Проблемы изучения каменных сверленых топоров-молотков Крыма (В контексте вопросов систематизации каменных сверленых топоров-молотков Причерноморья и Южнорусских степей)

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ АВТОНОМНОЙ РЕСПУБЛИКИ КРЫМ

РЕСПУБЛИКАНСКОЕ ВЫСШЕЕ УЧЕБНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ

«КРЫМСКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» (Г. ЯЛТА)

ИНСТИТУТ ФИЛОЛОГИИ, ИСТОРИИ И ИСКУССТВ

КАФЕДРА ИСТОРИИ И ПРАВОВЕДЕНИЯ


Квалификационная работа

ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРОВ-МОЛОТКОВ КРЫМА (В контексте вопросов систематизации каменных сверленых топоров-молотков Причерноморья и Южнорусских степей)


студента Ступко Михаила Валериевича

Научный руководитель: Новиченкова Н. Г.


Ялта - 2011 г.


СОДЕРЖАНИЕ


ПЕРЕЧЕНЬ УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

ВВЕДЕНИЕ

РАЗДЕЛ 1. ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРОВ-МОЛОТКОВ

.1 История изучения

.1.1 Обзор отечественных источников

.1.2 Обзор иностранных источников

.2 Вопросы терминологии

РАЗДЕЛ 2. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРАХ-МОЛОТКАХ

.1 Конструкция КСТМ

.2 Технология изготовления

.3 Функциональное назначение

.4 Семантическое и сакральное значение

РАЗДЕЛ 3. АНАЛИЗ ПОДБОРКИ КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРОВ-МОЛОТКОВ, ПРОИСХОДЯЩИХ ИЗ ПАМЯТНИКОВ КРЫМА

.1 КСТМ грацильных форм (чеканы)

.2 КСТМ катакомбного облика

.3 КСТМ с коротким бойком

.4 Клиновидные КСТМ

.5 Массивные КСТМ

.6 КСТМ с призматическим бойком

.7 КСТМ оживальной формы и КСТМ с выделенным бойком

.8 КСТМ оживальной, усеченно-ромбической и параромбической усеченной формы

.9 КСТМ с задней центровкой (удлиненным бойком)

.10 КСТМ срубного типа, КСТМ примитивных форм и КСТМ софиевского типа

.11 Каменные клевцы

.12 Орнаментированные КСТМ ингульской культуры

РАЗДЕЛ 4. ВОПРОСЫ ТИПОЛОГИИ И СИСТЕМАТИЗАЦИИ КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРОВ-МОЛОТКОВ ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И КРЫМА

.1 Обзор существующих типологических схем

.2 Вероятные причины разнообразия и изменчивости форм КСТМ

.3 Критерии классификационного отбора и проблемы выделения основных параметров

ВЫВОДЫ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ПРИЛОЖЕНИЯ


ПЕРЕЧЕНЬ УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ


АМА - Античный мир и археология (Саратов)

АСГЭ - Археологические сообщения Государственного Эрмитажа

(Ленинград, Санкт-Петербург)

ВДИ - Вестник древней истории (Москва)

ДСПК - Древности Степного Причерноморья и Крыма (Запорожье)

к. - курган

кг. - курганная группа

КИО - Культурно-историческая общность

КСИИМК - Краткие сообщения Института истории материальной культуры

КСТМ - каменные сверленые топоры-молотки

мог. - могильник

НЗХТ - Национальный заповедник ,, Херсонес Таврический

п. - погребение

пос. - поселение

РА - Российская археология

СА - Советская археология

САИ - Свод археологических источников

с.н. - случайная находка

ССПК - Старожитностi степового Причорноморя i Криму (Запорожье)

ус.н. - усадьба надела (Гераклийские клеры)

ТрГИМ - Труды Государственного исторического музея- Acta Archaeologia Lundensia

АNOH - Aarbøger for nordisk oldkyndighed og historie


ВВЕДЕНИЕ


Рассматриваемая тема каменных сверленых топоров-молотков (далее КСТМ) является одной из наименее разработанных в комплексе проблем изучения эпохи палеометалла (времени меди - раннего и среднего этапов бронзового века). До недавнего времени ученые считали топоры характерной чертой определенного вида культур и по ним объединяли эти культуры в единую историко-культурную область. Однако сейчас выясняется, что боевые топоры „сходных форм распространены и вне этих культур: на Балканском полуострове, Аппенинах, Кавказе, в Малой Азии и т.д. Данный факт заставляет несколько по-иному взглянуть и на культурно-историческую общность культур боевых топоров. Возможно, их сходство надо объяснять по-разному и не объединять все в одну историко-культурную область [27, с. 38].

Основным препятствием к постижению исторических процессов данного периода является практически полное отсутствие письменных источников. В полной мере это касается территории современной Украины. История эпохи палеометалла на территории Украины занимает обширный временной интервал с V тысячелетия по VIII в. до н. э. и отличается большим разнообразием своеобразных и самобытных культурно-исторических общностей (далее КИО). При исследовании дописьменного периода истории на первый план выступают артефакты материальной культуры, к числу которых относятся КСТМ, являющиеся одной из наиболее массовых категорий находок. „Предметы вооружения являются важнейшим компонентом военного дела, а для доисторического, дописьменного периода - это основная информация про военное дело, уровень и степень развития общества, характер и направление исторических контактов, социальных отношений. Анализ вооружения на широком культурно-историческом основании позволяет выходить на более высокий уровень исследования - на изучение военного дела доисторических обществ. Задачей работы исследователя является преобразование археологических находок оружия в исторический источник и основу для реконструкций как отдельных военно-исторических событий, так и культурно-исторических и этнокультурных моделей в целом [35, с. 67].

На протяжении палеометаллического этапа развития культур большей части евразийской Ойкумены КСТМ были основным видом оружия ближнего боя. При этом в отечественной исторической науке, посвященной обозначенной эпохе, в степени изученности различных категорий археологических памятников и групп артефактов произошел основательный перекос. Например, наиболее скрупулезно изучены керамические комплексы, типы поселений, погребальный обряд, хозяйственно-бытовые аспекты древних культур. В то же время вопросам оружиеведения данного времени уделяется значительно меньшее внимание. А, если касаться КСТМ, то на Украине по сей день отсутствует какая-либо стройная систематизация этой категории орудий, несмотря на впечатляющее разнообразие и весьма значительное количество находок. Между тем, КСТМ являются довольно отчетливым культурно-хронологическим индикатором пусть и не в той степени, как, допустим, керамика, хотя и здесь присутствуют свои возражения. В качестве подъемного материала керамика данной эпохи в силу своих физических особенностей (материал изготовления, структура и т.п.) чаще всего менее выразительна, поскольку сохраняется, как правило, в виде незначительных фрагментов. В то же время, КСТМ даже во фрагментированном виде, а фрагменты встречаются заметно чаще целых изделий, продолжают оставаться вполне информативным источником.

В свете изложенного, систематизация КСТМ Северного Причерноморья и, в частности, Крыма становится актуально необходимой задачей. На Украине по сей день отсутствует какая-либо стройная классификация КСТМ, а обобщающих аналитических работ насчитываются буквально единицы. Значимость КСТМ, как хронокультурного индикатора до сих пор до конца не оценена исследователями. В то же время, создание типологических рядов позволит не только правильно интерпретировать новые находки этого рода, но и реально соотносить их с исследуемыми археологическими комплексами.

Цель работы заключается в предварительной систематизации знаний, анализе существующих типологических схем, выработке критериев выделения основных типов, общем обзоре положения военного дела в Крыму в палеометаллическую эпоху на основе имеющихся и вновь открытых артефактов. Это позволит в дальнейшем, с накоплением материала, создать свод, а в будущем, желательно, и корпус КСТМ первоначально для Крыма, а затем и для всего Северного Причерноморья.

Поставленная цель определяет содержание исследования, которое сводится к решению следующих задач.

. Изучить имеющиеся артефакты с привлечением музейных и частных собраний.

. Проанализировать само явление КСТМ, их необычной массовости, значения для древнего населения.

. Наметить основные пути и этапы для создания стройной классификации, удобной для использования другими исследователями, подобной существующим для монет, амфор, светильников и т.д., дающей также возможность идентификации КСТМ - случайных находок по соотношению с аналогами из четко атрибутированных комплексов.

. Составить представление об этнокультурных взаимодействиях древних племен, населявших полуостров Крым, опираясь на информацию, полученную при анализе КСТМ.

Объектом исследования являются исторические процессы развития, перемещения, преобразования, взаимодействия культурных групп, их возникновение и исчезновение на территории Крыма. Более частным объектом является военное дело населения Крыма эпохи меди-бронзы, как индикатор культурного развития раннеклассового общества нашей родины. Предметом исследования стали КСТМ, как самый массовый образец находок оружия палеометаллического этапа истории Крыма, как хронологический и культурно атрибутирующий индикатор для памятников медно-бронзового века.

Как основной метод при проведении исследования применен сравнительно-типологический анализ. Так как большая часть приводимых артефактов относится к категории случайных находок, неоценимое значение приобретают изделия из археологических комплексов конкретных культурных групп как основа для определения типов по принадлежности к КИО. Наиболее четкую идентификацию дают КСТМ из захоронений. Однако для археологических культур Крыма, как и юга Украины в целом, наличие в погребениях каменных топоров-молотков представляет собой достаточно редкое явление в отличие, допустим, от фатьяновской культуры или среднеднепровской культуры шнуровой керамики. КСТМ, происходящие из культурно-определенных поселений, интерпретировать стоит с некоторой оговоркой, поскольку они могли быть привнесены в культурный слой случайно и извне. Так, не редки находки КСТМ на поселениях кизил-обинской культуры или происходящие из раскопок греческих усадеб на Гераклейском полуострове. Подобные артефакты никак нельзя относить к данным культурам.

С той же целью привлечены аналоги из других, помимо Крыма, памятников, поэтому особое значение имела кропотливая работа с публикациями за все время исследований. Также источником информации послужило изучение фондов различных музеев и частных коллекций.

По имеющимся материалам автором сделаны прорисовки и составлены графические таблицы с распределением по типам в соответствии с морфологическими признаками.

При подготовке графической части работы широко применен метод графической реконструкции, так как значительное число образцов представляют собой фрагментированные изделия или же фрагменты изделий. Новизна работы заключается в том, что трудов, посвященных КСТМ Крыма нет вообще за исключением публикации автора, вышедшей в 2008 году в Запорожье [48]. В последнее время начали появляться сравнительно небольшие монографии [19; 45] по Северному Причерноморью. Наиболее капитальный труд В. И. Клочко, увидевший свет в 2006 году [20] и посвященный оружию и вооружению племен Циркумпонтийского круга, вышел мизерным тиражом в 100 экземпляров. Работы западных авторов для наших исследователей практически недоступны. Все же имеющиеся труды отечественных ученых, как правило, приводят КСТМ в контексте какой-либо более обширной темы.

Практическое значение работы заключается в том, что она представляет новые данные об этнокультурном составе населения Крыма в эпоху палеометалла, географическом распределении по полуострову этнокультурных групп, преемственности между отдельными синхронными и наследующими друг другу КИО и археологическим культурами. Представленная работа освещает спектр орудий и оружия, тенденции и ход их развития и упадка, распределение типов орудий по различным культурным группам.

Использование типологических рядов поможет специалистам сориентироваться в интерпретации имеющихся и появляющихся у них находок орудий этой категории, отнесению их к соответствующим культурам и КИО, что, в свою очередь, должно помочь в закрытии „белых пятен истории Крыма в данную эпоху, исследованную на сегодняшний день недостаточно. Последнее обстоятельство является следствием того, что палеометаллическая эпоха относится к дописьменному периоду и из-за этого незаслуженно игнорируется большинством исследователей, чье нежелание бороться с дополнительными трудностями (отсутствие письменных источников, малая плотность памятников) можно понять.

Работа прошла апробацию на международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых „Ломоносов - 2010, прошедшей 22-23 апреля 2010 года в филиале Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова в г. Севастополе. Кроме того, в ноябре 2008 года на данную тему автором была прочитана лекция на факультете истории Одесского государственного университета.

Также имеются следующие публикации автора на данную тему:

книга „Древнее оружие и доспех [12];

монография в альманахе „История оружия № 1 за 2008 год [48];

статья „Находки КСТМ в Севастопольском административном районе для Херсонесского сборника за 2010 год (в печати).


РАЗДЕЛ 1. ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРОВ-МОЛОТКОВ


Являясь одной из самых массовых категорий находок, относящихся к эпохе бронзы, КСТМ в то же время, пожалуй, наименее изучены и, соответственно, наименее систематизированы. Между тем, весьма значительное количество находок каменных сверленых топоров-молотков говорит об одном из ведущих мест, которое они занимали в комплексе вооружения древнего воина. Кроме того, большинство КСТМ имеют свои характерные черты, если их рассматривать по принадлежности к выделенным археологическим культурам. Отдельные типы этих изделий принадлежат определенным культурным группам и в других не встречаются. Некоторые свойственны сразу нескольким культурам, а другие категории КСТМ могут иметь распространение на чрезвычайно обширных территориях, заселенных различными культурами и продолжают бытовать весьма длительное время, к примеру, от энеолита до конца средней бронзы.

Поэтому основная задача представляется как раз в культурной интерпретации находок КСТМ и выведении хотя бы приблизительных линий их эволюции. В достижении этой цели главным препятствием является то, что подавляющее число КСТМ принадлежит к категории случайных находок, а так же представлено существенным количеством фрагментированных изделий. Кроме того, обстоятельному изучению указанной категории изделий значительно мешает, как справедливо указывает С. Н. Санжаров [45, с. 160], рассредоточенность многочисленного материала среди местных музеев, в школьных и частных коллекциях.

В целом, на сегодняшний день состояние изученности поставленного вопроса не только для Крыма, но и Украины вообще, трудно признать удовлетворительным. Учитывая, что количество найденных КСТМ исчисляется многими тысячами, создание свода становится насущной необходимостью. В идеальном варианте опубликование местными (городскими, областными и т.п.) музеями хранящихся КСТМ позволило бы в будущем создать корпус КСТМ (хотя бы Украины) с их полной типологизацией.


.1 История изучения


.1.1 Обзор отечественных источников

Проблематикой КСТМ начали заниматься еще первые исследователи эпохи энеолита-бронзы в конце XIX - начале XX вв.: А. С. Уваров [52], Н. Е. Бранденбург [18] , В. А. Городцов [14], впервые предложивший типологию фатьяновских топоров-молотков, которой исследователи пользуются до сих пор. В послевоенные годы вышли в свет: работы Д. А. Крайнова [27; 28], где автор приводит классификацию КСТМ, основанную на типологии В. А. Городцова и Ю. В. Кухаренко [31]. Они рассматривают тему по отдельным областям: Московской группы фатьяновской культуры и Полесья. Своды, составленные данными авторами, отличаются полнотой приводимых выборок, удобны в работе и представляют, несмотря на давность издания, хорошее подспорье для исследователя, работающего в данной теме.

В 1961 году вышла заметка Е. В. Пузакова [42] о КСТМ Северского Донца. Этой же темы касаются В. А. Софронов [47], проводящий сопоставление каменных топоров Северного Кавказа и Северного Причерноморья эпохи средней бронзы. В 1966 году А. Я. Брюсовым и М. Н. Зиминой [10] была предпринята попытка систематизации КСТМ Русской равнины. На тот момент работа была весьма своевременной, однако имела своеобразные недостатки, а к настоящему моменту порядочно устарела. Основным минусом работы является локальность темы. Авторы, сославшись на ряд трудностей в анализе КСТМ Южнорусских степей, отказались от включения их в исследование [10, с. 4].

В последнее время ситуация несколько улучшилась с выходом работ по затронутой тематике или включающих ее. Это, например, упомянутая уже работа С. Н. Санжарова по КСТМ Донецкого района [45], в которой автор подробно раскрывает тему и сопутствующие проблемы региона, являвшегося центром ареала донецкой культуры катакомбной КИО. Статья Ю. Б. Полидович и В. В. Цимиданова [39] о КСТМ срубной культурно-исторической общности ценна тем, что при относительно небольшой приводимой выборке все КСТМ происходят из конкретных памятников срубной КИО, то есть дается четкая культурная привязка для конкретных типов топоров. Кроме того, сравнительно недавно вышли сообщения музеев, посвященные данной теме: С. Н. Братченко, М. Л. Сердюкова, 1991 [9]; В. А. Чивилев, 2000 [56]; А. М. Новичихин, Н. В. Федоренко, 2003 [38]; Р. В. Белоцерковский, 2005 [6] и ряд других. Стоит отметить альманах Донецкого областного краеведческого музея № 1 [2], где приводится обширная подборка случайных находок КСТМ по Донецкой области. Из последних обобщающих работ наиболее полной является монография В. И. Клочко [20], посвященная комплексам вооружения энеолита-бронзы Северопонтийского круга, выпущенная в 2006 году на украинском языке. В данной монографии приводится весьма обширная подборка оружия племен Циркумпонтийского круга с V тысячелетия по IX в. до н. э., однако, ввиду самого характера работы, КСТМ, хотя и в значительном количестве, проходят просто в контексте, а подробная типология и сравнительный анализ не проводятся. В тоже время, основная часть публикаций КСТМ разрознена и упоминается в контексте описания археологических памятников, что несколько осложняет сбор информации по данной теме. По КСТМ, найденным в Крыму, публикации носят как раз именно такой характер. В семидесятых годах вышли работы А. М. Лескова [33] и В. Д. Рыбаловой [44], посвященные памятникам средней бронзы Восточного Крыма. Более современные работы - это публикации в запорожских сборниках „Древности Степного Причерноморья и Крыма, а также три выпуска „Курганных древностей Крыма. Отдельно тему систематизации КСТМ Крыма, к сожалению, пока никто не разрабатывал. В целом, к настоящему моменту состояние изученности поставленного вопроса по сравнению, к примеру, с керамическими комплексами, представляет собой довольно жалкую картину. Если КСТМ Крыма (как правило, степного) ещё как-то публикуются, то по Севастопольскому району таких публикаций нет вообще.


.1.2 Обзор иностранных источников

Несмотря на недоступность рядовому отечественному исследователю подавляющего большинства иностранных зданий, следует дать обзор работ иностранных авторов, в частности потому, что основные отечественные работы изобилуют ссылками на них.

Основная масса работ начала-середины ХХ века принадлежит авторам Северной Европы и Скандинавии, то есть районов обитания так называемых „культур с боевыми топорами, где изначально было велико число находок КСТМ.

Наиболее ранней публикацией, посвященной североевропейским КСТМ, была работа Н. Аберга [59], изданная в 1918 году. В период между мировыми войнами издано достаточно много разрозненных публикаций по теме в крупних археологических ежегодниках, таких как шведский Fornvannen, датский Aarboger for nordisk oldkyndighed og historie, британский Journal of the British Archaeological Association, германский Jahrbuch des Kaiserlich Deutschen Archäologischen Instituts и т.д.

Первой крупной работой по систематизации североевропейских КСТМ была работа Пауля Глоба, вышедшая в 1945 году, где классифицируются КСТМ датской культуры одиночных погребений в их связи с археологическими комплексами [62].

Далее последовали труды А. Ольдберга с классификацией ладьевидных КСТМ в 1952 году [66] и весьма спорная во многих отношениях монография М. Мальшера в Acta Archaeologia Lundensia, увидевшая свет в 1962 году. Из сводных работ по теме стоит отметить сборник Stone Axe Stadies в CBA Research Report [70] по классификации КСТМ Великобритании.

Наиболее полной работой по центрально-европейским топорам является капитальный труд А. Гриссе, где он приводит свою классификацию [63]. К сожалению, книга практически недосягаема не только для нашего обычного интересующегося соотечественника, но и для большинства специалистов, в первую очередь из-за стоимости (до 170 € по электронным каталогам).


.2 Вопросы терминологии


Стоит обратить внимание на достаточно наболевший вопрос терминологии в классификации и наименовании частей КСТМ. Эта тема, безусловно, требует отдельной проработки вне объемов данной работы. Вопрос заключается в том, что большинство авторов-историков - люди с гуманитарным образованием, из-за чего они поневоле применяют не уже существующие технические и оружейные термины, а исключительно субъективные, отражающие только личное восприятие автором данного объекта. Как пример, можно привести случай с продуктами сверления камня - небольшими каменными цилиндриками, попадающимися на поселениях, где изготавливались КСТМ. Почти сплошь исследователи с чьей-то легкой руки называют их ,,высверлинами. В то же время, в технике принят термин, обозначающий продукт (отход) сверления трубчатым сверлом - ,,керн. Подобные примеры, к сожалению, не единичны.

Безусловно, без определенной доли субъективизма не обойтись, поскольку классификация строится на описании внешних форм КСТМ при виде его сверху, а, между тем, разнообразие и схожесть этих изделий зачастую очень обманчивы. Поэтому субъективные термины должны вызывать одинаковые ассоциации. В принципе, любые формы орудий представляют собой геометрическую фигуру той или иной сложности. Поскольку в геометрии применяется в основном латинско-греческая терминология, не всегда понятная вне круга специалистов, стоит применять термины, которые знакомы большинству образованных людей. Так как КСТМ представляет собой симбиоз топора и молота, его части следует именовать так, как это принято у соответствующих орудий.

КСТМ, как и любой другой топор, состоит из тела и топорища (рукоятки). В отношении к конкретной категории оружия, относящегося к эпохе меди-бронзы, изделия представлены только телами топоров (находки остатков топорища известны в исключительно редких случаях), поэтому речь, по умолчанию, будет идти только о теле КСТМ. В соответствии с этим, термин ,,тело опускается.

КСТМ имеет скрытую втулку для насаживания на рукоять, поэтому грамотнее именовать его каменным втульчатым топором-молотком. В связи с тем, что существует уже сложившаяся традиция, автор не находит нужным обязательно употреблять новое наименование, тем более, что устоявшийся термин ,,сверловина не искажает действительности.

Топоровидная часть, именуется клином, молотовидная часть, в которую преобразован обух, по аналогии с молотом именуется бойком. Обух, в классическом понимании как задняя часть втулки, присутствует только у клиновидных топоров с их подвидами (каплевидным и треугольным).

Верхняя часть КСТМ - спинка, нижняя - брюшко. Отверстие для насадки топорища, как упоминалось, называется скрытой втулкой. Так как у большинства северопричерноморских КСТМ втулка выступает за пределы тела топора крайне редко, слово ,,скрытая опускается.

Для удобства работы с КСТМ как с трехмерным объектом, целесообразно обозначить основные базовые плоскости, оперируя с которыми удобнее производить графическое изображение и описание изделия. Из существующих примеров более всего подходит принятая в судостроении система наименования основных плоскостей, благо форма КСТМ вполне соответствует по общим признакам очертаниям корабля. Основная продольная вертикальная плоскость, проходящая через ось втулки, называется диаметральной плоскостью. Поперечная вертикальная плоскость, проходящая через наиболее широкую часть КСТМ, именуется плоскостью миделя или медиальной плоскостью. Горизонтальная плоскость, перпендикулярная двум предыдущим, проходит через абрис габаритов КСТМ при виде en face и именуется плоскостью полушироты.

То же относится к единицам измерения. В практике отечественных оружейников приняты стандарты единиц измерения для ручного оружия: обозначать размеры - в миллиметрах, вес - в граммах.

Хорошим примером применения профессиональной терминологии могут служить работы С. Н. Кореневского [25; 26], посвященные металлическим втульчатым топорам и монография М. В. Горелика [13] по древнему оружию Востока.


РАЗДЕЛ 2. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРАХ-МОЛОТКАХ


Для ясного понимания сути такого явления как КСТМ, необходимо составить о нем четкое представление, проанализировав и технические особенности и смысловую роль, которую играли эти орудия.

Каменные сверленые топоры-молотки являлись основным оружием ближнего боя с момента их широкого распространения во второй половине IV тысячелетия до н. э. до начала эпохи поздней бронзы, когда их выместили бронзовые топоры и кельты, а впоследствии на долгие столетия эту роль занял меч.


.1 Конструкция КСТМ


По принятой современной классификации КСТМ относятся к классу древкового оружия ,,ударной массы, а уже внутри этой категории можно выделить типы ударно-дробящего (большинство) и ударно-рубящего (незначительное меньшинство) действия. По конструкции КСТМ совмещает в себе признаки топора и молота (молотка). КСТМ представляет собой обработанное из камня тело с просверленной втулкой, с помощью которой он закреплялся на конце древка-рукояти. Сверление чаще всего осуществлялось близко к центру массы тела изделия. В ряде случаев втулка располагалась ближе к клину или бойку, обеспечивая заднюю или переднюю центровку оружия соответственно. Однако наличие топоровидного клина не должно вводить исследователей в заблуждение. Само присутствие топорной части является хотя и характерным, но не обязательным признаком этой категории оружия. Основное большинство КСТМ не имеет заточки по лезвию, более того, лезвие зачастую специально и очень тщательно закруглено в поперечном сечении. У весьма большого числа КСТМ клин обозначен весьма небрежно или вовсе условно. Следует помнить, что одни из наиболее ранних известных видов КСТМ, появившихся в V тысячелетии до н. э. (культуры Варна, Винча, Гумельница, Триполье этапа А) по всем признакам относились скорее к типу клевцов. Как, например, мраморный топор из известного Карбунского клада и КСТМ из пос. Бернашевки [20, с. 27, рис. 1: 2; 46, с. 150, рис. 18], или даже более поздний, тоже трипольский КСТМ из Софиевки [20, с. 53, рис. 9] (см. раздел 3.1.).

Происхождение и распространение КСТМ с топоровидным клином с технологической точки зрения объяснить достаточно несложно: обработка двух основных граней, образующих топоровидный клин, заметно менее трудоемка, нежели обработка поверхности, близкой к параболе или конусу, которые и описывают форму бойка каменного клевца.

Со временем отделка и форма тела КСТМ все более совершенствовались, однако при этом топоры-молотки простых форм нисколько не сдавали своих позиций. Улучшались также способы крепления древка во втулке: применялись разнообразной формы клинышки из кости или металла [7, с. 42, рис. 12: 1-4], служившие одновременно элементами декора. Естественно, подобные новации применялись, как правило, на престижных и дорогих изделиях, принадлежавших родоплеменной старшине. Втулка в сечении могла быть различных форм: цилиндрической, конической или биконической, имеющей наименьший диаметр по середине глубины. При конической форме втулки применялось два вида фиксации рукояти: с применением свойств конического клина (когда конец рукояти загонялся с широкой стороны) и с искусственной расклинкой с применением клиньев как отдельных деталей (когда конец рукояти забивался с узкой стороны). Для посадки рукояти при любом виде втулки могли применяться клеи животного или растительного происхождения. Длина рукояти, по имеющимся данным, могла составлять от 300 - 350 мм до 550 - 600 мм [8, с. 288, рис. 134: 5-10]. Но эти данные весьма приблизительны, поскольку дерево в наших грунтах сохраняется лишь в виде тлена и то только в очень редких случаях. Опираться можно на аналоги из европейских стран, где более часты находки деревянных частей этого класса оружия, принципиально ничем не отличающегося от местного [72].

Размеры и вес тела КСТМ отличаются значительным разбросом показателей. Если не учитывать вотивов, наименьшие из них имеют длину около 70 мм и вес 100-150 г, а самые крупные - до 350-380 мм и вес порядка 5000 г. Необходимо отметить, что КСТМ с четко обозначенной боевой функцией - все до одного небольшие, редко более 200 мм в длину, при этом, имея грацильные формы, обладают весом менее 900 г.

Можно сказать, что при всей видимой незатейливости конструкции, КСТМ присущи множественные нюансы в оформлении, дающие огромное число вариантов.


.2 Технология изготовления

каменный сверленый топор находка

Вопросы технологии изготовления КСТМ имеют немаловажное значение для понимания процессов, происходивших в древних сообществах. Показатель качества производства может служить индикатором социально-экономического положения в определенные промежутки времени для тех или иных племенных групп или КИО. Упадок или расцвет производства достаточно внятно указывает также на положение исследуемой общности среди других племен, его состоянии как политико-экономической единицы.

Наибольшей затраты сил и времени требовала обработка тела топора. Изготавливалось оно практически только из камня (рог и кость как материал изготовления тела известны в исключительных случаях). В целом, разнообразие использовавшихся пород камня чрезвычайно широко - от ординарных сланца и песчаника до таких редких в Северном Причерноморье завозных минералов как нефрит, порфирит и т.п. Для Крыма характерно применение местных видов камня, таких, например, как габродиабаз, диорит, яшма (в меньшей степени) и т.п. Также, в Крыму распространены КСТМ из гранита, завозившегося, по всей видимости, из Приднепровья.

Технологический процесс начинался с выбора подходящего обломка породы. Первоначально производилась обивка-скалывание крупных кусков для придания обломку формы, близкой к заданной. После получения при помощи данной техники максимально возможного результата заготовку обрабатывали в технике пикетажа, когда кремневым орудием типа крейцмейселя при помощи деревянного или рогового молотка-колотушки производятся частые точечные сколы. Таким способом с заготовки снимается все лишнее, и изделию придают окончательные обводы.

Следующим этапом следует сверление. Для этого на верхней или нижней поверхности будущего КСТМ производилось линзовидное углубление, не позволявшее соскальзывать сверлу. Сверление осуществлялось при помощи лучковой дрели. Наконечником сверла из деревянного прутка служил отрезок трубчатой кости необходимого диаметра. Верхний конец сверла придавливался к просверливаемому изделию при помощи деревянного или каменного подшипника [7, с. 127-129]. В процессе сверления подсыпался абразив - кварцевый песок и подливалась вода в качестве смазки и хладагента.

Вопреки распространенному ранее мнению, что при помощи примитивных технологий процесс изготовления КСТМ был невероятно трудоемким и длительным - „начинал дед, а заканчивал внук [34, с. 10], результаты экспериментальной археологии говорят об обратном. Сверление (сквозное) необученным экспериментатором в зависимости от породы камня производилось в течение 6-20 часов.

Более трудоемкой была шлифовка, требовавшая от мастера весьма высокой квалификации и занимавшая значительное время. Для шлифовки использовались различные абразивные породы - от грубого песчаника до мелкодисперсного сланца. Причем использовались как стационарные абразивы, то есть природные выходы подходящего камня (обычно вблизи воды), так и носимые, специально изготовленные, которые весьма высоко ценились и тщательно сохранялись [7, с. 12, 44].

Самые ценные и престижные орудия, изготовленные из редких пород камня, без исключения все полировались. Качество полировки обусловливалось ценностью и значимостью топора-молотка. Следует сказать, что среди крымских КСТМ так же имеется ряд полированных изделий, причем чаще всего это орудия, изготовленные из местного камня. Однако многие из известных КСТМ Крыма тщательной отделке не подвергались. Местные мастера довольствовались приданием изделию четких гармоничных форм. КСТМ, являвшиеся оружием, шлифовались, а рабочие орудия после пикетажа зачастую уже никак не обрабатывались, однако, наличие среди находок нескольких незаконченных КСТМ весьма совершенной формы говорит о существовании на полуострове мастеров-изготовителей довольно высокого уровня.


.3 Функциональное назначение


О функциональном назначении КСТМ споры не утихают до настоящего времени. Часть исследователей видит в них в основной массе инструменты металлообработки - кузнечные кувалды-молотки, рудодробильные молоты [19, с. 9-21]. Тщательно отделанные образцы, в боевом назначении которых трудно усомниться, ряд ученых представляет как исключительно инсигнии власти. О последних стоит сказать, что все подобные КСТМ без исключения обладают превосходными боевыми характеристиками.

Проведя многолетние исследования в этой области, автор убежден, что подавляющее большинство КСТМ являются исключительно оружием, в ряде случаев совмещая функцию инсигнии власти и сакрального символа. Об этом наглядно говорят, например, энеолитические каменные идолы (см. раздел 3.1.), являвшиеся погребальными памятниками родоплеменной старшины. На них изображались именно боевые КСТМ - каменные чеканы. Говорить об исключительной роли их как знаков власти так же не приходится, поскольку против этого свидетельствует чрезвычайная распространенность КСТМ. Это же можно отнести и к рассуждениям В. В. Килейникова [19, с. 9-11], исходящего из повреждений на КСТМ. Опираясь на их характер, он считает большинство КСТМ кузнечным инструментом, однако упускает возможность их вторичного использования в более поздние времена. Кроме того, будет небезынтересен тот факт, что безусловное большинство орудий происходит из случайных находок.

Следует также отметить, что в эпоху палеометалла многим орудиям была свойственна полифункциональность. Это утверждение вполне можно отнести и к топорам-молоткам, универсальность многих типов которых не вызывает сомнения.

Принцип функциональной универсальности орудий вообще характерен для раннеклассовых обществ. Наличие у большинства из них достаточно массивного молотовидного бойка может предполагать возможность их хозяйственного применения в качестве привычных деревянных молотков (молотов) для забивания клиньев при деревообработке, дробления руды, раскалывания кремневых желваков и т.п. Такое применение КСТМ было, все-таки, опосредованным или вторичным, поскольку для этих целей служили более специализированные орудия: деревянные колотушки-молоты, каменные песты, подходящие валуны и т.д. Применение для хозяйственных целей каменных топоров-молотков происходило, когда они в силу сложившихся обстоятельств оказывались, что называется, под рукой. При их массовости это, в принципе, очень вероятно. Таким образом, наиболее крупные из КСТМ принципиально могли обладать параллельной хозяйственной функцией, однако, чаще всего форма бойка и клина мало тому способствовала.

Проведенные в последнее время трассологические анализы для некоторых образцов каменных топоров-молотков также нельзя считать окончательным аргументом в пользу их хозяйственного назначения по нескольким причинам. Основной из них можно назвать следующую: если в настоящее время находки исчисляются уже десятками тысяч, то в древности их находили наверняка не меньше. В этой связи обоснованно предположить, что, к примеру, в эпоху развитой металлургии этим орудиям реально находилось применение лишь в качестве молотка [29, с. 15, с. 87, табл. 7: 9, 10]. Даже в наше время в украинских деревнях такие примеры не единичны. Отсюда и увеличение количества переломанных по сверловине находок; выкинуть же полезную, но достающуюся даром вещь можно было без особого сожаления. Иными словами, основным фактором, запутывающим следы, мы считаем вторичное использование и зачастую неоднократное.

Утверждение о хозяйственном назначении КСТМ было опровергнуто экспериментами М. Е. Фосс [54, с. 14-21], которые достаточно убедительно доказали, что каменные сверленые топоры-молоты являлись в первую очередь оружием, а орудиями труда не были. В этом заключается главное отличие КСТМ от клиновидных топоров, у которых преобладала хозяйственная функция [12, с. 43].

Что касается боевого применения КСТМ, здесь так же существует несколько заблуждений. На основании того, что чаще случаются находки каменных топоров-молотков, сломанных по сверловине, родилась гипотеза о жутких боевых стычках на древних поселениях. Однако это утверждение не выдерживает критики, поскольку сломать о голову или плечо такое изделие практически невозможно, в этом случае легче сломать рукоять.

Также несостоятельной является теория о применении КСТМ в качестве метательного оружия. Изготовление таких топоров было делом весьма трудоемким. Использование их в роли метательного оружия грозило возможностью утраты оружия в решающий момент боя. В отличие от действительно метательных топоров, таких, как например, томагавк или франциска, КСТМ не имели тонкого лезвия, создающего проникающую рану, и мало чем отличались от обычного метательного камня, пусть и усиленного рукоятью-рычагом. Являясь оружием ближнего боя, КСТМ применялись соответственно этой классификации на дистанции ближе 2-х метров. Удар наносился сверху в область головы, лица, плеч, и ключиц, что характерно для любого оружия ударной массы. Раневое действие заключалось в нанесении тяжелого контузящего удара, следствием которого были тяжелые ушибы, гематомы и закрытые переломы. Характерным примером применения КСТМ могут служить могильники Усатовской группы позднетрипольской культуры, где едва ли не у трети погребенных, причем независимо от пола и возраста, причиной смерти явились раны головы, нанесенные именно каменными топорами-молотками. Сомневаться в этом не приходится, поскольку проломы в черепах имеют настолько характерную форму, присущую КСТМ именно этой культуры, что ошибиться практически невозможно [17, с. 26-30]. К сожалению исследователей, костные останки той поры достаточно редки. Погребения сохраняются, как правило, в виде тлена или же имеют крайне скверную сохранность. По этой причине наличие боевых травм остается не выявленным, и представления о событиях того времени у современных исследователей являются скудными и носят совершенно отрывочный характер.

В целом можно заключить, что КСТМ как оружие, по современным понятиям малоэффективное (в усатовских могильниках некоторые черепа носили следы 3-4, изредка и более ударов), тем не менее соответствовало уровню развития техники своей поры и на протяжении практически двух с половиной тысячелетий являлось основным оружием ближнего боя. В то же время, исходя из этого, а также из присутствия достаточного количества вотивных изображений, можно сделать вывод, что каменные сверленые топоры-молотки кроме боевых функций также исполняли роль некоего фетиша и амулета, были наделены особым сакральным смыслом и представляли реальную ценность для своих обладателей.


2.4 Семантическое и сакральное значение КСТМ


Одной из основных причин, объясняющих преобладание боевых и сакральных функций каменных топоров-молотов, служит такой весьма важный факт. Ареал распространения этих орудий в мире весьма ограничен. Он включает в себя Европу, Центральную Сибирь, Кавказ, Анатолийский полуостров. В Египте, на Ближнем Востоке такие находки единичны. В то же время, род хозяйственной деятельности племен в различных точках, пусть даже только Евразийского континента, достигших уровня развития энеолита, кардинально не различался. Главной причиной, по-видимому, являлось появившееся еще до сословной дифференциации различие религиозных представлений среди существовавших родоплеменных сообществ доисторического мира.

Как уже упоминалось, топоры-молоты вдруг и сразу, примерно с начала IV тысячелетия до н. э., занимают одно из ведущих мест среди археологических находок той эпохи. Основной гипотезой, принятой до последнего времени, выступала так называемая теория „экспансии культур с боевыми топорами. Согласно этой теории, выдвинутой М. Гимбутас [61] и развитой А. Я. Брюсовым [10, с. 5-6], распространение КСТМ по Европе происходило за счет миграции культур, обладавших таким оружием. Начавшись с Анатолийского полуострова, через Балканы, набирая темп в Восточной Европе, это движение затронуло в конце концов всю Европу.

Причиной появления и очень быстрого распространения КСТМ стало изменение религиозных представлений, произошедшее в достаточно короткие сроки. Безусловно, указанная А. Я. Брюсовым экспансия происходила, но вызвана она была как раз сменой религиозных представлений. Новые религиозные представления, пробужденные, по всей видимости, какими-то геоклиматическими изменениями, породили новые ценности, одним из выражений которых и стали топоры-молоты. Вероятно, появившиеся несколько ранее начала „экспансии культур боевых топоров КСТМ обрели новую, б?льшую ценность в представлениях древних людей. В пользу такой гипотезы может служить пример племен степного нео-энеолита Юга Украины. Носители степной среднестоговской культуры практически не использовали (или не признавали?) КСТМ классического облика. Из находок с памятников среднестоговской культуры известны очень редкие зооморфные каменные молоты-скипетры, являвшиеся, и это очевидно, атрибутами власти родоплеменной верхушки. Основным видом оружия ближнего боя у кочевников Среднего Стога на всем весьма длительном временном отрезке существования культуры оставались роговые молоты и клевцы, топоры же были исключительно клиновидными. При этом необходимо отметить, что на всем протяжении своего существования (более тысячи лет) племена среднестоговской культуры тесно контактировали со своими соседями, племенами, у которых КСТМ имели очень широкое распространение. Однако наследовавшая Среднему Стогу древнеямная культура уже обладает собственными типами КСТМ, то есть налицо, если можно так сказать, импорт религиозных представлений.

О семантическом и сакральном значении топора-молота красноречиво говорят орнаментированные КСТМ ингульской культуры катакомбной Культурно-исторической общности [20, с. 109, рис. 41, с. 111, рис. 43, 3, с. 112, рис. 44, 6] (см. раздел 3.12.). Из изображений на ингульских КСТМ видно, что так же, как и в более поздние времена, топор-молот символизировал грозу (изображение молний), плодородие (колосовидный орнамент), возрождение (радужный дуговой орнамент). Кроме того, КСТМ символизировал объединение женского и мужского начал (втулка в теле топора и рукоятка). Наглядное подтверждение этому - орнаментированный КСТМ из Полинезии (!), который хранится в Запорожье в Музее оружия В. Г. Шлайфера. В комплекте с этим довольно изящным топором-молотком, подаренным туземцами нашим соотечественникам, находится вотивная рукоятка из камня, по диаметру совпадающая с отверстием в топоре, исполненная в виде фаллоса.

„Священные топоры служили образом силы и божественной власти абсолютно у всех древних народов, в том числе и у народов Средиземноморья и Передней Азии: у египтян и шумеров, италиков и этрусков, минойцев и ахейцев, ликийцев и карийцев, хеттов и хурритов. Топор - предмет, постоянно использовавшийся в ритуалах и отраженный в древних письменностях наряду с кинжалом, стрелой, открытой рукой. Он встречается в иероглифическом письме Египта и Крита, в эгейском линейном А и В, в этрусской письменности.

Знак топора как общий для древнего мира властный божественный символ имеет тем не менее несколько смысловых аспектов, несколько уровней в своем толковании, с явным перемещением акцентов с течением времени на протяжении от IV до I тыс. до н. э. Как всякий символ, он должен, видимо, рассматриваться только в его историческом развитии, в связи с конкретной локально-исторической и культурно-исторической средой.

По мере развития древних религий и культов символический образ топора усложняется в своем значении, обретает более выраженную магическую сущность, открытую связь с хтоническими представлениями. Это характерно уже для второй половины III и особенно для II тыс. до н. э. Топор на этом этапе - не только символ героизированной земной верховной власти, божественной по своей природе, а потому находящей поддержку самых действенных божественных сил; он вместе с тем и символ жреческой власти, значение которой все более возрастает. Символический образ топора является связующим между мирами: миром небесным, земным и подземным. Как атрибут он может служить различным мужским божествам, прежде всего верховным божествам-громовникам, культы которых получают особое значение на азиатских территориях и в Средиземноморье. Топор, брошенный таким божеством, будь то Баал, Тешшуб или позднее Зевс, обычно приносил на землю не только гром, но и животворную влагу дождя, несущую плодородие. Не случайно во многих древних земледельческих культурах образ топора был связан одновременно и с урожайной магией (отголоски этого сохранялись и в более поздних культурах земледельцев, в том числе у всех славянских народов). Будучи символом жертвенной смерти и посылаемого богами плодородия, топор становится не только знаком силы, возмездия, смерти, но и победы над смертью, знаком вечной жизни, которая может продолжаться за смертью. Хтоническое значение этого образа расширяется, он мыслится теперь как символ возможного возрождения через смерть. Такого рода инверсии, как мы знаем, были характерны для многих древних религий. Понятно, почему модели глиняных и золотых топоров клали в гробницы, а знаменитый двойной бронзовый топор-лабрис из дворца в Като Закро на Крите (XVI в. до н. э.) полностью покрыт плотным рельефным тростниковым плетением. То же значение имеют и двойные топоры на алтаре, который представлен в одной из композиций известного расписного саркофага из Агиа Триады (XV в. до н. э.). Между двумя вертикально закрепленными на постаменте монументальными топорами-лабрисами изображен сосуд для возлияний, а на вершине каждого из них - фигурка сидящей птицы, т.е. души умершего.

Топор, таким образом, выступал как символ верховной земной власти и власти небесной, вместе с тем он - символ власти загробного мира и возрождения, жертвенной смерти. Причем, в осмыслении этого символического образа превалирует именно сложное хтоническое значение и жреческий аспект [37].

Таким образом, иными словами, КСТМ символизировали основы жизни древних племен: плодородие - достаток - связь (почитание) с богами. Сакральный смысл топора и молота был сохранен через сотни поколений. Хорошо известны священные золотые лабрисы (двулезвийные топоры) Крито-Минойской цивилизации. В руинах критских дворцов были найдены огромные экземпляры - выше человеческого роста, что выдает их сакральное значение. В отличие от Ближнего Востока, где лабрисы так же имели распространение, носителями критских лабрисов были богини и жрицы, а не боги и жрецы, как на Ближнем Востоке. М. Гимбутас считала, что в критском варианте присутствует отголосок доиндоевропейского матриархата [61]. Однако, в классической Греции обоюдоострый топор (???????) изображался как принадлежность Зевса-Громовержца.

Некоторые исследователи по непонятной причине усматривают в симметричности лабриса невозможность его использования как оружия. Однако, в Северной Европе уже на рубеже IV-III тысячелетий до н. э. появляются двулезвийные каменные сверленые топоры, часто также украшенные рельефным орнаментом [68, S. 42, fig. 3, 7].

Топор был священным символом на протяжении нескольких исторических эпох и пользовался соответствующей популярностью даже в ипостаси артефакта. Так Н. В. Молева указывает: ,,Отмечаются случаи коллекционирования таких реликтов (Август), подношения их как самых дорогих подарков (Алексей Комнин - Генриху IV) [36, с. 202].

,,Лукреций Кар упоминает, что нашедшие каменные орудия древности хранили их при себе в самых дорогих оправах (Lucr. 5). Известны каменные топоры из Афин и Аргоса, украшенные греческими вотивными надписями (Уваров). В первых веках н. э. каменные орудия фигурируют в ритуалах в честь Митры [36, с. 203].

В более поздние времена известен другой символ, распространенный в Северной Европе. Это молот Тора - бога грома, кузнеца, фигуры, в чем-то соответствующей греческому Гефесту, чьим символом также был молот. Молот Тора (Mijollnir) по древним германским и скандинавским поверьям был так же, как и в эпоху палеометалла, символом счастья, грозы и изобилия.

Факты, известные из легенд и документов, о почитании молота как священного символа у славян приводит А. Асов: ,,Асилок, ударивший по Алатырю (священному камню. - М.С.) волшебным молотом, напоминает древнерусского бога - кузнеца и творца мира Сварога, который ударял по Алатырю молотом и так творил Вселенную, богов и людей.

Согласно славянским ведическим преданиям волшебный молот был атрибутом так же бога грозы Перуна Сварожича и других громовержцев: Ильма Тульского, Индрика Дыевича. Молот имели боги, властвующие над верхним и нижним мирами: Радогост и Велес.

Сказка о волшебном молоте асилка хорошо известна в Белоруссии. А не так давно и сам молот, унаследованный из древних ведических храмов, почитался здесь. Так, в 1899 году ,,Смоленские епархиальные ведомости № 2 сообщали, что за два года до этого в древлехранилище Смоленского церковно-археологического комитета поступил огромный молот. Сей молот хранился в алтаре одной из церквей Бельского уезда Смоленской губернии и местными белорусами и русскими почитался ,,молотом Ильи-пророка. Церковные власти усмотрели в сем поклонении остаток языческой старины. Потому молот был вывезен, дальнейшая судьба его неизвестна.

Почитание в белорусских землях молота известно с незапамятных времен. Так, еще в 1458 г. папа римский Пий II (Эней Пикколини) в книге ,,Европа передал рассказ Иеронима Пражского, посетившего в 1411 г. Белоруссию-Литву. В одном из храмов Иероним увидел огромный молот и спросил, почему он является предметом почитания? Ему рассказали, что некогда могущественный король похитил Солнце и запер в башню. И тогда собрались 12 знаков зодиака. Они разбили башню молотами и вернули Солнце людям. Один из тех молотов и хранился в храме (W. Mannhardt. Letto-preussische Getterlehri. Riga, 1936).

Нет сомнений, что не только культ молота был унаследован с древнейших времен, но и сами молоты были принесены в христианские храмы из древних славяно-балтских святилищ. В новых храмах они были приписаны Илье-пророку, либо святому Сидору, хотя народ сих святых по старинке называл асилками и громовиками (пярунами)... [5, с. 178].

Таким образом, племена „культуры боевых топоров были носителями вполне конкретных верований и мировоззренческих традиций, настолько устойчивых, что культ почитания топора и молота прошел через тысячелетия вплоть до наших дней (см. выше пример Полинезии).

РАЗДЕЛ 3. АНАЛИЗ ПОДБОРКИ КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРОВ-МОЛОТКОВ, ПРОИСХОДЯЩИХ ИЗ ПАМЯТНИКОВ И СЛУЧАЙНЫХ НАХОДОК КРЫМА


Разбивка на типы и виды КСТМ в работе дается предварительно и эмпирически. Она основана на наиболее легком для восприятия начальном впечатлении от них. Делается это с целью избежать предвзятых рассуждений, при использовании существующих типологических схем, которым свойственны как очевидные достоинства, так и целый ряд характерных недостатков. Более аргументированная и детальная типологизация требует дальнейшего накопления фактической информации, кропотливого поэтапного анализа, основным препятствием чему на данный момент является обычная проблема исследователя - нехватка информации.

Каждый год исследования приносит как ожидаемые новости, укрепляющие автора в его выводах, так и неожиданности, такие как, например, публикация в интернете совершенно оригинального КСТМ катакомбной КИО, найденного в Московской области и ошибочного отнесенного публикатором, соответственно, к московской группе фатьяновской культуры [73].

Постоянный приток новых данных и значительный объем подборки уже находящейся в обработке (более 170 единиц) не дают возможности включить все КСТМ в данную работу без значительного превышения ее заданного объема. По этой причине автор посчитал целесообразным не изменять иллюстративную часть (по сравнению с дипломной работой 2010. - М.С.), дающую в целом представление об основных разновидностях КСТМ Крыма, и ограничился лишь дополнениями в тексте.

В данной работе используемая выборка КСТМ представлена 51 целыми топорами и 39 фрагментированными, в сумме же в работу вместе с аналогами включено 179 орудий, из которых 90 происходят с территории Крыма (см. прил. Б). Часть их взята из публикаций в археологической литературе, часть используемых КСТМ и их фрагментов приведена по музейным коллекциям Херсонесского заповедника, Симферопольского областного краеведческого и Ялтинского историко-литературного музеев, несколько экземпляров из частных собраний. Целый ряд оригинальных изделий, существующих в виде фрагментов различной степени целостности, представлен в реконструированном виде с целью сделать их более наглядными и для демонстрации применения методики реконструкции КСТМ.


.1 КСТМ грацильных форм (чеканы)


Среди крымских КСТМ по внешнему виду выделяются две группы: топоры с массивным телом и образцы грацильных форм с удлиненным телом стройных пропорций. При таком делении автор исходил из величины показателя, именуемого удельной нагрузкой формы, который вычисляется отношением длины тела топора к произведению ширины и высоты по втулке. Применительно к КСТМ данный показатель из-за значительного разброса абсолютных размеров удобнее использовать в виде коэффициента.

КСТМ грацильной формы все без исключения попадают под определение чекана. По классификации это древковое оружие ближнего боя с рубяще-колющим или рубяще-дробящим действием. Классические чеканы представляют собой небольшие или средних размеров боевые топорики с обязательным молотковидным или клювовидным бойком. Подобное оружие хорошо известно по материалам скифской и салтовской культур, а также русского средневековья. Поэтому для удобства морфологически очень близкие КСТМ грацильных форм вполне обосновано именовать каменными чеканами. Своим внешним видом они заметно выделяются среди многообразия иных видов КСТМ, которые можно отнести к собственно втульчатым топорам-молоткам (молотам). Каменные чеканы более близки между собой, в то время как КСТМ обычного вида образуют значительно большее число типов с ярко выраженными индивидуальными особенностями.

Каменные чеканы в выборке представлены 14 целыми экземплярами, 9 бойковыми частями и одной клиновой. Рассмотрим вначале целые образцы, а затем попытаемся проанализировать сохранившиеся фрагменты.

Традиционно основным критерием для описания КСТМ является его форма в плане. Все целые экземпляры можно морфологически подразделить на два типа: изделия с боковыми выступами в районе втулки и амфоровидные. Последние не имеют завала при переходе боковых образующих линий клина к щекам и заваленных внутрь боковых линии бойка, так что щеки топора выделяются короткими радиусными уступами только сзади. В плане они более или менее напоминают по форме остродонную амфору без ручек.

Тип с выступающими щеками можно подразделить в свою очередь на три вида - с округлыми выступами; с острореберными выступами, когда боковые поверхности клина и бойка сходятся под углом, образуя вертикальную грань; с уплощенными (плоскими) выступами (в работе такой КСТМ упомянут только один, как аналог). Кроме того, в подборке имеются две бойковые части топоров конической формы. Все описанные виды обладают еще одним внешне заметным признаком. Это наличие или отсутствие нижнего выступа лезвия, который может быть клиновидным или лопастевидным округлым.

В настоящей работе отмечены несколько экземпляров каменных чеканов с округлыми боковыми выступами. Наиболее крупный из них (178 мм) происходит из п. 7, кургана у хутора Краснолиманский Красногвардейского района. Он обращает на себя внимание изяществом формы и тщательностью отделки. Брюшко от торца бойка до середины клина выполнено в виде радиальной в сечении выборки. Тело топора по длине обладает обратной седловатостью, из-за чего создается впечатление, что лезвие имеет мощный нижний выступ, однако клин симметрично расширяется в сторону сегментовидного лезвия. КСТМ меньшего размера (152 мм), близкий краснолиманскому, происходит из Севастопольского района. Он обладает особенностью, редкой для этого типа КСТМ, - выделенной втулкой, сверху обозначенной лишь кольцевым валиком, а снизу заметно выступающей ниже линии брюшка. По спинке и брюшку топор снабжен продольной нервюрой. Краснолиманский топор происходит из катакомбного погребения. КСТМ из Севастополя также можно отнести к катакомбной КИО.

Для каменного чекана из Краснолиманского известны очень близкие аналоги: Аккермень I, к. 8, п. 7, а также экземпляр из Запорожского музея оружия. Топорик из Севастопольского района морфологически им близок, но прямых аналогий пока не имеет.

К ямной историко-культурной общности принадлежит КСТМ этого же вида из п. 1 кургана у села Черноземное [24, с. 69-78]. Главным отличием его является клиновидный нижний выступ лезвия, имеющий острый угол, весь клин слегка отогнут книзу. Аналогичные чеканы известны из памятников ямной Культурно-исторической общности: из Белозерки и Острой Могилы [20, с. 91].

Белозерский КСТМ имеет каннелированые щеки, что характерно для ямной и катакомбной КИО. Промежуточное положение между краснолиманским и черноземским топориками занимают КСТМ из памятников кеми-обинского варианта ямной культуры.

КСТМ из к. Кеми-Оба, катакомба 2 (см. прил. Б, рис. 1: 4) более близок к чекану из Черноземного, а топорик из к. Абдал, п. 1 (см. прил. Б, рис. 1: 5) имеет аналоги в катакомбных памятниках Крыма - Рюмшино, к. 1, п. 16 а [50, с. 123] (см. прил. Б, рис. 1: 6) и Подонья - хутор Рубежный станицы Еланской (см. прил. Б, рис. 1: 13). Близко к ним стоит КСТМ из Бахчисарайского района (см. прил. Б, рис. 1: 14), который имеет непривычное для топориков Причерноморья округлое в боковой проекции лезвие, что более характерно для североукраинских культур КИО шнуровой керамики. Однако у него есть аналог из Прикубанья - овраг Голенький, станицы Ачрединской [4, с. 269] (см. прил. Б, рис. 1: 12). Принадлежать топорик из Бахчисарайского района может к ямной КИО. Он имеет законченную, вполне совершенную форму и тщательно отполирован. Из памятников кеми-обинского типа известен экземпляр КСТМ с круглым лезвием, но принадлежит он к более массивному типу и близок к бахчисарайскому только по отдельным признакам [58, с. 112-114].

Другим видом каменных чеканов являются изделия с острореберными выступами. Из крымских орудий к таким относятся несколько экземпляров. Это КСТМ из Симферопольского областного краеведческого музея (см. прил. Б, рис. 1: 7). Хотя внешне он очень напоминает образец из Аккерменя, однако более близким аналогом ему будет сделанный из змеевика прекрасный чекан из Старомихайловки в Подонье (см. прил. Б, рис. 1: 16). Старомихайловский топор специалисты относят к эпохе средней бронзы, а именно к КИО многоваликовой керамики, к топорам бородинского типа. Однако симферопольский топор, безусловно, старше. Этому же виду принадлежит КСТМ из с. Лозовое Симферопольского района [8, с. 88] (см. прил. Б, рис. 1: 8), аналогом которому является ямный топор из Дырдино, к. 1, п. 3 [20, с. 87]. Хотя автор публикации в ССПК [11, с. 89] доказывает, что лозовский топор относится к катакомбной КИО, учитывая особенности крымских памятников эпохи бронзы, он может быть с равной вероятностью изделием ямной культуры. Еще один КСТМ этого вида происходит из кургана с каменным ящиком севернее с. Фруктовое на правой стороне Бельбекской долины. Топор имеет клиновидный нижний выступ лезвия (см. прил. Б, рис. 2: 1). Более развитым аналогом этому КСТМ можно считать гранитный чекан из Малокатериновки Запорожского района (см. прил. Б, рис. 2: 6), из катакомбного погребения [64, S. 187]. Более близким, однако, представляется ямный топорик из Семеновки, к. 8, п. 16 в Северо-Западном Причерноморье. Среди чеканов этого вида интересен экземпляр из Белогорского района (см. прил. Б, рис. 2: 2). Его особенностью является параллельность брюшка и спинки по клину при общей обратной седловатости тела. Прямых аналогов нет, однако среди топориков амфоровидного типа присутствуют экземпляры без нижнего выступа лезвия. Есть похожий на топор из Белогорска экземпляр, так же относящийся к ямной культуре, - экземпляр из Чкаловки, кг. 4, к. 6, п. 12. (см. прил. Б, рис. 2: 7). Видимо к этому же виду принадлежит бойковая часть КСТМ из пос. Каменка в Восточном Крыму [44, с. 23, рис. 3, 7]. Судя по всему, этот КСТМ имел переднюю центровку (см. прил. Б, рис. 2: 14), а, кроме того, существует очень схожий с ним целый аналог из ямного погребения 10 к. № 10 под Кривым Рогом [8, с. 283] (см. прил. Б, рис. 2: 13). Вероятно к этому же виду относится бойковая часть КСТМ из Ивановки в Восточном Крыму [21, с. 106; 33, с. 27] (см. прил. Б, рис. 2: 15).

Следующий вид КСТМ грацильной формы - топоры с амфоровидными обводами. Таковыми являются изделия: из сборов А. А. Щепинского [58, с. 180-182] (см. прил. Б, рис. 2: 3), топорик из кургана с каменным ящиком из Сакского района (см. прил. Б, рис. 2: 4). Последнему идеально соответствует реконструкция ямного топорика из Дзинилора, к. 1, п. 17 [49, с. 194, табл. 11, рис. 3] (см. прил. Б, рис. 2: 9) и КСТМ из Саратен, к. 4, п. 4 [49, с. 196, табл. 13, рис. 4] (см. прил. Б, рис. 2: 12). Несколько особняком стоит топорик из Казанков, к. 2, п. 1 (см. прил. Б, рис. 2: 5), которому близок КСТМ из Восточного Приазовья: Роговская-70, к. 17, п. 5 (см. прил. Б, рис. 2: 10). Топоры этого же типа представлены в САИ по раскопкам А. А. Щепинского [58] (см. прил. Б рис. 2: 8, 9, 11).

Экземпляр из Планерского [21, с. 146, рис. 14, 8] отнесен к виду с округлыми выступами, так как они сильно развиты, и соответствует скорее КСТМ из Севастопольского района (см. прил. Б, рис. 3: 1). Другие образцы обращают на себя внимание относительно коротким бойком и относятся, скорее всего, к ямной культуре, так как имеют очень близкую аналогию именно из ямного захоронения. Это КСТМ из Алкали, к. 5, п. 6 [49, с. 194, табл. 11, рис. 1] (см. прил. Б, рис. 3: 10). Наличие или отсутствие лопасти на лезвии при реконструкции, в принципе, равновероятно. От этой группы находок заметно отличаются два фрагмента из Севастопольского района (см. прил. Б, рис. 3: 6, 7). Оба конические, без заметных намеков на выступы какой-либо формы. Более всего они схожи с каменными клевцами трипольской культуры (из Карбунского клада, из Бернашевки и т.п.) [46, с. 152-153] (см. прил. Б, рис. 2: 16, 17), однако имели, скорее всего, топоровидный клин с более широким лезвием. Форма их вполне может быть продолжением линии развития варненско-гумельницких КСТМ, характерных также для Триполья (этап А - B I, 4000-3600 гг. до н. э.). Это вполне объяснимо тем, что племена ямной культуры контактировали с трипольцами. Так, на позднем этапе трипольской культуры известны среди КСТМ софиевского типа морфологически близкие экземпляры [20, с. 52-53]. Кроме того, и это, видимо, главное - такая форма более технологична и потому требует меньших затрат на изготовление изделия. Наличие архаичных по виду образцов (см. прил. Б, рис. 3: 6, 7) вполне может говорить о достаточно ранней датировке каменных чеканов такого типа. В то же время, найденный весной 2007 года в районе села Оборонное сотрудником НЗХТ А. А. Филиппенко фрагмент клиновой части КСТМ бородинского типа (см. прил. Б, рис. 3: 13), существенно облегчает датировку верхней границы бытования крымских КСТМ грацильного типа. Сделан он, как и большинство приводимых в работе фрагментов, из местного габродиабаза серовато-зеленого оттенка. Таким образом, можно утверждать, что грацильные КСТМ существуют и развиваются во времена ямной, катакомбной и многоваликовой культур, то есть не позже XVII в. до н.э.

Каменные чеканы, как оружие, совмещающее властную символику, нашли отражение в изобразительном искусстве древних. На энеолитических стелах (см. прил. Б, рис. 4), посвященных, скорее всего, почившим вождям племени, изображены КСТМ, которые вполне узнаваемы и идентифицируются не иначе, как именно чеканы (грацильный тип КСТМ). Кроме того, по этим изображениям выясняется способ ношения этого оружия, что также немаловажно. Если булавы носились на темляке на запястье, как это видно по изображению на керносовском идоле (см. прил. Б, рис. 4: 3), то топоры-молотки - исключительно за поясом (см. прил. Б, рис. 4: 1-3).


.2 КСТМ катакомбного облика


Среди крымских КСТМ есть группа орудий, имеющих четко определенную культурную принадлежность. Это КСТМ так называемого катакомбного облика (см. прил. Б, рис. 5). Их характерными чертами являются укороченные пропорции и общая массивность форм при небольших размерах - все они чуть крупнее сигаретной пачки. Среди КСТМ катакомбного облика выделяются несколько типов.

Наиболее характерным типом являются усеченно-ромбические КСТМ. Один из них, изготовленный из желтоватого мрамора, происходит из Красноперекопского района. Наличие незаконченной сверловины говорит о местном производстве этого типа (см. прил. Б, рис. 5: 1). Еще один экземпляр, изготовленный из камня черного цвета, представлен обломком бойковой части и происходит из Севастопольского района (см. прил. Б, рис. 5: 2). Для этих КСТМ имеются точные аналоги в катакомбных погребениях - из Круглой Могилы, к. 8, п. 5 (см. прил. Б, рис. 5: 7) и из Виноградного Запорожской области (см. прил. Б, рис. 5: 8). Лезвие у этого типа КСТМ выполняется в виде выступающей шины и может быть плоским или иметь ,,зубильную заточку. К этому же типу принадлежат и знаменитые орнаментированные топоры - такие, как фрагментированный образец из Щуцкого I (см. прил. Б, рис. 5: 13). Еще один фрагментированный образец из гранита с белыми конкрециями был найден под горой Аю-Кая (Камара-Исар). Он так же относится к данной группе, однако более примитивен по изготовлению, что, видимо, объясняется сложностью обработки твердой породы.

Среди КСТМ катакомбных типов присутствуют топоры, являющиеся по сути булавами с обликом каменных топоров, поэтому их иногда называют булавовидными КСТМ. Один экземпляр такого КСТМ известен из катакомбного погребения Богачевка, к. 5, п. 11 [7, с. 52-53] (см. прил. Б, рис. 5: 3). Булавовидные КСТМ могут быть орнаментированы, как топор из Григорьевки (см. прил. Б, рис. 5: 10). Как дальнейшее развитие этой формы могут быть КСТМ представленные на рисунке в приложении (см. прил. Б, рис. 5: 9, 11). Сама форма богачевского топорика представляется производной от симбиоза типа Баратовка (см. прил. Б, рис. 5: 12) и типа Болотное (см. прил. Б, рис. 5: 4). Последний представляет собой тип так называемых ,,обушковых КСТМ. Внешне он близок к амфоровидным КСТМ, только вдвое более коротких пропорций. Этот тип широко распространен по всей территории Украины. Вариабельность форм незначительна (см. прил. Б, рис. 5: 15, 16). Известен КСТМ этого типа, украшенный каннелюрами и отличающийся высокой тщательностью обработки. Это значит, что такой топор мог исполнять функцию властной инсигнии. Болотновский топор также изготовлен очень аккуратно.

Еще одним типом катакомбных КСТМ является тип с выделенными щеками, происходящий из Наташино, к. 16, п. 18. Он обладает округлой формы щеками и лезвием, несколько скошенным книзу и вперед.

Выступы могут иметь различную форму (см. прил. Б, рис. 5: 18, 19). У развитого варианта выступы могут быть оформлены, как вертикальные окольцовывающие изделие шины, как у топорика из музея Луганского педагогического университета (см. прил. Б, рис. 5: 20).

Существует также тип КСТМ родственных ромбовидно-усеченным. Один такой топор хранится в Запорожье в Музее оружия и происходит из Белогорского района (см. прил. Б, рис. 5: 6). Другой в виде обломка бойковой части известен из пос. Кирово на Керченском полуострове [21, с. 47] (см. прил. Б, рис. 5: 14). Основным отличием от ромбовидных КСТМ является отсутствие боковых выступов или нервюр на них. КСТМ из Чкаловки Днепропетровской области - прямая аналогия белогорскому топору [20, с. 109, рис. 41, 9] (см. прил. Б, рис. 5: 21). Известен орнаментированный образец [52, с. 156], представленный обломком клиновой части (см. прил. Б, рис. 5: 22). Этот тип также практически инвариантен, поэтому поврежденные или фрагментированные изделия достаточно легко реконструируются (см. прил. Б, рис. 5: 13, 14, 23, 24). Производной этого типа можно считать булавовидные КСТМ, как, например, образец из Любо-Александровки [53, с. 74] (см. прил. Б, рис. 5: 11), обладающий чертами как овоидных, так и усеченных ромбических топоров-молотков.


.3 КСТМ с коротким бойком


Тип КСТМ, именуемый ,,короткообушным, происходит, по-видимому, из памятников ямной культуры и распространяется затем среди катакомбного населения.

В данной подборке приводятся четыре экземпляра. Они все относятся к разным видам. При этом три из них - заготовки, что свидетельствует о наличии их производства на территории полуострова. Большинство из них - изделия довольно крупного размера, однако тщательность отделки и наличие среди них каннелированых образцов [32, с. 122-124] говорит о преобладании боевой функции.

В Симферопольском областном краеведческом музее хранится экземпляр такого КСТМ из катакомбного погребения Пионерское, к. 1, п. 15 (см. прил. Б, рис. 6: 1). Этот топор не имеет сверловины, то есть является заготовкой. Целая группа таких же заготовок в свое время была обнаружена в виде клада в Великой Андрусовке (см. прил. Б, рис. 6: 5) и была отнесена к ямной культуре. Однако находка такого топора в катакомбном погребении именно в виде заготовки, говорит о преемственности между ямной и катакомбной КИО. Основным его отличием являются относительно вытянутые пропорции, сечение близко к квадрату, как у изделия из Старой Ласпы Тельмановского района Донецкой области [2, с. 52, рис. 17: 3] (см. прил. Б, рис. 6: 11). Образец из Симферопольского района является, скорее всего, образцом оружия, поскольку отличается тщательностью обработки и идеальной симметрией формы.

В Ялтинском историко-литературном музее в экспозиции находится топор с начатой сверловиной, принадлежащий другому виду типа с коротким бойком. От предыдущего его отличает б?льшая массивность формы, обусловленная значительной высотой клина (см. прил. Б, рис. 6: 2). Прямая аналогия ему - такой же КСТМ из Михайловского поселения ямной культуры [32, с. 139; 40, с. 76] (см. прил. Б, рис. 6: 6). Целый топор этого вида известен из ямного памятника Орельско-Самарского междуречья (см. прил. Б, рис. 6: 7). Общей чертой для них является наличие высокой нервюры на спинке клина, которая образована двумя симметричными довольно глубокими продольными выборками. Михайловский топор имеет наклонные каннелюры на боковых поверхностях клина. Из катакомбных памятников известен близкий по внешнему виду образец (см. прил. Б, рис. 6: 9) и очень схожий, несколько меньший по размерам, КСТМ так же из Донецкой области (см. прил. Б, рис. 6: 12). Их отличие - в более коротком клине и ребре на верхней поверхности клина, образованном не выборками, а плоскостями, сходящимися под углом.

К катакомбной культуре принадлежит и топорик из Наташино, к. 18, п. 10 [22, с. 214] (см. прил. Б, рис. 6: 4). Клин этого КСТМ пирамидально заужен к лезвию. Это вызвано тем, что при обработке, видимо, по спинке клина скололся плоский кусок, что видно на прорисовке в профиль, чем можно пояснить и отсутствие продольного ребра или нервюры на спинке. Мастер просто зашлифовал скол, благо он был незначителен и не портил в целом изделия.

К типу КСТМ с коротким бойком можно так же отнести топор-молот из фондов НЗХТ, найденный в Севастопольском районе. Этот вид заметно отличается от орудий, описанных выше, своим округлым сечением (см. прил. Б, рис. 6: 3). Похожий на него КСТМ известен из катакомбного захоронения в Приморском Килийского района Одесской области (см. прил. Б, рис. 6: 8).

К этому же виду, вероятно, относится находка клина КСТМ из Севастопольского района, который находится в фондах НЗХТ (№ 16527) (см. раздел 3.9.). К сожалению, не представилось возможности привести прорисовку бойковой части КСТМ ,,короткообушного типа из Севастопольского района. Это изделие похоже по форме на боек боевого КСТМ из Кировки, кг. 1, к. 1, п. 4 (Поднепровье) (см. прил. Б, рис. 6: 10). Этот вид представляет собой облегченный вариант данного типа и, судя по всему, является оружием.


.4 Клиновидные КСТМ


Тип клиновидных топоров один из самых распространенных. Он считается наиболее архаичным, однако, встречается на памятниках от раннего энеолита до поздней бронзы практически повсеместно. Исследователей вводит в заблуждение кажущаяся примитивность формы. Можно выделить три основных вида.

Каплевидные КСТМ в подборке представлены двумя экземплярами: из Белогорского района (см. прил. Б, рис. 7: 10) и Симферопольского района (см. прил. Б, рис. 7: 4). Аналогии этим изделиям можно найти среди подобных же изделий эпохи ранней бронзы. Это КСТМ из Донецкого Днепропетровской области (см. прил. Б, рис. 7: 2), упомянутый ранее велико-андрусовский клад (см. прил. Б, рис. 7: 3). Очень большое распространение такие топоры имели среди племен культур шнуровой керамики западных групп (см. прил. Б, рис. 7: 5, 6) и на востоке Украины (см. прил. Б, рис. 7: 6). Основную массу этих изделий эпохи бронзы от их аналогов энеолитического времени отличает расположение втулки. У топоров представленного типа она расположена по центру массы, а для энеолитических каплевидных топоров более характерно расположение по центру окружности дуги обуха [41, с. 67-78]. Из Бахчисарайского района происходит КСТМ другого вида - треугольный. Этот экземпляр имеет скошенные углы со стороны обуха (см. прил. Б, рис. 7: 8). Принадлежность данного изделия к ямной культуре подтверждается наличием аналогов: обломок такого же чуть более крупного КСТМ [3, с. 112] (см. прил. Б, рис. 7: 9) и треугольный КСТМ из ямного погребения Березино, к. 1, п. 2 в Северо-Западном Причерноморье [58, с. 514] (см. прил. Б, рис. 7: 10).

Третьим видом клиновидных топоров являются КСТМ оживальной формы. Имеется ввиду форма топора-молота в плане, когда боковые линии образуют форму, напоминающую проекцию винтовочной пули. Таких изделий в подборке приводится три. Первый из них находится в экспозиции Симферопольского областного краеведческого музея. Это КСТМ из черного камня, тщательно отполированный, очень совершенной формы с хорошей симметрией по всем осям (см. прил. Б, рис. 7: 11).

Такие характеристики позволяют уверенно отнести его к образцу оружия. Тому подтверждением может служить топор, изображенный на лицевой стороне керносовского идола под левым локтем персонажа [3, с. 335] (см. прил. Б, рис. 4: 3). Аналоги в различных вариациях известны во многих районах Украины, например, КИО шнуровой керамики (см. прил. Б, рис. 7: 14, 15).

Из Севастопольского района происходит заготовка КСТМ подобного типа без сверления. Это изделие имеет круглое поперечное сечение и снятую по брюшку лыску (см. прил. Б, рис. 7: 12). Другой, массивный КСТМ, вернее его клиновая часть, был найден на перевале Беч-Ку, ограничивающем Байдарскую долину с северо-востока.

В отличие от предыдущего он имеет квадратное сечение. Прямых аналогов ему пока нет. Похожий на него КСТМ известен из Донецкой области (см. прил. Б, рис. 7: 7), но у него боченковидное сечение. Топор с Беч-Ку (см. прил. Б, рис. 7: 13) имел, вероятно, рабочее назначение, хотя это только предположение, поскольку КСТМ был разбит одним мощным ударом по твердому препятствию, для чего явно не был предназначен. Изготовлен он из темно-серого крупнозернистого камня.


.5 Массивные КСТМ


Среди так называемых ,,клиновидных топоров есть значительное число находок массивных топоров с оживальными обводами. К этому виду принадлежит интересный экземпляр из Балаклавской долины (см. прил. Б, рис. 8: 1). Он имеет общую легкую погибь, сегментовидное лезвие. Клин суживается к лезвию двумя уступами, по чему видно, что мастер обтачивал изделие в несколько этапов. Тщательность изготовления позволяет думать о боевом назначении этого КСТМ, несмотря на изрядный вес - 2300 г. Похожие КСТМ присутствуют среди находок в Крыму (см. раздел 3.8.), но они имеют значительно меньшие размеры. Близкий описанному КСТМ находится в Симферопольском областном краеведческом музее (см. прил. Б, рис. 8: 3), но он имеет заметно расширенный клин и округлое сечение. Как бы гибридом между ними можно считать КСТМ из Севастопольского района, представленный клиновой частью (см. прил. Б, рис. 8: 4), которая аналогична КСТМ из Балаклавской долины, а сечение у него округлое, как у КСТМ из Симферополя. Кроме того, из Севастопольского района происходят два фрагмента бойковых частей, предположительно этого же вида (см. прил. Б, рис. 8: 6, 7). Аналог, который удалось разыскать, приведен в статье Е. В. Пузакова [42, с. 107, рис. 1, 4], однако по прорисовке в публикации трудно судить о качестве выделки этого топора (см. прил. Б, рис. 8: 2).

Еще один фрагмент массивного крупного КСТМ хранится в фондах НЗХТ (№ 16524) (см. прил. Б, рис. 8: 5). Он относится к типу, который можно обозначить как ,,усеченно-челночные, так как эти КСТМ при виде сверху напоминают ткацкий челнок коротких пропорций с усеченным одним концом. Об этом типе речь пойдет далее.

3.6 КСТМ с призматическим бойком


Среди находок клиновидных топоров оживальной формы в Севастопольском районе выделяется группа КСТМ, отличающихся определенным своеобразием, которое заключается в брусковидной (призматической) форме бойковой части. Среди них один экземпляр (см. прил. Б, рис. 9: 1) имеет усеченно-челночную форму, остальные - оживальные обводы (см. прил. Б, рис. 9: 3, 4, 6, 7, 9, 10). Целых экземпляров - два (см. прил. Б, рис. 9: 1, 4). Поврежденный клин, форма которого легко восстанавливается, у экземпляра из фондов НЗХТ (см. прил. Б, рис. 9: 6). Остальные представлены бойковыми частями. Все они имеют указанный выше признак - боек прямоугольного или почти квадратного сечения. Еще один фрагмент - клин с обломанным нижним выступом лезвия (см. прил. Б, рис. 9: 8). Судя по сечению, этот экземпляр так же принадлежит к данному типу. Приведенные аналоги (см. прил. Б, рис. 9: 2, 5) внешне очень близки и, несомненно, относятся к одному типу, но у всех них сечение бойка или округлое, или бочонковидное в отличие от севастопольских. Однако среди близких форм севастопольских КСТМ есть экземпляры, один из которых имеет округлое сечение (см. прил. Б, рис. 10: 1), а два - боченковидное (см. прил. Б, рис. 9: 4, рис. 10: 2). Эти образцы относятся к поселению возле хутора Дергачи в верховьях Килен-балки г. Севастополя. На руках у коллекционеров и просто случайных людей находятся некоторое количество подобных изделий из района этого поселения, предположительно относящегося к эпохе ранней или средней бронзы. Это позволяет считать другие КСТМ с призматическим бойком, числящиеся случайными находками, так же принадлежащими к этому же поселению или другим того же типа в Севастопольском районе, в частности, на Гераклейском полуострове [16]. Полных аналогов данному типу не найдено, несмотря на многолетние изыскательские работы, а потому есть веские основания для выделения нового вида КСТМ. К сожалению, поселение на хуторе Дергачи закрыто воинской частью, поэтому проведение полноценных исследований на данный момент практически исключено.


.7 КСТМ оживальной формы и КСТМ с выделенным бойком


Из Севастопольского района происходят еще два обломка клиновой части КСТМ усеченно челночного типа или типа с выделенным бойком (см. прил. Б, рис. 10: 3, 4). Эти фрагменты являются лишь боковыми частями клинов КСТМ и несут на себе остатки сверловин, что позволяет сравнительно точно реконструировать их внешний облик. Наличие вогнутого брюшка объединяет их с рядом изделий ямной КИО. Это топор из Михайловского поселения (см. прил. Б, рис. 10: 5) и КСТМ из ямного погребения в Гура-Быкулуй, к. 1, п. 7 [49, с. 196, табл. 13, 3] (см. прил. Б, рис. 10: 7).

Однако другим вариантом реконструкции может быть тип с выделенным бойком, когда боковые линии бойка завалены внутрь, образуя обводы, близкие к амфоровидным. Таковыми аналогами могут быть: реконструкция КСТМ из Ивановки на Южном Буге (см. прил. Б, рис. 10: 6) [32, с. 65] и случайная находка КСТМ из Херсонской области (см. прил. Б, рис. 10: 8).


.8 КСТМ оживальной, усеченно-ромбической и параромбической усеченной формы


В фондах НЗХТ хранится обломок клиновой части топора-молотка из сборов Шпака (№ 8/38 ш), реконструкция которого дает усеченно-челночный КСТМ, довольно крупных размеров (см. прил. Б, рис. 10: 9). Топоры-молотки такого типа в подборке имеются в значительном количестве. Орудия этого вида весьма распространены как территориально, так и хронологически. Тип этот известен на памятниках раннего Триполья, как, например, образец из карбунского клада [3, с. 342, табл. XVI: 2, 3, 4] с уплощенной формой, так и КСТМ из Бернашевки с приводимыми в данной работе пропорциями [3, с. 342, табл. XVI: 6; с. 344, табл. XVII: 2, 5]. Ввиду максимальной их распространенности определить их культурную принадлежность затруднительно, особенно учитывая значительный диапазон внутривидовой изменчивости. В приводимой подборке учтено 17 единиц таких КСТМ, в основном фрагментированных. Аналоги известны как из ямных памятников (см. прил. Б, рис. 11: 11, 12), так и катакомбных (см. прил. Б, рис. 12: 4). Выделяется из них топор с продольным ребром по спинке клина. Орудия этого вида представлены только клиновыми частями, поэтому отнесение их к рассматриваемому типу в определенной мере условно. Два из них происходят с поселения Сарандинакина балка в Севастополе, причем один их них - вотивный, изготовлен из известняка (см. прил. Б, рис. 11: 1, 2), и еще один фрагмент известен с Керченского полуострова на пос. Ивановка (см. прил. Б, рис. 11: 3). Наличие ребра на клине сближает их с рядом катакомбных орудий типа кочкаровского КСТМ (см. прил. Б, рис. 11: 5) и ему подобных. Однако такие же КСТМ известны из более архаичной баденской культуры энеолита [3, с. 358, табл. XIX: 6, 7], что делает вероятной принадлежность их к ямной КИО.

Близко к усеченно-челночным стоят параромбические (надромбические) КСТМ с обводами, описывающими ромб по внешним обводам плавными кривыми. Они находятся на промежуточной позиции между челночными коротких пропорций и ромбическими. Таких среди крымских находок - три экземпляра (см. прил. Б, рис. 11: 13, 14, 15). Аналогичных КСТМ известно достаточное количество [51, с. 94-95], как среди ямных памятников (см. прил. Б, рис. 11: 18), так и среди катакомбных (см. прил. Б, рис. 11: 16, 17).

Тип ромбических КСТМ представлен (кроме катакомбных) одним обломком бойковой части из фондов НЗХТ (7/38 ш), найденным в Севастопольском районе. Наличие сегмента сверловины позволяет восстановить его форму (см. прил. Б, рис. 10: 10), если принять за аналог ямный топорик из Буторы I, к. 1, п. 3 [49, с. 197, табл. 14, 2] (см. прил. Б, рис. 10: 11).


.9 КСТМ с задней центровкой (удлиненным бойком)


Находки каменных топоров с задней центровкой относятся к редким типам КСТМ. Их характерной особенностью является удлиненная бойковая часть. К ним может быть отнесен обломок клина из фондов НЗХТ (№ 16528). Клин сведен к лезвию под широким углом и имеет округлое сечение (см. прил. Б, рис. 12: 7). Такие КСТМ известны в ямной культуре (см. прил. Б, рис. 12: 10), катакомбных памятниках (см. прил. Б, рис. 12: 11). К последним принадлежит катакомбный топорик, найденный в Крыму, Рюмшино, к. 6, п. 16а [50, с. 123, рис. 4: 17] (см. прил. Б, рис. 11: 9). Это изделие выделяется своими очень небольшими размерами, хотя из случайных находок Донецкой области известно подобное изделие крупных размеров (см. прил. Б, рис. 12: 12). Из Бахчисарайского района так же известен тщательно отшлифованный КСТМ данного типа (см. прил. Б, рис. 12: 8), аналоги которому более характерны в культурах круга КИО шнуровой керамики (см. прил. Б, рис. 12: 13).

В фондах НЗХТ (№ 16527) (см. прил. Б, рис. 12: 14) хранится клин КСТМ, упоминавшийся уже в разделе о КСТМ с коротким бойком. Аналог с округлым лезвием, отдаленно похожий на описываемый (см. прил. Б, рис. 12: 15), делает вероятным предположение о принадлежности КСТМ № 16527 к типу с выделенным бойком. В равной же степени он может принадлежать и к усеченно-челночным видам.


3.10 КСТМ срубного типа, КСТМ примитивных форм и КСТМ софиевского типа


К эпохе средней или начальному периоду поздней бронзы, вероятно, принадлежит клин каменного топора из экспозиции античного отдела НЗХТ (см. прил. Б, рис. 13: 1). Он изготовлен на весьма высоком уровне из черного камня, немного расширяется к втулке и снабжен нервюрой по спинке. Аналоги находим среди Донецких находок [45, с. 166] (см. прил. Б, рис. 13: 2,3) также в виде клиновых частей. Их характерной особенностью является симметричное сегментовидное лезвие. Как наиболее вероятную гипотезу при реконструкции автор принимает зауженную форму бойковой части, исходя из очень близкого целого экземпляра с ассиметричным лезвием (см. прил. Б, рис. 13: 4). Дальнейшим развитием этого типа может служить каменный чекан срубной культуры из c. Петровского Волновахского района Донецкой области [2, с. 63, рис. 74, 4] (см. прил. Б, рис. 13: 5). Он так же имеет симметричное сегментовидное лезвие и парно-каннелированую спинку клина с продольной нервюрой. Севастопольский КСТМ этого типа принадлежит, судя по всему, к более раннему периоду, КИО многоваликовой керамики или раннесрубной КИО.

Среди топоров-молотков Крыма выделяется тип КСТМ, который без обиняков можно назвать примитивным (см. прил. Б, рис. 13: 6, 7, 8). Они изготавливались из подходящих по форме камней с их последующей минимальной обработкой: внешней шлифовкой и сверлением.

В качестве рабочей гипотезы это можно объяснить отсутствием достаточного числа мастеров по обработке камня, в связи с чем просто не покрывалась потребность в изделиях такого рода, и они по этой причине изготавливались соплеменниками, не обладающими необходимыми навыками.

Среди находок КСТМ в Крыму имеется уникальный образец, хранящийся в Запорожском музее оружия (см. прил. Б, рис. 13: 9). Найден он в Белогорском районе. Это КСТМ софиевского типа позднетрипольской культуры. Многочисленные аналоги известны из памятников только этого типа [20, с. 39; с. 52, рис. 13]. Крымский образец в отличие от них разительно выделяется высочайшим качеством выделки: он прекрасно отполирован и имеет форму с идеальной осевой симметрией во всех плоскостях. Радиальные каннелюры, расходящиеся по спинке от втулки, образуют солярный знак. Подобные сакральные символы на КСТМ не только софиевского типа, но и на любых известных описанных топорах-молотках, в данном случае встречены впервые. КСТМ такого качества без всяких сомнений мог принадлежать только кому-либо из старших родовичей - воеводе, жрецу или вождю. Изготовлен он из яшмовидного камня краснокирпичного цвета. В Крыму минералы такого качества отсутствуют. Этот КСТМ мог попасть на полуостров только в результате межплеменного обмена или как военный трофей. Последнее наиболее вероятно, так как известно, что софиевцы подвергались нападениям ямных племен, которыми было заселено Крымское предгорье.

Как предварительный итог, можно сделать заключение, что со времен энеолита (рубеж V-IV тысячелетий до н. э.), до эпохи средней бронзы (XVII в. до н. э.) на Украине прослеживается несколько местных транскультурных линий развития отдельных видов оружия, в частном случае - КСТМ, которые свидетельствуют о существовании достаточно длительных и стойких автохтонных традиций. Это наглядно видно из линии эволюции каменных чеканов, выведенных В. И. Клочко [20, с. 151; с. 172, рис. 72] (см. прил. Б, рис. 14).


.11 Каменные клевцы


Каменные клевцы, хотя и лишены признаков топора (у них отсутствует топоровидный клин), на всех основаниях могут быть причислены к данной категории оружия ближнего боя. По классификации они также относятся к оружию ударной массы. Раневое действие, как и в случае КСТМ, ударно-дробящее без причинения проникающей раны. Каменные клевцы названы так с определенной долей условности, поскольку ближе всего по морфологическим признакам стоят к истинным металлическим клевцам. Однако они не обладают основным признаком истинных клевцов, раневое действие которых ударно-колющее.

Каменные клевцы являются весьма редкой категорией древнего каменного оружия. Находки клевцов составляют считанные единицы. Все это может служить косвенным признаком того, что они носили функцию инсигнии власти в большей мере, чем КСТМ.

Клевцы, как оружие, известны еще со времен палеолита. Вероятнее всего, они предназначались для добивания зверя на охоте, для чего вполне подходили по основному принципу действия, когда весь импульс удара (произведение массы и скорости) прикладывается в одну точку. Для пробивания толстой шкуры зверя это свойство клевцов было весьма полезно. Изготавливались они вплоть до эпохи энеолита из кости, рога и дерева.

Однако каменные клевцы, все без исключения, в отличие от роговых и костяных, колющим свойством не обладали.

С территории Крыма известно всего три экземпляра. Причем все три пока не были опубликованы. Помимо всего, каждый из них, без преувеличения, уникален.

Самый хронологически ранний клевец хранится в фондах Ялтинского историко-литературного музея (см. прил. Б, рис. 15: 1). По форме он банановидный, с круглой спинкой и уплощенным брюшком. Сверление только намечено линзовидной выборкой в верхней части. Это говорит о его местном происхождении, тем более что изготовлен он из местной, относительно мягкой породы темно-коричневого цвета. Необходимо подробнее остановиться на данном экземпляре, поскольку он, кроме того, что не вписывается в принятую систему расселения археологических культур, является совершенно неожиданной находкой в данном районе (был найден непосредственно на территории города Ялты). Подобные клевцы хорошо известны из памятников софиевской локальной группы позднетрипольской культуры (этап С II) (см. прил. Б, рис. 15: 3, 4). Среди исследователей он известен как тип „Балканы. По сути такие орудия являются поздним вариантом широко распространенных в раннем Триполье боевых клевцов и КСТМ, связанных происхождением с балканским неолитом. Клевцы из софиевских могильников отличаются от раннетрипольских тем, что они более короткие [20, с. 40].

Еще более близкий аналог происходит из погребения возле Константиновки Мелитопольского района Запорожской области. Это клевец (КСТМ), изготовленный из нефрита и тщательно отполированный [20, с. 44]. Относится он к кругу так называемых „доямных культур степного энеолита. Материал изготовления, тщательность обработки говорят о том, что данное изделие относится к разряду инсигний власти. Продатировать его можно так же, как и софиевские клевцы, серединой IV тысячелетия до н. э.

Таким образом, образец из Ялты, являясь полной аналогией описанных выше КСТМ, также может быть датирован второй половиной IV тысячелетия до н. э.

Относительно культурной интерпретации можно сказать, что Ялтинский клевец, являясь автохтонным (то есть местным), принадлежит к кругу „доямных культур Северного Причерноморья. Памятники ямной культуры, наследовавшей культурам вышеуказанного круга, хорошо известны в степном и предгорном Крыму. Наличие КСТМ ямной культуры в том же Ялтинском музее (тоже недосверленного) (см. прил. Б, рис. 6: 2) предполагает, что ямные племена заселяли в том числе и горные области Крыма.

В свете изложенного, можно сделать определенные выводы. Во-первых, наличие изделий „доямных культур и непосредственно ямной предполагает их взаимопреемственность. Серьезных аргументов против того, что „доямные племена могли заселять горные районы во второй половине IV тысячелетия до н. э., нет. Во-вторых, тот факт, что оба изделия не закончены и произведены из местных пород камня, указывает на их автохтонность. В силу этого, применяемое определение к „доямным культурам, как культурам степного энеолита, теперь не полностью отражает действительность, поскольку уже можно с достаточной долей уверенности говорить о том, что в степях Северного Причерноморья и Крыма равно, как и в Крымских горах, обитали племена одной и той же культурно-исторической общности.

Относительно позднетрипольских (софиевских) аналогов можно сказать следующее. Конечно же, представить трипольцев в Крымских горах, хотя и в духе времени, но больше похоже на тему для анекдота, а вот о тесном взаимодействии автохтонов с поздними трипольцами можно утверждать довольно уверенно. Тем более что в Крыму присутствуют и другие находки такого рода. Это описанный выше КСТМ софиевского типа из-под Белогорска (см. прил. Б, рис. 13: 9), который также, судя по отделке, принадлежал какому-либо вождю или воеводе. Характер же взаимодействия трипольской и ямной культур, вероятнее всего, носил двоякий смысл: это могли быть и торгово-меновые отношения и, в равной степени, боевые столкновения.

Еще один очень интересный экземпляр каменного клевца происходит из поселения эпохи меди-бронзы в балке Ашлама-Дере близ городища Чуфут-Кале [29, с. 15-17, 87] (см. прил. Б, рис. 15: 5). Его уникальность заключается в том, что прямых аналогов ему не существует ни в публикациях, как отечественных, так и зарубежных, ни в музейных собраниях. По крайней мере, автору работы, несмотря на двухлетние поиски в самых различных источниках, ничего подобного найти не удалось.

Сделан он из местного серо-зеленого габродиорита. Клювовидная часть отогнута книзу и покрыта продольными каннелюрами. Бойковая часть довольно массивная, в сечении близка к вытянутому эллипсу. Данный экземпляр, как и предыдущий, не закончен. На нижней поверхности брюшка, примерно посередине располагается начатая сверловина. Сверление производилось трубчатым сверлом - на дне отверстия хорошо виден остаток керна. В средней части клевца выполнена поперечно-опоясывающая канавка. Судя по морфологии, в финальном варианте изделие должно было быть тщательно отшлифованным.

Исследовав данный, чрезвычайно интересный образец, можно сделать такие выводы. На время существования клевца приходятся два хронологических периода. Первый - когда был изготовлен сам клевец. В это время и была начата цилиндрическая сверловина, но по каким-то причинам не закончена, как и само изделие, которое, вероятнее всего, было утеряно. Во второй хронологический период была выточена опоясывающая канавка. Ее назначение - сделать этот КСТМ привязным. Каменные привязные топоры-молотки (КПТМ) появляются и существуют в бабинской культуре (КИО многоваликовой керамики) и на раннем этапе существования срубной КИО, то есть во второй половине среднебронзового периода, примерно 1900-1600 гг. до н. э. [2, с. 63, рис. 32: 2, 3]. Определить время первого периода сложнее. Наиболее близким аналогом КСТМ из Ашлама-Дере является каменный клевец из Трои-II (см. прил. Б, рис. 15: 6), найденный в одном слое со знаменитым троянским сокровищем. Этот слой датируется в пределах 2600-2300 гг. до н. э. [69, S. 274, № 7227]. Однако у троянского клевца тело прямоугольного сечения и кольцевая проточка служит для иных целей. Она отделяет грибовидный обух от остального тела, то есть является лишь элементом декоративной отделки.

Каннелированый по всей поверхности каменный клевец-скипетр, найденный при подводных раскопках финикийского торгового судна, затонувшего близ мыса Улу-Бурун (Турция) (см. прил. Б, рис. 15: 7), датируется эпохой поздней бронзы - XIV в. до н. э. - и близок, в основном, лишь наличием каннелюр. По сравнению с улу-бурунским скипетром клевец из Ашлама-Дере выглядит заметно архаичнее. Стоит отметить такой момент. Клевец-скипетр из Улу-Буруна экспонируется в положении петельчатым „носом кверху. Однако известны металлические (бронзовые) аналоги подобных орудий, происходящие из Балканской металлургической провинции. Расположение их в пространстве клювом книзу абсолютно достоверно. Они имеют грибовидный боек (обух) с совершенно идентичным орнаментом [60, p. 362, p. 364, Pl. IV, 5, 5a, 5b]. К слову сказать, улу-бурунский образец также не закончен. Он не отшлифован, а подобные изделия всегда полировались очень тщательно, например, упомянутый клевец из Константиновки, нефритовые топоры бородинского клада или потрясающего совершенства КСТМ из клада Троя-II. Улу-бурунский корабль шел с грузом медных слитков, скорее всего, из Черного моря от балканского побережья, и данный скипетр, по всей видимости, так же предназначался для обмена или подарка с тем, что его доведут уже на месте.

Из Ашлама-Дере происходит еще один незаконченный клевец, имеющий в плане форму усеченного ромба (см. прил. Б, рис. 15: 8). Он достаточно близок по морфологии к клевцу из Софиевки [20, с. 54, рис. 15: 1], однако отличается тем, что боковые выступы выделены более четко, как обособленные детали отделки. Заготовки (?) подобных изделий усеченно ромбической формы хранятся так же в фондах Ялтинского историко-литературного музея. Известен аналог, очень близкий по форме и общему стилю (см. прил. Б, рис. 15: 9), происходящий из Новоазовска Донецкой области. Учитывая, что подобные орудия в бахмутских степях были в ходу в эпоху энеолита и позже уже не встречаются, логично было бы отнести второй клевец из Ашлама-Дере к ямной КИО на раннем этапе ее развития, то есть ко второй половине IV тысячелетия по последнюю треть III тысячелетия до н. э. Обобщая изложенное, можно сказать, что каменные клевцы Крыма дают возможность закрыть несколько „белых пятен в крымской истории палеометалла, в частности, по вопросу ареалов обитания племен энеолитических КИО, до недавнего времени считавшихся исключительно степными.

3.12 Орнаментированные КСТМ ингульской культуры


Находка в Крыму фрагмента (бойковой части) орнаментированного КСТМ ингульской культуры катакомбной Культурно-исторической общности (см. прил. Б, рис. 16: 1) [67, р. 272, Pl. 93, 12] проливает новый свет на взаимодействие племенных групп эпохи ранней бронзы (2500-1900 гг. до н. э.). Такая находка является первой в своем роде (из опубликованных). Большинство исследователей не без оснований считает такие КСТМ атрибутами жрецов и вождей. Все изделия этого рода изготавливались из очень твердых пород камня - порфирито-диабазов. Орнаменты на них, учитывая сложность в обработке такого материала, весьма изысканы и по исполнению, и стилистически, как, например, на КСТМ из Родионовки (см. прил. Б, рис. 16: 2) [43, с. 31, рис. 9]. Такая сложная, практически ювелирная работа по обработке камня в целом не типична для европейских культур, а более близка культурам Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья [20, с. 79]. О семантике ингульских КСТМ уже упоминалось в разделе 2.4.


РАЗДЕЛ 4. ВОПРОСЫ СИСТЕМАТИЗАЦИИ КАМЕННЫХ СВЕРЛЕНЫХ ТОПОРОВ-МОЛОТКОВ ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И КРЫМА


Вопрос создания стройной системы для КСТМ причерноморских типов, включая крымские, к сожалению, остается до сих пор открытым. Применение существующих классификаций уже не удовлетворяет современным потребностям, носит вынужденный характер, сопровождается изрядными порой затруднениями по отнесению изделий к каким-либо определенным типам. С систематизацией КСТМ Крыма дело обстоит еще запутанней, поскольку они, кроме того, что мало изучены, представляют собой по сути типологический конгломерат из орудий этого типа сопредельных регионов, вобравших в себя черты многих их них, не являясь при этом какой-то отдельной группой. Здесь присутствуют как основные типы и разновидности, встречающиеся в Причерноморье, так и образцы, синтезировавшие в себе только признаки таких типов со своеобразными, уже местными чертами, во многих случаях являясь по сущности упрощенными формами. Чтобы разобраться в столь запутанной ситуации, необходимо проанализировать имеющиеся варианты систематизации и наметить основные направления и этапы решения данной проблемы.


.1 Обзор существующих типологических схем


В настоящее время классификации, как таковой, для КСТМ Причерноморья и Южнорусских степей в законченном виде не существует.

Как уже упоминалось, А. Я. Брюсов и М. П. Зимина в свое время отказались от приведения в систему этой весьма обширной и многообразной группы КСТМ, сославшись на ряд объективных и, скорее, субъективных трудностей. Тем не менее, в своих работах, опираясь в основной массе на фатьяновские и относящиеся к КИО Шнуровой керамики КСТМ, указанные авторы неожиданно включают довольно большое число каменных сверленых топоров-молотков совершенно иных культурных общностей (катакомбной и ямной), в том числе происходящих с территории Крыма [10, с. 31, с. 57, табл. 2, 61, 62, с. 43; с. 65, табл. 6, 1; с. 43; с. 67, табл. 7, 1].

По классификации Брюсова-Зиминой основным признаком, принятым для деления на типы, использовано очертание КСТМ en face. Во избежание сложного словесного описания авторы присвоили им номерные обозначения от 1 до 9.

Изучив имеющуюся литературу по теме, можно сделать заключение, что разбивка имеющихся в распоряжении исследователя КСТМ на типы не ведется по единому признаку. Выбор нескольких признаков приводит к тому, что в зависимости от очертаний en face et en sectio, по форме обуха, бойка, клина, по плавности изгиба или раздутости боков, наличию или отсутствию нервюр и т.п., создаются многочисленные группы, типы и подтипы. При этом остается неизвестным, какое археолого-историческое значение придается таким типам, подтипам, группам и в чем состоит различие между типом и подтипом [10, с. 19].

Так, например, П. Глоб разделяет КСТМ датской культуры одиночных погребений на 11 типов от А до L и на 52 подтипа с дальнейшим делением на 125 групп, устанавливая шифровку для них в виде буквенно-цифровых обозначений типа А1а и т.д. [62, S. 18-48].

Другой скандинавский исследователь М. Мальмер предложил не морфологический, а метрологический метод деления КСТМ на типы путем определенных их измерений для получения цифровых показателей [65]. Весьма спорным представляется, какие части топоров пригодны для такого измерения и как производить эти измерения. Предлагаемая Мальмером система измерений, при которой имеет значение разница даже в миллиметрах, представляется неоправданной, поскольку такая точность изготовления была недостижимой при существовавшей в то время технике. Шесть типов от А до Е при десяти разновидностях, на которые делит Мальмер шведские КСТМ, в классификации Брюсова-Зиминой, например, сводятся всего к двум типам (что авторами никак не конкретизировано. - М.С.).

Классификация А. Олдеберга, так же использующая буквенно-цифровую кодировку, специализирована для циркумбалтийских ладьевидных (bootaxt) КСТМ. Узкая локальность темы делает актуальной ее применение только для означенного региона.

Классификационная система Д. А. Крайнова, значительно усовершенствованная по сравнению с классификацией Брюсова-Зиминой, является, в свою очередь, развитием системы В. А. Городцова [14, с. 7-25]. Используя его терминологию в названии типов, Крайнов добавляет и несколько новых наименований. Для деления КСТМ на типы он (Крайнов, - М.С.) использует не единый признак, а ряд признаков: очертания КСТМ en face et en sectio, форму обушка, лезвия, лопасти, расположение сверловины, поперечное сечение топора, раздутость плечиков, размеры и пр. При делении на подтипы Крайнов использует также и более мелкие признаки. Благодаря выделению разных признаков, КСТМ удалось разбить на ряд новых типов, как, например: длиннолопастные, ромбические, усеченные, узкообушные, ромбические, усеченно-конические и т.д. [27, с. 39].

В целом Д. А. Крайнов выделяет следующие типы КСТМ: клиновидные, молотковидные, короткообушковые, среднеобушковые (обушковые), длиннообушковые, обушковые грибовидные, втульчатые, обушковые усеченно-конические, ромбические молотковидные, ромбические усеченные, ромбические узкообушковые, ромбические лопастные, длиннолопастные, коротколопастные, пестиковидные и одиночные КСТМ, не входящие в основные типы. Им присваивается буквенная кодировка по первым буквам названия типа. В основу наименований типов положена не только общая форма en face, но и форма отдельных элементов КСТМ [27, с. 39, рис. 14]. Подтипы выделяются по мелким признакам, к коду наименования добавляется порядковая цифра [27, с. 40, рис. 15]. Данная система, безусловно, обладает целым рядом недостатков и несогласованностей, особенно при применении ее для КСТМ других КИО. Однако на сегодняшний день иной, более стройной и гибкой, системы классификации КСТМ не существует, по крайней мере в обиходе отечественных исследователей. По этой причине применение системы Городцова-Крайнова для причерноморских КСТМ носит скорее вынужденный характер. В то же время, ее использование не может дать необходимых качественных результатов, таких как простота (легкость к запоминанию) и доступность (понятность).

Из более современных нам исследователей следует упомянуть Э. Кайзер, которая также использует буквенно-цифровую кодировку. Однако система, которой она пользуется, напоминающая систему П. Глоба, большинству исследователей СНГ не известна [64]. Из опубликованных ею материалов по катакомбной КИО, однако, видно, что данная типологическая схема так же несовершенна. Например, морфологически однотипные КСТМ относятся к разным типам по второстепенному признаку - выступающим ребрам на щеках изделия [64, s. 171, Abb. 66, s. 173, Abb. 67, s. 176, Abb. 68].

Самым новым трудом по систематизации КСТМ является работа А. Гриссе, охватывающая типы КСТМ Центральной Европы [63]. Главным недостатком этого фундаментального труда, разрекламированного автором в интернете, можно назвать все ту же недоступность и ввиду значительной для наших исследователей цены, и тем, что рассылка производится только по Евросоюзу. Так что ознакомиться с этой работой, даже опосредованно, представляется для рядового исследователя трудноразрешимой проблемой.

Как можно видеть, все исследователи (за исключением Мальмера) строят типологические схемы по морфологическим признакам, однако внутривидовая изменчивость этих орудий такова, что приводит в тупик логические выкладки многих исследователей. Кроме переходных типов имеется еще и немало гибридных образцов, возникавших в контактной зоне различных культур [19; 40; 56]. Чтобы разобраться в этой путанице, нужно учесть возможные дифференты во времени и затем пространстве различных признаков КСТМ. Тогда трудность выделения видов в непрерывном ряду изменяющихся во времени форм станет очевидной. В таком ряду никогда не бывает внезапных разрывов. Производные карбунского каменного клевца V-IV тыс. до н.э. не могли сразу превратиться в великолепные топоры из клада L Трои II тыс. до н. э. В какой-то период эволюционного изменения КСТМ из определенных их групп наверняка создавалось столь неопределенное сочетание признаков, что отнести их к тому или иному виду было бы почти невозможно. Если собрать полную серию КСТМ от самых ранних Варненско-Гумельницких до позднебронзовых, существовавших на протяжении практически трех тысячелетий, то в видимом процессе их эволюционного преобразования мы вряд ли сможем даже приблизительно указать рубежный образец, от которого можно считать уже другой вид. По всей видимости, какие-либо переходные типы нужно рассматривать, имея в качестве точки отсчета какие-то конкретные типы топоров, обладающие базовым набором признаков, характерным только для определенных географических районов и, соответственно, археологических культур либо КИО.

Для выработки критериев классификационного отбора необходимо попытаться постигнуть возможные причины разнообразия и изменчивости форм КСТМ и наметить эволюционные схемы.


.2 Вероятные причины разнообразия и изменчивости форм КСТМ


Возникновение значительного многообразия видов КСТМ А. Я. Брюсов и М. П. Зимина объясняют следующим образом, опираясь на миграционную концепцию М. Гимбутас [61].

„Несомненно, что оседая в различных удаленных друг от друга областях, племена культуры боевых топоров не уничтожали и в условиях того времени не могли уничтожить местное население какой-либо значительной территории. Также несомненно, что местное население не могло сразу изменить свою обыденную жизнь, обычаи и обряды. Наконец, сами пришельцы не могли не испытывать на себе в какой-то мере влияния сосуществовавших рядом с ними племен в течение десятков, а может быть и сотен лет ...

Таким образом, в течение большего или меньшего времени в различных областях слагались свои особые культуры, в основе которых лежала культура боевых топоров; местные же культуры налагали на нее специфический отпечаток, чему способствовало не только влияние местных культур, но, вероятно, и физико-географические условия, например, различие в материалах, из которых изготавливались оружие, рабочие орудия, украшения. Кроме того, значительным фактором, создавшим эти различия, служило то обстоятельство, что все варианты культуры боевых топоров слагались в разных областях не компактной группой позднепалеолитических топоров или отдельной культурой, а различными, хотя и родственными племенными группами, к которым по пути присоединялись части еще других племен. Происходило это не в один прием, а, по-видимому, рядом последовательных волн экспансии.

В этих вариантах культуры боевых топоров видно наличие общей основы, характеризующей эту экспансию в целом. Но к ней, в качестве субстрата, где в большей, где в меньшей степени примешивались элементы местных культур. В дальнейшем же сложившиеся таким образом варианты культуры боевых топоров развиваются в различных областях различным образом, особенно в эпоху ранней бронзы [10, с. 5].

Согласившись с таким определением объективных исторических первопричин, объясняющим многие вопросы, необходимо оговориться, учитывая время выхода в свет работы А. Я. Брюсова и М. П. Зиминой. Дело в том, что до недавнего времени ученые считали боевые топоры характерной чертой определенного вида культур и по ним объединяли эти культуры в единую историко-культурную область. Однако сейчас выясняется, что боевые топоры „сходных форм распространены и вне этих культур: на Балканском полуострове, Аппенинах, Кавказе, в Малой Азии и т.д. Данный факт заставляет несколько по-иному взглянуть и на культурно-историческую общность культур боевых топоров. Их сходство надо объяснять по-разному и не объединять их всех в одну историко-культурную область [27, с. 37].

Кроме описанных объективных причин, безусловное и вероятно не менее значимое влияние оказывали и субъективные причины, связанные с мастерами, выделывавшими КСТМ, уровнем их искусства и возможностей. Древние мастера также оказывались перед диллемой типа: надо сделать и можно сделать, когда дело касалось изделий для родоплеменной старшины или для рядовых родовичей, которые, кстати, ради экономии могли и сами изготовлять топоры-молотки по своим потребностям. Важную роль, конечно, играла и преемственность мастерства.


.3 Критерии классификационного отбора и проблемы выделения основных параметров


Значительная изменчивость всех характеристик КСТМ обусловливает большое число признаков, влияющих на классификационный отбор. Всем существующим классификационным схемам присущи определенные недостатки в той или иной мере. Мало того, исследователи, работающие по данной теме, сталкиваются с проблемой несовместимости региональных систем Северной Европы и Центральной России с причерноморскими КСТМ.

Все существующие типологии построены по морфологическим признакам, то есть на описании особенностей формы. В то же время КСТМ обладают еще рядом характеристик, которые так же необходимо учесть при выяснении возможных путей совершенствования типологии.

Итак, рассмотрим признаки КСТМ и попытаемся выделить наиболее существенные.

Наиболее логичным в самом начале представляется разобраться в оружейной классификации, поскольку у КСТМ признак оружия является доминирующим (над сакральными, магическими и иными свойствами). Если применить схему К. Линнея, простую и удобную, получается следующая классификационная вертикаль:

·тип - оружие;

·класс - холодное;

·отряд - древковое;

·семейство - ударной массы;

·род - КСТМ;

·вид - клиновидный, ромбический и т.д.;

·подвид - софиевский, бородинский и т.д. (либо усеченно-ромбический, треугольный и т.д.).

В этом случае виды и подвиды выстраиваются как горизонтальная ветвь такой классификации, могущая иметь множество параллельных отростков. Однако в случае такого построения придется проводить несколько хронологических шкал, что создает свои ощутимые неудобства.

Также здесь мы сталкиваемся с неудобством, присущим морфологическим схемам в чистом виде. Это обозначенная Д. А. Крайновым [27, с. 38] проблема разницы и сходства КСТМ разных культур. Сравнивая, к примеру, так называемые „короткообушные КСТМ из разных регионов, можно увидеть, что внешне они очень похожи [27, с. 40, рис. 15, 10, 11; 51, стр. 121, рис. 3, 25]. Однако первые относятся к фатьяновской культуре, а КСТМ из Филатовки - катакомбной КИО. Известно, что взаимовлияние этих двух культур отражалось на КСТМ харьковско-воронежской группы катакомбных памятников [19; 42; 56]. В то же время, такое влияние на катакомбников Крыма более чем сомнительно. Основной морфологической разницей данных образцов является поперечное сечение: у фатьяновских - круглое, у крымских катакомбных - подпрямоугольное.

Таким образом, можно утверждать, что при существенном внешнем сходстве они происходят от различных типов, и вся схожесть их формы иллюзорна. Правомерно говорить о фатьяновском короткобушном и катакомбном короткообушном. Такие оговорки вполне отчетливо обозначают типологические различия.

Иными словами, для осознания общей картины развития и, соответственно, изменения КСТМ во времени и пространстве необходимо выделение регионов обитания культур с характерными формами КСТМ. Затем, для каждого региона следует обозначить опорные типы КСТМ с характерными оригинальными признаками, маркирующими данный тип. Такие КСТМ могут именоваться по археологической культуре, месту первой известной находки или наиболее яркому и характерному образцу. Примером такого типологического обозначения могут послужить типы медных и бронзовых втульчатых топоров, когда упоминаются, скажем, тип „Видра, „Ясладань или „Баньябюкк, то респонденту совершенно очевидно, о каких именно особенностях орудия идет речь [35, с. 407-413].

Опорные типы КСТМ могут морфологически быть гибридными формами, но никогда не должны быть переходными образцами. Теоретически опорные формы каменных топоров могут являться начальными и конечными. Переходные формы должны использоваться для заполнения лакун в линиях развития.

Основная масса КСТМ в категории случайных находок относятся к переходным формам. Напротив, опорные типы должны происходить из культурно определеных датированных памятников, в идеальном варианте - из захоронений. Некоторые переходные формы КСТМ могут быть лишь боковыми тупиковыми ответвлениями от основных линий развития, не получившими распространения и, соответственно, дальнейшего развития.

Результат выстраивания такой типологической схемы представляет собой по сути своеобразное генеалогическое древо, только трехмерное. Вертикальные ветви обозначают линии развития внутри культурных групп, отходящие от них горизонтальные ветки - видоизменения основых типов КСТМ. Корневой системой можно обозначить прототипы орудий и оружия, послужившие основой для появления КСТМ, то есть каменные молотки, булавы, роговые и костяные клевцы, кремневые транше и клиновидные топоры неолита и т. д.

При виде сверху такое дерево будет представлять собой карту движения и расселения племен с каменными сверлеными топорами-молотами.

Само собой разумеется, что приведенные выкладки еще потребуют значительного времени и усилий для приведения их к окончательному виду. Однако, благодаря этим наработкам, уже можно сделать некоторые обобщения.

В частности, можно представить себе в общих чертах структуру будущего корпуса КСТМ Причерноморья. Он, как нумизматические и керамические корпусы, должен быть выстроен по культурно-территориальному признаку в своих частях, а в главах - по хронологии. КСТМ из случайных находок, не могущие быть отнесенными к определенному подразделу по культурной принадлежности, внутри своей региональной части выделяются в отдельные главы с распределением по морфологическим признакам. При этом (и это чрезвычайно важно!) корпус обязан быть снабжен подробным указателем морфологических признаков, по которому легко было бы найти аналог в любом из разделов и частей.

В настоящий момент уверенно можно утверждать лишь одно: скорейшее создание корпуса КСТМ с гибкой и удобной структурой, позволяющей включать новые находки, решает важные проблемы по изучению эпохи палеометалла и решению целого комплекса проблем датировки и культурной атрибутации соответствующих памятников.


ВЫВОДЫ


Каменные сверленые топоры-молотки являются одним из важнейших исторических источников для изучения не только основного вида оружия ближнего боя племен палеометалла Крыма и Северного Причерноморья, но они важны и для выяснения вопроса о происхождении этих культур, их передвижениях, делении на группы и т.п.

Синтезируя данные, полученные из анализа подборки крымских КСТМ, можно придти к следующим заключениям.

Так же, как и на территории Северного Причерноморья, КСТМ в Крыму имели самое широкое распространение, являясь на протяжении практически всей эпохи палеометалла основным оружием ближнего боя. Абсолютное преобладание образцов исключительно военного назначения, говорит о том, что жизнь населения Крыма эпохи энеолита-бронзы была далеко не безоблачной, и боевые столкновения были обычным явлением. Очевидно, что в то время боевые столкновения носили не этнический, а экономический характер (междоусобные войны). Кроме того, присутствие образцов КСТМ, сходных с софиевским типом позднетрипольской культуры или непосредственно принадлежащих ей (КСТМ из Белогорска), наводит на мысль, что местное энеолитическое население участвовало в набегах на позднетрипольские поселения, локализуемые примерно в границах современной Одесской области.

Анализ каменных клевцов Крыма дает новые знания по вопросам расселения и взаимопреемственности культур нео-энеолитического населения. С достаточной долей уверенности можно утверждать, что племена так называемых „доямных КИО в IV тысячелетии до н. э. уже заселили горную часть Крыма и развивались параллельно со своими степными единоплеменниками, со временем преобразовавшись в ямную КИО, очевидно, на всем протяжении этого периода не теряя связей с остальными региональными группами, населявшими степной Крым и Северное Причерноморье. Появление на рубеже III-II тысячелетий до н. э. на степных пространствах Крыма племен катакомбной культуры внесло свои коррективы в быт местных племен, отразившиеся также на типаже КСТМ. Налицо взаимопреемственность культур, обусловленная тесными контактами ямного и катакомбного населения, по крайней мере, в области военного дела. Можно утверждать, что это были не только боевые столкновения. Культура позднеямного времени (например, кеми-обинская культура ямной КИО) заметно отличается от раннекатакомбной (ингульская культура катакомбной КИО). Выражается это и в обряде погребения, и в морфологии керамики, и в типах КСТМ. Однако, на примере кургана Кеми-Оба, где присутствуют погребения и кеми-обинского типа, и катакомбного одновременно, видно, что обе археологические культуры существовали параллельно на одних и тех же землях. Таким образом, теория о последовательной смене культур не имеет под собой твердого основания. Мало того, в Северном Причерноморье известны курганы, в которых более поздние ямные захоронения перекрывают более ранние катакомбные. Можно вполне уверенно сказать, что упомянутые выше военные конфликты имели экономические причины, а никак не этнические.

Взаимопреемственность ямной и катакомбной культур III-II тысячелетий до н. э. хорошо прослеживается на примере каменных чеканов, хронологическое изменение типов которых и линия их развития, выведенная В. И. Клочко [20, с. 172, рис. 72] (см. прил. Б, рис. 14), в ряду которых КСТМ из Севастополя выполняют роль недостающего звена (см. прил. Б, рис. 3: 6, рис. 14: 4).

Со временем культурные признаки катакомбной культуры вытесняют из степной зоны ямные, сохраняющиеся только в „глухих углах, таких как Юго-Западный и Южный Крым. Надо отметить, что взаимозаимствование и дальнейшее развитие отдельных типов КСТМ характерно для оружия вообще. Регионы расселения культур хорошо отслеживаются по находкам КСТМ: катакомбники тяготеют к степным районам, а ямники к предгорьям и горам, что, очевидно, объясняется их постепенным вытеснением или (и) ассимиляцией.

В горных районах начинают чаще встречаться КСТМ крупных размеров, по чему можно судить о возможном совмещении ими рабочих функций с боевыми, а для отдельных видов и преобладании рабочего назначения. Говорить же о применении крупных КСТМ в качестве рудодробильных молотов в Крыму не приходится: медных руд на полуострове нет, а металл был исключительно импортным. Бить каменным молотом по другому камню-наковальне можно в здравом рассудке только с целью расколоть один из них, что в дальнейшем и делали незадачливые потомки.

Присутствие среди находок грубо отделанных примитивных форм (см. прил. Б, рис. 13: 6-8) и упрощенных типов, вроде дергачевских образцов из Севастополя и Ялты (см. прил. Б, рис. 9) с бойками квадратного сечения, подтверждает предположение о возникавшем дефиците квалифицированных мастеров-камнеобработчиков или временных упадках этого искусства в эпоху средней бронзы.

Таким образом, проведенное в данной работе исследование крымских КСТМ помогает ответить на ряд вопросов, касающихся хронологии, культурогенеза, этногеографии, уровня развития военного дела и хозяйства, а также взаимодействий среди древних племен, населявших Крым в эпоху палеометалла.

Результатом анализа существующих типологических схем, стало предложение иного подхода к решению проблемы, а именно комплексное изучение линий развития КСТМ и выявление общих и частных закономерностей. При этом морфологическому методу классификации КСТМ отводится роль только раздела, пусть и главного, в этой методике.

Это можно полагать первым шагом в сторону создания свода каменных сверленых топоров-молотов, призванного помочь исследователям в культурной и хронологической интерпретации как новых находок КСТМ, так и памятников палеометаллического времени в целом. В процессе работы было сделано два важных открытия. Во-первых, был выделен новый вид КСТМ, так называемый ,,дергачевский, названный по месту первой находки - хутору Дергачи в Севастополе. Этот вид КСТМ встречается только в Севастопольском районе и Ялте, нигде более он не известен и не имеет прямых аналогов во всем Северном Причерноморье. Во-вторых, находка незаконченного клевца в Ялте дает совершенно новое представление об ареале расселения так называемых ,,доямных археологических культур, до сих пор считавшихся исключительно степными, ведшими кочевой образ жизни. Данный факт указывает на то, что и Причерноморские степи, и Крымские горы в IV тысячелетии до н. э. были заселены племенами одной КИО.

В целом, проблемы изучения КСТМ требуют дальнейших исследований и более тщательной проработки, расширения используемой выборки, что должно обеспечить создание как можно более совершенного свода КСТМ. Кроме того, накопление материала и четкая систематизация отдельных видов КСТМ позволит понять и решить проблемы, касающиеся строительной камнеобработки, горного и землекопного дела. В более крупном масштабе данная тема представляет интерес для исследователей массовых передвижений населения в Европе в IV-III тысячелетии до н. э. и отчасти может способствовать решению проблемы формирования индоевропейской семьи народов.


СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ


1.Адамар Ж. Элементарная геометрия. Ч. 2. Стереометрия. - М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1961. - 760 с.

.Археологический альманах № 1 / Донецк: ДОКМ, 1993. - 239 с.

.Археология Украинской ССР / [коллектив авторов под общ. ред. Телегина Д. Я.]. - Т. 1. - К.: Наукова думка, 1985. - 566 с.

.Археология. Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. Ранняя и средняя бронза Кавказа. - М.: Наука, 1994. - 384 с.

.Асов А. Славянские боги и рождение Руси / А. Асов. - М.: Вече, 2000. - 288 с.

.Белоцерковский Р. В. Каменные топоры из коллекции музея Луганского педуниверситета / Р. В. Белоцерковский // Матерiали та дослiдження з археологiï Схiдноï Украïни: Збiрник наукових праць (за ред. С. М. Санжарова). - Луганськ: Вид-во СНУ iм. В. Даля, 2005. - Випуск 5. - С. 310-315.

.Березанская С. С. Ремесло эпохи энеолита-бронзы на Украине / С. С. Березанская, Е. В. Цвек, В. И. Клочко, С. Н. Ляшко. - К.: Наукова думка, 1994. - 189 с.

.Братченко С. Н. Ливенцовская крепость. Памятник культуры бронзового века / С. Н. Братченко // Матерiали та дослiдження з археологiï Схiдноï Украïни: Збiрник наукових праць (за ред. С. М. Санжарова). - Луганськ: Вид-во СНУ iм. В. Даля, 2006. - Випуск 6. - 312 с.

.Братченко С. Н. Матеріали з музейних колекцій Лівобережної Черкащині / С. Н. Братченко, М. Л. Сердюкова // Археологічні дослідження на Україні 1992 р. - К.: Наукова думка, 1993. - С. 112-115.

.Брюсов А. Я. Каменные сверленные боевые топоры на территории Европейской части СССР / А. Я. Брюсов, М. Н. Зимина // САИ, В4-4. - 1960. - С.5-6.

.Буров Г. М. Каменный боевой топор бронзового века из окрестностей Симферополя (Крым) / Г. М. Буров // ССПК. - Т. XII. - 2005. - С. 87-90.

.Горбатов В. М. Древнее оружие и доспех (по материалам древних памятников Украины). Часть I. Время меди / В. М. Горбатов, М. В. Ступко, Е. Я. Туровский. - Симферополь: Новая Эра, 2005. - 196 с., ил.

.Горелик М. В. Оружие древнего Востока (IV тысячелетие - IV в. до н. э.) / М. В. Горелик. - СПб: Атлант, 2003. - 320 с.

.Городцов В. А. Культуры бронзовой эпохи в Средней России. Отчет Российского Исторического музея за 1914 г. / В. А. Городцов. - М.: Изд-во Сытина, 1916. - 215 c.

.Граков Б. Н. Скифы. Научно-популярный очерк / Б. Н. Граков. - М.: Изд-во МГУ, 1971. - 210 с.

.Данилевичъ В. Е. Остатки неолитической культуры на территоріи Херсонеса. (Изъ XIX т. Сборника Харковского Историко-Филологического Общества въ память проф. Е. К. Р?дина). - Харьков, типографія „Печатное Д?ло, 1911. - 17 с.

.Зиньковский К. В. Погребения с охрой в усатовских могильниках / К. В. Зиньковский, В. Г. Петренко // СА. - 1987. - № 4. - С. 24-39.

.Качалова Н. К. Эрмитажная коллекция Н. Е. Бранденбурга (эпоха бронзы) // САИ, В4-12. - 1974. - С. 42.

.Килейников В. В. Культурно-типологические традиции и функциональные новации в орудийных комплексах бронзового века лесостепного Подонья / В. В. Килейников // Проблемы изучения и преподавания истории культуры. Материалы международной конференции. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. - С. 9-21.

.Клочко В. I. Озброєння та вiйськова справа давнього населення Украïни (5000 - 900 рр. до Р.Х.) / В. I. Клочко.- К.: АртЕк, 2006. - 336 с., ил.

.Колотухин В. А. Горный Крым в эпоху поздней бронзы - начале железного века / В. А. Колотухин. - К.: Южногородские ведомости, 1996. - 160 с.

.Колотухин В. А. Курганные древности Крыма. - III / В. А. Колотухин, Г. Н. Тощев. - Запорожье: Изд-во ЗГУ, 2000. - 245 с.

.Колотухин В. А. Поздний бронзовый век Крыма. - К.: 2003. - 137 с.

.Копьева-Колотухина Т. А. Курган у села Черноземное в Крыму / Т. А. Копьева-Колотухина // У Понта Евсксинского (Сборник научных статей памяти П Н Шульца) - Симферополь: 2004. - С. 69-78.

.Кореневский С. Н. О металлических топорах майкопской культуры / С. Н. Кореневский // СА. - 1974. - № 3. - С. 24-43.

.Кореневский С. Н. О металлических топорах Северного Причерноморья, Среднего и Нижнего Поволжья эпохи средней бронзы / С. Н. Кореневский // СА. - 1976. - № 4. - С. 16-31.

.Крайнов Д. А. Древнейшая история Волго-Окского Междуречья. Фатьяновская культура, II тысячелетие до н.э. - М.: Наука, 1972. - 276 с.

.Крайнов Д. А. Памятники фатьяновской культуры. Московская группа / Д. А. Крайнов // САИ, В1-19. - 1963. - С. 4-37.

.Крис Х. И. Кизил-Кобинская культура и тавры // САИ, ДI-7. - 1981. - С. 15-17, 87.

.Кузьмина О. В. Каменные сверленые топоры Самарского Поволжья // Вопросы археологии Поволжья. - Самара, 2006. - Вып. 4. - С. 334-349.

.Кухаренко Ю. В. Первобытные памятники на территории Полесья / Ю. В. Кухаренко // САИ, Б1-18. - 1962. - С. 3-15.

.Лагодовська О. Ф. Михайлівське поселення / О. Ф. Лагодовська, О. Г. Шапошникова, М. Л. Макаревич. - К.: Наукова думка, 1962. - 247 с.

.Лесков А. М. Кировское городище // Древности Восточного Крыма. - К.: Наукова думка, 1970. - С. 7-59.

.Малинова Р. Прыжок в прошлое / Р. Малинова, Я. Малина. - М.: Мысль, 1988. - 273 с., ил.

.Маркус I. Я. Озброєння та знаряддя праці населення Західної Волині ІV-ІІ тис. До Р.Х. / І. Я. Маркус, Г. В. Охріменко. - Луцьк: ВАТ Волинська обласна друкарня, 2010. - 492 с., 44 іл.

.Молева Н. В. Древности эпох камня и бронзы на античных памятниках Боспора / Н. В. Молева // АМА. - Саратов, 2002. - вып. 11. - С. 200-205.

.Никулина Н. М. Ритуальные молоты - топоры из троянского клада L. (К вопросу о датировке археологического комплекса) / Н. М. Никулина // ВДИ. - 1999. - № 2. - С. 218-228.

.Новичихин А. М. Каменные сверленые топоры-молотки из анапского и новороссийского музеев / А. М. Новичихин, Н. В. Федоренко // РА. - 2003. - № 4. - С. 141-148.

.Полідович Ю. Б. Камяна сокира в памятниках зрубной культурно-історичної спільності / Ю. Б. Полідович, В. В. Циміданов // Археологія. - 1995. - № 2. - С. 62-67.

.Попова Т. Б. Племена катакомбной культуры Северного Причерноморья во II тысячелетии до н.э. / Т. Б. Попова // ТрГИМ. - 1955. - вып. 24. - 176 с.

.Посредников В. А. О ямных миграциях на восток и афанасьевско-прототохарская проблема / В. А. Посредников // Донецкий археологический сборник. - Донецк, 1992. - вып. 1. - С. 67-78.

.Пузаков Е. В. Каменные сверленые топоры-молоты в верхнем течении р. Северского Донца / Е. В. Пузаков // СА. - 1962. - № 1. - С. 102-123.

.Пустовалов С. Ж. Знакова система населення iнгульськоï катакомбноï культури / С. Ж. Пустовалов // Науковi записки. - Том 18. - К.: КМ Academia, 2000. - С. 19-40.

.Рыбалова В. Д. Поселение Каменка в Восточном Крыму // АСГЭ. - 1974. - № 16. - С. 19-49.

.Санжаров С. Н. Каменные сверленые топоры молотки Донбасса / С. Н. Санжаров // РА. - 1992. - № 3. - С. 160-177.

.Сергеев Г. П. Раннетрипольский клад у с. Карбуна / Г. П. Сергеев // СА. - 1963. - № 1. - С. 133-156.

.Софронов В. А. Датировка Бородинского клада / В. А. Софронов // Проблемы археологии. - Л.: Из-во ЛГУ, 1968. - вып. 1. - С. 135-166.

.Ступко М. В. Каменные сверленые топоры-молотки в системе ямно-катакомбных древностей / М. В. Ступко // История оружия. Альманах. - Запорожье: Артишок, 2008. - № 1. - С. 11-34.

.Субботин Л. В. Орудие труда, оружие и украшения племен ямной культуры Северо-Западного Причерноморья / Л. В. Субботин. - Одесса: Полис, 2003. - 236 с.

.Тощев Г. Н. Катакомбные памятники Крыма / Г. Н. Тощев // ДСПК. - 1990. - т. I - С. 116-127.

.Тощев Г. Н. Крым в эпоху бронзы: Монография / Г. Н. Тощев - Запорожье: ЗНУ, 2007. - 304 с., ил.

.Уваровъ С. А. Археологія Россіи. Каменный періодъ. Т. II / С. А. Уваровъ. - М.: Въ Синодальной Типографіи, На Никольской улиц?, 1881. - 218 с.

.Фабрициус И. В. Археологическая карта Причерноморья УССР / И. В. Фабрициус. - К.: Наукова думка, 1957. - 248 с.

.Фосс М. Е. К методике определения каменных орудий / М. Е. Фосс // КСИИМК. - 1949. - Вып. XXV. - С. 14-21.

.Чекмарев А. А. Начертательная геометрия и черчение. - М.: ВЛАДОС, 2002. - 472 с.

.Чивилев В А. Каменные топоры и другие сверленые орудия на Верхнем Дону / В. А. Чивилев // РА. - 2000. - № 2. - С. 127-139.

.Щепинский А. А. Культуры энеолита и бронзы в Крыму / А. А. Щепинский // СА. - 1966. - № 2. - С. 10-23.

.Щепинский А. А. Памятники Кеми-Обинской культуры (Свод археологических источников), 1983 / А. А. Щепинский. - Запорожье: ЗГУ, 2002. - 920 с.

59.Aberg N., 1918. Die Typologie der nordischen Streitäxte. Mannus / Nils Aberg. - Bibl., 17. Würzburg. - 1918. - 516 S.

60.Andrie?escu I. Nouvelles contributions sur lage du bronse en Roumanie / Ion Andrie?escu // DACIA. - II. - Bucarest, 1925. - 499 P.

61.Gimbutas M. The Prehistory of Eastern Europe / Maria Gimbuas. - I. Cambrige. Massach. USA. - 1956. - 380 p.

62.Glob P. V. Studier over den jutske Enkeltsgravskultur / Paul V. Glob // ANOH - 1944. - Køpenhavn, 1945. - S. 18-48.

.Grisse A. Früh- und mittelkupfеrzeitliche Streitäxte im westlichen Mitteleuropa / André Grisse // Saarbrücker Beiträge zur Altertumskunde. - Band 82. - Bonn: Dr.Rudolf Habelt Verlag GmbH, 2006. - 506 S.

.Kaiser Elke. Studien zur Katakombengrabkultur zwichen Dnepr und Prut / Elke Kaiser // Archеologie in Eurasien. - Band. 14. - Mainz am Rhein, 2003. - 425 S.

.Malmer M., Jungneolitische Studien / Magnus Malmer // AAL - № 2 - Bonn - Lund, 1962. - 960 S.

.Oldeberg A., 1952. Studien über die schwedisсhe Bootaxtkultur / А. Oldeberg. - Stockholm, 1952. - 282 s.

67.Pâslaru I. Cultura Delacâu-Babino / Ion Pâslaru. - Mangalia.: Callas print, 2006. - 278 p.

68.Raetzel-Fabian D. Typentafeln zur Ur- und Frühgeschichte Mitteleuropas Neolitikum / Dirk Raetzel-Fabian. - Göttingen: Jungsteindrück, 1983. - 111 S.

69.Schmidt H. Trojanischer Altertümer. Heinrich Schliemanns Sammlung / Hubert Schmidt. - Berlin: Georg Reimer, 1902. - 379 S.

.Stone Axe Studies // CBA Research Report - No23. - London, 1979. - 137 p.

.Tallgren A. M. La Pontide prescythique apres lintroduction des metaux / A. M. Tallgren // ESA (Eurasia Septentrionalis Antiqua). - II. - Helsinki, 1926. - 248 p.


ПРИЛОЖЕНИЯ


Приложение А


Методика графической обработки и реконструкции КСТМ

Графическая фиксация внешнего облика КСТМ

Графическая фиксация, иными словами, прорисовка орудия является очень важным этапом в ходе получения и обработки информации о КСТМ. Решение этой задачи требует серьезного методического подхода для получения точного результата, влияющего на качество исследования. В публикациях часто встречается положение, когда КСТМ относятся к материалу третьего сорта, не дающему какой-либо ценной информации. Соответственно, прорисовки в таком случае выполняются „спустя рукава, по наитию, что называют в народе „на выпуклый глаз. При этом изображение искажается вплоть до возможности отнесения орудия к другому виду или же, вообще, затруднения идентификации. Напротив, тщательно выполненные, качественные прорисовки являются настоящим подарком для исследователя, возможностью их уверенного использования в работе. Замечательным примером такого отношения может служить статья О. В. Кузьминой о КСТМ Самарского Поволжья [30, с. 334-349].

Графическая фиксация бывает двух вариантов: 1) при работе с фото- или графическим изображением; 2) при работе с натурным объектом. Представляет собой построение графического образа в двух или более проекциях, достаточных для получения полного представления об объекте.

Наиболее простой является работа с фотоизображениями. Она заключается в масштабном их копировании и построении копируемого изображения в заданном масштабе.

Проблемой при работе с фотоизображениями является часто встречающееся в публикациях отсутствие достаточного числа проекций, что не позволяет составить достаточное представление об орудии, и, соответственно, достоверно оценить культурную принадлежность, датировки и пр. Еще одним камнем преткновения для исследователя является невнимательность или небрежность публикаторов. Относится это к недостаточности информации о линейных размерах КСТМ, как-то отсутствие в тексте описания размеров, отсутствие масштабных линеек при изображениях или же существующие линейки не соответствуют действительности.

Достаточное число проекций определяется в зависимости от типа КСТМ.

Для наиболее простых по форме клиновидных, симметричных относительно двух плоскостей (диаметральной и полушироты) КСТМ достаточно 3-х проекций: вид сверху, вид сбоку и вид сзади (либо сечение по плоскости миделя).

Для топоров симметричных только относительно диаметрали - чеканов, с обратной седловатостью, усеченно-челночных (некоторых) ладьевидных и т.п. - желателен (а часто и необходим) вид снизу. Кроме того, для КСТМ с формой тройной кривизны и сложной отделкой стоит добавить сечение по миделю, а также сечения по клину и по бойку, особенно если на них имеются ребра, каннелюры, грани и пр.

Для орнаментированных (всех) или асимметричных КСТМ вводятся дополнительные виды или проекции, достаточные для отображения различий.

Следует отметить, что большая часть прорисовок в публикациях, к сожалению, не дают достаточного представления об упоминаемых КСТМ. Мало того, фрагментированные топоры в подавляющем большинстве случаев даются лишь в одной проекции. Таким образом, ни о какой реконструкции, кроме общего определения типа КСТМ, не может быть и речи [21, с. 127, рис. 27, 24, 25, с. 136, рис. 36, 13, с. 140, рис. 40, 24; 23, с. 132, рис. 65, 12].

При работе с прорисовками следует относиться к ним с определенной долей критичности, поскольку во многих случаях они не совсем точные, если вообще не искажают действительность. О значении максимальной точности изображения уже упоминалось выше.

Сравнительно большие возможности для воссоздания облика КСТМ предоставляют так же часто встречающиеся в публикациях аксонометрические изображения. Они встречаются двух видов. Первый - более простой в обработке, сделанный под углом сверху в плоскости миделя. Второй вид, более сложный для преобразований, когда изображение сделано с передних или задних курсовых углов под углом сверху между диаметралью и миделем.

В первом случае для получения двух основных видов (сбоку и сверху) производится простой поворот в плоскости миделя, которая находится в линии зрения и представляется вертикальной линией [1, с. 110-112; 55, с. 61-68]. При этом в качестве базового размера нужно использовать диаметр втулки, видимой в аксонометрии как овал. При этом больший диаметр, находящийся в диаметрали, является значением constanta и неизменен для аксонометрических видов.

Во втором случае, как уже упомянуто, производятся более сложные преобразования, включающие доворот в горизонтальной плоскости до приведения плоскости миделя в линию. Несмотря на сложность, во втором случае появляется возможность получить хотя бы одно поперечное сечение.

Важным этапом является работа с натурным объектом. Построение графических проекций с непосредственным использованием образца КСТМ возможно двумя способами.

Способ с фотофиксацией как промежуточным этапом требует больших затрат времени, но, одновременно, более прост, так как не требует каких-то особых художественных навыков.

Для этого необходимо соблюсти ряд основных условий. Главное - это правильная пространственная установка образца. Для этого потребуются своеобразные „кильблоки. Лучше всего использовать пластилин, обложенный пищевой фольгой, чтобы не оставлять следов на образце. Такие пластичные „кильблоки могут деформироваться под поверхность КСТМ. Лучше при этом использовать модульные конструкции из набора мелких брусков призматической и прямоугольной формы, устанавливая их таким образом, чтобы они не выглядывали за края образца и не попадали в объектив.

Для плановой съемки КСТМ устанавливается в положение, когда ось втулки вертикальна. Так же - для вида снизу. Поскольку КСТМ является объемным предметом, масштабную линейку необходимо размещать на одном уровне с точкой (точками) фокусировки фотоаппарата. Освещение при фотографировании предпочтительно рассеянное, поскольку фотовспышка дает очень резкие тени в размер разноса линии объектива и точки вспышки. Величина их незначительна, но достаточна для искажения изображения при печати.

Для минимизации искажения перспективы съемку надо производить с расстояния 1,5-2 м, используя увеличение („zoom).

Фотографирование боковых видов производится подобным же образом с установкой КСТМ так, чтобы диаметраль представляла собой горизонтальную линию.

Виды спереди и сзади лучше всего делать в горизонтали, когда ось объектива находится на одной линии с плоскостью полушироты.

Горизонтальное фотографирование всех проекций изделия предпочтительнее, так как позволяет производить его со штатива.

Полученные снимки обрабатываются в графическом редакторе в зависимости от поставленных задач. Это могут быть и простые Microsoft Office Picture Manager 2003, Xn-View или же многофункциональные Adobe Photoshop, Corel Drаw для получения отмасштабированного изображения для печати необходимого качества. В дальнейшем с распечатанных изображений делаются прорисовки на светокопировальной технике.

При прорисовке с натуры так же потребуется фиксация изделия, как было указано выше, на листе черновика. Далее с помощью угольника делаются проекции основных опорных точек, которые затем соединяются сплошной линией. При этом линия зрения должна находится строго вертикально и следовать за абрисом (контуром изделия). На полученном контурном изображении наносятся осевые линии и далее с помощью измерительного инструмента переносятся детали конструкции и поверхностей: ребра, выступы, долы, каннелюры и т.д.

Такой способ хорош для фиксации КСТМ относительно простых форм. Для КСТМ сложной формы, КСТМ с орнаментальными элементами более надежным является способ с промежуточным фотографированием. Сами по себе фотографии являются уже вполне информативным источником, однако применение их в публикации возможно только при хорошем качестве полиграфии.

Реконструкция фрагментированных КСТМ

Весьма значительная часть находок КСТМ является фрагментами той или иной степени целостности (см. прил. Б). При этом они чаще всего относятся к категории случайных находок. По этой причине исследователи, как правило, не уделяют сколько-нибудь значительного внимания данному типу артефактов, в лучшем случае упоминая об этих находках в контексте работы лишь вскользь. В то же время, фрагментированные КСТМ могут быть и часто бывают не менее информативны, чем целые образцы. По этой причине реконструкция КСТМ имеет большое значение для идентификации орудия и решения всего круга вопросов, связанных с этим: принадлежность к определенной культуре или КИО, датировка и т.д. Задачей реконструкции является по возможности наиболее полное и точное воссоздание внешнего вида изучаемого объекта, в данном случае - КСТМ.

Реконструкция должна основываться на максимально возможно точных изображениях проекций, позволяющих составить не просто общее представление о КСТМ, а максимально точное, доставляющее возможность получения максимальной информации об объекте исследования. Реконструкция делится на два этапа - графической реконструкции и, если имеется возможность и необходимость, пластической реконструкции. Графическая реконструкция более доступна, требует меньших затрат и, по-своему, проще, поскольку позволяет работать с изображением, не используя сам объект. Однако результатом такой реконструкции будет только плоское изображение в нескольких проекциях.

Пластическая реконструкция подразумевает использование самого КСТМ, точнее его фрагмента, на который доращивается из пластического материала недостающая часть. Результат такой работы более представителен и нагляден, поскольку является трехмерным предметом. Рассмотрим более подробно оба варианта реконструкции ниже.

Графическая реконструкция. Достаточная информативность фрагментированных образцов КСТМ в особенной мере относится к изделиям четко выраженных типов таких, как, допустим, каменные клевцы, усеченно-ромбические КСТМ катакомбной культуры, вообще топоры-молотки, локализуемые в круге определенной культуры или КИО (в меньшей степени). Показательным примером может служить опубликованный И. Пыслару орнаментированный КСТМ Ингульской культуры катакомбной КИО, найденный в Симферополе [67, р. 272, Pl. 93, 12]. Особый интерес представляет то, что это первый и единственный из найденных в Крыму орнаментированных КСТМ. Имея неплохой типологический ряд как орнаментированных, так и обычных КСТМ Ингульской культуры, можно с определенной долей уверенности реконструировать топор из Симферополя, украшенный „радужными дугами так же, как КСТМ со значительно более богатой орнаментацией, происходящий из Родионовки, Рядовые могилы к. 7, п. 9 (см. раздел 3.12.).

Для построения графического изображения анализу подвергаются все проекции реконструируемого изделия, и по характерным чертам, выделяемым для исследуемого изделия, определяется с той или иной степенью вероятности принадлежность к определенному типу, имеющему свои характерные особенности.

Существенно помогает в решении задачи реконструкции внешнего облика наличие на обломке сегмента втулки (сверловины), которая позволяет восстановить окружность отверстия на проекции сверху. Вычисление окружности по сегменту производится по формуле:


R = (l²+ 4h²)/ 8h,


где R - радиус окружности,- длина хорды дуги фрагмента сверловины,- высота сегмента отсекаемого хордой.

Через центр полученной окружности требуется построить диаметральную (продольную) ось, проводимую через острие клина или середину торцовой части бойка, в зависимости от того, какая часть КСТМ сохранилась. Построение обводов проекции вида сверху необходимо соотносить с боковой проекцией, которая зачастую реконструируется даже проще. Вычисление центра окружности втулки дает возможность построить ее вертикальную ось на боковой проекции, после чего можно правильно расположить в пространстве профильное изображение КСТМ, что имеет немаловажное значение для большинства орудий. Следует учитывать, что ось втулки не всегда параллельна образующей стенки. Втулка может быть как цилиндрической, так и конической или биконической. Поэтому следует тщательно изучить сохранившуюся часть сверловины. Как подручное средство можно использовать слепок, сделанный со сверловины.

Пластическая реконструкция. Пластическая реконструкция предваряется графическими построениями. При работе с натурными образцами нужно использовать материалы, нейтральные по своим химическим свойствам, чтобы не оказать вредного влияния на экспонат.

В идеальном варианте стоит все-таки изготовить слепок с оригинала, несмотря на большую трудоемкость процесса в целом. Более дешевым способом изготовления слепка представляется формирование разъемной двухчастной формы. Для этого изготавливаются две одинаковые коробки, превышающие на 10-15 % габаритные размеры копируемого изделия. Образец в горизонтальном положении погружается до половины в алебастр или иную подобную формовочную смесь, залитую в одну из коробок. Во избежание прилипания формовочной смеси образец следует покрыть вазелиновым маслом, которое впоследствии удаляется с помощью этилового спирта. Вторая половина формы изготавливается погружением в нее выступающей части образца, не вынимая его из правой коробки с формовочной смесью. В застывших половинках формы протачиваются литник и выпоры (каналы для отвода воздуха). Рабочая поверхность формы во избежание диффузии при отливке покрывается пищевой фольгой на клею. Алебастр либо стоматологическая формовочная смесь заливается в литник соединенной формы. После застывания с полученной отливки удаляются литники и шовный облой. В качестве формовочного материала очень удобен Stomaflex, дающий идеальное копирование даже фактуры поверхности. Однако из-за относительно высокой стоимости его применение оправдано только для уникальных находок вроде орнаментированных КСТМ.

Следует помнить, что слепок втулки изготавливается как отдельная деталь и используется в форме как вставка, которую затем возможно извлечь из отливки.

При работе с фрагментом, разбитом по втулке, предварительно графически выстраиваются основные виды, по которым можно сделать контрольные шаблоны-трафареты. Далее с помощью вычислений, приведенных выше, рассчитывается и изготавливается модель слепка втулки, должна быть хорошо пригнанной к остатку сверловины. Модель сверловины, обернутая фольгой, фиксируется по месту у фрагмента при помощи скотча либо пластилина. После этого производится ручная формовка недостающей части КСТМ. Для этого возможно использование нежирного пластилина или, лучше всего, пасты для моделирования DAS (pasta per modelare) итальянского производства. При ее приобретении следует обратить внимание на наличие свойства обратимости. В противном случае на экспонате могут остаться трудноудалимые следы формовочной массы.

После высыхания окончательная доводка производится с помощью стеков, или, допустим, скальпеля и наждачной бумаги с мелким зерном. Для контроля формы при этом применяют заранее изготовленные шаблоны, прикладывая их по месту.

Вопрос окрашивания реконструируемой части решается по необходимости. Не следует, однако, добиваться идеального сходства цвета и тона с оригинальной частью, так как реконструированная часть сделана из неоригинального материала и отражает лишь в достаточной мере обоснованное представление автора реконструкции о данном изделии.

В последующем пластическая реконструкция может использоваться и как самостоятельный (окончательный вариант) объект для экспозиции, и в качестве промежуточного объекта для графической фиксации.

Непременным условием для качественной реконструкции фрагментированного КСТМ должно быть наличие представительной типологической выборки, позволяющей провести первоначальный морфологический анализ, дающий, в свою очередь, возможность соотнести реконструируемый КСТМ с наиболее вероятными типами и сузить круг поисков соответствующих аналогов. Это еще раз подтверждает насущную необходимость создания корпуса КСТМ Северного Причерноморья в целом и Крыма в частности. Это значительно расширит возможности исследователей данной категории изделий и их культурно-хронологической интерпретации.

Наличие качественных типологических таблиц сводит к минимуму возможность искажения при реконструкции внешнего облика КСТМ и подмены действительности личным воображением и фантазией автора реконструкции.


Приложение Б


Рис. 1: КСТМ грацильных форм (чеканы):

- Курган у хутора Краснопартизанский Красногвардейского р-на, п. 7; 2 - Севастопольский р-н, с.н.; 3 - Черноземное-85, к. 1, п. 1; 4 - Курган Кеми-Оба, катакомба 2; 5 - Симферопольский р-н, курган Абдал, к. 1, п. 1; 6 - Ромшино, к. 1, п. 16а; 7 -Симферопольский областной краеведческий музей; 8 - Лозовое Симферопольского р-на, с.н.; 9 - Аккермень-I, к. 8, п. 7; 10 - Билозерка, к. 8, п. 13; 11 - Острая Могила, п. 6; 12 - Овр. Голенький ст. Ачрединской, Кубань; 13 - хут. Рубежный ст. Еланской, Подонье; 14 - Бахчисарайский р-н, с.н.; 15 - из сборов А. А. Щепинского; 16 - Старомихайловка, Подонье; 17 - Дырдино, к. 1, п. 3.


Рис. 2: КСТМ грацильных форм (чеканы):

- Северная сторона Бельбекской долины над селом Фруктовое, погребение в каменном ящике; 2 - Белогорский р-н, с.н.; 3 - кеми-обинский тип памятников, из сборов А. А. Щепинского; 4 - Сакский район, погребение в каменном ящике; 5 - Казанки, к. 2, п. 1; 6 - Малокатериновка, Запорожский район; 7 - Чкаловка, кг. 4, к. 6, п. 12; 8 - Луганск; 9 - Дзинилор, к. 1, п. 27, реконструкция Л. В. Субботина [49, с. 194, табл. 2, рис. 3]; 10 - Восточное Приазовье, Роговская-70, к. 17, п. 5; 11 - Семеновка, к. 8, п. 16; 12 - Саратены, к. 4, п. 4; 13 - Кривой Рог, к. 10, п. 10; 14 - пос. Каменка; 15 - Керченский п-ов, Ивановка; 16 - Карбунский клад; 17 - Бернашевка.

Рис. 3: КСТМ грацильных форм (чеканы):

- Планерское; 2 - Гераклейский п-ов, Севастополь, усадьба надела 11; 3 - Гераклейский п-ов, Севастополь, усадьба надела 43; 4 - Севастопольский р-н, с.н.; 5 - Планерское; 6 - Севастопольский р-н, фонды НЗХТ № 16540; 7 - Севастопольский р-н, фонды НЗХТ № 16531; 8 - Крым, кеми-обинский тип памятников; 9 - Приазовье, кеми-обинский тип памятников; 10 - Алкалия, к. 5, п. 6, Ямная культура; 11 - Приазовье, памятники кеми-обинского типа; 12 - Кривой Рог, к. 10, п. 10; 13 - Западнее с. Оборонное (Камары), Балаклавский р-н.


Рис. 4 : Энеолитические стелы: 1 - Федоровка; 2 - Верхоречье (Крым); 3 - Керносовка (Днепропетровская область); 4 - Бахчи-Эли (Крым).


Рис. 5: КСТМ катакомбного облика:

- Красноперекопский р-н, (мрамор), с.н.; 2 - Севастопольский р-н, с.н.; 3 - Богачевка, к. 5, п. 11; 4 - Болотное, к. 15, п. 2; 5 - Наташино, к. 16, п. 18; 6 - Белогорский р-н, с.н.; 7 - Круглая могила, к. 8, п. 5; 8 - Виноградное, Запорожской обл.; 9 - Кривой Рог, Рыбасово III, к. 4, п. 3; 10 - Григорьевка; 11 - Любо-Александровка; 12 - Баратовка, к. 8, п. 18; 13 - Щуцьке I; 14 - Кирово, Керченский п-ов; 15 - Малокатериновка, к. 2, п. 5; 16 - Заможне, к. 5, п. 7; 17 - Заможне, к. 2, п. 9; 18 - Малокатериновка, к. 1, п. 17 (гранит); 19 -Бабурский могильник, кг. 1, к. 1, п. 19; 20 - Луганский педагогический университет, музей; 21 - Чкаловка, Днепровской обл.; 22 - Поповка; 23 - Мариуполь, с.н.; 24 - Майдан, Донецкая обл., с.н.; 25 - Камара-Исар, Балаклавский р-н, с.н.


Рис. 6: КСТМ с коротким бойком:

- Пионерское, к. 1, п 5; 2 - Ялтинский историко-литературный музей, с.н.; 3 - Севастопольский р-н.; 4 - Наташино, к. 18, п. 10, катакомбная культура; 5 - Клад из Великой Андрусовки; 6 - Михайловское поселение, ямная культура; 7 - Орельско-самарское междуречье, ямная культура; 8 - Приморское Килийского р-на Одесской обл., катакомбное погребение; 9 - Славяногорск Донецкой обл., катакомбная культура; 10 - Кировка, кг. 1, к. 1, п. 4; 11 - Старая Ласпа Тельмановского р-на; 12 - Славянский р-н, Донецкая обл., с.н.


Рис. 7: Клиновидные КСТМ (каплевидные, треугольные, оживальные):

- Белогорский р-н, с.н.; 2 - пос. Донецкий Амвросиевского р-на Донецкой обл., с.н.; 3 - Клад Великая Андрусовка; 4 - Симферопольский р-н, с.н.; 5 - Здовбыстье 1, культура шнуровой керамики; 6 - Коновалин 4, культура шнуровой керамики; 7 -Пересечное, Сев. Донец; 8 - Бахчисарайский р-н., с.н.; 9 - с.н. из балки на Днепре; 10 - Березино, к. 1, п. 2, ямная культура; 11 - Симферопольский музей; 12 - Севастопольский р-н, с.н.; 13 - Перевал Беч-Ку, Байдарская долина, с.н.; 14 - пос. Тельманово Днепропетровской обл.; 15 - Приморское, катакомбная культура.


Рис. 8: Массивные КСТМ (оживальные, усеченной челновидной формы):

-Балаклавская долина, с.н.; 2 - Гладково, Сев. Донец, с.н.; 3 - Симферопольский областной краеведческий музей.; 4 - Севастопольский р-н, с.н.; 5 - Севастопольский р-н, фонды НЗХТ (№ 16524), с.н.; 6 - Карань (Флотское), Севастополь, с.н.; 7 - Севастопольский р-н, с.н.


Рис. 9: КСТМ с призматическим бойком:

- Хут. Дергачи, Севастополь, с.н.; 2 -пос. Тельманово, Днепропетровской обл.; 3 - Левобережная Черкасщина, с.н.; 4 -Севастопольский р-н, с.н.; 5 - Федоровка Великоновоселковского р-на Донецкой обл., с.н.; 6 - Севастопольский р-н, с.н.; 7 - Севастопольский р-н, фонды НЗХТ (№ 16525); 8 - Севастопольский р-н, фонды НЗХТ (№ 15058); 9 - Севастопольский р-н, фонды НЗХТ (№ 16130); 10 - Севастопольский р-н, фонды НЗХТ (№ 16539).


Рис. 10: КСТМ Севастопольского района оживальной формы и с выделенным бойком:

- Севастопольский р-н, с.н. фонды НЗХТ (№ 16529); 2 - Киленбалка, Севастопольский р-н, с.н.; 3 - Телеграфная, Севастопольский р-н, с.н.; 4 - хут. Дергачи, Севастополь, с.н.; 5 - Михайловское поселение, ямная культура; 6 -Ивановка, Южный Буг, с.н.; 7 - Гура Быкулуй, к. 1, п. 7; 8 - Херсонская обл., с.н.; 9 - Севастопольский р-н, сборы Шпака, фонды НЗХТ (8 38); 10 - Севастопольский р-н, сборы Шпака, фонды НЗХТ (7 38); 11 - Буторы I, к. 1, п. 3.


Теги: Проблемы изучения каменных сверленых топоров-молотков Крыма (В контексте вопросов систематизации каменных сверленых топоров-молотков Причерноморья и Южнорусских степей)  Диплом  История
Просмотров: 17072
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Проблемы изучения каменных сверленых топоров-молотков Крыма (В контексте вопросов систематизации каменных сверленых топоров-молотков Причерноморья и Южнорусских степей)
Назад