назад, смиренно прося у святых отцов отпущения греха вероотступничества, ибо для того, чтобы поступить в католическую коллегию, им приходилось принимать униатство. Пастыри отпускали грех, поскольку православию нужны были ученые богословы. В это время Элеазару было, вероятно, не более семнадцати лет. Вместе с благословением владыка Варлаам дал Элеазару рекомендательное письмо к своему старому другу владимирскому епископу Льву Заленскому.

Миновав польскую границу, Элеазар принял монашеский постриг в Битевском базилианском монастыре, а вместе с постригом и новое имя - Самуил Церейский. После этого он предстал перед Заленским, на которого произвел хорошее впечатление, поэтому последний поручил ему преподавать пиитику в местной монастырской школе.

Вскоре униатский епископ Лев увидел в Самуиле необыкновенные способности и, при его покровительстве молодой монах был отправлен в Рим, в коллегию св. Афанасия, учрежденную еще в конце XVI в. папой Григорием XIII, специально с целью католической пропаганды среди греков и славян. Через Венну, Штирю, славянские земли - Хорватию, Словению, через Тироль, Павию, Феррару, Анкону, Флоренцию и Пизу шел униатский монах Самуил. Шел бодро и неутомимо, ночевал, где придется, кормился подаянием. 14 ноября 1698 г. в регистрах коллегии св. Афанасия в Риме начал обучение Самуил Церейский из Киева.

В коллегии ежедневно совершалось богослужение на греческом и славянском языках, воспитанники имели от папы все необходимое для жизни и бесплатно получали образование. Главным начальником коллегии был иезуит. По окончании курса выпускники посылались в разные страны, чтобы заботиться о соединении греческой церкви с латинской, к чему обязывались клятвой.

В Риме Самуил Церейский около шести лет обучался риторическому искусству, поэзии, философии и другим мудростям схоластического богословия, также с большим прилежанием изучал он произведения античных авторов, и римские древности, как христианские, так и языческие. Впоследствии, Прокопович отзывался с большой похвалой о начальнике коллегии. Этот иезуит полюбил его за веселый нрав и живой ум, сверх общих уроков он занимался с ним приватно, а также открыл ему доступ в ватиканскую и другие городские библиотеки.

Здесь Самуил имел возможность близко познакомиться со строем римской церкви. Однако не воспринял католической нетерпимости и, как после сам сознавался, уже тогда мысленно насмехался над проклятиями, которые папа Иннокентий XII публично слал на всех, не принадлежащих к западной церкви, и не признающих верховной власти римского папы.

Потом, как свидетельствует Байер: «противников греческой церкви анафемой и другими репрессалиями в Великий пост часто громил. Говорил, что людей, которые в истинной христианской религии сомневались бы, он нигде не выявил больше, чем в Италии».

В октябре 1701 г. состоялась публичная защита диссертации Самуилом Церейским. Есть косвенные сведения, что на этой защите присутствовал сам папа Климент XI. Диссертант проявил блестящие познания, за что, минуя степень магистра, ученый совет присвоил ему сразу степень доктора богословия. По традиции состоялось чествование молодого ученого, перед которым открывались большие перспективы. Однако в ночь на 28 октября 1701 г. Самуил Церейский исчез. Но протоирей Флоровский в своей работе пишет, что Феофан бежал из Рима до окончания курса. Все же обстоятельства бегства его из Рима остались неизвестными.

По словам того же Байера, путь Элеазара обратно из Рима был еще более тяжелым и опасным. Ему приходилось путешествовать северными путями (через Швейцарию, германские и другие земли), избегая больших дорог, поскольку в это время, в Европе шла война. Зимой из-за холодов и недостатка пищи ему приходилось терпеть большие лишения, которые он мужественно перенес. Снова пешком он идет по Европе, подолгу останавливаясь в протестантских странах, знакомится и сближается с учеными-реформаторами и, вероятно, посещает университеты Лейпцига, Галле, и Йены.

По прибытию Самуила в Киев (по другим сведениям в Почаевский монастырь), митрополит Варлаам Ясинский возложил на прибывшего легкую епитимью, после чего разрешил его от униатской клятвы и снова окрестил в православие. При повторном крещении бывший Самуил Церейский взял себе имя покойного дяди и стал с тех пор Феофаном Прокоповичем. Подобная конфессиональная эластичность характеризует Прокоповича как личность свободную от религиозной нетерпимости, что впоследствии часто использовали его противники - церковные ортодоксы в качестве основания для обвинений в ереси.

Молодой ученый монах Феофан начал свою служебную и литературную деятельность, как и большинство его предшественников, преподавателем в Киево-Могилянской академии.

В 1705 г. он получил место преподавателя поэтики, а в следующем году перешел на кафедру риторики, преподавая то и другое. В это время Феофан составил курсы поэтики и риторики и написал трагикомедию «Владимир».

В 1706 г. в Киев для основания Печерской крепости прибыл молодой царь. На следующий день, по поручению ректора, Феофан прочитал проповедь, которой обратил на себя внимание присутствовавшего там государя. Это была речь давно неслыханная с церковной кафедры. В одушевленном слове проповедник выразил свои радостные чувства по случаю прибытия юного, но, тем не менее, уже славного правителя.

В 1707 г. Феофан был назначен префектом академии и преподавателем философии, которую преподавал два года, а, кроме того, читал такие предметы как физика, арифметика и геометрия (последняя до него в академии не преподавалась).

Однако его честолюбивый дух стремился к более широкой и открытой деятельности. Прокопович начинает принимать активное участие в общественном и политическом движении на Украине.

Тяжким выдался для Российской державы 1708 год. Молодой и активный шведский король Карл XII одолел Польшу, и нацелился на вторжение в Россию с юга. Внутри России бушевали народные восстания. Царь Петр I тяжело заболел, вдобавок ко всем неприятностям на сторону шведов переходит любимец царя гетман И. Мазепа.

В это время Феофан Прокопович сближается с губернатором Киева Дмитрием Голицыным. Губернатор славился образованностью, имел богатейшую библиотеку. Это, по видимому, и сблизило его с Феофаном, который часто бывал у него дома и, даже по совету Голицына, перевел с иностранных языков на русский несколько полезных сочинений. Губернатор писал царю о том, что на Феофана можно положиться. В это непростое время (задолго до решительной победы) Прокопович выбрал сторону России, и кто знает, насколько трудно дался ему этот выбор, но он сделал его осознанно.

Три недели спустя, после Полтавской битвы Киев встречал царя-победителя. В Софийском соборе при огромном скоплении народа митрополит служил торжественную литургию. В это время Феофан произнес свою знаменитую проповедь, которая удивила молодого царя. Текст этого панегирика был напечатан в Киево-Печерской типографии на русском языке с латинским переводом. В декабре того же года в церкви Киево-Братского монастыря, он сказал похвальное слово князю А. Меншикову, и просил его покровительства для академии. Этим положение его было упрочнено. Меншиков рекомендовал его новгородскому митрополиту Иову, в архимандриты Юрьевского монастыря, но рекомендация эта, почему то, осталась без результата.

В 1711 г., во время турецкого похода, Петр I вспомнил о киевском златоусте и приказал последнему сопровождать его. Известно, что 27 июня Феофан говорил проповедь в Яссах посвященную второй годовщине Полтавской битвы.

Видя собственными глазами, поражение русских на берегу Прута, по живым следам непосредственных впечатлений, Прокопович написал стихотворение по поводу несчастного сражения, которое называется «За могилою рябою».

В этом походе царь Петр и малороссийский ученый еще больше сближаются. А по возвращению из похода в Киев, Феофан был определен, по желанию царя, игуменом Киево-Братского монастыря, ректором академии и профессором богословия.

Благодаря своей бурной деятельности Прокопович пользовался в Киеве немалой популярностью и авторитетом. Как уже говорилось выше, многие известные киевляне, такие как митрополит Варлаам и губернатор Голицын благосклонно относились к Феофану. В период своей жизни в Киеве он сближается с известной богатой семьей Маркевичей. С Яковом Маркевичем Феофан познакомился еще, когда тот был его воспитанником в академии. Прокопович много лет поддерживал с этим человеком дружеские отношения и вел с ним постоянную переписку.

В 1715 г. царь Петр вызвал Прокоповича в Петербург. Феофан, и все в Киеве сочли это как знак скорого посвящения в епископы. Письмо Феофана к Якову Маркевичу от 9 августа 1716 г. свидетельствует о том, что это назначение не радовало его. «…Может быть, ты слышал, что меня вызывают для епископства. Эта почесть меня привлекает не более чем клеть с дикими зверями. …Как от драгоценного камня я отказываюсь от этого искушения, а, избавившись его, вернусь к вам. Пусть это случится, молю, прошу Бога, трижды наилучшего и наймогучего».

Болезнь удержала Феофана в Киеве до осени будущего 1716 г. Прибыв в столицу, он не застал там государя, который находился за границей. Феофан был принят Меншиковым, о чем также писал Маркевичу. «14 октября я прибыл в Петербург, явился к высочайшему господину князю и ласково принят им. Когда я ему, между прочим, хотел говорить кому следует о своем возвращении к вам, то последовал отказ, и сказано, что не могут и слышать об этом. Равно и все, которые по видимому расположены ко мне, настоятельно просили, чтобы я не смел говорить в отсутствии Пресветлейшего монарха. Тотчас же после нашего прибытия князь послал в Сенат с вопросом: что решат обо мне сенаторы? Отвечали ему, что они в скорейшем времени напишут к царскому величеству. И так доселе нет ничего определенного…».

С переездом в Петербург заканчивается киевский и начинается петербургский период жизни и деятельности мыслителя и ученого Прокоповича, который отличается еще большей активностью.

До приезда Петра (царь приехал через год), Феофан говорил проповеди в Александро-Невском соборе, которые печатались и пересылались государю. Феофан в них выступал более публицистом, нежели церковным оратором. С церковной кафедры он с правительственной точки зрения вслух размышлял о политических делах гораздо чаще, чем поучал истинам веры и правилам христианской добродетели. Внимание к нему Меншикова, который в отсутствие Петра управлял государственными делами, и слава его проповедей, обратили на него всеобщее внимание.

Кроме проповедничества Прокопович занимался в это время составлением родословной таблицы русских царей. В 1717 г. Меншиков представил этот труд государю в своем письме, и вскоре он был напечатан с портретами царствовавших в России лиц.

Петр возвратился в октябре 1718 г., его встреча с Феофаном произвела на царя хорошее впечатление и нужно сказать, что Прокопович для этого постарался. По поручению Меншикова он приготовил к приезду царя три поздравительные речи: одну от имени двухлетнего царевича Петра Петровича, вторую от лица царевен Анны и Елизаветы, а третью от имени всего народа. Первую произнес пред государем Меншиков, вторую - старшая царевна Анна Петровна, третью - сам Феофан. После этого, в воскресенье 23 октября, он сказал государю в Троицком соборе, особую похвальную проповедь, где разъяснял полезность царского путешествия, а 24 октября, в день именин царицы сказал похвальное слово в ее честь.

Царь-реформатор приобрел в лице Феофана именно того человека, который ему и был необходим для реализации его преобразований в деле церковного управления и образования. Петр нашел в нем давно желанного исполнителя своих планов: окончательно поставить государственную власть выше церковной. Петр знал, что духовенство не поддерживает его, что центр духовного противодействия находится главным образом, в Москве. При этом не только в ряду приверженцев старины, но и между более прогрессивными духовными, царь мог встретить недоброжелателей своим интересам. Стефан Яворский, блюститель патриаршего престола, главный духовный сановник в государстве, при всей своей кротости и покорности, не был готов слепо идти за Петром в деле ограничения церковной власти в пользу государства. Духовенство также не устраивала симпатия Петра к протестантизму, его «разгульный» образ жизни, кощунственные насмешки над церковниками.

Вскоре Феофана известили, что пустующая после смерти митрополита Иосифа псковская кафедра предназначена ему. А поскольку псковское подворье находилось в Петербурге, Прокопович становился придворным иерархом, что усиливало его влияние.

Спеша воспрепятствовать посвящению Феофана в епископы, знатные представители московского духовенства составили протест. Это были бывшие коллеги Феофана по киевской академии, а ныне ученые московской академии Гедеон Вишневецкий и Феофилакт Лопатинский. Чтобы придать своему обвинению большую силу и отвести от себя подозрения в личной вражде, протестующие выбрали из учения Феофана компрометирующие, по их мнению, положения, показали их авторитетным греческим теологам братьям Лихудам, и просили их дать рецензию. Те дали отзыв не в пользу Феофана. Однако Прокопович не был, слеп относительно того, что вокруг него происходит.

Когда местоблюститель Стефан Яворский был приглашен для посвящения епископов на вдовствующие кафедры, Феофилакт и Гедеон передали ему донос на Прокоповича, в котором настоятельно требовали «донести благочестивейшему государю, что пречестный отец иеромонах Прокопович имать препятие, которое сам на себя наложил, ко всякому архиерейскому сану. Препятие же сие есть учение новое, несогласное святой нашей апостольской, православной кафолической церкви. Которое учение преподавал он под видом богословия в Киеве явно в училищах, яко же о том свидетельствуют ученики его и прочие, а наипаче письма его, богословскими нареченные». К доносу были приложены выписки из лекций Феофана и заметки с полей книг, подтверждающие его «неправославие», а также был приложен отзыв о трудах Феофана престарелого Софрония Лихуда.

Пока Феофан находился в Киеве и не выступал в роли общественного деятеля, полемика относительно его не имела особенной силы и касалась вопросов исключительно теоретических.

Однако задуманная интрига врагов Феофана не удалась. Дело в том, что в это время в государстве происходили другие, более важные по значению события, а именно следствие и суд по делу царевича Алексея. 31 января в результате розыска беглый диссидент-царевич был возвращен в Москву. Петр переживал самую тяжкую трагедию своей жизни. К тому же царь был крайне негативно расположен по отношению к архиереям, которых он подозревал в пособничестве и сочувствии опальному царевичу.

Во время пребывания первой жены Петра Евдокии Лопухиной в монастырях, монахи разных рангов поддерживали ее отношения с внешним миром. Они объединяли и организовывали реакционные силы. Их среда была источником провокационных слухов о различных «видениях» и «предзнаменованиях» имевших целью внушить мысли о якобы неизбежном перевороте по указанию и при помощи сверхъестественных сил. Как показало следствие по делу царевича Алексея и его сторонников, заговорщики отводили церковной организации существенную роль в подготовке решительного выступления. Духовник Алексея Петровича, один из основных участников заговора, уверял царевича, будто весь народ поднимется за него, против Петра в тот момент, когда по данному им сигналу священнослужители обратятся с соответствующим воззванием к прихожанам.

Феофан в это время сопровождал царя во время поездки в Москву для встречи с сыном, присутствовал в Кремлевских палатах при чтении мандатов о винах царевича и его отречении, произнес речь по поводу объявления наследником малолетнего Петра. И, наконец, Феофан произносит при огромном скоплении народа свое громовое «Слово о власти и чести царской».

Главный смысл проповеди сводился к тому, чтобы логически обосновать идею о том, что одним из важнейших законов человеческих, является закон почитания власти, что само собой подразумевало обоснование правомерности действий царя по отношению к своему сыну. Прямо и недвусмысленно в этой проповеди высказался Феофан по такому острому вопросу, как взаимоотношения светской и духовной властей. «Помыслит бы кто (и многие мыслят), что не вси весьма людие сим долженством обязаны суть, но некие выключаются, именно же священство и монашество. Се терн, или паче рещи жало, но жало се змиино есть, папежеский ее дух, но не всем, как то посягающий и касающийся нас: священство бо иное дело, иный чин есть в народе, а не иное государство».

Традиционно считается, что именно после этой проповеди Прокопович сжег за собой мосты. Отныне на него ляжет клеймо изменника церкви, которую он поставил ниже светской власти. Столь резкий выпад Феофана объясняется, вероятно, тем, что к этому времени было уже доказано участие духовенства в деле царевича Алексея. Обличая с амвона заговорщиков, Феофан намекал и на Яворского, и для последнего было вовсе некстати в этот момент плести интриги против Прокоповича, которого явно поддерживал Петр.

Костомаров пишет, что «царь довольствовался письменным ответом Феофана, в котором последний опровергал воздвигнутые против него толкования; в доказательство своего расположения Петр обедал у Феофана со своим любимцем Меншиковым». Поэтому владыка сделал все, чтобы помириться с Феофаном.

Вскоре после этого Прокопович в письме к профессорам киевской академии писал о своих неприятностях с Яворским и объяснял, что главной причиной их был преподаватель московской академии Гедеон Вишневецкий.

Таким образом, недоброжелателям Феофана не удалось повлиять на его назначение в высокий сан. 1 июня 1718 г. Феофан Прокопович был посвящен в епископы псковские. Более того, Феофан был посвящен с облачением в саккос, что значило в то время особенное отличие для епископа, потому что по прежним обычаям, при патриархах, епископы служили без саккоса.

В день Александра Невского, 30 августа 1718 г. Феофан говорил в Невском монастыре проповедь в присутствии государя. Подвигом князя Александра он доказывал историческое право России на Неву и Ингрию с Карелией, и окончил свою речь обращением к Петру, где сравнил его с Невским. Обращаясь к царю, он говорит: «…Мнози царие тако царствуют, яко простой народ дознатися не может. Что есть дело царское. Ты един показал еси дело сего превысокаго сана быти собрание всех трудов и попечений, разве что и преизлишше твоего звания, являеши нам в царе и простаго воина, и многодельнаго майстера, и многоименитаго деятеля… Се, идеже Александр святый посея малое семя, тебе превеликая угобзися нива. Где он трудился, да бы не безвестна была граница российская, ты престол российский тамо воздвиг еси. Кратко рещи: аще бы всех преждних князей наших и царей целая к нам пришла история (яко же оскудела), была бы то малая книжица против повести о тебе едином».

Петр ценил епископа псковского, бывал у него в гостях. Об отношении царя к Прокоповичу, и о его деятельности в это время говорится в очередном письме Феофана к Якову Маркевичу от 10 мая 1720 г.

«Милость великого Государя ко мне, благодаря Бога, продолжается. Он подарил мне лично село и два судна, одно поменьше весельное, другое побольше парусное, в просторечии зовется бойер, еще новое, нарочно для меня, по приказанию его, сделанное, какого еще не видано здесь между судами по величине и удобству…».

Одновременно он читал проповеди, занимался служебными делами епархии, писал огромное количество сочинений на разные темы, собирал библиотеку. Также известно, что не раз выходя в плаванье с Петром, Феофан обучился управляться с парусами, и ходил на подаренном царем буере по Карповке и по Неве. Можно только догадываться, как удивлялись петербуржцы, когда мимо них проплывал под парусами буер, управляемый шкипером в рясе с развевающейся смоляной бородой.

Особенное место царь-реформатор выделил Прокоповичу в деле преобразования церковной системы. Исследователь истории Русской церкви П.В. Верховский считал, что реформы Петра в церковной сфере, несли в русскую религиозную жизнь так много нового, что они справедливо могут быть взяты, как грань новой эпохи русской церковной истории.

В письме к Маркевичу от 10 мая 1720 г., Феофан пишет, что уже закончил к этому времени работу по написанию Духовного регламента.

января 1721 г. была учреждена Духовная коллегия. Вскоре в том же году переименованная в Святейший правительствующий Синод. Это учреждение руководствовалось регламентом, сочиненным Феофаном. Председателем Синода по старшинству, с титулом президента, назначен был Стефан Яворский, на деле более влиятельными были два вице-президента: первым был архиепископ новгородский Феодосий Яновский, вторым Феофан. Однако уже осенью 1722 г. Стефан скончался, и Синод остался без президента.

В должности вице-президента Синода Феофан еще более активизировал свою деятельность. Теперь он мог смело развернуться во всей мощи своего таланта. Его хватало на все: руководить Синодом, консультировать Петра, рушить интриги и интриговать самому, меценатствовать, плавать под парусами, пировать, беседовать с иностранцами, поглощать огромное число книг, управлять Псковской епархией, учить детей, говорить проповеди, из-под его пера с поразительной быстротой выходят все новые рукописи.

В составе Духовной коллегии он с большим рвением и энтузиазмом стал наводить порядки в религиозной жизни государства. Он писал увещевания к раскольникам, рассуждения о браках, и о поливательном крещении. Все уставы того времени, касающиеся церковного управления, писаны были Феофаном. Он составил устав семинарии или духовной академии, которую Петр предполагал основать для подготовки священников. Прокопович составил также духовный штат, но его положения не были реализованы при жизни Петра. В январе 1724, по приказу государя Феофан составил указ, по которому предполагалось устроить монашество по древнейшему образцу так, чтобы иноческое житие не было бесполезным, а монастыри перестали бы быть притонами ленивцев, но приносили бы свою пользу обществу.

Два вице-президента Феофан и Феодосий были абсолютно разными людьми, и должны были столкнуться, но до поры Феофан предпочитал не ссориться с Яновским. Ум, воля и образованность Прокоповича обеспечили его превосходство над бывшим духовником царя.

Ко всему прочему, у Феодосия, который стремился отстоять некоторые привилегии церкви, возникали с Петром серьезные прения. Феофан, напротив, шел другой дорогой, его призванием была помощь Петру в деле преобразования церкви и народа, и он понял и исполнял его, ни щадя, ни трудов, ни усердия.

В 1722 г., обнародован был знаменитый акт Петра Великого о престолонаследии в русском государстве, в котором император предоставлял себе свободу назначить своим приемником того, кого сам найдет наиболее подходящим. В объяснение этого акта, и в оправдание монаршего произвола Феофан сочинил по поручению Петра, огромный трактат под названием «Правда воли монаршей…». Содержание этого произведения сводиться к тому, чтобы на основании церковных и гражданских прав, и из примеров истории, доказать, что государь может свободно назначить себе приемника, не обращая внимания на первородство, и вообще родство.

Новый порядок престолонаследия, который, по мнению Феофана должен был стать «предохранительным врачевством от возможных бед и болезней», на самом деле дал обратный эффект. Завещательный порядок преемственности стал причиной многих переворотов и смут в первой половине XVIII в.

Трактат Феофана, которому была придана сила государственного акта, снискал на его голову проклятие тех, кто пострадал в этих смутах. Известный историк князь Щербатов назвал это сочинение «памятником лести и подобострастия». Но были и другие отзывы. Ключевской назвал «Правду воли монаршей», «краткой энциклопедией государственного права».

Нужно отметить, что, не смотря на близость к государю, Феофан при Петре не имел больших материальных богатств, и часто жаловался на скудость. Царь в 1718 г. пожаловал ему два подмосковных села Владыкино и Озерецкое, но, по свидетельству Феофана, по причине хлебных недородов они приносили ему на первых порах убытки. О состоянии дел Феофана можно судить по его письму к Петру. «Всемилостивейший Государь! Понуждаемый скудостью моею и уповая на отеческое милосердие Вашего Величества, дерзаю всемилостивейшего моего Государя турбовать сим моим прошением. Врученная мне епархия вельми скудна, денег собирается немногое число и по годам неровное, для того, что многие пустоши иногда вода заливает и, по раздаче церковным и домовым служителям, мало что на нужды домашния остается. А в прошлом году писано ко мне из дому архиерейского, что по раздаче осталось денег рубль тридцать алтын и четыре деньги, что я объявлял в Синоде и в Сенате в Москве. А дом я застал весьма нагий и пометеный… И тако на хлебородие некая осталась надежда, но и того скудно: триста дворов сказует, на лицо насилу сыщется; мором пустоты много сделалося…».

Петр Великий скончался 28 января 1725 г. Феофан присутствовал при кончине императора вместе с Феофилактом Лопатинским. Страна погрузилась в траур, а Феофан стал глашатаем этой скорби. В день небывало пышных похорон ему, первому златоусту России было доверено говорить последнее слово над усопшим.

Заменив традиционный порядок престолонаследия личным установлением, император так и не успел им воспользоваться. Наибольшие права на престол имел малолетний внук Петра I великий князь Петр, сын погибшего царевича Алексея. Кандидатуру малолетнего Петра поддерживала почти вся родовая знать. Однако, «птенцы гнезда Петрова» во главе с Меншиковым сделали ставку на вдову императора Екатерину.

Феофан не колебался в выборе. Для него воцарение Петра II означало не только возвращение к старому, но и личную катастрофу. Автора «Правды воли монаршей», выскочку и пришельца, по понятиям старомосковской знати, ожидала верная опала, если не худшее. И Феофан сделал многое, чтобы возвести на престол Екатерину. В критический момент противостояния двух группировок он призвал исполнить волю покойного государя и признать императрицу законной наследницей престола. Со свойственной ему убедительностью Феофан доказывал, что хотя Петр Великий не оставил завещания, но достаточно указал на свою волю, когда короновал Екатерину. Немаловажным обстоятельством стало то, что на стороне Екатерины были гвардейцы. Прокопович предложил, акт провозглашения Екатерины императрицей называть не избранием, а только объявлением.

Сторонники воцарения Петра II не смогли реализовать свои планы, судьба престола была решена. Но поскольку оставались сомнения, Прокопович срочно сочинил «Краткую повесть о смерти Петра Великого», где оправдывал неслыханное для России событие - восшествие на престол женщины. Так же в ответ на появившиеся подменные письма, Феофан сочинил текст церковного проклятия крамольникам, их распространявших.

Казалось, все сложилось благополучно. На престоле была Екатерина I, собственное положение Феофана улучшилось, благодаря той роли, которую он сыграл при воцарении. Но все, же уход Петра трагически разделил жизнь Феофана Прокоповича на две части. Кончалась лучшая пора его деятельности, озаренная высокой целью служения идеалу просвещенного Отечества. Начиналась другая половина жизни Феофана, которая характеризуется постоянной борьбой с тайными и явными врагами и соперниками, а также упадком его творчества.

Первой жертвой Феофана стал его соправитель по Синоду и бывший духовник императора Феодосий Яновский. После смерти Петра Феодосий стал резко и открыто критиковать отношения церкви и правительства. По сведениям некоторых членов Синода он говорил, что «доколь будет тиранство над Церквью дотоле добра надеятися невозможно».

Яновский стремился занять первейшее место в Синоде, по его указанию родился донос о расхищении в Псковско-Печерском монастыре. Настоятелем этого монастыря был Маркелл Радышевский, который обличал Феофана в Киеве как еретика, но был прощен им по старой дружбе, и переведен в псковскую епархию судьею. Феодосий целил в Феофана, стремясь получить прощение староцерковной партии, а также отстранить Прокоповича с поста вице-президента Синода. Вместе с обер-прокурором Синода Болтиным Феодосий повернул дело чрезвычайно круто, и Прокоповичу грозило бесчестие, а может быть ссылка и заточение. Но они явно недооценили противника.

Разгадав интригу, Феофан нанес ответный сокрушительный удар. 22 апреля 1725 г. он от имени синодальных членов представил ко двору донос на Яновского. 27 апреля Феодосий и обер-прокурор Болтин были арестованы. По решению правительства и по указу Синода от 9 марта 1725 г., Феодосий был отстранен от должности вице-президента Святейшего Синода, а так же от управления новгородской епархией и наместничества в Александро-Невском монастыре и сослан в дальний «Корельский монастырь на неисходное житье под воинским караулом».

Синодальный обер-прокурор Болтин, замешанный в деле Феодосия был уволен с занимаемой должности и арестован. Он был сослан в Сибирь, и впоследствии занял там должность заместителя генерал-губернатора. Оставшись на свободе, Феофан продолжил борьбу со своими недругами.

Именно с Феодосия начинается длинный список жертв Феофана, и, пожалуй, с этого момента можно говорить о начале глубокого морального падения этого выдающегося человека, где потом будет все - и сотрудничество с Тайной канцелярией и бесчисленные доносы.

В XVIII в. донос был обычным делом, тем более в церковной среде. И в сотрудничестве с Тайной канцелярией Феофан не был оригинален. Многие владыки имели дело с политической полицией. Однако Феофан едва ли ни первым стал расправляться со своими противниками в церковной среде методом политического доноса. Враги обвиняли Феофана в ереси, он уничтожал их обвинением в политической неблагонадежности.

Стремился ли Феофан с помощью доноса на Феодосия занять первенствующее положение в Синоде, и стать новгородским архиепископом точно неизвестно, но он достиг и того и другого, став во главе русской иерархии. В 1725 г. по указу императрицы Феофан возглавил новгородскую епархию. На его прежнее место был назначен Феофилакт Лопатинский, который также стал вторым вице-президентом в Синоде. Феофан просил, чтобы его оставили на прежнем месте, но получил отказ. А 2 июля от Синода вышло постановление «о бытии Феофану, архиепископу псковскому, архиепископом новгородским и великолуцким и архимандритом Александро-Невского монастыря. 12 июня Синод объявил об этом всенародно, а также было объявлено об определении Феофилакта, археепископа Тверского вторым вице-президентом Синода.

При переезде в Новгород Прокопович взял с собою и своего судью Радышевского, простив его, и определил с разрешения Синода архимандритом Юрьевского монастыря.

В судьбе Прокоповича, и в событиях первой половины XVIII в. большое значение имеет личность Маркелла Радышевского, сначала близкого Феофану человека, а потом враждебного, по словам Чистовича «до такой степени, до какой только могут дойти непримиримая злоба, оскорбленное самолюбие, обличенная неправда или, наконец, фанатизм. Он преследовал и мучил Феофана с изумительной настойчивостью, с самоотвержением почти фанатическим. …В этом преследовании все пущено было в ход - набожность и ученость, обман и хитрость, общественное положение и связи - все, что только было в руках этого хитрого противника».

Количество врагов Феофана росло. Хотя Прокопович и способствовал воцарению Екатерины I, положение его стало ухудшаться. Дело в том, что императрица оказалась неспособной править. Сенат учредил «для облегчения Ее Величества в тяжком бремени правления» Верховный тайный совет, в который вошли первые сановники: Меншиков, Апраксин, Толстой, Головкин, Голицын, Остерман. Таким образом, Сенат и Синод утрачивали свое прежнее значение, над ними вознесся новый управленческий орган, где тон задавал Меншиков. Это меняло всю систему отношений церкви и правительства. При Петре Синод непосредственно подчинялся императору, и благодаря этому находился в преимущественном положении по сравнению с другими коллегиями. Теперь между троном и Синодом появился совет, который хотел подчинить себе церковь, а главное прибрать к рукам колоссальную церковную собственность. По предложению Совета императрица своим указом разделила Синод на два «апартамента». Первому поручалось управление духовными делами церкви. Второй был составлен из шести светских чиновников, назначаемых без участия Синода. В его ведение переходило административное управление всеми церковными землями. Тем же указом у Синода был отнят титул Правительствующего, отныне он именовался Святейшим Синодом.

Меншиков стал фактически главой Русской церкви. На свободные места в Синоде он продвинул иерархов консервативного направления, ярых врагов Феофана. Наиболее опасным из них был Георгий Дашков, умный и властный ростовский епископ, мечтавший о восстановлении патриаршества и видевший себя патриархом.

Главным соратником Георгия Дашкова был ранее опальный коломенский митрополит Игнатий Смола, известный приверженец царицы Евдокии Лопухиной и царевича Алексея, и противник учреждения Синода.

Именно Дашков, пользуясь открытой поддержкой Меншикова, сделал первый выпад против Прокоповича. В феврале 1726 г. в Синоде вновь возобновилось дело об исчезнувших ценностях в Псковско-Печерском монастыре. Главные фигуранты дела - Маркелл Радышевский, и доносчик инквизитор Савватий были вызваны в Петербург для дачи показаний.

июля состоялся первый допрос Радышевского, в котором речь еще шла о формальностях. По видимому, Феофан понимал, что следствие к добру не приведет и что Маркелла используют как орудие против него Дашков и компания. На следующий день (2 июля) Прокопович сдал Маркелла в Преображенскую канцелярию. В таком положении Маркелл решил отомстить Феофану, и тем приобрести защиту его врагов. Радышевский перешел на сторону Дашкова и дал обличительные показания против своего покровителя: «как прежде имел так и ныне имею на новгородского архиерея подозрения, что он истинный еретик, сих ради ниже изъявитися имущих вин». Находясь в Тайной канцелярии, и отвечая на письменные вопросы Синода, Маркелл говорил, что он обирал жемчуг с пелены и епитрахили, которые были найдены у него при обыске, по приказанию Феофана. Также Радышевский заявлял, что Феофан дурно отзывался об императрице.

Для Феофана это было страшным ударом. Всю оставшуюся жизнь Радышевский упорно преследовал Феофана. Эту ненависть многократно использовали бесчисленные враги Прокоповича. Донос Маркелла содержал сорок восемь пунктов обвинений. Вот некоторые из них:

«Святителя Николая многажды бранил самыми скверными словами.

Иконы Святые… идольчиками зовет.

На мощи святые плевал

Юродивых блудниками называл.

Тщание имел, чтобы конечно разорить пещеры Киевские.

Архиереев и Иересеев Православных жерцами и Фарисеями называет

Иноческий чин крайне ругает и Богу противным называет

Греческая, де и Всероссийская Церковь во всем, де, суеверная».

Тайная канцелярия сделала доклад императрице о показаниях Маркелла. Екатерина приказала взять с Феофана объяснения. 27 октября 1726 г. канцелярия потребовала от Прокоповича письменных объяснений по каждому пункту обвинения. Феофан представил свои ответы 10 ноября, разделив их на две части - первую по содержанию показаний Маркелла о непристойных словах, вторую по обличению его в «противностях» церкви. Этот ответ представлял собою огромную тетрадь, писанную Феофаном собственноручно, где он со свойственным ему красноречием, обстоятельно опровергал обвинения выдвинутые Маркеллом.

Ссылкой на свидетельство Петра Великого Феофан обосновал защиту свою против обвинений в неправославии. Он настаивал на том, что сам император «в предиках моих не узнал ереси, а в преблаженной кончине своей и с лобзанием принимал сие учение (об оправдании верою), которое Маркелл ересью нарицает.» В отношении книги своей (о первом учении отроку), Прокопович приводил аргумент, что их «апробовал императорское величество, и как именным указом его сделана, так его ж величества указом везде разосланыя, и повелено из нее учить детей российских, а книжецу «О блаженстве» его ж величество в Низовом походе прочел и на письме своем своеручном прислал об оной книге таковое в Синод свидетельство, что в ней показуется прямой путь спасения. Кто ж не видит, коликое Маркеллово дерзновение? Кто бо не видит, что он терзает славу толикого монарха».

По докладу Ромодановского, Екатерина, ознакомившись с ответами Феофана, приказала «архимандрита Маркелла Радышевского, за его сумнительные придерзкие слова» держать в крепости до указу. В то же время государыня приказала объявить новгородскому архиепископу, «впредь противностей Святой Церкви никаких не чинить, а иметь бы чистое безсоблазненное житие, как все Великороссийские Православные Архиереи живут… а ежели он в противности Святой Церкви по чьему изобличению явится виновен, и в том ему от Ея Императорского Величества милости показано не будет».

Это было первое, очевидно неожиданное предостережение для Феофана. Выслушав указ, он был так поражен, что когда ему предложили расписаться, то он от волнения в этой подписке пропустил слово указ.

Феофан вполне осознавал серьезность положения, в котором он оказался, а также силы своего противника. В одном из доношений он писал: «Откуда б пришла, и с чего бы родилась толь свирепая шалуна сего придерзость? …Мнение мое таковое, что хотя бездельник сей и скуден в рассуждении, однако же, не толь он вне ума, что бы мог в огонь бросаться, неипаче, что по природе своей зело труслив и еще к тому не за одну вину подлежащий суду. И потому сам он собою, по ярости и злобе, без всякой надежды и упования никогда бы на такое страшное дело не отважился… Отчего, несомненно, является, что были некие прилежные наустители, которые плута сего к тому привели, отводя ему страх показанием новой некоей имеющей быть перемены, нового в государстве сочтения и обнадеживая дурака великим высокого чина за таковой его труд награждением… Видимо, что он Ростовскому был надобен. Да одному ли Ростовскому?...».

Круговерть интриг закружила Феофана, и постепенно лучшие черты этой многогранной натуры стали уходить в тень.

В мае 1727 г. умерла Екатерина I. На престоле оказался малолетний сын царевича Алексея Петр II, который был лишь символом власти. Правили верховники, которые стремились реставрировать допетровские порядки. Двор вернулся в старобоярскую Москву. На престол вступил сын злополучного царевича - того, против которого Прокопович читал свои проповеди, приговор над которым он оправдывал в ученом трактате. Реакция сделала заметные успехи, царица Евдокия торжественно возвратилась ко двору. Положение Феофана становилось все более шатким. Его книги, в первую очередь «Правда воли монаршей» запрещались и уничтожались. И хотя формально он числился первенствующим членом Синода и в этом качестве обручал юного императора с дочерью своего могущественного недруга Меншикова, теперь уже мало кто сомневался в его скором падении. В Синоде большинство принадлежало его врагам, набирала силу консервативная партия. «Мое положение» - писал в это время Феофан одному из архиереев, - «было так стеснено, что я думал, что все для меня уже кончено. И потому на твои слова я безмолвствовал и, казалось, находился уже в царстве молчания».

К счастью Феофан сумел найти поддержку в лице Остермана, который и сберег его в это время.

июня 1727 г. Меншиков поднял вопрос о Феофане в Верховном тайном совете. Вновь явился на свет донос Маркелла Радышевского. Оправдания Прокоповича были признаны неудовлетворительными. От новгородского архиепископа потребовали новых объяснений и покаяния.

В ответ на новый донос Маркелла Прокопович представил свое опровержение, в котором обличал Радышевского как государственного преступника. Это был очень искусный ход. Маркелл обвинял его учение в неправославии, но ведь все до одного сочинения Феофана были признаны покойным государем и скреплены решением Синода. Во-вторых, Маркелл опровергал обливательное крещение, а, как известно среди высших российских иерархов было много украинцев, которые крещены именно обливанием. Следовательно, клеветник требует отрешения высших иерархов, и заодно всех священников, ими поставленных. Доводы Феофана были столь убийственны, что призадумались даже его враги.

Кто знает, как бы все закончилось для Феофана на этот раз, но на его счастье в это время пал самый могущественный противник Прокоповича - князь Александр Меншиков. «Этот колосс, выросший из пигмея, оставленный своею фортуною, которая довела его до опьянения, упал с великим шумом», - писал про это событие Феофан. Однако это не улучшило положение Феофана. Место Меншикова при дворе заняли Долгорукие, которые еще сильнее жаждали его гибели. Верховный тайный совет обращался с ним еще более унизительно. Дашков в свою очередь предпринимал все усилия, чтобы стать патриархом.

Прокоповича называли ересиархом и пророчили ему участь цирюльника Фомы, сожженного за ересь по приказу Яворского. Главным преступлением Феофана Прокоповича, за которое он, по мнению противников, заслуживал жестокой казни, конечно, выставлялось его «лютерское» учение. Против этого учения Яворским была написана огромная книга - «Камень Веры», которая при Петре I и Екатерине I не могла быть напечатана по причине крайне резкого тона ее полемики против протестантства. Теперь, когда реакция против всего иностранного была в силе, издательство этой книги было как нельзя кстати. В ней заключались «доказательства», что всякий протестант, человек вредный, которого следует избегать. Глава книги под названием «о наказании еретиков» была вообще пронизана духом инквизиционного трибунала. Церковники-ортодоксы добились издания «Камня Веры» в конце 1728 г., по указу Верховного тайного совета. Впоследствии эта книга переиздавалась в 1729 и 1730 гг. Это было важным событием для представителей реакции, для которых «Камень Веры» сделался чем-то вроде катехизиса. Для Феофана же издание этого сочинения, да еще по правительственному указу было сильным потрясением. Все это свидетельствовало об очень непрочных позициях Прокоповича.

Но Феофан продемонстрировал поразительную непотопляемость, цепляясь за любую возможность сохранить влияние при дворе, он, ни упускал, ни малейшего шанса, чтобы расположить к себе императора. Феофан устроил великолепный прием государю в Новгороде, он писал для него пышные оды, он лично придумал императорский вензель для фейерверка, и он же сочинил Катехизис, который не уступал лучшим европейским образцам. Наконец он лихорадочно искал союзников при дворе и нашел их в лице грозного начальника Тайной канцелярии Ромодановского и прожженного интригана Остермана.

февраля 1728 г. Феофан совершил обряд коронации, где произнес приветствие. Также он написал манифест для коронации и разработал эмблемы для триумфальной арки от имени Верховного тайного совета.

Легко осуждать Феофана за неразборчивость в средствах, за неподобающую его сану угодливость. Но нельзя и не признать за ним верность главным принципам, которые он продолжал отстаивать.

января 1730 г. простудившись на Крещенском параде, внезапно, накануне своей свадьбы с княжной Долгорукой, умирает пятнадцатилетний император Петр II. В разыгравшихся за тем драматических событиях Феофану довелось сыграть одну из основных ролей.

В ночь смерти императора Феофан вместе с другими иерархами совершил елеосвящение над телом умирающего. К двум часам ночи, когда венценосный юноша испустил дух, во дворце собрались все правительственные персоны и синодалы. Ожидалось, что вопрос о престоле будет решаться сообща. Но появился Василий Владимирович Долгорукий и предложил всем разойтись, чтобы вновь собраться утром. Сами же верховники остались на закрытое заседание. Впервые судьба престола решалась без участия церкви.

После недолгой дискуссии Совет постановил: «Впредь самодержавию не быть!» Подразумевалось фактическое подчинение монарха некому аристократическому меньшинству, в котором легко угадывались сами верховники. Из этих соображений и подбиралась кандидатура на престол. Для этой роли лучше всего подходила Анна Иоанновна, вдовствующая герцогиня Курляндская, дочь слабоумного брата Петра I Ивана. Верховники полагали, что не имеющая шансов на корону Анна согласиться на все их условия. Эти условия, или как их называли «кондиции» повез к Анне в Митаву князь Василий Долгорукий.

На следующий день верховники объявили перед лицом Сената, Синода и генералитета об избрании Анны. Для Прокоповича такое избрание было выгодно, так как герцогиня курляндская не имела никакого отношения к его предшествовавшей деятельности. Однако Феофан заподозрил не ладное, он, по-видимому, понимал чего добиваются верховники. Поэтому предложил отслужить молебен во славу самодержавнейшей монархини. Предложение было отклонено, что укрепило Феофана в его подозрениях. Вместе с бывшим генерал-прокурором Ягужинским и курляндским резидентом Левенвольде он решил предупредить Анну о том, что если она захочет вернуть самодержавие, то найдутся люди, которые ей помогут.

Начиная борьбу с верховниками, Прокопович шел на смертельный риск, ведь его противники были на вершине могущества, в их руках была армия, государственный аппарат, огромные финансовые ресурсы, поддержка самых влиятельных русских фамилий. И, тем не менее, Феофан не колебался. Лично для него победа верховников означала политическую, а возможно и физическую смерть.

На ход последующих событий повлияло непредвиденное обстоятельство. В Москву на свадьбу императора Петра II съехалось много провинциального дворянства, город был наводнен войсками и гвардейским офицерством. Собравшись на свадьбу, а, попав на похороны, дворяне стали участниками бурных политических событий и, в конце концов, их присутствие в Москве и решило дело. Дворяне разбивались на кружки, собирались по ночам и агитировали друг друга против верховников, но среди них не было единого плана действий.

Все, что происходило, потом Феофан описал в своей «Истории восшествия на престол государыни императрицы Анны Иоанновны».

Тем временем вернулся из Митавы гонец. Анна подписала «кондиции». Торжествующие верховники назначили на 3 февраля совместное заседание Верховного тайного совета, Сената, Синода и генералитета, где было зачитано письмо Анны, в котором она в качестве жеста доброй воли, якобы сама отказывалась от самодержавной власти.

В этой ситуации важный промах совершил Дмитрий Голицын. Вместо того чтобы взять в свои руки бразды правления, он предложил присутствующим составить проекты будущего государственного устройства. Это предложение вызвало бурный отклик оробелой оппозиции. Все кинулись сочинять проекты. По Москве разгорелись жаркие дискуссии. Бурную деятельность развил в эти дни Феофан. Валясь с ног от усталости, он мотался по Москве, подогревая оппозицию, убеждая колеблющихся, создавая сочувственное настроение в народе перед приездом Анны. Не жалея красок, Феофан расписывал тиранство верховников, в особенности Василия Долгорукого, который стережет государыню «аки дракон», и довел ее до того, что она «насилу дышит». Агитация Феофана настолько распалила оппозицию, что даже самые пугливые рвались в бой, и чем ближе Анна подъезжала к Москве, тем громче звучали угрозы в сторону верховников.

Навстречу приближавшейся государыне отправилась делегация из архиереев и трех сенаторов. Существует легенда, что при встрече Феофан подарил Анне столовые часы, в которых под крышкой якобы спрятал записку с наставлениями, как нужно поступить.

Наступил день принятия присяги. Прошел слух, что верховники составили новую присягу взамен традиционной. Феофан тотчас собрал Синод и высшее духовенство и потребовал у верховников текст присяги, по которому страна будет присягать императрице. Присяга была оглашена, и оказалась приемлемой для обеих сторон.

Развязка наступила 25 февраля. По просьбе нескольких сот представителей дворянства, Анна отреклась от условий, на которых вынуждена, была принять престол от Верховного совета. Самодержавие было восстановлено. Феофан, который сыграл в этом событии одну из главных ролей, поспешил прославить его в речах и стихах, посмеиваясь над неудавшимися затеями верховников, и угрожая тем, кто хотел бы повторить подобную попытку:

А ты всяк, кто ни мыслиш вводить строй обманный,

бойся самодержавной, прелестниче, Анны!

Как оная бумажка, все твои подлоги,

растерзанные, падут под царские ноги.

В событиях 1730 г. столкнулись две значительные фигуры своего времени - Феофан Прокопович и Дмитрий Голицын. Когда-то они были союзниками, Феофан часто гостил в доме Голицына в бытность того киевским губернатором. Оба они высоко ценили культуру и просвещение, оба были соратниками Петра. Представляя партию верховников, Голицын мечтал о конституционном устройстве России, где будет править закон создаваемый аристократией. Феофан, как известно, разработал свою модель государства еще при Петре. Его идеалом была просвещенная монархия во главе с полновластным государем, отцом отечества, который распределяет государственное бремя между всеми сословиями. Феофан был искренне убежден, что для России «много полезно есть владычество самодержавное». В своей проповеди в день коронации Анны он проанализировал разные формы государственного устройства. Всю свою колоссальную историческую эрудицию обрушил Феофан на головы слушателей, чтобы убедить их в благотворности самодержавия и гибельности иных форм правления.

Но хотя линия Прокоповича одержала победу, не сбылись его надежды на установление просвещенной монархии. Вместо нее установился непросвещенный деспотизм. Страна впала в тяжелейший недуг бироновщины.

После восшествия на престол Анны Феофан опять был в силе. Укрепилось и материальное положение архиепископа Новгородского. В последние годы жизни, в отличии от петровских времен, Феофан - один из самых состоятельных людей столицы. По свидетельству Смирнова Прокопович имел два дома в Петербурге: деревянный на Аптекарском острове на реке Карповке и каменный на Адмиралтейской стороне. Кроме того, была приморская дача (мыза), дом в Москве на Мясницкой и богатейшее имение Владокино под Москвой. Большую часть года Феофан жил на Карповке, на реке у дома стоял его личный флот. Отсюда он часто плавал на яхте в Синод, в Невский монастырь, и по заливу в приморскую мызу.

Еще архиепископ испытывал страсть к кулинарным изыскам. Его кухня считалась одной из лучших в столице, а о его поваре Герасиме ходили легенды. Штат архиерейского дома состоял из множества людей различных профессий. Смирнов в своем труде перечисляет штат в 66 человек.

Но врагов у него не убавилось. Радышевский, находясь в Симоновском монастыре, сблизился с духовником императрицы Варлаамом, а также с бывшим директором типографии Аврамовым.

Маркелл написал прошение императрице: «Имеются предложения мои с пунктами о правоверии в Сенате на новгородского архиерея Феофана в противностях его к Святой Церкви, по которым моим предложениям и по пунктам суда до селе не произведено, а я многажды и иман и бит и давлен и едва не удавлен и кован… Вашего Императорского Величества прошу, повели, Великая Государыня, оное дело ради самого Бога, перед самую себе взять и рассмотреть, и мне с ним, новгородским архиереем, очную ставку дать».

Пункты Маркелла были практически те же самые, но он приобщил к ним реестр свидетелей. А также вместе с прошением Радышевский передал Варлааму на высочайшее имя предостережение не короноваться из еретических рук Феофана, ибо все кого венчал этом недостойный архиерей, плохо кончали.

Но прошения эти удовлетворены не были. 28 апреля 1730 г., во вторник, совершилась коронация Анны Иоанновны обычным порядком. Феофан, как старший из епископов первенствовал на церемонии коронации и миропомазания императрицы, и от лица народа говорил ей приветственную речь, в которой искусно сопоставил ее теперешнее величие с ее предшествовавшим бедственным состоянием. На следующий день он произнес приветственную речь от лица духовенства.

Пышностью русский двор превосходил иные европейские, но грубость нравов просвечивалась сквозь роскошный наряд. Феофан на многочисленных приемах находился рядом с императрицей, и как мог, стремился придать двору видимость образованной утонченности. Он берет на себя роль придворного поэта, пишет хвалебные оды, перелагает их на музыку и сам исполняет. Послы иностранных держав с изумлением взирали на диковинного русского архиепископа. В эти годы во всем блеске раскрылся еще один талант Феофана - талант царедворца. Влияние его при дворе стало таково, что даже Бирон и Остерман вынуждены были прибегать к его помощи, как это было при подписании указа о престолонаследии, который нужен был временщикам в качестве страховки на случай внезапной смерти Анны Иоанновны. Императрица неоднократно посещала Феофана в его подмосковном имении Владыкино.

Тем не менее, врагов у Феофана оставалось много. Но они не сумели воспользоваться благоприятными условиями для расправы с ним в царствование Петра II. Феофан недолго ждал удобного случая, чтобы приступить к расправам. Повод представился уже осенью 1730 г., когда из Воронежа донесли о том, что местный архиепископ Лев Юрлов, получив манифест о воцарении Анны, отказался служить в ее честь молебен, а возносил имя Евдокии Лопухиной, первой жены Петра, в монашестве Елены.

Феофан быстро сообразил, что через Дашкова Юрлов тесно связан со старомосковской партией. Когда дело о «воронежском бунте» пришло в Синод, Георгий Дашков и его союзник Смола попытались замять дело, но было поздно, Феофан не мог упустить такой шанс. После короткого расследования Юрлов был расстрижен и сослан в дальний монастырь. Но Феофану этого было недостаточно, ведь он стремился свалить своих заклятых врагов в Синоде - Дашкова и Смолу. Прямых улик против них не было, но Прокоповича это не смущало. Напирая на их попытки замять дело Юрлова, он обвинил их обоих в злонамеренном укрывательстве, припомнил некоторые злоупотребления, и вскоре оба архиерея отправились простыми монахами в дальнюю ссылку, где и згинули.

В том же году, 20 ноября, и не без участия Феофана, лишен сана и сослан в монастырь, еще один недруг Прокоповича - киевский архиепископ Варлаам Вонатович, который тоже помешкал с благодарственным молебном в честь Анны. А тверской архиепископ Феофилакт Лопатинский, приехав на заседание Синода, вице-президентом которого он являлся, узнал, что он уже выведен из его состава, и что там заседают одни приверженцы Феофана.

По указу императрицы о преобразовании Синода, 21 июля Дашков, Смола и Феофилакт были отстранены от Синода, который пополнился членами угодными Феофану. Это были Леонид крутицкий, Иоаким суздальский и Питирим нижегородский. Они исполняли его приказания, а когда Феофан отсутствовал на заседании синодалов, они даже писали ему донесения о происходившем в собрании.

Новый состав Синода говорил о победе Прокоповича и его дела, также торжеством для Феофана было восстановление Синода в его прежнем виде и значении. В этих двух указах императрицы ученые видят влияние Прокоповича. Пользуясь милостью государыни, он стал постоянным объявителем ее воли в Синоде.

Однако Феофан торжествовал недолго. Дело в том, что после неудавшегося прошения на имя императрицы, Маркелл Радышевский и духовник государыни Варлаам с соратниками сменили тактику. Вскоре из-под пера Маркелла выходит «Житие еретика Феофана Прокоповича, архиепископа новгородского». По жанру это был обличительный памфлет, поражающий сосредоточенной ненавистью: «Что хвалишься, еретиче, во злобе сильне? Возлюбил еси еретичество паче благочестия, ниспровергаеши Церковь православную еретичествы твоими. Сего ради Бог разрушит тя до конца, яко же и товарищей твоих Федоса и Овсянникова; узрят во благочестии и возрадуются и рекут: сей еретик не положи призывати в помощь Богоматерь и Святых угодников и исчезе к отцу своему сатане… Зде всякий рассуждать изволит, кого ныне Россия за первейшего пастыря имеет, кого главным Первосвященным Архиереем называет. Униатами в диаконы поставленного, римского костела присягателя, монашеский чин и мантию вне монастыря надеть на себя дерзнувшего, еретика сущаго, от беса явно и непрестанно мучимого, Феофана Прокоповича… Чудо воистину ужасное!»

Заветное желание автора «Жития» - увидить Феофана, корчащимся в пламени очистительного костра, подобно цирюльнику Фоме, сожженному Стефаном Яворским, Маркелл прямо призывает к этому: «Господи Боже наш! Сподоби нас праведным судом Твоим и правою верою и ревностью по благочестии и указом Ее Императорского Величества Всемилостивейшие Государыне нашей императрицы Анны Иоановны видети еретика Прокоповича с товарищами на Красной Площади или на болоте, в такой же славе яко видехом Фому цырульника…».

Келейник Варлаама Иона, который взялся размножить сочинение Маркелла, сделал от себя несколько приписок в «Житии» касательно иностранцев, окружавших императрицу. Иона изготовил несколько списков и распространил их по Москве. С ужасом узнавали люди про антихристовы деяния нечестивого Феофана.

Однако Феофан не дремал, как только к нему попал один из списков, он незамедлительно подал жалобу с требованием найти и покарать клеветников. Пасквиль против своей особы владыка представил политическим преступлением, чему немало послужили приписки Ионы против злокозненных иностранцев, в каковых Остерман и Бирон могли узнать себя.

Первый же обыск по жалобе Прокоповича дал результат: в письмах Ионы и прочих «заговорщиков» упоминалась государыня. Тут Тайная канцелярия взялась за розыск всерьез. Хватали всех подряд, кто читал или переписывал «Житие». Безжалостная машина политического сыска втянула в свое нутро сотни жертв. Как вспоминал современник: «Священников и монахов как мушек давили, мучили, казнили, растригали… Непрестанные почты водою, сухим путем - куды? зачем? Священников и монахов, людей благочестивых в Охотск, на Камчатку, в Оренбург отвозят… Была година тяжкая». Из одного только Троицкого монастыря на пятидесяти подводах увезли арестованных, взятых за поношение новгородского архиепископа.

Какова была роль Феофана в этой вакханалии террора? Увы, самая активная. Всю свою могучую энергию бросил он на сведение счетов с врагами, как истинными, так и мнимыми. С каким-то непонятным болезненным увлечением преследовал он противников, пугал императрицу все новыми заговорами, безжалостно добивал поверженных. Человеческая жизнь уже не представляла для него никакой ценности, без малейших колебаний отправлял он людей на пытки и казнь. В Синоде никто не смел ему перечить, редкие выезды в епархию наводили на окружающих ужас, низшее духовенство боялось даже упомянуть имя новгородского архиепископа. Иные строки выводило теперь гениальное перо Феофана. В архиве сохранилось его письмо к некому архиерею с подробной инструкцией об установлении слежки за подозрительным архимандритом.

Истинный полицейский талант явил Прокопович в собственноручной инструкции для дознавателей на допросах: «Пришед к подсудимому тотчас немало не медля допрашивать. Всем вопрошающим наблюдать на глаза и на все лицо его: не явится ли в нем какое изменение, и для того поставить его лицом к окошку. Не допускать говорить ничего лишнего, но говорил бы то о чем спрашивают… Как измену на лице его усмотренную, так и все его речи записывать».

Розыск и расправа становятся для Феофана чуть ли не смыслом существования. Огромная тайная переписка, которую он вел своей рукой, не доверяя никому, допросы подозреваемых, интриги при дворе, постоянное общение с главой Тайной канцелярии генералом Ушаковым и его людьми, скрупулезное изучение бумаг подозреваемых, формулирование обвинений, обличительные выступления в Синоде - вот на что разменивал Феофан теперь свой огромный талант.

Едва утихало одно дело, как возникало другое. Даже Стефан Яворский вернулся с того света, чтобы свести с Феофаном старые счеты. Издание «Камня Веры», вызвало на Западе оживленную полемику. Если протестанты сурово осудили эту книгу, то католики сразу взяли ее под защиту. В октябре 1729 г. вышла книга знаменитого протестантского богослова Буддея, которая содержала обстоятельные факты опровергающие тезисы выдвинутые Яворским в «Камне Веры». Многие современники, в основном недруги Феофана считали, что это сочинение принадлежит перу Феофана. Феофилакт Лопатинский сообщал в августе 1730 г. иеромонаху Иосифу Маевскому: «Буддей еще до издания книги помер, а по слогу видно, что писателем книги был новгородский архиепископ». Морозов опровергает это предположение, приводя свидетельство о том, что Буддей умер 19 ноября 1730 г., а о книге было объявлено в октябрьском выпуске Актов, а на самой же книге имеется дата - июль 1729 г. Также Морозов говорит о том, что тяжело по слогу идентифицировать автора, тем более, что книга была написана на латыни. Однако он считает, что Прокопович посылал Буддею выписки из книги Яворского, которые содержали подобающие комментарии.

Тем временем полемика вокруг «Камня» усиливалась и перекинулась в Россию. Начатая на отвлеченной почве, она скоро перешла на личности. Прокопович, считая «Камень Веры» евангелием своих врагов, не мог равнодушно отнестись к изданию этой книги, автор которой к тому же был его личным противником. Однако возразить открыто в положении Феофана было опасно, поэтому он и предпринял такой ход, а именно, отправил Буддею в Йену через своего ученика Зенковского выписки из «Камня Веры», присоединив к ним и свои аннотации.

Сочинение Буддея было написано сдержанно, в отличие от другого возражения на «Камень Веры», автором которого был тюрингский богослов Иоганн-Теодор Яблонский. В 1730 г. им в очень живом и остроумном стиле, была написана брошюра в форме письма к другу под названием «Дух Стефана Яворского». Главным лейтмотивом этой брошюры было обвинение Яворского и всей староцерковной партии в пособничестве католической пропаганде, и в разжигании у россиян ненависти к протестантам.

Доминиканский монах Бернард Рибера, пребывающий в свите испанского посла в Москве, вступился за Яворского и написал критику на сочинение Буддея. Книга его было напечатана в Вене в 1731 г., в ней Рибера также указывает на Прокоповича, как на автора апологии Буддея. Давний противник Феофана Феофилакт Лопатинский подхватил это обвинение в обширном труде, названном им «Апокризис». Книгу свою Рибера посвятил Анне Иоановне, надеясь таким образом, что она будет переведена на русский язык. Но Феофан, который уже набирал силу, вовремя узнал об этом и смог предотвратить перевод произведения, представив ему значение государственного преступления, «готовым факелом к зажжению смуты». Владыка добился того, что 19 августа 1732 г. книга Стефана Яворского была запрещена, хотя и без огласки.

Расследование началось с поиска переводчиков «Камня Веры». Одновременно Феофан объявил Кабинету доношение, в котором представил появление книги, как заговор, направленный против иностранцев в России.

Были найдены и арестованы переводчики - синодальные члены Ефимий Коллети и Платон Малиновский, которые после допросов были расстрижены и сосланы. Одновременно следствие вышло на монахов Решилова и Майевского, которые были связаны с давним недругом Феофана Феофилактом Лопатинским. По этому следу Феофан и пустил Тайную канцелярию. В 1735 г. Феофилакт был арестован и после физических мучений заточен в Выборге.

Полемика вокруг «Камня Веры» утихла, но полностью не прекратилась. Вскоре по рукам в списках стал ходить так называемый «Молоток на Камень Веры», целью этого сочинения было опорочить Яворского, и, напротив, восхвалить Прокоповича.

Не успел Прокопович расправиться с Феофилактом, как пришло известие о том, что монахи Саровской и Берлюковской пустыней с упоением читают «Житие еретика Прокоповича». Открылся новый процесс, в который были вовлечены сотни монахов. Как и в других случаях, Феофан придал ему политический характер.

Надо признать, что и противники Феофана не брезговали никакими средствами. Они постепенно оставили старинное как мир обвинение Прокоповича в ереси и все чаще прибегали к политическому доносу, а то и к прямой клевете. Некий аноним сфабриковал письмо к Феофану от лица папы римского, в котором папа благодарил Феофана за тайную службу и сулил награды. Не было смертного греха, который не приписывали бы Феофану, ложь и домыслы в них причудливо переплетались с фактами. Нередко это задевало саму императрицу. Например, распускались сплетни о том, что на одном из балов Анна Иоанновна танцевала с новгородским архиепископом в неприличном виде. Эти сплетни не на шутку разозлили Анну и были умело, использованы Феофаном.

Характерным было и то, что всякий раз, когда на Феофана поступал очередной донос, от него требовали объяснений. И грозный владыка покорно писал пространные показания по каждому пункту. В недрах Тайной канцелярии росла на него груда компромата, где его обвиняли в ереси, в краже церковного имущества, шпионаже в пользу различных держав, сношениях с дьяволом и прочих мыслимых, и немыслимых грехах. Таким образом, Феофан был не только обвинителем, но и обвиняемым, и в нужный момент Остерман всегда мог использовать этот материал для того, чтобы поставить на место главу Синода.

После смерти Феофана в стране еще четыре года вплоть до падения правительства продолжались расправы по обвинению в клевете на новгородского архиепископа. Даже мертвый Прокопович продолжал служить замыслам Остермана.

8 сентября 1736 г. на 55 году жизни, скончался архиепископ Новгородский, глава Синода Феофан Прокопович. Присутствовавшие при его кончине синодалы рассказывали, что, чувствуя приближение смерти, Феофан приставил ко лбу указательный палец и отчетливо произнес: «О главо, главо, разума упившись, куда ся приклонишь?».

Церемония погребения отличалась особой пышностью. Утром 12 сентября гроб был поставлен на погребальную колесницу и в сопровождении всего столичного духовенства и воспитанников семинарии, а также ста гренадеров со свечами был доставлен в Благовещенскую церковь. На литургии присутствовали государственные министры. Затем, гроб был поставлен в черный деревянный футляр и вынесен на стоящее у пристани Черной речки погребальное судно. 18 сентября, к вечеру судно причалило в Новгороде, и тело Прокоповича после литургии было погребено в южной части Софийского собора.

Подобно Петру, Феофан не успел подписать завещание, но успел его продиктовать. По воле умирающего основная часть его имущества должна была пойти воспитанникам для продолжения образования. Однако сиротам достались крохи. Имения Феофана Анна отписала на себя. Большая часть имущества архиерейского дома была расхищена, а то, что осталось, через несколько лет было продано с аукциона, а деньги переданы воспитанникам Феофана. Уникальная библиотека в 30 тысяч томов долгое время хранилась в Духовной Новгородской семинарии, и уже в советское время была передана в Ленинградскую публичную библиотеку.

Так закончилось бренное существование Феофана Прокоповича, и тот час начались яростные споры вокруг него, споры, которые не утихают и поныне.

Несомненно, личность Феофана Прокоповича имеет противоречивый характер. Однако нельзя не согласиться с тем, что принадлежит она к наиболее выдающимся личностям русской истории XVIII в. В своей сфере это был такой же новатор, как и Петр I в сфере государственности. Превосходя всех современников своего сословия умом, знаниями и дарованиями, Прокопович подобно Петру, не скрывал своего недовольства, переходившего часто в презрение, ко всему, что являлось преградой для осуществления его прогрессивных, просветительских идей.

Некоторые исследователи заявляли, что Прокопович являлся в своих сочинениях обличителем и гонителем старых порядков единственно из угождения Петру, но известно, что еще, будучи безызвестным преподавателем философии и богословия в Киеве, Феофан читал лекции, которые потом враги его ославили опасными. Кроме того, Феофан не был еще призван к осуществлению реформ царя, но уже не щадил в своих насмешках невежества, прикрытого внешним глубокомыслием, а также ханжества и лицемерия.

Однако, будучи талантливейшим человеком, Феофан вместе с тем имел многие негативные стороны. Во время правления Петра I, Прокопович является деятельным, энергичным и полезным соратником царя-реформатора: где только нужно было убедительное перо, ученый труд и свежая мысль, обращенная к практическим потребностям времени, там Феофан являлся понятливым и трудолюбивым исполнителем поручений Петра Великого, преимущественно в сферах церкви и народного образования. Сумев завоевать доверие и расположение императора, Феофан пользовался его покровительством. Но после кончины покровителя очутился в омуте интриг.

По-видимому, Феофан понял, что после смерти Петра настало такое время, когда ему уже не могли помочь ни его знания, ни таланты, и он с головой окунулся в дрязги интриг и происков, которыми так богата история России той эпохи. И нужно сказать, что на этом поприще показал себя истинным сыном времени. С противниками он боролся яростно, обнаруживая большие способности вести следствия, сочинять формы допросов, очных ставок. Был беспощаден. Талант Прокоповича столь плодотворный в сфере науки, истощался и тратился в этой борьбе, разменивался на судебные мелочи, доносы и прочее. В его последних произведениях, написанных в эпоху «бироновщины» нет прежнего полета мысли и убежденности.

Несомненно, образ действий Феофана в отношении своих противников показал множество темных сторон его характера. Но, чтобы судить об этом беспристрастно, необходимо обратить внимание на те обстоятельства, в которых оказался Феофан после смерти Петра I. Он один оберегал введенные Петром в русскую церковь преобразования, когда им угрожала отмена и забвение. И делает честь Феофану то, что он не изменил своим убеждениям.

Чистович считает, что лишь « владея таким обширным, гибким и изворотливым умом, Феофан смог не только уцелеть и сохранить свое положение во время постоянных смут, которые волновали государство и Церковь в первой половине XVIII века, когда погибли Меншиковы, Голицыны, Остерманы, и множество других лиц, но и сберег дело Петра от постоянно грозившего ему уничтожения».


Глава III. Церковно-административная деятельность


Талант Феофана Прокоповича проявил себя во многих сферах государственной и общественной жизни. Однако деятельность Феофана в области религии и церкви имеет первостепенное значение. Он принадлежал к духовному сословию, но, будучи человеком высокообразованным понимал, что церковь в том состоянии, в котором она находилась, является препятствием для развития науки и просвещения, поэтому всю свою сознательную жизнь Феофан стремился к реформированию церковной сферы.

Его деятельность как новатора и реформатора в области религии началась еще в Киеве, когда по указу Петра I, Прокопович был назначен игуменом Киево-Братского монастыря, ректором академии и профессором богословия.

Практически все исследователи творчества Прокоповича отмечали, что курс теологии, который он преподавал в киевской академии, сильно отличался от предыдущих. Впоследствии, используя некоторые положения этого реформаторского по своей сути учения, враги Феофана будут упрекать его в «неправославии». Заслуга Феофана здесь состоит в том, что он оставил прежний схоластический метод преподавания богословия, и ввел новый, выработанный протестантскими учеными богословами. Как основу изучения и доказательства церковных догматов Прокопович видел изучение Святого Писания и церковной истории, между тем, как в схоластическом богословии истины христианского вероучения рассматривались и изъяснялись только как логические понятия, без отношения их к источникам.

Феофан предполагал составить полную систему богословия, но успел написать только семь трактатов, однако реформа, проведенная им в преподавании богословия, оказалась опережающей время. После него на кафедру вновь вернулась схоластика. Только через 60 лет лекции Феофана обратили на себя всеобщее внимание.

Известно также, что в Киеве Прокопович показал себя хорошим администратором, будучи игуменом Киево-Братского монастыря он значительно улучшил состояние дел в нем.

Особой критике Феофан подвергал католическую церковь и ее духовенство. В 1706 г., будучи преподавателем риторики, в составленном им на латинском языке учебнике по этой дисциплине Прокопович, насмотревшись на иезуитское воспитание и проповедничество в Польше и других странах, с особенной энергией высказывался против католических богословских авторитетов и иезуитского проповедничества.

В 1716 г. по распоряжению Петра Прокопович прибыл в Петербург, где 1 июня 1718 г. был посвящен в епископы псковские. Деятельность Феофана в сане епископа, на новом поприще и на высшем месте стала еще шире и разнообразнее, мимо него не проходило ни одного значительного события в государстве. В главных соборах столицы, звучали горячие, умные проповеди Феофана с разъяснением государственной политики.

Значительно вырос авторитет Прокоповича, когда, после своей заграничной поездки, Петр привез записку от сорбонских богословов с предложением о воссоединении католической и православной церквей. Именно Феофану удалось написать такой ответ на это предложение, который был одобрен царем, и отправлен во Францию. Суть ответа Феофана состояла в том, что само по себе стремление к объединению церквей является похвальным, но этот вопрос не может быть решен без согласия восточных патриархов. Позже Прокопович через своего знакомого протестантского богослова из Иены Буддея организовал публикацию на Западе небольшой брошюры, посвященной предложению сорбонских богословов, где говорилось, что католическая церковь возводит в догмат невежество, варварство и суеверие, то есть именно те свойства, которые русский царь пытается искоренить.

В первые годы прибывания в столице Феофан Прокопович вел активную деятельность, и об этом свидетельствует его письмо, написанное Я. Маркевичу датированное 10 мая 1720 г.:

«Что касается моих занятий, то вот сделанное почти в нынешнем году….

. Каталог великих князей и императоров Руси, начиная, конечно от первого Рюрика и заканчивая нашим…

. Апостольскую географию, то есть географию описания мест пройденных апостолами при их путешествиях…

. Я написал также краткое изложение десяти заповедей …

. Окончил, наконец, для коллегии или общей церковной консистории статут - по-простонародному регламент….

. Теперь пишу трактат, в котором изложу, что такое патриаршество и когда оно получило начало в церкви и каким образом, в течении 400 лет, церкви управлялись без патриарха, и до селе еще некоторые им не подчинены. Этот труд я принял на себя для защиты утверждаемой коллегии...

Пишу я также трактат о мученичестве. Рассматривая вопрос: позволительно произвольно искать мученичества? И одна только казнь без правоты дела, сделает ли мучеником? Император приказал мне написать это, сожалея об испепелении фанатиков, которые, чтобы получить имя мучеников, показывают безрассудно ревность и с величайшею дерзостью кидаются не только на пастырей, но и на самого государя из-за перемены одежды, из-за париков, бритья бород и тому подобных мелочей…

Еще начал я большой трактат о лицемерах. Имея большой запас материалов по этому предмету…

Библиотека у меня сверх ожидания собралась очень большая …

Был я в Ревеле… посвятил там протоиерея и разослал по епархии инструкции для обуздания непослушных священников… посетил село Альп, чтобы взглянуть на семинарию…»

Можно по-разному относиться к Феофану, но, анализируя это письмо, нельзя не удивиться тому, сколько жизненной энергии и сил было в этом человеке.

Проповеди и иные произведения Феофана печатались в типографии, рассылались по церквам. Священники обязывались читать их в церквях по воскресеньям и праздничным дням, опираться на них в своих беседах с прихожанами. Все, что говорил и писал Феофан, дышало убежденностью, было красноречиво, но без неумеренной витиеватости, словесного украшательства, без того «деспотизма формы», который был столь характерен для многих современных ему церковных ораторов (Стефана Яворского, Гавриила Бужинского и др.).

В одном из своих сочинений Феофан высмеял Яворского за «нелепости» в проповедях. Почему во время потопа рыбы не погибли? - вопрашает проповедник и отвечает: «Рыбы заключаются в имени Богородицы, ибо Maria созвучно со словом mare во множественном числе. О, остроумие, не лучше глупости рыб!» - восклицает Феофан.

Первые две проповеди произнесенные Феофаном в Петербурге, могли подать повод к различным толкованиям. В одной из них (в день рождества 1716 г.) он в популярной форме изложил свое богословское учение об оправдании верой. В другой проповеди (в день рождения царевича Петра Петровича, 28 октября 1716 г.) Прокопович выступает уже как светский оратор и политический публицист, хотя на первый раз и не решился на открытую критику противников реформаторства, ограничившись лишь панегириком.

В следующем 1717 г. Прокопович еще произнес две проповеди, одну богословско-догматическую - о почитании икон, другую общественно-политическую - слово о баталии Полтавской. Проповедь об иконах имела важное значение, так как еще в 1713-1714 гг. в Москве и Петербурге наделало много шуму дело Тверетинова и других религиозных вольнодумцев. Проповедь о Полтавской битве имела целью объяснить значение победы для России. После этого он регулярно читал свои проповеди, которые были посвящены почти всем значительным событиям того времени.

Феофан преобразовал русскую церковную проповедь, он вывел ее из схоластической отвлеченности и сблизил с жизнью, с нуждами народа, с потребностями времени. Он произвел это преобразование как теоретически, так и на практике: теоретически - посредством наставлений и правил, практически же - своим примером и влиянием на современных проповедников. Именно для того, чтобы вывести проповедь из школьной замкнутости и обратить к жизни, к народу Феофан написал «Наставления проповеднику».

Изменяя направление проповеди, Прокопович в то же время старался изменить и сам стиль проповедования, стремился освободить проповедника от неумеренных жестов, кривляний и вообще всякой аффектации. Эти наставления о внешних качествах проповедника без сомнений были основаны на личных наблюдениях Феофана над современными ему проповедниками.

Вместо исторических и мифологических примеров, которыми любили украшать свои речи польские и украинские проповедники, Феофан советовал выбирать примеры из жизни святых, особенно тех, которые жили в России: «дабы узнали, наконец, пустейшие благоговеющие только пред своими баснями, что небезплодны доблестию наше отечество и наша вера, и чтобы перестали, наконец, уверять нас в скудости святыни».

Самарин находил, что проповеди Феофана значительно отличались от тех, стиль которых был выработан еще в XII в. он также замечал, что даже на первых проповедях, читанных Прокоповичем в Киеве, лежит отпечаток совершенно нового стиля.

Вводя проповедь в связь с жизнью, Прокопович вместе с тем сделал ее современной. Он старался донести до народа сознание дел Петра, объяснить слушателю пользу и необходимость предпринимаемых им преобразований.

Петр Великий с первой встречи с Феофаном, с первой проповеди оценил его талант и понял, чем он может стать для него и для народа, как проповедник. И ни одно из событий петровского царствования не прошло без того, чтобы Феофан не отозвался на него горячим словом с церковной кафедры. Конечно, иногда эти слова похожи на панегирики, но одушевление, которым проникнуты его проповеди петровского времени, нельзя с уверенностью отнести к лести придворного проповедника.

Точно можно сказать, что Феофан Прокопович стал во главе проповеднической школы XVIII в. Вокруг него группировались духовные ученые, которые и в проповеди усвоили его направление и его приемы. Это были: Гавриил Бужинский, Феофил Кролик, Симон Кохановский и др.

Одним из главнейших событий русской церковной жизни первой половины XVIII в. была синодальная (церковная) реформа.

Преобразовательная деятельность Петра Великого не могла не коснуться вопросов церковной организации в силу того большого и разностороннего значения, какое имела церковь в государственной и общественной жизни России. Высшие круги духовенства в значительной своей части примыкали к реакционной оппозиции феодальной знати петровским реформам. В среде высшей церковной иерархии не были изжиты идеи сильной и независимой от государства церкви - идеи «никонианства»; недовольство же рядовых священнослужителей проявлялось в многочисленных переходах в старообрядчество.

В целях укрепления новых государственных форм необходимо было не только ликвидировать консервативно-оппозиционные настроения духовенства, но и превратить церковь в составную часть правительственной административной системы, сделать ее надежной опорой феодально-абсолютистского государства. Конечно же, вмешательство государства в церковные дела отчасти было обусловлено и необходимостью навести порядок в управлении огромными богатствами, которыми обладала церковь и прежде всего монастыри.

Петр I много лет не решался нарушить вековой уклад религиозной жизни страны, но дело царевича Алексея убедило царя в том, что больше медлить с церковной реформой нельзя. К тому времени он уже имел рядом с собой человека, которому мог, смело доверить реформу. Этим человеком был Феофан Прокопович.

Известно, что процесс поглощения церкви государством, начавшийся еще в XVI в., при царе Алексее, на время как будто остановился. В лице патриарха Никона церковь сделала последнюю отчаянную попытку утвердить свою независимость от государства, опираясь на теорию параллелизма властей духовной и светской, «солнца и месяца», при этом, как солнце выше месяца, так и священство выше царства. Однако попытка эта, как известно, потерпела фиаско. Государство сделало церкви лишь одну уступку - уничтожило Монастырский приказ, в котором царь Алексей хотел сосредоточить контроль над церковным вотчинным хозяйством и суд над церковными людьми.

Для Петра, совершенно чуждого старому благочестию, церковь имела значение только как орудие власти и как источник государственных доходов. Его государственная политика требовала колоссального напряжения платежных сил населения и огромных людских резервов и вызывала против себя жестокую оппозицию, в первых рядах которой стояло православное ортодоксальное духовенство. Это последнее обстоятельство сыграло роль ускоряющего момента и придало мерам Петра особенно крутой характер; по существу церковные реформы Петра I, несмотря на их непривычную для тогдашнего общества фразеологию, лишь завершили процесс огосударствления церкви, начавшийся еще в середине XVI в., и дали ему совершенно точное юридическое оформление.

Другими словами, наступил такой момент в истории России, когда русский самодержец не мог и не должен был делить с кем-либо свою власть. Наличие же крупных беспорядков в русской церковной жизни еще более усиливало потребность в реорганизации духовенства. Распространение различных суеверий, грубость религиозного чувства и вкуса, незнание самых основных понятий христианской веры, низкий уровень образования большинства духовенства, составляли характерные черты религиозно-нравственной жизни русского народа того времени.

Положение, как белого, так и черного духовенства настоятельно требовало перемен, преобразований. Нужно было вывести духовенство из состояния невежества и нравственной распущенности, чтобы оно могло удовлетворять запросы времени и потребности общества, стать действительным, а не номинальным просветителем народа, руководителем нравственного воспитания.

По свидетельству С. Трегубова, в глаза иностранцев посещавших Россию в нач. XVIII в., бросалось, прежде всего невежество большинства духовенства. Фоккеродт писал о состоянии образования среди духовенства в начале царствования Петра I: «В начале его царствования духовенство было гораздо грубее, чем оно было в Европе в самые темные столетия папской власти. Проповедовать у него было решительно не в обычае. Кто мог читать и писать, да умел точно соблюдать церковные обряды, тот имел все нужные требования не только для священника, но даже и для архиерея; да если еще при этом он составил себе известность строгою жизнию, а от природы был награжден окладистою бородой то слыл за отличною духовное лицо».

Кроме того, С.Г. Рункевич в своем труде посвященному основанию Синода, среди основных пороков того времени отмечает сильное пьянство.

Монастыри, некогда питомники книжной мудрости и рассадники образования на Руси, задолго еще до Петра утратили значение просветительных центров. Научное образование даже в такой элементарной в те времена форме как знание латыни, было чуждо российским монахам. Бергольц говорил, что из 500 монахов знаменитого Троицкого монастыря ни один не владел языком древних римлян. А ростовский архиепископ Георгий Дашков в 1718 г. писал Петру I, что «чернецы спились и заворовались».

Первый этап своей церковной реформы Петр провел еще в самом начале XVIII века. После смерти патриарха Адриана в 1700 г. Петр по совету Курбатова не допустил назначения нового патриарха. Вместо патриарха 16 декабря на должность экзарха, блюстителя и администратора патриаршего престола, был назначен рязанский митрополит Стефан Яворский.

В 1701 г. был восстановлен Монастырский приказ, во главе с астраханским воеводой Мусиным-Пушкиным. Сюда, а не на патриарший двор стекались теперь доходы с епархий, отсюда управлялись духовные вотчины. Обратно выдавались лишь скромные суммы по штатам. Разницу алчно пожирала война. Власть местоблюстителя, сравнительно с патриаршей была значительно ограничена, Стефану были оставлены лишь духовные дела, но и в них он не имел всей полноты власти.

С годами росло сопротивление церкви петровским реформам. Многим не без причины казалось, что с отменой патриаршества церковь потеряет свою независимость. Повсюду слышен был ропот, и даже появились подменные печатные письма, которыми выводилось из пророчеств, что родился антихрист, а народ подстрекался к бунту. Потом, после следствия по этим письмам Петр запретил монахам иметь в кельях чернила и бумагу, а типографщик Талицкий, обличенный в печатании этих писем, приговорен был к смертной казни.

В связи с такой сильной оппозицией Петр долго не решался на дальнейшее реформирование, но далее медлить было нельзя.

В этот период времени приказы реорганизовывались в коллегии (своего рода министерства), и у Петра давно созрела мысль создать среди них и Духовную коллегию, которая вписывалась бы в новую государственную систему, и наравне с другими коллегиями была бы полностью подчинена монарху. Для этого нужно было составить устав новой коллегии, и Петр, конечно же, доверил это ответственное дело Феофану. Только этот молодой псковский епископ в силу своего таланта, и реформистских убеждений мог обстоятельно доказать общественности правоту церковной реформы.

Прокопович выполнял задание - учредить для управления русской церковью коллегию по образцу протестантских духовных консисторий. С этими очень удобными для государственной власти учреждениями Петр близко познакомился на практике после присоединения Лифляндии и Эстляндии. Протестантские духовные консистории, кое-где называвшиеся также синодами, возникли еще в XVI в., в эпоху реформации, когда главенство во вновь появившихся протестантских церквях перешло в руки князей. Эти консистории имели смешанный состав из пасторов и чиновников, назначавшихся князем. С 1711 г., после подчинения Лифляндии, Петр стал главой Лифляндской протестантской церкви и в качестве такового назначал и увольнял членов рижской обер-консистории и утверждал ее постановления.

В 1719 г. Прокопович упорно работал над написанием Духовного регламента. В письме Маркевичу он сообщал: «Наконец то, я написал для главной церковной коллегии или консистории постановление или регламент, где содержатся следующие восемь глав: I. Причины, по которым постоянное синодальное правление предпочитается управлению церкви одним лицом, т. е. патриархом. II. Правила общие для христиан всякого чина. III. Правила для епископов. IV. Правила для академии и семинарии, ученых и проповедников. V. Правила для священника, диакона и др. VI. Правила для монахов. VII. Правила для мирян, насколько они надлежат церковному управлению. VIII. Правила для самих президентов и асессоров коллегии. Всех правил почти триста».

Труд этот, строго говоря, нельзя назвать регламентом, то есть уставом будущего министерства по делам религии. Скорее этот труд похож на публицистическую статью, объясняющую замысел церковной реформы, подводящую под нее теоретическую базу в духе естественного права перелицованного на русский манер. Здесь впервые Прокопович официально проводит разграничительную линию между государством и церковью. Подразумевалось, что если в теократическом государстве конечной целью является приведение христианского народа в царство божье, и поэтому монарх является слугой этого идеала, то цель светского государства есть устроении жизни людей на земле, и государь в качестве носителя этой цели требует для себя абсолютной власти, включая и церковную.

февраля 1720 г. Петр слушал проект Духовного регламента и одобрил его, внесся ряд замечаний. Через две недели документ был зачитан в Сенате в присутствии архиереев. Резолюция - «Учинено изрядно». Затем Петр поручил подполковнику Семену Давыдову собрать подписи всех русских епископов, дав ему год сроку.

Синод и правительство позаботились о признании Духовной коллегии восточными патриархами. В архиве Синода за 1721 г. сохранился проект послания к восточным патриархам составленный Феофаном. Послание было отправлено, и в декабре 1723 г. через коллегию иностранных дел были получены ответные грамоты патриархов о признании легитимности Синода.

Одновременно с регламентом Феофан написал к нему две оправдательные статьи.

Сам регламент состоит из трех частей. В первой части Феофан подробно излагает причины замены патриаршества Духовной коллегией. Среди них можно выделить некоторые основные: 1) коллегиальное правление способнее для исследования истины, чем единоличное; 2) приговор соборный имеет большую силу, чем приговор одного лица; 3) дела скорее вершатся и т. п. В общем, первые шесть «вин», т. е. мотивов учреждения духовной коллегии взамен патриаршества, наполнены общими местами, среди них пикантна лишь пятая вина, в которой говориться, «что в Коллегиум таковом не обретается место пристрастию, коварству, лихоимному суду», так как коллегия состоит из лиц «разного чина и звания», «которым отнюдь невозможно тайно всем слагатися».

Далее, анализируя причины учреждения Духовной коллегии, Феофан переходит к главной теме - о взаимоотношениях светской и духовной властей. Надобно сказать, что еще в начале регламента подчеркивается чисто государственный характер учреждения. «Коллегиум правительское не что иное есть», «и от Высочайшей власти учрежденным подлежат ко управлению». Теперь же в седьмой «вине» Феофан прямо говорит: «Велико и сие, что от Соборного правления не опасатися отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единого собственного правителя духовного. Ибо простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от Самодержавной; но, великою Высочайшего пастыря честию и славою удивляемый помышляет, что таковый правитель есть то вторый Государь Самодержцу равносильный, или и больши его, и что духовный чин есть другое и лучшее Государство, и се сам собою народ тако умствовати обвык. Что же егда еще и плевельныя властолюбивых духовных разговоры приложатся, и сухому хврастию огнь подложат? Тако простые сердца мнением сим разрешаются, что не так на Самодержца своего, яко на Верховного пастыря, в коем либо деле смотреть. И когда услышится некая между оными распря, вси духовному паче, нежели мирскому правителю, аще и слепо и пребезумно согласуют, и за него поборствовати и бунтоватися дерзают, и льстить себе окаянии, что они по самом Бозе поборствуют, и руки своя не оскверняют, но освещают, аще бы и на кровопролитие устремилися. Такому же в народе мнению вельми ради и не простые, но коварные человецы; тии бо на Государя своего враждующе, егда увидят ссору Государя с Пастырем, похищают то за добрый случай злобе своей, и под видом Церковной ревности, не сумнятся подносить руки на Христа Господня; и к тому же беззаконию, яко к делу Божию, подвизают простой народ. Чтож, когда и сам Пастырь таковым о себе надмен мнением, спать не поищет? Изреки трудно, коликое отсюду бедствие бывает… Таковому злу в Соборном духовном Правительстве нет места… А когда еще видит народ, что Соборное сие Правительство Монаршим указом и Сенатским приговором установлено есть; то и паче пребудет в кротости своей, и весьма отложит надежду имети помощь к бунтам своим от чина духовного».

Эти политические мотивы были, конечно, наиболее жгучими для петровского правительства. Организация нового учреждения, к которому правительство шло в течение двух десятилетий, оказалась очень удобной для государства и пережила даже всякую память о возможности церковного бунта под предводительством православного клира.

Во второй части Духовного регламента перечисляются дела, подлежащие ведению Духовной коллегии. Причем упор делался на борьбу с суевериями, ханжами, ложными чудесами, языческими пережитками, которых было великое множество. Феофан указывал на необходимость проверить новые акафисты и молебны, согласны ли они Св. Писанию. Также он предлагал проверить достоверность историй святых, разыскивать, нет ли где ложных мощей, и даже полагал, что исправления требуют некоторые церковные церемонии и обряды.

Эти мысли Феофан выразил в церковном слове, произнесенном по случаю открытия Синода, в Троицком соборе 14 февраля 1721 г., в присутствии царя, министров и всего генералитета. «Какой пользы надеятися от правительства духовного…», «каковую нищету и бедство страждет христианский народ, когда нет духовного учения и правления…», «до того пришло, что и приемшие власть наставляти и учити людей сами христианского перваго учения, еже апостоль млеком нарицает, неведают. До того пришло и в тая мы времена родилися, когда слепые слепых водят, сами грубейшие невежды богословствуют и догматы, смеха достойные пишут».

Одной из наиглавнейших обязанностей и забот церкви во второй части регламента объявляется развитие науки и просвещения, иначе говоря, коллегия должна была в какой-то мере стать и министерством образования. Такого гимна Просвещению, как это сделал Феофан во второй части регламента, не пел еще ни один русский иерарх. Но Прокопович не ограничивался патетикой. Регламент требовал «чтоб всяк епископ имел в доме, или при доме своем школу для детей священнических, или и прочих». Самые крупные из школ преобразовывались в семинарии. Здесь же Феофан предлагает и перечень предметов, которые должны преподаваться в духовных училищах. Также говориться о возможности в скором будущем открыть академию, и даже приводятся ее регулы.

Регламент подробно очерчивал круг дел епископов в духе тех руководств, которые были составлены ранее. Ведению епископа должны были подлежать все дела епархии, в особенности надзор за поведением духовенства и монахов, за состоянием духовного просвещения и за нравственным состоянием мирян. В помощь епископу придавались «закащики» или «благочестивые», которые «аки бы духовные фискалы, тое все подсматривали и ему бы, епископу, доносили». Но епископ обязывался и лично наблюдать за делами своей епархии. Особая часть регламента подробно описывает порядок осмотра, который должен был производиться не реже, чем через один-два года, и по прошению Синода присылать в коллегию рапорты о состоянии дел в епархии.

Третья часть Духовного регламента определяла состав, порядок работы и вопросы, находящиеся в компетенции Духовной коллегии. Во главе ее стояли: президент из митрополитов, два вице-президента из архиепископов, советник президента из архимандритов, четыре асессора из протопопов. Учреждалась и фигура обер-прокурора из светских лиц, но при Феофане она не играла серьезной роли. Надобно сказать, что постоянных членов в коллегии не предусматривалось, все члены были временные и назначались императором на неопределенный срок. Имея широкий простор для выбора членов коллегии, правительство не предоставляло такого простора последней в замещении свободных кафедр. Духовная коллегия должна была лишь предлагать императору кандидатов на утверждение.

Первоначально Феофан собирался по примеру протестантских стран ввести в регламент выборы прихожанами приходских священников, но Петр выразил сомнение относительно этой идеи, поэтому право назначать приходских священников, было отдано епископам, но за кандидата должны были поручиться уважаемые прихожане. Однако в дальнейшем это условие стало чистой формальностью. Второе требование к кандидату заключалось в том, чтобы он непременно окончил архиерейскую школу. По мнению Феофана, эта мера должна была способствовать повышению уровня духовного образования в стране. И нужно отметить, что этот замысел себя оправдал.

Принципиальным новшеством было и то, что регламент упразднял все домовые церкви. «Отсель не быть у мирских ни у кого (кроме фамилии Царского Величества) в домах церквам и крестовым попам: ибо сие лишнее есть, и от единыя спеси деется, и духовному чину уморительное. Ходили бы господа к церквам приходским, и не стыдились бы быть братиею, хотя и крестьян своих, во обществе Христианском». Таким образом, частный культ был запрещен. Это было демократическим решением, в духе истинного христианства, однако в результате часть русской знати отдалилась от православной церкви, допуская в свои дома клириков иных конфессий.

Как уже упоминалось, 14 февраля 1721 г. состоялось торжественное открытие новой коллегии. После молебна в Троицком соборе члены коллегии собрались на первое заседание в огромном деревянном доме умершего генерала Брюса, на котором коллегию решено было переименовать в Святейший Правительствующий Синод. Здесь также было решено, что это учреждение будет подчиняться непосредственно царю, а не Сенату, как предполагалось ранее.

Так возник высший правящий орган Русской православной церкви, ставший одним из самых долговечных нововведений петровской эпохи.

Президентом Синода был назначен рязанский митрополит, бывший местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский. Вице-президентами стали новгородский архиепископ Феодосий Яновский и автор Духовного регламента псковский епископ Феофан Прокопович. С самого начала было ясно, что опальный Яворский будет играть в Синоде чисто декоративную роль, а всеми делами будут заправлять два вице-президента.

Хотя бывший духовник императора Феодосий Яновский и был первым вице-президентом, и до поры Феофан предпочитал не конфликтовать с ним, оставаясь в роли «серого кардинала». Но таланты Прокоповича обеспечили его превосходство над Феодосием, вскоре он стал фактическим главой Синода. В этой роли Феофан ревностно защищал интересы духовного ведомства, разумеется, так, как он это понимал. Благодаря настойчивости и влиянию на императора Феофан поставил вопрос о церковном имуществе. Он прекрасно понимал, что без права управлять доходами, Синод теряет множество задуманных функций. Прокопович добился передачи управления церковным имуществом от Монастырского приказа в ведомство Синода. Пусть это не было правом собственности, в старом смысле, а только право на управление и пользование, но это было то, к чему долгие годы стремилось большинство духовенства. Однако такое положение дела продолжалось не долго. Уже через пять лет, в 1726 г. по указу Екатерины I Синод «освобождался от бремени хозяйственных забот», и оставлял ему «точию при едином правлении в духовных делах». Также этот указ делил синодальное правление на два «апартамента». Первый «апартамент», состоявший из шести архиереев, должен был «управлять всякия духовныя дела во всероссийской церкви»; во втором, состоявшем из пяти светских чиновников, указ определял «быть суду и расправе, також усмотрению сборов и экономии». Это была настоящая реформа Синода. Второй «апартамент» вскоре стал просто «коллегией экономии синодального правления»; эта коллегия была в 1727 г. подчинена Сенату.

Предоставив Синоду управление церковным имуществом, Феофан взялся за изымание из недр других коллегий всех вотчинно-церковных и религиозных дел. В частности, к Синоду перешли от Иностранной коллегии дела, касающиеся других вероисповеданий. Духовная коллегия пыталась расширить свои судебные полномочия, а также в своей власти она сосредоточила все дела по расколу, в ее ведомстве оказалась типография, школы, синодальный дом. В помощь себе Синод создавал ряд непосредственно ему подчиненных учреждений, которые вместе с приказами составили сложную систему духовного ведомства.

Исподволь Синод вырастал в конкурента Сенату, между ними завязалась упорная борьба, о которой свидетельствуют официальные документы. Так 31 мая 1721 г. Синод выдал так называемое «разъяснение Сенату прав своих и значения», а 5 июня вышло постановление о «невмешательстве Сената в дела, подлежащие ведению Правительствующего Синода. Всячески подчеркивая свою подчиненность императору, Феофан становился несговорчив, когда Синоду начинал указывать Сенат. В итоге Синод добился формального равенства с Сенатом.

После петровской церковной реформы, в которой Феофан принял самое активное участие, церковно-административная деятельность Прокоповича была сосредоточена в высшем русском церковном управлении. Но выделить из нее то, что принадлежит собственно Прокоповичу довольно трудно; потому что все распоряжения Синода закреплялись и утверждались всеми присутствующими в нем членами. Однако как один из главнейших представителей Синода Прокопович имел непосредственное отношение ко всем важным делам.

По регламенту в компетенцию Синода входили внутреннее управление церковью и духовный суд в делах религии. Эти дела подлежали обсуждению в Синоде, как высшей инстанции духовного суда и управления, и разделены были между членами по родам. Два синодала ведали делами следственными, двое других делами раскольничьими, еще двое - делами училищ и типографий, наконец, два асессора поочередно заседали в Туинской конторе, которая заведовала церковными делами столицы и завоеванных городов.

Вскоре после своего открытия Синод решительно принялся за наведение порядка в религиозной сфере. Кроме большого числа тех нововведений и запретов, которые предписывались регламентом, выходит ряд указов.

марта 1721 г. вышел указ об изъятии «листы всяки изображений и службы и каноны и молитвы, которые сочинены и сочиняются разных чинов людьми самовольно, письменные и печатные без свидетельства и позволения. …А продавцов допросить с очисткою, от кого они их получают, и кто сочинил и печатал эти листы». Вслед за этим 17 апреля того же года был обнародован другой указ о пресечении некоторых суеверных обычаев в народе, таких как, например, насильное купание не присутствовавших на утрени в праздник Пасхи. В декабре предписано было монастырским властям, архимандритам и игуменам, «чтобы в монастыри затворников и ханжей и с колтунами отнюдь не принимать и не держать». В следующем 1722 г. продолжились распоряжения Синода в том же духе преобразования, в частности велась борьба с «проявлением суеверия и ложно понимаемого благочестия». 19 января вышел указ, запрещавший «привешивать к образам привесы, т. е. золотые и серебряные монеты и копейки и всякую казну и прочее. «Усердствующим на такие приношения изъяснять, что на монетах иностранных таковые лица выбиты бывают, которым при иконах святых неподобает быти; а от серег и прочих таковых привесов иконам чинится безобразие, а от инославных укоризна и нарекание на св. Церковь наноситься может».

В феврале 1722 г. последовал указ, «чтобы в Москве и в городах из монастырей и церквей не с какими образами к местным жителям в домы отнюдь не ходить, под опасением штрафа». Также велась борьба с ложными чудотворными иконами. Что было чрезвычайно важно, так как недостаток духовного просвещения делал для народа иконы всем в христианстве, иконы имели самое широкое применение в быту. Особенным благоговением окружено было почитание так называемых «чудотворных икон». И эта вера в «чудотворные иконы», вследствие невежества народа, открывала широкое поприще для тех, кому совесть позволяла пользоваться наивностью народа.

Указ от 23 февраля запрещал изготовление новых и ремонт пришедших в негодность колоколов. Этим же указом запрещалась торговля якобы чудотворными предметами под страхом лишения сана и всего имущества.

марта вышел указ запрещающий выставлять иконы в людных местах, а также запрещались часовни. Указ этот был направлен против раскольников, которые не ходили в церковь, но в часовнях проводили службу на свой манер. В Москве этот указ произвел массовые волнения.

Костомаров признавал, что «на первых порах своего существования Синод посылал распоряжения за распоряжениями: он клонил к уничтожению всех тех обычаев, какие только можно было отменять без нарушения сущности православной веры».

Во всех этих указах явственно проглядывалась рука Феофана, испытывавшего отвращение к показной, лицемерной религиозности. Но все эти указы стали лишь прелюдией. Вскоре началась полная реорганизация социальной структуры церкви. Была введена единая иерархия церковных чинов, в 1724 г. учреждены единые штаты приходского духовенства. На церковь обслуживающую один приход, который обычно состоял из 100-150 дворов, полагалось по одному священнику, дьячку и пономарю. Количество церковнослужителей естественно увеличивалось для церквей, обслужива-ющих более одного фиксированного прихода. Введение штата привело к образованию значительной группы «безместных» церковнослужителей и священников, которые по своим правам отличались от тех, кто состоял на службе. Положение духовенства в отношении податей и повинностей точнее определилось в связи с введением подушной полати в 1724 г. Причетчики, то есть низшие церковные служители, не состоявшие на действительной службе при церквах, как и дети безработных священников и церковнослужителей подлежали обложению подушной податью и отбыванию рекрутской повинности. Таким образом, произошло расслоение монолитного ранее слоя низшего духовенства. Ломался и сам принцип принадлежности к духовному сословию, на смену прежнему наследственному, пришел новый, бюрократический.

В том же году к светскому суду от церковного перешла основная масса гражданских дел, в его ведении остались лишь преступления против религии, при этом церковь лишь изобличала преступника, определение наказания и его исполнение брал на себя светский суд.

В 1724 г. вышел и указ о монастырях, к которым Прокопович также приложил руку. Указ предполагал устроить монашество по древним обычаям. Указ этот был составлен самим Петром, но потом по его приказу в некоторых местах был дополнен Феофаном. Тогда же Феофан составил объяснение - «когда и коей ради вины начался чин монашеский и каковый был образ жития монахов древних».

Взгляд Феофана на монашество был тесно связан с его учением об оправдании. По его мнению, монашество само по себе не есть особая заслуга, а есть только чин, равный с иными в государстве, и истинно богоугодное дело заключается в том, чтобы всякий человек строго исполнял обязанности своего звания. Тон Феофана, когда он говорит о монахах, нарочито грубый: «Большая часть тунеядцы суть, и понеже корень всему злу праздность, сколько забобонов раскольных и возмутителей произошло, ведомо есть всем також. А что, говорят, молятся, то и все молятся». Вполне очевидно, что Феофан выполнял заказ Петра, видевшего в монастырях главный очаг сопротивления реформам. В «прибавлении к регламенту», которое вышло в начале мая 1722 г., имеются подробные указания кого и как принимать в монахи, регламентировалась также вся повседневная жизнь в монастырях и пр.

В 1724 и 1725 гг. Петр издавал указы, по которым ограничивалась численность монастырей, была проведена перепись монахов, вышел запрет на постриг новых монахов, в монастырях предписывалось устраивать больницы и богадельни для увечных воинов.

Вера, которая ранее рассматривалась как путь к спасению, стала рассматриваться как нечто полезное для государства. Синодские указы предписывали верующим посещать церковь и регулярно исповедоваться под угрозой штрафов, взыскивать которые, обязаны были приходские священники вместе со старостами. В религиозную жизнь по указам Синода вошли табельные праздники: 1 января - Новый год, 30 мая день рождения Петра и др.

Вероятно, самый позорный в своей истории указ Синод принял 17 мая 1722 г., который обязал священников нарушать тайну исповеди. «Если кто при исповеди объявит духовному отцу своему некое не сделанное, но намеренное от него воровство, наипаче же измену, или бунт на Государя, или на государство, а объявляя только намеряемое зло, покажет, что не раскаивается, то должен духовник не токмо его за грехи разрешения не сподоблять, но донести вскоре о нем, где надлежит». Мало того, каждый священник, словно военнослужащий, давал императору верноподданную присягу, за нарушение которой мог лишиться «живота и сана».

Прокопович желал видеть в священниках не только служителей алтаря, но и государственных чиновников.

Вместе с тем Синод не мог не коснуться острейшей проблемы - раскольников. По регламенту предполагалось вести учет раскольников по епархиям. Было объявлено, «что по всей России никого из раскольников не возводить на власти ни духовные ни гражданские».

По вопросу о раскольниках Феофан впервые прямо столкнулся с Феодосием. Конфликт произошел из-за знаменитой Выговской пустыни, где обитали раскольники во главе со своим вождем Семеном Денисовым. Феодосий поддержал староцерковную партию, требовавшую от властей разорения раскольничьего убежища. Напротив, Феофан использовал свое влияние на царя, чтобы не допустить этого. Как впоследствии писал сам Семен Денисов: «Прокопович словесы свои за выговлян к великим персонам возношаша». Мнение Феофана возобладало, и Феодосий с досадой заявил в Синоде, что «Кабинет раскольникам прибежище и заступление». Еще в 1718 г. был издан указ о записи раскольников в двойной оклад, который ослаблял закон 1684 г. по которому за приверженность к расколу полагалась смертная казнь.

Вообще Феофан Прокопович раскол считал следствием народного невежества, которое требовало образования, и поэтому призывал к терпимости. Он уделял много внимания проблеме раскольников. В Синоде, как уже упоминалось, даже было особое отделение по делам раскольников. Феофан кроме трактата «о мученичестве» упоминаемого им в письме к Маркевичу, будучи уже на посту вице-президента Синода написал несколько увещеваний к раскольникам, которые были разосланы от имени Синода в виде объявлений или указов. В 1722 г. Феофан написал такие, как: «Увещевание к раскольникам, чтобы они безбоязненно явились в Синод, для рассуждения о своих сомнениях», «Ответы на предложенные из Приказа церковных дел пункты о записных и не записных раскольниках», «Объявление с увещеванием от Синода о предерзателях, неразсудно на мучение дерзающих». Поводом к последнему стало упорство некоторых из раскольников, которые охотнее подвергались наказанию, нежели соглашались на стрижение волос и перемену одежды. Синод предписывал священникам читать это увещевание по церквам в воскресные и праздничные дни раз в месяц.

В 1723 г. Прокопович по высочайшему повелению написал «Рассуждение о поливательном крещении», в котором защищал от нападок раскольников силу и святость поливательного крещения наравне с погружением. Но возражения по поводу поливательного крещения часто исходили и от представителей коренного московского духовенства, поборников древнего благочестия - это давало Феофану удобный повод обличить их в невежестве; и этому Феофан посвятил обширное предисловие своего рассуждения, которое он написал в юмористической форме. В этом же году вышло и «увещевание от св. Синода невеждам (раскольникам)». Тогда же Феофан составил устав келейного жития для монахов Александро-Невского монастыря, который всесторонне регулировал жизнь монахов. Последнее сочинение Прокоповича, адресованное раскольникам «О присяге или клятве» (1735-1736) осталось незаконченным, в связи с кончиной Феофана. В этой работе автор опровергал слухи о явлении антихриста то в лице Петра, то в лице Бирона.

Кроме этих произведений, направленных против раскола, перу Феофана принадлежат некоторые канонические произведения, а именно, «Розыск исторический», в котором он доказывал, что христианский государь имеет право управлять делами церкви, хотя и не может отправлять богослужения. Среди канонических сочинений Прокоповича также известность получили труды посвященные вопросу о браках: «О браках с иноверными» и «О правильном разводе мужа с женою».

Рассуждение по вопросу «О браках с иноверными» по-видимому, было заказом Петра. Дело в том, что после Северной войны в России проживало много пленных шведов, и многие из них были бы не против остаться, однако церковь запрещала им жениться на православных. 18 августа 1721 г. вышел указ, который объявил браки между православными и другими христианами законными и позволительными, при условии, что «еретик не станет тревожить совести своей жены» (то есть принуждать отказаться от своей религии), и что дети будут исповедовать православие.

Указ был, но необходимо было разъяснить народу его суть, вот поэтому по поручению царя Феофан и пишет свое сочинение. Аргументами из Св. Писания, творений отцов церкви и историческими примерами Прокопович доказывает, что браки православных с христианами других исповеданий не заключают в себе ничего противного вере. Это рассуждение в 1722 г. было издано в виде «послания к православным» от имени Синода, в количестве тысячи штук и разослано по епархиям.

В последнем трактате, «О разводе», Феофан отстаивает мнение, что единственным поводом к совершенному разводу (когда супругов освобождают не только от совместного сожительства, но и от данных перед Богом обязательств) является прелюбодеяние одного из супругов. Но здесь же, он высказывает мнение, что в случае такого развода, можно разрешать вступать в новый брак не только невиновному, но и виновному, потому что супруг, который прелюбодействовал в первом браке, может быть верным во втором. Темы, которых коснулся в этих произведениях Феофан, были очень острыми и злободневными, как для всего российского общества в целом, так и лично для Петра, который в личной жизни не был образцовым христианином.

В последние годы своей жизни Феофан как первый член Синода, старался пользоваться своим влиянием при дворе, чтобы поднять значение Синода, которое заметно пошатнулось при Петре II. Он написал несколько рассуждений по вопросам церковной администрации (о присутствии в Синоде большего числа архиереев, о жаловании членам Синода), в которых выступал защитником самостоятельности Духовной коллегии.

Благодаря своему влиянию, Прокоповичу удалось добиться от Анны восстановления Синода в том виде и значении, который он имел еще при Петре I.

Как уже упоминалось, одним из заветных желаний Феофана, как церковного иерарха, было желание очистить русскую религиозную жизнь от суеверных обычаев, многие из которых уходили своими корнями в языческое прошлое. Нередко религиозные тексты были неправильно переведены на древнеславянский язык, что рождало многочисленные споры относительно их толкования. Поэтому Прокопович был весьма озабочен исправлением Славянской Библии, и с этой целью начал даже учиться еврейскому языку, однако по разным причинам не смог окончит обучения, и передал это дело архиепископам, и прочим ученым мужам. В мае 1735 г. было начато издательство обновленной Библии на подворье Феофана, где для этой цели временно была помещена типография.

Как современники Феофана, так и позднейшие писатели XVIII в. отзывались о Прокоповиче с величайшими похвалами, как о человеке чрезвычайно образованном талантливом и преданном делу Просвещения. Прокоповичу отдал должное почитание даже его противник - доминиканец Рибера. Он писал: «Науки в России вообще не процветают, впрочем я знаю несколько человек отступников, воспитанных для России католическими школами. Между ними первое место занимает Феофан… он искусный церковный администратор, хотя я заметил, что духовенство скорее его боится, чем любит. Он устроил в своем доме замечательную школу для юношей. В храме он важен, в алтаре внушает к себе почтение, в проповеди красноречив, в беседе о божественных и мирских предметах учен и изящен, одинаково хорошо он владеет греческим, латинским и славянским языком…».

Таким образом, на основании вышеизложенного можно сказать, что церковно-административная деятельность Феофана Прокоповича была очень насыщена и разнообразна, однако она же породила множество негативных отзывов. Главным поводом к этому послужили те нововведения, к которым он имел прямое отношение.

Самым важным из них была замена патриаршества Синодом. Не Феофану принадлежит это нововведение, однако он был главным действующим лицом при осуществлении идеи Петра - организовать Синод и составить для него устав. Феофан стал самым видным идеологом церковной реформы. В своих политических и публицистических трактатах, речах и проповедях, он выступал с разъяснениями всех важнейших действий петровского правительства в этой области, доказывая их правомерность и необходимость. Через его руки проходили, им составлялись и редактировались практически все законодательные акты, относящиеся к церкви.

Конечно же, духовенство считало, что с утратой патриаршества церковь потеряла свое некое достоинство, лишилась представителя. Ведь само существование патриарха давало особый статус всему церковному иерархическому строю. Под главенством патриарха, из митрополитов, архиепископов и епископов образовывался состав высшего духовенства. И при равенстве епископского достоинства, каждое звание имело особую, иерархическую постановку, свои права, и свои внешние отличия. С учреждением Синода все эти привычные отношения изменялись. Ведь состав Духовной коллегии образован был из представителей всех степеней духовной иерархии. И для епископов было неприемлемым, что в состав Синода назначены члены из низших ступеней иерархии.

Сочиненный Феофаном и, после прочтения в совместном собрании высшего духовенства и Сената, утвержденный государем устав духовной коллегии под названием «Духовного регламента», затрагивал самые чувствительные и больные стороны жизни народа и духовенства. Свидетельствование мощей, житий святых, чудес, акафистов, запрещение вновь строить церкви без разрешения Синода, закрытие часовен, запрещение хождения с иконами и прочее - все это тяжело воспринималось. Эти нововведения раздражали духовенство и народ, которые считали Феофана и Феодосия главными виновниками. К тому же Феофан усугублял негативное отношение к себе тем, что при каждом случае показательно отзывался о прежних формах духовной жизни с несдерживаемой иронией, с каким-то враждебным чувством.

Значительная доля недовольных деятельностью Прокоповича принадлежала черному духовенству, которое сверх общих распоряжений, раздражено было указом, по которому монастыри отдавались под богадельни и училища, превращались в воспитательные дома для сирот, инвалидов и стариков.

Непринятие некоторыми людьми преобразований, к которым прямое отношение имел Прокопович, является понятным историческим явлением. Взгляды Феофана на религию и церковную организацию несли в себе реформаторские идеи, однако нельзя прямо упрекать Прокоповича в «неправославии», в чем были уверены его оппоненты, такие как Маркелл Радышевский. По мнению Чистовича, «самое строгое рассмотрение его (Феофана) сочинений, не откроет в них ничего, противного православной церкви… Но он отделял предметы и вопросы науки и исторической критики от строгого определенного учения церкви, и не хотел освящать именем православия различные обычаи, каких было много в допетровской России».


Глава IV. Вклад в развитие культуры и просвещения


Петровская эпоха по праву считается переломной в культурном развитии России. Но этот культурный перелом не был похож на внезапный катаклизм, он не мог произойти мгновенно. Это был сложный и противоречивый процесс, в рамках которого взаимодействовали национальные традиции и «европеизация». И именно новаторская деятельность Феофана Прокоповича - «просветителя в рясе», во многом способствовала этому переходному процессу.

Писательство перестало быть привилегией монахов, плодом их свободного творчества. Петр выдвигал другой тип писателя. Интеллектуал, сочиняющий по обету или по внутреннему убеждению, был заменен служащим человеком, служащим по заказу или прямо - «по указу». Услуги отечеству становятся мерилом в оценке человека, личные качества приобретают первостепенное значение. Не знатность и богатство, а «острый разум», воинская храбрость и гражданские поступки определяют значение человека в общественной жизни. Петровская «Табель о рангах» была значительным шагом к практической реализации новых принципов, послуживших основанием для развития в России прогрессивной просветительской идеологии.

Отказ от средневековой церковной идеологии, наивный рационализм и утилитарное просветительство - все эти черты, характеризующие новое общественно-политическое мировоззрение петровской эпохи, определили необыкновенную сложность развития русской культуры того времени.

Феофан Прокопович в своих сочинениях, в своих печатных и устных словах и речах запечатлел образ зарождавшейся Российской империи. В его творчестве петровская эпоха нашла свое наиболее полное и всестороннее выражение.

Как известно служебная и литературная деятельность Прокоповича началась в Киеве. Его преподавательская деятельность в Киево-Могилянской академии продолжалась с перерывами 12 лет. В отношении многих вопросов он, как преподаватель, часто имел свое личное мнение, которое сильно отличалось от господствовавшего в то время схоластического мировоззрения. Сам Феофан, хотя и обучался в иезуитском коллегиуме, известном своими узкими схоластическими рамками, сумел развить в себе чрезвычайно сильное скептическое, критическое отношение ко всяким авторитетам. Этот критический дух в сочетании с блестящим остроумием, умение тонко подмечать слабые стороны противников составляет характерную черту литературной деятельности Феофана Прокоповича. Нетерпимость всего католического и в науке и в богословии сблизили Феофана с выдающимися деятелями времен Реформации.

«Науки методом новым, ясным и доступным, - пишет о нем Байер, - излагать начал, которыми все поколение к гуманизму и великодушию будил».

Учительствуя в академии, Феофан немедленно включился в общественную и научную жизнь страны. Почти во всех произведениях, написанных в Киеве, мыслитель выступает против авторитаризма, религиозного фанатизма и догматизма, призывая людей руководствоваться разумом, здравым смыслом. Он обосновывает необходимость расширения образования среди всех людей, независимо от их происхождения и имущественного положения.

Преподавательскую деятельность Феофан начал учителем пиитики - науки стихотворства, которая процветала в иезуитских коллегиумах в XVII в. В своем курсе Прокопович стремился очистить теорию поэзии от схоластических догматов, хотя при составлении курса пользовался иезуитскими руководствами Понтана и Фамиана Страды. Но все же, главным авторитетом для него был Скалигер.

Курс «Поэтики» является первым значительным памятником русской теории поэзии. Феофан Прокопович в своем курсе требует от поэзии серьезной проблематики, высокой нравственности, глубокого патриотизма и художественности. Этот трактат оказал заметное влияние на русских и украинских теоретиков поэзии XVIII в. Впервые этот труд был напечатан после смерти Прокоповича по инициативе архиепископа белорусского Георгия Конисского в 1786 г. в Могилеве, где были напечатаны и некоторые стихотворения Феофана.

Гораздо более смелым новатором явился Феофан в практическом применении, той науки, которую преподавал. По обычаю учитель пиитики сочинял для студентов академии драматические действа и диалоги, точно так же, как преподаватель риторики должен был читать проповеди и сочинять приветствия от имени академии. В связи с этим в 1705 г. Феофаном была написана трагикомедия «Владимир».

«Владимир» - первая нравоучительная пьеса, созданная на тему из русской истории, в тоже время вызывающая у зрителя аналогии с современностью. В драме рисуются события предшествовавшие принятию христианства на Руси при князе Владимире Святославиче. Комический элемент в пьесе не выделен в отдельные интермедии (как было принято), а пронизывает собою всю пьесу, воплощаясь в лице жрецов - противников христианства. Не вызывает сомнения, что некоторые черты жрецов выхвачены из быта православного духовенства.

Князь у Прокоповича понимает необычность предстоящего шага. Одержав победу над Византией, он решает принять веру побежденных, обнаруживая в этом шаге государственную мудрость в определении исторической судьбы народа. Реформа Владимира в сложных обстоятельствах ее проведения, вызывала у зрителя мысли о преобразованиях Петра и той борьбе, которую ему приходилось вести с церковной и боярской оппозицией.

Трагикомедия «Владимир» Феофана Прокоповича тесно связана с жанром школьной драмы, оставалась долгие годы единственным произведением, написанным на русском языке.

Это сочинение было написано вскоре после возвращения Прокоповича из-за границы, где он познакомился с достижениями естествознания и философской науки XVII ст., где стал свидетелем кризиса, к которому пришла религиозная вера на переломе от эпохи средневековья к новому времени. Поэтому актуальная для того времени проблема соотношения веры и знания, религии и науки, церкви и государства становится центральной в богословской теории Феофана, которая представляет собой по мнению В.М. Ничик «реформистский вариант православия, подобно тому, как протестантизм… представляет результат реформирования католицизма».

До Феофана у русского проповедника не было писаных правил. В 1706 г. Феофан начал преподавать риторику, и поэтому составил учебник по этой науке на латинском языке, где он, как и в пиитике отрицает схоластику, и высказывает неприязнь к католицизму. Давая наставления проповеднику, он требовал основательного знакомства со Святым Писанием и творениями отцов церкви, в особенности рекомендовал изучать сочинения Иоанна Златоуста, а католических авторитетных богословов напротив, решительно отвергал. «Не приводи мне свидетельств ни Фомы Аквината, ни Скотта, ни других нечестивой секты людей; ибо ими не подтвердишь своего предмета, но осквернишь речь и слух верного народа и священного собрания».

Отбрасывая схоластику, ее философскую основу, Прокопович во многих произведениях написанных в Киеве, гневно выступает против ее поборников - иезуитов - передового отряда католической реакции. С ярким презрением Феофан изображает католических монахов, называя их «свиньями Эпикурова стада». Также про иезуитов он писал: «Великий Павел давно уже сказал нам, что как темный ангел, так и его слуги, обыкновенно одеваются в свете; в самом деле, это самое поддельное благочестие латинских монахов служит для меня главнейшим доказательством их нечестия. Посмотрите на телодвижения, поступь, положение лица и тела их: что увидите искреннего, неподдельного, неизысканного? Одни представляются нам сокровищницами кротости и любви, других увидишь обличенных суровостью более чем Катоновскою…».

Трактат Прокоповича «О риторическом искусстве» - явление исключительно яркое в истории философской мысли. Ввиду того, что впервые он был опубликован лишь в начале 80-х гг. XX в., можно предположить, что его изучение только-только начинается. Составляя целый том, риторические труды профессора Киево-Могилянской академии еще привлекут внимание будущих исследователей истории отечественной философии. Десять книг произведений Феофана включают в себя изложения логических, теоретико-познавательных, этических и эстетических воззрений, анализ принципов доказательности и импликации, рассмотрение значения органов чувств и различные рекомендации пишущему историю, воспоминания, а также статьи по специфике различных форм «речи» и т. д. Многие разделы «Риторики» Прокоповича посвящены анализу особенностей бытовой речи, торжественной и увеселительной, эпидиктической (приукрашивающей) речи и проповеди.

При решении онтологических и гносеологических проблем в ХVII-ХVIII вв. и в Западной Европе, и в России особая роль принадлежала риторике, в рамках которой создавалась рационалистическая теория познания и философско-рационалистическая картина мира. Многие вопросы, относящиеся к характеристике процесса познания, Ф. Прокопович рассматривал в лекциях «О риторическом искусстве», читавшихся в стенах Киево-Могилянской академии. Этот «курс красноречия», представляя собой не сложившийся еще в средневековье курс по правилам красивого слога, а далеко не традиционный цикл лекций, который опирался на новые духовные явления России конца ХVII - начала XVIII в., отвечал на запросы нового века к логическим знаниям. Здесь изучались методы поиска решений с помощью «рационалистического подхода», которые опирались и на сложившиеся принципы риторики, и на рационализированные принципы и формы диалектики, майевтики, силлогистики, герменевтики.

Все курсы поэтики и риторики, которые читали преподаватели Московской славяно-греко-латинской академии, в значительной степени были основаны на его теоретических трактатах.

В предыдущей главе было отмечено, что Феофан стал широко известен своим проповедническим искусством, он реформировал церковное «Слово», наполнил его живым и злободневным материалом, и сделал его средством политического и гражданского воспитания.

Однако наибольший переворот Прокопович совершил в богословии. Именно здесь наиболее ярко выразились его идеи. Излагая богословскую систему в Киево-Могилянской академии, Феофан за четыре года (1712-1716) написал семь трактатов: введение в богословие; учение о Боге и его свойствах; о Троице; также о происхождении Святого Духа; о творении и проведении; о состоянии человека до грехопадения и после грехопадения.

В богословских произведениях Прокоповича, написанных на латинском языке, наиболее ярко отразились своеобразные, «рационалистические» тенденции, характерные для новой богословской школы России. В своих богословских трудах и учебных пособиях Феофан более откровенно выразил свои мысли, нежели в широко распространяемых обращениях и указах. В одном из своих богословских трактатов, он говорит о том, что самостоятельно дошел до мысли о необходимости исследования Священного Писания, так как « нечто в нем написано шатко, двусмысленно, темно и не необходимо».

В произведениях Феофана, в том числе и в его философском курсе, одно из центральных категорий является Бог. Он выступает и как творец природы, и как гарант ее сохранения, и как первопричина ее движения. Теология еще в большой мере проникает философские сочинения Прокоповича. Вместе с тем по сравнению с его предшественниками у него значительно усиливается тенденция к самостоятельности философии как определенной области знаний. В лекционном курсе Феофан структурно отделял философию от теологии.

Мыслитель Прокопович пытался дальше развить идейные позиции философии европейского Просвещения, зачастую выступая как подлинный новатор. Это подтверждают уже ранние его лекции в Киево-Могилянской академии. Отступая от традиции, в соответствии с которой вопросы онтологии освещались в курсе метафизики, Ф. Прокопович излагал их в курсе натурфилософии. В этом разделе его философского курса речь идет как о бытии, сущности и существовании, субстанции и акциденциях, так и материи, движении, пространстве, времени, причинности. Уже это перенесение онтологических вопросов из метафизики в натурфилософию свидетельствует о том, что он «пытался найти разгадку сущности бытия мира не в сфере сверхъестественного, а на пути изучения природы. Имеющиеся в этих лекциях остатки схоластики только характеризуют степень сближения мыслителя с идеями философии нового времени - Возрождения, Реформации и раннего европейского Просвещения

В курсе «Натурфилософия» Прокопович стремился сблизить философию с естествознанием, которое базировалось на опыте, эксперименте, то есть на разуме. Что подтверждается ссылками на множество наблюдений, опытов из области оптики, механики, гидродинамики, горного, артиллерийского и инженерного дела.

При составлении своих лекций Феофан пользовался сочинениями знаменитых в то время протестантских богословов - Квенштедта и Герхарда. Его реформаторское мировоззрение в первый киевский период творчества подтверждается написанным в 1712 г. сочинением «Распря Павла и Петра». Это сочинение подверглось строгой критике. Ректор московской академии Феофилакт Лопатинский написал на него опровержение под названием «Иго господне благо и бремя Его легко», где упрекал Феофана распространении идей Лютера и Кальвина. Спор этот послужил поводом к вражде между Феофаном и Феофилактом.

Современный украинский ученый С.О.Шкиль, в своей кандидатской диссертации, доказывает неоспоримое влияние идей протестантизма на мировоззрение Прокоповича. Шкиль отмечает, что для Феофана в киевский период его деятельности характерным было протестантское видение многих важных вопросов христианского вероучения, а именно: утверждение непогрешимости авторитета Святого Письма как единого источника богословия, его учение об оправдании человека одной лишь верой, культивирование Прокоповичем идеи абсолютизма Бога, а также не приятие им схоластицизма.

Вероятно, в Киеве Феофан хотел изложить некоторые основные догматы своего учения в популярной форме, тогда как в те времена богословские вопросы считалось возможным излагать лишь в школах, и притом только на латыни. Две таких работы («разговора»), были им написаны на украинском языке. Один из них «Разговор селянина с гражданином» посвящен вопросу о преимуществе знания перед невежеством.

Из других сочинений написанных Прокоповичем в Киеве следует упомянуть об «Апологии православной веры», также здесь Феофан написал несколько латинских стихов в классическом стиле, и из них особого внимания заслуживает стихотворение, написанное на тему суда над Галилеем.

Во всех сочинениях киевского периода своего творчества Феофан Прокопович стремится к критическому анализу устоявшихся схоластических догматов. Н.И. Гнедич в письме графу Румянцеву писал, что Феофан «имел довольно надеянности на себя, чтоб выражать мысли, какие в тот век и на ухо говорить иные страшились».

Как заклятый противник всего католического в науке и в жизни, как проповедник прогрессивной идеи избавления умов от схоластических пут; как поклонник новой европейской науки, созданной Бэконом и Декартом, не стеснявшийся осмеивать авторитетов схоластического богословия и открыто высказывать предпочтение протестантским ученым, - Феофан вскоре приобрел себе недоброжелателей, которые потом преследовали его своими обвинениями в «лютерской и кальвинской ереси», черпая материал для обвинений преимущественно в его богословском курсе.

Как известно в 1716 г. Феофан по приказу Петра I переезжает в Петербург. С 1718 г. Прокопович являлся при Петре неким секретарем по духовным делам; через него проходили, им составлялись, или, по крайней мере, редактировались все важнейшие законодательные акты петровского царствования, относящиеся к церковному управлению; по поручению царя он пишет различные предисловия и толкования к переводам с иностранных языков, учебные книги, богословские и политические трактаты и прочее. Ему, как человеку ученому поручают иллюстрировать указы примерами из истории, наконец, с церковной кафедры им произносятся живые остроумные речи в разъяснение и оправдание всех важных действий правительства, речи, которые правильнее было бы назвать политическими руководящими статьями, чем проповедями духовного пастыря. Словом с 1718 г. и до самой смерти Петра I продолжается самый замечательный период жизни и литературной деятельности Феофана Прокоповича.

Перестраивая русскую жизнь на европейский лад, Петр не мог рассчитывать на «старомосковскую» интеллигенцию - на ученых монахов столичных обителей, окружавших последних патриархов. В этой среде идеи Просвещения, и бурного развития не встречали сочувствия; упоение европеизацией вызывало глухое брожение, а иногда и открытый протест. Поэтому Петр выдвигал на передний план барочных гуманитариев киевской школы, блестяще образованных, связанных многими нитями с новолатинской и польской литературой. Проводя политику централизации, Петр в то же время огромное значение уделял вопросам науки, образования и просвещения. Поэтому Феофан стал незаменимым советником и помощником государя. Как уже упоминалось, еще в киевской академии Прокопович много способствовал развитию образования. Он вводил новую методику в обучение, писал учебники, благодаря ему в академии началось преподавание новых предметов.

Петр Великий был более практический деятель, чем мыслитель. Для зарождавшейся империи нужен был теоретик, публицист государственного масштаба, который соединил бы интуитивное понимание Петром долга государя перед страной с новейшими западными теориями Горация и Пуффендорфа. А так как мировоззрение средневекового человека было религиозным по своей сути, то идеальным было то, что теоретиком преобразований стал церковный иерарх, именно такой человек как Феофан.

Основные принципы идеологии российского абсолютизма были сформулированы в первой четверти XVIII в. и наиболее полно отразились в сочинениях Феофана Прокоповича, особое место среди них занимает «Правда воли монаршей». Этот политический трактат был написан Прокоповичем в оправдание «Устава о престолонаследии» 1722 г.

В предисловии говориться о причинах и целях написания книги. Начинается произведение с восхваления «устава о наследии», и как доказательства приводятся «резоны и доводы». В этих доводах Феофан использовал весь арсенал своих знаний, приводя цитаты - из Библии и кодекса Юстиниана, из произведений отцов церкви и Гуго Гроция, Ливия, Цицерона, Светония, Прокопия и др.

Далее, Феофан в своем трактате переходил к вопросу о происхождении верховной власти. В отличие от западных теоретиков, выводивших ее либо из Божественного установления, либо из общественного договора между народом и монархом, Феофан объединил эти два источника. По Феофану божественное установление происходит не сверхъестественным путем, а путем естественным при посредстве народной воли направляемой Божьим промыслом. Он пишет, что народная воля, как в избирательной, так и в наследственной монархии «бывает не без собственного усмотрения Божия, но под Божьим мановением движима действует».

Здесь же, рассуждая о различных формах правления, Феофан высказал мнение, что всякое правление основано на общественном договоре и по воле божьей. Также весь трактат пронизан изобличением приверженцев старины: «Зло - и старое зло есть; добро и новое добро есть. Разве бы еще кто сказал, что дело сие у нас не бывало. Хотя и не бывало - что противнаго… Разумный есть и человек, и народ, который своего и худаго отстать, чужного же и доброго принять не хощеть».

Главный аргумент Феофана в поддержку акта о престолонаследии внешне прост, но в нем заключалась философия произвола царя. «Как отец может лишить сына наследства, так и государь - престола». Ссылаясь на кодекс Юстиниана, дававший право родителю лишить наследства непокорного сына, Прокопович утверждал, что если такое право есть у простых смертных, то тем более им обладает монарх.

Являясь сторонником наследственной неограниченной монархии, Феофан источниками государственной власти считал: во-первых, «божью волю» а во-вторых, волю «народную». Он начал вводить в русскую политическую культуру неведомые прежде понятия, заимствованные им в теории договорного права. Согласно этой теории государство мыслилось, как установление, возникшее по воли свободных людей, ради собственной безопасности, договор, по которому они передавали государю и государству власть над собой в обмен на защиту их прав. Таким образом, государство оказывалось чем-то раз и навсегда данным свыше. Используя неведомые ранее западные теории, Феофан перекраивал их на русский лад. В качестве оправдания абсолютной власти государя он охранял и ее божественное происхождение. Верховная власть, по мнению Прокоповича, призвана руководить как частной, так и общественной жизнью подданных. В ее задачу входит установление обрядов гражданских и церковных, перемена обычаев и прочее. Идеи Феофана Прокоповича были теоретическим обобщением законодательной и всей практической деятельности Петра Великого, который и сам внес значительный вклад в формирование идеологии абсолютизма.

Свою деятельность в Петербурге Феофан начал как проповедник, обратив на себя внимание своими горячими проповедями, одна из самых ярких его проповедей - это, конечно же «Слово о власти и чести царской», написанная в оправдание правомерности суда над царевичем Алексеем.

Почти одновременно с составлением Духовного регламента, Феофан написал и оправдательные статьи к нему, тогда же произносил он множество «Слов»: о баталии Полтавской, в тезоименитство государыни Екатерины, о мире России со Швецией, и мн. др.

Проповедь «На погребение Петра I» стала апофеозом скорби России, и впоследствии служила классическим образцом погребальной риторики для русских проповедников.

Иной по тону и по содержанию была вторая проповедь «На похвалу Петра Великого» Если первая была криком боли, то вторая - итоговой характеристикой Петра и его правления. Феофан первым кто соединил все выдающиеся черты Петра и его деятельности в один яркий образ великого преобразователя.

Уже с 1720 г. он окончательно переходит к деятельности практического публициста, посвящая свои труды общественным вопросам, и совершенно оставляет отвлеченные религиозно-нравственные поучения. Он писал предисловия и комментарии к законам, которые иногда разрастались в целые публицистические трактаты. Лейтмотивом этих предисловий и разъяснений было настойчивое утверждение, что основной целью деятельности правительства является «общее благо», «государственная польза».

По указаниям Петра и по своим личным воззрениям, в первые годы своей петербургской деятельности Феофан сочинил немалое количество разного рода произведений. Уверовав в необыкновенные способности Феофана, Петр поручил ему писать предисловие к «Морскому уставу». Феофан не просто написал предисловие, а развил его в великолепное «Слово похвальное о флоте Российском». «Сам Бог определил снабдить Россию флотом - говорил Феофан, - сам Бог возбудил в монаршем сердце охоту к плаванью».

Словом «О флоте» Прокопович окончательно покорил Петра, самозабвенно влюбленного в море и корабли. Скорее всего, именно после этого благодарный царь подарил Феофану известный буер.

Самым знаменитым произведением Прокоповича является Духовный регламент. В сущности это устав, который должен был заключать в себе лишь нормы, определяющие устройство, предметы ведомства и порядок делопроизводства Духовной коллегии. На самом деле начало регламента содержит теоретическое оправдание необходимости, целесообразности и закономерности церковной реформы. Как писал Флоровский: «Это скорее объяснительная записка к закону, нежели сам закон. Но для Петровской эпохи вообще характерно, что под образом законов публиковались идеологические программы. «Регламент» есть в сущности политический памфлет. В нем обличений и критики больше, чем прямых и положительных постановлений. Это больше, чем закон. Это манифест и декларация новой жизни».

Церковная синодальная реформа во многом проводилась для развития образования, одна из главных ее задач заключалась в том, чтобы обязать церковь принять участие в деле просвещения и направить значительную часть ее доходов на создание начальных школ, содержание преподавателей и учеников. В Духовном регламенте Феофан очень ярко убеждает в необходимости и пользе образования, он говорит, что вера не противоречит науке, а, напротив, опирается на истинное знание. «Дурно, говорят что учение виновное есть ересей… И естьли посмотрим чрез истории, аки чрез зрительные трубки, на мимошедшие веки, увидим все худшее в темных, нежели в светлых учением временах… И аще бы учение церкви, или Государству было вредное, то не учились бы сами лучшие Христианстии особы, и запрещали бы иным учитися: а то видим, что и учились вся древние наши учители не токмо Священного Писания, но и внешней Философии... Убо учение доброе и основательное есть всякой пользы, как отечества, так и церкве, аки корень и семя и основание…».

Ни один русский иерарх не прославлял так в своих речах науку и просвещение. Регламент требовал срочного создания при каждом владычном доме школы, самые крупные из которых преобразовывались в семинарии. Феофан лично определил учебные программы будущих заведений, строя их по иезуитскому образцу. Также в регламенте Прокопович предполагает в будущем создание академии, он подробно описывает ее возможное устройство.

Проект академии, разработанный Прокоповичем, впоследствии был представлен царю. Он был приложен к рапорту Синода 15 марта 1721 г. В этом «Рапорте про семинарию» Феофан описывает подходящие, по его мнению, места для строительства здания будущей академии, и как, по его мнению, должны быть размещены помещения. Здесь же Прокопович дает советы относительно учеников и преподавателей: «Мой совет - не принимать отроков свыше десяти лет, потому что в таком возрасте дети еще не очень обучились злонравию, а если обучились, то не окрепли обычаем, и таких не трудно отучить, также бунтовать и бежать прочь не могут еще. Академии великой и свободной делать еще не советую; когда Бог благословит отроческий дом сей, тогда от числа наученных в нем явятся изрядные учители, которые возмогут и великую академию учить и управлять. Не каких ни будь, но изрядных учителей надобно, которых призвать бы из академий иноземных со свидетельством знатных школьных и гражданских властей. Не надобно опасатися, что они детей наших совратят к своей богословии, потому что можно им артикулами определить, чему они должны учить, и надсматривать, не преподают ли чего нашему учению противного. Пусть преподают они только учения внешние, языки, философию, юриспруденцию, историю и прочее, а не богословские догматы, которым ученики будут учиться у единоверных учителей. Если не опасаются господа русские посылать детей своих в академии иностранные, где учителя свободно свои мнения предлагают, то для чего бы опасаться у нас, где они артикулами и надсмотром связаны будут. Но к начатию учения можно будет приискать и между нашими людьми. Желаем, и его величества милостивого просим, да прозван будет дом, сей Сад Петров или иноземным названием Петер-гартен…».

В Духовном регламенте признана была «всеконечная нужда имети некия краткия и простым человекам уразумительныя и ясныя книжицы, в которых заключиться все, что к народному наставлению довольно есть». Задачу по составлению таких «книжиц» взял на себя сам автор регламента. Еще в 1720 г. вышла одна из самых долговечных книг Феофана - его знаменитый букварь под названием «Первое учение отрокам», которая по указу от 31-го мая 1722 г. стала обязательным учебником всех русских детей.

После смерти Петра литературная деятельность Феофана претерпевает постепенный упадок. Ему приходилось писать много, но не проповедей и трактатов, а рассуждений на темы, задаваемые Тайной канцелярией - приходилось доказывать свою невиновность и вину своих противников. Борьба, начавшаяся в 1726 г. продолжалась до последнего дня жизни Феофана, на нее он тратил весь запас своего таланта и остроумия. Он не даром прошел школу иезуитских контроверсий. С необыкновенным терпением и трудолюбием разбирал Прокопович каждое слово в «тетрадях» и «доказательствах» своих оппонентов, неутомимо писал он лист за листом, и его труды погубили десятки людей.

Литературная деятельность Феофана Прокоповича в последующие годы, ограничивалась проповедничеством. 7 мая 1726 г. он произнес торжествен-ное слово при коронации Екатерины І, где доказывал, что нет ничего предосудительного в том, что престол занимает женщина. Феофан произнес также надгробное слово на похоронах императрицы, где он восхвалял Екатерину, и возлагал надежду на юного Петра ІІ. «Ты исцелишь болезни наша, ты отрешь слезы сетующей России» - обращался автор к 12-летнему монарху.

В царствование Петра ІІ положение Феофана оставалось очень трудным. Среди сочинений написанных им в эту пору следует упомянуть «Краткое учение христианское, малому отроку и невеже всякому прислушающее, беседами учителя и ученика составленное». Этот катехизис как и план преподавания закона Божьего молодому царю, заслужил похвальные отзывы иностранцев живших в России, и был переведен на немецкий язык. Феофан совершил обряд коронации молодого государя, написав при этом манифест для коронации, и сочинил эмблемы для триумфальной арки от имени Верховного тайного совета.

Неблагоприятные внешние обстоятельства сильно отразились на литературной деятельности Прокоповича. Проповеди, произнесенные в царствование Петра ІІ, служат тому доказательством. В них Феофан, как проповедник уже не выступает как оратор-публицист, смело затрагивающий обсуждение злободневных вопросов своего времени; напротив, он всеми силами старается удержаться в рамках церковного поучения на отвлеченные евангельские темы. Но все же, Феофан не отрекся от идей преобразования, о чем свидетельствует его участие в полемике разгоревшейся после издания «Камня Веры» Стефана Яворского.

Вступление на престол Анны Иоановны положило конец вспышке церковной реакции, которая разгорелась после смерти Петра І. Участие же Прокоповича в процессе восшествия на трон Анны не вызывает сомнения. Он оставил об этом событии подробный и замечательный рассказ, а также составил «Благодарственное моление» которое совершалось два раза в год по всем церквям. В день коронации как главный архиерей произнес приветственную речь, в которой престол он представил как достойную награду за труды и испытание, выпавшие на долю Анны. Кроме приветствий с церковной кафедры Феофан воспевал императрицу в латинских и русских стихах.

Посеянные Духовым регламентом зерна просвещения хоть и с трудом, но прорастали, и Феофан заботился о том. Еще в 1721 г. он открыл школу, в которую принимал сирот и бедных детей разных сословий. Эта школа была лучшей в России и основывалась на иезуитских принципах. Находилась школа в архиерейском доме на речке Карповке, в сосновом бору. Учителями были в основном иностранцы, многие предметы читал сам Феофан. Первым Феофан завел в своей школе вокальную и инструментальную музыку, а также театр, за что подвергался очередным обвинениям стародумов. Лучших учеников Феофан посылал за свой счет за границу или в гимназию, открывшуюся при академии наук. Многие выпускники школы Феофана впоследствии приобрели известность на ученом и административном поприще. Григорий Теплов, которого молва считала сыном Прокоповича, стал адъюнктом академии и автором ее регламента. Многие стали миссионерами в дальних уголках страны.

Свою библиотеку Феофан любовно собирал всю жизнь. В письме Маркевичу в мае 1720 он писал: «Библиотека у меня сверх ожидания собралась очень большая. Кроме нескольких прежде купленных здесь книг, прошлым летом я за 200 рублей приобрел 100 самых настольных книг, большей частью в Нарве, часто же в Ревеле; у меня почти 300 книг. После того услыхал, что в Псковском арсенале хранятся книги, забранные в Дерпте, и тот час просил императора, чтобы он приказал передать их мне. Государь приказал. Переданы были и перевезены ко мне сюда 2500 книг. Только до селе не присланы из Голландии творения св. отец, для покупки которых, когда еще ты гостил у нас, мы дали купцу 500 рублей. Когда прибудут отеческие творения, составится библиотека почти из 3000 книг, и хорошо если бы ты не поставил себе в труд посмотреть ее и пользоваться ею».

Из этого письма мы видим, что Прокопович не только покупал для своей библиотеки книги в России и за рубежом, но и стремился пополнить свое книжное собрание за счет трофейного имущества, захваченного русскими войсками.

С первого дня открытия Академии наук Феофан стал ее опорой, защитником от нападок церковных консерваторов. Байер, Гольбах, Стеллер и другие ученые иностранцы были многим обязаны Прокоповичу. Феофан также субсидировал немца Миссершмидта в его путешествии по Сибири, открывшем глаза русских на их собственные богатства. В общем, за 15 лет через школу прошло 160 учеников.

Когда М.В. Ломоносов пришел учиться в заиконоспасское училище и узнал, что туда не принимают записанных в подушный оклад, то назвался дворянином. Прокопович услышав о том и, зная об успехах Ломоносова в науках, сказал ему: «Не бойся ничего: хотя бы со звоном в большой московский соборный колокол стали тебя публиковать самозванцем - я твой защитник!». Видимо, по ходатайству Прокоповича Ломоносов был принят и в гимназию при Петербургской академии, а также посетил Киево-Могилянскую академию.

Прокопович поддерживал тесные отношения со многими прогрессивными деятелями науки и культуры того времени. Он возглавлял философско-литературный кружок, который сам назвал «Ученой дружиной». Это была когорта интеллектуалов, поднявшая стяг европеизации России. Во главе ее стояли Прокопович и Татищев, два крупных мыслителя-прагматика, сыгравших важную роль в сплочении русского раннего интеллигентского движения.

Интерес к наукам, и молодым талантам Феофан сохранял всегда. Датский путешественник фон-Гавен познакомившийся с Феофаном за несколько месяцев до его смерти дал о нем следующий интересный отзыв: «Этот превосходный человек по знаниям своим не имеет себе почти никого равного, особенно между русскими духовными. Кроме истории, богословия и философии, он имеет глубокии сведения о математике и неописанную охоту к этой науке Он знает разные европейские языки, из которых на двух говорит, хотя в России не хочет никакого употреблять, кроме русского, - а только в крайних случаях объясняется на латинском, в котором не уступит любому академику. По гречески и по еврейски он также понимает хорошо, и в самой глубокой старости охотно занимается ими». А В.Н. Татищев впоследствии напишет, что: «Наш архиепископ Прокопович, как был в науке филозофии новой и богословии только учен, что в Руси прежде равного ему не было, в испытании древностей великое тчание, по природе острым суждением и удивительно твердою памятью был одарен».

Имея намерение создать Академию наук, Петр I именно Прокоповичу поручил создать проект подготовительного учреждения университетского типа, которое бы подготавливало российскую молодежь для последующих занятий в области науки. Нужно отметить, что Феофан предлагал отдать на сооружение здания для этого учреждения средства, которые были выделены для строительства большого каменного храма в Смоленске.

Будучи проректором созданной Академии наук, Прокопович много сделал в ней для развития математики и исследований по природознавству, потому что Феофан как никто иной хорошо понимал шаткость схоластических методов. Он и сам стремился стоять на одном уровне с современным природознавством. Про то, что Прокопович вел астроно-мические наблюдения с помощью телескопа, свидетельствуют протоколы конференции Академии наук от 7 августа 1734 г. Известно, что большой интерес Прокопович проявлял и к искусству. Он помогал художникам, покупал их картины (у него насчитывалось 149 картин масляными красками) Также Феофан был неравнодушен к музыке.

Один из первых Прокопович заметил Антиоха Кантемира, будущего знаменитого поэта, ученого и дипломата. Когда юный князь Кантемир написал анонимную сатиру, обличающую невежд, Феофан приветствовал анонимного сатирика:

Не знаю, кто ти, пророче рогатий,

знаю, коликой достоин ты славы.

Да пошто ж было имя укрывати?

Знать, тебе страшны сильных глупцов нравы.

Плюнь на их грозы! Ты блажен трикрати.

«Ученая дружина» была одновременно и философско-политическим объединением. В разное время в него входили Яков Брюс, Василий Татищев, Антиох Кантемир, Артемий Волынский. Это братство по разуму не только занималось самообразованием, поддерживало науку и ученых, но, главное являло собою в русском обществе живые образы для подражания. Кружок оказал значительное влияние, не только на развитие науки и литературы, а и культуры, в частности живописи и архитектуры.

Таким образом, становится ясно, что деятельность Феофана Прокоповича в области науки, культуры и просветительства была насыщена и многогранна. Еще в Киеве, будучи преподавателем Киево-Могилянской академии, молодой ученый монах Прокопович в своих курсах поэтики и риторики стремился очистить науку от господствовавших в те времена схоластических принципов и догматов. В курсе богословия Прокопович ярко выразил своеобразные, «рационалистические» тенденции, характерные для новой богословской школы России. Он пытался приблизить философию к естественным наукам, которые полагались на разум - опыт, эксперимент.

Являясь соратником Петра Великого в деле преобразования Российского государства, Феофан стал участником бурных политических событий и интриг. Обосновывая и оправдывая в своих произведениях политику правительства, он был одним из основоположников идеологии российского абсолютизма.

Будучи необыкновенно образованным человеком, прославляя в своих речах и трактатах науку и просвещение, Прокопович своей практической деятельностью сделал многое для развития искусства, науки и образования. Он был прекрасным педагогом, теоретиком литературы и меценатом.

Литературная деятельность Прокоповича обширна и разнообразна, она представляет яркое воплощение идей и стремлений передовой части русского общества в эпоху преобразований. Вопросы, которые затрагивал в своих произведениях Феофан Прокопович, часто были вопросами первостепенной важности, его влияние на развитие русской литературы едва ли подлежит сомнению.

Заключение


Множество исследователей обращалось в своих трудах к деятельности Феофана Прокоповича. Для многих церковных историков он изменник, подчинивший церковь государству, для атеистов - вице-президент реакционного Синода и идеолог царского самодержавця.

Жизнь Феофана Прокоповича не была легкой, творческий путь - гладким, а посмертные характеристики его роли в истории духовной культуры России поныне тенденциозно неадекватны. Даже краткий обзор его жизни, ознакомление с отдельными сторонами мировоззрения убеждают в сказанном.

Молодой безызвестный сирота, воспитанный в монастыре, не ограничился тем образованием, которое дало ему единственное высшее учебное заведение на его родине. В душе его пробудилась неудержимая жажда знаний, и он решился на отчаянный по тем временам шаг - идти в далекую чужую страну, решился даже на то, чтобы отречься от своей веры, лишь бы получить доступ в римскую иезуитскую коллегию. Стойкий, энергичный характер Феофана, его высокий разум не поддались схоластической иезуитской педагогике: из школы ультра-католического толка Прокопович вынес ненависть к католицизму, из школы, где внушалась беспрекословная покорность авторитету и слепая вера в него, где преследовалось всякое свободомыслие, он вынес сильное критическое отношение к вопросам религии.

Возвратившись на родину с богатым запасом знаний не только богословских, но и философских, исторических и литературных, он вскоре начал избавлять преподавание от схоластики.

Основательное знакомство с протестантской наукой, провозгласившей принципы свободы и прогресса, с трудами родоначальников новой науки Декарта и Бэкона, сделали из Феофана проповедника «нового учения». Смело разрушая авторитеты считавшиеся ранее непогрешимыми, Прокопович выдвигал, новое для того времени требование свободной критики, как единственное средство прогресса и не отступил в борьбе за свои убеждения перед консерваторами.

Одаренный практическим умом, перейдя из монастырской школы на поприще практической деятельности, Феофан быстро понял свое новое положение и скоро принял активное участие в преобразовательной политике Петра I. Сознательное отношение к вопросам религии и стремление к просвещению, пробудившееся в русском обществе в начале XVIII в. встретило сильный отпор со стороны хранителей старинного благочестия. Реформа Петра Великого на место старого церковного авторитета выдвинула новый авторитет - государство, и интересы религиозные уступили место интересам политическим. Политические речи Прокоповича написанные (в форме церковной проповеди) по свежим следам последних событий и посвящены полной энтузиазма и глубокого внутреннего убеждения пропаганде петровских реформ, - ярчайший образец передовой русской публицистики первой трети XVIII в.

Всецело преданный интересам Просвещения, и видя в нем залог процветания России, Феофан посвятил защите преобразований все свои силы. Как и Петр он на первое место выдвинул требования строгого государственного порядка, безусловной подчиненности перед государством, провозгласившим необходимость развития науки и образования. Выступая на защиту «просвещенного абсолютизма», Феофан относился к людям, не признающим новый порядок с открытым призрением и враждой, видя в них врагов просвещения. Народную оппозицию преобразованием, которая проявилась в виде раскольничества, Прокопович считал проявлением невежества, бороться с которой он призывал при помощи просвещения и увещивания. Оппозицию же клерикальную он считал необходимым преследовать без всякой пощады, всеми средствами. С представителями этих сил всю жизнь вел Феофан непримиримую борьбу, то преследую язвительными насмешками как невежд, то обличая их в обскурантизме, то отвечая на их доносы обвинениями в антигосударственной деятельности. Личные же отношения делали эту борьбу еще более ожесточенной.

Разъясняя и оправдывая с церковной кафедры политику петровского правительства, Прокопович преследует интересы государственные и связанные с ними интересы науки и образования. Преобладающее направление в его литературно-публицистической деятельности и придающее ей особый характер - направление критическое, обличительное. Исходя из понятий современного ему рационализма и протестантской теологии, он отрицательно относился к старым формам общественной и религиозной жизни, которые считал благоприятными лишь для развития невежества, ханжества и суеверия. Во имя выставляемого им идеала просвещенного человека и сильного государства Феофан сатирически изображал современную ему действительность, и в этом смысле он был первым русским сатириком, чем оказал влияние на дальнейшее развитие русской литературы и заслужил уважение подвижников русского просвещения.

Пришла пора, отбросив стереотипы, уяснить истинную роль Феофана в российской истории. Но это во многом зависит от того, какую оценку мы вынесем синодальной реформе - главному делу Феофана.

Многие церковные историки, уязвленные подчиненным положением церкви, считают синодальный период временем кризиса Русской православной церкви. Попав под юрисдикцию государственной власти, и, будучи инкорпорированной в систему государственной бюрократии, она, по их мнению, превратилась в послушную служительницу светских правящих органов государства и потому лишилась авторитета в народе. Включение церкви в государственный аппарат привело к постепенной ее бюрократизации, и отсюда - к духовному обнищанию. Моральный авторитет духовенства упал среди всех слоев российского населения, поскольку церковь стала рассматриваться в качестве инструмента светских властей, а еще потому, что подрыв ее экономической базы в соединении с недостаточным финансированием церкви государственной казной вели к коррупции духовного сословия. Результатом этого стало безверие масс, что отчасти привело к грядущим потрясениям и окончательному падению церкви вместе с монархическим государством.

С этой схемой была полностью согласна советская, официальная атеистическая историография. Она подтверждала мнение, что синодальный период - это кризис Русской православной церкви, к 1917 г. она буквально пришла в упадок, поэтому нельзя говорить о ее уничтожении большевиками, она самоуничтожилась по вине Петра и Феофана. Таким образом, церковь оказалась как бы в ловушке собственной самокритики, которую использовали ее враги.

Однако выдающийся историк русской православной церкви профессор А.В. Карташев полагал, что синодальный период - это период восхождения Руской православной церкви на более высокую ступень развития по сравнению с древним теократическим периодом. Другой известный историк Е.Е. Голубицкий, также вопреки мнению большинства заявлял: «Текущий период Синодальный есть период водворения у нас настоящего просвещения, а вместе с сим, подразумевается, и более совершенного понимания христианства».

В своих «Очерках по истории русской церкви» Карташев приводит следующие данные: по сравнению с патриаршим периодом паства русской церкви выросла десятикратно, значительно обогнав рост населения. Если при патриархе в стране насчитывалось двадцать епархий, то в конце синодального периода шестьдесят четыре епархии и сорок викариатств, а также пятьдесят тысяч церквей со ста тысячами духовенства, тысяча монастырей с пятьюдесятью тысячами монахов, действовали четыре духовных академии, сто духовных училищ и сто епархиальных. Таким образом, миссионерская деятельность стала значительно интенсивнее.

Традиционно считается, что такой духовный подъем обусловлен нарушением длительной изоляции русской церкви от внешнего мира, ликвидации ее обскурантизма, а также стимуляции ее идейного творчества путем введения новой системы церковного образования, благодаря которому российское духовенство знакомилось с западноевропейской теологией и обучалось в соответствии с ее последовательной методикой. И таким образом русская церковь оказалась в состоянии, и соперничать и сотрудничать на равных с церквами Запада, а среди православных церквей Востока она благодаря указанным переменам заняла, бесспорно, ведущее положение.

Нужно отметить также, что при Петре официальной церкви наряду с ее огосударствлением оказывалась и государственная поддержка. Указ 1718 г. обязывал православных выполнять религиозные обязанности, отсутствие на исповеди, непосещение церкви в праздничные и воскресные дни каралось денежным штрафом, а старообрядцы должны были платить двойную подушную подать. Но даже если согласиться с тем, что подчинение церкви государству, причинило ей большой вред, то началось оно задолго до Петра, а к началу синодальной реформы церковь уже находилась в зависимости от монарха, ведь как мы помним, Петр I еще в начале XVIII в. полностью подчинил церковь Монастырскому приказу. И как писал исследователь истории церкви Никольский Н.М. учреждение Синода «лишь завершило процесс огосударствления церкви, начавшееся еще в середине XVI века, и дало ему совершенно точное и ясное юридическое оформление». А самый сокрушающий удар нанесло церкви не подчинение ее государству, а ее отделение от государства провозглашенное ленинским декретом. Поэтому нельзя однозначно утверждать, что Феофан - злой гений русской церкви, и обвинять Прокоповича в тех бедах, которые постигли Русскую православную церковь как задолго до него, так и после.

Духовный регламент Феофана - это спорная, во многом несовершенная, но, тем не менее, первая серьезная попытка найти механизм взаимодействия церкви и государства. Об этом же свидетельствует и исключительная жизнеспособность Синода.

Как любое общественное явление церковь заключает в себе два начала - консервативное и реформистское. В Русской православной церкви консервативное начало всегда было преобладающим, причин тому много: вынужденная изолированность от мира, влияние греческой церкви, необходимость сохранить духовную традицию от завоевателей. Но эта традиционная консервативность русской церкви таила в себе большую опасность для дальнейшего развития самой церкви. Остановившись в развитии, она могла отстать от развивающегося общества, утратить влияние и превратиться в обрядоверие. В определенной степени так и произошло, но все могло быть гораздо хуже для церкви, если бы в ее недрах не развивалась другая тенденция, которую можно охарактеризовать как просвещенное христианство. Она существовала всегда, монастыри являлись рассадниками грамотности и общественного самосознания на Руси. Но первым кто открыто провозгласил союз религии и просвещения, был Прокопович. Именно он вопреки настороженному, а то и прямо враждебному отношению к наукам консервативного духовенства, прямо заявил в Духовном регламенте: «учение доброе и основательное есть всякой пользы, как отечества, так и церкве, аки корень и семя и основание».

И полностью закономерным является то, что реакционное духовенство выступало против Прокоповича. Это началось до написания Духовного регламента еще в начале преподавательской деятельности Феофана. Как видно из «Дела о Феофане Прокоповиче», которое слушалось в Тайной канцелярии на основании доносов реакционного духовенства, его еще в Киеве обвиняли в еретизме, в подрыве церкви и ее догматов, в посягательстве на древнерусское благочестие.

Церковную оппозицию Феофан преследовал всеми доступными способами, не исключая и самые жестокие. Многие монахи, да и попы были на его взгляд, не только дармоедами и лентяями, но и государственными преступниками, которые, защищая самостоятельность церковной власти, и настаивая на возвращении монастырских владений, хотят присвоить себе государственное имущество, необходимое на содержание армии и флота, обеспечения роста образования, развития науки и ремесел. Прокопович последовательно защищал идею верховенства светской власти над властью церковной, он обосновывал идею подчинения церкви государству.

Учение Прокоповича о государстве, исходящее из понятий естественного закона, общественного договора, всенародной пользы, философа на троне, представляло собой просвещенно-абсолютистский вариант теории естественного права. Оно отражало и теоретически обосновывало объективно происходящий в России процесс превращения самодержавия, ограниченного властью бояр и церкви, в абсолютную монархию. Направленное против наиболее значительных сил феодализма, это учение имело прогрессивное для своего времени значение, выражая вместе с тем ряд требований, соответствующих интересам всех прогрессивных сил русского общества того времени.

Феофан один из первых политических мыслителей России, кто предпринял попытку построить политическую доктрину на основе прогрессивной в то время теории естественного права. Вместе с тем Прокопович - один из немногих представителей духовенства, выступивших в защиту петровских реформ. Он понимал, что в борьбе с церковной оппозицией необходимо не только чрезвычайно осторожно относиться к православным догматам, но и умело использовать против клерикалов их же оружие, оперируя не только рационалистической методологией, но и традиционными ссылками на Священное Писание.

Общая тенденция к секуляризации общественной жизни, свойственная общественной позиции Ф. Прокоповича, в его философии выражалась в стремлении преодолеть «изнутри» провиденциалистское, авторитарное понимание содержания философских знаний, их традиционную теологизацию.

Творчество Прокоповича олицетворяет собой связь двух эпох в русском мышлении. Его учение завершает религиозно-философский рационализм российского средневековья и создает предпосылки для возникновения новой, светской философии, а значит обособление философии от религии.

Произведения Прокоповича влились в общее русло прогрессивного развития русской философии и содействовали ее отходу от теологии и сближению с естественными науками. Они были восприняты и развиты дальше Козачинским, Конисским, Сковородой, Десницким, Козельским, Аничковым и другими просветителями.

Феофан отличался свободой ума, на его взгляд, Священное Писание должно восприниматься не догматически, а «риторским разумом», т.е. аллегорически. Это позволяло ему примирить Библию и систему Коперника, защищать науку от нападок ортодоксов. Философское основание его взглядов составляла теория двойственной истины, которую перенял от него М.В. Ломоносов.

Поддерживая развитие науки, ремесел, искусств, Прокопович считал, что человек должен быть полезным государству. Именно общественно-полезная деятельность, честное и старательное выполнение служебных обязанностей является на его взгляд основой честности. Мыслитель был убежден, что личные заслуги перед державой, а не принадлежность к знатным боярским родам, делает человека достойным уважения. Эти идеи Прокоповича и его единомышленников не вписывались в принятые в феодальном обществе критерии оценки человека. Феофан и его сподвижники обосновали новый взгляд на человека и его место в обществе, который был открыто, провозглашен в официальном документе - «Табели о рангах».

Таким образом, можно утверждать, что деятельность Феофана Прокоповича, во многом способствовала утверждению абсолютной монархии в России, а также проведению других преобразований в Российской империи, в особенности в сфере церкви, просвещения и образования, и было глубоко прогрессивным явлением для своего времени.

Гуманистическое, глубоко философское и в высшей степени многозначное по своему выражению и предметному интересу учение Прокоповича делало его заметным явлением ХVIII в., определившим его влияние и на духовную жизнь России XIX в.

Источники и литература


1.Байер Т.-Г. З. Життєпис Феофана Прокоповича // Прокопович Ф. Філософські твори: В 3 т. Т. 3. - К., 1981. - С. 361-372.

2.Верховский П.В. Учреждение духовной коллегии и духовный регламент. К вопросу об отношении церкви и государства в России. Исследования в области истории русского церковного права: В 2т. Т. II. Материалы. - Ростов на Дону: [Б.и.], 1916. - VI, 104 с.

.Дело о Феофане Прокоповиче // Чтения в имп. обществе истории и древностей российских при Моск. ун-те. - 1862. - Кн. I. - С. 1-92.

.Духовный регламент. - М.: Синод. тип., 1863. - 195 с.

5.Есипов Г.В. Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича, вновь найденных Г.В. Есиповым, с приложением рассуждения М. П. Погодина. - М.: Изд. Имп. о-ва истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1861. - ХХІV, 373 с.

6.Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенского приказа и тайных розыскных дел канцелярии: В. 2 т. Т. 1. СПб.: Кожанчиков, 1861. - 656 с.

7.Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенского приказа и тайных розыскных дел канцелярии: В. 2 т. Т. 2. СПб.: Кожанчиков, 1863. - 274 с.

.Конституція України: Офіційний текст: Коментар законодавства України про права і свободи людини і громадянина: Навч. посібн. / Авт.-уклад. М.І. Хавронюк. - 2-ге вид., переробл. і допов. - Київ.: Видавництво А.С.К., 2003. - 384 с.

.Памятники русского права. Вып. 8. Законодательные акты Петра І. Первая четверть XVIII в. / Под. ред. проф. К.А. Сафроненко. - М.: «Госюриздат», 1961. - 667 с.

.Прокопович, Феофан. Ізборник [Вірші] [Електронний документ. Режим доступу: #"justify">.[Прокопович], Феофан. Правда воли монаршей, во определении наследника державы своей. - М.: [Б. и], 1726. - 40 с.

.[Прокопович], Феофан. Рассуждение о безбожии, сочиненное архиепископом Великого Новгорода и Великих Лук Феофаном Прокоповичем. Изд. 2-е. - СПб.: Тип. И. Лопухина, 1786. - 56 с.

13.[Прокопович], Феофан. Рассуждение о книзе Соломоновой нарицаемой Песни песней… М.: тип. Имп. Моск. ун-та, 1774. - 34 с.

14.[Прокопович], Феофан. Рассуждение о нетлении мощей святых угодников божиих, в киевских пещерах, нетленно почивающих… М., тип. Хр. Клаудия, 1786. -142 с.

.[Прокопович], Феофан. Рассуждение о присяге или клятве, подобает ли христианам присягать… М., Унив. тип. Н. Новикова, 1784. - 33 с.

.Прокопович, Феофан. Регулы семинарии преосвященного Феофана, архиепископа великоновгородского и великолуцкого // Чистович И.А. Фофан Прокопович и его время. - СПб.: Изд. Имп. Акад. наук, 1868. - С. 723-727.

.[Прокопович], Феофан. Слова и речи поучительныя, похвальныя и поздравительныя. Собранныя и некоторыя вторым тиснением, а другия вновь напечатанныя: В 4 т. Тт. 1-2. - СПб.: [Тип.] при Сухопутном Шляхетном Кадетском Корпусе, 1760.

.Прокопович, Феофан. Сочинения / Под ред. И.П. Еремина. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. - 502 c.

.Прокопович Ф. Філософські твори: В 3 т. Т. 1. Про риторичне мистетство… Різні сентенції: Пер. з лат. - К.: Наукова думка, 1979. - 511 с.

.Прокопович Ф. Філософські твори: В 3 т. Т. 2.Логіка. Натурфілософія або фізика. Етика: Пер. з лат. - К.: Наукова думка, 1980. - 551 с.

.Прокопович Ф. Філософські твори: В 3 т. Т. 3. Математика. Історичні праці. Вірші. Листи: Пер. з лат. - К.: Наукова думка, 1981. - 523 с.

.Россия. Законы и постановления. Полное собрание законов Российской империи: В 33 т. - 3 собрание. Т. 23.: 1903 г. Отд. I (№№22360-23838) и доп. - СПб.: Гос. тип., 1905. - 1167,136 с

. Россия. Законы и постановления. Полное собрание законов Российской империи: В 33 т. - 3 собрание. Т. 25: 1905 г. Отд. I (№№25605-27127) и доп. - СПб.: Гос. тип., 1908. - 966,156 с.

.Россия. Законы и постановления. Полное собрание распоряжений и постановлений по ведомству православного исповедания Российской империи. -2. изд. Т. 1: 1721. - СПб.: Тип. Синода, 1879. - 448. с.

.Россия. Законы и постановления. Полное собрание распоряжений и постановлений по ведомству православного исповедания Российской империи. - 2 изд. Т. 5: Царствование Екатерины I - СПб.: Тип. Синода, 1881. - 605 с.

.Россия. Законы и постановления. Полное собрание распоряжений и постановлений по ведомству православного исповедания Российской империи. - 2 изд. Т. 6: 8.05.1727г. - 16.01.1730 г. - СПб.: Тип. Синода, 1889. - 442. с.

.Россия. Законы и постановления. Полное собрание распоряжений и постановлений по ведомству православного исповедания Российской империи. - 2 изд. Т. 9: Царствование имп. Анны Иоановны. - СПб.: Тип. Синода, 1905. - 629 с.

.Россия. Синод. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. Т. 1: 1542-1721гг. - СПб.: Тип. Синода, 1868.

.Указ Петра Великаго о монашестве и монастырях. [Данный св. Синоду 31 января 1724 г.] // Чистович И.А. Фофан Прокопович и его время. - СПб.: Изд. Имп. Акад. наук, 1868. - С. 709-718.

1.Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). Сборник статей к 70-летию со дня рождения и 45-летию науч. и пед. деятельности Б.Б. Кофенгаузена. [Вступ. статья Н.И. Павленко. Ред. коллегия: акад. И.М. Дружинин и др.]. - М., «Наука», 1964. - 519 с.

2.Автухович Т.Е. Литературное творчество Феофана Прокоповича: Автореферат на соискание научной степени канд. филолог. наук (І0.0І.0І). - Л., 1981. - 27 с.

.Автухович Т.Е. Ранние стихотворения Феофана Прокоповича // Вестник Белорусского университета. Сер.4. Филология, журналистика, педагоги-ка, психология. - 1981. - №1. - С. 11-14.

.Архангельский М. История православной церкви в пределах нынешней Санкт-Петербургской епархии. - СПб.: Тип. Головина, 1871. - 298 с.

.Баггер, Ханс. Реформы Петра Великого: Обзор исследований / Пер. с дат. В.Е. Возгрина: Вступ. статья и общ. ред. В.И. Буганова. - М.: Прогресс, 1985. - 99 с.

.Барсов Т.В. Синодальные учреждения прежнего времени. - СПб.: Тип. Пухира, 1897. - 249 с.

.Бассевич. Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича / Пер. с франц. И. Аммона. - М.: Грачев, 1866. - 186 с.

.Белявский М.Т. Основание Академии наук в России // Вопросы истории. - 1974. - № 5. - С. 16-27.

.Бетяев Я.Д. Общественно-политическая и философская мысль в России в первой половине XVIII века / Под ред. Г.С. Васецкого и А.П. Киселева. - Саранск: Мордов. кн. изд., 1959. - 428 с.

.Благовидов Ф.В. Обер-прокуроры святейшего Синода в XVIII и 1-й половине XIX столетия. (Отношения обер-прокуроров к св. Синоду). Опыт церковно-исторического исследования. Изд. 2-е перер. - Казань: Типо-литография импер. ун-та, 1900. - 449 с.

.Благовидов Ф.В. Обер-прокуроры святейшего Синода в XVIII и 1-й половине XIX столетия. (Развитие обер-прокурорской власти в синодальном ведомстве) Опыт исторического исследования. - Казань: Типо-литография импер. ун-та, 1899. - 429, IV с.

.Булыгин И.А. Церковная реформа Петра I // Вопросы истории. - 1974. - № 5. - С. 79-93.

.Буранок О.М. Драматургия Феофана Прокоповича и историко-литературный процесс в России в первой трети XVIII века: Учеб. пособ. по спецкурсу / Самар. гос. пед. ин-т. - Самара: Изд-во СамГПИ, 1992. - 78 с.

.Буранок О.М. Фольклорные традиции в творчестве Феофана Прокоповича // Науч. докл. Высш. шк. филол. науки. - 1991. - №2. - С. 20-28.

.Верховский П.В. Очерки по истории русской церкви в XVIII и XIX ст. Вып. I. - Варшава: Тип. Варшавского учеб. округа, 1912. - 148 с.

.Верховский П.В. Учреждение духовной коллегии и духовный регламент. К вопросу об отношении церкви и государства в России. Исследования в области истории русского церковного права: В 2 т. Т. I. Исследование. - Ростов на Дону: [Б.и.], 1916. - CIXXVIII, 687 с.

.Вомперский В.П. Стилистическая теория Прокоповича: К 300-летию со дня рождения // Русский язык в школе. - 1981. - №5. - С. 90-95.

.Галактионов А.А., Никандров П.Ф. Русская философия ІХ-ХІХ вв. 2-е издание, исправленное и дополненное. - Л.: Из-во Ленинградского ун-та, 1989. - 744 с.

.Гоббс, Томас. Сочинения: В 2 т. Т.1. Пер. с англ., лат. /Томас Гоббс; Вступ. ст., сост. В.В. Соколов. - М.: Мысль, 1989. - 624 с.

.Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. - М., Изд-во Моск. ун-та, 1957. - 337 с.

.Голубицкий Е.Е. История русской церкви: В 2 т. Изд. Имп. О-ва истории древностей российских при Моск. ун-те. - Т. 2. От нашествия монголов до митрополита Макария включительно. - М.: [Б. и.], 1900. - VIII, 919 с.

.Громов П. Преобразовательная деятельность Петра Великого по церковному управлению в России // Вера и разум. - 1890. - Т. I.,Ч. II. - №22. - С.598-638.

.Громов П. Преобразовательная деятельность Петра Великого по церковному управлению в России // Вера и разум. - 1891. - Т. I.,Ч. II. - №1. - С. 1-22; №2. - С. 95-110.

.Гурвич Г. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее западно-европейские источники / Под ред. и с предисл. Ф.В. Тарановского. - Юрьев: Тип. Маттисена, 1915. - 112 с.

.Декарт, Рене. Избранные произведения: К 300-летию со дня смерти (1650-1950): Пер. с фр. и лат. / Ред. и вступ. ст. В.В. Соколова. - М.: Госполитиздат, 1950. - 712 с.

.Дмитриев А. Петр I и церковь // Религия и церковь в истории России (Советские историки о православной церкви в России. Общ. ред. и предисл. А.М. Сахарова. Сост. И авт.примеч. - Е.Ф. Геркулов. - М.: «Мысль», 1975. - С. 166-183.

.Добронравин К. Очерк истории русской церкви от начала христианства в России до настоящего времени (1860 года). - СПб.: Тип. журнала «Странник», 1863. - Разд. паг.

.Духопельников В.М. История России XII-XVIII вв.: Учебное пособие / Владимир Михайлович Духопельников. - Харьков: Изд-во ХНУ им. В.Н. Каразина, 2005. - С. 315.

.Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Высшая школа, 1983. - 352 с.

.Ершова И.И. Церковь в Российской империи // История религии: В 2. т. Т. 2. / Ф.М. Ацамба, Н.Н. Бектимирова, И.П. Давыдов и др. / Под общей ред. И.Н. Яблокова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: «Высшая школа», 2004. - C. 214-229.

.Ершова И.И. Русская православная церковь в ХХ в. // История религии: В 2. т. Т. 2 / Ф.М. Ацамба, Н.Н. Бектимирова, И.П. Давыдов и др.; Под общей ред. И.Н. Яблокова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: «Высшая школа», 2004. - C. 229-233.

.Зеленский К. О русской литературе в эпоху преобразования по отношению к обществу современной эпохи. - Одесса: Тип. Нитше, 1857. - 41 с.

.Знаменский П. Руководство к русской церковной истории / Сост. П. Знаменский. Изд. 2-е испр. и доп. - Казань: Тип. ун-та, 1876. - 482 с.

.Зом Р. Очерк истории церкви. Пер. с 18-го нем. изд. / Под ред. и с пред. П.В. Верховского. - Варшава, 1913. - 212 с.

.Извеков Д.Г. Проповедническая противопротестантская литература на Руси в первой половине XVIII ст. // Православное обозрение. - 1871. - №1. - С. 63-109.

.История русской литературы: В 4 т. Т. І. Древнерусская литература. Литература XVIII в. - Л.: Наука, 1980. - 813 с.

.История русской литературы IX - XIX веков / Под ред. В.И. Коровина и Н.Я. Якушина. Учебное пособие для вузов. - М.: ООО «Торгово издательский дом «Русское слово - РС», 2001. - 591 с.

.Каганов И.Я. Я. Маркович и его «Дневник» как материал для истории и просветительства на Украине в первой половине XVIII века. - М-Л., 1961. - 113-126 с.

.Кагарлицкий Ю.В. Текст Св. Писания в проповедях Феофана Прокопо-вича // Известия РАН. Сер. Литература и язык. - 1997. - Т.56. - №5. - С.39-48.

.Карин Ф.Г. Письмо к Николаю Петровичу Николеву о преобразителях российского языка на случай представления Александра Петровича Сумарокова. - М., 1778.

.Карташев А. К вопросу о православии Феофана Прокоповича // Сборник статей в честь Дмитрия Фомича Кобеко от сослуживцев по Имп. Публичной библиотеке. - СПб.: Тип. Александрова, 1913. - С. 225-236.

.Карташев А.Н. Очерки по истории русской церкви: В 2 т. Т. 2. - М.: Наука, 1991. - 569, V с. - Репринт. воспроизведение. - Париж, 1959.

.Кедров Н.И. Духовный регламент в связи с преобразовательной деяьельностью Петра Великого. - М.: Тип. Каткова, 1886. - 244 с.

.Кибальник С.А. О «Риторике» Феофана Прокоповича. XVIII век // АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - 1983. - Сб.14. - С. 193-206.

.Ключевской В.О. Православие в России / Василий Осипович Ключевский; Сост., подгот. текста Ю.В. Сокортова. М.: Мысль, 2000. - 623 с.

.Ключевской В.О. Сочинения в восьми томах. Т. 4. Курс русской истории. Ч. 4. - М.: Госполитиздат, 1958. - 423 с.

47.Ковбасюк С. Життя та філософські погляди архієпископа Феофана Прокоповича // Україна православна [Електронний документ. Режим доступу: #"justify">.Компанеец А. Неправославные мысли православного богослова [Електронный документ. Режим доступа: #"justify">49.Копелевич Ю.Х. Возникновение научных академий. Середина XVII -середина XVIII в. - Л.: «Наука», 1974. - 267 с.

50.Костомаров. Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Кн. III.: Вып. 6-7. - Репринт. изд. - М.: А/о «Книга и бизнес», 1992. - Вип. дан. ориг.: СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1876.

.Краснобаев Б.И. Очерки русской культуры XVIII века: Кн. для учителя. -2-е изд. - М.: Просвещение, 1987. - 319 с.

.Краткая литературная энциклопедия: В 8 т.Т. 8. / Гл. ред. А.А.Сурков. - М.: «Советская энциклопедия», 1975. - 1136 стб.

.Кузнецов Н.Д. По вопросам церковных преобразований. - М.: Печ. Снегиревой, 1907. - 212 с.

.Литвинов В.Д. Ідеї просвітництва у працях Ф. Прокоповича // Філософська думка. - 1982. - №1. - С. 72-82.

55.Лопатина Л.Е. Феофан Прокопович: К 300-летию со дня рождения // Русская речь. - 1981. - №3. - С. 88-95.

.Луппов С.П. Книга в России в послепетровское время: 1725-1740. - Л.: «Наука», 1976. - 380 с.

.Майкова Т. Петр I и православная церковь // Наука и религия. - 1972. - № 7. - С. 38-46.

.Макарий, епископ Тамбовский и Шацкий. История русского раскола известного под именем старообрядчества. - 2-е изд. - СПб.: Тип. Морского м-ва, 1858. - 404, VIII c.

59.Макарий, митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589) / Редсовет.: Арсений еп. Истринский (пред.) и др. - М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995. - 703 с.

.Малышевский И. Откуда происходят сочувственные отзывы протестантов о восточной, особенно русской церкви? // Киевская Духовная академия. Труды. - 1867. - №11. - С. 293-232.

.Манштейн Х.Г. Записки Манштейна о России. 1727-1744. Пер. с фран. с подлинной рукописи Манштейна. СПб.: В.С. Балашев, 1875. - 378 с.

62.Мельков А.С. Церковная реформа Петра I как опыт государственной секуляризации [Электронний документ. Режим доступа: #"justify">.Мореев И.В. Митрополит Стефан Яворский в борьбе с протестантскими идеями своего времени // Христианское чтение. - №2 (февраль). - С. 254-268.

.Морозов П.О. Феофан Прокопович как писатель: Очерк из истории рус. л-ры в эпоху преобразования. - СПб.: Тип. Балашова, 1880. - 401 с.

.Мезин С.А. «История Петра Великого» Феофана Прокоповича // Русская литература. - 2000. - №2. - С. 158-166.

.Николаев С.И. Кто утешал Феофана Прокоповича в 1730 году?: Об авторстве «Эпода утешительного» // Русская литература. - 1989. - №2. - С. 191-193.

.Никольский Н.М. История русской церкви / [Науч. ред., авт. вступ. ст., с. 5-20 и коммент. Н.М. Гордиенко]. - 4-е изд. - М.: Политиздат, 1988. - 445 с.

.Ничик В.М., Рогович М.Д. Феофан Прокопович в рукописных сборниках XVIII века // Русская литература. - 1976. - №2. - С. 91-94.

.Ничик В.М. Феофан Прокопович. - М.: Мысль, 1977. - 192 с.

.Очерки русской культуры XVIII века: В 4 ч. Ч. 2. / Гл. ред. Б.А. Рыбаков. / Подгот. Л.А. Александрова и др. - М.: Изд. МГУ, 1987. - 400 с.

.Очерки русской культуры XVIII века: В 4 ч. Ч. 3: Наука. Общественная мысль / Гл. ред. Б.А. Рыбаков. - М.: Изд. МГУ, 1988. - 400 с.

.Павленко Н.И. К вопросу о генезесе абсолютизма в России // История СССР. - 1970. - № 4. - С. 54-74.

.Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова: [Б.П. Шереметев, П.А. Толстой, А.В. Макаров]. - 2-е изд., с изм. - М.: Мысль, 1988. - 346, [2] с.

.Павлова-Сильванская Н.П. К вопросу об особенностях абсолютизма в России // История СССР. - 1968. - № 4. - С. 71-85.

.Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. I: Введение в историю просвещения в России XVIII столетия. - СПб.: Обществ. польза, 1862. - VI, 578 с.

.Перри Джон. Состояние России при нынешнем царе / Пер. с англ. О.М. Дондуковой-Корсаковой. - М.: Тип. ун-та, 1871. - 195 с.

.Петрищев В. По пути к синоду. Из истории Восточной государственной церкви. - СПб.: Тип. «Север», 1908. - 147 с.

.Петров Л.А. Социологические взгляды Прокоповича, Татищева и Кантемира. - Иркутск: Кн. изд-во, 1958. - 40 с.

.Петров Л.А. Философские взгляды Прокоповича, Татищева и Кантемира. - Иркутск: Кн. изд-во, 1957. - 88 с.

.Петров Н. Интимная переписка Феофана Прокоповича с Яковом Марковичем // Киевская старина. - 1882, Т. II. - №6. - С. 498-508.

.Петров Н.И. Выдержки из рукописной риторики Феофана Прокоповича // Киевская Духовная академия. Труды. - 1865. - №4. - С. 614-637.

.Платон (Левшин), митрополит Московский. Краткая Церковная российская история: В 2 т. Т. II. - М.:[Б.и.], 1805. - Х,338 с.

83.Плеханов В.Г. Сочинения: Т. 21: История русской общественной мысли после Петровкой реформы. - М.: Госиздат, 1925. - 296 c.

.Погорелов В.А. Библиотека синодальной типографии. Ч. I. Рукописи. Вып. 2. Сборники и лексиконы. - М.: Синодальная тип., 1899. - 108 с.

.Поселянин Е. Русская церковь и русские подвижники 18-го века. - СПб.: Тип.-лит. Фроловой, 1905. - 355 с.

.Поселянин Е. Очерки из истории русской духовной и церковной жизни в XVIII веке. - СПб.: Изд. П.П. Сойкина, 1902. - 175 с.

.Прилежаев Е.М. Новгородские епархиальные школы в петровскую эпоху // Христианское чтение. -1877. - № 3. - С. 331-370.

.Прокопович Феофан // Вікіпедія, вільна енциклопедія [Електронний документ. Режим доступу: #"justify">89.Пронкевич О. Образ християнського правителя у Педро Кальтерона і Феофана Прокоповича // Вікно і світ. - 2000. - №3. - С. 27-31.

.Просина А.Б. Теоретическое обоснование Ф. Прокоповичем реформ Петра I // Вестник МГУ. Сер. Право. - 1969. - №6. - С. 63-71.

.Рогович М.Д. Передмова // Прокопович Ф. Філософські твори: В 3 т.: Пер. з лат. - К., 1979. - Т. 1. - С.11-100.

.Россия в период реформ Петра I / Под ред. Н.И. Павленко. - М.: Наука, 1973. - 384 с.

.Рункевич С.Г. Учреждение и первоначальное устройство Святейшего правительствующего Синода (1721-1725 гг.). - СПб.: Тип. Лопухина, 1900. - 429 с.

.Русская мысль в век Просвещения / Н.Ф. Уткина, А.Г. Кузьмин, В.М. Ничик и др.; Отв. ред. Н.Ф. Уткина. - М.: Наука, 1991 - 278 с.

.Русское православие, государство и культура: (Ист. аспект). - М.: Знание, 1989. - 62 с.

.Русское православие: вехи истории / Я.Н. Щапов, А.М. Сахаров, А.А. Зимин и В.И. Корецкий. - М.: Политиздат, 1989. -719 с.

.Самарин Ю.Ф. Сочинения: В 12 т. Т. 5. Стефан Яворский и Феофан Прокопович. М.: Изд. Д. Самарина, 1880 - 463 с.

.Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе: со второй половины XVII века до конца XVIII: Ист. очерк по арх. документам. - М.: [Б. и.], 1891. - 171 с.

.Смирнов В.Г. Феофан Прокопович. - М.: Соратник, 1994. - 222 с.

100.Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 15-ти кн. Кн. 8. Тт. 15-16. - М.: Соцэкгиз, 1962. - 674 с.

101.Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 15-ти кн. Кн. 9. Тт. 17-18. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 701 с.

102.Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 15-ти кн. Кн. 10. Тт. 19-20. - М.: Соцэкгиз, 1963. - 781 с.

.Софронова Л.А. Трагикомедия Феофана Прокоповича «Владимир» // Русская литература. - 1989. №3. - С. 148-155.

.Стеценко Л.Ф. Феофан Прокопович (життя і творчість). - Кировоград, 1959. - 35 с.

.Стефанович К.Ф. Феофан Прокопович как канонист // Вера и церковь. - 1908. - Т. II. - Кн.6. - С. 33-82; Кн.8. - С. 259-290; Кн.9. - С. 422-451; Кн.10. - С. 565-585.

.Татищев В.Н. История Российская: В 7 т. Т. 1 / АН СССР Ин-т истории, Ленингр. отд-ние; Вступ. ст. А.И. Андреева. - М.; Л.: АН СССР, 1962. - 500 с.

.Терновский Ф.А. Религиозный характер русских государственных XVIII века // Киевская Духовная академия. Труды - 1874. - №10. - С. 1-26.

.Терновский Ф.А. Рожнец духовный и Камень Веры. Два полемических сочинения против московских еретиков в царствование Петра I // Православное обозрение. - 1863. - №11. - С. 198-218; №12. - С. 263-285.

.Титов Ю.П. Абсолютизм в России // Социалистическое государство и право. - 1973. - №.1. - С. 107-112.

.Товбин К.М. Церковно-государственные отношения при Петре I [Електронний документ. Режим доступа: #"justify">.Травчанов Н. Прекращения патриаршества в России // Странник. - 1897. - Т. I. - С. 423-437, 587-601; Т.II. - С. 44-56, 461-485; Т. III. - С. 42-62.

.Трегубов С. Религиозный быт русских и состояние духовенства в XVIII в. по мемуарам иностранцев. К.: Тип. Корчак-Новицкого, 1884 - 207 с.

.Филарет, архиепископ Черниговский и Нежинский. Обзор русской духовной литературы: 1720-1858 гг. (умерших писателей). Кн. 2. - СПб.: Тип. Праца, 1861. 212 с.

.Флоровский, Георгий. Пути русского богословия / Предисл. прот. И. Мейндорфа. - Ротапринт. изд. - Париж, 1983. - К.: Изд. христ.- благотворит. ассоц. «Путь к истине», 1991. - 599 с.

.Фоккеродт, Иоанн Готтгильф, Плейер Оттон. Россия при Петре Великом: По рукописному известию И. Готтгильфа Фоккеродта и О. Плейера / Пер. с нем. А.Н. Шемякина. - [Б. м.], 1872. - 120 с.

.Харламович К.В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь: В 2 т. Т. 1. - Казань: Изд. кн. м-на Голубева, 1914. - 878 с.

.Холмогоров В., Холмогоров П. Исторические материалы о церквах и селах XVI- XVIII вв. Вып. II. Варейская, Дмитровская иТроицких вотчин десятины (Московского уезда). - М.: Синодальная тип., - 1913. - 380 с.

.Хорошева С.А., Храмов Ю.О. Внесок професорів Києво-Могилянської академії у формування принципу збереження матерії і руху. [Внесок Ф. Прокоповича] // Наука та наукознавство. - 1999. - №1. - С. 81-90.

.Церковная реформа Петра I // Википедия, свободная энциклопедия [Электронний документ. Режим доступа: #"justify">.Церковь в истории России (IX в.- 1917 г.): Критические очерки. - М.: Наука, 1967. - 336 с.

.Церковь, общество и государство в феодальной России: Сб. ст. / АН СССР; Отв. ред. А.И. Клибанов. - М.: Наука, 1990. - 351 с.

.Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. - СПб.: Изд. Имп. Акад. наук, 1868. - Х, 752 с.

.Чистович И.А. История С.-Петербургской духовной академии: Сочинение экстраординарного проф. С.-Петербургской духовной академии И. Чистякова. - СПб.: Тип. Якова Трея, 1857. - /8/, 458, IV c.

.Чистович И.А. Решиловское дело: Феофан Прокопович и Феофилакт Лопатинский: Материалы для истории первой половины XVIII ст. - СПб.: Тип «Странник», 1861. - 95 с. разд паг.

.Шапиро А.Л. Об абсолютизме в России // История СССР. - 1968. - № 5. - С. 69-82.

.Шевчук В. Феофан Прокопович у Києві. [Про поета і філософа XVIII ст.] // Українська мова і література у школі. - 1981. - №6. - С. 22-28.

.Шкуринов П.С. Философия России XVIII века: Учеб. пособие для вузов. - М.: Высшая школа, 1992. - 256 с.

128.Шкіль С.О. Вплив ідей протестанизму на формування світогляду Феофана Прокоповича: Автореферат дисертації на здобуття наувково ступеня канд. філос. наук: 09.00.11. / С.О. Шкіль; ін-т філософії ім. Г.С. Сковороди, Нац. акад. наук України. - К., 2004. - 16 с.

129.Щербатов М.М. О повреждении нравов в России // Щербатов М.М., Радищев А.Н. О повреждении нравов в России князя М. Щербатова и Путешествие [из С. Петербурга в Москву] А. Радищева / С предис. Искандера. - Лондон, 1858. - С. 1-96.

130.Härtel H.-J. Bysantinisches Erde und Orthodoxie bei Feofan Prokopovics. rzburg, 1970 (Das östliche Christentum. Abhandlungen im Austrage des Ostkirchlichen Instituts der deutschen Augustiner. N. F., Bd 23).

.Stupperich R. Feofan Prokopovics theologiche Bestrebungen // Kyrios. 1936/ Bd. 1. Hf. 4. І. 350-362.

132.Stupperich R. Staatsgedanke und Religionspolitik Peters des Großen. Berlin, 1936. (Osteuropäische Forschungen, N. F., Bd. 22).

133.Stupperich R. Ursprung, Motive und Beurteilung der Kirchenreform unter Peter dem Großen. (Kirche im Osten. Studien zur osteuropäischen Kirchengeschichte und Kirchenkunde., Bd 17, 1974, S. 42-61).

SUMMARY


Feofan Prokopovich (1681-1736) is the known person in Russian history. Kievan orphan, which due to aspiring to science, managed to do a swift career in the Russian empire. Comrade-in-arms of Peter the Great, chapter of «scientific brigade», participant of stormy political events and intrigues, he always caused about itself extreme estimations and judgements, both contemporaries and descendants. For one there is Feofan, sure, dark personality, evil genius of the Russian church, subordinating last society power and untiing terror against a clergy. For other there is that Feofan - one of the most progressive and talented people of the time, great philosopher, preacher-publicist, dramatist, poet, theorist of literature, patron of art, most visible state and church figure, rendering enormous influence on development of Enlightening in the Russian empire. In relation to activity of Prokopovich presently there is not a hard estimation in historical science.this work, author on the basis of sources has the aim to give more objective estimation of many-sided activity of archbishop Feofan. In basic lines and events the heavy vital way of Prokopovich is described in work. Separate sections are devoted the analysis of his activity in a church sphere, and similarly in area of culture and enlightening.


Теги: Общественно-политическая деятельность Феофана Прокоповича  Диплом  История
Просмотров: 10998
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Общественно-политическая деятельность Феофана Прокоповича
Назад