Биография Й.П. Геббельса в свете проблемы континуитета Третьего рейха

Оглавление

Введение

. Немецкие традиции, сформировавшиеся в период кайзеровской Германии

. Йозеф Пауль Геббельс: детство, юность, начало политической карьеры (1897-1933)

.1 Формирование идентичности Геббельса

.2 Геббельс и немецкие традиции в "период борьбы"

. Йозеф Пауль Геббельс - рейхсминистр пропаганды (1933-1945)

.1 Образование министерства пропаганды как один из шагов "национал-социалистической революции"

.2 Геббельс и отношение к немецким традициям фракционных версий национал-социализма

.3 Разрывы и преемственность с немецкими традициями в идеологических воззрениях Геббельса

.4 Роль Геббельса в формировании и функционировании лингвистических механизмов господства национал-социалистического режима

.5 Отношения Геббельса с немецкими традициями при осуществлении им культурной, гендерной, социальной, мобилизационной и внешней политики

.6 Взаимоотношения Геббельса с элитами Третьего рейха в контексте проблемы континуитета

.7 Геббельс об итогах существования Третьего рейха и его ошибках.

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

геббельс кайзеровский рейх веймарская

За шестьдесят четыре года, прошедших со времен краха национал-социализма, количественные результаты работы исторической науки, его изучающей, поражают воображение. Так, например, составленная Михаэлем Руком двухтомная библиография национал-социализма, изданная в 2000 г. в Дармштадте насчитывает 1610 страниц и 37 077 наименований. Наиболее популярными темами исследований являются: биографии лидеров Третьего рейха, история НСДАП, вермахта, различных разведывательных и карательных структур, таких как Абвер, СД, гестапо, история Германии во Второй мировой войне и ответственность за неё правившего режима, внешняя политика, система и организация пропаганды, теория и практика антисемитизма, Холокост, причины массовой поддержки режима. Всё это позволяет утверждать, что Третий рейх - один из самых хорошо исследованных периодов немецкой истории.

Если говорить о теоретических итогах развития историографии, то они выражаются прежде всего в создании ряда концепций, объясняющих феномен национал-социализма, причины его генезиса и сущность.

Главной проблемой, остающейся перед исторической наукой является проблема преемственности Третьего рейха в общей линии развития германской истории, или проблема континуитета - как принято обозначать её в немецкой историографии.

Проблема континуитета рассматривается в исторической науке в следующих аспектах и составных частях:

Вопрос о генезисе национал-социализма, его истоках и корнях, причем не только в германской, но и во всеобщей истории.

Сочетание национал-социализма с немецкими политическими, экономическими и духовными традициями, с немецким менталитетом. Ломка и трансформация традиций в годы нацистского режима.

Проблема органичности нацистской идеологии, теории и практики режима в немецком обществе и культуре.

Сочетание архаики и модернизма в национал-социалистическом режиме.

Проблема взаимовлияния национал-социализма и большевизма. Действительно ли без Ленина не было бы Гитлера?

Проблема взаимоотношений старых, традиционных для Германии элит, таких как высший генералитет и представители крупного бизнеса, с новой нацистской элитой.

Проблема «Machtergreifung». Этот термин, утвердившийся в историографии ФРГ, можно перевести как «захват власти», то есть вопрос заключается в том, как характеризовать приход Гитлера к власти, правомерно ли считать его «национал-социалистической революцией», как он сам это именовал?

Объектом исследования является биография Геббельса, рассматриваемая с точки зрения проблемы континуитета. Его выбор обусловлен следующими причинами:

Он являлся одним из ключевых и влиятельнейших функционеров Третьего рейха.

Главная область его деятельности пропаганда - один из важнейших инструментов господства тоталитарного национал-социалистического режима.

В его убеждениях, по крайней мере, на ранних этапах политической карьеры, весомое место занимали левые, социалистические идеи, и он поддерживал левое крыло НСДАП во главе с братьями Отто и Грегором Штрассер, чьё видение национал-социализма заметно отличалось от видения национал-социализма Гитлером и во многом шло вразрез с немецкими консервативными традициями.

Он оставил большое количество исторических источников, среди которых множество статей и речей, а самое главное - дневники, полные интересных оценок, в их числе и рефлексия о немецких традициях, изучив которую историк может делать выводы о проблеме континуитета.

Под персоналистским ракурсом исследования проблемы континуитета Третьего рейха в работе понимается следующее: во-первых, влияние немецких традиций на процесс формирования идентичности его руководителей, во-вторых, их взаимоотношения с немецкими традициями в процессе осуществления ими политической деятельности. То есть в наиболее общем виде персоналистский аспект проблемы континуитета представляет собой взаимоотношения Геббельса с традициями и тенденциями развития, зародившимися в тех эпохах, от которых исследуется преемственность Третьего рейха. Это понимание обуславливает выбор предмета исследования:

формирование идентичности Геббельса, факторы и традиции, оказавшие на неё воздействие;

трансформация идентичности Геббельса, а также факторы и традиции, оказавшие на неё влияние;

взаимоотношения Геббельса с немецкими традициями в ходе осуществления им политической деятельности.

его взаимоотношения с представителями таких традиционных немецких элит как крупные бизнесмены, консервативный политический истеблишмент и высшее офицерство;

роль Геббельса в формировании и функционировании специфического языка национал-социалистической Германии, как одного из механизмов господства тоталитарного режима, то есть проблема его взаимоотношений с немецкими языковыми традициями;

взаимоотношения Геббельса с другими руководителями Третьего рейха, возникающие по поводу политики режима, затрагивающей определённые немецкие традиции;

Источниковая база исследования: Первую группу источников составляют дневники Геббельса. Он начал дневник, делая записи, в октябре 1923 г., затем, начиная с 1941 г., диктовал их, и закончил его 1 мая 1945 г. Дневники можно разделить на две части: первая с 1923 г. до лета 1941 г., которую он писал от руки лично, и вторую с 1941 г. до конца войны, когда он диктовал текст стенографисту министерства пропаганды Рихарду Отте. Дневники имеют длинную и сложную историю поиска и идентификации их фрагментов, которая могла бы стать предметом отдельного источниковедческого исследования. В 90-ые гг. работа по поиску частей дневников Геббельса была завершена Мюнхенским институтом современной истории, и они были опубликованы.

К сожалению, полный вариант издания дневников оказался недоступен для автора. Поэтому в работе дневниковые записи цитируются по нескольким изданиям, воспроизводящим основное содержание, и включающим оценки Геббельсом всех важных событий и явлений, входящих в предмет исследования. Во-первых, «Йозеф Геббельс. Дневники 1924-1945. В пяти частях. Издано Ральфом Георгом Ройтом». Во-вторых, «Моё участие в борьбе Германии» являющееся английским переводом книги «От Кайзерхофа до рейхсканцелярии», изданной нацистами в 1934 г. с предисловием самого Геббельса и содержащей записи с 1 января 1932 г. по 1 мая 1933 г. В-третьих, «Откровения и признания» - сборник документов Третьего рейха, касающихся войны с СССР. В-четвёртых, книге Е.М. Ржевской «Геббельс. Портрет на фоне дневника», содержащей фрагменты дневниковых записей с 1924 по 1945 гг. В-пятых, книге А.Б. Агапова «Дневники Йозефа Геббельса. Прелюдия «Барбароссы», содержащей дневниковые записи периода с 1 ноября 1940 г. по 8 июля 1941 г. В-шестых, по книге «Последние записи», содержащей дневниковые записи Геббельса с 28 февраля по 10 апреля 1945 г., они особенно интересны, так как в них присутствует подведение автором своеобразных итогов существования Третьего рейха и размышления над его ошибками.

Главным вопросом, возникающим перед исследователем дневников, является вопрос о степени откровенности Геббельса. А.Б. Агапов считает, что во второй части дневников автор менее искренен и откровенен, что обусловлено наличием посредников. Второй причиной, по которой Геббельс был не до конца откровенен в дневниках, исследователь называет тот факт, что их тексты в будущем предполагалось опубликовать. Действительно, в 1936 г. министр пропаганды продал права на публикацию дневников издателю Максу Аманну, с условием их издания через 20 лет после своей смерти, о чём сделал соответствующую запись. Но, несмотря на эти два обстоятельства, Геббельс в обеих частях дневника позволяет себе повествовать о разногласиях с Гитлером, давать критические оценки системы государственного управления Третьего рейха и ругать своих соперников, в особенности Геринга и Риббентропа. Несомненно, что перед их изданием они должны были подвергнуться серьёзной цензорской правке, как подверглась правке самого Геббельса единственная опубликованная при нацистах часть дневников, отражающая события их прихода к власти.

Предполагая высокую степень откровенности Геббельса в дневниках можно заключить, что особая их ценность выражается в том, что их записи выражают личное мнение Геббельса, которое зачастую не совпадает с его официальной пропагандой, с мнением Гитлера и других руководителей НСДАП и Третьего рейха.

Вторую группу источников образуют сборники речей и статей Геббельса, опубликованные издательствами, подконтрольными НСДАП. Первый из них «Битва за Берлин. Начало» содержит речи и статьи Геббельса, касающиеся первых лет его деятельности на посту гауляйтера Берлина. Второй сборник «Атака. Статьи периода борьбы» содержит статьи Геббельса второй половины двадцатых годов. Третий сборник «Сигналы нового времени. 25 избранных речей» содержит речи Геббельса с 1927 по 1934 гг. Четвёртый сборник «Революция немцев. 14 лет национал-социализма» включает в себя речи Геббельса с 1929 по 1933 гг. Пятый сборник «Уникальная эпоха» содержит статьи и речи Геббельса за период с 1939 по 1941 гг. Шестой сборник «Железное сердце» вобрал в себя речи и статьи рейхсминистра за 1941 и 1942 гг. Седьмой сборник «Крутое восхождение. Речи и статьи 1942/43 гг.» содержит речи и статьи министра пропаганды посвящённые, главным образом, теме тотальной войны и военной пропаганде. Ценность этой категории источников заключается в том, что её анализ позволяет выявить своеобразие идеологических воззрений Геббельса, проследить процесс их трансформации, а также определить цели его политической деятельности.

Третью группу источников составляет электронный архив нацистской пропаганды, представляющий собой систематизированное собрание английских переводов множества пропагандистских материалов Третьего рейха, среди которых 80 речей и статей Геббельса периода с 1927 по 1945 гг. Ряд этих переводов дублируют статьи и речи, изданные в сборниках, и в этом случае автор работы даёт ссылки на оригинал и на английский перевод, которые преследуют цель дать возможность читателю, не владеющему немецким языком, ознакомиться с их содержанием и с вводными комментариями профессора Рэндалла Битверка, в которых излагается история появления источника. Архив также содержит тексты выступлений Геббельса на партийных съездах в Нюрнберге, в которых он излагает своё видение целей и задач национал-социалистического движения и государства, оценивает важнейшие политические события и успехи НСДАП.

Четвёртая группа источников - ряд нормативно-правовых актов Третьего рейха, в том числе и регулирующие деятельность министерства пропаганды, либо изданные им самим. Их анализ, исследование юридической техники при помощи которой они были написаны позволяет реконструировать процесс институциональной борьбы различных элит Третьего рейха, сделать выводы об учёте тех или иных традиций в правовых нормах, выявить лингвистические особенности норм-дефиниций.

Пятую группу источников образуют мемуары функционеров национал-социалистического движения и Третьего рейха, содержащие оценки личности Геббельса и его деятельности. В работе используются мемуары одного из лидеров левого крыла НСДАП Отто Штрассера, в которых содержатся сведения о раннем периоде политической деятельности Геббельса и об отношении к немецким традициям «левых» национал-социалистов. Мемуары архитектора и министра вооружений Альберта Шпеера и генерал-оберста Гейнца Гудериана позволяют понять специфику взаимоотношений властных элит Третьего рейха, место в них Геббельса и содержат информацию о деятельности министра пропаганды в военный период. Сборник воспоминаний «Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных» позволяет делать выводы об особенностях военной пропаганды Геббельса.

Кроме того, исследование опирается на автобиографический роман «Михаэль. Немецкая судьба в дневниках», без которого невозможно понять самоидентификацию молодого Геббельса и процесс становления его идентичности.

Немало важных материалов, касающихся нацистской идеологии и философии, организации воспитания, образования, науки, культуры и права, содержит сборник источников под названием «Нацизм и культура», составленный крупным американским исследователем Джорджем Моссе. В этом сборнике присутствуют источники, касающиеся Геббельса, включая его статьи и другие произведения, а также статьи других руководителей Третьего рейха необходимые для сравнения их взглядов на различные проблемы со взглядами министра пропаганды.

Совокупность личных источников, оставленных Геббельсом, обладает уникальным характером. Это объясняется не только тем, что его дневники, по справедливому мнению Л.Н. Корневой, являются единственным по длительности свидетельством истории национал-социализма, исходящим из высшего круга нацистского руководства. Но и тем, что совокупность статей и речей Геббельса, как одного из главных пропагандистов партии в период Веймарской республики и главного пропагандиста Третьего рейха также уникальна. Во-первых, потому что, он писал их по самым различным информационным поводам, начиная от потасовок берлинских штурмовиков с коммунистами во второй половине 20-ых гг., заканчивая штурмом Берлина советскими войсками. Во-вторых, потому, что их темами являются самые разные проблемы: методы политической борьбы, взаимоотношения с представителями различных политических сил, критика Веймарской республики, социальная политика, экономика, антисемитская пропаганда, политика в сфере культуры, гендерная и внешняя политика, идеологические и мировоззренческие вопросы, военные и мобилизационные проблемы, видение послевоенного миропорядка и т.д.

Дневники, речи и статьи Геббельса в совокупности образуют собой с одной стороны почти всеохватывающее повествование об истории национал-социалистического движения, а затем и Третьего рейха в протяжённый период с 1924 по 1945 гг., с другой стороны они являются своеобразными «кривыми зеркалами», отражающими сложный комплекс противоречий в идеологических воззрениях и политической практике Геббельса. Так, например, сопоставляя дневниковые мысли Геббельса с аналогичными по тематике идеями его публичных текстов, можно делать выводы о том, во что он действительно верил, а что провозглашал исходя из требований политической конъюнктуры.

Историография жизни и деятельности Геббельса: Первым биографию министра пропаганды исследовал американский журналист Курт Рисс в 1947 г. Достоинством, но одновременно и недостатком исследования является то, что основная его источниковая база строится на беседах автора с близкими Геббельсу людьми, главным образом, его родственниками и сотрудниками. Автор с большим недоверием относился к письменным источникам, мотивируя это тем, что Геббельс безудержно лгал и о себе, и о нацистском государстве. Хотя полностью игнорировать письменные источники Рисс, конечно, не стал, и в его работе присутствует их анализ. Это, прежде всего роман «Михаэль» и фрагменты дневников.

Многие идеи книги Рисса, а в особенности её цели и задачи несут на себе отпечаток впечатления недавней катастрофы, что обусловило иррационалистические и «демонизаторские» оценки деятельности министра пропаганды. Вместе с тем, Риссу удалось довольно полно раскрыть такие аспекты биографии Геббельса, как его личная жизнь, интеллектуальные искания, взаимоотношения с другими руководителями Третьего рейха, а самое главное, устройство пропагандистских механизмов, им созданных.

В 1949 г. вышла биография Геббельса, написанная немецким исследователем Вернером Штефаном, который сам работал в министерстве пропаганды. В основных идеях она схожа с работой Рисса, что выразилось уже в самом названии: «Йозеф Геббельс: демон диктатуры». Автор отмечал иррационализм и патологическую деструктивность своего бывшего шефа.

В 2000 г. в России была опубликована книга «Йозеф Геббельс», составленная Е.С. Юрченко из исследования Е. Брамштедте «Национал-социалистическая пропаганда в 1925-1945 гг.», изданного в 1965 г., части мемуаров, касающихся Геббельса, нацистского издателя Эрнста Ханфштенгля и работы известных историков, авторов биографий Гиммлера и Геринга Г. Френкеля и Р. Манвелла «Геббельс. биография», изданной в 1960 г. Книге присущи те же достоинства, что и работе Рисса, в них изложена приблизительно одинаковая совокупность аспектов жизни Геббельса; первую отличают более детальное представление о детстве и семье будущего рейхсминистра и более подробный анализ военной пропаганды Геббельса. Кроме того, Манвелл и Френкель отмечали теологические черты в мировоззрении и пропаганде Геббельса и объясняли мотивы многих его поступков психологическими страданиями, вызванными увечьем.

В 1962 г. издал своё биографическое исследование профессор Хельмут Хайбер. Он характеризовал Геббельса как страстного агитатора. Мотивы поступков своего объекта исследования учёный, как и предыдущие авторы, видел в комплексе, вызванном физическим недостатком и не преодолённой сексуальности пубертатного периода. Антисемитизм министра пропаганды Хайбер объяснял влиянием Гитлера.

Отдельную главу посвятил Геббельсу в своей работе «Лицо Третьего рейха», изданной в 1963 г., Иоахим Фест. Книга содержит персоналистские и корпоративные портреты профилей тоталитарного господства национал-социализма. Через их анализ Фест раскрывает и определённую часть сущности нацисткой идеологии, режима и его политики. Необходимость исследования биографии Геббельса автор объяснял двумя обстоятельствами: во-первых, пропаганда, как специфика его деятельности была не только инструментом власти национал-социализма, но и немаловажной частью его сущности, во-вторых, по его мнению, министр пропаганды является единственным действительно интересным человеком среди высокопоставленных функционеров режима помимо Гитлера.

Фест отмечал теологизм стиля пропаганды Геббельса, который ярко выражался в создании им мифа фюрера. Исследователь подчёркивал тот факт, что Геббельс, будучи единственным трезвомыслящим человеком среди старой партийной гвардии, в то же время был наименее независим. Что касается мотивации поведения Геббельса, то многие его поступки Фест объяснял комплексом неполноценности, вызванным физическим недостатком и самоненавистью к собственному интеллекту. Затронув проблему участия Геббельса во внутрипартийных конфликтах, Фест считал, что он, имея собственную точку зрения, успевал вовремя переметнуться на сторону большинства. Антисемитизм Геббельса Фест объяснял желанием компенсировать ненависть к самому себе, мало соответствующему пропагандируемому образу представителя «нордической расы».

В 1971 г. издал свою книгу о министре пропаганды австрийский биограф Виктор Райманн. Геббельс предстаёт в ней рациональным политическим деятелем и пропагандистом. Эту работу можно считать переломной, так как с её выходом в историографии Геббельса возобладали рационалистические оценки его деятельности.

В 1990 г. в ФРГ было издано фундаментальное исследование Ральфа Георга Ройта «Геббельс. Биография». Дав во введении краткие оценки предыдущих биографий Геббельса, Ройт ставит вопросы, на которые должна ответить его книга: был ли Геббельс искренне верующим в национал-социализм или же макиавеллистом, о причинах антисемитизма Геббельса, о специфике его взаимоотношениях с Гитлером. Кроме того, автор писал о возможности дополнительного раскрытия роли Геббельса в таких событиях как бунт Штеннеса, кризисы Штрассера, «путче Рема», заговор 20 июля 1944 г., последние дни в бункере, в свете новых источников.

Ройту удалось на основе тщательного исследования переписки Геббельса с близкими в период конца 10-ых начала 20-ых гг. показать истоки его левых, антикапиталистических настроений. Ещё одним достоинством книги является детальный анализ участия министра пропаганды в институциональной борьбе. Геббельс предстаёт в книге рационалистом, имеющим собственное мнение, нередко проистекающее из его «левизны», но в решающие моменты отказывающимся от него под влиянием Гитлера.

В 1990 г. в сборнике «Коричневая элита», посвящённом биографиям руководителей Третьего рейха, опубликовала свою статью о министре пропаганды немецкий исследователь и издатель его дневников профессор Мюнхенского института современной истории Ильке Фрёлих. Она отмечала крайнюю противоречивость личности и деятельности Геббельса: комплекс неполноценности и мессианскую уверенность, стремление к освобождению и волю к уничтожению, сентиментальность и расчётливый цинизм, плаксивое сочувствие к себе и жесткую твёрдость к другим.

В 1996 г. издал своё исследование под названием «Геббельс. Вдохновитель Третьего рейха» британский историк Дэвид Ирвинг. Он использовал огромный массив источников, в том числе и неисследованные прежде фрагменты дневников, находившихся в московских архивах, отрывки о пожаре в рейхстаге, «путче Рема», «Хрустальной ночи», месяцах до начала войны и других важных моментов. Ирвинг детально изучил участие Геббельса во внутрипартийных конфликтах, причём не только в период Третьего рейха, но и в «период борьбы». Но главный акцент он сделал не на противостоянии «левого» штрассеровского крыла партии с «мюнхенцами» в 1925-1926 гг., а на конфликтах конца 20-ых - начала 30-ых гг., таких как мятеж берлинских штурмовиков и дискуссии о методах борьбы за власть. Оценки личности и деятельности Геббельса Ирвингом во многом схожи с оценками Ройта. Британский исследователь изобразил Геббельса талантливым и рациональным организатором, человеком с левыми, антикапиталистическими взглядами. Антисемитизм Геббельса Ирвинг склонен объяснять скорее соображениями политической тактики, нежели его внутренними убеждениями.

В 1998 г. в ФРГ вышло ещё одно комплексное исследование биографий руководителей Третьего рейха, написанное Гвидо Кноппом и рядом соавторов. По целям и задачам - изображению персоналистских портретов диктатуры книга сходна с работой Феста. Отличия заключаются в отсутствии в работе Кноппа корпоративных портретов и биографии Гитлера при фокусировании внимания на функционерах режима второго и третьего плана.

Кнопп отмечал важнейшую роль Геббельса в создании «мифа вождя», выделял его крайний антисемитизм, который считал обусловленным не вывернутой наизнанку расовой теорией, а выражением самоненависти. Исследователь писал о том, что голосом министра пропаганды говорило безумие, а тот факт, что сам он рано осознал всю преступность режима и защищал его как «высшую необходимость», делает Геббельса наиболее опасным преступником.

Помимо крупных фундаментальных биографий и биографических статей существует ещё одна категория работ о Геббельсе, которую составляют вводные статьи к изданиям его дневников. Наиболее интересны в этой категории эссе Рольфа Хоххута и статья Ральфа Ройта, представляющая собой краткое изложение основных идей написанной им биографии.

Хоххут написал своё эссе к дневнику Геббельса периода 1945 г., но, несмотря на это, не смог воздержаться от генерализирующих оценок личности и деятельности министра пропаганды. Автор видит Геббельса трезвомыслящим рационалистом, который понимал, в отличие от Гитлера и Гиммлера что он делает, какое зло он причиняет евреям. Хоххут пишет об отсутствии у Геббельса ненависти к евреям, за исключением тех, кто отказался печатать его произведения и указывает на синонимичность в видении Геббельсом понятия «еврей» таким категориям как «капитализм», «республика» и «парламентаризм». Он, так же как почти все исследователи, склонен объяснять многие поступки Геббельса желанием преодолеть комплекс неполноценности. Ни в коей мере не отрицая преступного характера деятельности Геббельса, Хоххут пытается понять мотивы его поступков и временами даже относится к нему с сочувствием.

В 1994 г. с опубликованием книги американского исследователя Рассела Леммонса «Геббельс и «Дер Ангрифф» возникла ещё одна категория работ о министре пропаганды, посвящённых изучению отдельных проблем, связанных с его деятельностью. Леммонс исследовал публикации основанной Геббельсом в 1927 г. газеты «Der Angriff» (Атака) как инструмента его пропаганды, позволившего нацистам упрочить своё влияние в столице Германии. Автор ставил задачей своей книги исследование антисемитских, антимарксистских, антилиберальных и антимодернизационных аспектов публикаций Геббельса.

В 2003 г. вышла работа Кристиана Барта «Геббельс и евреи». В ней автор продолжил тенденцию фокусирования внимания на отдельных аспектах жизни и деятельности министра пропаганды. Опираясь, главным образом, на дневники Геббельса, автор изучил зарождение, развитие и эволюцию его антисемитских установок. Барт приходит к выводу о том, что к 1926 г. у Геббельса сформировались устойчивое антисемитское мировоззрение, в котором евреи являлись противоположностью его идеала народной общности, позже под влиянием Гитлера оно соединилось с антибольшевизмом, что выразилось в пропаганде. Таким образом, исследователь опровергает, сложившиеся во многих биографиях Геббельса представления об оппортунистическом характере его антисемитской политики.

В отечественной историографии фундаментальные биографии Геббельса отсутствуют. Существуют лишь две работы монографического формата, написанные в публицистическом стиле: во-первых, книга Е.М. Ржевской «Геббельс. Портрет на фоне дневника», во-вторых, глава книги «Коричневые диктаторы» Л.Б. Чёрной, под названием «Йозеф Геббельс - палач от идеологии», а также вводная статья российского издателя дневников Геббельса периода 1940-1941 гг. А.Б. Агапова.

Елена Моисеевна Коган, начала свою службу на фронте военной переводчицей в 1943 г. под Ржевом и взяла себе псевдоним Ржевская, под которым и опубликовала свою книгу о министре пропаганды. Автор принимала непосредственное участие в идентификации останков Гитлера и Геббельса, а также переводила тетради с дневниковыми записями. Её книга представляет собой фрагменты дневниковых записей периода с 1924 по 1945 гг., снабжённые авторскими комментариями. Повествуя о различиях в видении национал-социализма Геббельсом и Гитлером периода середины двадцатых годов, Ржевская отмечает наличие существенных расхождений, вызванных «левизной» Геббельса и его симпатией к большевистской России. Она делает вывод о том, что Геббельс постоянно унифицировал свои взгляды в соответствии с взглядами Гитлера до тех пор, пока записи в дневнике не стали лишь эхом фюрера, а сам он не превратился в его рупор. Данное утверждение представляется несколько упрощающим действительность, так как в биографии министра пропаганды можно обнаружить факты его опровергающие, например, поведение Геббельса в годы «тотальной войны», когда его мнение, в частности, по вопросам системы государственного управления расходилось с мнением Гитлера. В книге немало информации, не относящейся к Геббельсу; она не содержит анализа других, источников кроме дневников.

Глава о Геббельсе в книге Л.Б. Чёрной представляет собой краткое переложение его биографий, написанных в ФРГ. Автор изображает Геббельса патологическим лжецом и флюгером, меняющим свои убеждения на 180 градусов, не предпринимая попыток исследования мотивации его поведения. В главе практически отсутствует анализ источников. Кроме того, биография содержит фактические ошибки, например, утверждение о том, что Геббельс родился с физическим изъяном.

Андрей Борисович Агапов в отличие от Хоххута воздержался от генерализирующих оценок личности и деятельности Геббельса. Он проанализировал стиль дневниковых записей министра пропаганды и его оценки важнейших событий, отражённых в дневниковых записях вышеуказанного периода, среди которых можно назвать советско-германские отношения, ход военных действий, политику в сфере культуры, отмечая в последнем случае отличие мнения Геббельса от официальной позиции.

В развитии исследований биографии Геббельса можно выделить три главные тенденции. Первая заключалась в постепенном отказе от «демонизаторского» подхода, который был выражен уже в самих названиях двух первых книг о министре пропаганды, и переходе к попыткам рационального объяснения мотивации его деятельности. Вторая тенденция выразилась в расширении источниковой базы, включившей в себя ранее недоступные для западных исследователей фрагменты дневников и документы архивов ГДР и СССР. Третья новейшая тенденция, обусловленная высокой степенью исследованности биографии Геббельса в целом, выразилась во внимании к отдельным аспектам его деятельности.

Подводя итог шестидесяти четырём годам исследования биографии Геббельса можно сделать главный вывод о том, что она на эмпирическом уровне достаточно полно и обстоятельно изучена, что нашло своё выражение в сборе и анализе биографами огромного количества письменных источников, а также информации о министре пропаганды от непосредственных свидетелей и очевидцев. Фактический материал, собранный биографами Геббельса образует собой богатую эмпирическую основу для дальнейших исследований, носящих обобщающий и теоретический характер.

Однако, несмотря на то, что биография Геббельса на эмпирическом уровне достаточно обстоятельно изучена, она не получила должного концептуального осмысления и интерпретации. Кроме того, все авторы вышеуказанных крупных исследований писали их преимущественно в стиле классической политической биографии, иногда вкрапляя в неё элементы психоанализа, что наиболее ярко продемонстрировано в работе Феста, пренебрегая жанром интеллектуальной истории, вследствие чего идеи многих текстов Геббельса, носящие программно-мировоззренческий характер не получили необходимого освещения и анализа. Так, например, важнейшее политическое сочинение Геббельса раннего периода его деятельности в НСДАП «Краткая азбука национал-социалиста» в первых биографиях не подвергалась анализу, а в работе Ройта ей посвящено около страницы. Это утверждение справедливо и для внимания, уделённого биографами, анализу других важных текстов Геббельса, посвящённых проблемам методов борьбы за власть, тотальной революции, циклам статей о внешней политике и тотальной войне.

Вследствие эмпирического характера исследований деятельности Геббельса в них отсутствуют попытки концептуального сопряжения микроисторического материала биографии с макроисторическим материалом немецкой истории. Вышеперечисленные обстоятельства являются главными недостатками существующих биографий министра пропаганды.

Таким образом, для исследования биографии министра пропаганды в свете проблемы континуитета необходимо изучить процесс становления и эволюции его идеологических воззрений и политической практики в ракурсе их отношений с немецкими традициями.

Вышесказанное диктует следующую постановку цели работы: исследование механизмов взаимодействия и конфликтов Геббельса как одного из виднейших функционеров НСДАП и Третьего рейха с немецкими традициями и тенденциями развития, зародившимися в периоды кайзеровской Германии и Веймарской республики.

Для достижения этой цели необходимо выполнить следующие задачи:

дать краткую характеристику тем немецким традициям, которые оказали влияние на процесс формирования идентичности Геббельса и тем, с которыми он взаимодействовал в ходе осуществления его политической деятельности;

определить степень влияния различных немецких традиций на формирование и трансформацию идентичности Геббельса;

выявить отношение Геббельса к этим традициям и предшествующим Третьему рейху историческим эпохам;

охарактеризовать влияние деятельности Геббельса на эти традиции;

охарактеризовать отношение Геббельса к основным элементам идеологии национал-социализма и его политической практики;

Актуальность темы исследования объясняется состоянием и тенденциями развития немецкой и отечественной историографий национал-социализма, результатами, достигнутыми в исследовании биографии Геббельса, особенностями источниковой базы.

Исследователь современного периода развития немецкой историографии национал-социализма Л.Н. Корнева выделила ряд его тенденций. Во-первых, актуализацию проблемы континуитета немецкой истории. Во-вторых, широкое распространение персоналистских интерпретаций национал-социализма, выразившиеся в высоком интересе исследователей не только к биографии Гитлера, но и к биографиям других руководителей Третьего рейха, в том числе и Геббельса. В-третьих, распространение постмодернистских тем и методов исследования.

Отечественная историография национал-социализма за последние два десятилетия её развития претерпела ещё большие, нежели немецкая изменения, связанные со сменой общественно-политического строя. Можно выделить следующие тенденции её развития. Во-первых, отказ от методологического монизма. Во-вторых, отказ от конфронтации с мировой историографией национал-социализма и переход к сотрудничеству и использованию её достижений. В-третьих, расширение круга источников и тем исследований, в частности выразившихся в закреплении и развитии представлений о «поликратическом» характере власти в Третьем рейхе.

Высокая степень научной актуальности избранной темы исследования обоснована рядом положений. Во-первых, отсутствием в мировой историографии специальных работ, посвящённых исследованию персоналистского аспекта проблемы континуитета Третьего рейха, выраженного в биографии Геббельса. Во-вторых, отсутствием в отечественной историографии исследований жизни и деятельности министра пропаганды. В-третьих, недостаточным вниманием, уделённым в существующих биографиях Геббельса анализу концептуально-мировоззренческих идей его текстов, то есть необходимостью смещения ракурса исследования из жанра политической биографии в жанр интеллектуальной истории. В-четвёртых, следуя тенденции развития постмодернистских тем исследования, необходимостью интерпретировать с точки зрения проблемы континуитета микроисторические эпизоды биографии министра пропаганды. В-пятых, необходимостью продолжить обозначившуюся в последние полтора десятилетия тенденцию фокусирования внимания в исследованиях жизни и деятельности Геббельса на отдельных аспектах, в данном случае связанных с проблемой континуитета. В-шестых, необходимостью дальнейшего исследования, осмысления и интерпретации огромного массива источников, оставленного Геббельсом.

Новизна данной работы заключается в том, что макроисторическая проблема континуитета Третьего рейха впервые локализуется микроисторическими рамками биографии одной личности - рейхсминистра пропаганды Йозефа Пауля Геббельса. В отличие от авторов предыдущих биографий Геббельса, строящих свои работы по классическому пути эмпирической биографии «год жизни исторического деятеля - исторические факты, имевшие место в этот год» автор данной работы идёт иным путём. Этот путь заключается в построении работы по схеме «немецкая историческая традиция, сформировавшаяся в период от которого исследуется преемственность Третьего рейха - отражение этой традиции в источниках личного происхождения и политической практике министра пропаганды». Данная схема позволяет, следуя жанру интеллектуальной истории, раскрыть становление, эволюцию и развитие взглядов Геббельса в их взаимоотношениях с немецкими традициями, а не ограничиваться в отличие от предыдущих биографов установлением простых фактических обстоятельств жизни и деятельности министра пропаганды.

Период континуитета: в работе исследуется персоналистский аспект преемственности Третьего рейха от кайзеровской Германии и Веймарской республики. Период кайзеровской Германии является основным периодом, от которого исследуется преемственность Третьего рейха. Выбор основного периода континуитета объясняется рядом положений. Во-первых, именно в кайзеровской Германии сформировались те традиционные элиты, которые сыграли немалую роль в приходе нацистов к власти, и с которыми они в целом, и Геббельс в частности взаимодействовали в период Третьего рейха. Во-вторых, традиции, устоявшиеся в этот период, а самое главное психологические травмы, вызванные их резким разрывом и глубоким кризисом в годы Веймарской республики, наложили существенный отпечаток на идентичность нацистов в целом и Геббельса в частности. В-третьих, именно в этот период сложились устойчивые традиции, такие как установки немецкого среднего класса, правосознание, традиция «народной общности», с которыми взаимодействовал Геббельс. В-четвёртых, оценки самими нацистами исторического опыта кайзеровской Германии были неоднозначны и могли варьироваться. Данное обстоятельство обуславливает необходимость исследования своеобразия оценок Геббельсом исторического опыта кайзеровской Германии.

Период Веймарской республики является второстепенным, несмотря на то что он хронологически предшествовал Третьему рейху. Во-первых, потому что оценки этого периода нацистами в целом и Геббельсом в частности однозначно негативные. Во-вторых, этот период характеризовался кризисом и эрозией немецких традиций. Исследуя персоналистский аспект континуитета Третьего рейха от Веймарской республики можно ставить вопрос лишь о продолжении Геббельсом отдельных тенденций развития некоторых сфер жизни общества, обозначившихся в её период. Таким образом, в работе исследуется персоналистский аспект проблемы континуитета немецкой истории периода с 1871 по 1945 гг.

Хронологические рамки несколько уже исследуемого периода континуитета, так как немецкие традиции, зародившиеся в кайзеровской Германии, анализу которых посвящена первая глава работы, сами по себе в предмет исследования не входят. В него входят взаимоотношения Геббельса с данными традициями, поэтому нижняя хронологическая граница исследования определяется датой его рождения: 29 октября 1897 г., а верхняя датой смерти: 1 мая 1945 г.

В основе структуры работы лежит ряд критериев. Во-первых, проблемно-тематический, например, когда исследуются особенности антисемитских установок Геббельса. Во-вторых, источниковедческий, когда анализируются те или иные источники, созданные Геббельсом, например, «Краткая азбука национал-социалиста» или дневниковые записи определённого периода. В-третьих, методологический, когда необходимо отграничить и показать отличия его взглядов на те или иные проблемы от взглядов Гитлера и других нацистов. В-четвёртых, функциональный, когда исследуется определённые функции и виды деятельности Геббельса. В-пятых, хронологический, когда выделяются определённые периоды жизни и деятельности Геббельса. Концептуальный характер работы предопределяет главенство проблемно-тематического критерия.

Методологическая база исследования: Основным методом является сравнительно-исторический, так как специфика изучаемого объекта предполагает сравнение традиций и тенденций развития, зародившихся в вышеуказанные исходные периоды континуитета с их состоянием в Третьем рейхе и взаимоотношениями с ними Геббельса. Метод включает в себя диахронное и синхронное сравнение. Диахронное сравнение используется при сопоставлении традиций, сложившихся в кайзеровской Германии с их видением Геббельсом в периоды Веймарской республики и Третьего рейха. Синхронное сравнение используется для исследования в свете проблемы континуитета отношения Геббельса к СССР и советскому опыту.

В работе используется метод идеально-типического моделирования немецкого юриста, социолога, историка и экономиста Макса Вебера. Идеальный тип - абстрактная мысленная конструкция, лишенная внутренних противоречий. Он служит для ориентации исследователя в изучаемой им эмпирической действительности. Сопоставляя с идеально-типическим понятием изучаемое явление, историк получает возможность уяснения его значимости и места в море исторической эмпирии. Среди таких идеальных типов, используемых в работе можно назвать термин «тоталитаризм», сформулированный политологами, и термин «новояз», описанный в романе «1984» Джорджа Оруэлла. Кроме того, сами традиции обладают высокой степенью абстрактности, и в них не укладывается множество частных случаев, что также наделяет их чертами идеального типа.

Для оценки отражения в сознании Геббельса постулатов национал-социалистической идеологии, специфики исполняемых им функций, воли Гитлера, требований политической конъюнктуры и реалий тоталитарного режима используется введённый Оруэллом термин «двоемыслие». Он описывал этот феномен, признаки которого неоднократно проявлялись в жизни Геббельса следующим образом: «Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; придерживаться одновременно двух противоположных мнений. Понимая, что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая её; полагать, что демократия невозможна и что партия блюститель демократии; забыть то, что требуется забыть. И снова вызвать в памяти, когда это понадобится, и снова немедленно забыть, и, главное, применять этот процесс к самому процессу - вот в чем самая тонкость: сознательно преодолевать сознание и при этом не сознавать, что занимаешься самогипнозом».

Историософские концепции, изложенные в работах Арнолда Джозефа Тойнби, используются в работе для анализа с точки зрения проблемы континуитета сочетания архаики и модернизма в идеологических установках и политической практике Геббельса, его видения проблем вестернизации Германии. Концепции Освальда Шпенглера служат теоретической основой для исследования видения Геббельсом проблем духовно-культурного развития Германии.

Из всего разнообразия психоаналитических концепций наиболее плодотворна для персоналистского ракурса исследования проблемы континуитета теория идентичности американского психоаналитика Эрика Эриксона, так как именно она является важным методологическим инструментом для исследования биографий людей, живущих в эпоху резких перемен и трансформаций.

По Эриксону идентичность - субъективное чувство, также как и объективно наблюдаемое качество личной тождественности и целостности (непрерывности), соединенной с определенной верой в тождественность и целостность некоторого разделяемого данным индивидом образа мира. Формирование идентичности - длительный, сложный процесс, проходящий в основном на бессознательном уровне, итогом чего становится положительная адаптация индивида к миру и социально-исторической среде.

Важная заслуга Эриксона состоит в том, что он ввел понятие «кризиса идентичности. Кризис персональной идентичности может быть вызван двумя причинами: 1) резкое изменение окружающей личность реальности, что характерно для людей, живших в период Веймарской республики; 2) изменение представлений у индивида об окружающей реальности, что показано в работе Эриксона «Молодой Лютер». Результатом этого становятся потеря уверенности, чувство тревоги и беспокойства за будущее личности и социальных групп. Возникает «вакуум в ощущении идентичности». В условиях такого апокалипсического состояния человеку, особенно молодому, трудно обрести чувство идентичности, и социально-исторический кризис переживается наиболее остро. Примерно такая картина наблюдается в жизни Геббельса периода с окончания университета до перехода на сторону Гитлера.

Каковы методологические возможности теории идентичности для изучения проблемы континуитета? Само понятие «идентичность» как образ мира, разделяемый отдельной личностью или социальной группой, формируется под влиянием определенных традиций, господствовавших в определенной эпохе, например, в кайзеровской Германии или в Веймарской республике может служить отправной точкой проведения линии преемственности к Третьему рейху. При этом необходимо ответить на ряд вопросов. Во-первых, какие традиции и факторы оказали влияние на процесс формирования идентичности Геббельса? Во-вторых, какие из традиций смогли позитивно преломиться в его идентичности? В-третьих, чем был вызван кризис идентичности Геббельса и как он преодолевался?

Кроме теории идентичности Эриксона психоаналитическую часть методологического инструментария исследования составляют концепция авторитарного характера Эриха Фромма и концепция подавленной сексуальности Вильгельма Райха.

В своей наиболее известной книге «Бегство от свободы», вышедшей в 1941 г. Фромм определял авторитарный характер одновременным присутствием садистских и мазохистских наклонностей. Садизм - стремление господствовать над другими, более или менее связанное с разрушительными тенденциями; мазохизм же - желание подчиниться подавляющей силе, приобщившись тем самым к её мощи и славе. Обе эти наклонности являются причиной неспособности человека к самостоятельному существованию, его потребности в симбиотической связи с другими ради того, чтобы избежать изоляции.

Фромм задаётся вопросом, почему человек в контексте быстро меняющегося общества, подверженного процессу эрозии традиционных ценностей, быстро отказывается от внезапно приобретённой свободы? В «Бегстве от свободы» он отвечает на него, сравнивая два периода немецкой истории: эпоху Реформации и годы Веймарской республики. «В те времена, как и ныне, традиционные жизненные устои значительной части населения находились под угрозой вследствие революционных перемен в экономической и социальной сферах. Средний класс, как и сейчас, испытывает страх перед крупным капиталом и монополиями, который оказывал существенной влияние на настроение и идеологию той части общества, безопасность которой была под угрозой, что в свою очередь усиливало чувство одиночества и бессилия, свойственное отдельным людям», - писал психоаналитик.

Этим страхом и возрастающим чувством одиночества, вызванными эрозией традиционных ценностей Фромм объяснял восприимчивость немецким средним классом нацистской идеологии.

Таким образом, концепция Фромма актуальна для исследования избранной темы в двух ракурсах: психологии личности и социальной психологии. В первом случае она используется для анализа личности Геббельса и его взаимоотношений с Гитлером. Во втором для изучения целей пропаганды Геббельса, которая должна была, отняв ненужную свободу, вернуть потерянное чувство уверенности и спокойствия.

Райх проводил линию преемственности от кайзеровской Германии к Третьему рейху по такому признаку как подавленная сексуальность, которая делает человека восприимчивым к идеологиям, отнимающим свободу. Психоаналитик подчёркивал особую роль церкви в подавлении сексуальности и считал нацизм и церковь союзниками в этом вопросе. Таким образом, концепция Райха необходима для изучения в контексте проблемы континуитета церковной и гендерной политики Геббельса.

Использование дефинитивного аппарата теории государства и права необходимо для анализа критики Геббельсом политической системы Веймарской республики, характеристики его оценок такой традиционной немецкой ценности как правосознание, анализа процесса становления министерства пропаганды как нового органа государственной власти тоталитарного режима, рассмотрения роли Геббельса в функционировании механизма национал-социалистического государства.

Специфика проблемы континуитета как объекта исследования, выраженная в её макроисторичности и протяжённости периода, и вместе с тем, необходимость фокусировки внимания на биографии Геббельса диктуют целесообразность выстраивания длинных логических последовательностей косвенных доказательственных фактов. В этой связи представляется эффективным применение методики работы с косвенными доказательствами, разработанной в теории доказательств науки уголовно-процессуального права. В соответствии с ней косвенными доказательствами являются сведения о фактах, которые предшествовали, сопутствовали или следовали за устанавливаемым событием и по совокупности которых можно установить главный факт доказывания, то есть событие преступления и степень вины обвиняемого.

В данной работе главным фактом, подлежащим доказыванию, являются обстоятельства, свидетельствующие о разрывах и преемственности в деятельности и идеологических воззрениях Геббельса с немецкими традициями. Так, например, при установлении главного факта во взаимоотношениях Геббельса с такой важной частью немецкой интеллектуальной истории периода Веймарской республики как идеология «консервативной революции» необходимо осуществить ряд логических операций. Во-первых, дать её оценку в целом с точки зрения проблемы континуитета. Во-вторых, охарактеризовать с точки зрения проблемы континуитета каждое из её важнейших течений. В-третьих, выявить оценки Геббельсом этих течений. В-четвёртых, выявить их влияние на идеологические воззрения и политическую практику министра пропаганды. В-пятых, сделать выводы о точках преемственности и разрывов воззрений Геббельса с идеологией «консервативной революции», а также о причинах их обусловивших. В-шестых, сделать вывод о влиянии идей «консервативной революции» на взаимоотношения Геббельса с немецкими традициями.

Те же причины, что и с предыдущим методом обуславливают актуальность применения метода восхождения от общего к частному, например, при соотнесении глобальных немецких традиций с микроисторическими эпизодами жизни Геббельса.

Тему «поликратического» характера власти в Третьем рейхе разрабатывали многие исследователи от Эрнста Френкеля и Франца Нойманна в 40-ые гг. до современных историков-функционалистов. Под термином «поликратия» в исследовании понимается система власти, при которой каждый из главнейших вождей национал-социализма мог обладать немалой степенью автономии в своей сфере деятельности, участвуя при этом в институциональной борьбе друг с другом за ресурсы и полномочия.

Методологическая значимость трактовки механизма национал-социалистического государства как «поликратического» заключается в том, что с её помощью можно представить политическую борьбу в Третьем рейхе не только как тактические схватки за власть и полномочия, но и как борьбу носителей разных персональных и групповых идентичностей, сформировавшихся под влиянием разных традиций и факторов, к которым соответственно можно провести разные линии преемственности, на которых прослеживаются различные степени разрыва и деформации. Теория «поликратии» необходима для исследования в ракурсе проблемы континуитета процесса становления министерства пропаганды, противостояния Геббельса и Розенберга в сфере культуры, мобилизационной политики министра пропаганды, его взаимоотношений с консервативными элитами Третьего рейха и рейхсмаршалом Германом Герингом.

Исследование преломления в Геббельсе различных традиций, его к ним отношения и влияния на них его деятельности диктует необходимость обращения к жанрам интеллектуальной, военной и гендерной истории, а также к истории социальной политики, так как эти традиции лежат в сфере идей и идеологий, социальных программ, военного строительства и положения женщины в обществе.

К жанру интеллектуальной истории обращаются практически все авторы крупных работ по истории национал-социализма, претендующие на его концептуально-теоретическое осмысление. В работе анализируется влияние на процесс формирования идентичности Геббельса таких идеологий и идейных течений как романтизм, марксизм, коммунизм и «консервативная революция». При этом необходимо ответить на вопросы о степени континуитета этих идей и о причинах приятия, неприятия, трансформации и деформации их Геббельсом.

Активная социальная политика - один из признаков, по наличию которых можно проводить линию преемственности между кайзеровской Германией, Третьим рейхом и даже Веймарской республикой. В её истории необходимо найти ответы на вопросы о том, какие цели и задачи преследовал этой политикой Геббельс, какие методы он использовал для её реализации и чем они отличались от методов, целей и задач социальной политики эпохи кайзеровской Германии.

Само по себе исследование проблемы континуитета Третьего рейха в рамках военной истории могло бы вылиться в отдельную и весьма значительную по объему работу. В исследовании анализируются специфика и акценты военной пропаганды Геббельса, его характеристики высшего командного состава вермахта, как части традиционной элиты немецкого общества, мнения министра пропаганды о военном строительстве.

Изучив роль и место женщины в национал-социалистическом обществе и государстве, а так же гендерную политику Третьего рейха и мнения различных его деятелей и сравнив их с предшествующим состоянием можно получить картину преемственности и разрывов в данной области общественных отношений. И здесь не обойтись без методологии, применяемой в гендерных исследованиях. Исходя из признака целей и задач, преследуемых гендерными исследованиями, их можно классифицировать на два вида. К первому относятся гендерные исследования, главной целью которых является изучение взаимоотношения полов. Ко второму гендерные исследования, в которых их традиционная проблематика служит для историка своего рода «лакмусовой бумажкой», глядя на изменение цвета которой под воздействием определённых процессов он делает выводы об основном объекте изучения. К последнему относятся гендерные исследования, предпринятые в данной работе. В них анализируются факторы, повлиявшие на становление и развитие взглядов Геббельса на роль и место женщины в национал-социалистическом обществе и государстве, а так же на его гендерную политику, которые сравниваются с традиционным положением в данной сфере, сложившимся в кайзеровской Германии как в базовом периоде от которого исследуется персоналистский аспект континуитета Третьего рейха, выраженный в биографии министра пропаганды, и представлениями о роли и месте женщины в национал-социалистическом обществе и государстве и гендерной политикой других лидеров Третьего рейха.

Выбор разнопланового методологического инструментария обусловлен такой особенностью частей предмета исследования как сочетание в них макро-уровня, выраженного в немецких традициях и тенденциях развития обозначенных периодов континуитета и микро-уровня, выраженного в материалах биографии Геббельса.

1. НЕМЕЦКИЕ ТРАДИЦИИ, СФОРМИРОВАВШИЕСЯ В ПЕРИОД КАЙЗЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ

В философии под традицией понимается универсальная форма фиксации, закрепления и избирательного сохранения тех или иных элементов социокультурного опыта, а также универсальный механизм его передачи, обеспечивающий устойчивую историко-генетическую преемственность в социокультурных процессах. Таким образом, традиция выступает в роли «хранительницы» исторической преемственности и обеспечивает тем самым непрерывность линии континуитета.

Характеристику немецких традиций необходимо начать с экономики и ее специфики в Германии. Германию обычно относят ко второму эшелону развития капитализма. Возникает вопрос, насколько органично вписывался этот тип экономики в немецкую действительность и какие корни он в ней имел. Континуитетен ли он?

Протестантская этика является одной из ментальных основ капитализма. Но в Германии он не понимается как один из основных элементов свободы, как в англо-саксонском мире. Деятельность в капиталистической экономике включена в систему социальных обязанностей, составляющей основу прусского духа. Не случайно консервативный немецкий философ О. Шпенглер четко противопоставлял английскую систему социальных прав и практической свободы (business - дело) прусской системе обязанностей (Dienst - служба).

Еще одной особенностью немецкого капитализма, проистекающей из первой, является высокая роль государства в экономике, выражающаяся в жестком государственном регулировании, протекционистской защите и больших объемах государственных заказов (чаще всего военных). Необходимость государственного контроля над экономикой, отсутствие универсальных для всех стран рецептов организации хозяйственной жизни, приоритет общественных интересов над интересами отдельного индивидуума проповедовали родоначальники немецкой исторической школы Адам Мюллер и Фридрих Лист.

Государственное устройство Германии испытывало аналогичные проблемы что и государственное устройство России, в том смысле, что его захлестывали волны вестернизации, как в 1848 г. и особенно в 1918 г., последствия которых весьма разрушительны, а путь к новому обретению традиционной идентичности труден, долог и не исключает трагических ошибок. Британский историк А.Д. Тойнби писал об этом следующее: «Даже во второй половине XIX в. когда, казалось бы, демократия торжествовала победу в Европе, остатки автократии все еще сохранялись в Западном мире в режимах Габсбургов в Австро-Венгрии и Гогенцоллернов в Пруссии - Германии. И хотя обе эти анахронические автократии в конце концов пали, поверженные в ходе Первой мировой войны, трансплантированная система ответственного парламентарного правительства так и не сумела там прижиться. Трагическая развязка европейской драмы, разразившейся в 1939 г., явилась шоком для либеральной парламентарной демократии». Шпенглер на этот счет выразился еще более категорично: «Парламентаризм в Германии - или бессмыслица, или измена». Таким образом, и либерал Тойнби, и консерватор Шпенглер признают опасность перенесения либеральных моделей государственного устройства на немецкую почву.

Более глубоко понять немецкую государственно-правовую традицию поможет анализ Конституции Германской империи, принятой 16 апреля 1871 г. По этому документу, Германия де-юре является федерацией. Эта федерация имеет несколько особенностей: 1) в ней очень высок уровень централизации; 2) из всех членов федерации в ней преобладает Пруссия. Это преобладание выражается в том, что именно прусский король является императором Германской империи, из всех земель Пруссия имеет наибольшее количеств мест в рейхсрате (17 из 58) и именно прусское военное законодательство было введено во всех землях после образования федерации.

Для германской государственно-правовой мысли были характерны следующие черты: признание приоритета целого над частным, государства и общества над отдельной личностью, а также господство нормативистского типа правопонимания. Это нашло свое отражение и в Конституции Германской империи 1871 г., в которой не было главы о правах граждан, зато была глава о военном деле. Естественно-правовой тип правопонимания получив закрепление в Веймарской конституции, во многом не соответствовал авторитарным настроениям многих общественных групп и окончательно утвердился только с появлением Основного закона Федеративной республики Германия 23 мая 1949 г., первая глава которого была посвящена гарантиям прав человека и гражданина.

Не секрет, что немцы отличаются большой степенью законопослушности, которая стала предметом анекдотических историй. Каковы особенности немецкого правосознания и насколько оно устойчиво? Рассмотрим этот вопрос на примере римского частного права.

Любому юристу известно, что римское частное право есть гносеологическая основа современной цивилистики, то есть гражданского права, способствующего развитию рыночной экономики и капитализма, органично вписывающегося в протестантскую этику и являющегося неотъемлемым элементом западной цивилизации.

Если государственно-правовая модель Германии становилась «жертвой вестернизации», то есть внедрения чуждых германскому духу либерально-демократических моделей и «идей 1789 года», то система гражданского права, разработанная немецкими юристами, сама стала важной составляющей вестернизации, распространившись на страны Восточной Европы, Россию и даже Китай.

Немецкие юристы в ходе процесса рецепции римского частного права провели его серьезную модернизацию, систематизацию, разработали концептуальные понятия, например, определение юридического лица, ранее отсутствовавшего, результатом чего стало принятие 18 августа 1896 г. Германского Гражданского уложения, кстати, с изменениями и рядом дополнений действующего в ФРГ до настоящего времени.

В добуржуазную эпоху немцы относились к праву презрительно, оно считалось плохой вещью, а немецкая поговорка XVI в. гласила: «Юристы - плохие христиане». Тем не менее, высокая степень развития правосознания, законопослушность, уважение к частной собственности являются неотъемлемыми чертами немецкой ментальности буржуазной эпохи.

Еще одной важной традицией в Германии является то, что на немецком языке звучит как «Volksgemeinschaft». На русский язык этот термин можно перевести как «народная общность». Некоторую тождественность ему можно обнаружить в такой русской православной философской категории, как «соборность». Но если «соборность» понятие скорее духовно-религиозное, то «Volksgemeinschaft» социально-экономическое и политическое.

Идея «народной общности» - один из главных признаков, по которым в данной работе будет прослеживаться линия преемственности Третьего рейха от предшествующих ему исторических эпох, так как «Volksgemeinschaft» красной линией проходит почти через всю немецкую историю на протяжении последних двух веков.

Первым из немецких мыслителей чётко и принципиально разделил понятия «Gemeinschaft» и «Gesellschaft» (общность и общество) Иоганн Готлиб Фихте; это разделение станет традиционным для немецкой философии и социологии. Связь людей в общности, согласно философу, глубоко внутренняя, нравственно-религиозная, в отличие от связей формально-правовых и внешних, характерных для общества. Это различие мыслитель наиболее подробно провёл в «Речах к немецкой нации», произнесенных в Берлинском университете, как раз во время оккупации Пруссии французами; он произнёс их не просто учёному сословию, а обращаясь к немецкому народу, чтобы пробудить его национальные чувства и сознание общенационального единства, которое могло бы дать немцам силы к сопротивлению оккупантам.

Главной целью культивирования «Volksgemeinschaft» можно считать объединение всех немцев, консолидацию общества, компенсирующую и наверстывающую упущенное за долгие годы отсутствия единого государства немецкого народа. В Германской империи «Volksgemeinschaft» основывалась на общности культуры, духа, судьбы и языка.

Важнейшим мероприятием по поддержанию «народной общности» следует считать активную социальную политику, направленную на поддержку нуждающихся слоев населения и имеющей целью смягчить диспропорцию в распределении доходов между бедными и богатыми и создающей тем самым у простых немцев чувства благодарности перед заботящимся о них патерналистским государством и ощущения общественного единения. Эта политика берет свое начало с серии законов о социальных гарантиях рабочим, принятых в первой половине 80-х гг. XIX в. в период канцлера Отто фон Бисмарка. Нужно заметить, что Германия первой из всех стран Запада вступила на путь создания того, что называется «государством всеобщего благоденствия» (welfare state).

Как интерпретировать в свете проблемы континуитета марксизм? Считать ли его континуитетным либо дисконтинуитетным по отношению к немецкой национальной традиции? По причине сложности и неоднозначности совокупности идей, именуемых марксизмом, дать однозначный ответ на этот вопрос не представляется возможным, а, главное, корректным.

Идею классовой борьбы следует признать дисконтинуитетной, так как она противоречит «народной общности». Вместе с тем ревизионистский марксизм Эдуарда Бернштейна, делающий ставку не на бескомпромиссную классовую борьбу, а на долгий путь социал-реформизма, который, по выражению самого автора, является всем, а конечная цель - ничем, следует признать континуитетным, так как он лежит в русле идеи «народной общности». Не случайно проповедовавшая идею классовой борьбы Коммунистическая партия Германии была серьезной политической силой только в годы хаоса и нищеты Веймарской республики, а опирающаяся на ревизионистский марксизм социал-демократическая партия Германии с самого её рождения и до сего дня является серьезной политической силой, разумеется, исключая 12 лет однопартийного Третьего рейха, периодически приходит к власти и является главной выразительницей социалистических традиций немецкой истории.

Говоря о социальной структуре немецкого общества, нормальным его состоянием, как и любого другого западного общества, следует признать то, когда в нем господствует мощный, благополучный средний класс, который обычно состоит из низшего, среднего и высшего слоев. Его наличию способствуют протестантская этика, развитое мелкое и среднее предпринимательство и государственные социальные программы. Если средний класс рушится, как в Веймарской республике, или не может поддерживать привычный уровень потребления, как в годы Первой мировой войны и Веймарской республики, или рушится его идентичность то это приводит к катастрофическим последствиям.

Характеризуя немецкие традиции, нельзя обойти вопрос о религии. Как известно, в Германии господствуют две христианские конфессии: в западных и южных землях - католичество, в северных и в северо-восточных - протестантизм. Вестфальский мир 1648 г. закрепил политическую раздробленность немецких земель по религиозному признаку, установив принцип «чья власть - того и вера».

При создании единого государства Бисмарк столкнулся с религиозными проблемами. Во время франко-прусской войны он опасался, что южные католические земли могут поддержать Францию.

Позже, уже в единой Германской империи, Бисмарк начал проводить курс, получивший название «Kulturkampf» (Борьба культур). В ходе проведения этого курса, поводом к началу которого стало выступление в рейхстаге депутата-поляка в марте 1871 г. с призывом, обращенным ко всем католикам, поддержать папу Пия IX в вопросе о папской области, Бисмарк инициировал принятие ряда секуляристских законов. Первоначально канцлер не хотел обострять отношения с католическим клиром, резонно опасаясь всплеска недовольства в землях, где преобладала эта конфессия. Однако католический клир в самой Германии, деятельность иезуитов, поощрявших культурную самобытность польского населения страны и неуступчивость Пия IX вынудили его пойти на крайние меры, включая закон о светских браках, закон о запрете деятельности иезуитов, контроль за образованием с целью не допустить вмешательства в него священнослужителей, репрессии в их отношении наиболее активных из них на поприще мирских дел в виде арестов и высылок за пределы страны.

Бисмарк писал в своих мемуарах о том, что целью «Культуркампфа» было закрепление единства, завоёванного на поле брани, то есть скрепление народной общности. Но вышеуказанные меры привели к росту популярности Католической партии «Центр», которая увеличила свое представительство в рейхстаге. Бисмарк понял, что его политика способствует усилению раскола в обществе, вызывая результат, обратный желаемому, и в 1882-1883 гг. большинство антикатолических законов было отменено.

Далее в характеристике немецких традиций от религиозного вопроса следует перейти к национальному, а именно к так называемой еврейской проблеме. В кайзеровской Германии проживала достаточно крупная еврейская община. Евреи были эмансипированы и практически не подвергались дискриминации в правах, за исключением службы в определенных родах войск, например, в императорском военно-морском флоте.

Евреи заняли в Германии значительные позиции в медицине, адвокатуре, журналистике, в промышленности и финансах, в науке и искусстве, что вызывало чувство зависти и тревоги у немцев.

В период кайзеровской Германии выделяют три антисемитских течения: национал-государственное, социал-христианское и расистское. К национал-государственному антисемитскому течению принадлежали в основном консерваторы и некоторые национал-либералы, виднейшим из которых был крупный немецкий историк Генрих фон Трейчке. Представители данного течения рассматривали еврейскую проблему с точки зрения построения нового немецкого государства. Они требовали от евреев «беспрекословного желания стать немцами», не требовали крещения, и не выдвигали требований законодательного ограничения прав евреев.

Наиболее видным представителем христианско-социального антисемитизма был выходец из рабочей среды, капеллан императорского двора Адольф Штёккер, основавший 5 января 1879 г. в Берлине Христианско-социальную рабочую партию. Её программные установки преследовали цель восстановления традиционных ценностей, таких как религиозное мировоззрение и патриотизм, оказавшихся под угрозой из-за модернизационных процессов, вызванных развитием капитализма, эмансипацией евреев и ростом влияния социал-демократии. Штёккер хотел минимизировать в среде берлинских рабочих влияние социал-демократов, которых он критиковал за антихристианство и отсутствие патриотизма.

Однако, на первых порах, число сторонников партии, особенно среди рабочих, росло незначительно. 3 января 1882 г. слово «рабочая» было убрано из названия партии, а её агитация стала смещаться в сторону среднего класса. Расовый антисемитизм играл в партии подчинённую роль. Для Штёккера еврейство символизировало капитализм, либерализм, атеизм и материализм. В партийной программе содержались требования контролировать рост состояния евреев, ввести квоты для юристов еврейского происхождения, уволить еврейских учителей из системы школьного образования.

Проявления расового антисемитизма выразились в двух небольших по объёму трактатах: «Победа еврейства над германством» журналиста Вильгельма Марра и «Еврейский вопрос, как вопрос о расовом характере и его вредоносном влиянии на существовании народов, на нравы и культуру» приват-доцента Евгения Дюринга.

Трактат Марра был впервые издан во время финансового кризиса, разразившегося в 1873 г., после периода экономического роста, получившего название «грюндерской горячки». На протяжении всего сочинения автор доказывает мысль о губительности процесса эмансипации евреев, который ведёт к разрушению и «евреизации» национальных культур. Марр обвиняет еврейство, представляемое им чужеродным элементом в раскалывании германского характера. Он обвинял еврейство и ультрамонтанизм в стремлении к мировому господству, но в отличие от нацистов считал их конкурентами в этом деле. Евреи обвинялись в том, что они захватили прессу. В антисемитской критике Марра присутствуют экономические мотивы, выраженные в критике еврейского ростовщичества и непропорционального численности народа высокого уровня его экономического влияния.

Антисемитизм Дюринга более агрессивен нежели у Марра, так как он в отличие от последнего не испытывает пессимизма по поводу неизбежности и необратимости роста еврейского влияния, а надеется на разрешение «еврейского вопроса», в том числе и радикальными средствами. В начале трактата автор обрушивается с критикой на традиционный религиозный антисемитизм: «Со времен христианского средневековья у нас укоренился обычай прежде всего думать о различии в религиозном отношении. Таким образом, словами еврей или иудей ложно и почти исключительно, обозначают принадлежность к религии Моисея, а о принадлежности к известной расе или, лучше, к известному племени, враждебному всем современным культурным нациям, при этом вовсе не думают».

Но все «вредные» свойства еврейской расы Дюринг, как видно уже из названия его эссе видит, в отличие от нацистов, не в нанесении ущерба чистоте крови арийской расы, а в разрушении ими культуры, традиций и обычаев тех народов, среди которых они живут. Он обвиняет их в том, что они для проведения своих интересов используют либеральные и радикальные партии, захватили прессу, злоупотребляют свободой, грабят население хищническими процентами. Дюринг называет иудаизм самой эгоистической религией, которая служит целям еврейства. В его критике проглядываются антикапиталистические аффекты, когда он противопоставляет немцев, как народ мыслителей, евреям, как народу торгашей.

Таким образом, расистский антисемитизм в кайзеровской Германии, делал главный акцент на культурно-ментальных особенностях еврейской расы, разрушающих традиционную идентичность и порабощающих коренное население.

В XIX веке в Германии получил распространение экономический антисемитизм, критикующий евреев как буржуазную, стяжательскую нацию. Он нашел своё выражение в работе Карла Маркса «К еврейскому вопросу», написанной ещё в 1844 г. и в работах Вернера Зомбарта. Маркс и Зомбарт приходили к выводам о тождественности иудаизма и капитализма.

Несмотря на немалую популярность антисемитизма, во многом вызванную канализированием на евреев социальных фрустраций, обусловленных модернизационными процессами и эмансипацией, главной тенденцией официальной политики была направленность на их дальнейшую интеграцию в немецкое общество и культуру.

Основатель Германской империи Отто фон Бисмарк решительно отстранялся от всякого антисемитизма. Финансовые дела семейства Бисмарков вёл влиятельный еврейский банкир Бляйхредер. Однажды Бисмарк остроумно заметил, что, может, быть, в Париже богатые евреи имеют дурное влияние, а Берлине же в благоприятных условиях они благотворно воздействуют на общество.

В начале XX века антисемитские настроения в элитах немецкого общества были продиктованы боязнью революционной опасности, вызванной событиями в России и видением в них роли евреев. Но эти опасения не породили никаких действий.

В этой связи интересно предположение известного американского исследователя национал-социализма Джорджа Моссе: «Если бы европейцам в начале ХХ в. сказали, что в течение жизни одного поколения будет уничтожено большинство европейских евреев, то они, наверное, ответили бы, что французы способны на любое преступление, заподозрить могли и русских, но немцев назвали бы в последнюю очередь».

Подводя итог вышесказанному, к континуитетным по отношению к кайзеровской Германии можно отнести следующие разновидности антисемитских установок. Во-первых, антисемитизм религиозный, критикующий евреев как представителей другой веры и как народ, распявший Христа. Во-вторых, антисемитизм экономический, критикующий евреев за стяжательство и ненавидящий их как богатых конкурентов. В-третьих, антисемитизм социально-политический, обвиняющий евреев в разрушении традиционного общества и в том, что являются носителями чуждых, нарушающих традиционную идентичность идеологий, например марксизма или либерализма. К дисконтинуитетному антисемитизму можно отнести расово-евгенический антисемитизм.

Когда говорят о положении женщины в немецком обществе, нередко сводят его к трем «К» (die Küche - кухня, die Kirche - церковь, die Kinder - дети). Иногда к ним добавляют ещё и четвёртую die Kleider - платья. Эта традиция существовала в Германии вплоть до Ноябрьской революции, постепенно подвергаясь эрозии, вызванной модернизационными процессами, связанными с развитием капитализма и индустриализацией. В Веймарской республике она прервалась. В обществе появились яркие женщины-политики, достаточно вспомнить Клару Цеткин и Розу Люксембург. Что ещё более важно, юридическое признание формально-правового равенства полов получило законодательное закрепление в статье 109 Конституции Веймарской республики, где сказано о том, что мужчины и женщины имеют равные гражданские права и обязанности. Но сила традиции была велика, так как она опиралась на два мощных основания: религиозное и буржуазное сознание. Первое ограничивает, главным образом, половую свободу женщин, а второе (на том этапе развития) их сферу самореализации.

Как интерпретировать в свете нашей проблемы расизм? Считать ли его континуитетным либо дисконтинуитетным по отношению к немецкой национальной традиции? Расизм в XIX, да и в XX в. был неотъемлемым элементом мировоззрения значительной части элит западной цивилизации. Он тесно связан с колониализмом и европоцентризмом. Расизм провозглашал превосходство европеоидной расы и культуры, ею созданной, над другими расами и культурами и проповедовал необходимость осуществления культуртрегерской функции европейской цивилизацией в отношении других, менее развитых с его точки зрения культур и цивилизаций. В Германии, вступившей в конце XIX - XX вв. в борьбу за колонии, расизм стал получать стремительное распространение. Расизм континуитетен для Германии ровно настолько насколько она является частью Западного мира. Кроме того, расизм континуитетен по отношению к немецкой традиции в том смысле, что одной из его основ является устойчивый бинарный архетип «своё-чужое» (митгард и утгард), коренящийся в сознании многих народов, в том числе и немецкого.

В XIX и особенно в XX в. широкое распространение в сфере публицистики и политической пропаганды получают теории заговоров, или как их ещё называют, конспирологические концепции, объясняющие развитие тех или иных явлений наличием заговора неких темных сил, желающих захватить власть или реализовать другие злые умыслы. Генезис конспирологического сознания является реакцией на кризис традиционной идентичности, вызванного модернизацией. Конспирологическое и архаическое сознание являются родственными и часто находятся в одном носителе. Практическая реализация установок конспирологического сознания в теории континуитетна, так как преследует цель возвращения к традиции и её восстановления, аннулируя новое, как результат реализации преступного умысла заговорщиков, но на практике носитель конспирологического сознания разрушает традицию, будучи вынужденным применять новые методы. Поэтому конспирологизм при внешней кажущейся континуитетности в теории, дисконтинуитетен на практике.

Конспирология может находиться на неофициальном или даже маргинальном поле, а может лечь в основу государственной идеологии и политики. В кайзеровской Германии конспирологическое мышление не лежало в основе государственной политики, а до 1918 г. вообще не играло серьёзной роли в политической жизни.

Завершить характеристику немецких традиций следует вопросами внешней политики и обороны. Тема внешней политики является одной из наиболее трудных для интерпретации в свете проблемы континуитета, так как она часто изменчива и детерминируется множеством факторов. Одним из таких факторов, по которым возможно отслеживать линию преемственности или разрыва могут быть идеологемы, которыми мыслят государственный деятели, принимая те или иные внешнеполитические решения, либо, по крайней мере, если согласиться с утверждением о том, что внешняя политика определяется не идеологией, а национальными интересами, те идеологические причины, которыми политики объясняют принятые ими решения.

Внешняя политика Германской империи характеризуется рядом черт. Во-первых, ролью «срединного государства», выражавшейся в нежелании блокироваться ни с западными соседями в лице Англии и тем более Франции, ни с восточным соседом Россией, продиктованное наличием достаточных для проведения независимой политики, сил и ресурсов. Во-вторых, либо отсутствие либо низкая степень идеологического влияния на процесс принятия внешнеполитических решений. В-третьих, наличие постоянного врага в лице Франции. В-четвёртых, присутствие по отношению к англичанам комплекса «Haßliebe» (ненависть - любовь), то есть сочетание восхищения имперским величием и достижениями Великобритании с одной стороны и стремления превзойти соперника с другой. Комплекс «Haßliebe» зародился в Германии в период её вступления в борьбу за колонии, он заключался в зависти к огромной британской колониальной империи и мощному военно-морскому флоту и выразился в стремлении создать сопоставимый флот и захватить большое количество богатых колоний.

Важным элементом немецкой традиции является милитарное сознание. Оно выражается в особом внимании общества, государства и власти к вооруженным силам, прежде всего к сухопутной армии, служба в которой признается почетной обязанностью, а сама она играет роль не только гаранта государственного суверенитета, но и является столпом государства.

Одной из составляющих частей германского милитарного сознания является уникальная прусская штабная культура. Подавляющее большинство представителей военной элиты имели прусское происхождение, и лишь начиная с Первой мировой войны, когда потребность в офицерах резко выросла, на важные посты, в том числе и в Генеральном штабе, попало много непруссаков.

Главными чертами групповой идентичности немецкого офицерского корпуса можно назвать чувство патриотизма, верность долгу и лояльность власти, кто бы ее не возглавлял, будь то уважаемые люди из их среды, как кайзеры Вильгельм I и Вильгельм II и президент Веймарской республики фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, либо из другой среды, которую в некоторой степени можно считать враждебной, как первый президент Веймарской республики, социал-демократ еврейского происхождения и бывший шорник Фридрих Эберт.

В целом немецкого офицера-генштабиста можно охарактеризовать, с одной стороны, как человека с феодальными ценностями, с другой же стороны, касающейся сугубо военного дела, - как узкопрофильного аполитичного специалиста с рационалистическим мышлением.

Что касается моральных установок этих людей, то они базировались на корпоративной этике и понятии офицерской чести, кроме того, во многих офицерах присутствовало некое теистическое ограничение в виде, как правило, протестантизма, реже - католичества.

При известной степени аполитичности и верности главе государства, армейская элита обладала не только высокой степенью корпоративной автономии, но и немалым влиянием, достаточно вспомнить выражение о том, что Германием правят кайзер, канцлер и начальник Генерального штаба, вспомнить, какой властью обладали в стране в годы Первой мировой войны Гинденбург и Людендорф, или роль командующего слабым 100-тысячным рейхсвером генерал-оберста Людвига фон Зеекта в кризисные периоды Веймарской республики.

Роль военных в немецком обществе с момента образования единого государства и до 1945 г. трудно переоценить. Не случайно одном из главных условий Версальского договора, было не только ограничение численности сухопутной армии в 100 000 человек, не только запрет обладать танками, подводными лодками, тяжелой артиллерией и авиацией, но и расформирование Генерального штаба, что фактически означало ограничение государственного суверенитета. Но даже в такой армии многие политические силы видели гаранта будущего возрождения немецкого рейха.

Аксиологическая модель, построенная выше, состоит, главным образом из традиционных ценностей, закрепившихся в период кайзеровской Германии. Как быть с более ранними архаическими традициями? Возможно ли считать попытки их реанимации в Третьем рейхе ведущими к возникновению исторической преемственности между ним и теми эпохами в которых они зародились?

Британский историк Арнольд Джозеф Тойнби, размышляя о цивилизации, находящейся в стадии распада, характеризовал архаизм как обреченную на провал попытку выхода из кризиса. Вот что он писал: «Архаизм, который представляет собой попытку возвратить некоторые былые формы жизни, заставляет людей идти вспять, сквозь пороги и водопады, в надежде отыскать ту тихую заводь, что поглотила их отцов в смутное время, о чём с горечью повествует сохранившиеся предания».

Тойнби считал архаизмом апелляцию национал-социализма к тевтонскому культу. Его выводы достаточно однозначны: «Фактически архаист всегда занят одним и тем же - примирением Прошлого и Настоящего. В противоречащих претензиях этих двух начал кроется слабость архаизма как образа жизни. Архаизм всегда стоит перед дилеммой: либо он уходит в Прошлое, оставляя Настоящее, но тогда броня его убежища не выдерживает натиска жизни. Либо пытается возродить Прошлое через Настоящее, но тогда он скатывается на грань вандализма, ибо в настоящем черты прошлого искажены до неузнаваемости. В любом из вариантов архаист, в конце концов, обнаруживает, что он не так уж отличается от модерниста, настаивая на анахронизме, он фактически открывает дверь для самой бесцеремонных и безудержных новаций». Мнение Тойнби позволяет признать архаику, апеллирующую к давно пресёкшейся традиции, дисконтинуитетной, так как она не может возродить прошлое в настоящем из-за огромной разницы условий, существующих в них, и в этой попытке возрождения архаика губит, уничтожает и разрушает действующие традиции. Этот вывод подтверждает и политическая практика Третьего рейха.

Проанализировав немецкие традиции можно сделать вывод о том, что их понимание только в позитивном смысле как хранительниц положительного исторического опыта является упрощением, так как в истории можно обнаружить немало повторяющихся фрустраций, комплексов и конфликтов.

Таким образом, можно выделить четыре группы традиций. Во-первых, «позитивные» традиции, передающие положительный исторический опыт. К ним относятся немецкое правосознание и традиция народной общности. Во-вторых, «нейтральные» традиции, которые в зависимости от различных условий могут иметь как позитивные, так и негативные проявления, либо не могут быть положительно или отрицательно интерпретированы. К ним можно отнести совокупность социально-психологических установок немецкого среднего класса, милитарную традицию, гендерную идентичность периода кайзеровской Германии, католическую традицию, консерватизм и авторитаризм в кайзеровской Германии, её положение «срединного государства» во внешней политике. В-третьих, «негативные» традиции, к которым относятся антисемитизм, расизм, политика «Культуркампфа», немецкий комплекс «Haßliebe» по отношению к англичанам. В-четвёртых, мёртвые, архаические и давно пресёкшиеся традиции, попытка возродить которые приводит из-за огромной разницы в условиях к созданию чего-то принципиально нового и разрушает действующие в данной сфере традиции.

Рассмотрев немецкие традиции периода кайзеровской Германии, в двух биографических главах мы исследуем взаимоотношения с ними Геббельса в динамике стремительно развивавшихся событий Веймарской республики и Третьего рейха.

2. ЙОЗЕФ ПАУЛЬ ГЕББЕЛЬС: ДЕТСТВО, ЮНОСТЬ, НАЧАЛО ПОЛИТИЧЕСКОЙ КАРЬЕРЫ (1897-1933)

.1 Формирование идентичности Геббельса

октября 1897 г. в маленьком промышленном городке Рейдте, расположенном в долине Рейна, с населением в 30 тысяч человек родился Йозеф Пауль Геббельс - будущий рейхсминистр пропаганды национал-социалистической Германии.

Его предки происходили из низших слоев общества. Дед (по отцу) Конрад Геббельс был плотником, женившимся на дочери фермера. Дед по матери был кузнецом и женился на дочери рабочего. Отец, Фридрих Геббельс, начинал карьеру с низов, был рассыльным, потом стал младшим служащим, потом мастером на небольшом заводе газовых фонарей и там же стал затем старшим служащим - доверенным лицом фирмы.

Мать Геббельса Мария Катарина Геббельс родилась в Голландии и имела только начальное образование. Она умела разбираться в людях, обладала сильным характером и на пять лет пережила своего знаменитого сына, перенеся с одинаковым достоинством его взлет и падение. Она так и не научилась грамотно говорить по-немецки, потому что не изучала немецкий в школе, а усваивала его в общении с простыми людьми, говорившими на рейнском диалекте.

Фридрих Геббельс на свой скромный оклад должен был содержать семью из семи человек: себя самого, жену, трех сыновей и двух дочерей (одна из них умерла в раннем возрасте). Материальное положение семьи было тяжёлым, и они с трудом сводили концы с концами.

Фридрих и Мария Катарина Геббельс были глубоко религиозными людьми. И хотя они исповедовали католицизм, что было вполне естественно, так как проживали в преимущественно католической земле Рейн, воспитание детей проводилось в соответствии с духом протестантской этики. Отец внушал детям, что смог добиться успеха в жизни только благодаря строгой экономии и упорному труду. Йозеф Геббельс с детства был приучен к бережливости и отсутствию роскоши.

Помимо воспитания, сильный отпечаток на его жизнь наложило тяжелое увечье. В семь лет он заболел остеомиелитом - воспалением костного мозга. Ему прооперировали бедро, в результате чего правая нога стала короче на десять сантиметров. Доктора сообщили родителям, что их сын останется на всю жизнь хромым и должен постоянно носить особую обувь и прочие ортопедические приспособления.

Помимо бедности, строгого воспитания, физического увечья, на детство, да и на всю дальнейшую жизнь Геббельса немалое влияние оказал католицизм. Мальчик с ранних лет проявлял интерес к латыни и древнегреческому, увлекался историей античности, и так как он был физически негоден для работы на фабрике, а, главное, слишком умен для такой участи, его мать Мария Катарина пророчила сыну карьеру католического священника. Через друзей она познакомилась с одним из руководителей католического общества Альберта Великого. За два года до окончания Йозефом гимназии члены общества удостоили его аудиенции. Геббельс произвел на священника впечатление очень интеллектуального юноши, они беседовали несколько часов. Но итог беседы был неутешителен: «Мой юный друг, ты не веришь в Господа», - заключил служитель культа.

Согласно свидетельствам матери, детское увечье оттолкнуло его от Бога и породило в нем цинизм и скепсис: поскольку судьба обошлась с ним слишком сурово, он не мог поверить в существование высшей справедливости. Ему было ясно, что «правды» для него нет. Тем не менее, фонд Альберта Великого выделил Геббельсу беспроцентный займ на обучение в университете. Интересно, что займ он вернул много лет спустя после окончания учебы, будучи уже видным деятелем НСДАП, да и то не по доброй воле, а по требованию святых отцов, пригрозивших обращением в суд.

Физический недостаток сделал маленького Йозефа замкнутым необщительным ребенком, так как он не мог принимать участия в играх сверстников, подвергался насмешкам с их стороны и пытался компенсировать это умственным превосходством.

В начале Первой мировой войны Геббельс перенес еще одну моральную травму. Он присоединился к своим 16-17 летним одноклассникам, желающим пойти добровольцами на фронт. Врач на призывном пункте пощадил самолюбие увечного мальчика, желавшего исполнить свой долг, и тщательно осмотрел его. Но неминуемый вердикт был вынесен: Kriegsuntauglich - к военной службе не годен. Тем не менее, «героическое» ощущение мира и противопоставление его обыденному, «мещанскому» проявилось в Геббельсе уже в юные годы.

В 1917 г. Геббельс поступил в Боннский университет. Для немцев считается в порядке вещей учиться в разных университетах. Но Геббельс превзошел всех: после Боннского университета он прослушал курсы лекций во Фрайбурге, потом в Гейдельберге, оттуда в Вюрцбург, Кельн, Франкфурт и Берлин, затем вернулся в Гейдельберг, наконец, в Мюнхен, а напоследок - снова в Гейдельберг. Он изучал философию, историю, литературу и историю искусств.

Материальное положение Геббельса в годы получения им высшего образования было крайне тяжелым: помимо средств католического фонда отец высылал ему ежемесячно 50 марок, но этих средств все равно не хватало, приходилось строго экономить и подрабатывать репетиторством греческого и латинского языков.

Страдая от бедности, он с завистью и негодованием наблюдал за беспечной жизнью студентов из богатых семей, веселившихся на танцах и пирушках в Гейдельберге. В нем начинает формироваться чувство социальной несправедливости, позже ставшее одной из причин появления у него левых политических убеждений.

В годы учебы Геббельс, судя по всему, особо политикой не интересовался. Он переживал за страну, находящуюся в вооруженной борьбе, и осенью 1918 г. писал матери: «Великая победа будет одержана до рождества».

После Ноябрьской революции и поражения Германии в войне университеты стали подобием политических инкубаторов, студенты разделились на фракции.

Гиперинфляция поставила и без того бедного студента на грань нищеты: у него был всего один костюм, и он мог себе позволить питаться не более одного раза в день.

В Гейдельберге любимым преподавателем Геббельса был профессор литературы Фридрих Гундольф, который являлся одним из руководителей кружка «Георге», названного так по имени Стефана Георге - видного поэта того времени.

Уместным будет немного рассказать о самом Стефане Георге и о его кружке. Он был достаточно влиятельным и популярным поэтом в молодежном движении в период Веймарской республики. По мнению филологов, его язык был необыкновенно богат и включал многое из крестьянской речи, кроме того, он отвергал принятую в Германии орфографию и пунктуацию, предпочитая ей архаическую и будучи в этом смысле символистом. Поэт сумел создать вокруг себя атмосферу поклонения, люди, окружавшие его, считали его пророком, жрецом нового национального культа. В центре этого культа стояло презрение к демократии, капитализму, индустриализму, урбанизации и массовой культуре. В пантеон богов новой национальной религии он включил Гете, Гёльдерлина, Ницше, Шекспира, Данте, Фридриха II Гогенштауфена, Цезаря и Наполеона. Поэт призывал к отказу от «абстрактного варварства» и нигилизма искусства Веймарской республики, а также искусства и литературы XIX в. Возрождение Германии, по Георге, последует лишь на основе старой римской католической традиции. Молодежное движение в период Веймарской республики провозгласило Георге «тайным кайзером», поэтический кружок Георге имел и политическое значение. При национал-социализме творчество Георге называли не иначе, как «историей немецкой духовной жизни, начиная с 1890». Себя он рассматривал как «чистого поэта», призванного стать вождем этого движения, которое может спасти молодежь Германии и её будущее от русского варварства и англосаксонской стандартизации. То есть он исповедовал идеологию «третьего пути». Георге хотел обновить не только искусство и поэзию, но и социальную жизнь. Его убеждения были проникнуты мессианским духом и предвкушением будущего вождя.

В начале ХХ в. Георге был близок к будущему нацистскому идеологу Людвигу Клагесу и Альфреду Шулеру, которые развивали учение о «свечении крови», под которым понималась языческая культура германской древности, свободная от еврейских влияний. Из-за антисемитизма Клагеса и Шулера Георге порвал с ними. 4 декабря 1933 г. в Италии поэт умер.

Кружок «Георге» был достаточно элитарным и закрытым, следовательно, попасть в него было довольно трудно. Фридрих Гундольф отказал Геббельсу в просьбе стать членом кружка. Не лишним будет сказать, что Гундольф был евреем, хотя в то время говорить о Геббельсе как об убежденном антисемите еще рано. Интересно заметить, что два будущих идеологических врага Геббельса - будущий полковник вермахта, автор и исполнитель покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. граф Клаус Шенк Мария фон Штауффенберг, а также венгерский коммунист и философ Георг Лукач - преуспели там, где он потерпел фиаско, и стали членами кружка.

К сожалению, не вполне ясны мотивы, которыми руководствовался Геббельс, желая вступить в кружок. Было ли это продиктовано любопытством и желанием повысить свой престиж либо уже в тот момент существовала определенная тождественность между начавшими формироваться убеждениями Геббельса и идеями кружка «Георге» однозначно сказать трудно.

Учась на втором семестре во Фрайбурге, Геббельс влюбился в студентку, по имени Анка Гельгорн. Их идиллия продлилась всего лишь 4 месяца. Она бросила его, влюбившись в более обеспеченного студента юридического факультета Георга Мумме.

В этой любовной истории примечательны два факта: во-первых, это еврейское происхождение Анки Штальгерм, во-вторых, то, что он подарил ей сборник стихов Генриха Гейне, позже им же запрещенного из-за еврейского происхождения автора.

Во Фрайбургском университете приятелем Геббельса был некто Рихард Флисгес - ветеран Первой мировой войны, получивший тяжелое ранение и удостоенный многих наград за храбрость, но не обладавший выделяющимися умственными способностями и провалившийся на вступительных экзаменах в университет, специально облегченных для демобилизованных.

Единственным интересом Флисгеса можно считать политику. Его политические убеждения шли в разрыв с немецкими историческими традициями, то есть были дисконтинуитетными. Флисгес был коммунистом и интернационалистом, он ненавидел войну, называя ее империалистической, ненавидел кайзера, втянувшего Германию в неё, ненавидел современных ему социалистов и либералов, считая, что по их вине страна голодала.

Флисгес принес Геббельсу работы Маркса и Энгельса, среди которых были «Гражданская война во Франции» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Он познакомил Геббельса с трудами крупного немецкого промышленника, государственного деятеля и либерального мыслителя Вальтера Ратенау - еврея по национальности. Ратенау в годы Веймарской республики резко критиковал милитаристские и империалистические традиции недавнего германского прошлого: «Никогда не придет тот час, когда кайзер станет покорителем мира и вместе со своими рыцарями проедет на белом коне под Бранденбургскими воротами. В тот день всемирная история потеряет всякий смысл, а ни один из сильных мира сего, участвующих в войне, не переживет этого».

Флисгес, интересовавшийся Россией, что характерно для человека его убеждений, живущего в тот исторический период, снабдил Геббельса произведениями Фёдора Михайловича Достоевского. Больше всего молодого студента заинтересовали «Бесы», во многих героях он узнавал своих знакомых юных интеллектуалов, Флисгеса и себя самого. Геббельс увидел в произведениях Достоевского невысокую оценку интеллигенции и сомнения в пользе чтения и раздумий. У Достоевского он почерпнул важную мысль: «Вера вам нужна, чтобы народ абрютировать». Абрютировать - приводить в скотское состояние.

Но Геббельс недолго пребывал под влиянием Флисгеса. На второй год их дружбы Геббельс начал понимать, что Флисгес, столь уверенный на вид, подобен ему самому: он стоял на грани падения в пропасть нигилизма, в нем тлела ненависть к каждому немцу, и его коммунизм казался своеобразным выражением всеобъемлющей ненависти.

В студенческие годы Геббельс с увлечением читал одну из известнейших и влиятельных либеральных газет Веймарской республики «Берлинер тагеблатт», выступавшую против войны, милитаризма и в поддержку молодой немецкой демократии. Геббельс послал туда около пятидесяти статей, среди них: «Христианская мысль и социализм», «О социализации», «Социология и психология». Но главный редактор, один из популярнейших либеральных журналистов Веймарской республики Теодор Вольф, который, как и владелец газеты, был евреем, отверг их все.

Во время учебы в Бонне Геббельс вступил в «Юнитас Фербанд» - студенческую католическую организацию, члены которой должны были регулярно посещать церковные службы и вести примерную жизнь. Но строгие моральные принципы этой организации, видимо, показались молодому Геббельсу слишком обременительными, особенно после исключения из ее рядов его друга, осмелившегося выразить несогласие с ограничениями его личной свободы, и Геббельс покинул этот союз вскоре после окончания войны.

В 1921 г. в Гейдельбергском университете Геббельс получает степень доктора философии, защитив диссертацию о творчестве Вильгельма Щютце, второстепенного драматурга, принадлежавшего к направлению романтизма, которая имела подзаголовок «Вклад в историческую школу романтической драмы» и была написана под научным руководством профессора фон Вальдберга - наполовину еврея.

Вряд ли на тот момент увлечение Геббельса романтизмом было осознанным именно с политической точки зрения. Однако позже, уже став министром, Геббельс поднял диссертацию из университетского архива и дал ей новое название: «Интеллектуальные и политические тенденции развития раннего романтизма», желая тем самым подчеркнуть, пусть и задним числом, свое давнее увлечение политикой.

Геббельс неоднократно пробовал свои силы как поэт и писатель. В 1919 г. Геббельс написал автобиографический роман «Михаэль». В 1923 г., потрясённый гибелью Флисгеса в шахте, Геббельс, желая создать литературный «памятник смелому солдату труда», переписывает текст романа. Теперь прототипами его героев являются Флисгес и Геббельс. Роман переполнен антилиберальным, антикапиталистическим и антисемитским пафосом, а также антиинтеллектуализмом. Геббельс долго и безуспешно предлагал роман различным издательствам, в том числе еврейской фирме «Ульштейн и Моссе». Лишь в 1929 г., спустя почти восемь лет после написания, он был напечатан нацистским издательством «Франц Экер». Издание романа 1942 г. содержит посвящение Флисгесу.

Молодой герой романа Михаэль - вернувшийся домой участник Мировой войны размышляет о судьбе в новой Веймарской республике в дневниковых записях. Автор дневника Михаэль студент, изучающий гуманитарные науки в Гейдельберге и Мюнхене, двух городах, представляющих для него определённые образовательные традиции. В Гейдельберге начинаются его хождения по мукам. Он ненавидит «мягкий» Гейдельберг. В Мюнхене, где на улице вершится политика, он хочет познать необходимость национальной революции. Изучение специальных наук его разочаровывает. Знакомство с сокурсницей не ведёт к желательной любовной связи. Пропасть между мещанской Гердой Хольк и пролетарско-революционным правдоискателем Михаэлем остаётся непреодолимой. В начале повествования герой находится в плодотворной конкурентной борьбе с русским студентом. Мечту героя к концу романа выражает конфронтация между двумя враждебными мировоззрениями. Поворот в жизнь главного героя вносит посещение им политического мероприятия, где его, готового верить, увлекает и околдовывает оратор, вследствие чего он открывает для себя новый путь. Он покидает университет и становится горнорабочим. Позже он погибает при несчастном случае в шахте.

Антиинтеллектуализм Геббельса вполне понятен: он потратил много сил на изучение наук, написал диссертацию, но не смог самореализоваться. Недаром Михаэль - главный герой романа, - шахтер, а не интеллигент, а одна из дневниковых записей проникнута скепсисом по отношению к высшей школе: «В высшей школе Германии много работают, но не на будущее, а на сиюминутное. Университетские умники никогда не смогут освободить нас». «Интеллект - это опасность для появления выдающейся личности», «Интеллект отравил наш народ», - пишет Геббельс в романе.

Антисемитизм в романе имеет двойственную природу: с одной стороны - расовую, с другой - антибуржуазную. О расовом антисемитизме можно сделать вывод по фразе: «Евреи физически отвратительны. При виде их меня начинает тошнить». А об антибуржуазности антисемитизма Геббельса можно сделать вывод по следующей записи: «Деньги и евреи - они принадлежат друг другу».

Еще один важный мотив «Михаэля» - это мотив мессианства. Геббельс противопоставлял двух мессий: Христа и Маркса. Если Христос был воплощением любви, то Маркс стал воплощением ненависти. «Борьба, которую мы должны вести до победы - это борьба в самом глубоком смысле, между учениями Христа и Маркса», - писал молодой Геббельс. Он критикует марксизм за возведение материи в абсолют, называя его учением живота и обвиняя в приравнивании человека к машине.

Представления о ходе и движущих силах исторического процесса в «Михаэле» во многом сходны с представлениями Томаса Карлейля и Фридриха Ницше. Историю вершат сильные духом люди, составляющие меньшинство, генерирующее великие идеи, которые создают условия, позволяющие нациям существовать. Это меньшинство Геббельс называет новой аристократией, которая возникла благодаря новому закону. Место традиции в ней заняло дарование. При этом оно не наследуется.

Кто же должен, по мысли Геббельса, составить эту «новую аристократию», призванную вывести народ из кризиса? Будущий рейхсминистр пропаганды отвечает на этот вопрос почти как марксист: «Однако рабочий так должен выполнить свою миссию, и прежде всего в Германии. Он обязан освободить народ как изнутри, так и снаружи. И миссия эта имеет международное значение». Но, в отличие от марксистов, для Геббельса чрезвычайно важной представляется не только классовая, но и национальная и государственная идентичности: «Если Германия рухнет, свет во всем мире погаснет». Кроме рабочих, в создании нового рейха, по мнению Геббельса, должны были принять участие солдаты и студенты.

В романе Геббельса присутствует и расизм, но главное в этом расизме не идея о превосходстве одной расы над другими, а культивирование частной расовой общности и противопоставление её универсальной категории «человечество»: «Раса - есть питательная среда всех творческих сил. Человечество - не более чем фикция, реальностью же является народ».

Новый национализм, провозглашаемый Геббельсом, должен если не означать полный разрыв с традициями, то, по крайней мере, сильно видоизменить их, и он скорее дисконтинуитетен, нежели континуитетен: «Новый национализм - это будущее Германии, а не реставрация разрушенного прошлого», - писал он в «Михаэле».

В романе прослеживается интерес к России: «Существует немецкая идея, как, впрочем, и русская. В будущем они должны будут учитывать друг друга». Но присутствует страх и враждебность: «Россия представляет опасность для нас, которую мы должны преодолеть. Но если мы хотим её преодолеть мы должны её знать».

Основные мотивы «Михаэля» антикапиталистические и антилиберальные. Разочарование в скучной, рационалистической и материалистической западной цивилизации роднит Геббельса с философами и публицистами «консервативной революции», о которой подробно будет идти речь в конце данной главы, хотя, конечно, его критика по сравнению с их критикой в интеллектуальном плане просто убога.

«Деньги сделали из нас рабов, освободит же труд», - говорит герой романа и далее заявляет, что лишь политика рабочего класса позволит воскреснуть. «Но ты же противник классовой борьбы, а теперь восхваляешь роль одного из классов», - возражает ему собеседник. «Труд - это не класс. Класс образуется на экономической основе. Но корни труда в политике. Таково исторически сложившееся положение дел в обществе. Нации приобретают значение, если их социальное правление имеет под собой реальную основу. Политика буржуазии - пустое дело и не может быть другой. Жить - вот ее основная цель, но жить весьма примитивно. Поэтому она обречена на поражение», - отвечает ему Михаэль и далее продолжает ругать правящий класс: «А буржуазию я ненавижу, так как она струсила и не хочет бороться. Буржуа - всего-навсего лишь зоологический организм, и ничего более». В «Михаэле» Геббельс излагает своё видение социализма, и оно совпадает с видением социализма у Шпенглера в его книге «Пруссачество и социализм»: «Быть социалистом значит, что я и ты подчиним личности целому в жертвовании. Социализм в глубоком смысле есть служба. Отказ от частного и содействие целому. Фридрих Великий был социалистом на королевском троне».

Данную трактовку социализма можно считать архаической, так как в неё не вписываются идеалы гражданской и деловой активности, являющиеся неотъемлемыми спутниками буржуазного общества. Это понимание социализма Геббельс сохранит и в дальнейшем. Но в отличие от Шпенглера, полагающего, что дух прусского социализма был жив и в 30-ые гг. XX в., он считал, что его утратили уже элиты кайзеровской Германии.

После выхода Геббельса из университетских стен в 1921 г. для него на несколько лет наступают тяжелые времена неустроенности, неопределенности, физических и интеллектуальных скитаний, отсутствия постоянной работы и источников средств к существованию.

В 1922 г. Геббельс встретил Эльзу Янке, красивую учительницу в школе Рейдта, из зажиточной семьи. Она устроила своего возлюбленного на работу в кёльнское отделение «Дрезднер-банка» биржевым служащим, где его обязанностью было оглашать несколько раз в день курсы акций. Его письма к ней, проанализированные Ройтом полны антикапиталистического пафоса. Геббельс писал о неприятии спекуляций на бирже. В итоге он не смог там долго продержаться.

Таким образом, главной чертой идентичности Геббельса в ранний период являлась ненависть к старому капиталистическому миру. На её становление повлияли такие факторы как бедность, озлобленность и ощущение несправедливости окружающего мира, вызванное травмой, оборвавшаяся из-за материальных неурядиц любовная история, влияние Флисгеса и неудачи самореализации в рамках существующей системы. Эти же факторы во многом определили и специфику антисемитских установок Геббельса, так как евреи в его глазах являлись олицетворением капитализма.

2.2 Геббельс и немецкие традиции в "период борьбы"

В поисках работы Геббельс наткнулся на неплохую вакансию секретаря депутата рейхстага от партии «Народная свобода» Франца Вигерсхауза.

Геббельс жил в Эльберфельде, время от времени выступал на собраниях, где в его поле зрения впервые попала Национал-социалистическая рабочая партия Германии. НСДАП привлекла его сочетанием националистических и социалистических идей, и в конце 1923 г. он предложил свои услуги Карлу Кауфману, бывшему тогда гауляйтером НСДАП в земле Рейн-Вестфалия. Кауфманн доложил об этом братьям Грегору и Отто штрассер; Грегор был одним из лидеров партии и руководил ее делами в Северной Германии. Братья Штрассер как раз намеревались начать издание в Эльберфельде своего еженедельника, задуманного не более и не менее как «главный идейный печатный орган партии». Еженедельник получил название «Национал-социалистические письма», ответственным за выпуск стал Грегор Штрассер, редактором - Отто, а его заместителем - рекомендованный Кауфманном Геббельс. Так он стал одновременно секретарем партийного бюро Кауфманна и заместителем редактора у Штрассера. Геббельс взялся за дело с огромной энергией, много ездил, выступал на митингах и собраниях.

Его дневник того периода полон размышлений о фюрере, вернее, тягости от его отсутствия: «Куда я пойду? Что за вопрос. К юношам, которые жаждут Нового Человека… Если б Гитлер был на свободе!»

Проскальзывают антисемитские выпады, касающиеся «Процесса» Максимилиана Гардена: «Гарден - человек, способный на все - остроту, желчь, шутку, сатиру. Типично еврейский способ борьбы. Можно ли побить этих евреев иначе, чем их собственным оружием?»

Вместе с тем он позволяет себе положительные отзывы о еврейке и коммунистке Розе Люксембург, вместе с тем критикуя её за отказ от патриотической традиции: «Только в чистых сердцах найдет терзаемый человек избавление от беды. Вырваться из духа к чистым людям! Роза Люксембург, «Письма из тюрьмы Карлу Либкнехту». Похоже, идеалистка. Порой поразительна ее искренность, теплый, ласковый, дружеский тон… Во всяком случае, Роза страдала за свою идею, годами сидела за нее в тюрьме. Наконец, умерла за нее. При наших размышлениях этого забывать нельзя. Но все эти еврейские идеологи оставляют без внимания то, что как вечный закон написано на груди западноевропейского человека: любовь к Отечеству».

В записи от 4 июля 1924 г. он продолжает излагать свои впечатления от чтения писем Розы Люксембург, временами демонстрируя удивительную самокритичность: «Её литературные заметки более чем примитивны. Возможно, я неправ в отношении неё, так как предвзят. Человеку трудно вылезти из собственной шкуры. И моя шкура теперь несколько односторонне антисемитская. […] Наш величайший враг в Германии - еврейство и ультрамонтанизм».

Дневниковые размышления Геббельса, датированные седьмым июля 1924 г. содержат концептуальные заметки о левом спектре германской политики: «Читаю мемуары Бебеля. Он был никем, а позже стал крупным, внушающим страх социалистическим лидером. […] Социализм Бебеля был здоровым проявлением против всемогущего тогда либерализма. Он также был патриотично настроен. Доказательство: борьба против Лассаля, вероятно из инстинкта. Позднее этот социализм был заражён евреями». Как видно Геббельс, уважительно отзывался о социал-демократическом движении и его лидере в кайзеровской Германии, оно выглядит национальным и континуитетным, борется с либерализмом, порождённым Великой французской революцией и развитием капитализма. Но распространение еврейского влияния в социал-демократии стало в глазах Геббельса фактором, обусловившим её разрыв с патриотизмом и национализмом.

Затем он обращается к русской теме и коммунизму: «Русские достаточно причудливы, у них большевизм может соединяться с мистикой, фантазией, экстазом, возможно даже без желания и понимания этого вождями… Только поэтому большевизм смог так долго выстоять в России. […] Большевизм здоров в своём ядре. Фантастически экстремистские вожди немецкого коммунизма натыкаются на немецкого мещанина, на немецкую глупость - или аморальность - как кому угодно». В этой записи видно желание Геббельса разглядеть в большевизме что-то кроме рационального марксизма, нечто национальное, близкое к традициям, что может быть использовано для преодоления кризиса немецкого общества. Как пишет Ройт, Геббельс различал марксизм и большевизм. Последний был для него наследником русского национализма. Ленин принёс в жертву марксизм русским национальным интересам, немецкие коммунисты проповедовали интернациональный марксизм. В последующие два года Геббельс будет развивать эти идеи и они выразятся в его речи «Ленин или Гитлер», но, в конечном счёте, откажется от них под влиянием последнего.

Далее Геббельс провозглашает «нового человека», порывающего с прошлым: «Квинтэссенция нового человека - Мы, молодые, без рода и традиции. Мы соль земли. Поверх дворянства и буржуазии - новая порода».

июля Геббельс вновь хорошо отзывается о Бебеле, но критикует социал-демократов, называя их скрытыми буржуа, признается в доверии к России и выражает уверенность в том, что будущее за государственным социализмом.

В записи от 14 июля 1924 г. вновь размышления о коммунизме: «Интернациональны в коммунизме Маркс, Либкнехт, Радек, Шданек, то есть евреи. Настоящие рабочие в действительности национальны до мозга костей, даже если ведут себя как интернационалисты. Их беда в том, что евреи так превосходят их умом, что своей болтовней побивают их… Интернационализм противоречит законам природы».

июля 1924 г. он критикует писателя Томаса Манна: «Кто теперь назовет Манна чисто расовым писателем? У этого Манна нет расы, есть только цивилизация […] За это вас хвалят только ваши еврейские приятели, хвалят ради политики, а не из эстетических соображений».

В записи от 30 июля 1924 г. Геббельс критикует власти Веймарской республики, сравнивая их с властями западных стран и властями Советской России: «Я вполне разделяю мысли о России и её отношении к нам. Свет с Востока. В духовной жизни, государственной, деловой, политической. Западные власти коррумпированы. Наши господствующие круги склоняются к Западу, так как западные державы - государства классического либерализма. […]. С Востока идет идея новой государственности, индивидуальной связи и ответственной дисциплины перед государством. И это не по вкусу либеральным господам […]. Народная общность - единственная возможность социального равенства […]. В России разрешение европейского вопроса». Таким образом, уже в раннем периоде видение Геббельсом проблем русско-немецких взаимоотношений носит ярко выраженную идеологическую окраску, не исключающую возможность блокирования на основе идейной общности с целью глобального противостояния Западу, что можно характеризовать как разрыв с традициями, устоявшимися в немецкой внешней политике периода кайзеровской Германии. Но эта окраска носит не расовый и конспирологический характер, объясняющий многие мировые проблемы результатом еврейского заговора, как у Гитлера, а проистекает из левизны и антилиберализма Геббельса.

Геббельс в те дни подвержен апокалипсическим и алармистским настроениям, советует читать Шпенглера и Достоевского, а не Ратенау и французов и предлагает сломать демократическое государственное устройство, служащее интересам имущих.

августа 1924 г. он делится с дневником своими впечатлениями от встречи с одним из главных немецких военных деятелей Первой мировой войны генерал-оберстом Эрихом фон Людендорфом: «Я впервые вижу Людендорфа. Это для меня потрясение. Людендорф - национал-социалист (он сам так представился), фон Грэфе подлинный народник. Правее правого […]. Как человек симпатичнее всех Штрассер, как вождь - Людендорф, как явление культуры - Грэфе. Людендорф устранил во мне многие скептические возражения. Он дал мне последнюю крепкую веру… Мы находимся рядом с природной элитой Германии. Элитой честных и верных!»

В записи от 21 августа 1924 г. Геббельс перечислят названия своих статей, среди которых: «Либерализм и государственный социализм», «Народный дух в борьбе с интернациональным», «Основные вопросы народно-социального мышления». Он боится превратиться в мещанина, то есть стать простым служащим, типичным представителем филистерства, среднего класса, живущего своими мелкими заботами об улучшении благосостояния.

И вновь материальные проблемы, на сей раз наталкивающие на размышления об антисемитизме: «Я в поисках денег, сколько треволнений причинили мне в жизни проклятые деньги. Поэтому я так энергично выступаю за ликвидацию процентного рабства. Антисемитизм многих людей - только негативный семитизм. Они бьются с еврейством, как коммунисты с капиталом, чтобы самим стать респектабельными капиталистами».

Следующую запись можно трактовать как тягу к почвеннической архаике: «Крупная промышленность = грех. Мы избавим от нее людей».

Запись от 22 мая 1925 г. противоречит мнению героя романа «Михаэль»: «Мы делаем из национал-социализма партию классовой борьбы. Именно так. Капитализм должен быть назван своим именем».

О дневниковых записях данного периода можно сделать следующие выводы: во-первых, они свидетельствуют об ощущении автором кризиса и катастрофы, трудности обретения идентичности, в смысле положительно разделяемого образа мира, чем объясняются его идейные метания, во-вторых, они говорят о потребности подчиниться некой высшей силе, в-третьих, они обладают наибольшей степенью свободы оценок, так как Геббельс ещё не находился под влиянием Гитлера и в нём не сформировался феномен двоемыслия.

После выхода нескольких номеров «Национал-социалистических писем» большинство читателей решили, что Йозеф Геббельс тайный коммунист. Его земляки из Рейдта думали так о нём еще много лет. Действительно, как мы убедились, его лексика весьма похожа на коммунистическую. В газете Геббельс больше акцентировал социализм, нежели национализм, ратовал за альянс будущей национал-социалистической Германии с СССР и с симпатией отзывался об Индии и Китае и их антиколониальной борьбе. Это также можно трактовать как разрыв с тенденциями внешней политики кайзеровской Германии.

«Мы не достигнем успеха, если будем учитывать интересы только имущих и образованных слоев населения. Но мы добьемся всего, если обратимся к обездоленным массам», - писал молодой Геббельс. В заметках для «Фолькишер беобахтер» он пел хвалу Ленину как национальному освободителю своей страны: «Советская система твердо стоит на ногах не потому, что она большевистская, марксистская или интернациональная, а потому, что она национальная, русская. Ни один царь не смог бы пробудить национальное чувство русских, как это сделал Ленин».

Интересно, что сам Геббельс в одной из своих более поздних статей, написанных когда он был гауляйтером Берлина и пользовался немалым доверием Гитлера, не отрекся от своих мыслей периода работы у «левых» национал-социалистов, и характеризовал «Национал-социалистические письма» как попытку разъяснения социалистических тенденций движения.

В феврале 1925 г. между Геббельсом и гауляйтером НСДАП гау Северный Рейн Алексом Рипке разгорелся конфликт, достигший апогея летом 1925 г. Его катализатором послужили репрессии французских оккупационных властей против отделений НСДАП, а точнее неспособность руководства гау на них реагировать. Рипке ненавидел левые взгляды Геббельса, в то время как он питал отвращение к буржуазным повадкам гауляйтера. На Геббельса из уст гауляйтера посыпались обвинения в разжигании классовой борьбы. И они были небеспочвенны: «Рипке был 5 часов у меня. Народная общность есть продукт любви и ненависти. Мы не нуждаемся сегодня в политиках, только в фанатиках и берсерках. Гитлер на пути к классовой борьбе. Рипке называет меня Маратом. Мы будем бороться. Социализм означает освобождение рабочего класса, не отмену Версальского договора».

Геббельс размышляет о соотношении национализма и социализма в идеологии и политической практике НСДАП: «Националистическое и социалистическое! Что сперва, и что потом? Для нас на западе вопрос не подлежит сомнению. Сначала социалистическое освобождение, затем приходит национальное освобождение как шторм. Профессор Вален другого мнения. Сначала национализация рабочего. Но вопрос! Как? Пожалуйста, расскажите нашим людям. Гитлер стоит между тем и другим мнением. Но он в представлениях переходит к нам. Всё же он молод и осознаёт жертвы. Это вопрос поколений. Старое или новое! Эволюция или революция! Социально или социалистически! Для нас выбор не труден».

С особой яростью Геббельс критиковал популярную в кругах элиты Запада идею «крестового похода против большевизма»: «Германия никогда не пойдет в наемники к капиталу, чтобы развязать «священную войну против Москвы».

Геббельс искал мессию и увидел его в Гитлере. Он делится с дневником своими впечатлениями о его книге «Моя борьба»: «Замечательная книга Гитлера. Так много политического инстинкта. Я вполне воодушевлен».

Постепенно противоречия между левым, социалистическим крылом НСДАП, опирающимся на северо-западные земли Германии, возглавляемом братьями Грегором и Отто Штрассер, на которых работал Геббельс, и правым крылом НСДАП, опиравшимся преимущественно на Баварию и возглавляемым Гитлером, стали углубляться. Геббельс все больше осознавал разницу в понимании национал-социализма им и Гитлером.

января 1926 г. Грегор Штрассер собрал в Ганновере совещание гауляйтеров Северной и Западной Германии. Геббельс выступил на нем с поддержкой «социалистической» точки зрения на возникшие проблемы. Гитлера представлял Готфрид Федер - по образованию инженер, экономист-самоучка, один из авторов программы НСДАП, получившей название «25 пунктов» и по политическим убеждениям также тяготевший к левым взглядам. В развернувшейся дискуссии по поводу экспроприации собственности императорской семьи Геббельс выступил против идей Гитлера. «Целый час я говорил о России, Германии, западном капитализме и большевизме. Потом прозвучали бурные аплодисменты и слова одобрения. Мы победили! Штрассер пожал мне руку, а Федер выглядел растерянным и жалким», - записал в дневнике Геббельс.

февраля 1926 г. Гитлер сделал ответный ход, собрав конференцию партийных вождей в Бамберге, на которой Геббельс, Штрассер и делегат от Пруссии Хааке оказались в меньшинстве и подверглись изоляции. Гитлер твердо провозгласил свои антисоциалистические взгляды. Геббельс был подавлен. Вот какие впечатления остались у него от речи Гитлера: «Гитлер говорил в течение двух часов. Я почувствовал себя оглушенным. Что он за человек? Реакционер? Удивительно бестактный тип, не слишком уверенный в себе! Русский вопрос он обошел, Италию и Англию назвал «естественными союзниками». Какой-то ужас! Говорит, что наша задача - раздавить большевизм, что большевизм - очередная афера евреев! Мы, мол, должны «заполучить Россию»! Да ведь это 180 миллионов людей!»

В Бамберге Геббельс остро почувствовал несоответствие своих политических взглядов и взглядов Гитлера и его окружения. Записи в дневнике свидетельствуют о кризисе идентичности, переживаемом Геббельсом: «Бессмыслица, ты победила! Я не могу произнести ни слова. Меня словно по голове стукнули. На машине - на вокзал. Так болит сердце!.. Я хочу плакать!.. Ужасная ночь! Величайшее разочарование. Я не могу больше беспредельно верить в Гитлера».

Геббельс продолжал считать себя социалистом, порицал антирусские воззрения Гитлера, но при этом, будучи реалистом, понимал невозможность долгого пребывания в оппозиции, да еще и в качестве ее лидера. Быть вместе с Гитлером означало иметь влияние, широкие права и почет, а выступать против него - значило привести партию к расколу, а себя подвергнуть всеобщему осуждению и изгнанию.

Штрассер и Геббельс решили продолжать борьбу за социализм и не завидовать мюнхенцам из-за их пирровой победы.

Гитлер, оценивший способности Геббельса, решил переманить его на свою сторону. В апреле 1926 г. он пригласил его в Мюнхен для совместного выступления на митинге. Когда Геббельс прибыл, на вокзале его ожидал личный автомобиль Гитлера, доставивший гостя в отель. Это резко контрастировало со скудостью финансов и бедной обстановкой северогерманского партийного отделения в Эльберфельде. Отто Штрассер писал в своих мемуарах, что Гитлер подкупил Геббельса этой роскошной обстановкой.

Геббельс отметил в дневнике: «Какой знатный прием. В 8 вечера на автомобиле в «Бюргерброй». Гитлер уже здесь. Мое сердце стучит, готовое разорваться. В зале неистовое приветствие. Человек на человеке. Штрайхер открывает, и затем я говорю 2 ½ часа. Я выдаю все. Неистовствуют и шумят. В конце меня обнимает Гитлер. Слезы стоят в глазах. Гитлер поджидает меня в отеле. Затем мы вместе едим. Пфеффер и Кауфман упрекают меня. Моя речь нехороша. Где твое жало, смерть? Почему меня затем изругали? И потом целая неразбериха обвинений… Каждое опрометчивое слово будет раздуто. О боже, эти свиньи!.. В завершение следует единение. Гитлер велик. Он всем нам сердечно подает руку. Оставим это!.. После обеда продолжение… Приходит Гитлер. Принципиальные вопросы: восточная политика. Социальные вопросы: он говорит 3 часа. Блестяще. Может свести с ума. Италия и Англия наши союзники. Россия готова нас сожрать. Все это есть в его брошюре и во втором томе его «Кампф»… Мы спрашиваем. Он отвечает блестяще. Я люблю его. Социальный вопрос. Совсем новое представление. Он все продумал. Я совершенно им успокоен. Он - человек, он воспринимает все во всем. Такая голова может быть моим вождем». Запись позволяет говорить о том, что Геббельс являлся носителем того самого авторитарного характера, о котором писал Фромм, а также о преодолении кризиса его идентичности путём подчинения сильной личности Гитлера.

И Геббельс перешел в стан к Гитлеру. Причин этому было несколько: внутренняя психологическая потребность Геббельса в ярком лидере, воздействие на него обаяния и харизмы Гитлера, силу которой подчёркивал Тойнби, излагая в мемуарах свои впечатления от встречи с ним, перед которой не смог устоять даже Хайдеггер, а также прагматические соображения, требующие быть на стороне сильного.

Но это вовсе не означает, что Геббельс отказался от своих убеждений, от своей идентичности и «унифицировал» ее в соответствии с политическими реалиями. Его левые убеждения под давлением обстоятельств, харизмы Гитлера, внутренней психологической необходимости подчинения, временно отошли на второй план, но они ещё не раз дадут о себе знать.

Крупнейшим политическим сочинением Геббельса начального периода его деятельности в НСДАП стала брошюра «Краткая азбука национал-социалиста», над которой он работал два месяца в Эльберфельде, закончив её в январе 1926 г. То есть в период её написания он находился ещё в лагере левых национал-социалистов. По стилю, языку и формату можно предположить, что «Краткая азбука национал-социалиста» имела предназначение инструкции членам партии для пропагандистско-разъяснительной работы среди населения. Между тем основные идеи этого сочинения были очень схожи с идеями мюнхенского крыла НСДАП, в особенности трактовка автором социализма и социально- экономическая программа. Если предположить, что авторство данной брошюры было бы неизвестно, то исследователи вполне могли бы приписать его главному экономическому теоретику мюнхенского крыла НСДАП Готфриду Федеру. При чтении «Краткой азбуки национал-социалиста» она производит впечатление развёрнутой и прокомментированной программы НСДАП «25 пунктов».

Геббельс заимствовал у Федера дихотомию «Schaffende-Raffende» (созидательное и стяжательное). Брошюра начинается с заявления о её предназначении «Для угнетённых, против угнетателей», - гласила надпись в её начале. Геббельс заявляет о приоритете общего блага над личным. На вопрос какую цель установил для себя национал-социализм как идеологии, автор отвечает: «Народная общность всех порядочных созидательных немцев». В эту народную общность имел право войти каждый порядочный творческий немец, если он немецкого происхождения, придерживается немецких обычаев и немецкого языка.

Далее Геббельс объясняет смысл названия НСДАП. «Может ли рабочая партия быть ещё и национальной?», - вопрошает автор, и тут же отвечает: «Не только может, но и должна». Автор раскрывает его понимание термина «национализм-социализм». Мыслить «национально» по Геббельсу это желать свободы и силы своему народу и государству. Мыслить социалистически значит бороться за естественные права угнетённой части соотечественников, такие как право на хлеб и свободу. Несмотря на всю свою левую социалистическую риторику и лозунг в начале брошюры Геббельс решительно отвергает идею классовой борьбы, так как она раскалывает нацию на две части. Автор говорит о необходимости устранения основ и причин классовой борьбы.

На вопрос как развивать немецкую культуру и обычаи Геббельс отвечает: «Через исключение из немецкого народного организма всего чужеродного и иностранного немецкий народ вернётся к самобытным истокам германской расы, культуры и духа».

Антисемитизм НСДАП автор объясняет тем, что евреи являются вредным инородным организмом в немецком народе и своими лживыми «культурными институтами» отравляют немецкую народную мораль, тем, что еврей - отец теории классовой борьбы, которая раскалывает немецкий народ на две части, чтобы мочь жестоко править, так как евреи - создатели и носители международного биржевого капитализма - главного врага немецкой свободы.

Затем Геббельс переходит к критике существующего парламентско-демократическо-капиталистического строя, так как он, по его мнению, являлся лишь вывеской для самого вопиющего стяжательского капиталистического эгоизма. Он критикует парламентаризм, за то, что выборы проводятся с ложью, клеветой и деньгами, и этот орган не может представлять волю созидательного народа. Взамен Геббельс предлагает национал-социалистическую диктатуру. Эта диктатура должна быть установлена сильным немецким фюрером, пользующимся неограниченным доверием, являющимся ответственным борцом за свободу немецкого народа. Парламент должен был избираться на основе сословного, а не партийного представительства, что с одной стороны можно трактовать как тягу к архаическому государственному устройству, а с другой как стремление преодолеть нарушение принципом партийности традиции народной общности.

От темы будущего политического устройства Геббельс переходит к социальным вопросам. Он заявляет, что социальный вопрос для НСДАП это не только вопрос о повышении жизненного уровня угнетённого класса нашего народа, он более широк, это вопрос консолидации способностей соотечественников для подъёма и развития нравственных, культурных и экономических ценностей всей нации и каждого в отдельности. Геббельс понимает под народной общностью (Volksgemeinschaft) установленное согласие соотечественников друг с другом с социалистическим мышлением и делами. Говоря о социализме, автор не мог ещё раз не коснуться темы марксизма: «Почему марксизм не способен решить основной вопрос нашего времени - социальную проблему? Марксизм идёт вширь, а не вглубь. Он основан на материалистическом мировоззрении. Он якобы собирается отнять индустриальные предприятия у их владельцев и обобществить их. Большевизм в России показал, что эта попытка заканчивается страшным порабощением рабочих».

В параграфе брошюры «Капитализм и марксизм» Геббельс сравнивает их друг с другом и классифицирует первый на два вида. Будущий министр пропаганды объявляет капитализм главным врагом немецкой свободы. Под капиталистическим строем и государством он понимает тот строй и то государство, главными носителями власти в которых являются капиталистические группировки, направляющие судьбу государства и экономики к собственной выгоде, а не на благо и свободу государства и соотечественников.

«Какие два вида капитализма различает национал-социалист?», - вопрошает Геббельс. И отвечает: «Национал-социалист делает различие между державным и биржевым капитализмом, то есть между национальным созидательным и международным стяжательным капиталом. […] Державный капитал - непосредственно созидательный, продуктивный капитал. Он, главным образом заключается в мелком производстве, он национален и почвенен, он работает и предоставляет заработок, он представляет по большей части не приходящую ценность и не в наличных деньгах, его нельзя уничтожать, он необходим для жизни народа. […] Биржевой капитал не является созидательным, особенно паразитический стяжательский капитал. Он больше не почвенен, особенно безграничный международный, он работает не продуктивно. […] Он существует в наличных деньгах, его главный носитель еврейская финансовая олигархия, которая стремится заставить созидательные народы работать на себя, прикарманивая доходы от их труда».

Далее Геббельс не употребляя термин «заговор» (das Komplott, die Verschwörung), пишет в конспирологическом стиле о родстве и взаимодействии финансовой олигархии и руководителей марксизма, так как они происходят из одной еврейской расы и соответствуют её расовому инстинкту, не имеющему другой цели, кроме как угнетать созидательные народы и подчинять их капиталистическим целям. Здесь наблюдается противоречие между личными установками Геббельса и его официальной пропагандой: сам он, судя по дневниковым записям, первоначально не был склонен к конспирологическому мышлению.

«Значит ли это, что национал-социалисты защитники индустрии промышленных капиталистов?», - задаёт вопрос Геббельс, и разъясняет экономическую часть программы НСДАП: «Совсем нет! Они хотят принудить этих промышленных капиталистов дать право собственности рабочим на предприятия, где они работают. Но они очень хорошо знают, что это невозможно, если не устранить сначала процентную плётку кабалы еврейской биржи».

От вопросов экономики будущий министр пропаганды переходит к вопросам культуры. Он начинает с проблемы взаимоотношений национал-социализма и христианского мировоззрения: «НСДАП стоит на позиции христианского мировоззрения без привязки себя к определённой конфессии». Геббельс называет еврейство главным врагом немецкой культуры, которое систематически отравляет немецкий дух, наполняя лживым образом мысли прессу, театр, науку и литературу. Он предлагает исключить евреев из немецких культурных институтов и не позволять им быть носителями немецкого образования и немецкого духа.

Почти три страницы брошюры Геббельс посвятил изложению позиции НСДАП по отношению к каждой политической партии Веймарской республики и ко всей партийной системе в целом. Он называет партии бизнес-сообществом, для которого политика - продолжение бизнеса государственными средствами. О Немецкой Национальной Народной партии он пишет, что она национальна только на словах, упрекает её в непоследовательности, в том, что она является буксиром политики исполнения Версальского договора, в том, что она приняла участие в принятии плана Дауэса, вследствие чего были задушены ростки социальной политики.

Немецкую Народную партию автор обвиняет в том, что она представляет интересы крупных промышленных трестов и под предлогом заботы о благе кустарного мелкого производства пытается подчинить его им. Характеризуя католическую партию Центра Геббельс вновь прибегает к конспирологической риторике: «Центр это та партия, которая утверждает, что представляет интересы католических соотечественников, но в действительности же, она идёт рука об руку с враждебным христианству марксизмом и является локомотивом международных еврейских интересов».

Социал-демократическую партию Германии Геббельс назвал партией фальсифицированного социализма. «Она пытается создать социалистическое государство по интернационально-марксистскому пути, используя при этом средства принуждения капиталистической демократии. Социал-демократия состоит на службе биржи и её руководители евреи или друзья евреев», - пишет будущий министр пропаганды.

Последней партией, к которой Геббельс выразил отношение национал-социалистов, была КПГ: «Коммунистическая партия Германии есть революционная партия классовой борьбы рабочих, которая насилием и террором добивается установления диктатуры пролетариата. Её экономическая цель - социализация всех средств производства, что особенно в нашем индустриальном государстве невозможно, её методы русско-еврейские, её духовные руководители преимущественно евреи, которые по достоверным источникам связаны с золотым интернационалом».

От характеристики политических партий Геббельс переходит к изложению понимания национал-социалистами различных типов социально-политического устройства. Этот параграф брошюры называется «Демократия и социализм». Истинный социализм, по Геббельсу, это такая форма политического, культурного и экономического устройства, которая в отличие от внутренне лживого свободного либерализма стремится к добровольному объединению соотечественников вокруг государства, их способностей и волевых личностей, соответственно правам и обязанностям.

Геббельс объясняет неприятие национал-социалистами системы мажоритарной демократии, тем, что она, по его мнению, ведёт к господству глупости, гнили и безответственности и грубому господству денег и трусливой лжи. «Мы национал-социалисты знаем, что выздоровление Германии возможно только через разрушение принципа большинства», - писал Геббельс. Взамен системы власти большинства Геббельс предлагает лозунг: «Свободную дорогу умелым!». Логическим продолжением стал параграф о фюрере. Им Геббельс хочет видеть самого смелого, способного и благородного из народной общности. При этом неважно, какой он конфессии, имени и сословия.

Завершает брошюру объяснение Геббельсом смысла знамени НСДАП и ряд лозунгов. Необычна трактовка будущим министром пропаганды смысла свастики. «Мы несём свастику на нашем знамени как символ труда в духе и в действии, веры в будущее, как лозунг борьбы за права созидательного народа», - писал он. Белый цвет Геббельс трактует как символ национальных мыслей и дел, а также как постоянное напоминание: «Помни, ты немец!». «Красное поле есть символ нашей истинной социалистической воли освобождения от духовного и материального порабощения, волю к социальным поступкам, непоколебимое осознание того, что освобождение Германии возможно только через освобождение творческих немецких людей», - пишет Геббельс.

Большая часть идей брошюры свидетельствует о разрыве с традициями. Апелляция к архаике с предложениями формировать органы законодательной власти по сословному представительству и негативное отношение к крупной промышленности являлись дисконтинуитетными по отношению к традициям кайзеровской Германии. Помимо архаизма второй идеей, обусловившей разрыв, являлась конспирология, используя, которую Геббельс критикует старейшие немецкие партии, олицетворяющие католическую и социалистическую традиции: Центр и СДПГ. Континуитетной является апологетика идеи народной общности, однако, в её видении Геббельсом проглядывается новая расовая основа, но пока не столь ярко выраженная.

В 1926 г. находясь в Цвиккау с агитационной поездкой, Геббельс выступает со своей знаменитой речью «Ленин или Гитлер», которую он, согласно отчётам прусской полиции впервые произнёс в Ганновере 17 сентября 1925 г., а затем воспроизводил во многих других городах, стремясь привлечь на сторону НСДАП «красный» электорат.

Речь была достаточно длинной и носила концептуально-мировоззренческий характер. Она начиналась с констатации глубочайшей катастрофы и системного кризиса, в котором находилась Германия. Геббельс заявляет о разрушении традиции народной общности вызванном распадом нации на десятки партийных и профсоюзных организаций, как раз в то время, когда необходимо единение в борьбе с врагами. Он критикует либерализм, капитализм и демократию, говоря, что «система» прогнила настолько, что не подлежит реформированию и коррекции и её необходимо разрушить, чтобы строить новое государство. Затем Геббельс обвиняет все политические силы Германии от социал-демократов до консервативных националистов в стремлении сохранить нежизнеспособную систему любой ценой. В стране, по мнению Геббельса, существовало два мировоззрения, две идеи, способные предложить что-то взамен старой системы. Эти идеи персонифицировались в личностях Ленина и Гитлера. Он объявляет их победителями старой концепции государства и пионерами новой.

Далее Геббельс ставит вопрос о том, какая идеология должна победить в Германии. Он заключает, что и Гитлер и Ленин, будучи покорителями системы, вместе с тем являются и её порождением. Каждая историческая личность по Геббельсу - продукт своего времени, своего народа и своей истории и для того, чтобы понять причины становления Ленина и Гитлера как политиков и пути, по которым они ведут необходимо проанализировать «тёмные силы» их времени.

После логической посылки, Геббельс делает экскурс в историю Германии, начав с объяснения причин, приведших страну к катастрофе: «Являлась ли война, являлось ли 9 ноября 1918 года, или даже имеющая дурную репутацию система времен кайзера Вильгельма, ответственной за наш последующий крах? Нет! И тысячу раз нет! Причины лежат значительно глубже, в десятилетиях, почти столетие назад. Я попытаюсь очень кратко обрисовать их. Наряду с растущей индустриализацией Германии приблизительно в середине прошлого столетия в стране мыслителей и поэтов рос германский материализм».

В результате процесса индустриализации появлялись громадные предприятия и большие города, в которых сосредоточился миллионный пролетариат, который вынужден был следовать фатальной дорогой отчуждения от нации и государства. Правящий класс не понимал, как интегрировать эти миллионы в нацию. И чем больше становились эти массы, тем дальше они отделялись от тесного единства государства и сдвигались влево. Геббельс обвиняет кайзеровскую Германии в неспособности преодолеть социальное расслоение и подверженности её правящего класса торгашескому духу, что обусловило немецкую катастрофу 9 ноября 1918 г. Изложив причины катастрофы, Геббельс переходит к рассмотрению пути, предлагаемому для её преодоления Лениным. Он говорит, что и большевизм и национал-социализм против капитализма вместе всегда и навеки правы. Пиетет Геббельса к Ленину вызывает удивление, особенно учитывая его антисоветскую и антимарксистскую пропаганду, которая в дальнейшем будет усиливаться.

Будущий министр пропаганды характеризовал вождя русской революции следующим образом: «Ленин-Ульянов, сын обедневшего мелкого русского дворянина, воспитывался в нищете и социальных бедствиях русской интеллигенции, которая уже глубоко находилась под влиянием пролетариата. Он на себе испытал, что такое голод. Не по книгам, а по своей тяжелой собственной и жестокой жизни изучал он социальные невзгоды, свои и своих товарищей. Он рано стал революционером, а вскоре также и марксистским революционером. Он учился в русских университетах, борясь со страшной нуждой; он глубоко понял социальную, экономическую и политическую ситуацию в своей стране и ее народ, и ужаснулся будущему, которому угрожала неограниченная власть царя. Будучи студентом, Ленин познакомился с голодом, как со своим ежедневным гостем. Он принадлежал к молодой русской интеллигенции, уже тогда полностью пролетаризированной, которая была в оппозиции царскому государству. Он жил в стране, в которой социальная нужда вознеслась до небес». Можно предположить, что в этом идеалистически лживом изображении Геббельс указывал на тождественность между ним и Лениным.

Затем Геббельс восторгается русским крестьянским духом, незаражённым западной цивилизацией и полным веры, фанатизма, благочестия и мистицизма. Выразив позитивное отношение к аграрной реформе Ленина, которая по выражению Геббельса, способствовала частичному решению социальной проблемы, он подходит к центральному вопросу о приемлемости или неприемлемости для Германии русского опыта национализации индустриальных средств производства.

Геббельс заключает, что путь полной национализации промышленности, которую следуя рецептам Маркса, провёл большевизм, является ошибочным. Про марксизм оратор сказал следующее: «Карл Маркс лишь наполовину правильно отобразил причины капиталистической динамики. Индустриализация европейских стран приводит к тому, что пролетаризируется большая прослойка общества, а средства производства все больше и больше сосредотачиваются в руках немногих. Согласно Марксу, средства производства медленно теряются рабочим людом. Формируются два класса - класс обманутых рабочих и класс обманывающих работодателей. Эти два класса должны развязать кровавую войну друг с другом. А, следовательно, лозунг марксизма есть «Классовая война против капитала!» И тут мы подходим к нашей национал-социалистической критике марксизма. Сам Маркс, будучи евреем, знал только одну форму капитала. И все же имеется громадная разница между капиталами». После этих фраз Геббельс воспроизвёл ту дихотомию «созидательного» и «стяжательского» капиталов, которую он изложил в «Краткой азбуке национал-социалиста», сделав из неё выводы о губительности пути Ленина и спасительности пути Гитлера.

Идеи речи можно охарактеризовать как апеллирующие к мёртвой архаике. Это выразилось и в восторженных высказываниях Геббельса о русском крестьянстве и в требованиях уничтожить «стяжательский» биржевой и банковский капитал, который, как показывает логика экономического развития, финансируя рост и развитие капитала «созидательного» является его неотъемлемым спутником и инструментом. Можно сделать вывод о том, нацисты в целом, и Геббельс в частности предлагали демагогический и неосуществимый путь преодоления негативных последствий индустриализации и модернизации страны, которым она шла в кайзеровский период. В политической практике Третьего рейха «стяжательский» капитал был слит с «созидательным» путём устранения финансистов еврейского происхождения и увеличения роли государства в экономике. Главный апологет дихотомии «Schaffende-Raffende» Готфрид Федер канул в политическое небытие, а Геббельс больше к ней не возвращался. Ещё один важный аспект речи, имеющий непосредственное отношение к проблеме континуитета, заключается в сугубо негативистских оценках Геббельсом исторического опыта кайзеровской Германии.

октября 1926 г. Гитлер вознаградил Геббельса постом гауляйтера Берлина. Награда была несколько сомнительной, поскольку в 1926 г. столичная партийная ячейка находилась в упадке и не играла серьезной роли в политической жизни города. Но Геббельс взялся за дело с особым рвением и энтузиазмом. Он провел кадровую чистку, упрочил финансовое положение организации. В его жизни на несколько лет наступил период, именуемый биографами по названию сборника статей как «Битва за Берлин».

Расширяя влияние НСДАП в столице, Геббельс стремился привлечь в ряды партии рабочих, что потребовало активной деятельности в «вотчине» КПГ - рабочих кварталах Берлина. Он использовал новый способ борьбы с коммунистами, достаточно простой, эффективный и вполне в духе его левых убеждений. В рабочих кварталах северного Берлина подчиненные Геббельса расклеивали плакаты ярко-красного цвета, оформленные «под коммунистов». Это было приглашение в «Фарус-холл» - общественный центр, где коммунисты проводили свои собрания. Сообщалось, что доктор Геббельс выступит с речью «О крушении буржуазного государства». Плакаты призывали «выковывать новую Германию - государство труда и дисциплины». Как правило, финал таких мероприятий был один: потасовки берлинских СА (Sturmabteilungen - штурмовые отряды) с боевой организацией КПГ («Rotfront» - красный фронт), десятки раненых, иногда и несколько убитых. В результате у национал-социалистического движения появлялись мученики, превозносимые Геббельсом, а у самого Геббельса немало пропагандистского материала, который он изложил в цикле статей «Битва за Берлин». Гауляйтер создал на предприятиях национал-социалистические производственные ячейки, во главе которых поставил выходца из левого крыла НСДАП Райнхольда Мухова.

Характеризуя политическую деятельность Геббельса, направленную на захват власти, нельзя не остановиться на методах борьбы им используемых. В своей речи на партийном съезде 1927 г. в Нюрнберге берлинский гауляйтер предельно откровенен насчёт того у кого должна учиться НСДАП: «Капитал» Маркса - основа марксистского движения. Но он так бы и остался книжным учением, если бы тысячи агитаторов не превратили бы его в политическую силу. Бебель и Ленин дали этой философии политическую власть, а не Маркс. […] Бебель и Ленин принесли марксизм массам. Марксизм никогда не пытался облегчить страданий своих последователей, а скорее использовал их страдания для создания политической силы, которая, в конечном счёте, принесла ему политический успех. Национал-социализм должен сделать тоже самое. Лидер стоит во главе широких масс, но без них он ничто. Каждый нуждается друг в друге. Личность эффективна, когда пользуется поддержкой политической воли масс, массы эффективны, когда они очарованы энергией лидера. Пропаганда хороша, если она успешна, если она доходит до тех частей народа, для которых она предназначена». Заканчивая свою речь, Геббельс заявляет о том, что цель его пропаганды контроль над правительством и установление государства, основанного на идее.

В 1928 г. Геббельс становится депутатом рейхстага. Как он сам признается в своёй статье и дневниковых записях, главное для него в новом статусе - это неприкосновенность: «Я вовсе не член рейхстага. Я лишь обладатель иммунитета, я обладатель бесплатного проездного билета, я тот, который поносит «систему» и получает за это благодарность республики в виде 750 марок ежемесячно».

Частью предвыборной кампании НСДАП являлась статья Геббельса, вышедшая 30 апреля 1928 г. в «Der Angriff» под названием «Чего мы хотим в рейхстаге?» Статья начинается с вопроса, почему такая антипарламентаристская партия как НСДАП, не принимающая Веймарскую конституцию и её республиканские институты, более того являющаяся противницей мажоритарной демократии, решила участвовать в выборах в рейхстаг?

Отвечая на этот вопрос Геббельс заявляет о том, что национал-социалисты собираются вступить в рейхстаг не для того чтобы стать парламентариями, а для того чтобы оставаясь революционерами разрушить ненавистный режим изнутри, пользуясь его же средствами, приводя в пример использование того же пути Муссолини и коммунистами.

Затем столичный гауляйтер излагает преимущества наличия у членов движения депутатского статуса, заключавшиеся в праве на бесплатный проезд, освобождающем НСДАП от обязанности поддерживать «еврейскую железную дорогу Дауэса» и республику, депутатском иммунитете, который защищает «рисковых людей» от «террора капиталистической диктатуры», который близкая к гибели демократия использует открыто.

В конце статьи Геббельс успокаивает сторонников отказа от участия НСДАП в парламентской деятельности, заявляя, что решение участвовать в парламентских выборах ни в коем случае не является началом компромисса с республикой, а служит ещё одним инструментом сопротивления ей. При этом он сопровождал свои прокламации оскорблениями в адрес рейхстага и парламентской работы ведущих партий страны.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что методы политической борьбы, используемые Геббельсом, весьма сходны с методами КПГ. Это сходство не отрицал и сам столичный гауляйтер, сказавший в своей программной речи «Знание и пропаганда» от 9 января 1928 г., что фашизм и большевизм сформированы великими ораторами. Во-первых, сходство проявляется в стремлении прийти к власти путем дестабилизации обстановки в Веймарской республике, что порождает правовой нигилизм, знаменующий разрыв с традицией правосознания в кайзеровской Германии. Во-вторых, опора в политической агитации на полувоенные формирования «Ротфронт» и СА, что ведёт к острым формам противостояния, вплоть до вооружённых столкновений и знаменует разрыв с традицией народной общности.

Отношение Геббельса к КПГ и СССР периода второй половины двадцатых годов лучше всего иллюстрирует его статья «Хайль Москва», вышедшая в «Ангрифф» 21 ноября 1927 г. Выбор тематики статьи навеян острыми политическими и рукопашными баталиями в Берлине между КПГ и НСДАП. Критикуя марксизм и коммунизм, Геббельс использует всё те же антисемитские мотивы, поставленные на конспирологическую основу: «Если еврей говорит, люди должны остерегаться. Еврей не имеет корней, фермент разложения. Живёт ли он как капиталист или как большевик, его характер остаётся тем же самым: «Вечный жид», вечный разрушитель. Его взгляды - хаос, и где он преуспевает в разжигании революции, он поднимается к вершине. Он привёл рабочее движение к его нынешнему прискорбному состоянию: смесь фразёрства, трусости, террора и классовой ненависти. В чём причина того, что пролетариат должен довольствоваться пацифизмом, защитой республики, уничтожением индивидуальности, унижением национальной чести и достоинства?»

Геббельс обвиняет КПГ в игнорировании необходимости защиты национальных интересов: «Почему вы, участвуя здесь в демонстрациях за национальную свободу угнетённых народов, всё ещё забываете, что Германия - страна разрушенных финансов? Почему вы кричали «Китай для китайцев» и трусливо смотрели, как еврей распродаёт Германию кусочек за кусочком, передавая её мировой диктатуре? Вы кричите «Реакция», когда человек говорит о потерянной родине». Затем с национально-патриотической риторики он вновь переходит на антисемитскую, с примесью апелляции к архаике, заключая, что евреи, стоящие во главе Интернационала разрушают нации и стравливают соотечественников друг с другом.

При всей остроте критики коммунизма в публичной пропаганде Геббельс продолжает с интересом, любопытством, а порой и надеждой смотреть на Советскую Россию, и вновь пытается разглядеть в ней нечто национальное и самобытное. Результаты этих поисков он отражает в дневнике.

С начала 1929 г. Геббельс обращает внимание на Сталина: «Вечером читал Троцкого «Действительное положение в России». Очень интересная книга, тем более поучительная, что здесь отставленный тщеславный еврей говорит истину намеками… Проблема Ленин - Троцкий мне еще не совсем ясна. Полагаю, что Ленин держал этого еврея, поскольку у него не было другого. Троцкий недавно сказал журналистам: «Сталин национален, я интернационален». В этом суть».

В видении процесса политической борьбы в СССР Геббельс оказался более реалистичным, чем его шеф, и не дал затуманить свое мышление примитивной конспирологической моделью: «Я не могу согласиться с Гитлером в вопросе о Троцком. Он не верит в противостояние Сталин - Троцкий и считает, что это все еврейский заговор, чтобы перетащить Троцкого в Германию и поставить во главе КПГ». Геббельс становится почитателем Сталина: «Штеннес говорит, что я Сталин движения, который оберегает чистоту идеи. Я не Сталин, я им стану. Идея должна быть чиста и бескомпромиссна».

Интерес Геббельса к СССР касался не только сугубо политических аспектов. Вот его мнение о фильме Сергея Эйзенштейна: «Смотрел битву за землю» (Старое и новое). Советский фильм Эйзенштейна. Хорошо сделано, но утрировано и потому неприятно… И тон уже с сильным уклоном в сторону «прогресса и цивилизации». Вечные вчерашние, пусть и в большевистском обрамлении. Но фильм опасный, и мы должны на этом учиться. Если бы у нас были деньги, я бы сделал национал-социалистический фильм». В этих фразах выражается неприятие Геббельсом марксистско-позитивистской доминанты большевизма, проистекающей из пропитанного рационалистическим духом XIX столетия, которая чужда немецким идеалистическим и мифологическим традициям.

Критика Геббельсом коммунизма и марксизма во многом следовала в русле немецких традиций. Он критиковал КПГ за разжигание классовой борьбы, уничтожающей народную общность, за приоритет классовых интересов над всеми остальными, за отсутствие патриотизма, за отказ защищать национальные интересы и за интернационализм. Вместе с тем, она дисконтинуитетна по форме, так как опирается на конспирологический миф о мировом заговоре евреев коммунистов и евреев капиталистов, базирующийся на расовой основе, хотя сам Геббельс, судя по дневниковым записям, в заговор не верил. Всё это, однако, не мешало ему использовать либо прямо коммунистическую, либо сходную с ней до степени тождества риторику в своей пропаганде. Обвинения Геббельса и коммунистов в адрес правительства Веймарской республики во многом совпадали, например, обвинения в том, что оно служит интересам капиталистов, угнетает рабочих и использует террор против своих политических противников.

Марксизм являлся для него ущербным материалистическим и механистичным порождением французского просвещения и революции 1789 г., претендовавшим на унификацию мира и стирающим все национальные особенности и традиции. Именно с этих позиций, усилив их пропагандистский эффект конспирологией и антисемитизмом, он критиковал марксистские партии СДПГ и КПГ.

Взаимоотношения Геббельса с представителями правого спектра политической системы Веймарской республики начали развиваться с событий вокруг репарационного плана разработанного американским банкиром Оуэном Юнгом.

Умеренные прагматики, представляющие консервативную элиту, вроде президента рейхсбанка Ялмара Шахта, план поддержали. Однако для большинства представителей консервативной националистической элиты он был совершенно неприемлем, хотя бы потому, что его выполнение повышало престиж Веймарской республики, то есть её правительства, в котором преобладали социал-демократы. По этой причине два крупных представителя германской тяжелой индустрии Альберт Феглер и Альфред Гугенберг покинули переговоры.

Гугенберг был представителем элиты старой, еще кайзеровской Германии. Он занимал пост генерального директора заводов Круппа, его друзьями были в основном промышленники, юнкеры, отставные военные и аристократы. Правая Немецкая национальная народная партия, одним из лидеров которой был Гугенберг, была достаточно крупной и влиятельной, но так как она ориентировалась преимущественно на элиту, ей недоставало поддержки в массах. И поэтому для срыва плана Юнга НННП нужны были союзники, и Гугенберг решил пойти на альянс с НСДАП.

Геббельс стал руководителем мощной пропагандистской машины, включавшей в себя газетную империю Гугенберга. Задачей этой пропаганды было убедить немцев проголосовать против плана Юнга на плебисците.

Несмотря на все это, Геббельс был недоволен альянсом с Гугенбергом и не особо это скрывал, называя Гугенберга и людей его круга сборищем реакционеров, его газета продолжала критику консерваторов, а сам он выражал пусть и робкие, но сомнения в Гитлере и проводимом им курсе. Геббельс продолжал яростную критику не только НННП и её курса, но и традиций, с ней ассоциировавшихся вплоть до прихода нацистов к власти: «Немецкая Национальная партия есть и остаётся организацией всех реакционных сил. Мы должны бороться с ней». В ноябре 1932 г. на страницах журнала «Новый мир» разгорелась полемика между Геббельсом и депутатом от НННП Шмидтом. Столичный гауляйтер фактически возложил немалую долю ответственности за череду событий, происходивших в Германии с ноября 1918 г. на немецкий консерватизм: «Мы осознаём, что причина немецкой катастрофы не только в классовой борьбе слева, но и в том кастовом чванстве справа, которое было корнем и причиной классовой борьбы слева».

Антисемитская пропаганда Геббельса в период «Битвы за Берлин» продолжала носить антикапиталистический оттенок. 4 мая 1927 г. он организовал митинг, плакаты вопрошали: «Народ нищает! Кто нас спасет? Якоб Гольдшмидт?» Еврей Якоб Гольдшмидт был крупнейшим банкиром Веймарской республики и занимал пост главы Дармштадтского и Национального банков. Он собирался лично послушать посвященную ему речь. Но спешно созванный совет директоров счел это слишком рискованным, и вместо него послали секретаршу. Преисполненный иронией Геббельс приветствовал митинг словами: «Добро пожаловать, рабочие Берлина. Добро пожаловать и вам, милая фрейлейн, секретарь Якоба Гольдшмидта. Прошу вас, не утруждайте себя и не записывайте каждое мое слово. Завтра ваш хозяин все прочитает в газетах».

Еще один примечательный объект антисемитских нападок Геббельса - заместитель полицай-президента Берлина Бернгард Вайс. Это был типичный прусский служака, поднявшийся по бюрократической лестнице благодаря среднему интеллекту и большому трудолюбию. Он прошел войну офицером и заслужил Железный крест первой степени. Как полицейскому чиновнику ему приходилось иметь дело с нацистами, когда те слишком распоясывались. Как-то раз Геббельс получил из департамента полиции письмо за подписью Вайса. В дальнейшем Геббельсу придётся нередко участвовать в судебных заседаниях из-за деятельности заместителя полицай-президента.

Геббельс приметил типично еврейскую фамилию, кроме того, Вайс обладал карикатурной внешностью: маленький рост, большой нос, ещё и с горбинкой, в общем, лучшую мишень для пропагандистской атаки было трудно представить. 15 августа 1927 г. в основанной Геббельсом газете «Der Angriff» (Атака) было опубликовано его эссе под названием «Изидор» являющееся острым сатирическим памфлетом, высмеивающим заместителя полицай-президента Берлина Бернгарда Вайса. Эссе повествует о хитром приспособленце кролике Hase (Hase по-немецки означает заяц и трус), который живёт в лесу, держится в стороне от всего и ничего не знает. Кролик Hase вообразил, что он стал жить в Китае и для того, чтобы не отличаться от китайцев и перестать быть похожим на немца он отрастил косичку. Кролик Hase отказался от своей фамилии Шмидт и переименовал себя в «Wukiutschu» и хотя его отец всё ещё жил в лесу, вёл себя так, как будто несколько поколений его рода живут в Шанхае. И вот после смерти шефа полиции Шанхая его место занимает кролик Hase. Но народ взбунтовался против нового шефа полиции: «Что хочет Вакиучу? Он даже не один из представителей нашего народа. Вакиучу в действительности зовут Hase и он живет в лесу. Он прокрался сюда. Мы были здесь на китайской земле тысячу лет и больше. Наши отцы сделали эту землю пригодной для жизни и защищали ее, отдавая за неё свои жизни. Тогда Вакиучу жил в лесу, а теперь он ведет себя так, как будто он всегда жил здесь. Долой его! Китай для китайцев! Тогда кролик издал указ: «Кто бы ни называл меня Hase, тот разжигает классовую борьбу. Я запрещаю это, под угрозой заключения в тюрьму».

В своей следующей статье, которая называлась «Angenommen!» (Вымышленный) и на судебном процессе Геббельс утверждал, что имя «Изидор» не относится к Вайсу лично, а является перефразированным наименованием евреев. 5 июня 1928 г. Геббельс с большим удовлетворением пишет в дневнике о случае, когда Вайса избили резиновыми дубинками собственные подчинённые, не узнав его.

Микроисторический эпизод пропагандистской кампании по травле еврея-фронтовика Вайса, организованной Геббельсом, свидетельствовал о резком разрыве с традициями старого национализма. Первоначально нацисты признавали объединения евреев-фронтовиков и исключали их членов из мероприятий по преследованию евреев, внеся в антисемитские законы периода «Machtergreifung» ряд норм не распространяющих их действие на евреев, являвшихся ветеранами Первой мировой войны. Можно сделать вывод о том, что Геббельс опередил остальных руководителей НСДАП в разрыве данной традиции.

Другое примечательное антисемитское сочинение Геббельса данного периода также как и публикации про Вайса было выдержано в саркастической форме. Эта статья, вышедшая 10 декабря 1928 г. в «Der Angriff», называлась «Немцы, покупайте только у евреев!» Судя по её тематике и риторике, она предназначалась для увеличения популярности НСДАП в среднем классе, а именно у мелких предпринимателей. Геббельс выбрал очень удачный информационный повод - время покупок подарков к Рождеству. Автор в насмешливой форме предлагает: «Покупайте только в еврейских универмагах. Что маленький немецкий торговец значит для Вас? Он должен пойти в Палестину и продавать свой товар там. Он не сочетается с нами в Германии! Мы устали от этой постоянной болтовни об умирающем мелком бизнесе. Ведь так удобно и уютно в еврейском универмаге».

Геббельс эффектно заканчивает статью на эсхатологической ноте, за которой проглядывается сравнение Гитлера с Христом: «Немцы, покупайте только у евреев! Позвольте вашим согражданам голодать, и идти в еврейские универмаги, особенно на Рождество. Чем больше несправедливость, которую вы делаете вашему собственному народу, тем скорее наступит день, когда придет человек, чтобы поднять кнут и выгнать менял из храма нашей родины». Таким образом, Геббельс воспринял антимодернизационный пафос баварских «фёлькиш» кругов, ратовавших за запрет крупных универмагов, разорявших мелких предпринимателей и удачно применил его.

В сатирической брошюре «Наци-соци. Вопросы и ответы для национал-социалиста», вышедшей в 1927 г. Геббельс шутливо рекомендует: «Не будьте хулиганом антисемитом, но опасайтесь «Берлинер Тагеблатт». Эта газета входила в издательский концерн «Ульштейн и Моссе», руководство которого, состоявшее из евреев неоднократно отказывало Геббельсу в публикации его статей и романа «Михаэль». Возможно именно в этой обиде, присовокупившейся к обиде на бросившую его Анку Штальхерм, заключалась одна из причин антисемитизма Геббельса, что подтверждается его неоднократными полемическими выпадами против концерна во многих статьях и речах более позднего периода.

Как мы убедились выше, Геббельс в своей жизни неоднократно терпел обиды от евреев: наполовину еврейка Анка Штальхерм бросила его, еврей Фридрих Гундольф не взял его в кружок «Георге», еврей Теодор Вольф не принял его статьи, еврейская фирма «Ульштейн и Моссе» отказалась печатать «Михаэля»; в общем, можно считать, что из всех лидеров национал-социализма он имел больше других оснований стать ярым антисемитом. Но, тем не менее, в молодости он хорошо отзывается о еврейке Розе Люксембург, с восхищением читает книги еврея Вальтера Ратенау.

Его антисемитизм носил преимущественно антибуржуазную, антикапиталистическую окраску, что мы увидели в романе «Михаэль» и в критике Якоба Гольдшмидта. Вместе с тем Геббельс критикует старый антисемитизм, ненавидящий евреев, прежде всего как конкурентов.

Нельзя сказать, что новый расовый антисемитизм был чужд Геббельсу, мы видим его проявления уже в «Михаэле». Но все-таки, по крайней мере, в этот период, Геббельс не делал главный акцент в антисемитской пропаганде на то, что евреи - отравители чистой арийской крови, о чем так много и долго говорили Гитлер и Гиммлер. Мы увидим подтверждение этого тезиса в следующей главе, рассматривая его отношения с Анкой Штальхерм.

Как мы видели в «Краткой азбуке национал-социалиста» одним из мотивов антисемитизма молодого Геббельса был архаический, так как он критиковал евреев за разрушение традиционных ценностей. Антисемитизм берлинского гауляйтера, выраженный в публичных изданиях, базировался на конспирологической основе, проистекающей из фобий рушащейся традиционной идентичности.

Вместе с тем Геббельс допускал критику расово-евгенического антисемитизма: «Выступал Штрайхер (один из самых ярых патологических антисемитов в НСДАП - М.Б.). По моим понятиям, разрушительно. Этот голый антисемитизм слишком примитивен. Он упускает почти все проблемы. Еврей не во всем виноват. Мы тоже несем вину, и если мы это не признаем, мы не найдем никакого пути. Но Штрайхер всё же молодец».

В целом вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что социально-экономический антисемитизм Геббельса, критикующий евреев за буржуазность, был созвучен антисемитской критике в XIX веке и являлся более близким к традиции. В отличие от ортодоксально-расистского с евгенической и сексуальной подоплёкой антисемитизма Гитлера, Гиммлера и Штрайхера.

Рассматривая проблему разрывов и преемственности в идеологических воззрениях Геббельса «периода борьбы» нельзя не обратить внимания на его отношение к религии и обеим немецким христианским конфессиям.

Католицизм оказал немалое влияние на Геббельса. Но он воспринял лишь его форму, такие его элементы, как догматизм, возвышенность клира над паствой, строгость ритуалов, влияние на массы. К содержанию христианских добродетелей он сначала был равнодушен, а, став национал-социалистом, осознал несовместимость этих ценностей с идеологией.

Что касается протестантизма, то про него Геббельс писал следующее: «Какое преступление перед будущим Германии, что Лютер встал на сторону князей. Если бы крестьяне восстали и создали немецкий народ и национальное государство, Германия сейчас правила бы миром». Или другая запись: «Лютер сегодня нам мало что дает. А если мерить полной мерой, он половинчат. Ему следовало вообще не приходить или прийти революционером. А так предстает перед нами малый, который ничего иного после себя не оставил, как только разделенный религиозно народ. Так мне думается, что католицизм и протестантизм одинаково ленивы. Лютер был первый религиозный либерал».

Оценки Геббельсом протестантизма модернизируют историю и они очень похожи на оценки представителями вульгарного марксизма восстаний рабов и крестьян в древности и средневековье. Различие лишь в том, что Геббельс переоценивает национальную, а не классовую идентичность.

декабря 1928 г. в «Ангрифф» вышла статья Геббельса «Политический католицизм». В ней берлинский гауляйтер вновь в конспирологическом стиле обвинил Католическую партию Центра в том, что она давно уже не представляет интересы католиков, а служит евреям и продала немецкую свободу.

Геббельс выступает вполне в духе традиций, критикуя ультрамонтанизм и вмешательство престола святого Петра в дела немецкого государства, нарушающие не только суверенитет, но и, в условиях размежевания немцев на католиков и протестантов, народную общность. Его риторика вполне схожа с риторикой Бисмарка времен Kulturkampf: «Епископы выступают против нас. Сильные нападки из Рима. Предстоит тяжелейшая борьба».

Но на этом сходства заканчиваются. Если Бисмарк хотел четко разграничить дела духовные и мирские, ограничив влияние немецкого католического клира, и предотвратить негативные последствия вызванные разделением нации по конфессиональному признаку, то национал-социалисты в перспективе собирались заменить обе конфессии на свою идеологию. Как писал Геббельс: «Что такое для нас христианство? Национал-социализм - это религия. Нам не хватает только религиозного гения, который отверг бы старые, изжитые формулы и построил бы новые. Нам не хватает ритуала. Национал-социализм должен стать государственной религией немцев… Моя партия - моя церковь».

Геббельс, как человек, получивший высшее гуманитарное образование, и обладатель ученой степени доктора философии, да и как пропагандист, не мог быть не знакомым с тем направлением немецкой общественно-политической мысли, восходящим корнями к правой политической романтике и философии Фридриха Ницше, которое получило название «консервативная революция». Каковы идейные точки соприкосновения философов и публицистов консервативной революции и национал-социализма, как их концепции преломлялись в идеологических воззрениях Геббельса и каким образом они повлияли на его взаимоотношения с немецкими традициями?

Отвечать на эти вопросы сложно, так как сама консервативная революция весьма неоднородна и содержит в себе несколько течений и направлений. О.Ю. Пленков придерживаясь классификации, данной немецким исследователем Арнимом Молером в его книге «Консервативная революция в Германии», выделяет следующие ее течения: младоконсерваторы, «фёлькиш» (прилагательное от Volk - народ), национал-революционеры. Различия между ними могут быть довольно существенными, но их объединяет общий «антизападный аффект». Общим было и то, что все идеологи «консервативной революции» создавали атмосферу ненависти к демократии, республике, парламентаризму.

С одной стороны, «консервативная революция» континуитетна, так как она не только имеет серьезных предшественников в немецкой интеллектуальной истории, но и культивирует мифы, произрастающие из немецких традиций: немецкий социализм, авторитарнее государство, миф Третьего рейха.

Но с другой стороны, она дисконтинуитетна, так как «консервативная революция» ставила перед собой задачу национальной немецкой революции, которая создаст новый тип человека, антагонистичный буржуазному обывателю. То есть в этом положении содержится неприятие многих ценностей основы немецкого общества - среднего класса.

К младоконсервативному течению «консервативной революции» относились следующие писатели и публицисты Веймарской республики: Мёллер ван ден Брук, Эдуард Штадлер, Эдгар Юлиус Юнг, Отмар Шпан, Эрнст фон Заломон и ряд других.

Знаменитая книга Артура Мёллера ван ден Брука «Третий рейх» была впервые опубликована в 1923 г. В ней он размышлял о причинах катастрофы, постигшей Германию в 1918 г. и искал пути выхода из системного кризиса немецкого общества. Брук обвинял в Ноябрьской революции евреев, юристов и пацифистов и писал, что Республика, основанная на Веймарской конституции и Версальском договоре, превратила народ в рабов. Её ущербность он видел в том, что она была совершена по английским и французским «западно-парламентаристским» моделям, став, таким образом, либеральной революцией.

Брук, критикуя марксизм за материалистическое видение мира, нигилистическое отношение к традициям, за пацифизм, предавший интересы собственного народа, приходит к выводу, что каждый народ имеет свой собственный путь к социализму. В качестве положительного примера он приводил опыт русской революции, которая сумела из миллионов, дезертировавших из старой армии и не хотевших ничего кроме мира создать новые вооружённые силы, изгнать прозападную петербургскую бюрократию и основать социалистическую автократию, доказав тем самым русский характер большевизма. Исходя из этого Брук провозглашает задачу немецкого социализма, продиктованную Первой мировой войной: «Встать во главе угнетаемых наций и продемонстрировать им условия, в которых они могут жить». Этот новый социализм должен был по его мысли стать основой Третьего рейха.

Провозгласив задачи нового немецкого социализма, следующую главу книги Брук посвятил критике либерализма. Он изображает его нечестивой силой XIX в., которая размывала основы социализма, политического мировоззрения и миропорядка и продуктом «западничества». Далее он, используя конспирологическую риторику обвиняет либералов в заговоре против Германии. Идеалом либерализма Брук называет великий Интернационал, в котором будут стёрты различия между народами, языками, расами и культурами. Затем он пишет об имманентных ограничениях либерализма, которые присутствовали в странах его генезиса, то есть в Англии и Франции и позволили избежать негативного воздействия на национальные интересы. Среди таких ограничений Брук называет утилитаризм, позитивизм, рационализм и практичность политического мышления. В Германии же, по его мнению, эти ограничения отсутствовали.

Брук постулирует противоположность исторических судеб Германии и Запада в лице Англии и Франции. Он обвиняет социал-демократов в разрушении немецких традиций, воспринимаемых ими как «реакционные» и отождествляемые с проклятым прошлым и старой системой. Ещё одна важная мысль Брука, касающаяся проблемы континуитета заключается в видении им разницы между реакционером и консерватором. Реакционер, по его мнению, видит во временах Вильгельма II безупречное великолепие, консерватор же, напротив, изучает соотношение причин и последствий, он не боится заявить, что монархия сама была причиной собственного крушения. Самым большим преступлением последнего монарха Брук называл то, что он позволил консервативным устоям прийти в упадок. Автор прямо называет кайзеровскую Германию либеральной системой и возлагает на неё ответственность за поражение в войне.

Затем Брук излагает своё видение причин катастрофы, постигшей Германию 9 ноября 1918 г.: «Внуки жили примерами их предков. Они служили королю и кайзеру, так как делали их отцы. Но этого было не достаточно. Консервативная традиция все ещё жила в их крови, но больше не в духе. Они восприняли эту традицию как их политическую привилегию; они потеряли контакт с народом. Консерватор не знал, что его осознание статуса государственности было обособленным и неразделяемым народом». Это отчуждение привело, по мнению Брука, к победе революции.

В последней главе одноимённой названию книги Брук ратует за провозглашение Третьего рейха, который должен сохранять консервативные ценности, имеющие жизнеспособность, вместе с тем, абсорбируя новые ценности, способствующие увеличению национальной живучести. Таким образом, книгу можно назвать политическим трактатом, посвящённым проблеме сохранения исторической преемственности.

Как мы убедились, идеи концепции Мёллера ван ден Брука, изложенной в его книге «Третий рейх», весьма созвучны дневниковым мыслям Геббельса. Их заметное влияние прослеживается также в речи Геббельса «Ленин или Гитлер», анализ которой был проведён выше. Не случайно Геббельс восхищался Бруком и сожалел о том, что его нет с ними в НСДАП. В дневниковой записи от 18 декабря 1925 г. Геббельс излагает свои противоречивые мысли: «Я нашел время ещё раз в покое прочитать одну книгу: «Третий рейх» Мёллера ван ден Брука. Безвременно ушедший он пишет словно в пророческой манере. Так ясно и спокойно, и при этом всё же будучи взволнован внутренними страстями, он описывает всё то, что мы молодые знали давно чувствами и инстинктами. Почему Мёллер ван ден Брук не пошел в своих выводах до конца и не выразил намерение бороться вместе с нами? […] Мы насыщались политической эстетикой, пока её не узнали». 8 февраля 1931 г. Геббельс пишет: «Вчера беседовал с вдовой Мёллера ван ден Брука. Она хочет предоставить в наше распоряжение литературное наследие её мужа».

Младоконсерваторы, в частности, профессор права Брюнского университета (ныне Брно), в 1918 г. изгнанный чехами и преподававший в Вене, близкий в австрофашистскому хаймверу, Отмар Шпан, считали идеальным устройством сословно организованное общество, социальные гарантии в котором сочетались бы с иерархической организацией независимых корпораций. 28 августа 1929 г. Геббельс излагает свои впечатления от чтения книги Шпана: «Дочитал до конца Шпана «Ошибки социализма». Поучительно, но несколько скудно». Национал-социалистический режим в целом, и Геббельс в частности, придя к власти, использовали эти положения в своей социальной и сословной политике, так как они являлись действенными инструментами восстановления традиции народной общности, прерванной атомизацией в годы Веймарской республики.

«Фёлькиш» - расово-биологическое движение, берущее начало еще в кайзеровские времена и тесно связанное с антисемитизмом. Представители движения «фёлькиш» культивировали мифы почвы, крови и расы. Они, также как и представители других течений «консервативной революции», культивировали народную общность, основанием которой, по их мнению, были вышеуказанные мифы. У истоков «фёлькиш» лежало пангерманистское движение. Адепты «фёлькиш» в австро-венгрии были склонны не только к антисемитизму, но и к антиславизму, эту традицию в полной мере воспринял австриец Гитлер. Данное течение «консервативной революции» являлось наиболее архаичным, в нем были сильны антиурбанистические, антикапиталистические и антииндустриальные мотивы. Из всех лидеров Третьего рейха оно оказало наибольшее влияние на рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, министра сельского хозяйства Вальтера Дарре и партийного философа Альфреда Розенберга, и чуть меньшее влияние на Гитлера. Геббельс изначально не воспринял концепции этого течения консервативной революции, так как в период становления своей идентичности был географически далёк от центров его распространения. Тем не менее, он в некоторой степени перенял её риторику, которую использовал в своей пропаганде, что мы видели в «Краткой азбуке национал-социалиста», а также в некоторых аспектах антисемитской пропаганды.

Национал-революционное крыло «консервативной революции» выделяется, прежде всего, своим акцентом на необходимость проведения революционных изменений либеральной Веймарской демократии, а также довольно необычной для правых ориентацией на советский опыт. Среди представителей данного направления можно назвать Эрнста Никиша, Эрнста Юнгера, братьев Штрассер, братьев Заломон и капитана Эрхарда. Из всех течений «консервативной революции» национал-революционное крыло занимало самые левые позиции, в его состав входила группа национал-большевиков, отличавшихся сочетанием антикапитализма и революционного антидемократизма, готовностью к союзу с коммунистами и стремлением перенести советские методы с некоторой поправкой на национальную специфику Германии. Лидер группы «Сопротивление», одной из самых влиятельных в данном направлении «консервативной революции» мыслителей Эрнст Никиш в 1930 г. опубликовал свою программу. В ней было 6 пунктов немецкого протеста: против идей 1789 г., против индивидуализма, капитализма, марксизма, парламентаризма, против Запада как родины этих идей, против варварского азиатского большевизма. Политическая часть программы состояла из следующих тезисов: обратиться лицом к Востоку и его позитивным ценностям, осуществить необходимый выход из мирового капиталистического хозяйства, организовать принудительное переселение из городов в деревню, создать предпосылки для крестьянкой жизни, осуществить отказ от идеи гуманизма, отказаться от частной собственности, вместо нее воспитывать чувство долга и служения народу и государству.

января 1930 г. Геббельс в дневниковой записи кратко излагает свои мысли относительно Никиша: «Прочитал хорошую статью Никиша. Мы должны привлечь этого человека к себе».

Геббельс с интересом читал Шпенглера, что подтверждает его дневник. По наблюдению Курта Рисса, параллели между Геббельсом и Шпенглером, вернее, явный плагиат первого у второго, можно проследить в пятидесяти речах и статьях Геббельса. Одно из противоречий национал-социализма и философии Шпенглера заключается в том, что нацисты излучали оптимизм, пусть поверхностный и примитивный, Шпенглер же был склонен к историческому пессимизму. Вот мысли Геббельса от прочтения «Заката Европы»: «Эффекты Шпенглера. Пессимизм. Отчаяние. Я больше ни во что не верю». Весной 1925 г. Геббельс восторгается книгой Шпенглера «Реставрация Германского рейха»: «Феноменальная книга. Как близок я к Шпенглеру. Я могу подписаться почти под каждым словом этой книги».

Геббельса сближает с идеологами «консервативной революции» следующее: ненависть к либерализму, как идеологии разрушающей традиционную идентичность и предающей национальные интересы, ненависть к мещанству и филистерству, стремление найти новую форму государственного устройства, способную вывести Германию из кризиса и обусловленный этим интерес к Советской России с попытками найти в её опыте нечто национальное, близкое к традиции. Сходство проглядывается также в наличии алармистских и эсхатологических настроений. Идеи мыслителей «консервативной революции» в особенности ван ден Брука и Шпенглера оказали заметное влияние на идеологические воззрения Геббельса, что мы увидим, анализируя с точки зрения континуитета его видение внешнеполитических проблем и проблем развития культуры. Концепцию книги «Третий рейх» Брука Геббельс воспринял, в части негативистских оценок кайзеровской Германии, позже он будет критиковать элиты с ней связанные в сходной с бруковской логике. Склонность Геббельса к новаторству также в некоторой степени объясняется концептуальным влиянием «Третьего рейха». Таким образом, влияние идей Брука на воззрения Геббельса можно отнести к факторам, обеспечившим разрыв его мировоззрения и политической практики с традициями кайзеровской Германии.

Как характеризовать увлечение Геббельса романтизмом? Наложило ли оно серьезный отпечаток на его политическую деятельность? В чем выражалась преемственность между романтизмом и национал-социализмом, и какова степень ее полноты? Сходство между немецкой правой политической романтикой и национал-социализмом было во многом чисто внешним, чаще схожи формы, но не содержание.

И представители политической романтики, и национал-социалисты культивировали народную общность. Но если для романтиков народная общность базировалась на культурной, духовной, потом национальной и в конечной цели на государственной основе, то национал-социализм понимал народную общность в расовом смысле. Это понимание куда более примитивно. Другое дело, что расизм хотя и был, безусловно, присущ мировоззрению Геббельса, но не занимал столь уж важного места, как в мировоззрении Гитлера и Гиммлера.

Главное, что роднит немецкий правый политический романтизм и национал-социализм, так это противостояние вестернизации, выражавшееся в неприятии распространения на Германию ценностей наследия Великой французской революции. Как писал Геббельс: «Мы покончили с 1789».

Мы уже отмечали негативное отношение Геббельса к парламентаризму, а как он относился к праву, законности, правосознанию и юриспруденции в целом? В этом вопросе Геббельс находился под влиянием Гитлера, страдавшего правовым нигилизмом. Геббельс писал: «Юриспруденция - продажная девка политики». Правовой нигилизм национал-социалистов можно понять в части отрицания чуждых немецким традициям идей 1789 года: естественного типа правопонимания, приоритета частного над целым.

Но национал-социалисты отрицали не только вышеуказанные правовые идеи и нормы, но и само право как общественную ценность, как социальный регулятор. И это было резким разрывом с традициями Германии, имевшей не только развитую юридическую науку, но и развитое правосознание, прочно укоренившееся в немецком народе.

В рассматриваемый нами период жизни Геббельс еще не был отделен от народа таким атрибутами государственного деятеля, как охрана, шикарный лимузин и огромный особняк. Что думал Геббельс о традициях повседневной жизни немецкого народа? Вот что он пишет о своем отце - в общем, типичном представителе низшего слоя среднего класса: «Мой папенька, любящий пиво педант, нечистый и мелкий в мыслях, озабоченный своим бюргерским существованием, без всякого шарма, почти без проблеска мысли. Мелкий буржуа, мельчайшего масштаба. Бедняга! Глупец! Но он, конечно, попадет на небо. Понять не могу, зачем мама вышла замуж за этого старого скрягу».

Геббельс, позже превративший объект своей критики в один из главных инструментов пропаганды, нападает на радио: «Радио! Радио! Радио в доме! Немец забудет для радио профессию и отчизну. Радио! Новый способ обуржуазивания! Все для дома! Идеал обывателей!». В этой критике с одной стороны чувствуется архаический аффект, но главное в ней это неприятие потребительского образа жизни.

Геббельс, сам нередко меняющий подруг, выступает против падения нравов в Веймарской республике: «Шлюхи стоят у дверей и зазывают. Полураздетые. Ужасно! Торговля телом! Я готов заплакать! Неужто мужчина пойдет? За деньги! Страсть превратилась в бесстыдство, вот оно общество! На улицах блондинки обнимают ухмыляющихся китайцев! Полиция смеется. Вот буржуазное государство! Все - лишь страсть или гешефт».

К концу 20-ых гг. материальное положение Геббельса, конечно, заметно улучшилось, но он продолжал вести достаточно скромный образ жизни, не курил сигар и не злоупотреблял спиртным, в отличие от остальных партайгеноссе высокого ранга, особенно в Мюнхене. Однажды его вывела из себя статья в небольшой газетенке, в которой автор изобразил из него изнеженного буржуа. Он приказал перепечатать статью и снабдил ее собственными комментариями.

В 1931 г. в жизни Геббельса произошло важное событие. Сменив множество подруг, он, наконец, женился. Его избранницу звали Магда, урожденная Беренд, по отчиму Фридлендер, по отцу Ричель и по первому мужу Квандт. Она родилась 11 ноября 1901 г. и была на 4 года моложе Геббельса. Ее мать - служанка Августа Беренд - родила дочь вне брака, но позже вышла замуж за отца своего ребенка, успешного предпринимателя, занимавшегося строительным бизнесом, Оскара Ричеля. Но брак продлился недолго, и, разведясь, Августа вышла замуж за владельца кожевенного завода Фридлендера. Магда воспитывалась в женском монастыре, а затем в пансионате. Мама от воспитания дочери практически отстранилась, и на каникулах в ее воспитании соперничали отец и отчим-еврей. В благодарность она взяла себе фамилию Фридлендер после того, как мать развелась с ним.

В 19 лет она вышла замуж за 39-летнего мультимиллионера Гюнтера Квандта. По его желанию она перешла из католичества в протестантство. Магда, видимо, плохо представляла себе реалии протестантской этики, и её мечтам о красивой жизни с мужем-миллионером не суждено было сбыться. Она презирала мужа за то, что тот жил по жесткому плану, а его стремление воспитывать ее воспринимала как наглость. Так, например, он дал ей школьную тетрадь, в которую она обязана была заносить скромные траты своих карманных денег. Распад брака отложило лишь рождение у Магды сына Харальда.

Магда завела себе любовника - видного деятеля сионистского движения Хаима Виталия Арлозорова. Позже она развелась с Квандтом, выбив у него шантажом приличное содержание и оставив себе сына.

Однажды поздней осенью 1930 г. она из любопытства пошла в берлинский дворец спорта, чтобы посмотреть на митинг НСДАП. Под впечатлением от звучавшей там речи Геббельса она вступила в партию и начала работать в резиденции столичного партийного руководства, где вскоре и познакомилась с будущим мужем.

Магда с легкостью меняла свои убеждения, как правило, вместе с мужчинами. Из католички она превратилась в протестантку, затем в сионистку и наконец, познакомившись с Геббельсом, стала убежденной национал-социалисткой.

Отец Магды, и уж тем более, еврейский отчим, были против брака, считая Геббельса никчемным демагогом. Тем более что у «светской львицы» Магды были другие альтернативы, например, к ней сватался племянник президента США Гувера. Отец порвал всяческие отношения с дочерью после того, как получил от Геббельса грубое письмо. Только мать встала на сторону дочери, несмотря на то, что Геббельс вынудил тещу отказаться от режущей слух национал-социалиста еврейской фамилии Фридлендер и взять девичью Беренд. Она жила вместе с семейством и помогала дочери в воспитании детей, число которых быстро росло. Брак с Магдой оказал немалое влияние на восприятие Геббельсом роли и места женщины в обществе, а также на его гендерную политику, которое мы рассмотрим в следующей главе.

На примере отношений с Гугенбергом мы уже увидели резко отрицательное отношение Геббельса к традиционной германской экономической элите. В начале 30-ых гг. Гитлер и Геринг все теснее сотрудничают с капитанами германской индустрии, что было продиктовано как финансовой, так и политической необходимостью. И в Геббельсе прагматические соображения борются с его левой, социалистической идентичностью. 18 января 1931 г. он, понимая, что НСДАП вряд ли удастся прийти к власти без опоры на традиционные элиты Германии, пишет: «Мы готовы к борьбе: к маршу в Третий рейх. Мы должны привлечь на свою сторону армию. Промышленники: мы все больше сближаемся. Они приходят к нам от отчаяния. Они должны лишить эту систему кредита». Вроде бы прагматизм. Но в записи от 28 января 1931 г. «левизна» берет свое: «Так называемым промышленникам можно понравиться, только стукнув их кулаком промеж глаз. Они меня ненавидят, потому что я был и остаюсь социалистом».

Политические события, происходившие в Веймарской республике во второй половине 1932 г., свидетельствовали о том, что её кризис вступает в новый качественный этап, который вероятно может окончиться сменой политического режима и отменой ряда демократических свобод, установленных конституцией 1919 г. Неоднократные роспуски рейхстага, уличные столкновения, рост популярности НСДАП и КПГ, усиление влияния в правительстве министра рейхсвера генерала Шляйхера, применение президентом Гинденбургом чрезвычайных полномочий, предоставленных ему статьёй 48 конституции, наводили на мысль о скором введении военной диктатуры. В то же время диктаторские амбиции имел и Гитлер.

сентября 1932 г. в «Ангрифф» выходит статья Геббельса под названием «Советы диктатору и тем, кто хочет им стать», текст которой содержит двадцать пунктов, каждый из которых представляет собой один совет диктатору. В этом политическом эссе берлинский гауляйтер проводит различия между ранее существовавшими авторитарными диктатурами и новой тоталитарной диктатурой, которая должна наступить в скором будущем и адептом которой он является. Эти различия лежат в институциональной, духовно-ментальной и социальной плоскости.

Геббельс начинает изложение советов с трёх вещей, без наличия которых диктатура лишь плохая шутка, эти три вещи: личность, идея, и последователь, готовый жить ради этой личности и идеи, и в случае необходимости умереть за них. Второй пункт гласит, что диктатура может быть направлена против парламента, но никогда против народа. Третий пункт, повторяя знаменитые слова Талейрана, говорит о невозможности опоры диктатуры на военную силу: «Сидеть на штыках неудобно». Эту идею Геббельс развил в пунктах восемнадцатом и девятнадцатом, где говориться о том, что армия должна использоваться для защиты страны от внешних угроз, а не для подавления народа в интересах незначительного слоя узурпаторов и приводился пример Примо де Ривера, который был свергнут, так как опирался на силу оружия. Это был явный выпад Геббельса против как Шляйхера в частности, так и всей политики исполнения Версальского договора, который своими ограничениями обрёк рейхсвер на выполнение несвойственной ему ранее полицейской функции.

Наибольшее количество советов Геббельса диктатору касается искусства управления массами, то есть пропаганде. К этой проблематике относятся восемь советов. Так, например, шестой совет гласит: «Диктатуры спасут нацию, если они знают лучшие пути, чем предыдущие правительственные формы, с которыми они борются и когда их власть настолько укоренилась в народе, что они не зависят от оружия, а скорее от своих последователей». Самой важной заботой диктатора Геббельс называет социальную справедливость, так как если народ осознает, что диктатор представляет высшие классы, которые не имеют никакого отношения к нему, он будет видеть в диктаторе ненавистного врага и быстро свергнет его. В одиннадцатом пункте Геббельс подчёркивает различия между новой диктатурой и предшествующими политическими режимами: «Нет ничего более чуждого диктаторскому образу мыслей, чем буржуазное понятие объективности. Диктатура субъективна по своей природе. Она принимает чью-то сторону по самой своей природе. Если она за что-то, то она должна быть против другого. Если она не сделает последнего, то рискует тем, что народ будет сомневаться в вашей честности по отношению к первому». В этом совете берлинский гауляйтер предсказал будущее исключение из народной общности врагов национал-социализма.

Этот водораздел между старыми авторитарными диктатурами и новой тоталитарной диктатурой он выразил в своём дневнике ещё за полгода до выхода статьи, излагая свои впечатления от общения с, как он выразился, буржуазной интеллигенцией: « Я обращаюсь к небольшому кругу приглашённых гостей. Здесь также проблемы национал-социализма начинают привлекать интерес, хотя эти люди подходят к ним в их собственной манере, с лёгкой степенью высокомерия и со значительного расстояния. Они кажутся совершенно неспособными уяснить то, что мы действительно представляем нечто существенно новое, что мы не можем и не хотим быть сравнимыми ни с какой другой партией, что мы стремимся к тоталитарному государству и должны получить неограниченную власть для достижения наших целей».

Что думал сам Геббельс накануне прихода к власти о проблеме преемственности национал-социализма с прошлым, и каковы были оценки им предшествующих эпох? В его дневниках есть несколько записей на эту тему. Первая скорее лишенная концептуального смысла и просто говорящая о том, что НСДАП придёт к власти: «В рейхе откровенный кризис власти. Нужно либо распускать рейхстаг, либо вводить диктатуру. Нам этот театр на пользу. Так или иначе, мы - наследники». Вторая запись касается различий в искусстве: «Вчера утром был в национальной галерее… Мы сегодня видим совсем иначе. Более сжато, социалистично во всем. Мы больше не видим части, только целое. Этим ХХ век отличается от XIX». Запись подчеркивает скорее разрыв, чем преемственность. В третьей записи Геббельс недвусмысленно выражает свою неприязнь к кайзеровской Германии: «Пришёл старый генерал, участвовавший в Мировой войне, чтобы увидеть меня. Он рассказал о довоенных временах. Было много гнилого. […] Они должны были окончится крахом, так как в них больше не было жизнеспособности».

В статье, посвящённой деятельности берлинских СА, столичный гауляйтер охарактеризовал отношение НСДАП к прошлому следующим образом: «Если национал-социалистическое движение извлекло из горьких уроков череды злосчастных упущений немецкой стороны, то оно доказывает этим только то, что оно далеко от реакционности и что оно ни в коем случае не находится в слепом преклонении перед прошлым, так как оно прошло». В этих двух оценках проглядывается концептуальное влияние идей Мёллера ван ден Брука.

Итак, в конце рассматриваемого периода пред нами предстает тридцатипятилетний, женатый, в общем-то, успешный человек, находящийся в предвкушении власти. Он преклоняется перед Гитлером, хотя иногда позволяет себе его критиковать. Он дисконтинуитетен в своей ненависти к традиционным элитам Германии, таким, как крупные бизнесмены. Он дисконтинуитетен в своей ненависти и отрицанию ценностей основы немецкого общества - среднему классу. Он является носителем скорее социально-политического, нежели расово-биологического антисемитизма. Его антисемитизм менее дисконтинуитетен, более близок к традиции, чем чисто расовый антисемитизм Гитлера, Гиммлера и Штрайхера. Более того, Геббельс не исключал критику антисемитизма, интимные отношения с полуеврейкой и положительные отзывы в адрес отдельных представителей этого народа. Он континуитетен в своей ненависти к Западу, прежде всего, к Англии и Франции. Геббельс во многом континуитетен в воззрениях на народную общность. В его видении «Volksgemeinschaft» ещё нет ярко выраженной расовой основы, и в этом присутствует хрупкая линия преемственности от традиции народной общности в кайзеровской Германии, но наметившиеся признаки исключения из неё евреев, в особенности фронтовика Вайса, разделившего в годы Первой мировой войны с немцами общность судьбы являются элементами разрыва.

3. ЙОЗЕФ ПАУЛЬ ГЕББЕЛЬС - РЕЙХСМИНИСТР ПРОПАГАНДЫ (1933-1945)

.1 Образование министерства пропаганды как один из шагов «национал-социалистической революции»

января 1933 г. фюрер НСДАП Адольф Гитлер был назначен президентом Веймарской республики Паулем фон Гинденбургом на пост рейхсканцлера, то есть главы правительства. Но проблема национал-социалистического движения заключалась в том, что в это правительство, помимо самого Гитлера входили всего два нациста: Вильгельм Фрик - министр внутренних дел и Герман Геринг - министр без портфеля. Остальные девять министров были консерваторами, и, казалось, что Геббельсу не найдется там места.

Однако 27 февраля 1933 г. случился пожар в рейхстаге. По слухам, ходившим в Германии в то время, его организовал сам президент рейхстага Герман Геринг, в то время второй человек в иерархии НСДАП после Гитлера. Убедительных доказательств того, кто на самом деле поджег рейхстаг, нет и по сей день. Косвенно в пользу версии о причастности Геринга говорит факт наличия подземного туннеля между зданиями рейхстага и его резиденции, расположенных очень близко, который мог быть использован исполнителями для скрытного появления и ухода с места преступления. Однако пресс-секретарь Геринга Зоммерфельдт в своих мемуарах и предположительно один из исполнителей поджога группенфюрер СА Карл Эрнст утверждали, что идея поджога принадлежала Геббельсу.

Как бы там ни было, но руководители НСДАП, в первую очередь Геринг и Геббельс, используя факт задержания полицией на месте преступления голландского коммуниста Маринуса ван дер Любе, обвинили коммунистическую партию Германии в заговоре. После этого события начал набирать обороты процесс, именуемый в немецкой историографии как «Gleichschaltung» - приведение к повиновению, подчинение всех институтов немецкого общества национал-социализму. Окончанием этого процесса можно назвать дату смерти Рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга, после которой Гитлер объединил в своих руках должности рейхспрезидента и рейхсканцлера, то есть 2 августа 1934 г.

За эти полтора года, нацисты провели серию мероприятий, направленных на установление в стране своей безграничной власти и устранение политических конкурентов и инакомыслящих. Одним из таких мероприятий стало создание 13 марта 1933 г. министерства пропаганды, которое возглавил Геббельс.

Сам по себе выбор главы нового министерства являлся пощёчиной Гитлера его консервативным партнёрам по правительственной коалиции, так как Геббельс был самым ярым в НСДАП критиком НННП и консерваторов. Потребовались долгие переговоры между Гитлером и Папеном, чтобы убедить его уступить. Упорней всех возражал Гугенберг, являвшийся в правительстве министром экономики и продовольствия.

Новый орган государственной власти учреждался на основании указа, подписанного рейхспрезидентом Паулем фон Гинденбургом и рейхсканцлером Адольфом Гитлером. Официальное его наименование звучало как «Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda». Слово «die Aufklärung» является многозначным в немецком языке, и может означать пропаганду, агитацию, просвещение, эпоху Просвещения и разведку. Название данного органа государственной власти Третьего рейха наиболее верно переводить как «Имперское министерство народного просвещения и пропаганды».

Текст указа был создан в соответствии со всеми правилами нацистской юридической техники. Он краток, и в оригинале содержит вместе с подписями и датой всего 18 строк: «В целях просвещения и пропаганды среди населения о политике имперского правительства национального возрождения немецкого отечества учреждается имперское министерство народного просвещения и пропаганды. Руководитель этого органа именуется имперским министром народного просвещения и пропаганды. Отдельные задачи министерства народного просвещения и пропаганды определяются рейхсканцлером. Он определяет так же во взаимном согласии с участвующими имперскими министрами задачи, которые переходят из их области деятельности в новое министерство, а так же если это касается круга деятельности затронутых министерств». Можно предположить, что этой последней нормой консерваторы в правительстве хотели создать дополнительный механизм, защищающий в ходе институциональной борьбы полномочия их министерств от непомерных аппетитов нацистов. Но дальнейшее развитие событий будет не в их пользу.

С самого начала своей деятельности на посту главы органа государственной власти Геббельс проявил себя как ярый борец со старыми традициями. Министерство пропаганды должно было занять здание «Леопольдпаласта» на Вильгельмплац напротив рейхсканцелярии и отеля «Кайзерхоф». Ранее в нём располагался пресс-центр правительства Веймарской республики и естественно, что для нацистов это здание символизировало то, что они называли «Системой». Ганс Фрицше - один из ближайших сотрудников Геббельса написал, что здание не было местом с приятными воспоминаниями. Это старинное красивое здание было спроектировано Шинкелем - одним из выдающихся прусских архитекторов XIX в. Новому хозяину не понравилось несовременное и, на его взгляд, чрезмерно вычурное внутреннее убранство: «Каменщики должны были обрубить лепнину и ободрать дурацкие плюшевые занавеси, чтобы впустить свет», - сказал он. Фрицше характеризовал здание как старомодное и затхлое. Когда чиновники отказались помогать новым хозяевам здания в его переделке, он вызвал штурмовиков и приказал им сделать все необходимое. Старые канцеляристы, работавшие ранее в этом здании, были в ужасе от такого вандализма. Но Геббельс лишь усмехнулся над ними, а вскоре уволил всех несогласных. И старинный дворец был быстро перестроен и обставлен в скромном современном стиле.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что, скорее всего, перестраивая дворец, Геббельс преследовал цель уничтожить ненавистное наследие Веймара, но это не совсем так. В своих дневниках новоиспечённый министр не даёт прямого ясного ответа о цели перестройки здания. Но дата записи в дневнике об этой проблеме 13 апреля 1933 г., то есть всего месяц спустя со дня образования министерства, и место ей посвящённое, почти страница, учитывая обычно краткий стиль изложения, говорит о том, что Геббельс считал перестройку здания первоочередной задачей. Записи в дневнике говорят о ненависти Геббельса к старой немецкой бюрократии и её традициям, таким как законопослушность, степенность и уважение к прошлому своей страны: «Только облака пыли свидетельствовали об исчезнувшем бюрократическом великолепии. Как почтенные господа, которых я скоро пущу по ветру, появятся следующим утром, потрясёнными до глубины души. Один из них, тряся руками над головой, лишь бормочет в ужасе: «Господин министр, знаете ли вы, что можете попасть за это в тюрьму». Теперь уходи прочь, мой добрый старина. Если до тебя ещё не донеслась весть, то ещё раз торжественно будет сказано, что в Германии как раз делается революция, и что эта революция не остановится перед действиями».

Решительные действия Геббельса своей наглостью и нигилизмом нанесли серьёзный удар по корпоративной идентичности немецкого чиновничьего сословия. Этот микроисторический эпизод свидетельствует о стремлении Геббельса подчеркнуть разрыв нового режима не только с Веймарской республикой, но и с кайзеровской Германией.

Однако парадокс разрушающего традиции Геббельса заключался в том, что первого успеха его ведомство достигло, демонстрируя континуитетность нового режима. 21 марта 1933 г. министерство пропаганды под его руководством организовало празднование «дня Потсдама» на котором проводилась церемония открытия рейхстага нового созыва (21 марта 1871 г. открылся первый рейхстаг объединённой Германии). Нацисты публично продемонстрировали единство правого политического спектра, которого на самом деле не было. В 12.00 «неизвестный ефрейтор мировой войны» рейхсканцлер Адольф Гитлер и рейхспрезидент Пауль фон Гинденбург встретились на ступеньках Потсдамской гарнизонной церкви. На гостевой трибуне почётное место занимал кронпринц в гусарской форме; кресло, в котором обычно сидел кайзер Вильгельм II, было пусто. После службы Гинденбург поклонился пустому креслу и произнёс небольшую речь, смысл которой сводился к тому, что абсолютное большинство немецкого народа поддерживает правительство Гитлера. В заключение президент призвал приступить к работе на благо объединённой независимой гордой Германии. Потом говорил Гитлер; он был подчёркнуто торжественен, в общих чертах изложил программу своего правительства и призвал рейхстаг к сотрудничеству. После этого президент в одиночку спустился в склеп церкви и возложил венок на могилу Фридриха Великого. В момент возложения венка прозвучал ружейный салют, затем запел хор, всё выглядело благостно и торжественно. Французский посол в дневнике отметил, что торжественный акт был построен так, как будто Третий рейх продолжает дело Второго. Геббельс этого и добивался, хотя это мероприятие для него было всего лишь выполнением служебного долга, и ценности на нём пропагандировавшиеся во многом противоречили его идентичности.

Набор полномочий и сфер деятельности учреждённого ведомства впечатляет и наводит на мысль о новизне целей и задач, решаемых им, и новизне методов, им используемых. Так как министерство было принципиально новым, Геббельс создавал и определял все в нем сам, не будучи связан никакими традициями. Но при образовании учреждения Геббельсу пришлось столкнуться с традициями тогдашнего государственного управления и пришлось их ломать.

Трудности Геббельса заключались в том, что структуры и департаменты, которые в будущем составили министерство пропаганды, находились в самых разных учреждениях как федерального, так и земельного уровней. Новая суперструктура поглотила Прусское бюро по вопросам печати, со всем его имуществом и персоналом, изъяла у министерства внутренних дел права по надзору за прессой, радио, по осуществлению цензуры нравственного содержания книг, театральных постановок, а заодно и права назначать национальные праздники и выходные дни. Министерство экономики уступило полномочия по контролю за рекламой и организацией выставок, включая такие известные, как Лейпцигская и Кенигсбергская. Министерство транспорта, включавшее в себя в то время управление почт и телеграфа, передало ему всю национальную сеть агентств и бюро путешествий и экскурсий и все права по управлению радиовещанием. Упорные административные бои за полномочия завязались у Геббельса с двумя министерствами - носителями глубоких и богатых традиций немецкого прошлого. Первое - это министерство по науке, образованию и воспитанию, которое возглавлял Бернгард Руст, выходец из старинной юнкерской семьи, бывший директор гимназии в Ганновере. Геббельсу очень хотелось взять под свой контроль университеты, находившиеся в подчинении Руста, и он предпринимал такие попытки во все годы существования Третьего рейха, но не преуспел в них. Все же ему удалось забрать себе училища искусств и их преподавателей.

Вторым было министерство иностранных дел, возглавляемое консервативным политиком бароном Константином фон Нейратом. Конфликт начался с того, что 24 мая 1933 г. Геббельс заявил на совещании начальников правительственных департаментов, проходившем у Гитлера, что важнейший функцией возглавляемого им министерства является формирование общественного мнения за рубежом. Гитлер поддержал его и решил, что департамент по делам печати министерства иностранных дел «ограничит свою деятельность традиционными рамками», а активную пропаганду за рубежом будет вести ведомство Геббельса, в составе которого был образован собственный департамент печати. С тех пор отношения между чиновниками респектабельного министерства иностранных дел, имевшего богатые традиции, и их энергичными и напористыми соперниками из министерства пропаганды стали весьма прохладными. Они не изменились и после 1938 г., когда на смену консерватору барону фон Нейрату пришел национал-социалист Риббентроп.

Победа Геббельса в институциональной борьбе за полномочия была юридически закреплена 30 июня 1933 г. В этот день Гитлер издал постановление «О задачах имперского министерства народного просвещения и пропаганды». Этот нормативно-правовой акт предусматривал существенный передел полномочий между министерствами, естественно в пользу Геббельса. Текст постановления содержал перечень полномочий и учреждений, передаваемых министерству пропаганды от других министерств. Рейхсминистр пропаганды объявлялся ответственным за все эти полномочия и учреждения, включая законодательство.

Таким образом, Геббельсу в довольно короткий срок удалось захватить почти все стратегически важные, необходимые ему для выполнения поставленных целей и задач инструменты. Однако не стоит думать, что Геббельс стал абсолютным монополистом в сфере пропаганды. Немалую степень автономии в этих вопросах сохранил Германский трудовой фронт, другие более мелкие партийные организации, например, Бюро расовой пропаганды Вальтера Гросса, вермахт, СС, и издатель вульгарной антисемитской газеты «Der Stürmer» (Штурмовик) Юлиус Штрайхер.

Достаточно ёмкую и краткую характеристику министерства народного просвещения и пропаганды как органа государственной власти дал Ганс Фрицше: «Министерство пропаганды это не бюрократический административный аппарат, это скорее духовный центр власти, находящийся в постоянном контакте со всем народом по политическим, культурным, духовным и экономическим вопросам. Это рот и уши правительства Рейха». И эта оценка во многом соответствовала действительности, так как Геббельс, будучи реалистом, прекрасно осознавал, что пропаганда не может быть односторонней и что массами невозможно руководить только сверху и только императивно, не учитывая их настроений. «Держать руку на пульсе общества» - одна из главных аксиом его сотрудников. С этой целью все 32 местных отделения министерства, а также СД (Sicherheitdienst - служба безопасности) регулярно поставляли Геббельсу отчеты и сводки, дававшие картину настроений и морального духа населения.

Известный испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет, концепция которого, изложенная в его книге «Восстание масс», вышедшей в свет в 1930 г., подчеркивает разрыв современного ему ХХ в. с прошлым, характеризовал эту ситуацию следующим образом: «В наши дни Государство стало чудовищной машиной немыслимых возможностей, которая действует фантастически точно и оперативно. Это средоточие общества, и достаточно нажатия кнопки, чтобы гигантские рычаги молниеносно обработали каждую пядь социального тела». Эти слова наиболее колоритно определяют инструмент государства, созданный Геббельсом.

Из вышеизложенного явствует разрыв между старым буржуазным государством и новым национал-социалистическим. Старое государство стремится развивать экономику и повышать благосостояние своих граждан, поэтому в нем организацией и контролем в рекламе, туризме, ярмарках, занимаются прекрасно разбирающиеся в них узкопрофильные специалисты. Для национал-социалистического государства все это вторично, а первично усиление собственной власти, невозможное без повелевания массами, поэтому оно забирает эти воздействующие на массы сферы у специалистов-профессионалов и отдает их дилетанту Геббельсу, мало что в них понимающему, зато отменно разбирающемуся в искусстве управления массами и массовом сознании - пропаганде.

Это обстоятельство понимал и сам Геббельс. Вот что он писал по этому поводу: «Государство, принявшее авторитарный режим управления, не должно позволять себе отклонений от избранного пути, если оно уверено в его правильности. Если в демократическом государстве национальный политический курс во многом определяется общественным мнением, то в авторитарном государстве именно оно само определяет свою политику и само же руководит общественным мнением, направляя его согласно своим целям».

В 1934 г. на партийном съезде в Нюрнберге Геббельс выступает с обширной речью о пропаганде, её сущности, достигнутых результатах, и задачах на будущее. Министр резко отвергает традиционный административный подход к делу организации пропаганды: «Пропаганда должна быть творческой. Это ни в коем случае не вопрос для бюрократии или официальной администрации, а скорее это - вопрос продуктивной фантазии. Подлинный пропагандист должен быть истинным художником. Он должен быть популярной личностью, используя это как инструмент, чтобы выразить величество истинности и объединить политическую волю». Геббельс представляет пропаганду как главное оружие для завоевания и защиты государства, она есть непременный атрибут современного государства и то, что соединяет правительство и народ. «Пропаганда - необходимая жизненная функция современного государства. Без неё просто невозможно достижение великих целей в этом веке масс», - говорил оратор.

Затем Геббельс перечисляет важнейшие достижения национал-социалистической пропаганды, сделанные ею как в «период борьбы», так и за время пребывания у власти: «Марксизм не мог быть устранен правительственным решением. Его устранение было итогом процесса, который начался от народа. Но это было возможно только потому, что наша пропаганда показала народу, что марксизм был опасностью и для государства и для общества. […] Сегодня, партикуляризм в Германии - дело прошлого. То, что он было устранен идеей сильного централизованного государства, не произошло случайно, а является результатом психологической подготовки, организованной нашей пропагандой. Или рассмотрим экономическую политику. Можно предположить, что идея классовой борьбы, возможно, была устранена только согласно закону? Разве не факт, что семена, которые мы сеяли на ста тысячах наших митингах, привели к новой социалистической структуре рабочей силы? Сегодня предприниматели и рабочие вместе состоят в Трудовом Фронте. Закон о Национальной Рабочей силе - основа нашего экономического мышления, понимается всё глубже. Разве эти социальные достижения не результат долгой и неустанной работы тысяч ораторов? […] Мы смогли устранить еврейскую опасность в нашей культуре, потому что люди признали это как результат нашей пропаганды. Главные культурные достижения, типа уникальной «Силы - через радость» являются возможными только при мощной поддержке народа. Предпосылкой была и пропаганда, которая здесь также создает и поддерживает связь с людьми. Зимняя Помощь в прошлом году собрала приблизительно 350 миллионов марок. Это не было результатом налогообложения, а скорее множества пожертвований от большого количества людей. Все жертвовали добровольно и с удовольствием, многие из которых в прошлом не делали ничего подобного раньше. Почему? Поскольку широкая пропаганда, используя каждое современное средство, дарила целой нации потребность в этой программе социальной помощи».

Как видно, Геббельс подчёркивает принципиальную новизну пропаганды как метода реализации функций государства, говоря о неэффективности традиционного нормативистского подхода, который использовали власти кайзеровской Германии и Веймарской республики, борясь с политическими противниками посредством простых законодательных запретов.

Характеризуя министерство пропаганды, нельзя не сказать несколько слов о людях, в нём работавших, тем более, что картина, предстающая перед нами, отличает эту структуру от других партийных и государственных структур Третьего рейха. Средний возраст сотрудников - около 39 лет, что на 5 лет меньше, чем средний возраст членов нацистской администрации, и на 10 лет меньше, чем возраст людей из нацистской государственной и партийной верхушки. Таким образом, большинство пропагандистов принадлежало к поколению, которому было примерно 18 лет, когда разразилась Первая мировая война, они возмужали и достигли зрелости в военные и послевоенные годы, в этом их жизнь была схожей с жизнью человека, ими руководившего. Но, в отличие от своего шефа, происходившего, как и подавляющее большинство нацистов, из нижнего среднего класса, почти все они принадлежали к верхнему слою среднего класса кайзеровской Германии и Веймарской республики. Это значит, что их отцы занимали, как правило, высокие почетные должности в империи кайзера, среди военных и духовенства или же были землевладельцами. Уровень образования также был достаточно высоким: как минимум, половина имела университетские дипломы, как правило, гуманитарных специальностей, в отличие от большинства нацистов, среди которых законченное высшее образование - редкость, а гуманитарное тем более.

Вроде бы вышеизложенные факты в пользу того, что сотрудники министерства пропаганды должны были придерживаться скорее консервативных убеждений, нежели национал-социалистических. Но, тем не менее, их лояльность национал-социализму нельзя подвергнуть сомнению. Возможно, это объясняется той травмой их молодого сознания, которую нанесло им поражение в войне, Версальский мирный договор, хаос и безработица.

Если говорить о стиле работы новоиспеченного министра, то он вполне соответствовал традиционным германским представлениям о трудолюбивом и компетентном чиновнике и государственном деятеле. Он работал неутомимо, интенсивно, системно, был пунктуален, любил сам доходить до каждой мелочи в своем деле. Все это отличало его от многих других нацистов - Гитлера, Геринга, Гесса, стиль работы которых отличала нехарактерная для традиций немецкой бюрократии бессистемность, переходящая в прямую ненависть к профессиональному узкоспециальному подходу к делу, низкая продуктивность и непунктуальность.

Сам Геббельс называл систему мероприятий, направленных на установление тоталитарного режима и демонтаж политической системы Веймарской республики «национал-социалистической революцией». Образование и первые шаги министерства пропаганды он считал одним из важнейших действий этой «революции». Она для него долговременная, если не перманентна, как для Троцкого. «Повсюду в народе говорят о второй революции, которая должна бы наступить. Это означает ни что иное, как то, что первая революция еще не закончилась. Вскоре мы должны будем схватиться с реакцией. Революция должна быть неостановима», - отмечал он 18 апреля 1934 г.

Ответ на вопрос можно ли назвать события, происходившие в Германии в период «Machtergreifung» революцией зависит от того какие выбрать критерии революции. Сделать это достаточно сложно, так как представители различных философских и историографических направлений вкладывают в термин различный смысл.

В марксизме главным и определяющим критерием, позволяющим говорить о революции, является смена производительных сил и отношений собственности, то есть «возникновение материального образования с новой качественной основой».

Известный российский исследователь национал-социализма Ю.В. Галактионов писал по поводу проблемы «нацистской революции» следующее: «Но то, что осуществили нацисты, не укладывается в термины «реформы» или «преобразования»: произошла смена власти, смена правящей элиты, частичная смена собственности и появление новых собственников, кардинальная смена внутренней и внешней политики. Как это можно квалифицировать?»

В идеально типическом значении революция представляет собой смену политической системы, формы государства, господствующей идеологии, типа правопонимания, групп собственников, способа комплектования вооруженных сил.

Если взять за основу простой хронологический принцип и исходить из того, что революция проходит быстро и вышеуказанные изменения тоже происходят сразу либо почти сразу после неё, то как революцию события 1933-1934 гг. квалифицировать проблематично. Кроме того, такие процессы, как смена правящей элиты и появление новых собственников происходили гораздо дольше этих полутора лет.

При исследовании «национал-социалистической революции» в ракурсе проблемы континуитета возникает ещё три важных и взаимосвязанных вопроса. Первые два из них касаются целей самих нацистов как «революционеров» и степени их достижения. Как писал В.И. Ленин: «Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества». Иными словами, проводя аналогии с Октябрьской революцией, можно поставить вопрос о том, означала ли «национал-социалистическая революция» для самих нацистов стремление к радикальному разрыву с прошлым и если да, то насколько полно им удалось его реализовать.

Третий вопрос касается природы и сущности «национал-социалистической революции». Так, например, А.А. Галкин определял фашизм как «правоконсервативный революционаризм, пытающийся, не считаясь с жертвами, с социальной ценой, снять реальные противоречия общества, разрушив всё то, что воспринимается им как препоны к сохранению и возрождению специфически понимаемых извечных основ бытия». В его авторской трактовке фашизм как политический феномен истории XX века и национал-социализм как его разновидность, предстают в виде реакции архаического сознания на модернизационные процессы и вызванную ими эрозию традиционных ценностей.

Если считать, что после революции создаются новые вооруженные силы, основанные на новых принципах, базирующиеся на новых идеях установившейся власти, как это было после Великой французской революции 1789 г. и Великой Октябрьской революции, то решение вышеуказанной проблемы не становится проще. Гитлер в 1935 г., денонсировав Версальский договор, сковывавший как количественное, так и качественное развитие вооруженный сил, начал их наращивать. Но он, по сути дела, лишь возродил армию Вильгельма II из тех же людей, с тем же мышлением, на тех же принципах и традициях, внеся лишь малые коррективы, продиктованные современными требованиями ведения войны. Получается, что новая власть лишь создала условия для воссоздания уже существовавшего института, и революцией это назвать трудно.

Крупный немецкий исследователь Карл Дитрих Брахер выделил следующие революционные качества национал-социализма: 1) новый лидерский культ фюрера; 2) развитие новой социал-дарвинистской структуры государства и общества; 3) замена традиционного национализма посредством радикальной революции; 4) развитие новой системы государственного регулирования экономики при национал-социализме; 5) придание органического статуса революции новой национальной народной общностью (Volksgemeinschaft); 6) утверждение нового вида радикального империализма в мировом масштабе; 7) использование новых способов в средствах массовой информации и мобилизации масс. Геббельс в большей или меньшей степени имел отношение к формированию всех этих качеств.

Чтобы рассмотреть признаки революции, выделяемые Геббельсом, необходимо обратиться к двум его самым концептуальных опусам периода «Machtergreifung» - тексту доклада на партийном съезде в Нюрнберге в 1933 г., и статье «Сущность и форма национал-социализма», вышедшей в 1934 г. Доклад Геббельса назывался «Расовый вопрос и мировая пропаганда», так как в нём он осуждал мировую прессу за критику государственного антисемитизма в Третьем рейхе. Но, тем не менее, немалое внимание в докладе он уделил объяснению природы «национал-социалистической революции», с чего выступление и началось: «Национал-социалистическая революция - это типично немецкий продукт. Его масштаб и историческое значение могут быть сравнимы только с другими великими событиями человеческой истории. Было бы неверным и сбивающим с толку сравнивать эту революцию с другими преобразованиями в недавней европейской истории. Правда она разделяет их импульсы, их энергию и возможно даже с некоторыми исключениями их методы. Но её основы, причины, и поэтому результаты полностью отличны. Она была бы немыслимой без войны и ноябрьского мятежа, по крайней мере, в таком темпе и такой пробивной силе».

Затем Геббельс высказывает свои мысли относительно особенностей немецкого исторического развития, подчёркивая отличия от стран носительниц западной демократии: «Немецкая демократия была всегда специфической детской площадкой европейского либерализма. Его врожденная тенденция к чрезмерному индивидуализму, которая потеряла любую связь с реальной политической жизнью после войны, была чужда нам. Он не имел никакого отношения к народу. Он не представлял всю нацию, а превратился в бесконечную войну между интересами, которая постепенно разрушила национальные и социальные основы существования нашего народа».

Изобразив либерализм, распространённый Великой французской революцией, главным дисконтинуитетным фактором в немецкой истории, который подтачивал немецкий дух и разрушал традиции, министр пропаганды переходит к причине успеха национал-социализма в избавлении от вредных последствий его воздействия: «Национал-социализм был в состоянии преодолеть состояние духовного, экономического и политического кризиса только потому, что сам народ восстановил самообладание и обрёл политическую идею и организацию, которые соответствовали характеру немецкой нации». Таким образом, министр пропаганды подчёркивал органичность и континуитетность режима и его идеологии.

Анализ первой части текста доклада позволяет выделить понимание Геббельсом национал-социалистической революции в узком смысле как ликвидацию негативных последствий Великой французской революции и восстановление народной общности, разрушенной либерализмом и капитализмом. Однако во второй части доклада, посвящённой обоснованию антисемитизма, министр заявляет о том, что важным достижением «немецкой революции» было сбрасывание «еврейского хомута», расширив тем самым её понимание.

Что касается второго опуса, то, несмотря на такое, претендующее на фундаментальность изложения название, уже в самом его начале Геббельс признаётся в том, что невозможно в этом ограниченном очерке рассмотреть все виды сущности национал-социализма, речь идёт об обсуждении движения и идеи, которые с силой ворвались в немецкую общественную жизнь и изменили основы отношений людей друг с другом.

После объяснения причин политического успеха национал-социализма, заключавшихся в придании насущным проблемам одного ясно очерченного смысла в пропаганде, Геббельс переходит к объяснению его понимания процесса политических, социально-экономических и идеологических изменений, происходящих в немецком обществе с 30 января 1933 г. Министр пропаганды именует их революцией, причём эта революция тотальна, то есть претендует на изменение всех сторон жизни. Геббельс писал, что революция должна завершиться только тогда, когда национал-социалистический образ мысли обновит общественную и частную жизнь в Германии и заполнит её своим содержанием. В данном тексте понимание Геббельсом революции достаточно широко и носит всеобъемлющий характер. Слово «революция» являлось одним из самых часто употребительных в лексиконе Геббельса в период «Machtergreifung». После событий ночи «длинных ножей» оно выйдет из его лексикона, с тем, чтобы опять вернуться годы «тотальной войны».

Но даже если и считать приход к власти национал-социалистов революцией, то эта «революция» - не означает полный разрыв линий преемственности Третьего рейха тянущихся от предшествующих ему эпох и их традиций, а вопрос о степени её «тотальности» далеко не столь однозначен, так как нацистам удалось кардинально изменить далеко не все сферы жизни, что мы особенно отчётливо увидим анализируя в свете проблемы континуитета участие Геббельса в проведении гендерной, культурной, мобилизационной политики и его взаимоотношения с немецкими элитами.

Создание министерства пропаганды было одним из важнейших шагов по установлению тоталитарного режима. При его образовании Геббельс ломал старые бюрократические традиции и вступил в институциональные конфликты с консерваторами, кроме того, новый орган государственной власти обладал беспрецедентной новизной целей, задач и методов, эти качества можно отнести к элементам разрыва, как с кайзеровской Германией, так и с Веймарской республикой. Вместе с тем претензии Геббельса на «тотальность» революции, в смысле коренного изменения всех сфер жизни во многом потерпели фиаско. Но ему и нацистам в целом, в период «Machtergreifung» удалось избавиться от влияния на общественно-политическую жизнь Германии идей Великой французской революции, которые нашли своё выражение в Веймарской конституции.

.2 Геббельс и отношение к немецким традициям фракционных версий национал-социализма

июня 1934 г. в Германии произошло событие, именуемое как «ночь длинных ножей». В ходе него отрядами СС, оперативными работниками гестапо под руководством Гитлера, Геринга и Гиммлера были ликвидированы видные функционеры НСДАП: начальник штаба СА Эрнст Рем вместе со всем его окружением, лидер левого крыла партии Грегор Штрассер и, кроме того, попутно ряд неудобных нацистам людей. Как Геббельс отнесся к физическому устранению своих бывших товарищей и единомышленников? Запись в дневнике от 29 июня 1934 г. сообщает следующее: «Положение все время становится серьезнее. Фюрер должен действовать. Иначе реакция накроет нас с головой. Повсюду тревога по поводу реакции… Ханке приносит новейшее послание попов. Остро против государства. Но теперь мы будем действовать». Е.М. Ржевская комментировала: «Вопрос в том, что он понимает под «реакцией»: аристократов, капиталистов, военных и священнослужителей, как прежде, либо кого-то другого?»

Нас будут интересовать не столько причины этой чистки, сколько сравнительный анализ фракционных версий национал-социализма: проигравшего левого, возглавляемого братьями Штрассер, взглядов Эрнста Рема, которые близки к «левому» национал-социализму, и правого, победившего, во главе с Гитлером, на предмет континуитета - дисконтинуитета и адекватности их воззрений и политики немецким традициям. При этом необходимо помнить, что даже интерпретации и видение того национал-социализма, который с достаточной долей условности именуют «левым», у братьев Штрассер и у штурмовиков Рема было разным. Да и в победившем крыле был вставший на сторону сильного Геббельс, во многом сохранивший свои убеждения, сближающие его с братьями Штрассер и отличающие от Гитлера.

Материалом для сравнительного анализа служат программные документы отколовшегося от НСДАП левого штрассеровского крыла партии, такие как «14 тезисов национал-социалистической революции», программа НСДАП «25 пунктов» статьи и речи Геббельса и Рема, мемуары Отто Штрассера. Трудность сравнительного анализа заключается в том, что вариант «левого национал-социализма» Отто Штрассера, в отличие от гитлеровского варианта существовал, главным образом, в теории, имея лишь небольшой опыт политической борьбы, выраженный в деятельности таких основанных Отто Штрассером организаций как «Боевое содружество революционных национал-социалистов» и «Чёрный фронт», никогда не находясь у власти. Вместе с тем, политическая практика, как показал опыт национал-социализма, может под воздействием множества факторов, иметь значительные отличия от программных документов, вроде «25 пунктов».

апреля 1934 г. начальник штаба СА Эрнст Рем выступил перед дипломатическим корпусом и иностранными журналистами с развёрнутой речью, носящей программный характер под названием «Национал-социалистическая революция и штурмовые отряды». Рем начал свою речь с заявлениями о неприемлемости идеалов мажоритарной демократии и разрыве с философией, питавшей французскую революцию. Главной причиной национал-социалистической революции он объявил Первую мировую войну. Она, по мнению Рема, погребла под собой идеологию Великой французской революции и тот тип человека, который был создан либерально-буржуазной цивилизацией и бурным развитием капитализма. Именно в войне он призывал искать смысл происходящих изменений в обществе.

Изложение Ремом сущности национал-социалистической идеологии весьма сходно с изложением её Геббельсом: «Это слияние социалистической мечты и национальной концепции, столь созвучное сердцам трудящихся, страдающих от капиталистической эксплуатации и чувствующих себя отчужденными от общенационального очага вышестоящими слоями, этот синтез национализма и социализма, представили духовную угрозу для течений, спровоцировавших классовую борьбу, и всего пролетарского Интернационала, сделав из последних смертельных врагов зарождавшегося национал-социализма».

Затем Рем переходит к изложению задач штурмовых отрядов. Согласно его планам рейхсвер должен оставаться инструментом обороны сугубо от внешнего противника, тогда как СА, представляют собой элемент поддержания воли и идеи национал-социалистической революции внутри страны. Затем он подчеркнул разницу между двумя этими органами, заявив, что задача СА - исключительно поддержание внутреннего порядка, и это не должно подвергаться сомнению.

Кажется, что Рем отказывается от притязаний сделать СА главными защитниками нации, потеснив рейхсвер на вспомогательную роль, но уже через пару фраз начальник штаба противоречит своим предыдущим высказываниям не исключая участия штурмовых отрядов в отражении агрессии внешних врагов национал-социалистической революции.

Естественно, что подобные заявления не могли не вызвать опасения у генералитета и сохранявшего своё влияние консервативного истеблишмента, тем более что далее Рем перешёл к неприкрытой критике консерваторов. Под «реакцией» он понимал состояние духа, носитель которого стремится сохранить и укрепить свои идеалы, сопротивляясь глубоким изменениям. Под «реакционными» политическими деятелями начальник штаба СА понимает тех, кто пытается управлять устаревшими методами, которые идут вразрез с прогрессом, произошедшим в общественном мнении народа. Он заявляет, что подобные деятели, которые ранее открыто выражали враждебное отношение к движению, теперь затесались в его ряды.

Рем так же возложил немалую долю ответственности за события, произошедшие в Германии с ноября 1918 г. и их последствия на немецкую консервативную элиту: «Одновременно необходимо засыпать ров, который был вырыт ненавистью классовой борьбы и ложной верой в солидарность пролетарского интернационализма - с одной стороны, и кастовым духом, тщеславием происхождения, условий жизни, богатства и образования - с другой».

От критики «реакционеров», под которыми он, очевидно, подразумевал консерваторов из числа министров правительства и членов различных правоконсервативных организаций, влившихся в НСДАП, начальник штаба СА переходит к угрозам в их адрес. Рем резко критикует новый режим за то, что он не осуществил решительный разрыв, устранив всех людей, которые в той или иной степени служили опорой для предшествующего и более отдаленных режимов. Он обвиняет этих людей в попытках повернуть вспять ход истории и тождестве с обывательскими и буржуазными элементами.

Как мы видим критика Рема в адрес консерваторов была весьма схожей с их критикой Геббельсом. Тот и другой однозначно требовали разрыва с «реакционным» прошлым. Разница была лишь в том, что Геббельс позволял себе открыто критиковать консервативные элиты страны в период борьбы за власть, а плохо чувствующий политическую конъюнктуру Рем сделал это в самый неподходящий момент, когда консерваторы, приведя Гитлера к власти, были ещё достаточно сильны, чтобы попытаться её у него отнять. И эта критика в совокупности с недовольством от бесчинств штурмовых отрядов и опасением намерений Рема потеснить рейхсвер в роли защитника нации могла их на это спровоцировать.

Что касается еврейского вопроса, то воззрения Рема в данной области были ближе к традиции, чем у Гитлера: все евреи, которые прибыли из Восточной Европы, должны были быть выдворены. Причём они должны были забрать с собой то имущество, с которым приехали. Все остальные евреи могли остаться в Германии и пользоваться всеми правами, исключая право на ряд профессий: банкиров, врачей, судей, чиновников, профессоров. Немецкие евреи, служившие в армии, пользовались всеми правами.

Идентичность Рема с культом силы и военной романтикой, проистекавшая из травмы Первой мировой войны делала его крайне неприспособленным к мирной жизни и тонким политическим интригам. С Геббельсом их объединяла ненависть к традициям старой Германии в лице консервативной политической элиты, крупного бизнеса и генералитета. Геббельс похвалил речь Рема об СА, назвав её великолепной. Но министр пропаганды был куда более осторожен, что и обусловило разницу в их судьбах.

Если считать одной из причин «ночи длинных ножей» стремление Рема кардинально изменить структуру вооруженных сил рейха, сделав их главной основой свои SA (штурмовые отряды), на которые возлагалась бы задача ведения войны и мобилизации, а традиционному рейхсверу отводилась бы в лучшем случае лишь задача военного обучения германского народа, то Рема действительно можно было бы считать революционером и человеком, порывающим с военными традициями прошлого. Естественно, все это не могло вызвать восторгов со стороны немецкого офицерского корпуса, представители которого поддержали Гитлера в уничтожении руководства штурмовых отрядов. Помимо разного видения будущего вооруженных сил между «правыми» и «левыми» в НСДАП существовал еще ряд серьезных различий. Так, например, Отто Штрассер воспринимал национал-социализм как антиимпериализм и отвергал право немцев на господство над другими народами, что резко контрастировало с планами Гитлера. В этом смысле Гитлер был более континуитетен, так как имперская идея неразрывно связана с немецкой национальной традицией. Другое дело, что гитлеровский империализм сильно отличался в методах, инструментах и целях от кайзеровского.

Вот что писал о разнице между «левыми» и «правыми» в НСДАП Отто Штрассер: «Мы говорим на разных языках. Мы - социалисты, Гитлер же перешел на терминологию капиталистов. Мы - республиканцы, а Гитлер вступил в союз с Виттельсбахами и даже с Гогенцоллернами. Мы - европейцы и либералы; мы требуем свободы себя, но также уважаем борьбу других, в то время как Гитлер говорит своим приближенным о доминировании в Европе. Мы - христиане; без христианства Европа погибнет. Гитлер же атеист». Левые национал-социалисты собирались полностью национализировать крупную промышленность, против чего возражал Гитлер, говоривший, что национализировать можно лишь те предприятия, которые наносят ущерб национальным интересам.

Из вышесказанного можно сделать вывод о том, что гитлеровская версия национал-социализма была ближе к немецкой национальной традиции или, по крайней мере, не означала резкого с ней разрыва, в отличие от проектов Отто Штрассера и Рема. Поддержка, оказанная Гитлеру представителями традиционных элит: офицерским корпусом, крупным бизнесом, фельдмаршалом и президентом Гинденбургом стала одним из факторов его победы над «социалистическими» еретиками внутри своей партии.

Штрассеровский вариант национал-социализма сближает с традицией отсутствие жесткого расового детерминизма, являвшегося неотъемлемым элементом гитлеровского национал-социализма, пиетет к христианству, недопущение классовой борьбы, как противоречащей народной общности (впрочем, как и в гитлеровском варианте). Во внешней политике Штрассер требовал восстановления Германии в границах 1914 г., а также присоединения тех территорий, где преобладало немецкое население, то есть Австрии, Судетской области и Южного Тироля, выступал за союз с СССР и антизападную политику, вплоть до освободительной войны с западными державами.

Программа «Боевого содружества революционных национал-социалистов» - политической организации, основанной Отто Штрассером после выхода из НСДАП называвшаяся «14 тезисов немецкой революции» мало чем отличается от программы НСДАП «25 пунктов». Общими были требования по ликвидации Версальского и Сен-Жерменского договоров, требование консолидации нации, неприятие римского права, признание гражданами только лиц немецкой или родственной крови. Различия заключались в том, что программа Штрассера во втором тезисе содержала более или менее чёткое определение территориальных претензий Германии: «Немецкая революция провозглашает свободу немецкой нации в рамках сильного государства, охватывающего все немецкие племена среднеевропейского пространства, которое будет простираться от Мемеля до Страсбурга, от Ойпена до Вены, которое, охватывая всех немцев центральной Европы, в силу своей величины и мощи станет хребтом и сердцем Белой Европы», в пункте № 3 «25 пунктов» просто содержится требование жизненного пространства, необходимого для пропитания германского народа и расселения избыточного германского населения. Антикапиталистические настроения, выраженные в пунктах № 13 и № 14 программы НСДАП, где содержались требования национализации трестов и участия рабочих и служащих в прибылях крупных коммерческих предприятий в «14 тезисах немецкой революции» были выражены отчётливее: прямо отвергался капитализм, требовалось провозглашение государственной собственности на почву, недра и полезные ископаемые, а также равенство всех трудящихся в участии в управлении и получении прибылей. В пункте № 3 «14 тезисах немецкой революции» содержался декларативный отказ от угнетения и эксплуатации других народов и наций, но тут же заявлялось о том, что глубочайшие противоречия между несправедливостью одних и правами других народов и наций могут решаться только посредством войны, которая является волею судьбы.

Не была чужда Отто Штрассеру и «фёлькиш» почвенническая архаика, что выражалось как в требовании перемещения городского населения в сельское хозяйство и создания ремесленных предприятий, сотрудничестве с молодёжной организацией «бюндиш», так и в стремлении защитить немецкую душу и бороться против чужеродного засилья, а также в конспирологическом типе мышления, выражавшемся в призыве к борьбе с масонством и еврейством. Современный российский исследователь Виктор Кузнецов даже назвал Отто Штрассера аграрным экстремистом-консерватором.

Интересны различия между Отто Штрассером, Гитлером и Геббельсом в восприятии марксизма. Для Гитлера марксизм был еврейской выдумкой, для Геббельса марксизм, несомненно, являясь враждебным учением, в его практической реализации был весьма полезен с точки зрения заимствования методов пропаганды и политической борьбы. Отто Штрассер видел в марксизме всесторонне развитую философию, рождённую во времена агрессивного капитализма и сформированную на основе анализа тогдашних социальных и экономических противоречий. Штрассер признавал объективную справедливость марксистского учения вообще и ленинского анализа империализма в частности. Но на уровне философских представлений он предпочитал дистанцироваться от марксизма, который был для него порождением либеральной эпохи. О подобном родстве, по его мнению, свидетельствовало очень многое: цели, методы и структура марксизма. Штрассер полагал, что ошибка Маркса и марксистов-ленинцев состояла в том, что они хотели объяснить историческое развитие человечества при помощи производственных отношений и классовой борьбы, хотя эти явления характерны только для эпохи капитализма. Диктатура пролетариата, пролетарский интернационализм и утопический коммунизм никак не подходили для Германии. Они могли полностью исковеркать и изуродовать духовную, социальную и экономическую структуру немецкого общества. Но капитализм должен был сменить не коммунизм, а немецкий социализм. Место классовой борьбы должно было занять народное сообщество, а интернационализм должен был быть заменён революционным национализмом. Марксизм оставался для Штрассера всего лишь инструментом понимания истории. Как видим отношение Штрассера к марксизму находилось вполне в духе традиции, и было весьма похоже на отношение к марксизму молодого Геббельса.

Трагедия Отто Штрассера заключалась в двух особенностях его политического мышления. Первая особенность в его поразительной наивности. Вот, например, одно из его высказываний: «Союз между КПГ, НСДАП, революционными профсоюзами, революционными СА должен базироваться на универсальной любви, которая царит между братьями, в которых течёт кровь одного народа». Вторая особенность заключалась в чрезмерной тернарности его мышления, не вписывающейся в жестокие, чёрно-белые тона политики. Отто Штрассер одним из первых сформулировал мысль о крушении традиционной политической картины мира. Для него больше не было ни правых, ни левых. Штрассер провозгласил существование четырёх фронтов: консервативной реакции, либеральной реакции, либеральной революции и консервативной революции. Однако гитлеровский национал-социализм не вписывается ни в один из этих фронтов, хотя сам Штрассер, скорее всего, отнёс бы его к консервативной реакции.

Как мы убедились политические взгляды выразителей левых корней и тенденций национал-социалистического движения Отто Штрассера и Эрнста Рема весьма сходны с взглядами Геббельса.

Конфликт Геббельса с «реакционерами» в лице консерваторов, зародившись ещё со времён плебисцита по плану Юнга, и продолжившись в ходе институциональной борьбы при становлении министерства пропаганды, в конце весны - начале лета 1934 г. вновь начал обостряться. В мае Геббельс узнал о планах Папена занять пост рейхспрезидента в случае смерти Гинденбурга и выразил свое негодования, считая, что он должен вообще убраться.

Политическая обстановка в июне 1934 г. накалялась: 17 июня вице-канцлер Франц фон Папен произносит резко критическую по отношению к нацистам знаменитую Марбургскую речь, подробнее о которой речь пойдёт в следующем параграфе, а немного позже католические священнослужители в своём пасторальном письме также позволили себе нелестные высказывания в адрес режима. Гитлер был в ярости от выступления Папена, но опасался, что его действия могли быть согласованы с президентом, армейским руководством и консервативными силами. Руководство рейхсвера готовилось к возможным событиям: 24 июня командующий сухопутными войсками генерал-оберст фон Фрич предупредил части о предстоящем нападении на них соединений СА и приказал, по возможности незаметно, принять меры. 25 июня Имперский союз немецких офицеров исключил Рема из своих рядов, как бы дав добро на его устранение. В такой обстановке Гитлер не раз до этого защищавший Рема, когда возникал очередной скандал по поводу его сексуальной ориентации, решил действовать без промедлений в отношении ставших не только ненужными после победы в борьбе за власть, но и опасными, бывших соратников в высшем руководстве СА.

Биографы Ральф Ройт и Дэвид Ирвинг пишут о том, что Геббельс узнал о планах Гитлера по устранению руководства СА только 29 июня, до последнего полагая, что он обрушит свой удар не на товарищей по партии, а на «реакцию», в частности в лице Папена. Ройт характеризовал ситуацию следующим образом: «Вновь Гитлер проявил себя как «реакционер». Вновь Геббельс сразу смирился, несмотря на то, что он ещё раз был вынужден предать свои убеждения». Ройт пишет, что Геббельс, дабы не позволить зародиться малейшему сомнению Гитлера в лояльности, просил разрешить ему участие в акции. Ирвинг объяснял эту просьбу Геббельса страхом, что враги по партии воспользовавшись обстановкой могут убить и его, а присутствие рядом с Гитлером - гарантия безопасности. Повествуя об этом ключевом эпизоде Ирвинг и Ройт вынуждены опираться на один единственный и при том крайне тенденциозный источник - дневники Розенберга, который был одним из главных врагов Геббельса в партии. Розенберг писал о просьбе министра пропаганды отправится на расправу с Ремом в презрительных тонах: «просился быть допущенным к акции настоящих мужчин».

Как бы там ни было, но общность идей тотальной революции Геббельса и «второй революции» Рема очевидна, как и сочувственное отношение первого ко второму. Эта общность заключалась в осознании необходимости после победы над «системой», то есть Веймарской республикой уничтожить ещё и представителей традиционного правого консерватизма, который Рем и Геббельс именовали «реакцией». Кроме того, сам факт отказа Гитлера в просьбе Геббельса говорит о недоверии к нему.

Хотя акция 30 июня 1934 г. была направлена против руководства СА, тем не менее, в её ходе были убиты и ряд тех, кого Геббельс причислял к «реакции»: автор марбургской речи Папена Эдгар Юлиус Юнг, руководитель объединения «Католическое действие» Эрих Клаузнер, личный секретарь Папена фон Бозе, бывший канцлер Курт Шляйхер и его сотрудник генерал-майор Курт фон Бредов.

Вечером 1 июля Геббельс выступил по радио. Сообщив о расстреле Рема, он хвалит геройство фюрера, но особый упор министр пропаганды сделал на сексуальных извращениях начальника штаба СА, затушёвывая подлинные политические мотивы расправы.

Подводя итог можно сказать, что левые политические взгляды, выраженные в идеях Эрнста Рема и Отто Штрассера, были достаточно распространены в НСДАП и имели глубокие корни в идеологии движения, заключавшиеся в последствиях Первой мировой войны, наступившим за ней системном кризисе немецкого общества, в социальном происхождении и идентичности многих членов партии, общемировой тенденции к полевению политики, стремлении остановить методами государственного регулирования эрозию традиционных ценностей, вызванную модернизацией, осознании невозможности достижения политических успехов без проведения действенной социальной политики.

Причины «ночи длинных ножей» при немалых различиях во взглядах между Гитлером и Ремом, лежали не столько в идеологическо-мировоззренческой плоскости, сколько в соображениях политической тактики и стечения обстоятельств: недовольстве ещё весьма влиятельной консервативной политической элиты, страхе Гитлера потерять власть, борьбе за влияние и компетенцию внутри самой НСДАП, недоверии к СА руководства рейхсвера, трудной управляемости СА, вызванной их недовольством и разношёрстным составом, отсутствии у Рема чувства политического такта, дискредитирующем НСДАП характере его поведения.

Доказательством этому служат множество фактов. Во-первых, количественный и качественный рост частей Ваффен СС, то есть по форме осуществление замысла Рема. Во-вторых, выдержанная в левом, социалистическом духе риторика, а иногда и деятельность Йозефа Геббельса и Йозефа Бюркеля. В-третьих, целенаправленная политика режима по демонтажу оплотов германского консерватизма, которая продолжилась после «ночи длинных ножей», только в отличие от требований Рема, в негласной форме. В-четвёртых, мягкое, почти сочувственное отношение режима к родственникам убитых (некоторых из них принимал лично Гитлер, и они получили пенсионное обеспечение).

Кроме того, события «ночи длинных ножей» оставили глубокий отпечаток в исторической памяти самих нацистов, в том числе и министра пропаганды. Геббельс, сочувствуя Рему, предал в угоду Гитлеру и конъюнктуре свои убеждения и единомышленника, как сделал это восемью годами ранее с братьями Штрассер. Но это не означает, что он отказался от своих левых убеждений. Они вновь проявятся в годы тотальной войны, а также незадолго до краха, когда Геббельс, размышляя над ошибками Третьего рейха, вернётся к осмыслению событий 30 июня 1934 г. и их историческому значению.

Таким образом, ночь «длинных ножей» подвела определённую черту под левыми, антиконсервативными и антикапиталистическими тенденциями в НСДАП, выраженными в лозунгах «второй революции», а также под открытыми требованиями осуществить резкий разрыв национал-социалистического режима со всем, что связывало Германию с прошлым.

.3 Разрывы и преемственность с немецкими традициями в идеологических воззрениях Геббельса

В предыдущей главе уже затрагивался вопрос о влиянии на идеологические воззрения Геббельса философии «консервативной революции». Как развивались взаимоотношения её представителей с национал-социалистическим режимом? Каковы были оценки ими новой власти и оценка их действий Геббельсом?

В 1933 г. на фестивале в Байрейте Шпенглер два часа беседовал наедине с Гитлером. В отличие от Хайдеггера, он не поддался его влиянию. Позже Шпенглер сказал, что пришел в ужас от банальностей, которые изрекал Гитлер.

В 1934 г. Шпенглер написал книгу «Час решения». Она является рассмотрением современного Шпенглеру этапа кризиса западной цивилизации. В ней автор продолжает и развивает свои идеи, выраженные в «Закате Европе» и «Пруссачестве и социализме». Шпенглер в самом начале введения к книге заявляет о своём яром неприятии ноябрьской революции в Германии и нетерпеливом ожидании национальной революции. Книга не содержит однозначной резкой критики нацизма, однако выраженного пессимистического скепсиса, усугублявшегося авторитетом автора и тем обстоятельством, что нацисты использовали его либо вырванные из контекста, либо искажённые идеи оказалось вполне достаточно, чтобы вызвать гнев Геббельса.

В начале книги Шпенглер заявляет о важности происходящих в Германии событий: «Уже может быть сказано: национальная революция 1933 г. была мощным событием, и будет оставаться таким и в будущем из-за того, что она была осуществлена неудержимой сильной личностью, и той духовной дисциплиной, с которой она была совершена. Здесь было нечто прусское, благочестивое, как подъём 1914 года, в один момент, изменивший души». Но тут же излагает свои не слишком лестные для нацистов мысли: «Но тем более должны понимать принимавшие в этом участие, что это не было победой, поскольку отсутствовали противники». Восторг и скептицизм сменяется скрытой критикой режима: «Мы должны воспитываться в прусском стиле, который проявился в 1870 и в 1914 и все ещё дремлет в глубине нашей души как постоянная возможность. Это может быть достигнуто только через живые примеры и моральную самодисциплину правящего класса, а не путём демагогии и насилия». Затем Шпенглер со смесью иронии и тревоги вскользь затрагивает тему внешней политики нового режима: «И национал-социалисты полагают, что они могут позволить себе игнорировать мир или выступать против него и строить их воздушные замки, не вызывая, пусть возможно молчаливую, но весьма ощутимую реакцию из заграницы».

Геббельс пришел в ярость от такой едва прикрытой критики Гитлера, его самого и нового режима, исходившей от его бывшего кумира, чьи примитивно понятые идеи он использовал в своей пропаганде. Вначале он собирался ответить Шпенглеру лично. Несколько раз брался за перо, но потом отказался от этой затеи, ограничившись высокопарным заявлением о том, что кабинет министров Германии не может опуститься до частных споров со всяким, кому вздумается написать книгу. Геббельс приказал своим сотрудникам подготовить контраргументы на доводы Шпенглера. Были опубликованы две брошюры, но, в отличие от статей и эссе Шпенглера, успеха они не имели. Шпенглер скончался в 1936 г.

июня 1934 г. вице-канцлер Франц фон Папен во время посещения Марбургского университета произнёс знаменитую речь, имевшую эффект разорвавшейся бомбы. Автором речи был помощник Папена, принадлежавший к младоконсервативному течению «консервативной революции» Эдгар Юлиус Юнг. Папен критиковал режим насилия и необузданный радикализм национал-социалистической революции, резко выступил против недостойного пресмыкательства и нивелирующей унификации. Вице-канцлер позволил себе опровергать центральную идею многих статей и речей Геббельса периода «Machregreifung». Это идея «тотальности», заключавшаяся в том, что национал-социалистическая революция должна изменить все сферы общественной и частной жизни, изменить образ мыслей людей: «Государственный деятель и политик может реформировать государство, но не саму жизнь. […] Всё живое не может быть организовано, иначе оно механизируется», - говорил Папен. Изложив причины своего недовольства светской политикой нацистов, вице-канцлер перешёл к рассмотрению изменений в духовной сфере существования немецкого общества: «Нужно добавить, что в этом сопротивлении христианских кругов партийному и государственному вмешательству в церковь присутствует политический момент. Только поэтому вмешательство заинтересованных лиц требует отклонять противоестественные притязания на тотальность по религиозным причинам. […] В тех кругах, которые надеются на новое естественное религиозное единение необходимо задать вопрос, как они представляют себе выполнение немецкой миссии в Европе, если мы добровольно исключили себя из рядов христианских народов».

Объявив о необходимости обновления христианского мировоззрения, Папен сказал, что оно будет простым, если не произойдут попытки повлиять на него государственным принуждением в направлении насильственной реформации. От этого, по мнению оратора и автора речи, зависит, будет ли новый германский рейх христианским, или скатится к сектантству и полурелигиозному материализму. В этих словах Папен чётко обозначил угрозу со стороны режима тому стержню морали, благодетели, нравственности, общества и государства, которым, по мнению христианских мыслителей, является индивидуальная ответственность человека перед Богом, на которую до нацистов смела посягнуть Великая французская революция с её естественно-правовой идеологией. Если Просвещение стремилось заменить ответственность перед Богом гражданским самосознанием, законопослушностью и правовой культурой, то национал-социализм стремился заменить ответственность перед Богом ответственностью перед расой, фюрером, партией и государством.

Человек, руководящий процессом практического осуществления этого замещения уже через полчаса узнал из телефонного разговора со своим сотрудником о произошедшем, погрузил его в информационный вакуум, запретив печатать упоминания о речи Папена. Один из помощников Геббельса обнаружил его на вилле, одетым в халат, и кидающимся в истерике вешалками. В официальном ответе, который содержался в нескольких речах, произнесённых министром пропаганды в третьей декаде июня содержались оскорбления в адрес консерваторов, именовавшихся жалкими пигмеями.

Многие представители «консервативной революции», в особенности Юнг и Шпенглер мыслили в категориях прусского авторитаризма, сдерживаемого силой традиций. Геббельс же мыслил в категориях тоталитаризма. Его идея тотальности, то есть вторжения режима во все сферы жизни прямо противоречила вышеуказанным ценностям, что можно назвать главной причиной возникновения между ними взаимной неприязни, приведшей к разрыву.

Как министр пропаганды Геббельс не мог не столкнуться с церковью и с религиозным сознанием. В предыдущей главе отмечалась критика Геббельсом ситуации религиозного раскола и ультрамонтанизма, нарушающих народную общность. Что предпринимал Геббельс в данной сфере?

Пункт № 24 программы НСДАП, посвященный религии, гласил следующее: «Мы требуем свободы всем религиозным вероисповеданиям в государстве до тех пор, пока они не представляют угрозы для него и не выступают против морали и чувств германской расы. Партия как таковая стоит на позициях позитивного христианства, но при этом не связана убеждениями с какой-либо конфессией. Она борется с еврейско-материалистическим духом внутри и вне нас и убеждена, что германская нация может достигнуть постоянного оздоровления внутри себя только на принципах приоритета общих интересов над частными».

Главными противниками христианства в партии были Мартин Борман и Альфред Розенберг. Борман написал статью о несовместимости национал-социализма с христианством. Первое их различие, по его мнению, состояло в том, что национал-социализм зиждется на научной основе, тогда как христианство рассчитывает на невежественных людей. Он обвинял христианские концепции в том, что их суть перенята у иудаизма.

На позициях «позитивного христианства» стояли такие деятели, как гауляйтер Вильгельм Кубе и министр по делам церкви Ганс Керрль. Действительно, значительная часть нацистской риторики Гитлера, Розенберга, в меньшей степени Геббельса и ряда других деятелей, например, борьба с «вырожденным искусством», с «современным свободомыслием», с «упадком нравов», против «еврейского материализма» и художников-марксистов имела клерикальное происхождение.

Одним из главных врагов национал-социалистического государства его вожди считали католичество. Католицизм рассматривался как нечто универсальное и стремящееся к мировому господству, в этом они сравнивали его с еврейством. Кроме того, нацистов приводил в бешенство тот факт, что духовный центр католиков находился вне их господства. Лишив католиков их собственной партии, далее на короткий период нацисты пошли более или менее традиционным путем, которым шел Бисмарк в годы Kulturkampf: сократили число католических праздников и начали наступление на религию в области образования, стремясь сделать его светским.

сентября 1935 г. Геббельс пишет: «Во внутренней политике еще много проблем. Вопрос о вероисповедании, о ценах и о евреях… Насчёт католицизма фюрер настроен очень серьёзно. Неужели уже сейчас начнется борьба? Надеюсь, что нет. Лучше отложить».

марта 1937 г. папа Пий XI издал энциклику под названием «С большой озабоченностью», где осуждал «идеалы расы, нации и государства», а также критиковал нацистский режим и его репрессивную политику. Гестапо конфисковала все экземпляры энциклики, но не могла запретить чтение папского послания с амвона. После этого период относительной терпимости режима к католической церкви закончился, и противостояние стало нарастать.

Спецслужбы Третьего рейха принялись систематично «разрабатывать» католиков. Результатом работы их работы стало появление в 1936-1937 гг. примерно 250 дел против священников, обвиняемых в гомосексуализме. Эти события стали предметом пристального внимания Геббельса, что отразилось в его дневнике. 29 мая 1936 г. он пишет: «Большой процесс о безнравственности против католических священников. Все - 175 (175 статья уголовного кодекса Германии, предусматривающая уголовную ответственность за гомосексуализм - М.Б.). Фюрер считает это характерным для всей католической церкви». 4 июля 1936 г.: «Суровый приговор католической церкви и ее монастырям по 175-ой». 11 октября 1936 г.: «Католическая церковь - банда педерастов».

Оказывая поддержку гестапо, Геббельс организовал пропагандистскую кампанию, послав специального корреспондента в бельгийский монастырь, где монах на сексуальной почве убил ребенка - этот репортаж стал поводом для обвинений всех монахов в гомосексуализме, а монастырей - в поощрении содомского греха.

октября 1936 г. Геббельс пишет в примирительных тонах: «Процессы против католической церкви пока прекращены. Может, кончится миром, во всяком случае, временным. Для борьбы с большевизмом. Фюрер хочет поговорить с Фаульхабером». (Фаульхабер - кардинал, видный католический проповедник.) 10 ноября 1936 г. Геббельс пишет: «Фюрер рассказал о разговоре с Фаульхабером. Он крепко взял его в оборот. Или вместе против большевизма, или война с Церковью. Тот совершенно беспомощен. Нес чепуху о догмах и тому подобное. Пусть издохнет со своими догмами».

Режим в борьбе с католиками применил новые средства, которые вряд ли мог применить Бисмарк в годы Kulturkampf, а именно использование пропаганды и провокаций специальных служб, что резко отличается от методов классического нормативизма, заключавшихся в простых законодательных запретах и санкциях, применяемых юристом Фальком.

В тексте дневника видна ненависть Геббельса к религии, но она не такая яростная, как у Гитлера, Гиммлера или Гейдриха. При всем этом министр пропаганды понимал, насколько прочно укоренилось в немцах религиозное сознание и каким влиянием пользуется католическая церковь в немецком обществе.

Когда началась война, Геббельс пренебрежительно отозвался о жертве, принесенной Христом ради человечества: «Кто станет слушать об этом сегодня, когда сотни тысяч людей переносят гораздо более страшные страдания из-за своих политических взглядов или из-за национальности. В наше время миф о распятии утратил и свое значение, и свою убедительность». Таким образом, он представил христианство как отживший своё время рудимент. Что, однако, не мешало заболевшему Геббельсу, попавшему на лечение в католическую больницу 2 апреля 1943 г. восхищаться самоотверженностью и преданностью своему делу католических медсестер и называть их «истинными благодетельницами страдающего человечества».

В 1941 г. в Мюнстере католический епископ граф фон Гален не побоялся выступить с критикой антицерковных действий нацистских властей, осудив в своих проповедях казни умственно отсталых пациентов клиник и конфискации имущества монастырей. Геббельс хотя и был взбешен этой критикой, все же отказался от принятия радикальных мер к ослушнику, сочтя момент неподходящим. Своим сотрудникам по этому поводу он сказал следующее: «Я никогда не желал провоцировать церковь на открытое столкновение, предпочитая поддерживать отношения лояльности и сотрудничества; в этом моя позиция отличается от мнения руководства партии. Когда закончится война, тогда и можно будет лишить церковь всей ее материальной базы и этим сломать ей хребет».

Восхищаясь организацией католической церкви, Геббельс говорил, что партия только тогда сможет постоянно пользоваться привязанностью простого народа, когда она будет иметь в каждой деревне таких же хорошо обученных и умелых функционеров, каких имеет католическая церковь.

В целом Геббельс никогда не терял веры в необходимость, целесообразность и возможность замены религии национал-социалистической идеологией, но лишь в отдаленном будущем, когда для этого будут все условия. То есть он являлся сторонником реалистичного плавного и постепенного разрыва национал-социалистической Германии с религиозными традициями немецкого прошлого.

Рассмотрев отношение Геббельса к католической церкви логично вернуться к вопросу об его отношении в период пребывания у власти к другому врагу национал-социализма, а именно к еврейству, и тесно связанному с антисемитизмом расизму.

Следует выделить два главных аспекта нацистского антисемитизма: первый более или менее традиционный, обвиняющий евреев в распространении марксизма, либерализма, организации ноябрьской революции 1918 г., в общем, нарушении национальной идентичности. В нацистском лексиконе этот аспект выражался в слове «Volksverräter» - предатели народа. Но главным аспектом всё же был расовый, принципиально новый и нехарактерный для XIX в. Он критикует евреев не за то, что они марксисты, либералы, богатые, умные, другой веры или распяли Христа, а именно потому, что они евреи. Именно этот тип антисемитизма не дает евреям никаких шансов на эмансипацию и ведет их к физическому устранению. Главное в расовом антисемитизме - идея недопущения порчи евреями чистой арийской крови, которая выражалась в следующих словах нацистского лексикона: «Judenhure» - еврейские потаскухи, «Blutschande» - осквернители крови и «Rassenchande» - расовый урон. Расовый антисемитизм приобрёл в пропаганде, речах и статьях ряда нацистов, в особенности у Юлиуса Штрайхера сексуальный оттенок.

сентября 1935 г., на партийном съезде в Нюрнберге после долгих дискуссий, в которых участвовали юристы и специалисты по расовому и еврейскому вопросу были приняты Нюрнбергские законы. Вот что писал по этому поводу сам Геббельс: «Обсуждение Judengesetze. Компромисс, но наилучший из всех возможных. Четвертьевреи присоединяются к нам, полуевреи - только как исключение. Ради Бога лишь бы наступил покой».

Буквально в это же время рейхсминистр пропаганды становится куда более категоричным: «Сбить с памятника погибших в войну еврейские имена», - записывает он в ноябре 1935 г.

В одной из своих статей Геббельс оправдывал исключение евреев из немецкой культуры: «Крик наших противников, что, мол, невозможно исключить евреев из немецкой культуры и что их некем заменить, до сих пор стоит в наших ушах. Но мы успешно справились с этим, и дела пошли значительно лучше, чем когда-либо. Требования национал-социализма на этом поприще выполнены, и миру представлены видимые доказательства, что культурная жизнь народа - целенаправленно и со значением - может администрироваться и представляться собственными сынами. Насколько глубоко извращенный еврейский дух проник в немецкую культурную жизнь показано в безобразной и шокирующей форме на выставке дегенеративного искусства в Мюнхене в качестве предостерегающего примера. Так называемая мировая пресса подвергла нас многочисленным нападкам по поводу этой выставки. Однако до сих пор не нашелся ни один иностранный любитель, который отважился бы приобрести «художественные сокровища» с той выставки, дабы сохранить их для потомства. Они не нравятся даже тому, кто их защищает. И защита эта ведется не из художественных, а исключительно из политических соображений. Не требуется особых усилий, чтобы доказать несуразность этих аргументов. Было, в частности, высказано мнение, что, мол, следует дать этому движению время на то, чтобы оно само пришло в упадок и тем самым выродилось. А ведь то же самое можно сказать и в отношении марксизма или парламентаризма, классовой борьбы или классового чванства в сфере экономики, Версальского договора в области внешней политики, не говоря уже о присвоении иностранными державами суверенных прав Германии. Такого рода явления не отмирают сами по себе, их необходимо преодолеть. И чем быстрее, радикальнее и основательнее это будет осуществлено, тем лучше!»

Таким образом, здесь Геббельс критикует евреев не как отравителей чистой крови арийской расы, а как нарушителей культурной идентичности германского народа, что усугублялось, по его мнению, поддержкой этого процесса извне.

Следующий случай доказывает, что Геббельс мог вполне снисходительно относиться к евреям, не нарушающим созданный им образ германской культуры. 21 сентября 1935 г. Геббельс пишет в дневнике: «Трагедия Жени Николаевой. Не арийка. Мать полуеврейка. Она очень плачет. Хотел бы ей помочь. Подам заявление фюреру». 24 июня 1936 г. вновь запись о судьбе балерины Жени Николаевой: «В законном порядке объявил Юго и Люси Энглиш западными, а Гильденбрандт и полуеврейку Николаеву нордическими. Нелепость нордического расизма, который смотрит не на убеждения и манеру держаться, а на обесцвеченные перекисью водорода волосы. Я приму меры. Партайгеноссе 1933 г., который защищает свой расовый идеал».

Или вот еще один эпизод из дневников на эту тему: «Какой-то перемудрец докопался, что Иоганн Штраус на одну восьмую еврей. Я запретил это разглашать. Во-первых, это не доказано, во-вторых, я не позволю снять все сливки с немецкой культуры. В конце концов, из нашей истории останутся только Видукинд, Генрих Лев и Розенберг. Муссолини поступил куда умнее. Он захватил себе всю историю Рима, начиная с античности. Против него мы парвеню. Я борюсь как могу». В записи видно ироническое отношение Геббельса к национал-социалистам, страдающим манией выискивания евреев везде и всюду, вроде Альфреда Розенберга, фамилия которого, кстати говоря, для немецкого слуха звучит как еврейская, а не немецкая.

В предыдущей главе упоминалось об отношения Геббельса с полуеврейкой Анкой Штальхерм, закончившихся тем, что она бросила его ради человека с более высоким достатком. Её брак оказался неудачным, она развелась и была вынуждена зарабатывать на жизнь. В 1934 г. она добилась встречи с Геббельсом, и он дал ей работу в одном из крупнейших журналов «Ди даме». После закрытия журнала он подыскал ей другое место. Анка не делала тайны из своих отношений с Геббельсом и часто показывала друзьям и знакомым запрещенную нацистами по причине еврейского происхождения автора «Книгу песен» Генриха Гейне с дарственной надписью человека, прошедшего путь от бедного студента до могущественного рейхсминистра пропаганды.

Еще в 1936 г. он неоднократно приглашал Анку на чай в свое имение. Однако тогда же писал, непонятно, то ли по отношению к евреям вообще, то ли лично к ней, о том, что еврейская зараза должна быть выкорчевана.

Примерно с 1937 г. антисемитизм Геббельса начинает усиливаться, и расовый аспект в нём становится всё более заметным.

В дневниковой записи от 25 января 1937 г. Геббельс, видимо, с одобрением пишет о событиях в СССР: «В Москве снова показательные процессы. Снова, очевидно, против евреев. Радек и прочие. Сталин прижмет евреев. Военные, должно быть, тоже настроены против евреев. Надо следить и ждать».

января 1938 г. Геббельс пишет: «Штрайхер предлагает смертную казнь за расовый разврат (то есть связь с евреями). Он приводит страшные примеры этого. Он прав». Однако в своих статьях Геббельс в отличие от Штрайхера, не муссирует тему расового смешения. Возможно, это обстоятельство продиктовано физическим недостатком Геббельса и его любвеобильностью. Как саркастически заметил Гиммлер: «Раньше мы критиковали еврейских начальников, которые сексуально домогались своих работниц. Теперь за них это делает доктор Геббельс».

ноября 1938 г. 17-летний еврей Гершель Грюншпан, узнав о том, что его отец был депортирован из Германии в Польшу, застрелил третьего секретаря германского посольства в Париже Эрнста фон Рата. «Фолькишер Беобахтер» метала громы и молнии: «Понятно, что германский народ сделает свои выводы из этого инцидента».

ноября 1938 г. в Германии произошло событие, получившее название «Kristallnacht» - хрустальная ночь - большой погром, в ходе которого были убиты несколько десятков евреев, тысячи подверглись избиениям, кроме того, разграблены были магазины, принадлежавшие евреям, по разбитым стеклам витрин которых ночь и назвали хрустальной. Этой акцией Геббельс руководил практически единолично, оттеснив на второй план всех тех, в чью сферу компетенции еврейская проблема входила прямо, например, рейхсфюрера СС Гиммлера.

Говоря об специфике антисемитских установок министра пропаганды нельзя не проанализировать известный документальный фильм «Вечный жид». Как написано в титрах, автором идеи этого фильма был доктор Эберхард Тойберт - оберрегирунгсрат министерства пропаганды. При просмотре фильма исследователю биографии Геббельса становится ясно, что министр принимал непосредственное участие в создании фильма, так как в нём нашли отражение многие черты его идентичности и комплексы по отношению к евреям. Так, например, в числе «главных еврейских преступников» названы оскорбившие Геббельса отказом публиковать его роман и статьи, руководители уже упоминавшегося издательского концерна «Ульштейн и Моссе», главный редактор «Берлинер тагеблатт» Теодор Вольф, а также не самый крупный в общегосударственных масштабах, но неоднократно пытавшийся помешать гауляйтеру Берлина в его экстремистской деятельности, полицейский чиновник Бернгард Вайс.

Главная логика повествования фильма апеллирует скорее традиционному антисемитизму, выраженному в ненависти и недоверию к иудаизму как религии пропагандирующей богоизбранность евреев, эгоизм и стяжательство, к кошерному способу забоя скота, нарушению евреями, пропагандирующими марксизм, либерализм, классовую борьбу, сексуальную революцию, традиционной идентичности, нежели к архаическим «новоделам» вроде мифов чистоты почвы и крови или к евгеническому учению о пагубности кровосмешения с евреями, которое якобы ведёт к появлению дегенеративного потомства. Обращение к континуитетному антисемитизму можно объяснить двумя причинами: идентичностью Геббельса к которой он был ближе, чем расовый антисемитизм, а также практическими соображениями технологии манипуляции сознанием, с точки зрения которой, ненависть к евреям куда быстрее проще и эффективнее воспитывать, обращаясь к распространённым, знакомым, живущим в народе стереотипам, а не тратить время, пытаясь внедрить новые.

Несмотря на то, что подавляющее большинство нацистов, в том числе и сам Геббельс, были правовыми нигилистами, фильм содержит обращение к традиционному уважению немцев к правопорядку и закону. Оно заключается в изображении евреев уголовными преступниками. Или утверждение о том, что большинство выражений уголовного жаргона происходят от слов на идише или иврите.

Вместе с тем в антисемитской пропаганде фильма присутствует немало новых, рвущих с традицией утверждений, большая часть которых выражается эпизодически. Во-первых, все «вредные» свойства еврейства объясняются не только, а зачастую и не столько его культурно-религиозными и ментальными свойствами, сколько расовым инстинктом. Во-вторых, евреям отказано в праве считаться людьми, и они сравниваются с крысами. В-третьих, в фильме присутствует критика христианства за доброжелательное отношение к евреям и их идеализацию. В-четвёртых, в конце фильма провозглашается «вечный закон природы», сохраняющий чистоту расы, хотя и сопровождённый только положительным иллюстративным видеорядом из воодушевлённых лиц арийцев, без демонстрации ужасных последствий расового смешения. В-пятых, в заключении фильма цитируются знаменитые слова речи Гитлера в рейхстаге 1939 г. о том, что в случае если еврейство втянет народы в очередную мировую войну, то результатом станет не победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе.

Иоахим Фест в главе своей книги, посвящённой Геббельсу, объяснял вспышки его антисемитизма комплексом неполноценности, вызванным физическим недостатком, а так же желанием упрочить своё пошатнувшееся в глазах Гитлера положение из-за романа с чешской актрисой Лидой Бааровой, ради которой он готов был не только бросить Магду с детьми, но и оставить пост министра пропаганды, стремясь, преследуя евреев реабилитировать себя.

Геббельс как пропагандист и как гауляйтер Берлина несет свою и весьма немалую долю ответственности за Холокост, так как именно его усилиями в немцах культивировалась ненависть к евреям, вспомнить хотя бы фильмы «Еврей Зюсс» или «Вечный жид» или распространение лозунга «Евреи - наше несчастье», проводились различные антисемитские акции, вроде печально известной «Хрустальной ночи». Хотя первоначально Геббельс в еврейском вопросе не был столь маниакален.

Расовое мировоззрение было присуще Геббельсу, как и любому национал-социалисту, ведь расизм - краеугольный камень этой идеологии. Однако он не был таким патологическим расистом, как Гитлер, Гиммлер и Штрайхер. Вместе с тем расовая политика была для него, как и для других нацистов, главным мерилом культуры.

Вот что Геббельс пишет о США: «Фон Вальдек докладывает о поездке в Америку. Бескультурная страна. Они умеют только одно и делают это со рвением: технику и кино. Они внутренне совершенно не интересуются Европой. У них 12 миллионов негров и 7 миллионов евреев. Ясно, что они не могут понять наши расовые законы. Им это не нужно. Пусть себе делают кино и строят машины». Впечатления о спортивных событиях Олимпийских игр, проходивших в Берлине в 1936 г. также окрашены расовыми тонами: «В 12-ом раунде Шмелинг побил негра. Удивительная, драматичная борьба. Шмелинг сражался за Германию и победил. Белый побил чёрного, и этот белый - немец!»

августа 1936 г. следующая запись: «Мы, немцы, сегодня получили одну медаль, американцы три, из них две - негры. Это позор. Белое человечество должно стыдиться. Но какое это имеет значение в той бескультурной стране? - а Франция «обнегривается» назло Германии, как сказано в «Майн кампф». В общем-то, здесь мы видим обычную, вполне традиционную ксенофобию и бытовой расизм. По мнению Иоахима Феста Геббельс не относился серьёзно к расовой теории.

Нацистский расизм в его гитлеровской и гиммлеровской интерпретации дисконтинуитетен по отношению к немецкой национальной традиции. Во-первых, потому что он привёл к физическому устранению «расово неполноценных», и признаёт опасной осуществления в их отношении культуртрегерской функции, критикуя за это старый немецкий национализм. Во-вторых, режим в своих тоталитарных претензиях предпринял беспрецедентную попытку поставить расизм на фундаментальную научную основу, внедряя преподавание расовых курсов во всех областях знаний.

Геббельс, в отличие от других высших руководителей рейха довольно скептически относился к евгенике и стерилизации - мероприятиям, проводимым главным образом под эгидой МВД и СС с целью создания идеального расового типа. Вот что он пишет об этом: «Читал проект Вагнера о стерилизации поразительно, какую ошибку сделало здесь министерство внутренних дел. Оно не проводит никакой проверки интеллекта или способностей». Запись от 25 января 1938 г. продолжает тему: «Глупый случай попытки стерилизации в нашем отделении. Бюрократия чуть не сделала смертельно несчастным совершенно здорового человека». Видимо, на все это наложили отпечаток личные обстоятельства жизни Геббельса, а именно его физический недостаток; не случайно он в своих речах никогда не касался излюбленной Гитлером, да и Гиммлером темы «расы господ».

Мифологическое сознание, а именно мифы расы, крови, почвы, миф о Нибелунгах, мифы об арийцах являются одними из важнейших элементов идеологии национал-социализма. Кроме, пожалуй, мифа расы, эти мифы являлись попыткой реализации архаического сознания, тянущегося из Средневековья. Большая часть этих мифов Геббельсом не разделялась и не занимала важного места в его пропаганде, так как они были слишком архаичными для него. Эти мифы культивировали апологет традиций германского крестьянства министр сельского хозяйства Вальтер Дарре и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер - основатель программы «Анненербе» - «Общества по изучению и распространению культурного наследия предков» и института рунического письма, курс которого должен был пройти каждый кандидат в члены СС.

По мнению его биографа Курта Рисса, Геббельс не имел ничего против склонности большей части населения к мистицизму, если в нем оно находило моральную поддержку. Но если увлечение мистикой оказывало вредное, дискредитирующее НСДАП воздействие, то Геббельс становится ее непримиримым противником. 16 мая 1941 г., после состоявшегося 10 мая знаменитого перелета Рудольфа Гесса - заместителя Гитлера в НСДАП, также знаменитого своими оккультными причудами - Геббельс негодует: «Я издал резкое распоряжение против оккультизма, провидцев и т.д. Эта тёмная лавочка теперь окончательно искореняется. Эти ведуны, любимцы Гесса будут посажены за решётку. […] Гесса теперь и в Америке, и в Англии воспринимают как слегка повредившегося».

Как интерпретировать вышеизложенный материал в ракурсе проблемы континуитета? Интерес к руническому письму, язычеству и оккультизму выкристаллизовался в Германской империи в конце XIX - начале ХХ в. и был реакцией не только на позитивизм, но и на быстрое разрушение в ходе модернизационных процессов традиционного общества и патриархальной семьи.

Если провести вполне обоснованную линию преемственности от ранних немецких и австрийских мистиков вроде Ланца фон Либенфальса и общества «Туле» к течению «консервативной революции» «фёлькиш», а от него к членам НСДАП с архаическими взглядами вроде Гиммлера, Дарре и Розенберга, то Третий рейх следует признать дисконтинуитетным по отношению к кайзеровской Германии. Если следовать логике автора «Мифа ХХ века», то кайзеровская Германия вообще оказывается дисконтинуитетной, тупиковой, ведущей к падению линией развития из-за того, что она пропитывалась, по мнению Розенберга, чуждыми германскому духу западными веяниями, вроде капитализма, либерализма, рационализма и римского частного права. Третий рейх, по мысли Розенберга, должен был возродить истинный народный дух, очистив его от всего чуждого, наносного.

Вновь возникает закономерный и трудноразрешимый вопрос о том, насколько корректно проводить столь хронологически длинную линию континуитета от раннесредневековых германцев к Третьему рейху. Ведь даже сам Розенберг писал, что освещает вотанизм как мертвую форму религии, хотя и испытывает глубочайшее уважение к германскому характеру, породившему Вотана, но попытки приписать ему желание возрождения культа лживы.

Резюмируя рассмотрение данного вопроса, можно сказать, что для Геббельса мистические и оккультные традиции, к которым он подходил с вполне рационалистической точки зрения, были терпимы, лишь когда они вписывались в цели его пропаганды. Геббельсу рационализм и индустриализм кайзеровской Германии и Веймарской республики были ближе, нежели наивные мистические, архаические, почвеннические утопии Гиммлера, Дарре и Розенберга. Здесь противоречие между Геббельсом и Розенбергом схоже с их противоречием в области культуры, о которой речь пойдёт позже, когда Геббельс поддерживал современное модернистское искусство, которое Розенберг именовал «вырожденческим», предпочитая ему архаическую народную культуру.

В прошлой главе уже шла речь о правовом нигилизме, присущем национал-социализму. После прихода национал-социалистов к власти он лишь усилился. Геббельс в данном вопросе продолжал целиком и полностью следовать в фарватере идей Гитлера: «Фюрер ненавидит юристов. Они не умеют думать органично - одни формальности. Это большая опасность для государства, которое им доверено. Фюрер не хочет больше допускать юристов на ключевые позиции. Рейхстаг нужно назначать, а не выбирать. Фюрер - это и есть закон. Гестапо - тоже закон». Или вот еще одна важная концептуальная мысль Геббельса, характеризующая четкую дисконтинуитетность национал-социализма в целом, и автора в частности, в области правосознания: «Революция - расторжение сильным законности, которая находится в руках слабого».

Можно сказать, что идеологические воззрения Геббельса отличались рационализмом и прагматичностью. Рисс писал: «К несчастью, Геббельс сам не был обделён интеллектом. Всё, что он и Гитлер говорили об интеллигенции, можно было отнести и к нему. Он прекрасно это сознавал, и его ненависть к интеллигенции превращалась в своего рода ненависть к самому себе. Он ненавидел свою тягу к критическому анализу и пытался подавить её с тех пор, как повстречался с Гитлером. К тому же он боялся тех, кому хватало смелости мыслить самостоятельно, вместо того, чтобы жить и думать по рецептам министра пропаганды. Чем дольше он пребывал на своём посту, тем больше в нём крепло убеждение, что никому кроме, естественно, его самого нельзя позволять мыслить. И чтобы закрепить такое положение вещей, он готов был на что угодно». То есть для Геббельса исполнение его пропагандистской функции играло своего рода компенсаторную роль, лечащую его диссонанс, возникшей от несоответствия части его персональной идентичности групповой идентичности национал-социалистического движения.

Именно этот рационализм явился одним из главных факторов обусловивших саркастически-пренебрежительное отношение Геббельса к дисконтинуитетному евгеническому расизму, к патологическому антисемитизму. Но тот же рационализм подтолкнул Геббельса, осознававшего, что в реалиях Третьего рейха публичная демонстрация именно этих рвущих с традицией составляющих нацистской идеологии является «правилом хорошего тона», обеспечивающим благосклонность Гитлера, а значит и личное влияние, к дрейфу в их сторону и радикализации. Это наиболее ярко показал организованный министром пропаганды погром «Хрустальной ночи», позволивший ему выйти из опалы, вызванной гневом Гитлера из-за намерения развестись с Магдой, ради Бааровой, разрушив тем самым пропагандистский образ идеальной многодетной семьи.

.4 Роль Геббельса в формировании и функционировании лингвистических механизмов господстванационал-социалистического режима

Язык национал-социализма является одной из самых интересных сторон существования режима, по которой можно изучать проблему его континуитета в общей линии немецкой истории. Австрийский философ Людвиг Витгенштейн сравнил язык с городом: «Наш язык можно рассматривать как старинный город: лабиринт маленьких улочек и площадей, старых и новых домов, домов с пристройками разных эпох; и всё это окружено множеством новых районов с прямыми улицами регулярной планировки и стандартными домами».

Но тема языка нацистов является одной из самых малоизученных в исторической науке. Самой известной и крупной работой в данной области является книга Виктора Клемперера «LTI. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога». Работа основана на наблюдениях, записях и анализе автором языка Третьего рейха. Виктор Клемперер - профессор филологии еврейского происхождения, сумевший выжить в нацистской Германии благодаря своей арийской жене Еве Клемперер.

Клемперер выделил ряд характеристик и тенденций развития языка Третьего рейха. Среди них можно назвать нищету и убогость языка, его милитаризацию, распространённость аббревиатур, теологизацию языка, технологизацию, связь с романтизмом и экспрессионизмом, вестернизацию, модернизацию и одновременно архаизацию языка. Ещё одна особенность LTI (Lingua Tertii Imperii - язык Третьей империи), к осознанию которой Клемперер подошел вплотную, анализируя нацистские термины «всемирные евреи» и «международное еврейство» (Weltjuden, Weltjudentum), и цитируя статью Геббельса о мировом заговоре паразитирующей расы, но в отличие от вышеназванных, не выделил и не отрефлексировал, заключалась в конспирологизме.

Сам Клемперер, хотя прямо и не поставил вопроса о проблеме континуитета - дисконтинуитета объекта своего исследования LTI, тем не менее, не смог обойти вопрос о его истоках: «Один из глубоких корней LTI - в злой памяти и оскорблённом честолюбии разочарованных ландскнехтов, на которых молодое поколение смотрело как на трагических героев». Если прослеживать преемственность в развитии языка по такому признаку как свобода, то в концепции Клемперера эта свобода существовала и в кайзеровской Германии и уж тем более в Веймарской республике и разом прервалась в 1933 г.

Необходимо соотнести каждую из характерных особенностей и тенденций развития LTI c проблемой континуитета Третьего рейха в истории Германии, а также выявить роль Геббельса в их появлении и функционировании.

Язык является одной из самых быстро и необратимо меняющихся сфер человеческого бытия. И здесь весьма нелегко определить, где традиция, где новация, где разрыв и где преемственность. Английский писатель Джордж Оруэлл, анализируя развитие английского языка в XX в., писал: «Большинство людей, хоть как-то причастных к данной проблеме, признают, что в настоящее время состояние английского языка оставляет желать лучшего, однако вместе с этим ясно, что едва ли даже сознательные меры помогут исправить данное положение дел. Современная цивилизация находится в состоянии упадка, и наш язык - как показывают факты - тоже неизбежно движется к своему разрушению. Из этого следует, что любая борьба против некорректного использования языка - всего лишь дань сентиментальному консерватизму, подобно тому, как некоторые до сих пор предпочитают свечи электрическому свету. Под этим кроется полубессознательная вера в то, что язык - это просто часть природы, а не инструмент, формируемый и используемый человеком для реализации своих целей. В настоящее время становится ясно, что деградация языка в основном вызвана политическими и экономическими причинами, а не влиянием на него того или иного отдельно взятого писателя».

В своём знаменитом романе-антиутопии «1984» Оруэлл создал идеально-типический образец тоталитарного государства. В романе прослеживаются мотивы платоновского «Государства», образы Третьего рейха и сталинского СССР. Аналогом министерства пропаганды в романе является Министерство Правды, где и трудится его главный герой Уинстон. Одним из инструментов господства тоталитарного режима в романе являлась специфическая модификация языка, именуемого новоязом, над которым трудился специальный орган - Комитет по новоязу. Вымышленный Оруэллом новояз и описанный Клемперером LTI удивительно похожи друг на друга. К их общим чертам можно отнести: нищету, модернизм, страсть к аббревиатурам и сокращениям и милитаризацию. Идеи Оруэлла и наблюдения Клемперера взаимодополняемы в осмыслении языковой составляющей системы господства национал-социалистического режима.

Герой романа специалист по новоязу филолог Сайм, излагая итоги работы над изданием словаря новояза, охарактеризовал её цели следующим образом: «Одиннадцатое издание - окончательное издание. Мы придаем языку завершенный вид - в этом виде он сохранится, когда ни на чем другом не будут говорить. Когда мы закончим, людям вроде вас придется изучать его сызнова. Вы, вероятно, полагаете, что главная наша работа придумывать новые слова. Ничуть не бывало. Мы уничтожаем слова десятками, сотнями ежедневно. Если угодно, оставляем от языка скелет. В две тысячи пятидесятом году ни одно слово, включенное в одиннадцатое издание, не будет устаревшим. Это прекрасно - уничтожать слова. Главный мусор скопился, конечно, в глаголах и прилагательных, но и среди существительных сотни и сотни лишних. Не только синонимов: есть ведь и антонимы. Ну скажите, для чего нужно слово, которое есть полная противоположность другому? Слово само содержит свою противоположность. Возьмем, например, «голод». Если есть слово «голод», зачем вам «сытость»? «Неголод» ничем не хуже, даже лучше, потому что оно - прямая противоположность, а «сытость» - нет. Или оттенки и степени прилагательных. «Хороший» - для кого хороший? А «плюсовой» исключает субъективность. Опять же, если вам нужно что-то сильнее «плюсового», какой смысл иметь целый набор расплывчатых бесполезных слов «великолепный», «отличный» и так далее? «Плюс плюсовой» охватывает те же значения, а если нужно еще сильнее - «плюс-плюс плюсовой».

Затем Сайм критикует Уинстона за пусть и неявные, но признаки языкового сопротивления режиму: «Вы не цените новояз по достоинству, - заметил он как бы с печалью. Пишете на нем, а думаете все равно на староязе. Мне попадались ваши материалы в «Таймс». В душе вы верны староязу со всей его расплывчатостью и ненужными оттенками значений. Вам не открылась красота уничтожения слов. Знаете ли вы, что новояз - единственный на свете язык, чей словарь с каждым годом сокращается? Этого Уинстон, конечно, не знал. Он улыбнулся насколько мог сочувственно, не решаясь раскрыть рот. Сайм откусил еще от черного ломтя, наскоро прожевал и заговорил снова: «Неужели вам непонятно, что задача новояза - сузить горизонт мысли? В конце концов, мы сделаем мыслепреступление попросту невозможным - для него не останется слов. Каждое необходимое понятие будет выражаться одним единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты. В одиннадцатом издании, мы уже на подходе к этой цели. Но процесс будет продолжаться и тогда, когда нас с вами не будет на свете. С каждым годом все меньше и меньше слов. Всё уже и уже границы мысли. Разумеется, и теперь для мыслепреступления нет ни оправданий, ни причин. Это только вопрос самодисциплины, управления реальностью. Но, в конце концов, и в них нужда отпадет. Революция завершится тогда, когда язык станет совершенным».

Таким образом, обратившись к Оруэллу, мы подошли к характеристике первой особенности LTI - нищете. Клемперер назвал скудость основным свойством языка национал-социализма: «LTI беден и убог… Нищета его - принципиальная, словно он дал обет бедности». Филолог писал о том, что LTI был кодифицирован в «Моей борьбе» Адольфа Гитлера. Причины этой нищеты LTI, хоть и не были вызваны столь глубоко отрефлексированными действиями представителей режима, как в истории с новоязом, но, тем не менее, схожи. «Причина нищеты, кажется, налицо. Бдительное око великолепно организованной тиранической машины зорко следит за чистотой учения национал-социализма в каждом пункте, в том числе и в языке этого учения. По примеру папской цензуры на титульном листе партийных книг значилось: «Против публикации данного издания со стороны NSDAP возражений нет», - писал Клемперер.

Ещё одна причина бедности LTI заключалась в требовании простоты изложения как залога эффективности пропаганды: «Политическая пропаганда в принципе активна и революционна. Она нацелена на широкие массы. Она говорит на языке народа, потому что должна быть понята народом. Её задача - самое высокое творческое искусство подать иногда сложные события и факты так просто, что было бы понятно простым людям. Её принцип - то, что нет ничего, что люди не могут понять, а скорее дело в том, что подавать все таким образом, чтобы было понятно. Вопрос в том, что ее нужно проводить, используя надлежащие подходы, средства и язык», - говорил Геббельс в докладе на партийном съезде в Нюрнберге. Клемперер считал что LTI, в отличие от свободно функционирующего языка, обслуживающего все потребности человека, являясь языком массового фанатизма, учит способам превращения людей в фанатичную, подверженную внушению массу. Итак, о первой особенности LTI нищете можно сделать следующие выводы: она дисконтинуитетна, так как, во-первых, немецкий язык в его состоянии до LTI был выразителем богатой немецкой культуры, философии, науки, литературы и искусства, и не мог быть беден, во-вторых, она является атрибутом системы господства невозможного ранее политического феномена - тоталитарного режима, и роль Геббельса как министра пропаганды в создании этой особенности языка Третьего рейха огромна.

О милитаризации языка Клемперер писал следующее: «Разумеется, LTI подчинил себе и армию, причём с особой энергией; однако армейский язык и LTI взаимодействуют, а если быть точным - первоначально язык армии повлиял на LTI, а затем последний поглотил армейский жаргон». Такая милитаризация языка вполне понятна, учитывая количество ветеранов Первой мировой войны в НСДАП в целом и в её высшем руководстве в частности. Но это был скорее язык, сформированный солдатами и унтер-офицерами в окопах Первой мировой, нежели имеющий глубокие корни в прусской военной традиции. Язык этой традиции отличает чёткость, сухость, краткость и логичность интеллекта высококлассного военного специалиста, его особенности можно ощутить, читая мемуары представителей германского генералитета. LTI же обладает во многом прямо противоположными свойствами. По этой причине милитаризация языка в период национал-социализма являлась скорее дисконтинуитетной, чем континуитетной. Геббельс, как один из немногих руководителей Третьего рейха, не принявший участия в Первой мировой войне не был генератором процесса милитаризации LTI, но не мог не перенять его результатов от Гитлера. Клемперер отметил разницу в освещении боевых действий между кайзеровской и гитлеровской Германией: «Особенно интересно проследить, как традиционная деловитость и почти щеголеватая сухость языка официальных военных сводок (прежде всего ежедневных отчётов о положении на фронтах) постепенно размывались напыщенным стилем геббельсовской пропаганды. 26 июля 1944 г. прилагательное «фанатический» было впервые применено как хвалебный эпитет доблестных германских полков. Речь шла о «фанатически сражающихся частях» в Нормандии. Только здесь становится столь жестоко очевидным колоссальное различие между воинским духом Первой и Второй мировых войн». Таким образом, лингвистический аспект военной пропаганды Геббельса приводил к разрыву с традицией и носил дисконтинуитетный характер.

Аббревиатуры стали получать широкое распространение в европейских странах ещё в годы Первой мировой войны. На национал-социализм в этом плане повлияли большевизм и итальянский фашизм, а также страны, лидирующие в торговой и промышленной сферах. Нацистский режим породил огромное количество аббревиатур, которые распространились в сферах социальной и экономической политики, партии и её дочерних общественных организациях, спецслужбах.

Страсть нацистов к употреблению аббревиатур во всех сферах жизни также являлась дисконтинуитетным явлением, заменяющим и разрушающим традиционные лингвистические структуры. Распространение аббревиатур было вызвано рядом причин: удобством, подражанием загранице, стремлением режима в его тоталитарных претензиях перевести всё и вся в плоскость техники и организации. Клемперер приводит следующий пример употребления Геббельсом аббревиатур: «Однако, когда Геббельс нашёл для акции «Все на заводы!» («Hinein in die Betriebe!») обозначении «Hib-Aktion», то оно обладало ударной выразительностью лишь в устной форме, для совершенной письменной формы ему недоставало орфографической правильности». Геббельс не злоупотреблял аббревиатурами в своих речах, статьях и дневнике, чему как можно предположить было две причины: во-первых, министр пропаганды соблюдал сформулированный им закон о понятности пропаганды, который нарушается, если текст перегружен сокращениями, смысл которых может быть ясен не для всех, во-вторых, возможно классическое университетское образование, полученное им, играло роль некого фактора торможения. Геббельс употреблял аббревиатуры, обозначающие партийные и государственные структуры и социальные программы, а также использовал их в пропагандистских кампаниях против политических врагов, например, упоминавшегося Бернгарда Вайса он насмешливо презрительно именовал «ViPoPra», то есть сокращённое от названия его должности вице-полицайпрезидента Берлина (Vize-Polizeipräsident).

Теологизации LTI Клемперер посвятил восемнадцатую главу своей книги. Филолог пишет о том, что многие его современники видели в Гитлере Спасителя. Существительное «der Glaube» - вера и глагол «glauben» - верить были часто употребительными в нацистском лексиконе в целом, и в статьях и речах Геббельса в частности. Мы уже отмечали мотивы библейских притч, используемых Геббельсом в создании мифа фюрера. Обращение к христианским мотивам во многом обусловлено идентичностью Геббельса, впечатлениями его детства, в котором он наблюдал блеск и великолепие католических богослужений. «Самое интересное здесь, однако, в том, что, будучи религиозным языком LTI был тесно связан с христианством, а точнее с католицизмом. И это несмотря на то, что национал-социализм с самого начала боролся с христианством, и особенно с католической церковью - как тайно, так и явно, как теоретически, так и практически», - писал Клемперер. Режим, наполняя хорошо известные народу религиозные формы новым, необходимым ему содержанием, и используя его религиозное сознание в своих целях, именно в католицизме видел главного и весьма опасного конкурента в борьбе за умы и души народа.

Мы подошли к самым сложным вопросам LTI, а именно проблеме сочетания архаического и модернистского в языке, его взаимоотношениям с древнегерманскими архетипами, техникой и иностранными словами. Клемперер охарактеризовал эту амбивалентность следующим образом: «Как правило, отношение LTI к древнегерманским языковым формам было двойственным. С одной стороны, привязка к традиции, романтическая приверженность к немецкому Средневековью, связь с изначальным германством, не испорченным примесью римского духа, вызывали симпатию; с другой же, этот язык стремился быть прогрессивным и современным без всяких ограничений». На бытовом уровне архаизация выражалась в популярности древнегерманских имён и вхождении в повседневный обиход рун. Интерес к руническому письму проявился в конце XIX - начале XX в., и его можно объяснить усталостью от рационального позитивизма и сопротивлением модернизации. Главным адептом обращения к древнегерманскому письму был рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, по инициативе которого под эгидой СС был создан Институт рунического письма.

Архаизация LTI в частности выражалась в реанимации феодального лексикона: слова «die Gefolgschaft» - свита, дружина, «die Treue» - верность, преданность, «die Ehre» - честь, также были часто употребительными в Третьем рейхе. Причём распространились они не только в военной и партийной сферах, так, например, слово «die Gefolgschaft» стало официальным термином нацистского законодательства, а точнее закона «О порядке национального труда», где эти средневековым словом обозначался трудовой коллектив. Редакторы партийного издательства писали про Геббельса: «Если фронт движения угрожал рассыпаться, мужество и уверенность дружины (Gefolgschaft) под кровавым террором противников превращались в паническую подавленность, Геббельс устремлялся всюду, где фронты движения дрогнули». Сам Геббельс писал: «Вера в фюрера внутри национал-социалистической дружины (Gefolgschaft), можно сказать, окружена таинственной и загадочной мистикой».

В своей речи от 28 октября 1941 г., посвящённой пятнадцатилетнему юбилею своего пребывания на посту гауляйтера Берлина Геббельс поблагодарил старых членов партии за «верность дружины» (Gefolgschaftstreue), проявленную в политической борьбе за столицу. Слово «die Gefolgschaft» и однокоренные с ним слова используются во многих статьях и речах Геббельса. Данное слово получило в LTI столь широкое распространение и обладало столь важным концептуальным смыслом, что Клемперер посвятил ему целую главу своей книги. «Дружина! Но кто же в действительности были эти люди, которые там собирались? Рабочие и служащие, за определённое вознаграждение выполнявшие определённые обязанности. Все отношения между ними и их работодателями были отрегулированы; возможным, но в высшей степени бесполезным, и может быть, даже вредным было то, что между шефом и кое-кем из них возникали иногда какие-то сердечные отношения. - Нормой же для всех был в любом случае безличный холодный закон. И теперь в дружинном зале они выводились за пределы этой ясной регулирующей нормы и благодаря одному-единственному слову «дружина» представали в новом преображённом обличье. Это слово переносило их в сферу старонемецкой традиции, превращало их в вассалов, оруженосцев, дружинников, давших клятву благородным господам-рыцарям. Был ли этот маскарад безобидной игрой? Вовсе нет. Он превращал мирные отношения в воинские; он парализовал критику; он непосредственно раскрывал суть лозунга, красовавшегося на всех транспарантах: «Фюрер, приказывай, мы следуем [за тобой]!», - писал филолог о функции нового термина в немецких трудовых отношениях периода национал-социализма.

Распространение этого архаического феодального термина практически на всё общественные отношения преследовало цель подчинить всю страну железной военной дисциплине и знаменовало собой разрыв с традициями кайзеровской и тем более веймарской Германии, но вряд ли его можно считать способным воссоздать историческую преемственность Третьего рейха от немецкого Средневековья, ввиду огромнейшей разницы в условиях между ними, превращающей ситуацию, созданную введением в юридический и лексический обороты слова дружина в нечто совершенно новое.

Архаизация LTI помимо насаждения феодальных терминов выражалась и в критике достижений цивилизации, например урбанизированного образа жизни. Национал-социализм, имевший одним из своих корней фёлькиш движение, критиковал городской образ жизни как продукт модернизации, а само главное как причину вырождения расы. В «Краткой азбуке национал-социалиста» Геббельс, характеризуя созидательный капитал, использует прилагательное «erdverbunden», который можно перевести как почвенный или буквально связанный с землей.

Клемперер анализирует нацистскую критику асфальта в книге Геббельса «Битва за Берлин»: «Асфальт - это искусственное покрытие, которое отделяет жителей большого города от естественной почвы. В рамках метафоры слово это слово появляется в Германии впервые в натуралистической поэзии (примерно в начале 90-х гг. прошлого века). «Цветок на асфальте» в те времена означал берлинскую проститутку. Здесь едва ли кроется порицание, ведь в этой лирике образ проститутки более или менее трагичен. У Геббельса же пышным цветом расцветает целая асфальтовая флора, и каждый цветок содержит яд, чего и не скрывает».

Действительно, эта книга содержит множество порицаний асфальта. В самом начале книги Геббельс именует столицу «городским чудовищем из камня и асфальта». Затем автор пишет об огромных усилиях, необходимых для того, чтобы пробудить это жестокое четырехмиллионное асфальтовое чудовище из летаргического сна, о вбивании революционного знамени в асфальт столицы, называет еврейскую прессу асфальтовым органом. Его неприятие мегаполиса, выраженное в критике асфальта обусловлено несколькими причинами индивидуального, социального и идеологического свойства: критика урбанизма была реакцией консервативного сознания на модернизацию и получила распространение в конце XIX - в первой трети XX в. в разных странах и в разных, не только правых политических течениях, антиурбанистская риторика в НСДАП, выраженная в резкой критике Гитлером Вены в «Моей борьбе», пользовалось в «период борьбы» немалой популярностью, так как была удобным средством простого объяснения сложных проблем. Сам Геббельс, родившийся в пусть и промышленно-ремесленном, но всё же маленьком городке Рейдте, учившийся в тихих старинных городах вроде Бонна или Гейдельберга и вдруг брошенный Гитлером в водоворот событий гигантского города не мог испытывать к этому городу больших симпатий. Критика асфальта являлась дисконтинуитетной по отношению к кайзеровской и веймарской Германии, так как в процесс урбанизации в стране набрал обороты в последней трети XIX в. в империи, и продолжился в республике.

После прихода к власти антиурбанистская риторика пошла на спад, что было обусловлено невозможностью отрицания городского стиля жизни. В своём докладе на Нюрнбергском партийном съезде 1936 г. Геббельс обвиняет «бесплодный асфальт больших городов» в том, что он стал питательной средой для распространения большевизма. Однако в его военных сборниках статей и речей 1939-1943 г. асфальт вообще не упоминается. Клемперер писал: «Итак, в то время, в начале 30-х годов Геббельс ещё придерживается традиционного культа почвы и крови и противопоставляет «почву» «асфальту». Позднее он с большей осторожностью будет выражать свои симпатии к крестьянам, но понадобится ещё 12 лет, чтобы он отказался от ругани в адрес «людей асфальта». 16 апреля 1944 г., под впечатлением от ужасных последствий воздушных налётов, он пишет в «Рейхе»: «Мы с глубоким благоговением склоняемся перед этим неистребимым жизненным ритмом и этой несгибаемой жизненной волей населения наших больших городов, которое вовсе не лишилось своих корней на асфальте, вопреки тому, что нам прежде постоянно внушали в доброжелательных, но чересчур учёных книгах… Здесь жизненная сила нашего народа точно так же крепко укоренена, как и в германском крестьянстве». Таким образом, непрактичность в индустриальный век нигилистического отношения к большим городам, вместе с выпавшими на их жителей ужасами войны привели к ослаблений архаической риторики министра пропаганды и приблизили его пропаганду к сдержанно позитивному отношению к крупным городам, а значит, заставили следовать урбанистским тенденциям, господствовавшим в Германии на протяжении предшествующих десятилетий.

О технологизации LTI Клемперер писал следующее: «Национал-социализм ни в коем случае не посягает на личность, более того, он стремится возвысить её, но это не исключает (для него не исключает!) того, что он одновременно превращает личность в механизм: каждый должен быть роботом в руках командира и фюрера и, вместе с тем, нажимать на кнопки подчинённых ему роботов. С этой структурой, которая маскирует всепроникающее порабощение и обезличивание людей, и связан тот факт, что львиная доля выражений LTI, масса механизирующих слов заимствована из области техники». Филолог подчёркивает различия между распространением технических терминов в Третьем рейхе и в предшествующие ему времена: «Разумеется, здесь речь идёт не о росте числа технических терминов, - тенденции, которая с начала 19 столетия проявилась и продолжает проявляться во всех культурных языках и которая стала естественным следствием экспансии техники и повышения её значения для жизни людей. Нет, я имею ввиду захлёстывание техническими выражениями областей, не связанных с техникой, где они как раз и вносят механизирующее начало. В Германии до 1933 года такое положение встречалось крайне редко».

Клемперер анализирует судьбу в LTI нескольких технических глаголов. Среди них глаголы «verankern» и «einstellen». «Verankern» - многозначный глагол. Первое его значение морское: поставить на якорь, поставить якорь. Второе техническое: скреплять (анкерными болтами), укреплять, закреплять. Глагол может иметь и юридическое значение, в смысле закрепления правовой нормы в каком-либо законе, например, «in der Verfassung verankert sein» - быть записанным в конституции. Этот глагол перешагнул границы технической терминологии и вошёл в повседневный язык в период Веймарской республики и употреблялся настолько неумеренно, что стал объектом насмешек и стал использоваться для сатирического изображения малосимпатичных современников. Исследователь LTI задаётся вопросом об истоках популярности этого глагола: «Неясно, можно ли рассматривать (и если да, то в какой мере) глагол «verankern» в ряду технических терминов. Это выражение, возникшее в морском деле и овеянное неким вполне определённым поэтическим духом, время от времени появлялось ещё задолго до рождения Веймарской республики; в качестве модного словечка именно этой эпохи его можно рассматривать только благодаря неумеренному использованию его в ту пору. Толчком к этому послужила официальная реплика, ставшая предметом оживлённой дискуссии: в Национальном собрании подчёркивалось, что есть желание «увязать» с конституцией закон о заводских советах. С тех пор всё мыслимое и немыслимое, о чём бы ни шла речь, «увязывалось» с тем или иным видом основания. Внутренний подсознательный мотив, располагавший к этому образу, безусловно, в глубокой потребности в покое: люди устали от революционных волнений; государственный корабль должен прочно стоять на якоре в надёжной гавани».

В сборниках Геббельса военных лет глагол «verankern» употреблялся четыре раза. В статье «Новый стиль», вышедшей 10 июня 1939 г., посвящённой немецкой культуре он употреблён в значении «скреплять». В другой статье, также посвящённой политике режима в сфере культуры он писал: «Вместе с тем были преодолены умничающие возражения тех скептиков, которые считали, что искусство - дело высших десяти тысяч богатых и образованных, и никогда никому не удастся «заякорить» (verankern) их в широкие массы рабочих и сделать их более патриотичными». 18 марта 1941 г. Геббельс выступает с речью под названием «Немецкий Восток», посвящённой открытию реконструированного театра в Позене: «В течение столетий непрекращающийся поток немецких колонизаторов тянется на Восток, чтобы как пионеры укрепить и «заякорить» (verankern) здесь нашу народность и предвестника нашей расы нашу культуру». В последнем случае, в статье «О незаменимости свободы» 29 августа 1943 г. Геббельс пишет: «Никогда прежде в нашей истории мы не противостояли такой смертельной опасности как сегодня, но никогда прежде осознание этой опасности не укоренялось (verankern) так глубоко в немецком народе». Таким образом, только во втором случае употребления Геббельсом глагола «verankern» он несёт ту социально-консервативную оценку, которую отмечал Клемперер.

Глагол «einstellen» также является многозначным. Его можно перевести как устанавливать, ставить, помещать, регулировать, настраивать. Клемперер писал про него: «В скобках задаю себе вопрос: можно ли в рубрику языковых техницизмов поместить слова «einstellen» (установить, настраивать), «die Einstellung» (установка, настройка) - сегодня каждая хозяйка имеет собственную установку на сладости и на сахар, и у каждого юноши есть своя установка? И да, и нет. Первоначально эти выражения обозначают установку, настройку подзорной трубы на определённое число оборотов. Однако первое расширение области применения посредством переноса значения - только наполовину метафорическое: наука и философия, особенно философия, усвоили это выражение; точное мышление, мыслительный аппарат чётко настроен на объект, основная техническая нота слышится вполне отчётливо, так будет и впредь».

В речах и статьях Геббельса глагол «einstellen» и существительное «die Einstellung» также часто употребительны. Глагол употребляется, главным образом, в значении «настроить», а существительное в значении «установка».

Рассматривая функциональные аспекты технологизации LTI, Клемперер пишет, что его прерогативой была именно механизация личности. О роли Геббельса в этом процессе филолог пишет: «А можно ли говорить о романтизме, когда Геббельс во время поездки по разрушенным авианалётами городам западных районов Германии с пафосом лжёт, будто он сам, который и должен был вдохнуть мужество в души пострадавших, почувствовал себя «заново заряженным» их стойкостью и героизмом. Нет, здесь просто действует привычка принижать человека до уровня технического аппарата. Я говорю с такой уверенностью, потому что в других технических метафорах министра пропаганды Геббельса и его окружения доминирует непосредственная связь с миром машинной техники без всяких упоминаний каких-либо силовых линий. Сплошь и рядом деятельные люди сравниваются с моторами. Так, в еженедельнике «Рейх» о гамбургском руководителе говорится, что он на своём посту - как «мотор, работающий на предельных оборотах».

Можно сказать, что технологизация немецкого языка в период национал-социализма почти во всех аспектах носила дисконтинуитетный характер по отношению к состоянию немецкого языка во Втором рейхе и чуть менее дисконтинуитетный характер по отношению к немецкому языку в Веймарской республике.произвёл ряд заимствований из романтизма, экспрессионизма, а также итальянского футуризма. Так, например, он заимствовал из романтизма своё «священное» слово «der Aufbruch», которое можно перевести как выступление, прорыв, взлом, вскрытие, или слово «der Sturm», переводящееся как буря, штурм, шторм, приступ, атака, натиск.

Как ни странно, LTI использовал большее, чем в предшествующие ему эпохи количество иностранных слов и увеличил частоту их употребления, при этом нередко без всякой необходимости, нарушая правило использования иностранных слов только при отсутствии немецкого эквивалента. Так, например, в своих статьях и речах военного времени, говоря о вторжении, Геббельс предпочитает использовать английское «Invasion», вместо немецких эквивалентов «der Einfall» и «der Einbruch».

Употребление иностранных слов можно объяснить несколькими причинами. Причина первая - это звучность иностранных слов, вторая - стремление заглушить некоторые нежелательные моменты, третья - желание продемонстрировать необременённость «так называемым образованием прошлой эпохи», четвёртая причина, заключалась в том, что иностранные слова уже пустили корни в народе, скорее всего в период Веймарской республики, являясь результатом вестернизации многих сфер жизни, а высшая стилистическая заповедь Геббельса, заключалась в том, чтобы смотреть народу в рот.

Вторая, третья и четвёртая причины вестернизации LTI, обусловили его разрыв с состоянием немецкого языка в период кайзеровской Германии, и лишь четвёртая позволяет провести линию преемственности LTI от тенденций развития языка в Веймарской республике.

Главу семнадцатую своей книги Клемперер посвятил анализу места и роли в LTI слова «das System» - система. Словом «Systemzeit» нацисты именовали время существования Веймарской республики, а словом «Kampfzeit» время борьбы НСДАП против системы. Филолог писал: «Для нацистов система правления, принятая в Веймарской республике, была системой в абсолютном значении, поскольку они боролись непосредственно с ней, поскольку в ней они видели наихудшую форму правления и острее чувствовали свою противоположность по отношению к ней, чем, скажем, к монархии. Они критиковали её за неразбериху политических партий, парализующих власть». Но слово «система» в лексиконе нацистов обозначала не только и не столько политическую систему Веймарской республики, в смысле определённым образом организованной и функционирующей совокупности органов государственной власти и общественных организаций. Оно имело иной, отличный от юридических и политологических терминов смысл, который обладал налётом таинственности и зловещия. Так, например, Геббельс в параграфе «Старая и новая система» брошюры «Краткая азбука национал-социалиста», отвечая на вопрос, почему НСДАП борется против парламентско-демократическо-капиталистической системы, писал: «Так как эта парламентско-демократическо-капиталистическая система является только вывеской для самого вопиющего мамонистического и капиталистического эгоизма, поддерживается и направляется евреями и их сотоварищами, для всеобщего угнетения созидательного немецкого народа, причём государственными средствами».

Таким образом, «систему» в смысле, вложенном в это слово Геббельсом можно отнести к категории конспирологических терминов LTI. Слова, обозначающие заговор - «das Komplott» и «die Verschwörung», также являлись часто употребительными в лексиконе Геббельса. В статье «Война в перспективе» он пишет: «Это не первый раз, когда интернациональный мировой заговор (Weltverschwörung) стремится причинить ущерб Германии, отравляя общественное мнение». Или другое утверждение: «Все евреи по своему происхождению и расе принадлежат к интернациональному заговору против национал-социалистической Германии». Истоки конспирологизма LTI кроются в травме немецкого сознания, вызванной поражением в Первой мировой войне и Версальским договором, неслучайно первая конспирологическая концепция, получившая огромную популярность в том числе и в среде политического истеблишмента была концепция о предательском ударе ножом в спину победоносной германской армии. Конспирологизм LTI является дисконтинуитетной чертой по отношению к кайзеровской Германии, да и во многом по отношению к Веймарской республике, приобретя в которой популярность конспирологический стиль мысли всё же не являлся неотъемлемой частью государственной идеологии, какой он стал в Третьем рейхе.в общем и целом можно охарактеризовать как дисконтинуитетный по отношению к немецкому языку в предшествующие ему эпохи. Практически все черты LTI, кроме связи с романтизмом и экспрессионизмом, знаменовали собой разрыв с прошлым, ведь даже такие на первый взгляд континуитетные его черты как теологичность и архаизм имели в лучшем случае лишь сходство форм, но отнюдь не сходство содержания, сущности и функций. Тем не менее, некоторые черты LTI берут своё начало в тенденциях развития немецкого языка, появившихся в годы Веймарской республики.

Вместе с тем Геббельс обладал двумя «прививками», позволявшими ему изредка возвращаться к языковым привычкам прошлых лет, которыми можно назвать наличие классического образования и интеллекта. Так, например, одним из явлений теологизации LTI было употребление слова «фанатизм» и однокоренных ему. До прихода к власти нацистов оно имело негативный оттенок, а в Третьем рейхе стало использоваться как положительный эпитет. Геббельс, чья пропаганда повествовала о фанатически сражающихся германских войсках, вдруг, подобно герою романа Оруэлла Уинстону, пишущему на новоязе, а мыслящему на староязе, выдаёт пассаж о «дурацком фанатизме некоторых неисправимых немцев».

.5 Отношения Геббельса с немецкими традициями при осуществлении им культурной, гендерной, социальной, мобилизационной и внешней политики

В поликратической системе власти Третьего рейха и в специфической модели управления, сформировавшейся в Германии периода национал-социализма, основными чертами которой можно назвать дублирование полномочий, тотальное господство принципа «Разделяй и властвуй!», ненависть к узкоспециальному и профессиональному подходу, отсутствие чёткой нормативно-правовой базы, регламентирующей деятельность государственных и партийных органов управления, высочайшую степень персонализации административных процессов, Геббельс, как человек, пользующийся огромным доверием Гитлера, играл множество ролей и исполнял большое количество самых разнообразных функций, выходивших далеко за рамки пропаганды. Геббельс влиял на социальную политику, гендерную политику, культуру, мобилизационные мероприятия, реорганизацию промышленности, систему государственного и партийного управления, военное строительство и даже систему органов полиции и безопасности.

Известный американский специалист по истории Третьего рейха Джордж Моссе трактовал национал-социализм как новую форму культурной революции. Он интерпретировал ее как усилие по развитию новой идеологии и культуры и созданию революционного «нового человека» вместо материалистической, прагматической и либеральной культуры девятнадцатого века. Исследователь отвергал интерпретацию нацизма как внезапного взрыва иррационального. Национал-социализм Моссе представлял как актуализацию и кристаллизацию элементов специфической традиции в германской истории, начинающейся с войны за независимость против Наполеона, однако не присущей германской истории с более ранних времен. Фашизм был не просто реакционным, но довольно специфическим видом революции справа и базировался на расе и комбинации мистических, даже семиоккультных концепциях, которые использовались для национализации и мобилизации масс. Фашистская культура взывала к прошлому и одновременно к созданию новой расы героев, однако на практике большинство ее национальных и расовых ценностей основывалось на буржуазной или традиционной морали. Такова краткая суть концепции, изложенной Джорджем Моссе в его книге «Кризис немецкой идеологии: интеллектуальные истоки Третьего рейха».

Концепция Моссе, подчёркивает скорее преемственность, нежели разрыв, несмотря на то, что и называет национал-социализм «культурной революцией», её подтверждение мы видели, когда говорили об использовании нацистской пропагандой терминов, имеющих клерикальное происхождение. Однако трудно согласиться с его утверждением о том, что национал-социализм актуализировал и кристаллизировал элементы немецкой традиции, появившейся лишь с начала девятнадцатого века, ведь мифы о героических тевтонцах, миф крови и почвы, миф «Drang nach Osten», культивировавшиеся партийными архаиками вроде Генриха Гиммлера и Альфреда Розенберга, имели куда более древнее происхождение.

Что же касается Геббельса, то он не был сторонником архаических мифов, его взгляды на культуру и искусство отличались умеренным и осторожным модернизмом.

Национал-социалисты, как и большевики, не могли принимать авангард по той причине, что средний человек, человек толпы, составляющий основу этих тоталитарных режимов, был совершенно дезориентирован, и в неясных, непонятных, причудливых художественных образах авангарда чувствовал для себя смутную угрозу и опасность.

Это прекрасно понимал Геббельс, писавший в своей статье следующее: «Не означает ли это, однако, какого-то ограничения свободы искусства? Если это и происходит, то только в тех случаях, когда художники отклоняются от своего времени и его требований, а их эксцентрическая жизнь течет за пределами существующего сообщества людей. Такого, естественно, быть не должно. Художник обязан находиться в гуще народа. Искусство не является такой сферой жизни, которая существует сама по себе и должна защищаться от нападок людей. Искусство - это функция жизни народа, поэтому художник должен прислушиваться к его мнению».

Таким образом, культура в Третьем рейхе рвала с традициями прошлого, была дисконтинуитетной в том смысле, что согласно специфике тоталитарного государства, она была обязана его идеологически обслуживать; это, конечно, встречалось и до появления тоталитаризма, но не было абсолютной максимой; и с этой целью государство загоняло культуру в невиданные доселе тесные рамки несвободы, срезая при этом ее верхний, самый свободный, авангардный, интеллектуальный, эстетствующий слой, который, по мнению режима, оторван от народа и вреден для него.

С другой стороны, культура в Третьем рейхе континуитетна, так как она включает в себя и традиционную буржуазную культуру и особенно народную культуру. Поэтому нацизм - это не только продукт протеста против буржуазного общества, но и его наследник.

Геббельс уделял немалое внимание проблемам культурной политики, так как осознавал её идеологическую важность. Это внимание выражалось, как в активном участии министра пропаганды в институциональной борьбе за полномочия в сфере культуры, так и обращении к данной тематике в своих речах и статьях. За право контролировать культуру Геббельсу пришлось бороться с партийным философом Альфредом Розенбергом, автором книги «Миф ХХ века», которую Геббельс назвал макулатурой и «философской блевотиной». В ней он пропагандировал мифы крови, расы, почвы, ратовал за чистое аполлоновское начало германской расы, восхищался традиционной народной культурой и критиковал капитализм, марксизм, урбанизм, римское право и рационализм, что позволяет называть Розенберга архаиком. Розенберг ещё с 1929 г. возглавлял подразделение НСДАП, ответственное за выработку и проведение партийной политики в области искусства под названием «Kampfbund für deutsche Kultur» (Союз борьбы за немецкую культуру).

августа 1933 г. Геббельс выступил на радио по случаю открытия юбилейного представления в честь Рихарда Вагнера. Министр пропаганды начал свою речь с разъяснения целей и задач национал-социалистической революции в области культуры: «Немецкая революция, показавшая ниспровергающие результаты во всех областях общественной жизни не могла пройти равнодушно мимо духовно-культурного состояния нации. Она является революцией именно в хорошем смысле слова, так как она не только изменила людей, в особенности их отношение к вещам и к реальности, а так же угол зрения, под которым для них обычно проходит вся человеческая жизнь во всех оттенках и отражениях. Эта революция заменила безудержный, доведённый до безобразия индивидуализм прошлого столетия со скованными мыслями и ощущениями, она видит не отдельного человека как центр всех вещей и событий, а народ в его совокупности со всеми его гордыми и властными требованиями к всемогуществу жизни. Немецкая революция ведёт политическое и духовное развитие назад к народности и вновь даёт ему вместе с тем твёрдую и незыблемую почву, в которой оно, твёрдо укоренившись в своей земле, сможет побудить творческие и духовные порывы созидателя». В этом тексте также нашла отражение главная идея Геббельса периода «Machtergreifung» - идея тотальности, то есть необходимости изменения всех сфер жизни и культуры в первую очередь.

В следующей мысли Геббельс подчёркивает дисконтинуитетность культурного развития Германии в период Веймарской республики: «Сегодня не подлежит сомнению, что духовное развитие, которое, очевидно для всех началось в Германии в ноябре 1918 года, было больным в своей внутренней сущности и поэтому неизбежно должно было показать болезненные результаты, которое и показало в действительности. Искусство, которое больше не исходит из народа, в итоге не может найти путь к народу». Таким образом, в этих высказываниях видение Геббельсом идеала немецкой культуры и причин её кризиса в этом высказывании Геббельса полностью совпадает с воззрениями партийных архаиков из фёлькиш кругов, в частности Альфреда Розенберга.

ноября 1933 г. Геббельс выступил с речью под названием «Германская культура перед новыми задачами» в Берлинской филармонии, посвящённой открытию Имперской палаты культуры. И вновь речь началась с изложения Геббельсом культурных и духовных аспектов национал-социалистической революции: «Революции необходимы в жизни народов, а именно они всегда наступают тогда, когда нормальное развитие талантов народа вследствие окостенения его органической жизни черствеет и превращается в хрящ так, что наступает серьёзная угроза здоровому народному бытию». В этой мысли Геббельса проглядывается концептуальное влияние Шпенглера. Министр трансформировал концепцию философа, изобразив национал-социализм способным свернуть Германию с губительного пути окостенелой «цивилизации» и вновь обрести черты живой «культуры».

Далее министр пропаганды характеризует «культурный упадок» Веймарской республики продолжая использовать терминологию Шпенглера: «Творческий человек, потеряв однажды твёрдую почву народности, на которой он должен стоять сильными ногами, чтобы выстоять в штормах жизни, остаётся с враждебным отношением цивилизации, которое погубит его рано или поздно. Не является ли именно побеждённая немецкая духовная эпоха красноречивым этому доказательством? Немецкое искусство, оторвавшись от сил народности, и почитая лишь индивидуальное понятие свободы, которое быстро превратилось в интеллектуальную анархию, и потеряло себя в густых зарослях угара современной цивилизации, вскоре стало лишь экспериментом, забавой или обманом».

Однако министр пропаганды видит беды немецкой культуры не только в отказе от идеалов народности и индивидуализме: «Вместе с тем классовая сегрегация произошла и в культурной сфере. Деятель искусства, который должен быть глашатаем всего народа недвусмысленно встал на сторону собственности и образования. Он станет чужим народу так же, как народ стал чужим ему». Как видим в этом высказывании Геббельс требует нивелировки социальных различий в искусстве, и здесь прослеживается влияние его «левизны» на политику в сфере культуры.

Затем Геббельс недвусмысленно выразился относительно того стоит ли немцам продолжать культурные традиции прошлого: «Это трагедия человека, несущего культуру в Германии, который находясь на рубеже двух всемирноисторических эпох, не имеет духовного мужества осуществить разрыв с прошлым и найти путь в будущее».

В 1933 г. Геббельс одержал важную победу над своим оппонентом Розенбергом, получив контроль над Имперской палатой культуры. Она в свою очередь делилась на семь палат: кинематографии, театральную, музыки, прессы, печати, радио, изобразительного искусства. Это был своего рода профсоюз работников культуры, включавший в себя 250 000 членов. 12 февраля 1934 г. Имперская палата культуры получила корпоративное членство в Германском трудовом фронте. Таким образом, сформировалась сложная картина институциональной борьбы, в которой Геббельс использовал ресурс министерства пропаганды, то есть государственного органа, а так же в альянсе с Робертом Леем партийный ресурс, опираясь на самое многочисленное и богатое подразделение НСДАП - Германский трудовой фронт, против ресурса партийной организации Розенберга «Боевой союз за немецкую культуру». Ещё одним важным ресурсом, носящим не институциональный, а персонифицированный характер, в борьбе Геббельса с Розенбергом в сфере культуры было расположение Гитлера.

Геббельс имел более современные взгляды на искусство, нежели Розенберг, и старался сотрудничать с Рихардом Штраусом, Вильгельмом Фуртвенглером, Готфридом Бекком и Мартином Хайдеггером. Во многом эта политика Геббельса была продиктована прагматическими соображениями, выражавшимися в необходимости поддерживать респектабельный образ нового режима за рубежом.

Геббельс даже испытывал симпатии к авангарду. Эти симпатии объясняются тем, что сам он находился под сильным влиянием «стальной романтики», экспрессионистские и футуристические истоки которой очевидны. Министру пропаганды долго пришлось биться с Розенбергом, прикрывая представителей «нордического экспрессионизма» Нольде, Барлаха и Шмидта-Ротлуфа, искусство которых автор «Мифа ХХ века» считал вырожденческим, а также организатора их выставок Шрайберга, которого Розенберг однажды даже назвал «Отто Штрассером от искусства».

Острейший накал борьба между Розенбергом и Геббельсом из-за экспрессионизма приобрела в марте 1934 г., когда в Берлине прошла выставка итальянского футуристического искусства. В оргкомитет выставки входило немало известных и влиятельных людей: сам Геббельс, друг Гитлера Ханфштенгл, сын бывшего кайзера Август Вильгельм Гогенцоллерн, теоретик футуризма Филиппо Маринетти, итальянский посол Чарутти. Открытие выставки сопровождалось скандалом: Розенберг в партийной газете обвинил итальянских футуристов в «культурном большевизме». Итальянская сторона назвала утверждения Розенберга фальсификацией истории искусств, а также процитировала слова Муссолини о том, что новому государству должно соответствовать и новое искусство. Гитлер о выставке не высказывался.

Геббельс оказался перед сложной дилеммой: продолжать конфронтацию с Розенбергом и всем крылом фёлькиш архаиков партии, во чтобы то ни стало, поддерживая экспрессионистов, с перспективой разбалансировать своё положение во властной элите Третьего рейха и вызвать недовольство Гитлера, либо постепенно снизить накал борьбы, используя представителей «нордического экспрессионизма» как разменную монету.

В период прихода к власти национал-социализм использовал революционную бутафорию в своих целях. Но после окончания «периода борьбы» и революции режим не мог решиться отодвинуть фёлькиш традиционализм с его враждебной модернизации романтикой крови и почвы, чтобы продолжить рационально-модернистскую, технически-функциональную культуру Веймара, если конечно хотел говорить о немецкой национальной окраске. Национал-социализм не мог отказаться от фёлькиш риторики по идеологическим причинам, а не только потому, что за неё ратовали партийные архаики вроде Розенберга.

В 1937 г. начался новый период в нацистской культурной политике, среди черт которого можно назвать подлаживание под вкусы Гитлера, которые тяготели к архаике и антимодернизму, не исключая, при этом, определённой терпимости к модерну, исходя из требований политической конъюнктуры. В этой ситуации министр пропаганды негласно поддерживая деятелей современного искусства, тем не менее, старался угодить Гитлеру, например, вместе с Борманом отвернувшись от Шираха, навлекшего на себя гнев фюрера чересчур открытым выражением симпатий к импрессионистам. В 1937 г. президент Имперской палаты искусств профессор Адольф Циглер под руководством Геббельса организовал выставки «дегенеративного искусства», экспонаты которых составили, находящиеся в государственной собственности творения абстракционистов. Он преследовал две цели: воспитание отвращения к абстракционизму, с последующей его продажей получивших оригинальную рекламу экспонатов за границу, «менее прозорливым нациям», получив за них столь необходимую рейху валюту, на которую покупались творения «настоящих старых мастеров».

Двойственность политики Геббельса по отношению к современному искусству демонстрирует судьба представителя «нордического экспрессионизма» Карла Шмидта-Ротлуфа. Он подвергался нападкам со стороны розенберговского «Союза борьбы за немецкую культуру», но благодаря Геббельсу с 1937 г. он иногда выставлялся, преимущественно с натюрмортами и резьбой по дереву. В том же 1937 г. 608 его работ было изъято из музеев, из них 55 отправились на выставку вырожденческого искусства. В 1939 г. Геббельс приказал сжечь некоторые его работы, вместе с работами других художников. В 1941 г. он был исключён из Палаты изобразительных искусств, что, однако, не помешало Геббельсу в 1943 г. распорядиться выставлять в пику Розенбергу его картины на закрытых выставках для рабочих.

Геббельс признавал огромные успехи США в данной области кинематографа. Особое восхищение у него вызвал музыкальный фильм «Broadway - Melody» темпом и динамикой, которым, как он считал, следовало поучиться. В репертуарах кинотеатров господствовало игровое развлекательное кино, причём, несмотря на то, что пропаганда заявляла о еврейском засилье в Голливуде, американские фильмы занимали почти 15 % от кинопроката, попав под официальный запрет Министерства пропаганды лишь 28 февраля 1941 г. Явно пропагандистские фильмы до войны составляли лишь 10 % репертуара.

Таким образом, буржуазная культура для Геббельса была куда важнее архаичной народной культуры, апологетом которой выступал Альфред Розенберг. Что было продиктовано рядом причин: стремлением Геббельса к формированию положительного образа режима, пониманием того, что апелляцией к архаичной народной культуре невозможно удовлетворить потребности населения в развлечениях, личными симпатиями министра пропаганды. Следовательно, в области культуры министра пропаганды можно считать модернистом, культурная политика которого во многом, особенно в сфере массовой культуры, в значительной степени продолжала линию развития, обозначившуюся в период Веймарской республики.

Рассмотрение вопроса о сочетании архаики и модернизма в идеях и деятельности Геббельса логично продолжить на примере гендерной политики. Министр пропаганды уделял ей немалое внимание, о чём свидетельствует тот факт, что уже спустя шесть недель после назначения Гитлера рейхсканцлером он произносит речь, в которой разъясняет программу НСДАП по изменению положения женщины. В ней присутствует ряд исторических экскурсов, демография и политика. Новоиспечённый министр соглашается с мыслью Трейчке о том, что именно мужчины делают историю, но тут же подчёркивает, что именно женщины дают жизнь и мужской части человечества. Далее он, признавая тот факт, что НСДАП в годы Веймарской республики являлась единственной политической партией, не допускавшей женщин к повседневной политике, аргументирует это иным предназначением женщины. Вместе с тем Геббельс называет женщин партнёрами мужчин не только в сексе, но и в труде, и говорит об абсурдности идеи отстранения женщины от работы и общественной жизни, тут же делая оговорку: «Но вместе с тем нужно сказать, что, то, что принадлежало мужчине, должно оставаться у него. Сюда относятся политика и военное дело. Это не пренебрежение к женщине, а только признание того, как она может наилучшим образом использовать свои способности и таланты».

Геббельс подвергает критике период эрозии традиционной гендерной идентичности: «Современный век с его обширными революционными преобразованиями в правительстве, политике, экономике, социальных отношениях изменил и женщин, и их роли в общественной жизни. То, что было невозможно несколько десятков лет тому назад, сейчас каждодневная реальность. Это благородно и похвально, но это также унизительно. Эти революционные преобразования забрали у женщин их исконное предназначение. Их взору открывалось то, что им нельзя было видеть. В результате возникло искаженное общественное мнение, что идеалы прошлого сегодня не нужны».

января 1934 г. партийное издание «Фолькишер беобахтер» опубликовало статью Геббельса под названием «Больше нравственности, меньше ханжества». Она начиналась с откровенного признания автора, в том, что национал-социалистическая революция делает ошибки. Статья несет в себе отпечаток идей тотальности революции. Геббельс провозглашает необходимость общественного регулирования великих моральных основ народной жизни. Но при этом говорит о недопустимости установления кодексов для личного поведения людей. Геббельс уничижительно критикует неких людей, категорию которых не называет прямо. Тем не менее, становится очевидно, что он имеет ввиду консерваторов, влившихся в НСДАП и проводящих свою политику от имени национал-социализма. Он приводит пример, когда один из чиновников, «обнаруживший привлекательность национал-социализма через три месяца после того как мы пришли к власти», увидел рекламный плакат, на котором была изображена привлекательная женщина, держащая кусочек мыла на самом интимном месте, велел его запретить как неподобающий моральным устоям.

Министр пропаганды обрушивается с резкой критикой на носителей пуританской морали в национал-социалистическом движении, негодуя по поводу их намерений запретить женщинам курить, употреблять спиртные напитки, появляться одним в общественных местах, ввести цензурирование произведений, представляющих серьёзную опасность для моральных устоев общества. Так же он высказывается против вмешательства церкви и оценки роли женщины сквозь призму религиозного сознания. «Мы живем в набожном государстве или в эпоху жизнеутверждающего национал-социализма?», - вопрошает рейхсминистр.

Магда Геббельс в интервью корреспондентке лондонской газеты «Дейли мейл» от 6 июля 1933 г. подчеркивала, что материалы, печатающиеся в Англии, об отчуждении немецких женщин от работы, преувеличены и полны предубеждения. Жена министра пропаганды заявила, что немецкая женщина не может работать только в трех профессиях: на военном поприще (как это принято во всем мире), в управлении государством и в юридической практике.

В своей статье «Женщины, которых мы можем любить» в 1936 г. Геббельс писал: «Мы понимаем тот тип женщины, который остальной мир хотел бы иметь у себя, но там не понимают женщин, которые нам подходят в большей степени. Это не тип Гретхен (героиня произведения Гете «Фауст»), которую иностранцы воспринимают как ограниченное, малоинтеллектуальное создание, но женщина, способная в интеллектуальном плане стоять рядом со своим мужем, поддерживая его в борьбе за существование, которая делает окружающий его мир прекраснее и богаче. Такой в настоящее время идеальный тип женщины для немецкого мужчины. Более того, такая женщина должна быть способной стать матерью. К одному из самых больших достижений национал-социализма относится то, что он сделал возможным для значительно большего числа женщин, чем это было раньше, стать матерями. И они становятся матерями не потому, что так угодно государству, и не потому, что так хотят их мужья. Это происходит главным образом вследствие их собственного желания принести на свет здоровых детей, сделать их достоянием нации, и тем самым внести свой вклад в дело ее сохранения».

Вот что пишет об идеале женщины в глазах Геббельса его биограф Курт Рисс: «Он терпеть не мог невзрачных, бледных секретарш и требовал, чтобы они выглядели холеными и хорошо одетыми. Он также ненавидел тех, кто непрестанно рассуждал о том, что предначертание женщины - кухня и дети. Его чувства оскорблял вид большинства жен гауляйтеров, безвкусно наряженных провинциалок, словно воплощающих идеал женственности по-нацистски. В конце концов, он написал едкую статью, где вдоволь посмеялся над подобными представлениями».

Из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что Геббельс хотел видеть немецкую женщину современной, соответствующей требованиям индустриального общества, приобщённой к светской жизни. Его видение роли женщины в обществе отличается как от мнений буржуазных консерваторов, апеллирующих к традиционной морали XIX века, так и от мнений представителей «фелькиш» крыла партии, ратующих за образ женщины крестьянской народной культуры. Но с другой стороны национал-социалистическая идеология и должность обязывали Геббельса пропагандировать культ матери и хранительницы чистоты германской расы. Нужно сказать, что самому Геббельсу в его семье удалось совместить эти два трудно сочетаемых требования. Магда Геббельс хорошо выглядела и со вкусом одевалась, участвовала в светской жизни, общалась с прессой, а так же воспитывала шестерых детей.

Начавшаяся война со всеми её последствиями первоначально сделала взгляды Геббельса на положение женщины в обществе более консервативными. 16 февраля 1940 г. он пишет: «Женщины тоже ведут войну тем, что они рожают детей». 25 августа 1940 г. он обсуждает важную проблему с руководителем немецкого трудового фронта (DAF) Робертом Леем: «Говорил с Леем. Он хочет - и именно во время войны - основать Дом мод, которому бы его жена и Магда покровительствовали. Я категорически против. Жены должны сидеть дома и появляться на людях только с мужьями. Так хочет народ, и это правильно».

Видимо, к такому мнению Геббельса подтолкнули либо тяготы войны, либо информация о том, что немецкий народ неодобрительно высказывается об эмансипации женщин.

Когда военные тяготы становились все ощутимее, и обострялась нехватка рабочих рук, целесообразно было использовать женский труд на военных производствах, как это было в СССР, Великобритании и США. Однако в Третьем рейхе мобилизация женщин в военную промышленность наталкивалась на множество препятствий: традиционная ментальность, идеология, административный ресурс чиновников НСДАП, не желавших отправлять своих жен на заводы. Особенно сложно было заставить работать дам из высшего общества, да и из средних слоев, так как они либо уезжали в сельскую местность или на курорты, либо обзаводились легкой работой в каком-нибудь бюро. Семьи чиновников, служащих, офицеров и людей свободных профессий были возмущены «большевистскими методами» трудовой мобилизации и вмешательством в частную жизнь.

Гитлер воздерживался от применения решительных, жестких мер в этой сфере, отвергая уравнение женщины как коммунистическое, а Геринг вообще заявлял, что «кобылу хорошей породы нельзя впрягать в плуг». Геббельс и министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер были наиболее последовательными сторонниками принудительной мобилизации женщин на производство. Жена Геббельса Магда подавала личный пример, работая на фабрике, куда ежедневно добиралась и возвращалась обратно на общественном транспорте. Для борьбы с «беженками», пребывающими на курортах, Геббельс предложил ввести регистрацию и отправлять женщин, пребывающих более четырех недель в этих местах на военное производство, а также конфисковать их пустующие квартиры. Однако все эти усилия Геббельса не увенчались успехом, отчасти из-за того, что Гитлер не желал давать санкции на решительные действия, отчасти из-за того, что даже предпринимаемые меры спускались на тормозах чиновниками разных инстанций более низкого уровня.

С 1944 г. Геббельс, пользуясь своей властью министра пропаганды, гауляйтера Берлина и имперского уполномоченного по ведению тотальной войны, начал кампанию по привлечению женщин во вспомогательные структуры вооруженных сил, например, помощницами зенитчиков. 5 марта 1945 г. Геббельс обратился к Гитлеру с идеей формирования в Берлине нескольких женских батальонов. Такая мера могла бы, по его мнению, оказать большое моральное воздействие на немецкие войска в целом, воодушевить их на еще более ожесточенное сопротивление врагу. «Надо использовать их на втором рубеже; тогда у мужчин пропадет желание отступать с первого», - писал он в те дни. Однако традиционное представление о роли женщины в обществе не позволило Гитлеру даже в самые критические моменты истории бросить на фронт немецких женщин.

Рассмотрев фактический материал, касающийся мнений Геббельса о роли и месте женщины в национал-социалистическом обществе и государстве можно сделать ряд выводов. Во-первых, нельзя однозначно сказать, что министр пропаганды в гендерном вопросе последовательно стремился соблюдать традиции или наоборот идти вразрез с ними. Во-вторых, одни и те же факторы как, например, Вторая мировая война, оказывали разное влияние на гендерную политику Геббельса и соответственно на её отношение к традиции. Но ряд факторов и условий, оказавших влияние на формирование идентичности Геббельса, а также на проводимую им гендерную политику всё же можно классифицировать на два вида.

К первому виду относятся факторы и условия, детерминирующие разрыв гендерной политики Геббельса с традицией, ко второму факторы и условия, детерминирующие преемственность гендерной политики и взглядов Геббельса на роль и положение женщины в национал-социалистическом обществе и государстве по отношению к традиции. В их числе можно назвать наличие фундаментального классического университетского образования, способствовавшего формированию современных взглядов Геббельса на место женщины в обществе и его презрительному отношению к патриархальным устоям. К нему же можно отнести и отсутствие у Геббельса в отличие от большинства нацистов опыта участия в войне, формирующего чувство мужского фронтового братства, и как следствие пренебрежение к женщине, её возможностям и способностям. Влияние Магды - современной, светской и эмансипированной женщины являлось фактором разрыва. Неудачный опыт приобщения к католической религии так же стал дисконтинуитетным фактором, потому что обусловил саркастическое отношение Геббельса к традиционной морали. Влияние левых, социалистических идей опять-таки вместе с военными трудностями подтолкнуло Геббельса к идее более широкого привлечения женщин к несению тягот тотальной войны, что неизбежно приводило к крушению устоявшихся среди представителей тогдашнего среднего класса представлений на место женщин в обществе, а так же к их эмансипации.

Ко второму виду можно причислить саму национал-социалистическую идеологию, пост министра пропаганды и влияние Гитлера. Расизм, межрасовый и межгосударственный социал-дарвинизм являвшиеся краеугольными камнями единственной идеологии Германии в период с 1933 по 1945 гг., а также должность обязывали Геббельса пропагандировать культ матери и большой семьи, что как социальное явление было характернее для аграрного или индустриализирующегося немецкого общества второй половины XIX в., нежели для индустриального общества Германии тридцатых годов XX в., и выглядело архаично. Адольф Гитлер был весьма консервативен в гендерном вопросе и пресекал решительные действия Геббельса в этой сфере, что мы увидели на примере трудовой мобилизации женщин.

Что касается методов осуществления Геббельсом гендерной политики, то они были скорее эволюционными, нежели революционными, за исключением периода тотальной войны. В общем и целом деятельность Геббельса в сфере гендерной политики способствовала скорее эмансипации женщин и разрыву с традицией, нежели её реставрации.

От вопросов гендерной истории целесообразно перейти к социальной политике и рассмотреть способы и методы культивирования Геббельсом народной общности (Volksgemeinschaft).

Как и в «период борьбы» Геббельс став министром продолжил заимствовать у своих левых политических оппонентов то, что он считал нужным. 10 апреля 1933 г. правительство издаёт закон, подписанный рейхсканцлером Гитлером, рейхсминистрами пропаганды и внутренних дел Геббельсом и Фриком «О введении праздника национального труда». Праздник должен был праздноваться 1 мая и министры внутренних дел и пропаганды получили право издавать необходимые распоряжения для его проведения.

Геббельс считал социальную политику одним из важнейших инструментов культивирования народной общности. В ноябре 1933 г. при непосредственной поддержке Геббельса Немецкий рабочий фронт во главе с Леем начал осуществление широкой социальной и пропагандистской кампании «Сила через радость» - KDF (Kraft durch Freude).

Еще одной крупной социальной программой, проводившейся под патронажем и по инициативе Геббельса, была «Зимняя помощь» (Winterhilfswerk, WHW), созданная для того, чтобы разгрузить государственную систему помощи безработным, а также для укрепления чувства национальной общности. Она осуществлялась на основе закона «Об организации зимней помощи немецкому народу» от 1 декабря 1936 г. Устав «Зимней помощи определялся министром пропаганды. Имперский уполномоченный по руководству «Зимней помощью» назначался рейхсканцлером по представлению министра народного просвещения и пропаганды.

Лозунгом WHW были слова «никто не должен голодать и мерзнуть». В рамках кампании WHW по всей стране проходили хорошо организованные акции по сбору теплых вещей, пожертвований, отчислений от зарплаты, добровольного благотворительного участия в общественных работах. Проводились также благотворительные концерты многих деятелей искусства и культуры.

Геббельс одну из главных целей «Зимней помощи» видел в демонстрации всему миру, как он это сам называл, «социализма действия» (Sozialismus der Tat). Даже коммунисты, отказавшиеся от прежних убеждений, могли стать объектами благотворительности.

Нацистская благотворительность и социальные программы, как и христианская благотворительность и социальное законодательство Бисмарка, служили инструментами для достижений одной и той же цели - укрепления народной общности. В этом смысле национал-социалисты выступали продолжателями традиции.

Но нацистская благотворительность и социальные программы исключали помощь «расово чуждым элементам», лицам, находящимся в местах заключения, а также старым и беспомощным, предоставляя возможность оказывать такую помощь религиозной благотворительности. Поэтому она резко отличалась от христианской благотворительности, для которой все люди равны и в одинаковой степени нуждаются в помощи и поддержке. В этом аспекте нацистская социальная политика порывает с традицией.

Другое дело, что социальные программы, проводимые под эгидой министра пропаганды Геббельса, не были столь сильно расово детерминированы, как социальные программы, проводимые под эгидой рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, как, например, программа «лебенсборн» (источник жизни), преследовавшая цель создания идеальных с расовой точки зрения немцев. Поэтому деятельность Геббельса в данной сфере можно считать менее дисконтинуитетной, не столь резко рвущей с традицией, нежели деятельность Гиммлера. Континуитетной по отношению к традиции «народной общности» периода кайзеровской Германии также можно считать цель социальной политики Геббельса, а именно преодоление атомизации индивидов в обществе, вызванной демократией, свободой и недетерминированностью либерализма веймарской эпохи. Вместе с тем методы культивирования Геббельсом «народной общности», выражавшиеся в размахе, тотальности, использовании технических средств отличались принципиальной новизной.

В предыдущей главе мы отмечали критику Геббельсом радио, как средства обуржуазивания и идеала мещанской жизни. Став министром пропаганды, Геббельс начал кампанию по замене «старого» радио на новый «народный приемник» - «Volksempfanger», который позже был распространен повсеместно. Когда началась война, замена радио стала обязательной, это делалось с целью пресечения прослушивания иностранного радио. Этот примитивный, небольшой, полукруглый, с зияющей впадиной, будто с распахнутым говорящим ртом «народный приемник», который продавался за символические деньги, а то и вовсе раздавался бесплатно, был прозван немцами «Göebbelsschnauze» - «морда Геббельса».

августа 1933 г. министр пропаганды по случаю открытия радио-выставки, на котором было продемонстрировано вышеназванное техническое устройство, произнёс речь под названием «Радио как восьмая великая держава». В речи он прямо назвал радио современным методом влияния на массы. Затем он сравнивает методы старого и нового режимов: «Старый режим ограничивался простым заполнением площадей или только изменением обличий, не изменяя духа и содержания общественной жизни. Мы, напротив, идём по принципу мировоззренческого переворота всего народного бытия, и поэтому происходит революция большого масштаба, которая никогда не остановится, революционно изменяя жизнь нашей нации в каждом направлении».

Министр пропаганды заявляет о том, что национал-социалистическая революция, как раз при помощи радио помогла массам преодолеть атомизацию Веймарского периода: «Мы имеем все основания называть нашу революцию народной. Она сделана народом и для него. Она развенчала безудержный индивидуализм, и народ снова переместился в центр. Она порвала с разочарованным скептицизмом нашей духовной жизни, положив конец утончённому высшему слою нездорового городского интеллектуализма, который оставлял народ в безысходной нужде». Таким образом, Геббельс ясно заявил о своих целях и обеспечив свое присутствие в каждом немецком доме с помощью «народного приёмника» приступил к их осуществлению.

Геббельс требовал жертвенности от немецкого народа и старался бороться с его «мещанскими» и «буржуазными» привычками. Так, уже с осени 1933 г. министерство пропаганды проводило кампании («Eintopf»), - обед из одного блюда. Смысл этих акций заключался в том, что каждое воскресенье трех зимних месяцев немцы вместо обычного обеда из нескольких блюд получали обед из одного блюда, за который должны были платить, как за обед из нескольких блюд. Разница шла на нужды социальной благотворительности. Акция носила добровольный характер, в ней участвовал Гитлер со своим окружением, известные спортсмены и актеры.

В годы войны это требование жертвенности во имя борьбы и стремление ограничить потребление стали одними из главных акцентов не только пропаганды, но и другой его деятельности. Причем жертв на благо рейха Геббельс требовал и от правящей элиты. В качестве иллюстрации можно привести следующий любопытный случай. Летом 1942 г. полиции стал известен случай коррупции, касавшийся самого высшего руководства: одну из торговых фирм уличили в том, что она поставляла ряд товаров (вина, деликатесы, мясо) не по карточкам, а прямо на дом своим клиентам. Владелец фирмы Август Нётлинг 4 августа 1942 г. был арестован, и в тюрьме совершил две попытки самоубийства. Геббельс заинтересовался этим случаем и вскоре выяснил, что продукты незаконным образом поставлялись в дома министра просвещения Бернгарда Руста, министра сельского хозяйства Вальтера Дарре, генерала полиции Вильгельма Грольмана, генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича, руководителя Имперской службы труда Константина Хирля, командующего ВМФ рейха гросс-адмирала Эриха Редера, и еще целому ряду крупных военных, партийных и государственных функционеров. Министр юстиции Отто Тирак оказался в щекотливом положении, не зная, стоит ли привлекать к юридической ответственности столь высокопоставленных правонарушителей. Гитлер предпочел спустить дело на тормозах, мотивируя это тем, что клиенты Нётлинга ничего не знали о его незаконных услугах, а их домашние не знали, что эти услуги незаконные. Лишь гросс-адмирал Эрих Редер взял всю вину на себя, хотя переговоры с Нётлингом вела его жена, все остальные свалили всю вину на несчастного владельца фирмы.

Геббельс нашел поведение фигурантов этого дела скандальным и саботирующим военные нужды и мобилизацию. Он потребовал примерного наказания виновным. Но дело закончилось тем, что Гитлер воззвал к совести руководящих деятелей НСДАП и членов их семей, сам Нётлинг повесился, а Тирак так и не возбудил ни одного дела против его клиентов.

Рейхсминистр пропаганды не мог не осознавать того факта, что имеющиеся в распоряжении Третьего рейха людские, производственные и сырьевые ресурсы используются крайне нерационально, либо вообще не задействованы. Страны противники Германии использовали простые вертикальные системы управления военной промышленностью, вооружёнными силами, органами государственной безопасности и распределением ресурсов. Война компетенций между различными органами государственной власти, военными и партией приводила к распылению драгоценных ресурсов и существенно снижал качество управления. Геббельс начал реализовывать систему мер, направленных на снижение потребления в обществе, сокращение выпуска не имеющей отношения к ведению войны продукции, закрытию различных учреждений, чья деятельность не была связана с войной, оптимизацию системы государственного управления. Эти меры носили как пропагандистский, так и административный характер, и предприниматься они стали ещё до начала войны.

Политика перевооружения требовала жесткого контроля за внешнеэкономической деятельностью и приводила к дефициту импортных товаров, в частности кофе, который вынуждены были заменять эрзатцем. 11 марта 1939 г. «Фолькишер беобахтер» опубликовала статью Геббельса «Любительницы кофе». В начале статьи автор обрушился на тех, кто использует проблему дефицита кофе для дискредитации национал-социалистического режима. Далее он принимается доказывать, что кофе не является жизненно необходимым продуктом и вреден для здоровья. Смысл этой статьи конечно не в успокоении стресса нации, вызванного дефицитом кофе, он явился лишь информационным поводом к её написанию. Статья носит мировоззренческий характер. В ней Геббельс требует от немецкого народа жертвенности и лояльности, не забывая при этом восхвалять достижения режима: «Нужно помнить, что потребление кофе в Германии увеличилось на 50 % с 1933 года. […] Потребление кофе увеличилось, так как фюрер пришел к власти. […] Это социалистическое развитие. В 1932 году только преуспевающие пили кофе. Безработные не имели денег, чтобы купить кофе, поэтому не было дефицита. Но теперь семь миллионов тех, кто не имел в 1932 году работы, работают. Они время от времени в состоянии наслаждаться в определённой степени удовольствиями жизни. С другой стороны это неизбежно приводит к временному дефициту в некоторых областях нашей жизни и на рынке деликатесов».

Геббельс заявляет, что полностью согласен с высказыванием Муссолини о презрении фашизма и национал-социализма к комфортной жизни. Он также критикует интеллигентов, испытывающих отвращение к «Зимней помощи» и думающих, что всё импортное - шик, а всё немецкое отвратительно. C нескрываемым сарказмом Геббельс писал в статье, про добропорядочных представителей высшего среднего класса, напуганных вторжением национал-социализма в их частную жизнь и недовольных, говоря социологическими терминами, лифтами социальной мобильности, созданными новым режимом: «Вы уже слышали, фрау Мейер, наш блокляйтер наш бывший портье. Мой муж говорит, что это большевизм. Однако не распространяйтесь об этом. Не хочется неприятностей».

В дневнике появляются записи, касающиеся мобилизационных нужд, так, например, запись от 13 февраля 1943 г. сообщает о частичном закрытии театров и кино. В нём так же проскальзывает тема борьбы с филистерами и мещанством.

В 1940 г. Геббельс начал издавать еженедельник «Рейх». В мае 1940 г. в нём была опубликована статья под названием «Уникальная эпоха», по имени которой и назван его сборник статей и речей. В это время вермахт проводил наступление на Западе и министр пропаганды успокаивает население, напуганное войной и сравнивающее положение с временами Первой мировой войны. В статье Геббельс сопоставляет ситуацию кайзеровской Германии в 1914 г. с ситуацией Третьего рейха в 1940 г., стараясь подчеркнуть различия между ними, конечно же в пользу национал-социализма. Одним из главным преимуществ нового режима, по его мнению являются методы психологической войны, которых не было у Германии в Первую мировую войну и по этой причине она в этой области находилась в обороне. Успехи вермахта министр пропаганды объяснил тем, что впервые в истории немецкий гений был освобождён от бюрократических и династических ограничений.

С началом осуществления плана «Барбаросса» у Геббельса появился ещё один объект для сравнения с национал-социализмом, только на сей раз, сравнение было синхронным. Он провёл его 6 июля 1941 г. в своей статье «Вуаль падает». Идеи, выраженные в статье прямо противоположны его русофильским настроениям двадцатых годов. В ней немало типичной для правоконсервативных элит Запада риторики о защите европейской цивилизации от угрозы с Востока, что в общем-то, учитывая обстановку вполне понятно. Но там также присутствует и тема социальной справедливости. Геббельс сравнивает системы социального обеспечения в Третьем рейхе и СССР и пишет, что национал-социализм посылал своих рабочих и крестьян в заморские круизы, с тем что бы они с одной стороны наслаждались красотами этих стран, а с другой стороны проникались большей любовью к порядку и социальной справедливости у себя на родине, большевизм же мог поддерживать облик своей социальной структуры так долго как долго у его граждан отсутствовала возможность для сравнения. Он обвиняет советский строй в еврейском засилии, что свойственно всем нацистам, но не только в нём: «Прожжённый заговор догматичных партийных доктринёров, пронырливых евреев и алчных государственных капиталистов запретами загнал народ в стойло».

Геббельс, в отличие от Гитлера или имперского шефа прессы Дитриха, остро предчувствовал напряжённость и трудности начавшейся войны. При этом министр думал о повышении военных усилий путём всеохватывающей мобилизации «народной общности» через справедливое разделение тягот и лишений войны между всеми немцами, что кратко именовалось им как «социалистическое ведение» войны.

Первая попытка практического осуществления министром пропаганды его концепции «социалистического ведения» войны не заставила себя долго ждать. В декабре 1941 г. вермахт на Восточном фронте из-за уверенности Гитлера в том, что кампанию удастся завершить до наступления холодов, оказался без зимнего обмундирования. Геббельс организовал массовую акцию по сбору зимних вещей для солдат. Она продлилась с рождества до 11 января 1942 г., в её проведении участвовали знаменитые актёры и спортсмены, и было собрано более 67 миллионов предметов одежды.

апреля 1942 г. властям Третьего рейха пришлось пойти на сокращение норм выдачи продовольствия населению. Геббельс, понимая, что данные меры приведут к падению популярности режима и возникновению пораженческих настроений решил действовать превентивно, и уже 29 марта опубликовал в «Рейхе» статью со смешным от лицемерия названием «Открытое обсуждение». Министр пропаганды опять прибегает к сравнениям сложившейся ситуации с ситуацией в Первой мировой войне: «В отличие от последней войны немецкая политика по продуктам питания позаботилась о том, чтобы гарантировать, что доступные запасы продовольствия будут справедливо распределены». Далее основное следуют угрозы в адрес спекулянтов чёрного рынка и требования самого сурового наказания для всех, кто саботирует мероприятия продовольственной политики, а так же пользуется услугами чёрного рынка: «Могут существовать определённые люди, готовые платить ужасающие цены за нормированные товары и роскошь. Это последнее им предупреждение. Скоро больше не будет стоить рисковать, чтобы так нежно заботиться о своём желудке. […] В течение войны все товары и продовольствие принадлежат всей нации». Но на практике с наказаниями высокопоставленных чиновников, пользующихся услугами чёрного рынка, как показало дело Нётлинга, всё было не так, как требовал Геббельс.

В условиях сложившейся системы власти Третьего рейха Геббельс в реализации своих планов тотальной войны был вынужден искать союзников. В 1942 г. ими стали министр вооружений Альберт Шпеер и глава ДАФ Роберт Лей. Министр пропаганды собирался превратить страну в огромный военный лагерь, в котором позволено только необходимое для войны, всё остальное запрещено.

В начале 1943 г. Геббельсу приходит в голову идея создания нового органа государственной власти - комитета трёх, состоящего из него самого начальника канцелярии Ламмерса и заместителя фюрера Бормана, который должен был координировать усилия различных частей государственного аппарата, исключить конфликты между ними, а так же разрабатывать нормативно-правовые акты по мобилизации. Но Гитлер утвердил комиссию в составе Бормана, Ламмерса и начальника ОКВ Кейтеля лишь с совещательными функциями.

февраля 1943 г. Геббельс произнёс в берлинском дворце спорта, наверное, свою самую знаменитую речь, которая была посвящена теме тотализации войны и называлась «Так встань народ и разразись буря». После небольшой преамбулы, восхваляющей героизм немецких солдат и решительность национал-социалистического государства, министр пропаганды провозглашает задачу своей речи, которая заключается в том, что бы дать неприкрашенную картину ситуации и сделать твёрдые выводы, ложащиеся в основу действий правительства и народа. Речь он начал с темы восточного фронта и борьбы с большевизмом, что было вполне понятным, так как информационным поводом для неё была капитуляция шестой армии под Сталинградом. Геббельс развивал свои тезисы о борьбе с большевизмом, используя конспирологическую риторику: «Цель большевизма - мировая революция евреев. Они хотят привнести хаос в рейх и в Европу, использую безнадёжность и отчаяние её народов, чтобы установить их международную большевистскую, замаскированную капиталистическую диктатуру». Разжигая ненависть к коммунизму, используя антисемитизм, Геббельс переходит с конспирологической на архаическую риторику, обвинив интернациональных евреев в разрушении древних культур.

Нарисовав главную угрозу в виде большевизации Европы, оратор перешёл к оглашению своих требований к немецкому народу: «Тотальная война - требование времени. Мы должны покончить с нашими буржуазными жеманствами, которые разрушают принципы нашей судьбоносной борьбы. Мы больше не можем допустить небрежного и неполного использования немалого военного потенциала, который имеется не только у нас дома, но и в тех частях Европы, которыми мы управляем». Министр пропаганды заявил о необходимости закрытия ресторанов и прочих увеселительных заведений. Далее Геббельс, неоднократно и приводя различные примеры, призывает отказаться от комфорта, привычного жизненного уровня и разных привычных для западного обывателя мелких радостей жизни. Немало внимания в своей речи Геббельс уделил призывам к женщинам, главным из которых было требование заменить мужчин на военном производстве.

В конце речи оратор задал десять вопросов публике, на каждый из которых, разумеется, получил положительный ответ, сопровождаемый овациями. Первые вопросы касались опровержения доводов вражеской, прежде всего английской пропаганды. Восьмой вопрос затрагивает гендерную проблематику: «Хотите ли вы, в особенности немецкие женщины, что бы правительство позаботилось, о том, что немецкая женщина предоставила в распоряжение для ведения войны всю её энергию, везде, где только возможно, с тем, чтобы высвободить мужчин для фронта и помочь тем самым их мужчинам?». Девятый вопрос касался одобрения радикальных мер против тех, кто саботирует меры по тотализации войны. Десятый, заключительный вопрос звучал так: «Хотите ли вы, чтобы согласно национал-социалистической программе, все права и обязанности в этой войне распределялись поровну, все тяготы родины ложились на ваши плечи, влиятельных и простых, богатых и бедных, одинаково».

После митинга на служебной квартире Геббельса собрался ряд функционеров, среди которых были фельдмаршал Эрхард Мильх, фактически осуществлявший к тому времени руководство Люфтваффе, статс-секретарь прусского министерства внутренних дел Вильгельм Штуккарт, заместитель начальника экономического управления «Ост» Пауль Кёрнер, а также руководитель ДАФ Роберт Лей и министр юстиции Отто Тирак. Там высказывалось мнение, что демонстрация была своего тихим государственным переворотом против ненавидимой Геббельсом бюрократии. В ней он видел одно из основных препятствий осуществления своего плана. Отсутствовали структуры, делающие возможным осуществление процесса. Начиная с низового уровня управления, заканчивая окружением Гитлера. Его принцип «Divide et impera» становился тем более порочным, чем более он сам терял инициативу, подавленный военными неудачами, которые исполнители в его окружении не были в состоянии исправить. Борману недоставало интеллекта, Ламмерс был сверхбюрократом и сверхюристом, Кейтель был простой солдат, ноль, как говорил Геббельс.

Чтобы ускоренно реализовывать меры по тотальной войне Мильх и Шпеер высказали мысль сделать своим союзником рейхсмаршала Германа Геринга. По их плану Геринг должен был возглавить совет обороны рейха, своего рода военное правительство Германии, в которое должны были войти Геббельс и Шпеер.

Выражения Геббельса о системе управления в Третьем рейхе становятся всё более критичными. 16 марта 1943 г. он пишет в своём в дневнике: «Мы живём при государственной форме, в которой отсутствует ясное определение компетенций. Из-за этого появляются серьёзные ссоры между руководителями и органами власти. Последствием является полная потеря управления в немецкой внутренней политике».

Вторым важным опусом о тотальной войне Геббельса в 1943 г. была вышедшая сначала 26 сентября в «Рейхе» статья «30 военных правил для немецкого народа», а затем переизданная в виде брошюры тиражом 14 миллионов экземпляров. В правиле № 19 Геббельс особо подчёркивает новый беспрецедентный характер идущей войны: «Нет ничего более презрительного, чем думать, что одна часть народа ведёт войну, а другая только наблюдает. Это не война режимов или армий, это война народов. Тот, кто стоит в стороне, доказывает, что он не понимает ситуацию. Он военный паразит, который живёт за счёт боли и тягот других. Если бы мы думали как он, мы бы проиграли войну. Напоминать ленивому о его военных обязанностях в интересах каждого благонадёжного гражданина. Военные нужды требуют так же общественной морали». Правило № 23 гласило: «Никто не имеет права жаловаться на ограничение своей личной свободы, вызванное войной. Какое это имеет значение по сравнению с гибелью множества мужчин и даже женщин и детей».

Летом 1943 г. Геббельс, видя неэффективность системы управления Третьего рейха с ещё большим упорством пытается реализовать идею создания нового государственного органа, который сосредоточил бы в своих руках руководство тотальной войной. Он встретил сильное сопротивление, как партийных, так и государственных инстанций. Исходя из прагматических соображений, Геббельс обращается за поддержкой к человеку, с которым у него к тому времени сложились неприязненные отношения. Им был рейхсмаршал Герман Геринг.

Однако идея создания «Совета обороны рейха», наделённого обширными полномочиями, во главе с Герингом противоречила фундаментальным законам функционирования власти и управления в Третьем рейхе, не допускавшим сосредоточения в одном органе, партийном или государственном слишком большой концентрации механизмов принятия решений. Кроме того и сам Геббельс не проявил достаточной смелости и последовательности в отстаивании перед Гитлером своих планов. Наиболее ёмко в своих мемуарах эту ситуацию описал генерал-оберст Гейнц Гудериан, в то время занимавший должность генерал-инспектора бронетанковых войск: «Хотя Геббельс и видел ошибки и слабости национал-социалистской системы, но у него не хватало мужества сообщить о них Гитлеру и отстаивать до конца свои взгляды. Перед Гитлером он был так же, как Геринг и Гиммлер, небольшим человеком. Он боялся и обожал его. Мало кто в такой степени поддавался присущей Гитлеру силе внушения, как Геббельс. Он пытался угадывать мысли Гитлера и в своей почти гениально организованной пропаганде выполнял все желания диктатора. Я сильно разочаровался в Геббельсе, когда он в 1943 году не нашел в себе мужества взяться за «слишком горячее железо», как он назвал вопрос о реорганизации верховного командования и государственных органов. Этой нерешительностью он готовил себе и своей семье ужасный конец, который он уже в то время предчувствовал».

Требования к пропаганде в условиях тотальной войны радикализировали позицию Геббельса по еврейскому вопросу, так как был необходим образ глобального вездесущего врага. 9 мая 1943 г. публикуется статья Геббельса под названием «Война и евреи», наполненная идеями расового антисемитизма и конспирологией. Видимо, статья по другим каналам распространялась и ранее, так как 8 мая 1943 г. Геббельс делится с дневником своими размышлениями по поводу её эффекта: «Вопреки ожиданиям, моя статья «Война и евреи» произвела большое воздействие в нейтральных странах. Я ожидал, что евреи попытаются замолчать её. Этого не случилось. Она цитируется прямо-таки в удивительных объёмах. Либо евреи достаточно глупы, чтобы дать статье широкое обращение, либо там, в редакционных офисах находятся скрытые противники евреев, которые рады использовать мои антисемитские аргументы».

В статье министр пропаганды подвергает резкой критике старый антисемитизм, ратуя за новый расовый антисемитизм: «Наивность, не говоря уже о невежестве, с которым некоторые европейские круги смотрят на еврейский вопрос на четвёртом году этой гигантской борьбы, удивительна. Они не могут не видеть, что эта война - война еврейской расы и подчинённых ей народов против арийского человечества, а также против западной культуры и цивилизации, на кону находится всё, чем дорожим мы немцы и европейцы. Вышеупомянутые круги слишком склонны смотреть с гуманностью на еврейский вопрос. Они делают оценки исходя из сиюминутных чувств, а не основываясь на знании и понимании, исходящего от чистого и холодного интеллекта. Ясно, что если в ходе этой войны мы проявим хоть малейшую слабость в решении еврейского вопроса, результатом будет серьёзнейшая опасность для нашего народа, государства и всей Европы в целом. Куда не посмотреть во вражеском лагере в плутократической или в большевистской стороне, каждый видит, что евреи стоят на переднем плане как подстрекатели, агитаторы и заправилы. […] Они - раствор, скрепляющий вражескую коалицию. […] Эта война - расовая война. […] Мы единственная преграда мировому еврейству на его пути к мировому господству». Затем Геббельс, рассматривая проявления антисемитизма в других странах сожалеет о том, что он не имеет под собой расового основания.

июля 1944 г. Геббельс получил новый государственный пост имперского уполномоченного по ведению тотальной войны. Однако сложившееся к тому моменту положение вещей не позволяло что-либо изменить.

Тотальная мобилизация, проводимая либо непосредственно Геббельсом как имперским уполномоченным по ведению тотальной войны, либо при его поддержке как министра пропаганды, должна была смыть все социальные различия. Богатых обязывали работать, не разрешали нанимать прислугу, они не могли посещать театры и дорогие рестораны, не могли ездить на личных автомобилях.

«Наша война по своей сути есть социальная революция, она разрушает старый враждебный мир, но за дымящимися руинами предстает перед нами новый и лучший», - писал Геббельс 1 ноября 1942 г. в своей статье «Война как социальная революция». Хотя данная статья была посвящена, главным образом, изложению видения Геббельса последствий войны для политического устройства крупнейших мировых держав и их места в мире после войны, смысл которого заключался в том, что в результате войны старые плутократические империи на мировой арене будут заменены новыми империями, возникшими в результате социально-революционных движений молодых народов, это высказывание позволяет сделать вывод о том, что наступление Геббельса на традиционные стандарты потребления и на социальную структуру немецкого общества были вызваны не только тактическими соображениями, выражавшимися в необходимости мобилизации на нужды войны, но и имело под собой некую концептуальную, стратегическую основу видения Геббельсом идеала нового национал-социалистического общества, проистекавшего из его левой, социалистической идентичности.

В качестве примера ведения тотальной войны на совещании в своём ведомстве он обратил внимание присутствующих на советский фильм «Ленинград сражается». Вот что сказал рейхсминистр пропаганды по этому поводу: «Я могу только рекомендовать вам, господа, непременно посмотреть эти хроникальные съёмки. Вы увидите, что на самом деле означает термин «тотальная война». Вы увидите, как русские расчищают снег, как при сорокаградусном морозе старухи орудуют тяжёлыми лопатами. За работой наблюдает вооружённый винтовкой патрульный солдат. Некоторые от холода и истощения падают и остаются лежать на снегу, но никому до них нет дела. Затем вы ещё увидите, как они трудятся на военных заводах, несмотря на тяжёлые бомбардировки. Вы увидите, что бомбы взрываются прямо в цехах, где работают люди. Никому не разрешается укрыться в бомбоубежище - работа продолжается». Геббельса очень расстраивало, что тотальная мобилизация в Германии не ведётся с такой же железной непреклонностью и что его усилия в этом русле сходят на нет по разным причинам.

В целом можно сказать, что проведению тотальной мобилизации в Германии препятствовали такие элементы немецкой национальной традиции как капитализм, протестантская этика, высокие стандарты потребления, укоренившиеся в сознании среднего класса, традиционные взгляды на роль женщин в обществе, не позволяющие им работать на тяжёлых производствах, заменив тем самым ушедших на фронт мужчин.

Деятельность Геббельса по тотальной мобилизации имела как дисконтинуитетные, так и континуитетные аспекты. Первые выражались в его пропагандистской деятельности, где он требовал нивелирования социальных различий в распределении военных тягот, подчёркивал разницу между кайзеровской Германией в Первую мировую войну и Третьим рейхом во Вторую мировую, требовал привлечения женщин к труду на военных производствах, что вело к их эмансипации и подвергало эрозии традиционную гендерную идентичность, подчёркивал необходимость рассмотрения еврейского вопроса с расовой точки зрения, вбивал в головы сограждан конспирологические мифы. Континуитетные аспекты заключались в попытках министра пропаганды ликвидировать сложившуюся в Третьем рейхе и беспрецедентную в немецкой истории систему государственного управления, именуемую как «хаос компетенций».

От рассмотрения проблем отношений с традициями при осуществлении мобилизационной политики Геббельса мы переходим к исследованию в ракурсе континуитета его видения внешней политики Третьего рейха. Геббельс в отличие от Гитлера, Розенберга, Риббентропа, Геринга и Нейрата не относился к числу функционеров Третьего рейха непосредственно участвовавших во проведении внешней политики Германии, однако, как говорилось выше в сферу компетенции его министерства входило ведение пропаганды за рубежом, а кроме того, министру в силу его обязанностей приходилось разъяснять населению цели и задачи внешней политики режима.

октября 1933 г. Геббельс выступает перед общественностью в берлинском дворце спорта с продолжительной речью под названием «Борьба Германии за мир и равноправие». Информационным поводом для неё стал выход Германии из Лиги наций. Несмотря на заявленную внешнеполитическую тематику, очевидную уже из названия, большую её часть оратор посвятил внутриполитическим проблемам. И уже в начале речи Геббельс называет одной из главных заслуг национал-социалистического движения то, что в результате его победы западноевропейская культура была спасена от большевизма. Затем министр переходит к ответам на основные распространённые критические замечания, раздающиеся из-за рубежа в адрес нового режима, подчёркивая при этом его легитимность, опирающуюся на массовую поддержку народа, единство которого обеспечено социальными программами, такими как «Зимняя помощь» и борьба с безработицей.

Геббельс все больше попадает под влияние Гитлера и его внешнеполитической концепции, проистекавшей из расового мировоззрения и требовавшей союза с расово близкими англичанами: «Фюрер счастлив. Рассказал мне о своих внешнеполитических планах: вечный союз с Англией. Хорошие отношения с Польшей. Зато расширение на Востоке. Балтика принадлежит нам… Конфликт Италия - Абиссиния - Англия, затем Япония - Россия уже у порога. Тогда придет наш великий исторический час. Мы должны быть готовы. Грандиозная перспектива. Мы все глубоко захвачены».

Былая симпатия Геббельса к большевизму, интерес к Советскому Союзу, интерес к русской истории и культуре - все это исчезает. На первое место выходят антикоммунизм и русофобия.

августа 1935 г. Геббельс делится с дневником своими впечатлениями о бывшем деятеле КПГ: «Читал книгу Торглера… Отвратительное большевистское болото… Торглер уже на свободе». Позже Торглер, раскаявшийся и написавший антикоммунистическую книгу, стал сотрудником министерства пропаганды.

Однако и во внешней политике Геббельс проявил себя прагматиком, для которого здравый смысл выше идеологии, что выразилось в его скептическом отношении к желаемому Гитлером альянсу рейха с Англией: «Иден назначен преемником Хора, министра иностранных дел Англии. Для нас неудачно. Иден антифашист и антинемец. Плохая замена. Он, однако, сделал головокружительную карьеру!»

Геббельс по-прежнему видит в коммунистической пропаганде своего главного конкурента, влияние которого он стремится нивелировать. 22 октября 1936 г. он пишет: «Мы построим величайший в мире радиопередатчик. Москва задрожит».

В сентябре 1935 г. Геббельс выступает на партийном съезде в Нюрнберге с докладом озаглавленным «Коммунизм без маски». Информационным поводом, подтолкнувшим министра пропаганды к выбору темы доклада, стали появившиеся в английской прессе статьи, в которых сравнивался коммунистический СССР и национал-социалистическая Германия, и делались выводы об их идентичности. Автор одной из этих статей указывал на гонения интеллигенции, притеснения религии, цензуру и милитаризм как на признаки сходства между двумя режимами. Основной темой его доклада было изложение угрозы, представляемой большевизмом западной цивилизации с его идеей мировой революции. Конечно, при этом он, следуя канонам национал-социалистической идеологии, преувеличивал роль евреев в этих процессах, изображая их как главную движущую силу, однако не использовал при этом конспирологических концепций, объявляющих о единстве целей евреев коммунистов и евреев капиталистов, что будет активно делать позже. На фоне складывавшейся в 1935 г. внешнеполитической картины, а именно подписания между СССР и Францией Договора о взаимной помощи 2 мая 1935 г. и подписания Договора о взаимопомощи между СССР и Чехословакией 16 мая 1935 г., а так же проведения в Москве Седьмого конгресса Коминтерна, на котором была выработана новая тактика для коммунистических движений, предусматривавшая возможность и желательность сотрудничества с социал-демократами и другими левоцентристскими силами, выбор Геббельсом тематики доклада и его определение его содержания выглядят продиктованными исключительно прагматическими соображениями о защите национальных интересов Германии, требовавшими активных действий по дальнейшей ревизии Версальско-Вашингтонской системы международных отношений. Сама речь предназначалась для иностранцев, и её текст был сразу же переведён сотрудниками министерства пропаганды на английский язык.

На очередном партийном съезде в Нюрнберге в 1936 г. Геббельс в своём докладе названном «Большевизм в теории и практике» вновь обращается к теме антикоммунизма. Он продолжает развивать поднятую в прошлогоднем докладе тематику, приспосабливая её под новые обстоятельства и снабжая новыми примерами. В объяснении истоков большевизма Геббельс министр пропаганды использует архаическую фёлькиш риторику, изображая его как продукт эрозии традиционных ценностей: «Большевизм мог зародится только в еврейском мозгу, а бесплодный асфальт крупных городов сделал возможным его рост и распространение. Он мог быть принят только подорванной морально и материально войной и последовавшим экономическим кризисом частью человечества».

Всё это резко контрастирует с его просоветскими русофильскими настроениями первой половины двадцатых годов и сближает видение Геббельсом проблем взаимоотношений Германии и СССР с взглядами Гитлера, Розенберга и Гиммлера.

Вот его оценка событий, произошедших в СССР в 1937 г. 26 января 1937 г. он пишет: «Обвиняемые сознаются во всем. Им дали какой-то яд. Или они в гипнозе, иначе это просто невозможно понять… Советы безумствуют. Московский процесс уже никого не обманет. Варварская страна с методом Ивана Грозного. Бломберг (первый и последний министр обороны Третьего рейха - М.Б.) высоко ценит их армию, но фюрер с ним не согласен». Репрессии в СССР заставили Геббельса подвергнуть переоценке личность Сталина, к которому ранее он относился с пиететом: «Сталин психически болен, иначе невозможно объяснить его кровавый режим. Но Россия теперь не хочет знать ничего, кроме большевизма».

Заключение пакта Молотова - Риббентропа поставило Геббельса в тупик, так как нападки на большевиков и марксистов с самого 1933 г. были частью повседневной официальной политики. Министру пришлось принимать экстренные меры по торможению антисоветской кампании. Так, например, 25 августа 1939 г. в Мюнхене должна была состояться лекция на тему «Обвиняется Москва - Коминтерновский план мировой диктатуры», которую в последний момент заменили концертом русской музыки.

Геббельс нигде открыто не высказывал своего мнения по поводу этого шага германской дипломатии. Но, судя по всему, его оценка была сдержанно положительной. Вот что он пишет об интервью Свена Гедина - пронацистски настроенного шведского писателя: «В нем он трубит о Германии как о противнике России. Мы немедленно опровергнем это».

октября 1939 г. Геббельс пишет: «В «Известиях» очень позитивная и враждебная Антанте статья, которая полностью совпадает с нашей точкой зрения. Говорят, что ее написал сам Сталин. Она удивительно пришлась нам ко времени и будет принята с благодарностью. Русские до сих пор исполняют все свои обещания… Москва неповоротлива, но, тем не менее, очень полезна нам… Фюрер тоже думает, что статью в «Известиях» написал Сталин. Сталин - старый, опытный революционер… Его диалектика во время переговоров была превосходна». 27 октября 1939 г. Геббельс в своем дневнике приветствует советско-германское экономическое сотрудничество: «В Берлин для торговых переговоров прибыла русская делегация. В Москве мы заключили договор о поставке на 1 млн. тонн фуражной пшеницы. Это большой человеческий, а также и деловой успех».

В дневниках Геббельса содержится немало полонофобских тирад. Ненависть к Польше была присуща и национал-социалистам, и представителям традиционной элиты, например, военным. Вот что писал крупный военный деятель Третьего рейха фельдмаршал Эрих фон Манштейн: «Польша вызывала у нас горькие чувства, так как она по Версальскому договору приобрела немецкие земли, на которые не могла претендовать ни с точки зрения исторической справедливости, ни на основе права народов на самоопределение. Кроме того, этот факт для нас, солдат, в период слабости Германии был постоянным источником озабоченности. Взгляд на географическую карту подтверждал всю неприглядность создавшегося положения. Какое неразумное начертание границ! Как искалечена наша родина! Этот коридор, разрывающий империю и Восточную Пруссию! Когда мы, солдаты, смотрели на отделенную от страны Восточную Пруссию, у нас были все основания беспокоиться о судьбе этой прекрасной провинции!»

Однако в видении решения польского вопроса между традиционными германскими элитами и национал-социалистами была огромная разница. Немецкий генералитет осторожно подходил к этой проблеме, опасаясь агрессивного силового решения, так как война с Польшей немедленно бы втянула рейх в войну на два фронта, к которой он был не готов. В общем, по выражению Манштейна, генеральный штаб страдал от ситуации, сформулированной Бисмарком как «кошмар коалиций». Национал-социалисты в этом вопросе не отличались осторожностью, однако после того, как Великобритания и Франция сдали Гитлеру Чехословакию, их расчёт на то, что эти гаранты Версальско-Вашингтонской системы международных отношений в очередной раз закроют глаза на ещё один агрессивный односторонний шаг Германии по её слому, вполне понятен.

Ещё одно важное отличие в подходах к решению польской проблемы между представителями традиционной элиты и нацистами заключалось в следующем: первые, руководствуясь старым национализмом, не исключали ассимиляции поляков немцами, причем не столько этнической, сколько культурной, вторые, руководствуясь расизмом, собирались постепенно уничтожить «неполноценное» польское население. Вот что писал об этом Генрих Гиммлер: «В нашу задачу не входит германизация Востока в старом смысле этого слова… Наша задача - проследить, чтобы на Востоке жили люди чисто германской крови». Геббельс был чуть менее категоричен: «На поляков действует только сила. В Польше уже начинается Азия. Культура этого народа ниже всякой критики. Только благородное сословие покрыто тонким слоем лака. Оно - душа сопротивления. Поэтому его надо убрать». Хотя годом ранее, в 1938 г., запись более радикальна: «Нам не нужны эти народы, нам нужны их земли». Позже Геббельс под влиянием обстоятельств займет более осторожную и реалистичную позицию в вопросе об оккупационной политике, отличающуюся от позиции ортодоксальных расистов вроде Гиммлера или гауляйтера Коха.

Геббельс создал свою концепцию развития международных отношений, которая являлась модификацией того марксизма, который был доступен его пониманию. Он достаточно оригинально для нациста обосновывал агрессивную экспансионистскую внешнюю политику режима, и это обоснование отличалось от обоснований Гитлера, Гиммлера и Розенберга. Если последние обосновывали территориальные притязания Германии и экспансионистскую внешнюю политику режима необходимостью расширения жизненного пространства для жизни германской расы и культивирования её чистоты через создание крестьянских поселений на Востоке и мифом «Drang nach Osten», то Геббельс экстраполировал картину социальных и межклассовых противоречий обществ европейских стран XIX-XX вв. на сложившуюся в двадцатые и тридцатые годы для Германии внешнеполитическую обстановку. Эта экстраполяция изложена в двух его статьях: «Мораль богачей», написанной 25 марта 1939 г. в ответ на раздражённую английскую реакцию в отношении ввода немецких войск в чешскую часть Чехословакии и «Классовая борьба народов?», написанной 3 июня 1939 г.

Естественно, что роль бедных, нуждающихся и угнетённых, автор в своих статьях отвёл Германии и Италии, а роль богатого угнетателя Великобритании. В «Морали богачей» министр полностью продемонстрировал не только свои левые политические взгляды, но и немецкий комплекс «Haßliebe» по отношению к Великобритании, во многом вызванный догоняющим путём модернизации и завистью к английской колониальной империи.

«Богачам значительно легче быть моральным, нежели беднякам; богатство часто является защитным валом, бедность, напротив, побуждает к действию. К примеру, богач никогда не придёт к мысли украсть хлеб. Хлеб всегда крадёт только голодный, не имеющий денег, чтобы купить его. […] Для бедняков намного строже так же и правила семейного и социального сосуществования, нежели для богачей. Бедные живут в тесноте в перенаселённых домах, в то время как богатые живут в просторных виллах с таким количеством комнат, что нет риска надоесть друг другу. […] Что касается самой морали, то в большинстве случаев моральные люди уже пережили бурную жизнь. Народная мудрость гласит, что наихудшие шлюхи в старости становятся благочестивыми богомолками. Природа облегчает этику в том пункте, и легко понять, почему в зрелом возрасте можно пытаться искупить разгульную жизнь. Они хотят забыть печально известное прошлое, и поэтому любят проповедовать этику тем, кто находится все еще в середине жизни, или даже все ещё не начал жить. Все внезапно перевернулось. Старики требуют морали от молодежи, особенно когда они жили в своей собственной молодости по полной. Это верно не только для людей, но также и для народов. Это - реальная причина, почему мы в настоящее время не можем согласиться с демократическими государствами, Англией, прежде всего. Англичане говорят много о политической этике. Они имеют все, в чем они нуждаются. Они установили мировую империю в то время, когда политика не была такой, чтобы соответствовать морали. Теперь они защищают их империю с моральной банальностью. Они даже не думают о краже пищи, так как они не хотят есть. Они имеют достаточно пищи всякий раз, когда они хотят ее. Они могут шутить о нашем Четырехлетнем плане, так как они имеют в их распоряжении огромное богатство их империи», - писал Геббельс, парируя недовольство англичан.

В статье «Классовая борьба народов?» министр пропаганды охарактеризовал Версальско-Вашингтонскую систему международных отношений как господство богатых народов над бедными, назвав её капиталистической. Затем Геббельс сравнивает обострение политической ситуации в Европе с обострением межклассовых противоречий в немецком обществе второй половины XIX в.: «Даже естественные и элементарные требования бедных народов были насмешливо выброшены на ветер. Их большей частью вовсе не принимали к сведению. К примеру, так же вели себя и буржуазно-капиталистические партии в довоенное время в старом рейхстаге по отношению к социальным требованиям немецких рабочих. При голосовании в парламенте они принципиально занимали сторону плутократической партии со всем весом её влияния, чтобы сохранить возмутительный угрожающий здоровью детский труд и труд беременных женщин. […] Плутократические партии закладывали тем самым основу классовой борьбы, марксизма и прогрессирующей большевизации рабочего класса. […] Теперь мы переживаем схожий процесс в международной области».

Далее министр пропаганды сравнивает требования Германии к гарантам Версальско-Вашингтонской системы международных отношений, называемых им плутократиями с социальными требованиями немецких рабочих к старому буржуазному германскому государству, обрисовывая борьбу молодых бедных «пролетарских» немецкого и итальянского народов за свои права против старых богатых английских и французских плутократов. Из этих двух статей можно сделать вывод о том, что Геббельс приспособил к традиции идею классовой борьбы, которая в марксистском ее понимании противоречит традиции, так как нарушает народную общность. В трактовке Геббельса эта идея становится вполне традиционной, так как используется для внешнеполитической борьбы, скрепляя народную общность перед внешней угрозой.

В разделении народов на «пролетарские» и «буржуазные» Геббельс отнюдь не был новатором. Идею их борьбы между собой ещё в начале XX в. развивали итальянские националисты. Затем в двадцатые годы её переняли представители национал-большевистского течения консервативной революции, к которому будущий министр пропаганды был наиболее идеологически близок.

Министр пропаганды очень осторожно подходил к экспансионистской политике Третьего рейха, понимая, что она может привести к большой войне. В мае 1939 г. он полагал, что в случае начала немецкой кампании против Польши Англия и Франция останутся в стороне. Вот что он говорил своему сотруднику Фрицше: «Вся эта болтовня о войне - совершенный вздор. Конечно, наш удар направлен против Польши, но это не будет войной против Запада. У Англии сдадут нервы, и получится новый Мюнхен». Однако в августе он стал более реалистичным. После совещания у Гитлера, на котором обсуждались военные, дипломатические и пропагандистские аспекты предстоящей операции против Польши, он в отчаянии и гневе крикнул Фрицше, когда тот спросил его о результатах: «Мы не для того работали шесть лет, чтобы на седьмом году потерять все!»

Сразу же после начала войны в «Фолькишер беобахтер» появляется статья Геббельса под названием «Вина Англии», в которой министр пропаганды привёл весьма любопытные объяснения вины британской правящей элиты в начавшейся войне. В ней автор продолжает развивать идеи, высказанные в статьях «Мораль богачей» и «Классовая борьба народов?»: «Англия - капиталистическая демократия. Германия - социалистическое народное государство. И мы не думаем, что Англия - самая богатая страна в мире. Есть лорды и бизнесмены в Англии, которые являются фактически самыми богатыми людьми на земле. Широкие массы, однако, видят мало этого богатства. Мы видим в Англии армию миллионов обедневших, социально порабощенных, и угнетаемых людей. […] Германия, с другой стороны, основывала свою внутреннюю политику на новых и современных социальных принципах. Именно поэтому она представляет опасность для английской плутократии. И также то, почему английские капиталисты хотят разрушить Гитлеризм. Они понимают под Гитлеризмом все обширные социальные реформы, которые произошли в Германии с 1933. Английские плутократы справедливо боятся того, что положительные явления заразительны, что они могут подвергнуть опасности английский капитализм. […] Немецкий народ сегодня защищает не только свою честь и независимость, но также и большие социальные успехи, которых он достиг благодаря упорной и неутомимой работе с 1933»,- писал Геббельс.

Затем он объявляет о крушении существующего мирового порядка: «Весь мир пробуждается сегодня. Им нельзя управлять капиталистическими методами 19-ого столетия. Народы прозрели. Они однажды нанесут ужасный удар по капиталистическим плутократам, которые являются причиной их страдания. Это неслучайно, что именно национал-социализм обладает исторической задачей выполнения этой миссии. Плутократия разрушается интеллектуально, духовно, и не в слишком отдаленном будущем, в военном отношении. Мы действуем, следуя словам Ницше: «Толкните то, что падает».

Как мы видим риторика пропаганды Геббельса, заостряющая внимание на социальных достижениях своей страны и на социальных бедствиях во враждебных странах весьма похожа на советскую пропаганду, тем более, что в их основе лежит всё та же примитивизированная для нужд воздействия на массовое сознание теория классовой борьбы.

В XX в. идеологии становятся не только основой мировоззрения, но и оказывают существенное влияние на внешнюю политику, подчас становясь мощным ресурсом влияния на международной арене. Этот ресурс получил в теории международных отношений название «soft power» - «мягкая сила». Его воздействие заключается в привлекательности идеологии государства для других государств и социальных групп. Действие этого ресурса отчётливо проявляется во второй половине XX в. во внешней политике США и СССР, которые активно использовали в своей внешнеполитической пропаганде идеи свободы и социальной справедливости соответственно. В статьях Геббельса мы увидели некие зачатки того, что можно назвать квази «soft power». Их нельзя считать «soft power» в полном смысле по множеству причин. Во-первых, потому, что его пропаганда в этих статьях предназначалась, главным образом, для внутреннего пользования, во-вторых, потому, что, как писал сам Геббельс национал-социализм не для экспорта. Кроме того, экспортные возможности национал-социалистической идеологии крайне ограничены, ввиду её расовой ортодоксальности, что исключает универсализм данной идеологии и даже социалистический компонент нацизма, который гипертрофирует министр пропаганды неразрывно связан с расовым и в отрыве от него теряет всякий смысл, так как социальные программы Третьего рейха служили делу укрепления основанной на расовом принципе народной общности.

В свете нашей проблемы вышеизложенный материал можно интерпретировать следующим образом: в пропаганде по отношению к Англии Геббельс использует ресурс, который начал создавать ещё Бисмарк, то есть достижения в области создания социального государства, поэтому можно сказать, что в данной сфере присутствует определённая степень преемственности, но само применение даже этого квази «soft power», не говоря уже о «soft power» в полном смысле возможно только лишь в XX в., и невозможно в эпоху Бисмарка, что знаменует собой отчётливый разрыв с его эпохой. Кроме того, Геббельс использовал метод пропаганды, который мы обозначили как квази «soft power» лишь в отношении «расово близких» англичан, что обусловлено крайне ограниченным утилитарным универсализмом национал-социалистической идеологии в теоретическом аспекте, и оставлением «открытой двери» для заключения мира с Великобританией, например, в случае смены правительства, на практике.

Геббельс был единственным из высших руководителей Третьего рейха, кто открыто поддержал легионеров Хория Симы в их противостоянии с Антонеску. Дневниковые записи, начиная с осени 1940 г. и до июня 1941 г. выражают немалый и сочувствующий интерес автора к «Железной гвардии» Хория Симы и ненависть к режиму Антонеску. При этом проглядывается видение Геббельсом тождества ситуации, складывавшейся в Румынии и ситуации в Германии в период прихода НСДАП к власти. Антонеску, конечно же, являлся олицетворением всего старого, коррумпированного, сравнимого с консерваторами периода заката Веймарской республики и времени начала «Machtergreifung», а «Железная гвардия» и её лидер Хория Сима отождествлялись с НСДАП и её фюрером. Запись от 30 ноября 1940 г.: «В Румынии Железной гвардией было расстреляно 61 чел. Из числа старых коррупционеров. Это нужно только приветствовать». Запись от 25 января 1941 г.: «В Румынии всё ещё никакой ясности. Легионеры продолжают бунтовать, и Антонеску разрешил открыть огонь. Фюрер встал на его сторону. Он хочет заключить договор с государством, а не с каким-то политическим мировоззрением. Согласно сообщениям из Софии легионеры контролируют значительную часть страны. Но это пока не очевидно. В любом случае я всей душой на их стороне».

Запись от 27 января повествуют о кровавой развязке драмы: «В Румынии движение легионеров потоплено в крови. 1200 убитых только в одном Бухаресте, их Антонеску также поносит в своём воззвании. Он хочет свести счёты со всеми «от Хория Симы до последнего бродяги». И после этого он ссылается на поддержку Рейха. Это ужасно, что же политика так отрицательно воздействует на характер человека? Легионеры чудовищно просчитались. Но всё же они идеалисты и на голову выше масонов, евреев и ростовщиков, которые теперь аплодируют Антонеску. Конечно, Железная гвардия не владела собой. Но разве мы могли догадываться об этом в 1933 и 1934? Вот, что может произойти с движением, если его лишить вождя».

Ситуация в Румынии в начале 1941 г. была довольно сложной и в Берлине не было единого мнения кого стоит поддержать в борьбе за власть в этой нефтедобывающей стране: радикальное, подражающее НСДАП и итальянским фашистам движение Железной гвардии или авторитарную военную диктатуру Антонеску. В сторону первого варианта, очевидно увидев в них идеологическое родство, склонялся не только Геббельс, но и часть разведывательных структур СС. Гитлер и германский генералитет исходили из чисто прагматических соображений, боясь нестабильности в стране, имеющей стратегическое значение для Германии, и поэтому поддерживали существующий режим в лице Антонеску. В дневниках Геббельса прослеживается борьба прагматизма, навязываемого Гитлером и идеологических симпатий автора. 5 февраля 1941 г. Геббельс пишет: «Я полагаю, что для нас выгоднее поддерживать Легион, а не Антонеску, но фюрер возражает: Легион подвержен мистицизму и имеет слишком мало общего с реальностью. Антонеску предстоит научиться тому, чему Легион до сих пор не научился. Однако лишь Антонеску мог бы включить вооружённые силы в Легион. Но Легиону и вооружённым силам необходима основательная чистка. Естественно, что долго управлять, опираясь на вооружённые силы, невозможно, прежде всего потому, что они задействованы для обороны границы. Это всегда было моим мнением. Сейчас мы все должны исповедовать чисто национальный эгоизм. Здесь фюрер также совершенно прав. Легион несопоставим с Партией, но и Антонеску с фюрером. Он ведь румын! Я весьма сомневаюсь, что Антонеску когда-нибудь, как полагает фюрер, сможет возглавить Легион. Этому препятствуют слишком глубокие противоречия. В настоящий момент основная задача обеспечить нам замирение на Балканах. По крайней мере, в течение всей весны. Мы больше заинтересованы в румынской нефти, чем в форме государственного устройства в Румынии».

В записи от 17 февраля вновь берут верх идеологически окрашенные оценки: «В Румынии ситуация точно такая, как я её и представлял. Антонеску без народа. Но наш МИД его поддерживает. СС и СД решительно настроены против Риббентропа, поставляющего фюреру несовершенную информацию. Ибо сам он утратил связь с Движением. Он просто жалобщик! Но об этом я буду ещё раз докладывать фюреру. Масоны, а также евреи снова получают доступ к прежним должностям. Бедный Антонеску! Ныне он официально ликвидировал устои государственности, родоначальником которых был Легион. К чему же это может привести, когда мы повсюду действуем столь же неудачно, как и здесь. Мы помогаем лишь представителям национальных партий, не имеющих поддержки в народных массах. Наподобие Муссерта или Квислинга. Это рок! В Болгарии, сообщает Гласс, у власти круги крайних реакционеров, от которых нам ничего ожидать не приходится. […] Генерал войск немецкого гарнизона написал льстивое письмо Антонеску. Креатура реакционеров. Именно она проклинала нас, когда мы только боролись за власть».

Видение Геббельсом румынского вопроса отчётливо свидетельствует о разрыве с традициями. Во-первых, потому что при его рассмотрении он руководствовался идеологическими симпатиями, а не прагматическими соображениями, из которых исходил Гитлер и генералитет. Во-вторых, он поддержал радикальное во многом дисконтинуитетное для Румынии политическое движение. В-третьих, он обвинил представителя традиционной немецкой элиты в поддержке Антонеску. В-четвёртых, хотя Геббельс не пишет об этом в дневнике прямо, но, тем не менее, прослеживается концептуальное различие в восприятии автором существующей военной авторитарной диктатуры Антонеску и её альтернативы в лице Хория Симы. Необходимо вспомнить текст Геббельса «Советы диктатору и тем, кто хочет им стать», анализ которого был проведён в предыдущей главе. Антонеску являет собой тип авторитарного диктатора старого буржуазного мира: он опирается на военную силу, предстаёт выразителем интересов высшего класса, не способен управлять массами и убеждать их. В Хория Симе министр пропаганды, возможно, разглядел новый, претендующий на тотальность тип диктатора, сравнимый с Гитлером и Муссолини.

Инструкции Геббельса своим подчинённым относительно изображения главного врага Рейха являлись практическим воплощением теоретических, установок, изложенных в его статьях: «Самым опасным и хитрым нашим противником была и остается Англия. Англичане сделали все возможное, чтобы окружить Германию кольцом враждебных ей государств. Народ Германии сегодня уже не расколот на десятки других партий, а является собой сплоченное общество. После окончания польской кампании конфликт с Англией неизбежен, и борьба с ней будет жестокой. Если бы народ Германии оказался без вождя, он был бы беззащитен перед опасностью… Мысль потопить лайнер «Атения» пришла в голову Черчиллю, чтобы втянуть в водоворот войны и Соединенные Штаты…» Риторика военной пропаганды Геббельса, направленной против Англии и Франции, была антибуржуазной и антизападной. Вот одна из его фраз: «Теперь на западные государства плутократов обрушилась лавина германских войск».

Министр пропаганды блестяще срежиссировал подписание Компьенского перемирия, которое произошло в извлеченном из музея вагончике маршала Франции Фердинанда Фоша, в котором в 1918 г. немецкие генералы были вынуждены просить перемирия. Таким образом, рейхсминистр повторил историю наоборот.

Геббельс видел во Франции исторического врага Германии. Инструкция пропагандистам гласит следующее: «Если речь заходит о Франции, агент обязан настойчиво внушать собеседникам следующие мысли: все разговоры о том, что французский народ ни в чем не виноват и что он оказался жертвой внезапного нападения, не более чем пустая болтовня. Их необходимо решительно опровергать. Народ всегда в ответе за своих вождей. Среди французов царило явное антинемецкое настроение… То, как плохо обращались во Франции с гражданскими и военными немцами, заключенными в тюрьму, является дополнительным доказательством их враждебности ко всему германскому». Издавая данную инструкцию министр пропаганды видимо исходил из достаточно укоренившейся и традиционной неприязни немцев к французам, возникшей во времена наполеоновских войн, усилившейся за годы существования кайзеровской Германии и катализированной унижениями Версальского договора и оккупацией Рура.

Применительно к англичанам Геббельс предлагал совсем другой подход: «Все разговоры должны сводиться к разоблачению и осуждению плутократов, в то время как сам народ будет представляться в роли жертвы неуёмной алчности его правителей».

Вот одна их пропагандистских акций, организованная в соответствии с данной инструкцией и с левыми политическими убеждениями ее автора. В 1940 г. министерство пропаганды распространяло газеты и листовки с фотоснимками, рассказывающими о жизни английского народа, которые, по мысли Геббельса, должны были заклеймить глубокие социальные противоречия в этой стране. Рядом со снимком, на котором молодые принцессы катаются верхом на пони в Гайд-парке, помещалась фотография беспризорных детей из лондонских трущоб, а рядом с лордами выезжающими верхом со сворой собак на охоту, красовались снимки измождённых рабочих Уэльса. Однако действие этих материалов возымело обратный ожидаемому эффект. Средний англичанин не видел в жизни высших слоев своего народа никакой несправедливости в отношении себя самого, наоборот, он видел в ней скорее незыблемость существования государства и стабильность политической обстановки, что не могло не действовать на него самым успокоительным образом. Кроме того, для англичан все это не было секретом, так как эти фотографии печатались в их официальной прессе, откуда пропагандисты Геббельса их и взяли. Немцы, читая эти материалы министерства пропаганды, видели в них, прежде всего не социальное неравенство, а свидетельство того, что в Англии, несмотря на войну, люди продолжают жить красиво и беззаботно.

Раздраженный и удивленный Геббельс приказал своим сотрудникам описывать частную жизнь выдающихся деятелей Германии. Он даже дал согласие сфотографировать для этих целей собственных дочерей, катающихся на пони в парке Шваненвердер. Эффект был опять обратным ожидаемому.

Этот эпизод говорит о ненависти Геббельса к аристократии и буржуазии, о незнании им ментальности других народов, о материалистическом видении мира. Сама риторика этой кампании более походила на коммунистическую пропаганду, а не на нацистскую, ведь «правильный» нацист, скорее всего, стал бы культивировать ненависть английского народа не к их английским лордам, а к каким-нибудь еврейским банкирам из Сити.

Как Геббельс, учитывая его постоянный интерес к СССР, отнесся к плану «Барбаросса»? По воспоминаниям его подчиненных, Геббельс первые месяцы 1941 г. был очень взвинчен и раздражался из-за каждого пустяка. На совещаниях он часто произносил следующую фразу: «Если бы следующие несколько месяцев уже были позади!»

Дневник Геббельса в этот период содержит опасения о возможном нападении со стороны СССР. Запись от 16 июня 1941 г. содержит обзор военного положения. Геббельс указывал на концентрацию советских войск на границе, количеством в 180-200 дивизий. Однако же он нигде не писал, что СССР в ближайшее время должен напасть на рейх. Свои представления об этих планах он излагал следующим образом: «Москва хочет остаться вне войны до тех пор, пока Европа не устанет и не истечет кровью. Вот тогда Сталин захотел бы действовать».

июня Геббельс разослал своим пропагандистам инструкцию, касающуюся войны с СССР. Она была озаглавлена «Ответ Германии на предательство еврейско-большевистского кремля». В ней Геббельс проявил себя прагматиком и реалистом. В инструкции предписывалось представлять войну как вынужденную меру самообороны. Запрещалось затрагивать вопрос о важности для Германии расположенных в России источников сырья и продовольствия. Войну следовало представлять как борьбу с еврейским большевизмом, а не с народами, населяющими страну. Особое внимание предписывалось обращать на неоднократные усилия Гитлера, направленные на поиски мира, и на его долготерпение по отношению к постоянным нарушениям договора большевиками.

В дневнике Геббельс писал следующее: «Директивы пропаганды на Россию: никакого антисоциализма, никакого возврата к царизму, не выходить в пропаганде открыто на разгром русской империи, ибо тем самым мы наткнемся на армию, которая является великорусской; против Сталина и стоящих за ним евреев; земля - крестьянам, но временно сохранить коллективные хозяйства, чтобы, по крайней мере, спасти урожай; резкое обличение большевизма, клеймить его несостоятельность во всех областях жизни. А в остальном делать то, что вытекает из ситуации».

Национал-социалистическое движение распространяло конспирологический миф о том, что между евреями-капиталистами и евреями-большевиками существует некий тайный сговор. Статус обязывал Геббельса культивировать этот миф. Он писал 20 июля 1942 г.: «Враждебная нам еврейско-большевистская партия доктринеров и коварные евреи из числа капиталистов предприняли самый дерзкий шаг, какой только можно себе представить. Плутократия нагло использует социализм, чтобы установить жесточайшую диктатуру капитализма».

Но на совещании в министерстве пропаганды он, возвращаясь к былым временам и, видимо, вспоминая молодость, когда он в «Национал-социалистических письмах» писал, что вряд ли можно поверить в тождественность еврея-большевика и еврея-капиталиста, говорил: «Господа, давайте не будем дурачить самих себя. Разумеется, мирового еврейского сообщества, которое стало бы держаться вместе и в радости, и в беде, и каким мы его себе представляем, не существует. Нельзя всерьез полагать, что интересы евреев из лондонского Сити и еврейских банкиров Уолл-стрит совпадают с интересами евреев, засевших в московском Кремле». Видимо, кто-то донёс о суждениях министра на самый верх, и ему потом пришлось оправдываться перед Гитлером, говоря, что его, видимо, не так поняли.

В оккупационной политике Геббельс также не был ортодоксом. Он понимал, что буквальное исполнение расовых доктрин в той обстановке может привести к катастрофическим последствиям. Директива, изданная им в 1943 г., запрещала говорить о какой-либо дискриминации народов на захваченных территориях. Но оккупационная политика, проводимая СС и гауляйтерами вроде Эриха Коха была совершенно антиутилитарной и приводила к росту партизанского движения.

В 1944 г., по свидетельству его сотрудников, Геббельс просил Гитлера доверить ему еще и пост министра иностранных дел. В апреле он передал Гитлеру сорокастраничный меморандум, где доказывал, что бесполезно пытаться достичь соглашения с Черчиллем и Рузвельтом, и поэтому необходимо договариваться с СССР. Принимая во внимание антибританскую и антиамериканскую позицию Сталина, он полагал вполне допустимым объединить с ним силы и повернуть их против Запада. Геббельс не видел причин, по которым нельзя было бы отдать России Финляндию, северную часть Норвегии, а также Балканские страны. Он подчеркивал, что Риббентроп не является подходящей фигурой для претворения в жизнь изложенной политической линии, и сам готов взяться за судьбоносную историческую миссию. Геббельс признавался своим сотрудникам, что хотел бы отправиться в Россию и провести переговоры лично со Сталиным. Разумеется, добавлял Геббельс, он постоянно держал бы во рту ампулу с ядом, так как Сталину нельзя доверять.

Однако Мартин Борман, в то время уже практически единолично контролировавший то, что на языке современных политологов означает «доступ к телу», даже не передал меморандум Гитлеру, мотивируя это тем, что положение на фронте не оправдывает таких крайних мер.

Рассмотрев вышеизложенный материал можно сделать ряд выводов. Во-первых, видение внешней политики Геббельсом не было столь сильно расово детерминированным, как, например, у Гитлера, Гиммлера и Розенберга, оно определялось прагматизмом, и в этом смысле Геббельс все же ближе к традиции. Вместе с тем, оценка им событий в Румынии говорит о наличии ярко выраженной идеологической подоплёки, но она основана не на расизме, а на осознании тоталитарного и революционного сходства НСДАП с «Железной гвардией», что является элементом разрыва. Во-вторых, в видении Геббельсом внешнеполитических проблем проскальзывает его «левизна» и даже антиимпериализм, что для традиции нехарактерно и означает разрыв с ней. В-третьих, помимо расовой идеологии на внешнюю политику Третьего рейха, а в ещё большей степени на её пропагандистское оформление оказывало конспирологическое мышление его элит, и это можно назвать двумя главными факторами мировоззренческого характера, которые оказали влияние на разрыв преемственности в немецкой внешней политике. И использующий конспирологию в пропаганде, но сам вряд ли верующий в неё Геббельс, всё же ближе к традиции, чем по всей вероятности искренне верующие во всемирный еврейский заговор Гитлер и Гиммлер. В-четвёртых, можно сказать, что при всех антибольшевистских выпадах его пропаганды СССР представлялся ему меньшим злом, нежели либеральный, капиталистический Запад. В-пятых, традиционный немецкий комплекс «Haßliebe» по отношению к Великобритании также был модифицирован Геббельсом, ибо в отличие от кайзеровских времён его требования касались не права участия в разделе колониального пирога и праве обладать флотом, способным сравниться с английским, а в требовании к англичанам закрыть глаза на территориальные захваты национал-социалистической Германии в Европе. В-шестых, Геббельсу была не чужда идея континентального евразийского блока. Он перенял ее у братьев Штрассер и представителей «консервативной революции» вроде Эрнста Никиша, потом под давлением Гитлера с ней расстался, а когда пришло время, вспомнил о ней вновь. Но истоки идеи «континентального блока» трудно обнаружить в глубине германской традиции. Эта идея родилась в 20-е гг. как результат рефлексии над причинами поражения Германии в войне и как реакция на реалии Версальско-Вашингтонской системы международных отношений, исключившей германию и Советскую Россию из числа полноправных субъектов международного права. Её так же можно трактовать как разрыв с традицией «срединного государства», сложившуюся в период кайзеровской Германии, но на практике во Вторую мировую страна вновь как и в Первую, одновременно противостоя и западным державам и России оказалась в роли «срединного государства». Новым был ярко выраженный идеологический характер борьбы.

Подводя итог рассмотрению политической деятельности Геббельса в данных сферах можно отметить её противоречивый характер, что отчасти было вызвано несоответствием взглядов Геббельса, Гитлера и ряда других влиятельных руководителей. Наиболее ярко эта противоречивость выразилась в политике в сфере культуры и в видении Геббельсом идеала немецкой женщины. Поддержка министром пропаганды модернистского искусства и его видение образа идеала немецкой женщины продолжали линию преемственности от Веймарской республики, противореча традициям кайзеровской Германии и тем более архаическим традициям. Но вместе с тем, Геббельс, следуя в фарватере вкусов Гитлера и боясь разбалансировать своё положение в институциональных конфликтах его недовольством, не проявлял последовательности в отстаивании своих взглядов и мимикрически подстраивался под требования конъюнктуры. Модернистский характер носили и мероприятия Геббельса в сфере «тотализации» войны, но и здесь он не проявил последовательности. Что касается инструментов и методов, используемых Геббельсом то необходимо отметить их принципиальную новизну и беспрецедентность в немецкой истории.

.6 Взаимоотношения Геббельса с элитами Третьего рейха в контексте проблемы континуитета

Исследуя проблему континуитета Третьего рейха нельзя не обратить внимание на такую тему, как взаимоотношения Геббельса с представителями традиционных элит: аристократами, офицерским корпусом, крупными промышленниками а также с таким влиятельным функционером режима как Герман Геринг.

Понятно, что Геббельс, как человек левых политических убеждений, мягко говоря, не мог испытывать никаких симпатий к аристократам. Вот одна из фраз его дневника, как нельзя лучше характеризующая мнение автора о них: «Эти древние княжеские семейства, Габсбургов и Бурбонов, надо убивать как крыс». О смерти Вильгельма II Геббельс пишет следующее: «Вчера умер Вильгельм II. Даем холодный комментарий. В нём не слишком много любви и не слишком много горя. Он заслуживал куда более суровой отповеди, но всё же как-никак мертв. Он надолго пережил свое время».

Взаимоотношения национал-социалистов с представителями старой управленческой элиты варьировались от лояльности и сотрудничества до конфликтов и взаимной неприязни. Немалый интерес представляет сотрудничество с режимом одного из «отцов» «национал-социалистического экономического чуда» президента рейхсбанка Ялмара Шахта. То, что национал-социалистам удалось победить безработицу и перевооружить армию, является в немалой степени заслугой финансового гения этого высококлассного специалиста. Чем дольше продолжалась его служба новым властям, тем сильнее он выражал свое недовольство их политикой.

Шахт не одобрял действия комитета по Четырехлетнему плану, возглавляемого Германом Герингом. Одной из задач этой структуры было достижение экономической автаркии рейха, а для этого необходимо было наладить производство всех важнейших материалов внутри страны, дабы не зависеть от импорта. Шахт же, для которого экономическая эффективность была главным показателем, не понимал, почему нужно отказываться от импорта дешевого сырья, производя его дорогие эрзацы. С 1936 г. Шахт начинает критиковать политику наращивания вооружений из-за нехватки валюты и бюджетных средств. С 1937 г. дистанция между Шахтом и режимом заметно увеличивается. Он настаивает на утверждении себя в качестве главы рейхсбанка всего на 1 год вместо четырех обычных, говорит о готовности покинуть свой пост, и открыто пытается противодействовать антисемитизму режима. После «хрустальной ночи», обращаясь к служащим банка, он заявляет, что уволит каждого, кто будет замечен в дурном обращении с евреями. Незадолго до этого в частной беседе он сказал: «Мы попали в лапы преступников, как это можно было предвидеть?»

Геббельс уже с осени 1935 г., судя по записям в дневнике, по приказу сверху начинает плести интриги против банкира: «Собрал против Шахта материал, который фюрер хотел получить. Материал просто уничтожающий. Председатель рейхсбанка в ночной рубашке!».

После образования имперского протектората «Богемия и Моравия» в результате ввода немецких войск в Чехию и обретения независимости Словакии перед Гитлером возник вопрос о главе этого образования. Гитлер остановил свой взор на бывшем министре иностранных дел консервативном политике бароне Константине фон Нейрате. Вот как Гитлер аргументировал свой выбор: «Среди англосаксов он считался благородным человеком. На международное сообщество его назначение подействует успокоительно, ибо за этим они угадают мое намерение не лишать чехов их народной жизни». Но Геббельс, по воспоминаниям Шпеера, отреагировал на кандидатуру Нейрата следующей фразой: «У этого человека нет с нами ничего общего, он принадлежит совершенно другому миру».

До 1938 г. Геббельс почти не сталкивался с военными, не говоря уже о том, чтобы конфликтовать с ними. Но с 1938 г. в связи с угрозой войны рейхсминистр пропаганды стал опасаться их влияния: «Скоро Гитлер будет слушать только своих генералов, и мне придется очень тяжело», - беспокоился Геббельс.

С началом войны геббельсовская пропаганда превозносила победы германского оружия и полководческий гений фюрера, но молчала о германском офицерском корпусе как о корпоративном сообществе. Геббельс ненавидел офицерскую элиту вообще и прусскую ее часть в особенности. Причины этого кроются в снобизме, замкнутости, «буржуазности» этого сообщества, а главное, в том, что, видимо, Геббельс осознавал ее недостаточную лояльность новому режиму и недостаточную совместимость с ним. Геббельс видел в них реликт старой, буржуазной Германии. Действительно, среди фельдмаршалов и генералов почти не было истинных национал-социалистов, и их победы выглядели как победы германской штабной культуры, их стратегии и интеллекта, но никак не победы режима, в них не было идеологической подоплеки.

Об отношении руководства Третьего рейха к командованию сухопутных войск - главной части вооружённых сил государства генерал-оберст Гейнц Гудериан писал следующее: «С целью улучшить политическую подготовку офицерского корпуса, в особенности генералитета, в Берлине был прочитан цикл лекций, причем наряду с другими лекторами выступали также Геббельс, Геринг и, наконец, 23 ноября сам Гитлер. Слушателями были главным образом генералы и адмиралы, но присутствовали также преподаватели и офицеры-воспитатели военных школ до обер-лейтенанта включительно. В лекциях трех названных лиц повторялась примерно одна и та же мысль: «Генералы военно-воздушных сил, действующие под целеустремленным руководством партайгеноссе Геринга, - абсолютно надежные люди в политическом отношений; также и адмиралы надежно воспитываются в духе указаний Гитлера; однако к генералам сухопутных войск у партии нет полного доверия».

В записи от 20 марта 1942 г. Геббельс, критикуя высшее офицерство за отсутствие выдержки, упрекает его в том, что оно слишком мало воспитано на образах своих прусских предшественников. Он не конкретизирует и не развивает своё утверждениё, но можно предположить, что для него существует разница между прусскими военными традициями эпохи Фридриха Великого, к которому он относился с уважением, что демонстрируют его дневники, и «обуржуазившимися» критикуемыми им генералами, которые достались Третьему рейху в наследство от кайзеровской Германии.

В записи от 9 марта 1943 г. Геббельс, созвучно критике ван ден Бруком элит кайзеровской Германии упрекает руководство вермахта в кастовости и кичливости своим привилегированным положением: «Нехватка руководящих умов в вермахте поистине пугающая. Это связано главным образом с тем, что здесь практиковался совершенно неправильный подбор на командные посты, ориентировавшийся больше на сословное и имущественное положение и образование, чем на естественные склонности и качества характера». Затем он заключает, что воспитание генералитета было неправильным в течение многих поколений и это проявляется в высшем офицерском корпусе.

Однако Геббельсу нужны были герои для военной пропаганды. На эту роль он первоначально приметил молодого капитана-подводника Гюнтера Прина, который еще в октябре 1939 г. сумел, несмотря на все охранительные меры англичан, потопить линкор «Арк Роял», стоявший на рейде в Скапа-Флоу. Но вскоре Прин из-за интриг командования, завидовавшего славе своего подчиненного, был арестован, и Геббельсу пришлось искать новых идолов.

Из девятнадцати фельдмаршалов вермахта было только три человека, к которым Геббельс относился с уважением. Это Эрвин Роммель, Вальтер Модель и Фердинанд Шёрнер. Ни один из этих людей не был потомственным военным и не являлся продолжателем традиций прусского офицерского корпуса, его корпоративного духа и штабной культуры. Они имели мелкобуржуазное происхождение, своим взлетом по карьерной лестнице были обязаны режиму и были значительно моложе своих более «традиционных» коллег-фельдмаршалов, таких как Гердт фон Рунштедт, Вильгельм фон Лееб, Вальтер фон Браухич, Эвальд фон Клейст и Максимилиан фон Вейхс.

Роммель, Модель и Шёрнер, хотя формально-юридически не были членами НСДАП, все же отличались от вышеперечисленных фельдмаршалов бóльшей степенью лояльности режиму. Вальтер модель, по свидетельству фельдмаршала Эриха фон Манштейна, попросил у Гиммлера себе адъютанта из СС, чем вызвал резкую критику со стороны офицерского корпуса.

Первым в поле зрения Геббельса попал Эрвин Роммель. Он стал настоящей находкой пропагандиста: сравнительно молодой, не аристократ, не принадлежал к клике генералов кайзеровской формации. Геббельс уже с 1940 г. начал создавать ореол славы вокруг Эрвина Роммеля. Постепенно Роммель начал дистанцироваться от режима, понимая, что нацисты ведут Германию к гибели, и возможно стал участником антигитлеровского заговора. После неудачного покушения на жизнь Гитлера в результате взрыва в его ставке, произошедшего 20 июля 1944 г., гестапо стало известно о причастности Роммеля к заговору. Фельдмаршала заставили принять ампулу с ядом, дабы не разрушать его героический миф, способствуя тем самым росту пораженческих настроений в обществе. По официальной версии он умер от кровоизлияния в мозг. Даже из его похорон Геббельс устроил эффектный пропагандистский спектакль.

Необходимо отметить, что неприязнь во взаимоотношения Геббельса с офицерской элитой в некоторой степени была взаимной. Так, например, офицеры самого аристократического 9-го Потсдамского пехотного полка, в котором в период кайзеровской Германии начинало свою службу большинство Гогенцоллернов, из которого участников антинацистского Сопротивления вышло больше чем из любого другого подразделения вермахта, именовали министра пропаганды «кровавым Дзержинским Гитлера».

Отдельно стоит рассказать о роли Геббельса в подавлении заговора 20 июля 1944 г., так как министр пропаганды был самым высокопоставленным функционером режима, находящимся в тот момент в Берлине и принимал активное участие в стремительно развивавшихся событиях того дня.

По плану заговорщиков, после взрыва в ставке Гитлера «Вольфшанце», в результате которого он должен был погибнуть, командованием армии резерва, находящимся в здании на Бендлерштрассе, объявлялся кодовый сигнал «Валькирия». Этот сигнал предназначался для оповещения воинских и полицейских частей в случае возникновения различных внештатных ситуаций, вроде бунта заключенных концентрационных лагерей. Под этим предлогом верные заговорщикам части должны были захватить стратегически важные объекты.

Лейтенант Хаген - офицер национал-социалистического руководства в вермахте, пришедший в полк берлинского гарнизона читать лекцию, узнал, что Гитлер якобы погиб и что полку приказано занять район правительственных зданий. У Хагена зародились сомнения, а так как до призыва в армию он работал в министерстве пропаганды, то решил позвонить в резиденцию Геббельса. Министр приказал явиться к нему. «Это военный переворот», - заявил Хаген, Геббельс выглянул в окно и увидел солдат, окружавших правительственные учреждения. Тем временем к Геббельсу явился в сопровождении двух солдат некий майор Ремер. Министр решил, что он пришел его арестовать и набросился на офицера с грозными обвинениями, делая упор на то, что Гитлер жив. В качестве доказательства он позвонил в ставку Гитлера. Поговорив с фюрером, Геббельс передал трубку Ремеру, после чего майор со своим батальоном перешел в подчинение министра пропаганды. Начиная с этой минуты, Геббельс принялся подавлять путч.

Геббельсу удалось собрать верных и надежных людей; главным его успехом стал арест исполняющего обязанности коменданта Берлина генерал-лейтенанта Пауля фон Хаазе, который сам явился к Геббельсу, чтобы арестовать его. Кроме того, министру пропаганды удалось изолировать целый ряд офицеров, которых он подозревал в заговоре. Таким образом, к восьми часам вечера, когда в Берлин прибыл Гиммлер, исход дела был практически предрешен. Это была победа Геббельса над консервативной оппозицией режиму.

В партийных кругах открыто высказывалось сожаление о том, что в 30 июня 1934 г. Рем потерпел поражение. Гауляйтеры считали, что если бы Рем выиграл, он бы создал армию, пропитанную национал-социалистическим духом, недостаток которого привёл к поражениям Германии. Геббельс выскажет аналогичные мысли чуть позже.

Тему «поликратии» целесообразно продолжить, рассматривая взаимоотношения Геббельса с другим влиятельным функционером режима - рейхсмаршалом Германом Герингом.

Герман Геринг своим происхождением несколько отличался от других членов национал-социалистического движения. Он родился в 1893 г. в семье, принадлежащей к верхней части среднего класса, имеющей шансы подняться еще выше по социальной лестнице. Отец Германа Генрих Геринг был крупным чиновником кайзеровской Германии и лично знал Бисмарка.

Генрих Геринг был губернатором германской колонии в юго-западной Африке на территории современной Намибии, затем он был германским консулом на Гаити. Так как семья находилась в постоянных разъездах, воспитанию Германа уделялось недостаточно времени. Крестным отцом Геринга стал врач Герман Эпенштейн - еврей по национальности, сколотивший огромное состояние на неэквивалентной торговле с африканскими туземцами. Позже Эпенштейн стал любовником матери Германа и уделял немало своего времени воспитанию ребёнка. Учась в элитном пансионе в Ансбахе, мальчик хвастался своим богатым и могущественным крестным, а сверстники дразнили его тем, что его любимый крестный - еврей.

Герман Геринг с отличием закончил элитную кадетскую школу в Лихтерфельде, за что получил похвалу самого кайзера Вильгельма II, лично поздравившего выпускников.

Когда началась Первая мировая война, Геринг стал лейтенантом пехотного полка. Однако окопная война вскоре ему надоела, и он вопреки всем правилам направился в Дармштадт, где размещался лагерь подготовки военных летчиков. Военный суд приговорил его к трем неделям заключения, но приговор так и не был исполнен.

Вскоре Геринг стал прекрасным результативным летчиком, служившим в знаменитой эскадрилье Рихтгофена. Позже он стал капитаном, получил ранение, удостоился множества наград, а после гибели Рихтгофена стал командиром эскадрильи, которую удостаивали своего внимания влиятельнейший люди Второго рейха, в том числе члены императорской семьи.

Геринг с болью и ненавистью воспринял Ноябрьскую революцию, и вскоре после нее в Мюнхене ему пришлось спасаться от толпы, стремившейся сорвать с него награды.

Герингу с большим трудом удалось устроиться на работу в сфере авиации, да и то по протекции высокопоставленного английского офицера, благодарного ему за хорошее обращение во время пребывания в немецком плену.

В 1923 г. Геринг женился на шведской аристократке Карин фон Фок, семейство которой обладало солидным состоянием и значительными связями в высших кругах Швеции, Германии и Великобритании.

В 1922 г. Геринг познакомился с Гитлером и 8-9 ноября 1923 г. он в качестве командира штурмовиков принял участие в «пивном путче». Это событие закончилось для него печально: две пули полицейских, стрелявших по колонне национал-социалистов, попали ему в бок и в бедро. Если бы не семья еврейского торговца мебелью Баллина, жена и сестра которого промыли и перевязали ему раны, а затем отвели его в частную клинику, то развязка для Геринга могла быть фатальной. Чтобы снять адскую боль, врачи кололи пациенту морфий, и ему стоило больших усилий преодолеть эту зависимость.

К концу 20-ых гг. Геринг стал депутатом рейхстага и одним из влиятельнейших людей в окружении Гитлера. Одним из главных достоинств Геринга было то, что он достаточно много знал о функционировании консервативного общества, а это могло быть полезным для Гитлера. В доме Геринга часто проходили встречи влиятельных деятелей политики и экономики, хотевших быть в курсе событий и оказывать поддержку Гитлеру.

Даже члены бывшей императорской семьи стали помогать НСДАП, а принц Август-Вильгельм вступил в СА и стал помощником Геринга, сопровождая его в поездках по стране.

Геринг сыграл немалую роль в приходе нацистов к власти, он вел переговоры с представителями крупного бизнеса. Геринг был понятен и близок влиятельным и знатным представителям общества, страшившихся непредсказуемости Гитлера и радикализма Геббельса, ненавидящего не только евреев, но и буржуазию и филистеров. Геринг поддерживал и укреплял в обществе свой образ умеренного и добропорядочного деятеля правого толка, отмежевываясь от крикливой «революционности Геббельса», которого иногда в частных беседах называл «национал-большевиком» и указывал на свою «независимость» от Гитлера. Геринг играл в национал-социалистическом движении роль своеобразной «добропорядочной умеренной правоконсервативной витрины», которую движение демонстрировало, когда ему нужно было произвести благоприятное впечатление на консервативный истеблишмент за рубежом или внутри страны. Так, например, 27 марта 1933 г. Геринг, собрав ведущих промышленников страны, обещал им воздерживаться от вмешательства в дела бизнеса.

В Третьем рейхе Геринг занимал множество постов: министр авиации, президент рейхстага, главнокомандующий люфтваффе, то есть ВВС, министр-президент Пруссии, генеральный имперский уполномоченный по Четырехлетнему плану и даже главный имперский лесничий, и обладал положением национал-социалиста № 2, то есть сразу после Гитлера.

Помимо связей в высшем обществе Германии Геринг имел еще и связи в высших кругах Британии. Используя эти связи, Геринг в августе 1939 г. через своего друга шведского бизнесмена Биргера Далеруса пытался вести переговоры, дабы избежать войны. Британский посол в Германии сэр Невилл Чемберлен говорил, что Геринг часто лгал, но признавал, что с ним легче иметь дело, чем с другими немецкими руководителями.

Конечно, Геринг не был в полном смысле этого слова представителем элиты старой, кайзеровской Германии. Но он был тесно с ней связан, и часть его идентичности тяготела к консервативным, прусско-монархическим ценностям. Геринг в НСДАП был своеобразным «мостом», соединяющим старую консервативную буржуазную элиту с новой нацистской элитой. Эту двойственность один из людей его окружения Зоммерфельдт сформулировал следующим образом: «Этот человек живет противоречивой жизнью. Днем, облачившись в коричневую форму и выступая среди своих друзей-нацистов, он ведет себя как истый «штурмовик» и «революционер», шумит и скандалит, отстаивая смелые планы завоевания власти; а вечером, надев прекрасно сшитый фрак, принимает своих знатных гостей и чинно беседует с ними о политике».

Практически с того самого момента, когда эти два человека вынуждены были часто встречаться и вместе участвовать в различных мероприятиях, у Геббельса возникла стойкая неприязнь к Герингу. Видимо, министру пропаганды претила чрезмерность тщеславия, страсть к роскоши и ношение им огромного количества униформ самых разных цветов и исполнений, не предусмотренных никакими уставами. 23 августа 1933 г. Геббельс пишет: «Пришел Геринг, старый негодяй. Он хочет стать генералом. Почему бы не фельдмаршалом? Опять новая униформа. Действует на нервы». 29 августа 1933 г. Геббельс продолжает тему: «Теперь Геринг наконец генерал. Собственно, сколько же у него титулов? Возможно, потому, что он любит униформы. От этого рвет каждого».

В период «Machtergreifung» отношение Геббельса к Герингу варьировалось от критики его политики как «реакционной» до приветствия его назначения на пост Министра-президента Пруссии.

Несмотря на все конфликты и неприязнь, Геббельс, осознающий влияние, могущество Геринга и его популярность среди народа, не исключал сотрудничества с ним и использовал его в своих пропагандистских акциях.

В 1938 г. отношения Геббельса и Геринга испортились окончательно и переросли в открытую вражду. Геббельс завел роман с чешской актрисой Лидой Бааровой. Магда не стала долго терпеть и пожаловалась супруге рейхсмаршала Эмми, бывшей театральной актрисе, на которой он женился спустя четыре года после смерти Карин. Эмми Геринг рассказала все мужу, а тот - Гитлеру. Гитлер вызвал Геббельса и прочел ему длинную лекцию на высоких тонах, смысл которой заключался в том, что люди, вершащие историю, не имеют права на личную жизнь, и приказал ему расстаться с Бааровой.

Когда началась война, Геббельс стал критиковать Геринга за некомпетентность, пренебрежение служебными обязанностями и крикливую роскошь, неуместную на фоне военных тягот. В 1943 г. между Геббельсом и Герингом разразился конфликт из-за самого дорогого фешенебельного ресторана Берлина «Хорхерс», столь любимого рейхсмаршалом. Геббельс, проводивший тотальную мобилизацию, хотел его закрыть, как и все другие кафе и рестораны, но Геринг препятствовал этому. Тогда Геббельс приказал своим людям ночью разбить стекла в ресторане, чтобы затем, пользуясь полномочиями гауляйтера Берлина, его закрыть под предлогом народного возмущения. После этого Геринг выставил вооруженную охрану возле заведения. По воспоминаниям сотрудников Геббельса, рейхсмаршал и рейхсминистр пропаганды сорок пять минут ругались по телефону из-за ресторана. В конце концов, Геринг пригрозил, что если Геббельс его закроет, то он завтра же будет открыт под видом клуба для офицеров авиации.

О взаимоотношениях Геббельса с элитами Третьего рейха можно сделать два вывода. Во-первых, в глубокой и осознанной ненависти Геббельса к консерваторам, аристократам и генералам кайзеровской формации прослеживается чёткий разрыв с традициями Германской империи. Для него они были рудиментом старого, несоответствующего национал-социализму буржуазного мира XIX столетия. Во-вторых, интерпретация конфликтов Геббельса и Геринга с точки зрения проблемы континуитета является приписыванием концептуально-мировоззренческих оснований тактической борьбе за власть и влияние. Но это не исключает наличия некоторых аспектов в их взаимоотношениях, которые можно интерпретировать с точки зрения проблемы континуитета. Так, например Геринг, называя Геббельса национал-большевиком, подчёркивал его ненависть к традиционным немецким элитам, а Геббельс, называя политику Геринга «реакционной» выражал недовольство его сотрудничеством с такой частью традиционной немецкой элиты как представители крупного бизнеса.

.7 Геббельс об итогах существования Третьего рейха и его ошибках

Дневники Геббельса, в русском переводе публикуемые под названием «Последние записи», особенно важны тем, что автор подводит в них итоги существования «тысячелетнего рейха», анализирует причины ошибок режима, делает выводы. Дневник содержит данные с 28 февраля 1945 г. по 10 апреля 1945 г.

Главная тема дневника - это, конечно же, военное положение. Геббельс пишет о наступлениях войск антигитлеровской коалиции, упорной обороне вооруженных сил рейха, нехватке сырья и продовольствия, сбоях военного производства, бомбардировках англо-американской авиацией немецких городов и тому подобных проблемах военных будней. Но, помимо всего этого, в дневнике автор размышляет о более глобальных вопросах.

Каким виделось послевоенное будущее мира Геббельсу? Министр пропаганды прогнозировал экспансию большевизма в Европе. Страны Запада, по его мнению, не смогли бы противостоять этому. Вот что он пишет об обстановке в США и Великобритании: «В США сейчас проходят крупные забастовки, причем они дают себя знать в военной промышленности. Такие факты стоят теперь на повестке дня, как в Англии, так и в Америке. Они симптоматичны для того глубокого кризиса, который царит в западных вражеских странах».

Из руководителей Третьего рейха Геббельс склонен больше всех других обвинять во всех бедах Геринга, а затем Риббентропа. Министр пропаганды критикует личный состав ВВС за праздную, роскошную жизнь, а их командующего - за некомпетентность и за несоответствие духу национал-социализма.

Претензии Геббельса к Герингу уже не к как главнокомандующему ВВС, а как к однопартийцу, еще более серьезны: «Он не национал-социалист, он просто сибарит». И далее категорично заявляет о том, что у Геринга столько же общего с партией, сколько у коровы с исследованием радиации.

Геббельс жалуется на отсутствие сильного управления в гражданском и военном секторах и сетует на то, что все приходится докладывать лично самому фюреру. Он критикует методы осуществления оккупационной политики национал-социализма и сравнивает их с советскими: «Для оккупации Румынии нам потребовалось в свое время двести сорок тысяч человек, в то время, как Советы, как достоверно сообщают, довольствуются четырьмя дивизиями НКВД. Этого вполне достаточно. Мы, немцы, всегда совершаем на оккупированных территориях ошибки, стремясь всё делать сами. С одной стороны, мы потратили на это слишком много сил, а с другой - лишь настроили против себя население оккупированных районов».

Но главный поток критики Геббельса обрушивается на сухопутные войска и их командование. Из всех армейских полководцев похвал Геббельса удостаиваются только Шёрнер и Модель. Шёрнера, который тогда командовал группой армий «Центр» Геббельс хвалит за доклады о методах поднятия морального духа, за использование новых, современных методов, за то, что он командует войсками не из кабинета за письменным столом и военной картой, а непосредственно на месте. Но по сути все «новые методы» Шёрнера сводились к жестоким репрессиям против собственных солдат.

Геббельс критикует аппарат военного управления за чрезмерную громоздкость: «Штуккарт сообщает мне, что верховное командование вермахта и верховное командование сухопутных сил вместе заказали примерно для 54 тысячи человек достаточное количество квартир в Тюрингии. Как может аппарат военного командования такой численности вообще еще командовать! Эти раздутые штаты настолько мешают ему, что оно вообще не способно более выполнять какую-либо работу, требующую импровизации». 10 марта 1945 г. запись дневника продолжает тему: «Верховное командование вермахта и главное командование сухопутных войск хотят эвакуировать из Берлина в случае угрозы 50 тысяч человек - так огромен наш руководящий военный аппарат. И при такой его численности нет осязаемых творческих решений».

марта Геббельс делится с дневником своими впечатлениями о представителях генералитета, занимающихся обороной Берлина. Вот что он пишет про генерала Реймана: «Это обычный тип буржуазного генерала, который верно и храбро исполняет свои обязанности, но от которого, пожалуй, едва ли следует ожидать исключительного усердия».

Геббельс пишет о необходимости проведения чисток верхушки вермахта. Затем он делает еще более серьезный вывод: «Я подробно излагаю фюреру свою мысль о том, что в 1934 году мы, к сожалению, упустили из виду необходимость реформирования вермахта, хотя для этого у нас и была возможность. То, чего хотел Рем, было, по существу, правильно, разве что нельзя было допустить, чтобы это делал гомосексуалист и анархист. Был бы Рем психически нормальным человеком и цельной натурой, вероятно, 30 июня были бы расстреляны не несколько сотен офицеров СА, а несколько сотен генералов. На всем этом лежит печать глубокой трагедии, последствия которой мы ощущаем и сегодня. Тогда как раз был подходящий момент для революционизирования рейхсвера. Этот момент из-за определенного стечения обстоятельств не был использован фюрером. И вопрос сейчас в том, сумеем ли мы вообще наверстать то, что было нами тогда упущено. Я очень в этом сомневаюсь. Но в любом случае такую попытку следует предпринять».

Министр пропаганды сравнивает советскую и немецкую военные элиты: «Наш генералитет слишком стар, изжил себя и абсолютно чужд национал-социалистическому идейному достоянию. Значительная часть наших генералов даже не желает победы национал-социализма. В отличие от них советские генералы не только фанатично верят в большевизм, но и не менее фанатично борются за его победу, что конечно, говорит о колоссальном превосходстве советского генералитета».

Таким образом, выводы Геббельса достаточно однозначны, хотя и касаются только военно-политического аспекта преемственности Третьего рейха. Министр пропаганды упрекнул режим в том, что у него в момент нахождения в точке бифуркации, а именно ей в дневнике предстают события ночи «длинных ножей», не хватило последовательности и решительности для осуществления разрыва с традициями буржуазного прошлого в области военного строительства, и уничтожив основы старых вооруженных сил, создать принципиально новые, полностью соответствующие реалиям установившегося режима.

Деятельность Геббельса на посту министра пропаганды и его взаимоотношения с немецкими традициями в период существования Третьего рейха носили сложный, нередко противоречивый характер, так как определялись множеством факторов: влиянием Гитлера, нацистской идеологией, личными качествами и свойствами идентичности Геббельса, должностными обязанностями, спецификой поликратической модели механизма национал-социалистического государства, рационализмом и необходимостью учитывать объективные внешние обстоятельства. Эта противоречивость особенно отчётливо наблюдалась в двух микроисторических эпизодах первых шагов министра пропаганды, когда он, вандалистским образом перестроив старинный памятник архитектуры, практически одновременно продемонстрировал личное стремление к разрыву с прошлым, включая веймарскую и кайзеровскую эпохи, и публичное стремление нацистов продолжать традиции немецкого прошлого, выраженное в организованном им праздновании «Дня Потсдама», что можно считать ярким проявлением феномена двоемыслия.

Главной идеей Геббельса времён нахождения у власти, обусловившей разрыв с традициями, являлась идея тотальности, требования которой заключались в необходимости изменения режимом всех сфер жизни. Эта идея, выдвинутая им в период «Machtergreifung» пересекалась с лозунгами «второй революции», к которым он относился сочувственно, но была пресечена событиями 30 июня 1934 г. Затем Геббельс модифицировал её в военные годы, выдвинув концепцию тотальной войны, которая была призвана преодолеть мешающие мобилизации буржуазные традиции, но она вновь была остановлена поликратическим устройством и отчасти непреклонностью Гитлера, не оправдывавшего радикальных мер.

Заключение

Начав данное исследование, представляющее собой попытку «встраивания» биографии Геббельса в протяжённый отрезок немецкой истории 1871-1945 гг., включающей в себя три различных государственно-политических образования мы выделили десять устойчивых традиций, разделив их на четыре группы. Первые три из них являются традициями эпохи модернизации и, так или иначе, проявляются на протяжении всего исследуемого периода континуитета. Четвёртая группа традиций произрастает из архаики, и приобретая популярность в периоды кризисов, перечёркивает традиции эпохи модернизации.

Геббельс взаимодействовал со всеми четырьмя группами традиций. В детстве и юности наибольшее влияние на него оказали католицизм в лице его матери и протестантская этика в лице его отца. Процесс формирования его идентичности и его идеологических взглядов происходил после 1918 г., то есть во время слома и кризиса устоявшихся в ней немецких традиций. Даже католицизм не смог позитивно преломиться в его идентичности. Одной из причин этого являлись душевные переживания, вызванные физическим увечьем.

Период с 1918 по 1926 гг. являлся для Геббельса временем острого кризиса, совпавшего с кризисом общества. Это время для него характеризовалось активными мировоззренческими поисками, результаты которых и тогда и в дальнейшем обусловили двойственность и противоречивость его идеологических воззрений и политической практики. В этих исканиях будущий министр пропаганды прошёл длинный и сложный путь от романтизма к марксизму, затем к «левому» национал-социализму, испытал замётное влияние идей «консервативной революции», обращал свой взор к большевистскому опыту в России. В этом интеллектуальном поиске собственной идентичности отразились сложные и противоречивые взаимоотношения Геббельса с немецкими традициями. Противоречивость проявлялась в одновременном присутствии в нём радикализма, выражавшегося в неприятии старого буржуазного мира, декларировании необходимости создания «нового человека», не связанного с этим миром, а с другой стороны в неприятии рвущих с традиций аспектов марксизма, например, классовой борьбы, стремлении к поиску положительных аспектов в историческом опыте кайзеровской Германии, что мы видели на примерах его отношения к социал-демократии.

Личному ощущению кризиса в этот период жизни Геббельса сопутствовало ощущение им глобального кризиса немецкого общества, которое он излагал в своих дневниках и других источниках. Видение Геббельсом причин кризиса и путей выхода из него отличалось от видения авторами других известных произведений, носящих для национал-социализма программно-мировоззренческий характер. В отличие от «Моей борьбы» Гитлера и «Мифа XX столетия» расовые вопросы занимали в личных источниках Геббельса второстепенное место. Это обстоятельство объясняется, главным образом, тем, что молодость Геббельса проходила в Германии, а не в Восточной Европе, где национальный вопрос стоял остро и до Первой мировой войны. Кроме того, источники раннего периода жизни Геббельса отличаются высокой степенью «германоцентризма». В отличие от Гитлера и тем более Розенберга, создавших, по сути дела, монистские расово детерминированные макро концепции развития мировой истории Геббельса интересовала только Германия и причины кризиса современного ему немецкого общества в её истории. Даже интерес к России преследовал лишь цель поиска в её опыте элементов, пригодных для использования в своей стране.

Помимо отсутствия расового детерминизма второй особенностью идеологических воззрений Геббельса была его «левизна». Она проистекала из ощущения несправедливости окружающего мира и неудовлетворённости собственным социальным положением, которые сформировались у Геббельса еще в студенческие годы, усугубившись трудностями профессиональной самореализации.

Антикапиталистический аффект свойственен национал-социализму в целом и почти всем национал-социалистам, за исключением лишь наиболее близких к традиционной промышленной элите Геринга и Риббентропа. Возникает вопрос о том, чем же антикапитализм Геббельса отличался от антикапитализма Гитлера, уничижительные высказывания которого в адрес буржуазии общеизвестны. Антикапитализм Гитлера имел два ограничителя, которых не было у Геббельса. Во-первых, это расизм, который обеспечивал благожелательное отношение Гитлера к немецкому предпринимателю как к выразителю духа нордической расы, во-вторых, готовность Гитлера идти на компромиссы.

Первый всплеск «левизны» Геббельса можно обозначить 1924-1926 гг. когда ратовал за сближение с Советской Россией вплоть до образования враждебного Западу блока, что было продиктовано как идеологическими воззрениями, так и реалиями Версальско-Вашингтонской системы международных отношений, а кроме того, вслед за братьями Штрассер требовал национализации крупной собственности. Этот всплеск был погашен внутренней психологической тягой Геббельса к подчинению сильной личности Гитлера.

Третьей особенностью идеологических воззрений Геббельса «периода борьбы» являлась апелляция к архаике. Представления Геббельса в данной сфере также были достаточно оригинальны. В отличие от Розенберга он не выдвигал концептуальных требований «очистки» Германии от явлений модернизации, появившихся в кайзеровский период, не требовал в отличие от Отто Штрассера и Эрнста Никиша проведения радикальной деурбанизации. Критикуя урбанизм, Геббельс, тем не менее, не выдвигал требований переселения городских жителей в сельскую местность, реализация которых явилась бы резким разрывом с кайзеровской Германией и Веймарской республикой, но и не высказывал несогласия с этими предложениями Штрассера и Никиша.

Таким образом, апелляция к архаике играла в деятельности Геббельса скорее демагогически-популистскую роль, так как служила простым объяснением сложных проблем. Тем более, что в период пребывания у власти Геббельс постепенно свернул критику урбанизма, использовав её лишь в тексте доклада на партийном съезде 1936 г. в Нюрнберге для нападок на большевизм.

Будучи прагматиком и реалистом Геббельс уже с середины 20-ых гг. был склонен к поиску новых средств, методов и инструментов, которые национал-социалистический режим мог бы использовать для завоевания масс и преодоления кризисных явлений. Причины этих явлений Геббельс видел в неспособности правящих элит кайзеровской Германии адекватно отвечать на последствия индустриальной капиталистической модернизации. Эта модернизация в видении Геббельса, усугубившись влиянием Великой французской революции, привела к эрозии традиционных ценностей, разложению народной общности, отчуждению между массами и государством. Геббельс изображал все партии политического спектра Веймарской республики реликтами старого мира и «системы», неспособными найти дорогу в будущее и предложить способы выхода из кризиса. Исключение он сделал лишь для НСДАП и КПГ.

Признавая сильные стороны марксизма и его привлекательность в условиях Веймарской республики, Геббельс стремился к перенятию НСДАП у КПГ и СДПГ полезного опыта пропагандистской деятельности, а также к адаптации того вульгаризированного марксизма, который был доступен его пониманию к немецкой действительности и традициям.

Пути выхода из кризиса Геббельс видел в уничтожении либерализма и в борьбе с марксизмом путём привлечения на сторону НСДАП рабочего класса как его социальной основы.

Четвёртой особенностью идеологических воззрений и политической практики Геббельса был правовой нигилизм. Он характерен как социальное явление практически для всех обществ, находящихся в кризисе, постреволюционном состоянии. Правовой нигилизм Геббельса выражался в презрительном отношении Геббельса к законодательству Веймарской республики, парламентаризму и праву как социальной ценности. Правовой нигилизм выражался также в стремлении уничтожить «систему», используя все возможности, данные ей самой.

Влияние марксизма, идеологии «консервативной революции», в особенности ван ден Брука с его критикой элит кайзеровской Германии предопределило сугубо негативное отношение Геббельса к элитам, с ней связанным. Эти обстоятельства привели к второму, менее заметному всплеску его «левизны», который произошел в период прихода НСДАП к власти, выразившись в недовольстве Геббельса сотрудничеством с представителями крупного капитала. Он был погашен осознанием того, что без их помощи вряд ли удастся заполучить власть, а также пониманием временного характера альянса.

Пятой чертой воззрений Геббельса было яркое и концептуальное осознание принципиальной новизны национал-социалистического движения, а также целей и задач, стоящих перед ним. В 1932 г. Геббельс, продолжая развивать положения о принципиальной новизне национал-социалистического движения, разрабатывает концепцию «тотального» характера власти, который должен быть создан движением. Он особо подчёркивал устарелость прежних политических режимов, говоря о том, что они неадекватны современным условиям. Главными отличиями национал-социалистической диктатуры от предыдущих форм государства Геббельс считал широкое использование пропаганды и социальной политики.

В период «Machtergreifung», когда у Геббельса появилась практическая возможность реализации своего видения национал-социализма, произошёл второй всплеск его «левизны». Он выражался в идее тотальной революции, призванной преобразовать все сферы общественной и частной жизни, в институциональных схватках Геббельса с консервативными политиками в лице Папена, Гугенберга и Нейрата при образовании министерства пропаганды, а также в его сочувственном отношении к призывам «второй революции» направленной против традиционного правого немецкого консерватизма. Этот всплеск был погашен известными событиями 30 июня 1934 г.

Слово «революция», являющееся самым часто употребительным в лексиконе Геббельса периода «Machtergreifung» каждый раз, применительно к различным сферам жизни приобретало различный смысл. В микроисторическом эпизоде перестройки здания министерства пропаганды слово «революция», употреблённое Геббельсом в дневнике означало стремление к радикальному разрыву с кайзеровской Германией и Веймарской республикой. В речах Геббельса, того же периода, посвящённых проблемам развития культуры «революционность» национал-социализма приобретает двоякий характер по отношению к культуре немецкого прошлого. С одной стороны, революционность понималась Геббельсом как необходимость уничтожить все негативные явления, возникшие в немецкой культуре в период модернизации, включающие в себя кайзеровскую и веймарскую эпохи. То есть он декларировал необходимость вновь вернуться к архаическим идеалам «народности», отождествляемым с живой «культурой», выражающей спасительный путь и противостоящей губительным и индивидуалистическим тенденциям немецкого культурного развития в две предшествующие Третьему рейху эпохи, которые неизбежно вели к мёртвому, закостенелому состоянию «цивилизации». Но в той же речи, он фактически противоречит сам себе, провозглашая необходимость разрыва с прошлым и поиска пути в будущее в сфере культурного строительства.

Столь же противоречивым смысл «революционного» характера преобразований общественных отношений выглядел в речах Геббельса периода 1933-1934 гг., посвящённых гендерной проблематике. С одной стороны министр пропаганды критиковал эрозию традиционной гендерной идентичности, положительно отзывался об «идеалах прошлого», а с другой критиковал образ немецкой женщины, разделяемый консервативными буржуазными кругами и представителями «фелькиш» крыла партии.

Политическая практика Геббельса, направленная на реализацию идей «тотальной революции» явилась наряду с другими мероприятиями нового режима причиной его конфликта и разрыва с влиятельным крылом «консервативной революции», представленным Освальдом Шпенглером и Эдгаром Юлиусом Юнгом. Эти мыслители являлись выразителями авторитарного прусского духа и стремились к его возрождению в Германии. Идеи «тотальной революции» с их требованием вмешательства режима во все сферы общественной и частной жизни вступили в противоречие с прусским идеалом государственности, разделяемым этими мыслителями. Шпенглер и Юнг апеллировали к таким традиционным прусским ценностям, как сдержанность и самодисциплина, получившим практическую реализацию в период кайзеровской Германии в самоограничении и самообязывании государства правом.

Новое очертание в период «Machtergreifung» приобретает правовой нигилизм Геббельса. Если период «борьбы» его правовой нигилизм проистекал из ненависти к Веймарской республике, её конституции и политической системе, то во время пребывания у власти право как социальная ценность представляло для Геббельса рудимент старого буржуазного мира, не способный выполнять новые функции в новом «тотальном» государстве. В качестве заменителя права он предлагал пропаганду, как более адекватный новым условиям инструмент воздействия на общественные отношения. Кроме того, «революция» в сознании Геббельса представляла собой еще и разрыв законности. В вопросе о социальной ценности права Геббельс следовал в фарватере идей Гитлера и общегосударственной политики Третьего рейха. Но, к счастью, за 12 лет своего правления национал-социалисты не смогли вытравить правосознание из ментальности немецкого народа, и в двух новых немецких государствах право вновь заняло важное и почетное место в системе ценностей общества.

Пропаганда в концепции Геббельса являлась важнейшим инструментом социальной политики, даже более важным, чем сами социальные программы. Она являлась для него адекватным современной ему обстановке средством преодоления негативных последствий модернизации, восстанавливающей идеалы народной общности и согласие между всеми частями общества. В период пребывания у власти Геббельс, в отличие от «периода борьбы» тщательно избегает в своих речах и статьях вопроса о форме собственности на средства производства, говоря лишь об устранении причин классовой борьбы, путём объединения рабочих и работодателей в Трудовом фронте.

Наряду с главой Трудового фронта Робертом Леем Геббельс сыграл важнейшую роль в воссоздании традиции народной общности, прерванной как модернизационными процессами, так и самой сущностью политической системы Веймарской республики с жесткой борьбой её акторов между собой. Степень разрыва с традицией народной общности, существовавшей в кайзеровской Германии, детерминировалась двумя элементами. К первому из них относится основа народной общности. Новый режим возвёл в абсолют расовое основание народной общности, переведя её тем самым из разряда позитивных в разряд негативным традиций. Русский философ Николай Александрович Бердяев справедливо называл расизм самой грубой формой материализма, гораздо более грубой, нежели материализм экономический. Таким образом, национал-социалисты, культивируя Volksgemeinschaft на расовой основе, осуществили культурно-исторический регресс. Роль Геббельса в этом процессе также была двойственной и противоречивой. С одной стороны он как человек, не одержимый расовым детерминизмом не играл главной роли в этом процессе. С другой стороны он, еще в 20-ые гг. исключив евреев-фронтовиков из народной общности, разрушил одно из главных её оснований - общность судьбы.

Вторым элементом, детерминирующим разрыв национал-социалистической народной общности с народной общностью в кайзеровской Германии, была принципиальная новизна методов, используемых для её культивирования. Геббельс всячески её подчёркивал, стремясь представить режим в выгодном свете не только на фоне других стран, но и в сравнении с немецким прошлым.

С 1938 г. в политической деятельности Геббельса и в его идеологических воззрениях наступает фаза радикализации, обусловившая разрыв с традициями. Первым признаком этой радикализации была организация им погрома «Хрустальной ночи». В военные годы происходит дрейф антисемитских установок из социально-экономической плоскости в расовую. Кроме того, в сознании Геббельса, разделённом двоемыслием, вызванным несоответствием части персональной идентичности министра пропаганды конспирологический миф о наличии сговора между евреями-капиталистами и евреями-коммунистами, который он в довоенный период пропагандировал на публике и критиковал в дневнике и неформальных беседах становится максимой его мышления. Это выразилось в переходе Геббельса в военный период на конспирологическую риторику и в дневниках, а не только в публичных выступлениях, что обусловило не только политический, но и личностный разрыв министра пропаганды с кайзеровской Германией, в которой невозможно представить государственного деятеля такого уровня, мыслящего конспирологическими мифологемами.

Радикализация Геббельса была вызвана такими причинами как желание следовать в фарватере воззрений Гитлера и требования пропагандистской эффективности в тяжёлых условиях войны.

В годы тотальной войны происходит еще один третий всплеск левизны Геббельса, выразившийся в стремлении к нивелировке буржуазных ценностей немецкого общества и обусловленное им восхищение советским строем, не предназначенное по понятным причинам для внимания широкой публики. В конце войны в дневнике министра пропаганды обнаруживается заключительный всплеск его левизны, выразившийся в осознании чуждости и несоответствия национал-социалистическому режиму руководства сухопутных войск по причине его «буржуазности», унаследованной от прошлого. Восхищение Геббельса советской системой, становившееся все более отчётливым в заключительный период также служило косвенным свидетельством его сожаления тем, что национал-социалистический режим не проявил аналогичной радикальной последовательности в создании новых политических институтов и ликвидации старых.

Национал-социалистическая «революция» наиболее ярким адептом которой был Геббельс была сложным многозначным явлением оттенки которого в сознании каждого из вождей Третьего рейха могли заметно отличаться. Это было вызвано такими факторами как объективные противоречия и кризисные явления в немецком обществе периода, предшествующего генезису национал-социализма, так и свойствами персональных идентичностей тех или иных лидеров. Например, для Розенберга она означала попытку «очиститься» от негативных последствий модернизации путём возврата к архаике. Примерно тоже самое, но с разными акцентами, она значила для Гиммлера и Дарре. Для Штрайхера она значила, прежде всего, избавление от еврейского влияния. Можно констатировать, что её понимание Геббельсом было наиболее многовариантным. В целеполагании самого Геббельса понятие «революции» означало необходимость решительного разрыва с прошлым, однако по причине наличия в идеологии и политической практике режима мощной архаической компоненты, опрокинутой в прошлое, это требование разрыва вуалировалось и на практике выглядело противоречивым.

Автор одной из самых известных биографий Гитлера Иоахим Фест понимал «революционность» режима в двух смыслах. Первое понимание касалось оценки общего исторического значения национал-социализма в немецкой истории и испытало на себе влияние теории модернизации. В соответствии с ним Фест считал, что Гитлер и национал-социалистический режим дискредитировав и уничтожив консервативные ценности, облегчил путь для либеральной модернизации Германии. Второе значение «революционности» режима Фест видел в попытке коренного преобразования государства и общества в «свободную от конфликтов, по-боевому сплочённую народную общность».

Проецируя первое макроисторическое понимание Фестом «революционности» национал-социализма на микроисторические эпизоды биографии Геббельса можно сделать вывод о том, что министр пропаганды имел более чёткое, концептуально осознанное и бескомпромиссное стремление к разрыву с консервативными традициями, нежели то, что, продемонстрировала общая политическая практика режима. Исходя из второго понимания, в деятельности Геббельса при выше обозначенных аспектах преемственности преобладали элементы разрыва. Таким образом, можно констатировать превалирование в биографии Геббельса элементов разрыва с кайзеровской Германией и Веймарской республикой над элементами преемственности.

Список использованных источников и литературы

. Произведения, сборники, статьи, речи и дневники Й.П. Геббельса:

1. Агапов А.Б. Дневники Йозефа Геббельса. Прелюдия «Барбароссы». М.: Дашков и К,

2005. - 504 с.

. Геббельс Й. Последние записи. - Смоленск: Русич, 1998. - 416 с.

. Геббельс Й. Речь в Цвиккау, 1926 г. [Электронный ресурс] // NaziReich: [сайт]. [1997].

URL: #"justify">Itemid=29 (дата обращения 19.04.2008)

. Ржевская Е.М. Геббельс. Портрет на фоне дневника. - М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2004.

- 400 с.

. Откровения и признания. Смоленск: Русич, 2000. - 640 с.

6. Goebbels J. Michael. Ein Deutsches Schicksal in Tagebuchblätterrn. München. Zentralverlag

der NSDAP. Franz Eher Nachf, 1942.

. Goebbels J. Kampf um Berlin. Der Anfang [Электронный ресурс] // Internet Archive:

[сайт]. [1997]. URL: #"justify">DerAnfang/GoebbelsJoseph-KampfUmBerlin-DerAnfang1934149S..pdf (дата обращения

6.01.2008)

. Goebbels J. Revolution der Deutschen. 14 Jahre Nationalsozialismus. Oldenburg. Gerhard

Stalling, 1933.

. Goebbels J. Wesen und Gestalt des Nationalsozialismus. // Schriften der Deutschen

Hochschule für Politik. Herausgegeben von Paul Meier-Bennekstein. Heft 8. Berlin, 1934.

. Goebbels J. Communism with the Mask off. Speech delivered in Nurnberg on September 13

th 1935 at the seventh national-socialist Party Congress. Liberty Bell Publications.

.Goebbels J. Bolshevism in Theory and Practice. Speech delivered in Nurnberg on September

10 th 1936 at the eighth national-socialist Party Congress. Liberty Bell Publications.

12. Goebbels J. Signale der neuen Zeit. 25 ausgewählte Reden. München. Zentralverlag der

NSDAPS. Franz Eher Nachf. GmbH, 1940.

. Goebbels J. Der Angriff. Aufsätze aus der Kampfzeit. München. Franz Eher Nachf. GmbH,

1935.

14. Goebbels J. Das eherne Herz. München. Zentralverlag der NSDAP, Franz Eher Nachf.

. Goebbels J. Der steile Aufstieg. Reden und Aufsätze aus den Jahren 1942/43. München.

Zentralverlag der NSDAP, Franz Eher Nachf, 1944.

16. Goebbels J. Das kleine ABC des Nationalsozialisten. Groß Berliner Montagblatt.

17. Goebbels J. Nazi-Sozi. The Questions and Answers for National-Sozialist. Valley Forge.

Pennsylvania, 1992.

. Goebbels J. Die Zeit ohne Beispiel. München. Zentralverlag der NSDAP, Franz Eher

Nachf, 1944.

. Goebbels J. We Demand. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">4.01.2008)

. Goebbels J. Isidor. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004].

URL: #"justify">21. Goebbels J. Hail Moscow! [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">6.01.2008)

. Goebbels J. Why Do We Want to Join the Reichstag? [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">23. Goebbels J. And You Really Want to Vote for Me? [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">24. Goebbels J. Kütemeyer. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">9.01.2008)

. Goebbels J. Germans, Buy only from the Jew! [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">26. Goebbels J. The Jew. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004].

URL: #"justify">27. Goebbels J. Der Führer. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">11.01.2008)

. Goebbels J. Raise High the Flag! [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">(дата обращения 12.01.2008)

. Goebbels J. One Hundred and Seven. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 13.01.2008)

. Goebbels J. Christmas 1931. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">14.01.2008)

. Goebbels J. We are Voting for Hitler! [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 15.01.2008)

. Goebbels J. Advice for a Dictator And for Those Who Want to Become One. [Электронный

ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">. Goebbels J. Those Damned Nazis. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 17.01.2008)

. Goebbels J. The Storm is Coming. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 18.01.2008)

. Goebbels J. Make Way for Young Germany. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 19.01.2008)

. Goebbels J. Speech at the 1927 Nuremberg Rally. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">37. Goebbels J. Knowledge and Propaganda. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 21.01.2008)

. Goebbels J. Will and Way. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">22.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1933. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">23.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1935. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">24.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1936. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">25.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1937. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 26.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1938. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 27.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1939. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">28.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1940. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">29.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1941. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">30.01.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1942. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">1.02.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1943. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">2.02.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1944. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 3.02.2008)

. Goebbels J. Our Hitler 1945. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">4.02.2008)

. Goebbels J. The New Year 1934. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 5.02.2008)

. Goebbels J. The New Year 1938-39. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 6.02.2008)

. Goebbels J. The New Year 1939/40. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 7.02.2008)

. Goebbels J. The New Year 1940-41. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 8.02.2008)

. Goebbels J. Goebbels on New Year's Eve 31 December 1943. [Электронный ресурс] //

German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">56. Goebbels J. German Women. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 10.02.2008)

. Goebbels J. The Radio as the Eight Great Power. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">58. Goebbels J. Speech at the Nurnberg Rally 1934. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">обращения 12.02.2008)

. Goebbels J. Communism with the Mask Off. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">60. Goebbels J. The Coming Europe. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 14.02.2008)

. Goebbels J. Youth and the War. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 15.02.2008)

. Goebbels J. Christmas, 1941. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">16.02.2008)

. Goebbels J. Nation, Rise Up, and Let the Storm Break Loose. [Электронный ресурс] //

German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">64. Goebbels J. The Winter Crisis is Over. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 18.02.2008)

. Goebbels J. In the Front Ranks. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 19.02.2008)

. Goebbels J. Immortal German Culture. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 20.02.2008)

. Goebbels J. More Morality, Less Moralism! [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 21.02.2008)

. Goebbels J. The Battle in the Pharus Hall. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 22.02.2008)

69. Goebbels J. The Führer as a Speaker. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 24.02.2008)

. Goebbels J. What Does America Really Want? [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">71. Goebbels J. The Coffee Drinkers. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 26.02.2008)

. Goebbels J. Great Days. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">27.02.2008)

. Goebbels J. The Morals of the Rich. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 1.03.2008)

. Goebbels J. Children With Their Hands Chopped Of. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">75. Goebbels J. England's Guilt. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">3.03.2008)

. Goebbels J. A Unique Age. // German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">77. Goebbels J. Missed Opportunities. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 5.03.2008)

. Goebbels J. Churchill's Lie Factory. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 6.03.2008)

. Goebbels J. Winston Churchill. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 7.03.2008)

. Goebbels J. The Veil Falls. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">обращения 9.03.2008)

. Goebbels J. Mimicry. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004].

URL: #"justify">обращения 10.03.2008)

. Goebbels J. The Door to a New Era. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 11.03.2008)

. Goebbels J. The Matter of the Plague. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 12.03.2008)

. Goebbels J. When or How? [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL:#"justify">обращения 13.03.2008)

. Goebbels J. The Jews are Guilty! [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 14.03.2008)

. Goebbels J. The Clay Giant. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL:#"justify">обращения 15.03.2008)

. Goebbels J. Mr. Roosevelt Cross-Examined. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 16.03.2008)

. Goebbels J. A Different World. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 17.03.2008)

. Goebbels J. The New Year. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">обращения 18.03.2008)

. Goebbels J. The Good. Companion. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 19.03.2008)

. Goebbels J. Churchill's Trick. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">обращения 20.03.2008)

. Goebbels J. An Open Discussion. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 21.03.2008)

. Goebbels J. The Paper War. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">обращения 22.03.2008)

. Goebbels J. Heroes and Film Heroes. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 23.03.2008)

. Goebbels J. The Air War and the War of Nerves. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">обращения 24.03.2008)

. Goebbels J. The Tonnage War. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 25.03.2008)

. Goebbels J. The So-Called Russian Soul. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 26.03.2008)

. Goebbels J. God's Country. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">обращения 27.03.2008)

. Goebbels J. Don't Be Too Fair! [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 28.03.2008)

. Goebbels J. What is at Stake. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 29.03.2008)

. Goebbels J. The Optics of War. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 30.03.2008)

. Goebbels J. The European Crisis. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 1.04.2008)

. Goebbels J. The War and the Jews. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 2.04.2008)

. Goebbels J. Morale as a Decisive Factor in War. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">обращения 3.04.2008)

. Goebbels J. The Realities of War. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 4.04.2008)

. Goebbels J. 30 Articles of War for the German People. [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">обращения 5.04.2008)

. Goebbels J. A New Year 1944. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 6.04.2008)

. Goebbels J. The Battle of Berlin. [Электронный ресурс] // German propaganda archive:

[сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 7.04.2008)

. Goebbels J. Why Are Things So Difficult for Us? [Электронный ресурс] // German

propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">обращения 8.04.2008)

. Goebbels J. Life Goes On. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">обращения 9.04.2008)

. Goebbels J. The Background of the Invasion. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">112. Goebbels J. The Question of Revenge. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 11.04.2008)

. Goebbels J. The Call of Duty. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 12.04.2008)

. Goebbels J. The Higher Law. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 13.04.2008)

. Goebbels J. The World Crisis. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 14.04.2008)

. Goebbels J. The Creators of the World's Misfortunes. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">117. Goebbels J. The Year 2000. [Электронный ресурс] // German propaganda archive: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">118. Goebbels J. Fighters for the Eternal Reich. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 17.04.2008)

. Goebbels J. Resistance at Any Price. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">обращения 18.04.2008)

120. Goebbels J. Tagebücher 1924-1945 im fünf Banden. Herausgegeben von Ralf Georg Reuth.

München. Piper Verlag GmbH, 2003.

121. Goebbels J. My part in Germanys fight. New York. Howard Fertig, 1979.

. Нормативно-правовые акты

1. Первое пояснение к закону о гражданстве рейха. // Соколов Б.В. Третий рейх. Мифы и

действительность. М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 458.

. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Новое и новейшее время. М.: ЗЕРЦАЛО, 2000. - 496 с.

3. Die Verfassung des Deutschen Reichs vom 11. August 1919. [Электронный ресурс] //

Deutsches Historisches Museum: [сайт]. [2004]. URL: #"justify">dhm.de/lemo/html/verfassung. (дата обращения 17.04.2008)

4. Verordnung des Reichspräsidenten zum Schutz von Volk und Staat. [Электронный ресурс] //

Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:#"justify">(дата обращения 18.04.2008)

. Verordnung des Reichspräsidenten gegen Verrat am Deutschen Volke und hohverrätische

Umtriebe. [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL: http: //

www.document Archivde/ns/1933/hochverrat_vo.html. (дата обращения 19.04.2008)

6. Verordnung des Reichspäsidenten über die Auflösung des Reichstags. Vom 1. Februar 1933.

[Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:// http: // www.document

de/ns/1933/auflösung_vo.html. (дата обращения 20.04.2008)

7. Verordnung des Reichspräsidenten zur Abwehr heimtückischer Angriffe gegen die Regierung

der nationalen Erhebung. [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000].

URL:http: //www.documentArchiv.de/ns/1933/abwehr_ vo. html. (дата обращения

21.04.2008)

8. Verordnung über die Aufgaben des Reichsministeriums für Voksaufklärung und Propaganda.

Vom 30. Juni 1933. [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">aktuelles Datum. (дата обращения 21.04.2008)

. Verordnung der Reichsregierung über die Bildung von Sondergerichten (21.03.1933)

[Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">22.04.2008)

10. Zweites Gezetz zur Gleichshaltung der Länder mit dem Reich. Vom 7 April 1933.

[Электронный ресурс] // Deutsches Historisches Museum: [сайт]. [2004]. URL: http:

www.dhm.de/lemo/html/gesetz/land. (дата обращения 23.04.2008)

. Gesetz zur Wiederherstellung des Berufsbeamtentums vom 7. April 1933. [Электронный

ресурс] // Deutsches Historisches Museum: [сайт]. [2004]. URL: http: www.

dhm.de/lemo/html/gesetz/beruf. (дата обращения 24.04.2008)

12. Gesetz über die Zulassung zur Rechtsanwaltschaft (07.04.1933). [Электронный ресурс] //

Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL: http: //www. documentArchiv.de

/ns/1933/rechtsanwaltschaft-zulassung_ges.html. (дата обращения 25.04.2008)

13. Erlaß über die Errichtung des Reichsministeriums für Volksaufklärung und Propaganda.

[Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">26.04.2008)

14. Gesetz zur Behebung der Not von Volk und Reich.["Ermächtigungsgesetz"] Vom 24. März

1933. [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">27.04.2008)

15. Vorläufiges Gesetz zur Gleichschaltung der Länder mit dem Reich. [Электронный ресурс]

// Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">16. Gesetz über die Einziehung kommunistischen Vermögens. [Электронный ресурс] //

Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL: http: //www. Document

Archiv.de/ns/einziehung.html. (дата обращения 29.04.2008)

17. Gesetz gegen die Neubildung von Parteien. [Электронный ресурс] // Document Archiv:

[сайт]. [2000]. URL:http: // www. documentArchiv.de /ns/ parteiverbot.html.

(дата обращения 30.04.2008)

. Gesetz zur Sicherung der Einheit von Partei und Staat. [Электронный ресурс] // Document

Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http: //www .document Archiv.de/ns/partei-staat.html. (дата

обращения 1.05.2008)

19. Gesetz über den Neuaufbau des Reichs. [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт].

[2000]. URL: #"justify">2.05.2008)

20. Gesetz über die Aufhebung des Reichsrats. [Электронный ресурс] // Document Archiv:

[сайт]. [2000]. URL: http: // www. Document Archiv. de/ns/ aufhebung reichsrat.html. (дата

обращения 3.05.2008)

21. Gesetz zur Änderung des Strafrechts und des Strafverfahrens (24.04.1934) [Электронный

ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http:

//www.documentArchiv.de/ns/1934/stgb-landes-hochverrat-volksgerichtshof_ges.html. (дата

обращения 4.05.2008)

22. Gesetz über das Staatsoberhaupt des Deutschen Reichs (01.08.1934) [Электронный ресурс]

// Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:#"justify">(дата обращения 5.05.2008)

23. Gesetz über den "Zweckverband Reichsparteitag Nürnberg" (29.03.1935). [Электронный

ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000].

URL:#"justify">обращения 6.05.2008)

24. Erlaß über die Einsetzung eines Chefs der Auslands-Organisation im Auswärtigen Amt
(30.01.1937). [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:#"justify">обращения 7.05.2008)

25. Gesetz über die Vernehmung von Angehörigen der Nationalsozialistischen Deutschen

Arbeiterpartei und ihrer Gliederungen (01.12.1936). [Электронный ресурс] // Document

Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http: //www. DocumentArchiv.de/ns/1936/vern-

nsdap_ges.html. (дата обращения 8.05.2008)

26. Erste Ausführungsbestimmung über die Verordnung zur Durchführung des Gesetzes zur

Sicherung der Einheit von Partei und Staat (29.04.1935). [Электронный ресурс] //

Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:#"justify">durchfuehr_abst01.html. (дата обращения 10.05.2008)

27. Gesetz über das Winterhilfswerk des Deutschen Volkes (01.12.1936). [Электронный

ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">11.05.2008)

28. Gesetz über die Einführung eines Feiertags der nationalen Arbeit (10.04.1933).

[Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">29. Gesetz zur Ordnung der nationalen Arbeit (20.01.1934). [Электронный ресурс] //

Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http: // www. documentArchiv.de/ns/nat-arbeit.html.

(дата обращения 13.05.2008)

. Gesetz zur Vorbereitung des organischen Aufbaues der deutschen Wirtschaft (27.02.1934).

[Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">31. Gesetz über die Hitlerjugend (01.12.1936). [Электронный ресурс] // Document Archiv:

[сайт]. [2000]. URL: http: //www. Document Archiv.de /ns/1936/hj_ges.html. (дата

обращения 15.05.2008)

. Gesetz zum Schutze des deutschen Blutes und der deutschen Ehre (15.09.1935).

[Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">33. Polizeiverordnung über die Kennzeichnung der Juden (01.09.1941). [Электронный ресурс]

// Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http: //www. documentArchiv.de/ns/jdnstern.html.

(дата обращения 17.05.2008)

34. Gesetz über die Landespolizei (29.03.1935). [Электронный ресурс] // Document Archiv:

[сайт]. [2000]. URL:http: // www. documentArchiv.de /ns/1935/landespolizei_ges.html.

(дата обращения 18.05.2008)

35. Verordnung zur Durchführung des Gesetzes über die Landespolizei (22.07.1935).

[Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:

#"justify">19.05.2008)

36. Gesetz über die Überführung von Angehörigen der Landespolizei in die Wehrmacht

(03.07.1935). [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http:

//www.documentArchiv.de/ns/1935/ landes polizei -wehrmacht _ges.html. (дата

обращения 20.05.2008)

37. Erlaß über die Einsetzung eines Chefs der Deutschen Polizei im Reichsministerium des

Innern (17.06.1936). [Электронный ресурс] // Document Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http:

//www.documentArchiv.de/ns/1936/chef-deutsche-polizei _erl.html. (дата обращения

21.05.2008)

III. Другие источники

1. Бартц К. Трагедия Абвера 1935-1945 гг. М.: Центрполиграф, 2002. - 269 с.

. Бебель А. Женщина и социализм. М.: Госуд. изд-во полит. литературы, 1959.

. Бисмарк О. Мемуары Железного канцлера. С. М.: Эксмо, СПб.: TERRA FANTASTICA,

2003.

. Гизевиус Г.Б. До горького конца. Записки заговорщика. - Смоленск: 2002. - 688 с.

. Гитлер А. Моя борьба. [Электронный ресурс] // Военная литература: [сайт]. [2001].

URL: #"justify">. Директива Й. Геббельса. // Военно-исторический архив. 2000. №11. С.147-148.

. Дюринг Е. Еврейский вопрос как вопрос о расовом характере и о его вредоносном

влиянии на существование народов, на нравы и культуру. [Электронный ресурс] //

Российская история: [сайт]. [2001]. URL:#"justify">(дата обращения 23.05.2008)

. Зомбарт В. Буржуа. - М.: Наука, 1994. - 443 с.

. Зомбарт В. Евреи и хозяйственная жизнь. СПб. Книгоиздательство «Разум», 1912.

. Итоги второй мировой войны. Выводы побеждённых. М.: Полигон, 2002.

. Ленин В.И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме. // Ленин В.И. Полн. собр. соч.

М.: Издательство политической литературы, 1967. Т. 41. С. 10-108.

. Манштейн Э. Из жизни солдата. - Ростов н/Д: Феникс, 2000. - 320 с.

. Манштейн Э. Утерянные победы. - М.: АСТ, 2002. - 891 с.

. Маркс К. К еврейскому вопросу. [Электронный ресурс] // Студенческая книга: [сайт].

[2001]. URL:#"justify">Phylos\km_fe.rar&read (дата обращения 24.05.2008)

. Моссе Д. Нацизм и культура. - М.: Центрполиграф, 2003. - 446 с.

. Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933-1935 гг. М.: Изографус, Эксмо, 2002. - 800 с.

. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. - Смоленск: русич, 1998. - 496 с.

. Розенберг А. Миф ХХ века. - Таллин: Shildex, 1998. - 512 с.

. Роковые решения вермахта. - Смоленск: Русич, 2001. - 400 с.

. СС в действии. Документы о преступлениях СС. М:. СВЕТОТОН, 2000 - 624 с.

. Тойнби Ар. Дж. Пережитое. Мои встречи. - М.: Айрис Пресс, 2003. - 672 с.

. Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. - М.: Мысль, 2001. - 426 с.

. Риббентроп И. Тайная дипломатия III рейха. Смоленск: Русич, 1998. - 448 с.

. Шелленберг В. Мемуары. М.: Прометей, 1991. - 352 с.

. Ширер У. Берлинский дневник. М.: Центрполиграф, 2002. - 508 с.

. Шпеер А. Воспоминания. Смоленск: Русич, 1998. - 720 с.

. Шпенглер О. Пруссачество и социализм. - М.: Праксис, 2002. - 240 с.

. Штрассер О. Гитлер и я. Ростов н/Д: Феникс, 1999. - 384 с.

29. Bruck M. Germany´s Third Empire. London. George Allen & Unwin LTD.

30. Deutsche Geschichte, 1933-1945. Dokumente zur Innen und Außenpolitik. Hrsg. Michalka W. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1993.

. Fritzsche H. Dr. Goebbels and his ministry. [Электронный ресурс] // German propaganda

archive: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">32. Marr W. Der Sieg des Judenthums über das Germanenthum. Bern: Rudolpf Costenoble,

1879.

33. Rede von Otto Wels gegen Ermächtigungsgesetz. [Электронный ресурс] // Document

Archiv: [сайт]. [2000]. URL:http: //

DocumentArchiv.de/system/gesetze/1933/ermachtigungsgesetz /otto wels/index. (дата

обращения 26.05.2008)

34. Röhm E. Die Nationalsozialistische Revolution und die S.A. // Hochschule und Ausland.

Monatsschrift für Kulturpolitik und zwischenstaatliche geistige Zusammenarbeit. Heft 6 -

Juni 1934 - Jahrg. 12.

. Spengler O. The Hour Of Decision: Part One: Germany And World Historical Evolution.

[Электронный ресурс] // Internet Archive. [сайт]. [1997] URL:

#"justify">. Видеоисточники

. Der ewige Jude. Ein dokumentarischer Film der DFG. Nach einer Idee von Dr. E. Taubert. 1940.

ЛИТЕРАТУРА

1. Антисемитизм. [Электронный ресурс] // Википедия. [сайт]. [2001]. URL:

#"justify">. Антонян Ю.М. Отрицание цивилизации: каннибализм, инцест, детоубийство, тоталитаризм. М.: Логос, 2003. - 256 с.

. Арендт Х. Истоки тоталитаризма. - М.: ЦентрКом, 1996. - 672 с.

. Арендт Х. Vita activа или о деятельной жизни. СПб.: Алетейя, 2000. - 437 с.

. Арон Р. Мемуары: 50 лет размышлений о политике. М.: Ладомир, 2002. - 873 с.

. Бартенёв С.А. История экономических учений. М.: Юристъ, 2001.

. Безыменский Л. А. Человек за спиной Гитлера. Мартин Борман и его дневник. М.: Вече,1999. - 432 с.

. Бердяев Н.А. Христианство и антисемитизм. [Электронный ресурс] // Библиотека Якова

Кротова: [сайт]. [2000]. URL:#"justify">(дата обращения 28.05.2008)

. Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. М.: Азбука-Классика, 2001. - 511 с.

. Борозняк А.И. Прошлое, которое не уходит. Очерки истории и историографии Германии

ХХ века. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2004. - 330 с.

. Борозняк А.И. ФРГ: опыт становления антитоталитарного сознания. М: Интердиалект+, 1999. - 62 с.

. Брамштедте Е. Френкель Г. Манвелл Р. Йозеф Геббельс. - Ростов н/Д: Феникс, 2000. -

448 с.

. Браун Дж. Психология Фрейда и постфрейдисты. М.: Рефл-бук, 1997, - 298 с.

. Буллок А. Гитлер и Сталин: В 2 т. - Смоленск: Русич, 2000.

. Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. - М.: Праксис, 2003. - 272 с.

. Бросцат М. Тысячелетний рейх. Триумф НСДАП и рождение империи. М.: Эксмо, 2004,

- 352 с.

. Бросцат М. Закат тысячелетнего рейха. М.: Эксмо, 2005, - 288 с.

. Васильченко А. Война кланов. Чёрный фронт против НСДАП. М.: Яуза, 2005. - 420 с.

. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М:. Юриспруденция, 2000, - 528 с.

. Волковский Н.Л. История информационных войн. СПб.: ООО Полигон, 2003. Том 2.

-729 с.

. Всемирная энциклопедия: Философия. // Глав. науч. ред. и сост. А.А. Грицанов М. АСТ, Мн. Харвест, Современный литератор, 2001. - 1312 с.

. Галкин А.А. Германский фашизм. М.: Наука, 1989. 352 с.

. Галкин А.А. О фашизме, его сущности, корнях, признаках и формах проявления. //

Политические исследования. 1995, № 2. С. 6-15.

. Гайденко П. Жизнь и творчество И.Г. Фихте // И.Г. Фихте. Сочинения. - М.: Ладомир,

1995. - 655 с.

. Гачев Г.В. Национальные образы. - М.: Академия, 1997. - 430 с.

. Галактионов Ю.В. Основные итоги изучения феномена национал-социализма к концу

ХХ века. // Германия и Россия в ХХ веке. - Кемерово, 2000. - С.288 - 295.

. Гинцберг Л.И. Ранняя история нацизма. Борьба за власть. М:. Вече, 2004. - 384 с.

. Гладков Г. Тайны спецслужб III рейха. - М.: Эксмо, 2004. - 416 с.

. Готтендорф Е. Герман Геринг. - Ростов н/Д : Феникс, 2000. - 415 с.

30. Гудрик-Кларк Н. Оккультные корни нацизма. М:. Яуза, Эксмо, 2004. - 576 с.

. Давид Р. Камилла-Спинози Ж. Основные правовые системы современности. М:. Международные отношения, 1998. - 400 с.

. Гуманистический психоанализ. Хрестоматия. СПб:. Питер,2002. - 543 с.

. Деларю Ж. История гестапо. Смоленск: Русич, 1993. - 480 с.

. Драбкин Я.С. Послесловие. // Руге В. Как Гитлер пришел к власти. М.: Мысль, 1985. С.

289-309.

. Дымерская Л. Томас Манн и Николай Бердяев о духовно - исторических истоках большевизма и национал-социализма. // Вопросы философии. 2001. №5. С. 62-78.

36. Ежов В. Аденауэр. М.: Молодая гвардия, 2003.-311 с.

. Залесский К.А. СС. Охранные отряды НСДАП. М.: Яуза, Эксмо, 2004. - 656 с.

. Зигмунд А.М. Женщины нацистов. - М.: Ладомир, 2000. - 226 с.

. Ивин А.А. Введение в философию истории. - М.: Владос, 1997. - 288 с.

. История Германии. Т. 2. От создания Германской империи до начала XXI века.

Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. - 624 с.

. История политических и правовых учений. Под ред. проф. В. С. Нарсесянца. М:. НОРМА, 2000. - 736 с.

. Келнер М.С. Тарасов К.Е. Фрейдо - марксизм о человеке. М:.Мысль,1989. - 211 с.

. кершоу Я. Гитлер. - Ростов н/Д: Феникс, 1997. - 320 с.

. Кнопп Г. За спиной Гитлера. - Минск: Попурри, 2003. - 592 с.

. Колпакиди А. Национал-большевизм в Германии в 20-30-ые годы. [Электронный

ресурс] // Национал-большевистский портал: [сайт]. [2005]. URL:#"justify">info.ru/nb/nb4.htm. (дата обращения 29.05.2008)

. Кохановский В.П. Философия и методология науки. - Ростов н/Д: Феникс, 1999. - 576 с.

. Кох-Хиллебрехт М. Homo Гитлер. - Минск: Попурри, 2003. - 416 с.

. Кормилицын С.В. III - рейх. Гитлер-югенд. СПб.: Издательский дом «Нева», 2004. - 288 с.

. Корнева Л.Н. Германский фашизм: немецкие историки в поисках объяснения феномена национал-социализма (1945-90-ые годы). Кемерово: Кемеровский госуниверситет, 1998. - 128 с.

. Корнева Л.Н. Германская историография национал-социализма: проблемы исследования и тенденции современного развития (1985-2005). Кемерово: Кузбассвузиздат, 2007. - 275 с.

. Костромина Н.Г. Теория и практика тоталитаризма в оценке французской исторической и политической мысли в XX веке. Томск: Изд-во ТГПУ, 2008.

. Крейг Г. Немцы. - М.: Ладомир, 1999. - 379 с.

. Кузнецов В.В. Ночь длинных ножей. М.: Яуза, 2005. - 320 с.

. Культура Древнего Рима. М.: Наука. Том 2.

. Кунц К. Совесть нацистов. М.: Ладомир, 2007.

. Кто был кто в Третьем рейхе. // Сост. К.А. Залесский. - М.: АСТ, Астрель, 2003. - 942 с.

. Лавренов С.Я. Попов И.М. Крах III рейха. - М.: АСТ, 2000. - 608 с.

. Лаку-Ламбарт Ф. Нанси Ж.-Л. Нацистский миф. СПб.: Владимир Даль, 2002.- 77 с.

. Лобковиц Н. Карл Шмитт - католический фашист? // Вопросы философии. 2001. №5. С. 85-94.

. Лыков Н.М. Роль республики в установлении тоталитарных режимов ХХ века. - Томск,

2002. - 30 с.

. мазер В. Адольф Гитлер. - Минск: Попурри, 1997. - 496 с.

. Марабини Ж. Повседневная жизнь Берлина при Гитлере. М.: Молодая гвардия, 2003. -

308 с.

. Митчем С. Фельдмаршалы Гитлера и их битвы. - Смоленск: русич,1998. - 576 с.

. Митчем С., Мюллер Д. Командиры Третьего рейха. - Смоленск: Русич, 1997. - 480 с.

. Могильницкий Б.Г., Николаева И.Ю., Гульбин Г.К. Американская буржуазная

«психоистория». Томск: Изд-во ТГУ, 1985.

. Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века. Выпуск I: Кризис историзма.

- Томск: Идз-во Том. ун-та, 2001. - 206 с.

. Могильницкий Б.Г. Русская революция в перспективе долгого времени: новые подходы

к её осмыслению. // Русская революция в контексте истории: материалы региональной

научной конференции. Томск: Изд-во ТГУ, 2008. С. 6-35.

. Моз де Л. Психоистория. Ростов н/Д: Феникс, 2000. - 512 с.

. Мучник В.М. В поисках утраченного смысла истории. Эволюция мировоззрения Ар. Дж.

Тойнби. - Томск, 1986. - 200 с.

. Мучник В.С. Некоторые аспекты проблематики «личность-сознание - бессознательное» в современной историко-психологической литературы // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск: Издательство ТГУ, 1994, Выпуск №21 С. 54-70.

. Немецкая социология. / Отв. ред. Шпакова Р.П. - СПб.: Наука, 2003. - 562 с.

. Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск: Изд-во ТГУ, 2005. - 302 с.

. Новгородцев П.И. Историческая школа юристов. СПб.: Лань, 1999. - 192 с.

. Нольте Э. Фашизм в его эпохе. - Новосибирск, Сибирский хронограф, 2002. - 568 с.

. Нольте Х.Г. К проблеме сравнения массовых преступлений в Советском Союзе и Германии в 1926-1948 годах. // Россия и Германия в ХХ веке. С. 34 - 47.

. Оруэлл Дж. Политика и английский язык. // Политическая лингвистика. - Вып. № 20. -

Екатеринбург, 2006. С. 279-288.

. Оруэлл Дж. 1984. [Электронный ресурс] // Marsexx: [сайт]. [2004]. URL:

#"justify">1.06.2008)

. Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. - М.: Весь мир, 1997. - 704 с.

. Оувери Р. Геринг. - Минск: Попурри, 2003. - 480 с.

. Палмер А. Бисмарк. - Смоленск: Русич, 1997. - 544 с.

. Переслегин С.Б. Искусство стратегии. // Э. Манштейн. Утерянные победы. - М.:

АСТ, 2002. С. 757- 794.

. Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии. - СПб.: Изд-во РХГИ, 1997. -

576 с.

. Пленков О.Ю. III рейх - социализм Гитлера. - СПб.: Нева, 2002. - 480 с.

. Пленков О.Ю. III рейх - нацистское государство. - СПб.: Издательский дом «Нева»,

2004. - 480 с.

. Пленков О.Ю. III рейх - арийская культура. - СПб.: Издательский дом «Нева», 2005. -

480 с.

. Пленков О.Ю. III рейх. Война: до критической черты. - СПб.: Издательский дом «Нева»,

2005. - 384 с.

. Пленков О.Ю. III рейх. Война: Кризис и крах. - СПб.: Издательский дом «Нева», 2005. -

512 с.

. Поспеловский Д. Тоталитаризм и вероисповедания. - М.: Библейско-богословский

институт св. апостола Андрея, 2003. - 652 с.

. Поляков Л. История антисемитизма. М.: Gesharim 1997. в 2 т.

. Пэдфилд П. Рейхсфюрер СС. - Смоленск: Русич, 2002. - 544 с.

. Раушер В. Гинденбург. - М.: Ладомир, 2003. - 335 с.

. Рисс К. Геббельс - адвокат дьявола. - М.: Центрполиграф, 2000. - 492 с.

. Розеншток-Хюсси О. Великие революции. Автобиография западного человека. - М.:

Argo Books, 946 с.

. Руге В. Как Гитлер пришёл к власти. М.: Мысль, 1985. - 320 с.

. Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. - 464 с.

. Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. - СПб.: Академический проект,

2003. - 398 с.

. Селезнёв М.А. Социальная революция. М.: Изд-во МГУ, 1971.

. Соколов Б.В. Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой. М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2003. - 384 с.

. Супрыгина Г.Г. Эстетика и политика в инсценировке съездов НСДАП. //

Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск:

Издательство ТГУ, 2003, Выпуск № 27 С. 165-184.

. Супрыгина Г.Г. Германские женщины в период национал-социалистической

диктатуры в Германии. // Германия и Россия в ХХ веке. - Кемерово, 2000. С. 331-

347.

. Такман Б. Августовские пушки. - СПб.: АСТ, 1999. - 640с.

. Токвиль А. Старый порядок и революция. М.: Моск. философский фонд, 1997.

. Толанд Дж. Адольф Гитлер. М.: Интердайджест, 1993. в 2 т.

. Тойнби Ар. Дж. Постижение истории. - М.: Айрис-пресс, 2002. - 640 с.

. Тойнби Ар. Дж. Цивилизация перед судом истории. - М.: Рольф, 2002. - 592 с.

. Тоталитарный менталитет. - Кемерово, 2003. - 506 с.

. Хайден К. Путь НСДАП. М.: Яуза, Эксмо, 2004. - 576 с.

. Хёне Г. Орден «Мертвая голова». - Смоленск: Русич, 2002. - 576 с.

. Хюртен Х. Церковная политика Третьего рейха. // Вопросы философии. 2001. №5. С.

50-56.

. Фест И. Адольф Гитлер: В 3 т. - Пермь: Алетейя, 1993.

. Фрай Н. Государство фюрера. Национал-социалисты у власти: 1933-1945. М.:

РОССПЭН; ГИИМ, 2008. - 255 с.

. Фришауэр В. Взлет и падение Геринга. - М.: Центрполиграф, 2000. - 428 с.

. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. - Минск: Попурри, 1999. - 624 с.

. Фромм Э. Бегство от свободы. Человек для себя. - Минск: Попурри, 2000. - 671 с.

. Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992. - 430 с.

. Фромм Э. Ради любви к жизни. М.: АСТ, 2000. - 400 с.

. Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. - М.: Ad Marginem, 1998. - 639 с.

. Чуев С.Г. Спецслужбы Третьего рейха. В 2 т. - СПб.: Издательский Дом «Нева». 2003.

. Чупров Ю. Райнхард Гейдрих - паладин Гитлера. - М.: Яуза, Эксмо, 2004. - 384 с.

. Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. - М.: Эксмо, 2003. - 928 с.

. Черкасов Н.С. О германском фашизме и антифашистском сопротивлении: Избранные

труды. Томск: Издательство Института оптики и атмосферы СО РАН, 2006. - 422 с.

. Чёрная Л.Б. Коричневые диктаторы. Ростов н/Д. Феникс, 1999.

. Уоллер Дж. Невидимая война в Европе. Смоленск: Русич, 2001. - 416 с.

. Шиндлинг А. Циглер В. Кайзеры. Ростов н/Д: Феникс, 1997. - 640 с.

. Очерки по истории Восточной Пруссии. / Г.В. Кретинин В.Н. Брюшинкин В.И. Гальцов

и др. - Калининград: ФГУИПП «Янтарный сказ», 2002.- 536 с.

. Ференбах О. Крах и возрождение Германии. Взгляд на европейскую историю XX века.

М.: Аграф, 2001.- 304 с.

. Райх В. Психология масс и фашизм. СПб.: Университетская книга. 1997. - 379 с.

. Райх В. Сексуальная революция. СПб.: Университетская книга. 1997. - 350 с.

. Эткинд А.М. Толкование путешествий. Россия и Америка в травелогах и интертекстах.

М.: Новое литературное обозрение, 2001. - 496 с.

. Штомпка П. Великие личности как агенты изменений. // Психология и психоанализ

власти. Хрестоматия. - Самара: БАХРАХ, 1999. Том 2. С. 37-55.

. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации. Отв. редактор Лупинская П.А.

М.: Юрист, 2003.

. Уорвол Н. Войска СС. Кровавый след. Ростов н/Д: Феникс, 2000. - 352 с.

. В центре паутины. М.: ТЕРРА, 1997. - 184 с.

. Штурм власти. М.: ТЕРРА, 1997. - 192 с.

. Стальные мускулы. М.: ТЕРРА, 1998. - 192 с.

. Тибо П. Эпоха диктатур. М.: КРОНН-ПРЕСС,1998. - 288 с.

. Подковиньский М. В окружении Гитлера. М.: Международные отношения, 1981.

- 184 с.

. Теория государства и права. Курс лекций. Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М:.

Юристъ, 2002. - 776 с.

. Тоомсваре У. Стратеги Третьего рейха. Ростов н/Д: Феникс, 1999. - 384 с.

. Эриксон Э. Детство и общество. СПб.: Ленато, АСТ. Фонд Университетская книга,

1996.

. Эриксон Э. Молодой Лютер. М.: Медиум, 1996.

. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 1996.

. Ягдаров Я.С. История экономических учений. М.: Инфра, 1999.

. Adolf Stoecker. [Электронный ресурс] // Wikipedia Deutsch: [сайт]. [2001].URL:

#"justify">145. Barth С. Goebbels und die Juden. Schöningh Verlag. Paderborn, 2003.

146. Christlich-SozialeArbeiterpartei. [Электронный ресурс] // Wikipedia Deutsch: [сайт].

[2001]. URL:#"justify">(дата обращения 1.06.2008)

. Die braune Elite. 22 biographische Skizzen hrsg. Von Ronald Smelser u. Reiner Zitemann.

Darmstadt: Wiss Buchges. 1990.

. Die deutsche Literatur im Dritten Reich. Themen, Traditionen, Wirkungen. / hrsg. Von Horst

Denkler u. Karl Prümm. Stuttgart: Reclam, 1976.

149. Die Reichskulturkammer. [Электронный ресурс] // [сайт]. [2004].URL:

#"justify">4.01.2008)

150. Die Tagebücher von Joseph Goebbels. // [сайт]. [1999]. URL: http //ifz-

muenchen.de/tagebuecher_joseph_goebbels.html?&L=70252%2F (дата обращения

5.01.2008)

151. Dülffer J. Deutsche Geschichte 1933-1945. Führerglaube und Vernichtungkrieg. Stuttgart,

Berlin, Köln: Kohlhammer. 1992.

. Fest J. The Face of Third Reich. [Электронный ресурс] // A Theory of Civilisation:[сайт]

[2000] URL: #"justify">обращения 2.06.2008)

. Geier A. Adolf Stoecker und Joseph Goebbels als Prediger des Antisemitismus :#"justify">(дата обращения 3.06.2008)

. Heiber H. Joseph Goebbels, Berlin. Colloquium Verlag, 1962.

. Joseph Goebbels - Der Aufstieg. [Электронный ресурс] // Nationalsozialismus: [сайт].

[2000]. URL: #"justify">goebbels-der-aufstieg (дата обращения 4.06.2008)

156. Kirk T. Nazi Germany. New York: Palgrave Macmillan, 2007.

. Lemmons R. Goebbels and Der Angriff. University Press of Kentucky, 1994. 158. NS-Kunstpolitik. [Электронный ресурс] // Deutsches Historisches Museum: [сайт].

[2004]. URL: #"justify">обращения 5.06.2008)

. Payne S. A history of fascism. 1914-1945. Madison: The University of Wisconsin Press,

1995, 613 p.

160. Reichel P. Der schöne Shein des Dritten Reiches. Faszination und Gewalt des Faschismus.

Carl Hanser Verlag: München, Wien. 1991.

161. Reimann V. Dr. Joseph Goebbels. Wien, Molden. 1971.

162. Reuth R. Goebbels. Eine biographie. München. Piper Verlag GmbH. 2004.

163. Ruck M. Bibliographie zum Nationalsozialismus. [Электронный ресурс] // Buecher:

[сайт]. [2000].URL:#"justify">Nationalsozialismus-2- Bde-m-CD-ROM-Mehrplatzlizenz/Ruck

Michael/products_products/detail (дата обращения 4.01.2008)

. Sontheimer K. Antidemokratisches Denken in der Weimar Republik. Die politischen Ideen

zwischen 1918 und 1933. München Deutscher Taschenbuch Verlag GmbH & Co. 1992.

. Stephan W. Joseph Goebbels: Dämon einer Diktatur. Stuttgart. Union Deutsche

Verlagsgesellschaft, 1949.

. Irwing D. Goebbels. Mastermind of the Third Reich. Parforce (UK) Ltd, 1996.

167. Irwing D. The war Path. Hitlers Germany 1933-1939. Parforce (UK), 2003.

Авторефераты диссертаций

1. Корнева Л.Н. Германская историография национал-социализма: проблемы исследования и тенденции современного развития (1985-2005). Автореф. дисс… доктора ист. наук. Кемерово, 2007. - 46 с.

Кандидатские диссертации

. Глушков А.Е. Роль нацистской пропаганды в подготовке и проведении агрессивных актов фашистской Германии в Европе в 1936-1939 гг. Дисс. … канд. ист. наук. Науч. рук. проф. С.С. Григорцевич. Томск, 1969. - 394 с.

. Синельникова Г.А. Историко - теоретические взгляды Томаса Карлейля. Дисс. … канд. ист. наук. науч. рук. проф. Б.Г. Могильницкий. Томск, 1990. - 208 с.

Докторские диссертации

1. Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Дисс… доктора ист. наук. Томск, 2006. - 476 с.

. Oppermann J. Das Drama Der Wanderer von Joseph Goebbels. Frühformen nationalsozialistischer Literatur. Dissertation zur Erlangung des akademischen Grades Doktors der Philosophie. Karsruhe, 2005.