Содержание
Введение
1. Общая характеристика и деятельность Европейского суда правосудия
1.1 Общая характеристика Европейского суда правосудия
1.2 Принципы, закрепляемые Европейским судом в области правового регулирования отношений гражданского оборота
1.3 Деятельность Европейского суда правосудия по проверке актов органов ЕС
2. Право на обращение в ЕСП
3. Требования о признание недействительными актов и бездействия органов ЕС
3.1 Основания требований о признании недействительными актов органов ЕС
3.2 Иск о признании бездействия компетентного органа ЕС
4. Рассмотрение в Европейском суде требований частных лиц о возмещении ущерба, причиненного действиями органов Сообщества
5. Анализ характерных дел в судебной практике по вопросам свободного перемещения капиталов и оказания услуг в ЕС
Заключение
Список использованной литературы
Актуальность, цели и задачи настоящего исследования будут обусловлены следующими положениями.
Продолжавшийся более 45 лет период холодной войны, с ее трагическим и подчас жестким противостоянием двух систем, породил определенную стабильность в западном мире, прежде всего в Западной Европе. Однако распад Союза ССР вызвал не только чувство триумфа, но и поставил ряд острых вопросов относительно будущего. Не приведет ли объединение Германии к ее экономическому доминированию в Европе? Не пойдет ли она по пути возможного лавирования между Востоком и Западом в своей внешней политике? Смогут ли бывшие восточноевропейские страны – члены СЭВ и Варшавского договора – параллельно с развитием демократии приблизиться к достигнутому Западом уровню экономических успехов, избежав при этом серьезных конфликтов, уже послуживших причинами двух мировых войн?
Нынешние европейские представления об условиях долгосрочной стабильности целиком связаны с жизнеспособностью тех социально-экономических и политических институтов, которые были созданы еще в период холодной войны. Ведь одной из особенностей Европейского Союза является одновременное действие значительного числа правовых норм, принятых на предыдущих этапах интеграции, – Парижского договора об образовании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) 1951 г., Римских договоров об образовании Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и ЕВРО-АТОМа 1957 г., а также Единого Европейского Акта, подписанного в 1986 г. всеми государствами-членами Сообществ, с одной стороны, и актов, принятых и принимаемых органами Европейских сообществ на основе имеющихся у них полномочий, – с другой. В то же время эти представления связаны нынче с ощущением потребности в новых факторах сохранения динамичного развития Европейского Союза.
Одним из важнейших направлений в поисках такого фактора стало продолжение и усиление общеевропейского интеграционного процесса. Подписание Единого Европейского Акта (The Single European Act) нацелило страны-участницы общего рынка на установление всеобъемлющего экономического и валютного союза. Маастрихтский договор, подписанный 12 членами ЕЭС в декабре 1991 г., обозначил курс на достижение еще более высокого уровня интеграции, что даже вызвало обеспокоенность со стороны отдельных политиков и ученых тем, что в нем предусмотрена беспрецедентная уступка государствами-членами Сообществу элементов своего суверенитета; Договор вызвал проведение референдумов и специальных парламентских слушаний по поводу содержания закрепленных им соглашений.
Маастрихтский договор, вступивший в силу 1 ноября 1993 г., действительно стал новым крупным шагом в общеевропейской интеграции. Он не только заменил прежнее наименование "Европейское экономическое сообщество" новым – "Европейский Союз", но и расширил полномочия Европейского парламента, закрепил курс на достижение валютного объединения к 1999 г., предусмотрел осуществление единой политики в областях борьбы с преступностью, в области иммиграции, социальной помощи, а также в сфере экологии. Кроме того, в этом договоре получил одобрение курс на проведение странами-участницами "единых действий" в области внешней и оборонной политики. Европейский Союз провозгласил своей целью расширение Союза и углубление внутрисоюзных связей, одобрил вступление в качестве новых членов Норвегии, Швеции, Финляндии и Австрии. Провозглашено союзное гражданство для всех лиц, имеющих гражданство в одном из государств-членов. Наряду с единой валютной системой предусмотрено образование центральной банковской системы Союза.
Что касается договоров, то они сохраняют основополагающее значение для современной европейской интеграции. Они не только управомочили органы Европейских сообществ на издание нормативных актов, но и обязали государства-члены не издавать акты, противоречащие целям Сообществ. Отчасти поэтому Европейский Союз продолжает в научном и практическом обиходе именоваться Сообществом (реже – Сообществами).
Главное же в таких договорах заключается в том, что они составляют так называемое "первичное право" ЕС, выступающее основой "вторичного (производного) права", воплощающегося в актах, принимаемых органами Сообществ во исполнение норм первичного права и для реализации установленных им целей, – регламентах, директивах и решениях, а также в так называемых конвенционных актах, т. е. соглашениях, заключенных Сообществами с третьими странами или международными организациями.
Исключительно велика в деятельности органов ЕС роль Европейского суда правосудия (именуемого также Европейским судом). Суд занимает в системе учреждений Сообществ место, позволяющее ему толковать и применять нормы права ЕС независимо от иных учреждений. Он реализует функцию контроля за соответствием актов Сообщества целям первичного права, координирует процесс проникновения европейского права в правовой порядок государств-членов.
Таковы, вкратце, основные политико-юридические мотивы беспрецедентной в истории межгосударственных отношений экономической интеграции западноевропейских стран.
1. Общая характеристика и деятельность Европейского суда правосудия
1.1 Общая характеристика Европейского суда правосудия
Европейский суд правосудия (European Court of Justice), именуемый также Судом правосудия Европейских сообществ (Court of Justice of the European Communities) или просто Судом, олицетворяет судебную ветвь власти в ЕС. Свое происхождение он ведет от трех наднациональных судебных органов, учрежденных в 1950 г. для каждого из трех Европейских сообществ: Европейского объединения угля и стали, Европейского экономического сообщества и Европейского объединения по атомной энергии. Задачей названных судов являлось обеспечение соблюдения в Сообществах положений, закрепленных договорами об их создании, а также единообразного толкования и применения этих положений.
В 1958 г. на основе этих судов был организован единый суд, призванный обслуживать все три европейских объединения, получивших впоследствии название ЕС. Новый орган действует в качестве суда первой (и последней) инстанции, контролируя соблюдение норм права Сообществ, в случаях необходимости толкования и применения его отдельных положений, причем толкование юридических правил Сообществ не может зависеть от содержания и смысла каких-либо норм национального права любой из стран-участниц.
В настоящее время Европейский суд правосудия (далее сокращенно – ЕСП) осуществляет надзор за актами, принимаемыми исполнительными учреждениями ЕС – Комиссией и Советом Министров. Наиболее распространены в практике дела, связанные со спорами между государствами-членами ЕС по вопросам торговли, антимонополистического и экологического регулирования. Кроме того, Суд рассматривает споры между частными лицами по поводу возмещения убытков, наступивших в результате действий со стороны учреждений ЕС.
В состав Суда входят судьи и генеральные адвокаты (advocates-general), назначаемые правительствами стран-участниц. Система судебного надзора, предусмотренная ст. 173 и 175 Римского договора, построена по моделям французского права. Статья 173 позволяет ЕСП оценивать нормотворческую деятельность названных учреждений в плане проверки действительности издаваемых актов, а ст. 175 управомочивает ЕСП устанавливать, не уклоняются ли органы ЕС от нормотворческой деятельности в случаях, когда они обязаны ее осуществлять.
ЕСП вправе объявлять недействительными (to invalidate) национальные нормативные акты государств-членов, если они противоречат актам ЕС. Одновременно Суд выполняет роль окончательного арбитра в вопросах применения бурно растущего количества правовых актов, регламентирующих экономическую и политическую интеграцию Западной Европы в конце XX в.
1.2 Принципы, закрепляемые Европейским судом в области правового регулирования отношений гражданского оборота
Значение принципов, закрепляемых ЕСП в сфере регулирования отношений, возникающих в связи с предпринимательской деятельностью, требует некоторых предварительных замечаний. Суть их сводится к тому, что функционирование Суда, как и всех учреждений Сообщества, должно отвечать общим принципам права, обладающим верховенством по отношению к актам, издаваемым органами Сообщества (droit commun autaire derive). Так, принципы, общие для всех правовых систем, подлежат применению и в рамках права Сообщества. В частности, ЕСП основывал свои решения на таких идеях, как добросовестность (SNUPAT v. Н. А. СЕСА [Case 42/59]); юридическая защищенность (le principe de la securite juridique [Neumann v. Frankfurt Main {Case 17/77}]); осуществление права на самооборону (le principe du respect de droits de defense [Commission v. Italic {Case 7/79}]).
В то же время право Европейского Союза не распространяет на интегрированное экономическое пространство, некоторые начала международного публичного права, не учитывающие специфики созданного в рамках ЕС правопорядка (ordre juridique com-munautaire). В частности, в ряде решений Суд отрицал такие идеи, как "le droit de se faire justice a soi-meme" (Commission v. Luxembourg & Belgique (Cases 90/73, 91/73); взаимность (le principe de reciprocite – Commission v. Italie [Case 52/85]); эстоппель (le principe de 1'utilisation de 1'estoppel – Boizard v. Commission [Cases 63/79, 64/89]).
Деятельность ЕСП позволила систематизировать и обеспечить единое толкование ряда принципов, заложенных в договорах, составляющих основу Европейского Союза (les traites constitutifs). В числе их обычно указывают на принципы свободного обращения товаров в рамках Сообщества (le principe de libre circulation de marchandises – CJCE, arret du ler juillet 1989); принцип солидарности между государствами-участниками (principe de solidarite entre les Etats membres – Commission v. Italie [Case 39/82]); принцип предпочтения интересов Сообщества (le principe de preference communitaire – CJCE, arret du 13 mars 1978, Beus v. Hauptzollamt Munich [Case 5/77]) и др.
На фоне таких общих начал развивалась деятельность ЕСП по закреплению принципов, вытекающих из права Сообщества и обязательных не только для органов Сообщества, но также и для государств-членов, а в некоторых случаях и для частных лиц. В учебной литературе по праву Сообщества такие принципы относят к сфере так называемой "коммунитарной юриспруденции" (la jurisprudence communautaire).
Это довольно многочисленная группа принципов, среди которых можно выделить следующие:
1) право свободного осуществления экономической деятельности (Eridiana v. Ministre de l'Agriculture et des Forets [Case 230/88]);
2) неприкосновенность права собственности с учетом ограничивающих ее правовых положений (Liselotte Hauer v. Land Rheinland-Pfalz [Case 44/89]);
3) учет состояния крайней необходимости при оценке экономического поведения (Valsabbi v. Commission [Cases 154/89, 205/88, 226–228/88, 263–264/88, 31/89, 39/89, 83/89, 85/89]);
4) допустимость уступки прав (Birra Wurrer et a. v. Conseil [Cases 256/90, 257/90, 265/90, 267/90, 5/91, 51/91, 282/92]);
5) пропорциональность, вытекающая из положений п. 3 ст. 3В Договора об образовании Европейского Союза, в соответствии с которым органы ЕС или государства-члены при достижении своих целей не должны выходить за рамки, уместные и необходимые для такого достижения (Case Sagulo, 8/87; ADM Oelrmillen v. BaZm [Case C-339/99]; Antonio Crispoltoni v. Fattoria autonoma Tabacchi Giuseppe Natale et Donatab Sri [Cases C-133/99, C-300/99, C-362/99]).
Европейский суд в ходе закрепления названных и иных принципиальных положений, призванных служить основой регулирования взаимоотношений между предпринимателями и органами Сообщества, отказывается признавать такие общие положения, которые позволяли бы национальным органам под предлогом устранения несправедливости уклоняться от применения норм права Сообщества. Такой подход отражен и в имеющейся практике Суда (Balkan v. Hauptzollamt Berlin-Packhof [Case 118/86]). С другой стороны, общие принципы справедливости применяются Судом при обосновании собственных решений, как это имело место в деле о взыскании возмещения за причиненный ущерб (Costacurta v. Commission [Case 31/85]).
Имеются в практике Суда и иные примеры отказа от некоторых иных общих правовых положений, в частности от принципа, не допускающего свидетельствования против самого себя. Этот принцип не признается Судом в качестве общего для права Сообщества, если его применение служит выгоде юридического лица либо способно нарушить нормальную организацию экономических отношений, особенно в сфере конкуренции (Orkem v. Commission [Case 374/97]).
Таким образом, Европейский суд выступает важным органом Сообщества, эффективно содействующим реализации концепции "европейского права", отражающей федералистские и наднациональные теории европейской интеграции, а равно усиление унификации национального права стран-участниц Европейского Союза.
1.3 Деятельность Европейского суда правосудия по проверке актов органов ЕС
В п. 1 ст. 173 Римского договора полномочия ЕСП в отношении проверки издаваемых органами Сообщества актов указано, что Суду подведомственно рассмотрение всех актов Совета и Комиссии, за исключением рекомендаций и мнений. Принятие дела к рассмотрению производится по иску государств-членов либо Совета или Комиссии. Основаниями иска признаются: превышение компетенции, нарушение имеющих существенное значение процессуальных положений, ненадлежащее использование полномочий.
В п. 2 ст. 173 указано, что при определенных обстоятельствах любое физическое или юридическое лицо вправе оспорить указанные решения в ЕСП в пределах процессуальных сроков, установленных п. 3 ст. 173.
Договор об образовании ЕС внес в компетенцию ЕСП ряд важных изменений. Одно из таких изменений затронуло ст. 173 Римского договора. Оно было основано на ранее принятом решении ЕСП по делу Partie Ecologiste "Les Verts" v. European Parliament (Case 294/93). Суть изменения состоит в том, что ст. 173 Римского договора ныне служит для ЕСП основанием принятия к проверке также и актов, изданных Европейским парламентом и Советом совместно, а равно актов Европейского парламента, действие которых затрагивает третьих лиц.
Современная компетенция ЕСП в области проверки актов, принимаемых органами ЕС, основана на концепции, согласно которой проверки не ограничиваются лишь постановлениями, именуемыми регламентами, директивами и решениями. Содержание постановлений Суд считает важнее формы их выражения, и он неоднократно подтверждал, что допускает принятие к рассмотрению любых предписываемых органами ЕС действий, порождающих правовые последствия. Так, в числе рассматривавшихся были такие акты, как "материалы для обсуждения", коммюнике, письма.
С другой стороны, имеются и такие постановления Суда, которые указывают на неподведомственность ему некоторых материалов, в частности мнений, протоколов разногласий, предварительных замечаний.
Положения ст. 173 Римского договора ограничивали круг лиц, которые вправе предъявлять иски в ЕСП. Это государства-члены, Совет, Комиссия, а при определенных обстоятельствах – частные лица.
Государства-члены ЕС, Совет и Комиссия считаются "привилегированными заявителями исков" (privileged applicants). Только они прямо упомянуты в п. 1 ст. 173 Римского договора в качестве имеющих право начинать дела в ЕСП; Парламенту такое право не было предоставлено, хотя он и мог вступить в уже возникший процесс (allowed to intervene).
Однако в деле Parliament v. Council (Chernobyl) (Case C-70/98) ЕСП пришел к выводу, что Парламент должен обладать ограниченными правами на предъявление исков в случаях, когда речь идет о защите его собственных полномочий. Соответственно при разработке и принятии Договора об образовании Европейского Союза произошло изменение прежней редакции ст. 173 Римского договора, которая теперь сформулирована с учетом упомянутого ("чернобыльского") постановления ЕСП.
Что касается частных лиц, физических и юридических, то они вправе предъявлять иски лишь в случаях, когда обжалуемое ими решение адресовано непосредственно к ним (акт применения права), либо когда регламент (нормативный акт) или решение, адресованное иным лицам, прямо или косвенно затрагивают их интересы.
Большинство исковых заявлений, обжалующих в ЕСП решения органов ЕС ввиду нарушения интересов частных лиц, связано с конкурентным регулированием. Трудности ответа на вопрос, подлежит ли рассмотрению заявление частного лица или нет, возникают преимущественно, когда объектом спора выступает акт, адресованный не заявителю, а иному лицу. Суд руководствуется в таких случаях двумя критериями:
а) критерием надлежащей формы;
б) критерием прямой и личной заинтересованности заявителя.
Критерий надлежащей формы (the measure being equivalent to a decision) означает, что решение или регламент, сформулированные "надлежащим образом" (true regulation), обжалованию не подлежат. Фактически речь идет о разграничении таких актов на: а) нормативные акты, действие которых распространяется на неопределенный круг субъектов, и б) акты применения права, касающиеся только конкретного лица или группы лиц (disguised regulation), которые можно обжаловать.
Недопустимость оспаривания частными лицами нормативных актов органов ЕС ("true regulations") сформулирована ЕСП в решении по делу Calpack (Case 789/99). Примером признания регламента в качестве акта применения права ("disguised regulation") служит дело International Fruit NV v. Commission (No. 1) (Cases 41, 42, 43, 44/90). Следует отметить известную условность данного критерия, поскольку практике известны документы с так называемыми "гибридными" свойствами, то есть объединяющие элементы и нормативного акта, и акта применения права. Это было раскрыто судом в некоторых делах (Japanese Ball Bearings Cases [Cases 113, 118, 119, 120, 121/87]).
Критерий прямой и личной заинтересованности заявителя (the measure being of direct and individual concern to the applicant) имеет место в случаях, когда: а) правовое положение истца определено непосредственно в тексте обжалуемого акта, без последующей имплементации в соответствующем государстве-участнике (прямая заинтересованность, или direct concern), и б) обжалуемый акт не упоминает заявителя, но затрагивает его точно так же, как если бы он был адресован непосредственно ему лично или в составе иных субъектов (личная заинтересованность, или individual concern).
Установить наличие прямой заинтересованности в конкретной обстановке не всегда просто. Так, большинство предпринимателей-импортеров не считались в контексте положений ст. 173 Римского договора непосредственно затрагиваемыми актами, регламентирующими импортные сделки. Однако в начале 1980-х гг. ЕСП своим постановлением нашел, что акты, предусматривающие антидемпинговые мероприятия, способны повлиять на интересы импортеров (Extra-met Industry S. A. v. Council [Case C-358/91]).
Для иллюстрации подходов ЕСП и его выводов по поставленным в данном параграфе проблемам целесообразно привести некоторые дела из его практики.
Торговое товарищество, занимающееся импортом зерновых, обратилось к правительству Германии с просьбой о предоставлении лицензии на ввоз зерна из Франции в Германию. Германское правительство в лицензии отказало, затем Комиссия ЕС своим решением подтвердила правомерность отказа. Возник вопрос, можно ли обжаловать в ЕСП решение Комиссии. Суд нашел, что обстоятельства дела отвечают критерию личной заинтересованности заявителя, поскольку отказ затрагивает только его самого (Toepfer KG v. Commission [Cases 106, 107/83]).
Компания, специализирующаяся на крупных импортных закупках цитрусовых плодов, направила германскому правительству просьбу об уменьшении таможенных импортных сборов, но получила отказ со ссылкой на адресованное Германии решение Комиссии ЕС, запрещающее снижать таможенные сборы на цитрусовые, ввозимые из-за пределов Сообщества. Компания обратилась в ЕСП. Суд нашел, что у заявителя нет права на иск (Zocus standi), поскольку решение Комиссии касается любых импортеров. Заявителю надлежало доказать, что отказ адресован только ему лично в силу причин, относящихся исключительно к нему одному, а не вследствие лишь его принадлежности к потенциальным импортерам данного товара (Plaumann & Со. v. Commission [Case 25/82]).
Еще пример – дело Spijker Kwasten NV v. Commission (Case 231/99). Заявитель обратился к голландскому правительству за лицензией на ввоз китайских щеток. Вскоре после этого обращения Комиссия разрешила правительству Голландии запрещать ввоз таких щеток, что послужило мотивом для отказа в ходатайстве. Отклоняя жалобу на отказ, ЕСП констатировал: решение Комиссии не имело в виду исключительно личность и интересы заявителя.
Но есть постановления ЕСП несколько иного содержания. Так, торговое товарищество, производящее на экспорт хлопковую пряжу, обжаловало в Суде адресованное французскому правительству решение Комиссии, позволяющее облагать импортными таможенными сборами греческую хлопковую пряжу. Позиция ЕСП была следующей: хотя решение распространялось на неопределенный круг лиц, то есть имело статус нормативного акта, оно тем не менее нарушало личные интересы предпринимателей, которые являлись участниками подлежащих исполнению договоров, заключенных до принятия решения (АЕ Piraiki-Patriki v. Commission [Case 11/95]).
Есть также постановления Суда, констатирующие наличие индивидуальных интересов применительно к тем регламентам (true regulation), которые были приняты в момент, когда упоминаемые в них товары уже находились в пути следования (Sofrimport v. Commission [Case C-152/98]).
В конечном счете общий обзор многолетней практики ЕСП по делам, где заявителями выступали частные лица, позволяет обнаружить наличие тенденции к сокращению возможностей возбуждения такого рода процессов путем ограничительного толкования категории индивидуальных интересов, затрагиваемых различными актами органов ЕС.
В п. 3 ст. 173 Римского договора срок исковой давности по делам о признании недействительными актов органов Сообщества определен в два месяца. Течение этого срока начинается с момента опубликования акта либо уведомления о нем заявителя, либо, при отсутствии такого уведомления, когда о принятии акта стало известно заявителю.
Поскольку ст. 191 Римского договора требует публикации всех регламентов, то срок исковой давности по требованиям о признании их недействительными отсчитывается с даты опубликования. Для директив и решений срок течет с даты уведомления о них.
Продление двухмесячного срока давности допускается лишь в случаях, когда подлежит учету удаленность резиденции заявителя от места нахождения Суда (для Англии, например, такое продление не может превышать 10 дней). Практике ЕСП известен случай, когда дело было принято к рассмотрению по истечении установленного давностного срока: Commission v. French Republic (Cases 6, 11/89). Кроме того, следует иметь в виду, что принятие иска после истечения установленного срока давности возможно по основаниям, предусмотренным ст. 184 Римского договора.
В Римском договоре предусмотрен случай, когда иски о признании недействительными актов органов Сообщества могут предъявляться и по истечении установленного для них срока давности. Речь идет об актах, недействительность которых подлежит установлению по мотивам их незаконности (exception d'illegalite). Такие иски предъявляются в порядке ст. 184 Римского договора. Она закрепляет возможность предъявления иска "любой стороной", если дело идет о нормативных актах (регламентах), принятых Советом или Комиссией, и возбуждено по основаниям, указанным в п. 1 ст. 173, с тем чтобы просить Суд о признании таких актов не подлежащими применению. Хотя в ст. 184 в качестве обжалуемых актов упомянуты только регламенты, логика подхода, закрепленного в ст. 173 и отдающего содержанию предпочтение перед формой, предполагает допустимость обжалования и иных актов. Этой логике, по всей видимости, следовал и Суд в деле Simmental SpA v. Commission (Case 92/88). Речь в нем шла об общем приглашении к участию в тендере, которое послужило основанием адресованного итальянскому правительству решения, в котором заявитель был непосредственно заинтересован; Суд отменил решение по основаниям ст. 184. [Kent P. Op. cit. P. 76.]
Необходимо подчеркнуть, что незаконность акта сама по себе не может служить самостоятельным основанием для предъявления иска; ссылка на нее возможна лишь в ходе рассмотрения дела, уже принятого Судом к производству. Именно такое процессуальное понимание ссылки на незаконность зафиксировано в решении Суда по делу Wohrmann v. Commission (Cases 31, 33/82).
Возражения посредством ссылки на незаконность в порядке ст. 184 могут исходить как от заявителя, так и от ответчика, при условии наличия прямой юридической связи между актом, затрагивающим заявителя, и мерами, рассматриваемыми в судебном заседании.
Что касается locus standi, то, как уже отмечалось, право на иск признается в ст. 184 за "любой стороной". Некоторые исследователи выражают сомнения в том, распространима ли подобная формула на учреждения Сообщества. Специального разъяснения со стороны Суда на этот счет пока нет, хотя вопрос и поднимался в ряде дел, в частности в Italy v. Council and Commission (Case 32/85) и Commission v. Belgium (Case 156/97). По всей вероятности, формула ст. 184 будет признана достаточно широкой, чтобы охватить ею и официальные учреждения Сообщества.
3. Требования о признание недействительными актов и бездействия органов ЕС
европейский суд ущерб бездействие
3.1 Основания требований о признании недействительными актов органов ЕС
Ранее уже отмечалось, что основаниями исков о признании недействительными актов Сообщества признаются: превышение компетенции, нарушение имеющих существенное значение процессуальных положений, а также ненадлежащее использование полномочий. Рассмотрим эти основания подробнее.
Превышение компетенции в качестве основания обжалования акта Сообщества не требует особых комментариев. Органы ЕС вправе принимать лишь такие акты, на которые они управомочены своим статусом. В англоязычной литературе характеристика этого основания обычно исчерпывается аналогией с применяемой в сфере материального права в странах common law доктриной ultra vires (буквально: "за пределами полномочий"). В практике ЕСП такое основание послужило поводом для дела, в котором один орган Сообщества (Комиссия) предъявил иск другому органу (Совету) в связи с тем, что Совет принял участие в выработке соглашения по вопросам дорожного транспорта. В иске было отказано, поскольку, согласно ст. 228 Римского договора, Комиссия вправе вести переговоры, касающиеся заключения международных договоров, а Совет вправе заключать их (ERTA decision [Case 22/90]).
Нарушение имеющих существенное значение процессуальных положений связано с тем, что разрабатываемые органами Сообщества меры должны находить выражение в актах, принятых в установленном порядке. Процедуры устанавливаются нормами Римского договора либо в директивах и регламентах (secondary legislation). Большое значение имеют положения ст. 190 Римского договора, обязывающие Комиссию указывать причины и основания своих решений.
В практике ЕСП накоплено немало примеров рассмотрения исков, возбуждаемых по данному основанию. Так, еще в начале 1960-х гг. у правительства Западной Германии возникли претензии к Комиссии, поскольку его ходатайство о разрешении импорта из-за пределов Сообщества вина для потребления на внутреннем рынке не получило полной поддержки со ссылкой на то, что "по имеющимся сведениям", соответствующие типы вин производятся в странах "общего рынка". Суд, рассмотрев германские претензии, нашел решение Комиссии не подкрепленным достаточно конкретными аргументами и отменил его. Суд разъяснил, что достаточно конкретным является такое обоснование решения Комиссией, которое перечисляет все вопросы правового и фактического характера, подлежащие учету, и которое позволяет сторонам защищать свои права, Суду – осуществлять надзорную функцию, государствам-членам и заинтересованным частным лицам из числа их граждан – получать необходимую информацию (Germany v. Commission {Re Tariff Quotas on Wine} [Case 24/82]).
В другом деле, где истцом выступала Комиссия, а ответчиком – Совет, выдвигалось требование аннулировать регламенты Совета, принятые в связи с системой тарифов, установленных для развивающихся стран (General System of Preferences). ЕСП оставил иск без удовлетворения, указав на отсутствие ссылок на нарушение Советом имеющих существенное значение процессуальных положений (Commission v. Council [Case 45/96]).
Примечательно, что Суд не находит оснований для удовлетворения исков в случаях, когда отступление от установленного процессуального порядка при принятии Комиссией какого-либо акта не влияет на результат применения такого акта (Distillers Co. Ltd. v. Commission [Case 30/88]), а также если отступление от установленного порядка незначительно. Сама же оценка значительности или незначительности отступления нередко связана с определенными трудностями. Так, в некоторых случаях Римский договор предписывает компетентным органам Сообщества принимать акты лишь после предварительной консультации с Европейским парламентом, и отсутствие такой консультации служит Суду основанием для отмены акта именно по мотиву его принятия с существенным нарушением процедуры (Roquette Freres SA v. Council [Case 138/89]; Maizena GmbH v. Council [Case 139/89]).
В некоторых случаях отсутствие необходимой предварительной консультации расценивается Судом как недостаточное правовое обоснование акта. Так, в "деле о двуокиси титана" (Commission v. Council [Re Titanium Dioxide, Case 139/89]) Совет для обоснования мер по гармонизации норм о хранении отходов, содержащих двуокись титана, сослался на ст. 130 Римского договора, предписывающую единогласное голосование, вместо ссылки на ст. 100а, допускающей принятие решения о сотрудничестве квалифицированным большинством голосов. Суд посчитал, что единственной правовой базой принятия актов о гармонизации могла быть только ст. 100а, лишь она позволяла Европейскому парламенту оказывать влияние на принятие решений по вопросам окружающей среды. После корректировок в Договоре о Европейском Союзе мероприятия природоохранного значения требуют применения процедуры примирения в случае возникновения разногласий, а также допускают наложение вето.
Однако избрание ненадлежащего правового основания для того или иного акта не имеет однозначной оценки среди правоведов в ЕС. У тех, кто считает его безусловным нарушением имеющих существенное значение процессуальных положений, есть немало противников.
Ненадлежащее использование полномочий позволяет искать в ЕСП аннулирования актов, принимаемых органами Сообщества. Речь идет именно о ненадлежащем, а не о незаконном поведении соответствующего органа; по этой причине не возникает, в частности, вопроса о злоупотреблении полномочиями.
Примыкает к данному основанию, хотя и не совпадает с ним, другое нарушение Римского договора, а именно несовершение действий по реализации обязанностей соответствующего органа Сообщества. Последствия здесь иные: речь идет об обращении к Суду не с требованием о признании акта недействительным, а с требованием о констатации бездействия органа Сообщества. Например, в деле Parliament v. Council (Case 13/93) Европейский парламент обратился в ЕСП с иском к Совету о понуждении осуществлять единую транспортную политику. Иск был удовлетворен частично; Суд отказал в той части искового требования, в которой обязательные, по мнению истца, действия ответчика были сформулированы слишком неконкретно, чтобы можно было понудить к их исполнению. [Kent P. Op. cit. P. 74.]
3.2 Иск о признании бездействия компетентного органа ЕС
Право на предъявление иска о констатации бездействия какого-либо органа ЕС признается за Европейским парламентом, Советом и Комиссией; если ни один из них дела не начинает, данное право переходит к государствам-участникам либо компетентным учреждениям ЕС (п. 1 ст. 175 Римского договора в редакции, учитывающей изменения, внесенные Договором об образовании ЕС).
"Привилегированные заявители". На основании п. 1 ст. 175 в современной редакции все органы ЕС, включая Европейский парламент, вправе предъявлять в ЕСП иски о признании бездействия Совета или Комиссии, причем лишь в случаях, когда определенное активное поведение выступает обязанностью ответчика.
Лица частного права – физические и юридические лица – также могут обращаться в ЕСП с аналогичными по природе исками, хотя объем признаваемого за ними права на иск отличается от того, который установлен для "привилегированных заявителей". Согласно п. 3 ст. 175 Римского договора, они могут обжаловать лишь такие упущения со стороны учреждений Сообщества, которые выразились в непринятии актов, лично им предназначенных, причем в число таких актов не входят рекомендации и мнения.
Вопрос об оспаривании пассивности органов ЕС в отношении третьих лиц подлежит дальнейшему изучению. По аналогии можно использовать положения ст. 173 Римского договора, признав за заявителем право требования принятия соответствующего акта, затрагивающего его непосредственно и лично. Вообще, есть основания считать, что ЕСП занимает позицию в пользу такой аналогии, поскольку он подразумевал наличие такого права у истца в одном из дел, разрешенном, однако, в пользу ответчика (Bethell v. Commission [Case 246/91]): заявитель в этом процессе указывал на непринятие Комиссией мер, на требование принятия которых истец был управомочен.
Одна из важных позиций, занятая в этом плане ЕСП, состоит в том, что если заявитель добивается признания своего права на требование, удовлетворение которого приведет к адресованному третьему лицу решению органа Сообщества, то он признается в этом случае обладающим прямой и личной заинтересованностью в таком решении согласно предписаниям ст. 173 (Timex Corporation v. Council and Commission [Case 264/92]).
Предъявление иска в порядке ст. 175 Римского договора возможно только после предварительного обращения к соответствующему органу с прошением предпринять надлежащие шаги. По получении такого прошения орган располагает двумя месяцами на то, чтобы его удовлетворить либо определить иную позицию по затронутому в прошении вопросу. Если орган никак не реагирует, заявитель вправе в пределах двухмесячного срока давности предъявить иск в ЕСП.
Если орган Сообщества по получении прошения выразил свою позицию по поставленному вопросу, но не принял просимых мер, заявитель не вправе предъявить иск в порядке ст. 175. ЕСП в одном из своих решений оценил определение органом своей позиции как прекращение состояния бездействия в смысле положений ст. 175 (Lutticke GmbH v. Commission [Case 48/85]). [Kent P. Op. cit. P. 75.]
4. Рассмотрение в Европейском суде требований частных лиц о возмещении ущерба, причиненного действиями органов Сообщества
В ст. 215 Римского договора проводится разграничение ответственности на договорную и внедоговорную. Цель проведения такого разграничения проста: регулирование договорной ответственности отнесено к сфере национального права, следовательно, и связанные с ними споры подлежат рассмотрению в национальных судах. Что касается внедоговорной ответственности, то, согласно п. 2 ст. 215, эта область входит в сферу подведомственности ЕСП. Речь, однако, идет не о любых внедоговорных обязательствах вообще, а лишь об ответственности за ущерб, причиненный действиями органов Сообщества (faute de service) или их служащих в ходе исполнения ими своих должностных обязанностей (faute de personne).
Право на предъявление иска о возмещении такого ущерба по кругу субъектов никак не ограничивается; согласно п. 2 ст. 215, предъявить такой иск может любое лицо в пределах 5-летнего срока исковой давности. Течение срока, согласно ст. 43 Устава ЕСП (Statute of the European Court of Justice), начинается с момента совершения действия, порождающего ответственность.
Ответственность органов Сообщества наступает при условиях: (а) наличия вреда, причиненного истцу; (б) неправомерных действий или бездействия учреждения Сообщества или его должностного лица; (в) при наличии причинной связи между вредом и действием либо бездействием.
Неправомерные действия либо бездействие органов или их должностных лиц, порождающие обязанность возмещения причиненного ими вреда, принято делить на три разновидности.
К первой относятся административные ошибки (failures of administration), в частности предоставление неправильных сведений. В практике ЕСП известен случай, когда иск о возмещении был предъявлен заявителями из числа бывших служащих одного из учреждений Сообщества, которые ушли в отставку, положившись на неправильное сообщение о размере полагающейся им пенсии; Суд удовлетворил иск на основании положений п. 2 ст. 215 (Richez-Paris v. Commission [Case 19/89]).
Вторую разновидность составляет проявление небрежности сотрудниками учреждения Сообщества при исполнении своих обязанностей. На практике основные трудности связаны здесь с установлением факта исполнения должностных обязанностей. В деле Sayag (Case 5/88) один из работавших в ЕВРОАТОМе инженеров совершил дорожно-транспортное происшествие по пути на работу, куда он направлялся на собственном автомобиле. При рассмотрении дела о возмещении убытков ЕСП отклонил обращенный к ЕВРОАТОМу иск на том основании, что использование частного автомобиля может считаться исполнением должностных обязанностей лишь в исключительных обстоятельствах, например в случае серьезной аварии на производстве.
Третья разновидность неправомерных действий или бездействия органов Сообщества или их должностных лиц связывается с изданием незаконных актов, породивших неблагоприятные правовые последствия, либо с уклонением от принятия актов, когда это входит в обязанность соответствующего органа.
Большинство исков о возмещении вреда, предъявляемых в ЕСП, связаны с третьей разновидностью неправомерных действий или бездействия. Наиболее полно позиция Суда в отношении таких исков выражена в деле Aktien-Zukerfabrik-Schoppenstedt v. Council (Case 5/81); эта позиция часто цитируется под наименованием "Шоппенштедтской формулы" (Schoppenstedt formula). По существу речь идет о закреплении набора обязательных требований, которым должны соответствовать обстоятельства дела, чтобы оно могло быть принято к производству Судом на предмет возмещения внедоговорного вреда. "Шоппенштедтская формула" закрепляет три таких требования.
Во-первых, она охватывает только нормативные акты (регламенты), а не акты применения права (например, решения), причем только на те, которые касаются экономической деятельности в Сообществе.
Во-вторых, обжалуемый акт или действие органа Сообщества либо его должностного лица должны представлять собой противоправное действие, то есть содержать в себе нарушение нормы, регламентирующей деятельность соответствующего органа и нацеленной на защиту интересов частных лиц.
В-третьих, противоправность обжалуемого акта или действия должна быть достаточно серьезной. В практике ЕСП есть решения, в которых прямо подчеркивается, что ответственность за действия органов Сообщества или их должностных лиц наступает лишь в том случае, когда они грубо выходят из рамок своих правомочий (Bayerische HNL Vermehrungsbetnebe GmbH & Со KG v. Council and Commission [Cases 83, 94/86, 4, 15 40/87]).
Названные требования существенно ограничивают число дел, которые могут успешно возбуждаться в ЕСП против органов Сообщества и их должностных лиц. Суд вполне отдает себе отчет в ограничительном подходе, избранном им в этом вопросе, и разъясняет свою позицию достаточно просто: применение названных требований ставится в зависимость от поведения ответчиков, а также последствий, наступивших в результате их противоправных действий. Именно эти два обстоятельства были подчеркнуты Судом в деле Mulder v. Commission and Council (Cases C-104/99; C-37/98). В этом деле заявитель настаивал на применении к нему положений принятого Советом регламента об исключении из-под обложения некоторых молочных продуктов. Должностные лица компетентного органа Сообщества объяснили свой отказ исключить обложение произведенных истцом продуктов тем, что положения регламента предусматривали исключение из-под обложения с учетом данных продажи соответствующих продуктов в предыдущем году; поскольку в предыдущем году такие продукты не продавались вообще, то не было и данных о их продаже, и, по мнению чиновников, не было и оснований применить к заявителю соответствующие положения регламента. В данном случае ответчики допустили достаточно серьезное нарушение, однако Суд принял во внимание то обстоятельство, что органы Сообщества позднее изменили правила обложения подобных товаров таким образом, что для истца не последовало никакого ущерба – и в иске было отказано. [Kent P. Op. cit. P. 81.]
Условия возложения обязанности возмещения ущерба, причиненного лицам частного права органами Сообщества или их должностными лицами, включают в себя также наличие причинной связи между действиями органов и наступившим вредом. Причинная связь понимается с позиций теории ближайшей причины; ущерб должен быть прямым следствием неправомерного поведения органа Сообщества. В общем праве такое понимание обозначается обычно понятием "недопустимости чрезмерной отдаленности ущерба" (the damages must not be too remote). В деле P. Dumortier Fils SA v. Council (Cases 64, 113/86; 239/88; 27, 28, 445/89) речь шла о возвращении удержанных средств и возмещении убытков, вызванных падением цен, в связи с принятием регламента, противоречащего общим нормам права Сообщества. Суд предписал возвратить незаконно удержанные средства, но отказал в возмещении убытков, поскольку они возникли для истца не как непосредственный результат неправомерно принятого регламента.
Существующая в торговом праве западных стран доктрина об отказе возмещения ущерба в части, которая могла быть предупреждена разумными действиями самого заявителя (доктрина contributory negligence), Европейским судом обычно не учитывается. Однако его практика знает случаи трактовки поведения истца с позиций доктрины поведения разумно предусмотрительного предпринимателя. В этих случаях Суд исходит из того, что заявитель обязан стремиться к уменьшению своих убытков (Raznoimport v. Commission. [Case 120/93]). В одном из упоминавшихся ранее решений Суд удовлетворил требование о возмещении ущерба, но уменьшил просимое возмещение на сумму дохода, который заявители могли извлечь из альтернативной коммерческой деятельности, которой они могли заниматься в период вынужденной остановки производства своего продукта для продажи в ЕС (Mulder v. Commission and Council [Cases C-104/98; C-37/99]).
Кроме того, Суд находит недопустимым удовлетворение требования заявителя о взыскании ущерба в той части, которая могла быть им переложена на своих клиентов (Interquell Stark-Chemie GmbH v. Commission [Cases 261/88, 262/88]).
Размер ущерба, подлежащего возмещению, зависит от того, поддавался ли он предвидению, и определяется методами, с помощью которых его можно рассчитать с достаточной точностью. Бремя доказывания лежит на заявителе. Речь при этом идет лишь о действительном ущербе (actual damages). Упущенная выгода возмещается лишь постольку, поскольку она специфически и неразрывно связана с обстоятельствами дела. Так, когда истец вынужден был расторгнуть уже заключенные контракты в связи с неправомерно принятым актом Сообщества, то специфическая связь была признана имеющей место (Kampffmeyer v. Commission [Cases 5, 7, 13–24/86]).
Выплата возмещения производится в национальной валюте заявителя (истца) по курсу, действовавшему на день принятия судебного решения по основаниям, указанным в п. 2 ст. 215 Римского договора. С этого же дня начинается начисление процентов на сумму возмещения (см. P. Dumortier Fils SA v. Council [Cases 64, 113/86; 239/88; 27, 28, 445/89]).
Во всех случаях Суд указывает основу исчисления суммы возмещения и предписывает сторонам установить сумму посредством взаимного соглашения в пределах срока, отведенного для этого Судом. При недостижении соглашения каждая из сторон обязана представить Суду собственное обоснование размера компенсации.
5. Анализ характерных дел в судебной практике по вопросам свободного перемещения капиталов и оказания услуг в ЕС
1) Дело Касатти (Casatti) (№ 203/96, 11 ноября 1996 г.).
Г-н Касатти, гражданин Италии, постоянно проживающий в Германии, был привлечен к уголовной ответственности властями Италии за нарушение таможенного законодательства. Касатти был обвинен в попытке вывезти из Италии без необходимого разрешения сумму в 240000 немецких марок, что было обнаружено при пересечении им границы между Италией и Австрией. Подсудимый подтвердил, что ввез указанную сумму в Италию, не декларируя ее, с целью приобретения оборудования для своей фабрики в Германии, но ему пришлось везти данную денежную сумму обратно, поскольку предприятие по производству оборудования было закрыто.
В ст. 4 Декрета Италии от 7 августа 1994 г. разрешается свободный провоз через границу банкнот иностранных банков. Но ст. 1 Закона Италии № 159 от 30 апреля 1992 г. указывает, что вывоз валюты на сумму свыше 500000 лир без декларации наказывается тюремным заключением от 1 до 6 месяцев или штрафом в размере удвоенной суммы провозимой валюты.
Высший Кассационный Трибунал Италии обратился в Суд правосудия с просьбой разъяснить, не нарушают ли положения ст. 1 Закона № 159 от 30 апреля 1992 г. положения ст. 67, 69, 71, 79 и 106 Римского договора. При рассмотрении материалов дела и вынесении решения Суд правосудия опирался на принципы, закрепленные в ст. 3 Римского договора, а именно: "Отмена государствами-членами препятствий для свободного перемещения лиц, услуг и капиталов". Далее Суд указал, что движение денежных средств тесно взаимосвязано с экономической и валютной политикой государств-членов, и предоставление полной, ничем не ограниченной свободы может создать серьезные проблемы на внутреннем денежном рынке государств-членов. Именно поэтому п. 1 ст. 67 Римского договора предусматривает принятие таких мер по либерализации свободного перемещения капиталов, которые бы обеспечивали нормальное функционирование общего рынка. Ограничения, которые вводит каждое государство для защиты своего внутреннего денежного рынка, могут быть различны, они могут зависеть от потребностей общего рынка, экономического положения государства-члена и других факторов. Указанные ограничения предусматриваются Директивами Совета ЕС от 11 мая 1976 г. и от 22 января 1979 г. Такой вид перемещения капитала, как провоз через границу банкнот иностранных банков, может быть ограничен в соответствии с национальным законодательством государства-члена. Поэтому, ограничив свободное перемещение банкнот иностранных банков суммой, равной 500000 итальянских лир, Италия не нарушила принципа свободного перемещения капиталов.
2) Дело Ламберта (K. Lambert). Министерство финансов Люксембурга против К. Ламберта (Дело № 308/98, 14 июля 1998 г.).
Апелляционный суд Люксембурга вынес на разрешение Суда правосудия вопросы о применении ст. 67 и 106 Римского договора. Основным спорным вопросом был вопрос о том, обязан ли плательщик оплачивать текущие платежи по своим контрактам исключительно через банки или официальные пункты обмена, а также запрещается ли ему производить оплату наличными (банкнотами иностранных банков)?
Люксембургский коммерсант Ламберт принял в качестве оплаты по договору купли-продажи за товары, поставленные в Германию и Нидерланды в 1991–1993 гг., национальную валюту (люксембургские марки) и банкноты иностранных банков (немецкие марки и голландские флорины). Против него было возбуждено уголовное дело на основании нарушения ст. 8 Регламента № I от 1984 г., устанавливающей, что платежи в иностранной валюте должны совершаться путем безналичных расчетов или чеком. Производить оплату наличными (банкнотами иностранных банков) запрещалось.
Во время совершения платежа в Люксембурге имелась существенная разница между курсом обмена люксембургского франка на свободном рынке (рынке наличности) и регулируемом рынке (рынке безналичных расчетов). Получив платеж наличными, Ламберт обменял их на свободном рынке, и его прибыль составила около 5000000 люксембургских франков. Суд первой инстанции приговорил Ламберта к уплате значительного штрафа и конфисковал незаконную прибыль от сделки в размере 5000000 люксембургских франков. Ламберт обратился с жалобой в Апелляционный Суд Люксембурга, заявив, что ст. 8 Регламента № I от 1984 г. нарушает принцип свободного перемещения капиталов и не соответствует духу Римского договора.
Рассмотрев материалы дела, ЕСП установил, что ст. 1 Первой Директивы о либерализации перемещения капиталов (1980 г.) предусматривает, что перемещение капиталов должно осуществляться на базе котировок текущих счетов, т. е. по типу обмена регулируемого рынка. Те государства, где не существует регулируемого валютного рынка, могут его ввести и требовать, чтобы капиталы перемещались указанным путем. Г-н Ламберт ссылался на различие курса обмена на свободном и регулируемом валютном рынке. Но он не вправе толковать гипотетическое нарушение договора с целью извлечь из этого прибыль. Таким образом, г-н Ламберт провел операцию не по перемещению капиталов, а по обмену наличной валюты на товар.
Государства-члены, в том числе Люксембург, имеющие два валютных рынка – свободный и регулируемый, имеют право в соответствии со ст. 5 Директивы 1980 г. устанавливать перемещение капиталов только одним путем – через регулируемый валютный рынок.
3) Дело Джона Ричарда (Richard), Алана Иста (East) и других против Томаса и Винифред Кадди (Cuddy) (Дело № 149/96, 4 февраля 1998 г.).
Джон Ричард и Алан Ист – валютные брокеры, граждане Великобритании, действовавшие от имени компании "М and A", заключили контракт купли-продажи ценных бумаг на Лондонской фондовой бирже с гражданами Ирландии – г-ном и г-жой Кадди. Указания клиентов (Кадди) всегда касались ценных бумаг, выпускаемых ирландскими компаниями. Котировки указанных бумаг производились на бирже в Дублине и на Лондонской фондовой бирже.
В июле 1994 г. г-н и г-жа Кадди дали указания о продаже определенных ценных бумаг, и в результате этой неудачной сделки у них образовалась задолженность перед компанией "М and А" в размере 508030 фунтов. Кадди отказались добровольно оплатить указанную задолженность, и компания обратилась с иском в окружной суд. В возражениях на исковое заявление ответчики указали, что контракт, заключенный между ними и компанией "М and А", является недействительным в соответствии с положениями ирландского законодательства о контроле за валютным обменом. Истцы же ссылались на то обстоятельство, что ирландское законодательство о контроле за валютным обменом противоречит Директиве Совета от 11 мая 1980 г. и ст. 108 Римского договора.
Суд разъяснил, что в Приложении 1 к Директиве Совета от 11 мая 1980 г. речь идет о приобретении резидентами иностранных ценных бумаг. Кадди – граждане Ирландии, они приобрели ценные бумаги ирландских компаний на Лондонской фондовой бирже, следовательно, в данном случае речь идет о резидентах, приобретших национальные ценные бумаги на иностранном рынке. Поэтому указанный случай не подпадает под регулирование Директивы Совета от 11 мая 1980 г., а следовательно – ирландское законодательство о валютном контроле может применяться без каких-либо ограничений.
4) Дело Гаэтано Дона (Dona) против Марио Монтеро (Montero) (№ 13/96 от 14 июля 1996 г.). В Суд правосудия был предъявлен иск о запрещении дискриминации, основанной на национальном признаке. Иск был удовлетворен. Судом были исследованы Правила Итальянской федерации футбола, в соответствии с которыми только члены этой федерации могут принимать участие в профессиональных и полупрофессиональных соревнованиях. Суд констатировал, что профессиональные футболисты предоставляют свои услуги за плату, таким образом их деятельность является экономической и относится к деятельности по оказанию услуг, регулируемой правом Сообщества. В соответствии с нормами и духом Римского договора запрещается любая дискриминация по национальному признаку. Данное положение распространяется на всех физических лиц – граждан государств-членов ЕС, оказывающих услуги за вознаграждение.
5) Дело Валрейва (В. N. О. Walrave) против Международной объединенной организации мотоспорта, Нидерландского союза мотоспорта и Испанской федерации мотоспорта (№ 36/94 от 12 декабря 1994 г., Люксембург). В Суд правосудия был предъявлен иск о дискриминации, основанной на национальном признаке, которая запрещается ст. 59 Римского договора. В иске было отказано по следующим мотивам, изложенным в решении Суда: Судом был изучен Устав Международной объединенной организации мотоспорта, в соответствии с которым "тренер и мотогонщик должны принадлежать к одной национальности". Суд констатировал, что работа тренера относится к услугам, поскольку данная работа является оплачиваемой. Поэтому запрещения и ограничения в приеме на тренерскую работу недопустимы. Но данный принцип не касается случаев формирования национальной сборной команды по какому-либо виду спорта. Вопрос формирования национальной сборной команды – чисто спортивная проблема, которая не затрагивает вопросы экономической деятельности, а следовательно, не является предметом регулирования правом ЕС. Это единственное исключение из общего правила, и его применение должно строго контролироваться.
6) Дело Комиссии Европейского сообщества против Республики Франция (№ 96/95 от 30 апреля 1996 г. – о свободном предоставлении медицинских услуг).
Согласно ст. 412 Кодекса общественного здравоохранения Франции, практикующие врачи должны быть внесены в реестр, который ведет Совет медицинского колледжа департамента. Данная статья предусматривает, что врач может быть включен в единственный реестр того из департаментов, где он постоянно проживает. Далее в статье содержится положение, что врач, зарегистрированный и включенный в реестр иностранного государства, не может быть внесен в реестр Совета медицинского колледжа департамента. Статья 441 Кодекса распространяет данное положение также на стоматологов.
Комиссия в письме от 22 декабря 1993 г. указала Правительству Франции, что положения ст. 412 и 441 Кодекса общественного здравоохранения не соответствуют нормам и правилам Римского договора, а именно ст. 48, 52, 59. Комиссия отметила, что вышеуказанные статьи нарушают права медицинских работников других государств-членов ЕС, в частности право на свободное предоставление платных услуг. Но письмо осталось без ответа.
Правительство Франции направило свой ответ лишь непосредственно на заседание Суда ЕС. В данном ответе указывалось, что исключения из общего правила о свободном предоставлении услуг были введены Францией в целях общественного здравоохранения, поскольку врачи, проживающие на территории конкретного департамента, более осведомлены об особенностях местных заболеваний, чем их зарубежные коллеги. Рассмотрев возражения Правительства Республики Франции, Суд правосудия постановил, что врачи и стоматологи, проживающие в других государствах-членах ЕС, могут оказывать платные услуги во Франции исключительно в виде консультаций и в порядке замещения временно отсутствующих местных врачей, поскольку Республика Франция не выполнила ст. 48, 52 и 59 Римского договора.
7) Дело Брукмулена (Broekmeulen) против Комиссии (о регистрации медицинских работников) (Нидерланды) (№ 246/99 от 21 октября 1999 г.).
Г-н Брукмулен окончил Бельгийский Католический Университет Ловайана и получил диплом доктора медицины и хирургии. Впоследствии он обратился к Секретарю Голландского союза общественного здравоохранения с просьбой о включении его в список данной организации. Но Комиссия по регистрации медицинских работников отказала в присвоении ему квалификации "врача общего профиля". Указанная Комиссия была образована Голландской Королевской Ассоциацией медицинских работников. Устав Ассоциации содержал положения, относящиеся к признанию квалификации и регистрации медицинских работников. Согласно Уставу, г-н Брукмулен должен был для получения статуса врача общего профиля иметь диплом, выданный голландским университетом, а также пройти годичную стажировку в качестве врача общего профиля. Суд ЕС констатировал, что данное положение нарушает принципы европейского права. Специалист, получивший диплом врача общего профиля в Бельгии, должен иметь право осуществлять свою деятельность и в других странах-членах ЕС, включая Нидерланды.
В результате выполненного курсового исследования мы можем сделать следующие выводы и заключение.
Появление Европейского суда правосудия в институционной системе сообществ с самого начала служило одним из наиболее часто приводимых аргументов в пользу вывода о преимущественно публично-правовой природе сообществ. Если с позиции теории разделения властей, заложенной, как правило, в основание современного государства, трудновато было четко развести функции законодательной и исполнительной властей в сообществах, ибо эти функции тесно переплетались и не соответствовали во многом традиционной системе институтов государства, то самостоятельность и обособленность судебной власти демонстрировались наглядно и убедительно. Более того, сделано это было с помощью привычных для "нормального" государства форм и методов, путем создания независимого судебного органа.
Не менее существенно и другое обстоятельство. Суд не остался лишь внешним подобием классической модели. Судебная власть в сообществах состоялась практически по всем параметрам. Она доказала свою достаточно уверенную самостоятельность и независимость от государств-членов, приобрела весьма значительный авторитет. Своей деятельностью Суд в значительной мере способствовал сохранению и укреплению правопорядка в сообществах. Он выступал и выступает как важнейший гарант функционирования сообществ в заданном режиме, их стабильности и устойчивости.
Вместе с тем, не следует забывать, что Суд был и остается институтом международной организации. Это отражается на порядке его формирования, на компетенции, а также на процессуальных правилах. Суверенные государства, объединившиеся в сообщества, по взаимному согласию приняли новый правопорядок, который, несомненно, позволяет Суду существенно влиять на их собственно правовое развитие, что само по себе имеет принципиальное значение, – но только в установленных пределах. Государства-члены сохраняют свои судебные системы, функционирующие на базе национального права. Поэтому всякое сопоставление Суда европейских сообществ с верховными судами федеративных государств требует осторожности и тщательного анализа, не говоря уже о том, что прямое их отождествление вообще недопустимо.
Суд был учрежден в ЕОУС в 1952 г. Он появился потому, что государства-члены, а еще в большей мере угледобывающие и сталелитейные предприятия были заинтересованы в институте, способном контролировать соблюдение условий Договора о ЕОУС как его участниками, так и особенно Высшим руководящим органом, решения и действия которого вызывали критику за стремление к жесткому администрированию. В соответствии с Парижским договором 1971 г., Суд должен обеспечивать "соблюдение закона при истолковании и применении настоящего Договора, а также правил, установленных с целью его выполнения" (ст. 31). За весьма непродолжительное время "одинокого" существования ЕОУС Суд рассмотрел 137 дел, среди которых преобладали споры между предприятиями и Высшим руководящим органом. Суд на этом этапе сделал немало для того, чтобы приучить как бизнес, так и институты ЕОУС к соблюдению норм нарождавшегося интеграционного права. Суд, хотя и весьма робко, начал не только применять, но и развивать принципы правового регулирования, провозглашенные в Договоре.
Список использованной литературы
1. Аметистов Э.М. Современные тенденции развития права Европейского Сообщества. – М.: Зерцало, 2007. – 302 с. – ISBN 5-84774-951-4.
2. Гренендейк К. Применение права Европейского Сообщества в странах-членах ЕС. – М.: Инфра-М, 2008. – 235 с. – ISBN 5-85873-951-4.
3. Европейский Союз. Основополагающие акты в редакции Лиссабонского договора с комментариями. – М.: Инфра-М, 2008. – 704 с. - ISBN 978-5-16-003381-5.
4. Европейская интеграция: правовые проблемы. Книга 1. / Ред. кол.: Б.Н. Топорнин, А.И. Ковлер, М.М. Славин, И.С. Крылова. – М.: Омега-Л, 2007. – 436 с. – ISВN 5-7964-0728-5.
5. Европейский Союз. Проблемно-тематический сборник / Отв. ред. В.Г. Головин. – М.: Постскриптум, 2008. – 640 с. – ISBN 5-65498-567-7.
6. Костин А.А., Яфаев А.И. Организационно-правовой механизм Европейского экономического сообщества // Законодательство о компаниях, монополиях и конкуренции / Под ред. В.К. Пучинского и М.И. Кулагина. – М.: Инфра-М, 2007. – 487 с. – ISBN 978-5-9446-6537-8.
7. Право Совета Европы и Россия (сборник документов и материалов) / Отв. ред. И.П. Скворцов. – М.: Дашков и Ко, 2008. – 654 с. – ISBN 978-5-9516-0236-7.
8. Костенко М.Л., Лавренева Н.В. ЕС: федерация, конфедерация или международная организация? / Государство и право. – М.: ЮрИНфоР, 2009. – 214 с. – ISBN 5-16-341523-8.
9. Rideau Joel. Droit institutionnel de l'Union et des Communautes Europeennes. 2ed., 2008, P. 136.
10. Diego Lopez Garrido. Codigo de la Communidad Europea. T. 1. Madrid: EURO JURIS, 2007, р. 65.
11. Discussions of guidelines before the signing of the ERTA (см. Commission v. Council {Re ERTA}) (Case 22/90), р.87.
12. A communication in the form of a registered letter from the Commission issued under the competition rules (stating that the company was no longer immune from fines) Re: Noordwijk's Cement Accord (Cases 8, 9, 10, 11/76).
13. Kent P. Law of the European Union. 2nd ed. Glasgow: Pitman Publishing, 2008.
14. A reasoned opinion under Article 169 – Pigment (Case 7/91).
15. A letter from the Commission to an undertaking under Regulation 17 containing a statement of objections – IBM v. Commission (Case 60/91).
16. Preliminary observations by the Commission in a competition investigation – Automec v. Commission (Case T-64/99).
17. Dictionnaire juridique des Communautes europeennes. P.: PUF, 2009. P. 858.
Размещено на