Политические взгляды Ли Да-чжао и его роль в истории Китая

ВВЕДЕНИЕ


До сих пор авторитет Ли Да-чжао в Китае настолько высок, что там не решаются открыто выступать с его критикой и причислять к «уклонистам», как это делается с большинством выдающихся руководителей КПК. Маоисты ведут борьбу с Ли Да-чжао путем фальсификации его политической деятельности и взглядов.

Идейное наследие Ли Да-чжао до сего времени полностью не собрано и не издано. С 1913 по 1927 г. Ли Да-чжао создал (по неполным подсчетам) 325 работ, часть которых утрачена, дошла до нас в кратком изложении или стала библиографической редкостью. Наиболее полное собрание - «Избранные произведения Ли Да-чжао»,- изданное в 1959 г. в Пекине, включает только 133 его работы, т. е. меньше половины того, что было им создано. Но и эти избранные произведения дают возможность составить представление о его идейнотеоретической эволюции.

Ценность идейного наследия Ли Да-чжао заключается прежде всего в том, что в нем впервые на китайском языке кратко и четко изложены важнейшие положений марксизма-ленинизма: материалистический взгляд на историю, учение о революции и классовой борьбе, исторической миссии пролетариата и учение о союзе рабочего класса и крестьянства, концепция научного социализма, учение о пролетарском интернационализме и многое другое; поставлен вопрос о возможности построения социализма в Китае.

Ли Да-чжао никогда не сомневался в приемлемости марксизма-ленинизма для Китая и не ставил вопрос о том, что для него подходят лишь некие «всеобщие истины» этого учения, ссылаясь на китайскую специфику. В марксизме-ленинизме, социалистической идеологии, Ли Да-чжао видел единственную возможность найти путь для коренного преобразования Китая. Однако он прекрасно понимал, что применение марксизма-ленинизма требует серьезного учета обстановки в стране. «Социалист, который стремится к тому, чтобы его принципы дали эффект,- писал он,- должен изучать конкретные условия, в которых его идеалы могут быть с наибольшим успехом применены на практике». Следовательно, Ли Да-чжао в данной проблеме, прежде всего, обращал внимание на правильное применение марксизма-ленинизма к конкретным условиям Китая, на точное знание китайских условий. Однако специфика Китая никоим образом не пробуждала у него стремления «китаизировать» марксизм-ленинизм, не считаясь ни с чем так «приспособить» его к китайским условиям, что были бы видоизменены не частности этого учения, что вполне допустимо, а оказались бы ревизованы основные принципы.

Для понимания подхода Ли Да-чжао к национальной специфике очень важна его мысль о связи ее и истории. «Говоря о национальной специфике, всегда нужно учитывать исторические изменения,- писал Ли Да-чжао.- Между национальной спецификой и историей нет принципиальной разницы. Различаются они только во времени. Прошлая национальная специфика-сегодня уже история, будущая история - сегодняшняя национальная специфика». Национальная специфика, с точки зрения Ли Да-чжао, не есть нечто неизменное и раз навсегда данное. Время вносит в нее свои коррективы, и их надо учитывать. Ли Да-чжао указывал также, что не следует «преувеличивать» китайскую специфику и забывать то общее, что существует для всех государств. Если для национальной специфики китайцев в прошлом было характерно, например, равнодушие к власти и политике, то во времена Ли Да-чжао это стало анахронизмом. «Вопреки всем попыткам обуздать народ строгими ограничениями, он рвется к политической власти, невзирая ни на что». Это значит, по словам Ли Да-чжао, что у китайцев появилась новая национальная специфика, которая делает их похожими на другие народы. И именно эта новая национальная специфика входит в противоречие с попытками заставить китайцев по-прежнему безропотно подчиняться воле правителей.

Во времена Ли Да-чжао пропаганда марксизма-ленинизма была трудным делом не только по политическим условиям, но и в силу культурной отсталости китайского народа. В связи с этим Ли Да-чжао был вынужден что-то опускать по политическим соображениям, а что-то упрощать, учитывая уровень аудитории, к которой он обращался. Это, естественно, не могло иногда не сказываться на характере изложения им марксизма-ленинизма. «В этом примитивном, непросвещенном обществе чрезвычайно трудно высказывать свое мнение: что бы мы ни сказали, мы будем не правы». Отсюда Ли Да-чжао делал заключение: «Мы должны твердо стоять на своих принципах, рассматривая их как орудие организации практического движения, мы должны также пропагандировать свои принципы, чтобы большинство членов общества смогло использовать их для разрешения конкретных социальных проблем». Слова Ли Да-чжао свидетельствовали о том, что пропаганду марксизма-ленинизма он вел не в просветительских, а в политических целях, имея в виду организацию практического политического движения на базе марксизм а-ленинизма.

Конечно, было бы преувеличением говорить о том, что Ли Да-чжао познакомил Китай со всеми тремя составными частями марксизма-ленинизма и исчерпывающе осветил его основные идеи. В начале 20-х годов он не мог этого сделать, прежде всего, в силу того, что не был знаком со многими важнейшими работами К. Маркса и Ф. Энгельса и с большинством работ В. И. Ленина, поскольку тогда они не были переведены не только на китайский, но и на другие доступные Ли Да-чжао языки - японский и английский. Ли Да-чжао был мало знаком, например, с марксистско-ленинским диалектическим материализмом, хотя и был материалистом и диалектиком, не знал он, видимо, и марксистско-ленинской теории познания. Тем более не были знакомы в полном объеме с марксизмом и далеко не полностью его понимали рядовые китайские коммунисты.

В связи с тем, что взгляды революционных демократов формировались в Китае, который отстал в своем развитии от передовых стран мира, частичное и неполное усвоение марксизма-ленинизма китайскими коммунистами было объяснимо и закономерно. Приходится лишь удивляться и отдавать дань восхищения Ли Да-чжао, который оказался способен в условиях своего времени столь полно охватить и понять марксизм-ленинизм, решительно порвав с традициями феодального и буржуазного мировоззрения. Ли Да-чжао сумел донести до китайского народа главные, определяющие идеи марксизма-ленинизма, передать революционный, творческий дух учения и благодаря этому не только вызвать к нему широкий интерес, но и сделать марксизм-ленинизм основой генерального направления в развитии китайской общественной мысли на многие годы.

По мнению китайских исследователей, идейно-полити- ческое развитие Ли Да-чжао прошло три этапа: революционно-демократический, переходный (для него характерно постепенное освоение Ли Да-чжао основ научного социализма) и марксистский.

Анализ идейного наследия Ли Да-чжао действительно позволяет выделить в его идейно-теоретическом и политическом развитии три основных периода:

1.революционно-демократический (1907-1917);

2.переходный (1917-1921);

.марксистско-ленинский (1921-1927).

Значение анализа идейной трансформации Ли Да-чжао выходит далеко за рамки интереса только к его личному Духовному развитию. Оно важно для понимания сдвигов, происходивших в общественном сознании Китая в первой четверти XX в. Последовательное рассмотрение эволюции взглядов Ли Да-чжао от революционного демократизма к марксизму-ленинизму позволяет увидеть процесс идейного созревания китайского пролетариата и его коммунистической партии, вскрыть общие закономерности проникновения марксизма-ленинизма в Китай и даже некоторые общие моменты его восприятия в странах, задержавшихся в своем экономическом развитии. Такой анализ открывает возможности более глубокого понимания причин и путей деформации учения марксизма-ленинизма в сознании некоторых радикальных мыслителей.

Обращение к анализу духовного развития Ли Да-чжао подсказывается и другой важной причиной - необходимостью непредвзятого, объективного показа процесса его идейного становления, искаженного такими учеными, как Б. Шварц, М. Мейснер, С. Шрам, Ч. Тан, Чжоу Цэ-цзун, Дж. Чэнь и др. Они поставили задачу доказать, что Ли Да-чжао якобы положил начало деформации марксизма-ленинизма в Китае и был не столько убежденным коммунистом, сколько националистом и ревизионистом. Иными словами, главная цель этих ученых заключалась в том, чтобы дискредитировать идею проникновения марксизма-ленинизма в Китай. М. Мейснер посвятил Ли Да-чжао большое исследование «Ли Да-чжао и возникновение китайского марксизма» (1967), статью «Ли Да-чжао и интеллектуальные предпосылки маоистской стратегии революции», опубликованную в сборнике «Революционные лидеры современного Китая» (1971), и другие работы. «Ли Да-чжао,- пишет М. Мейснер,- совершил фундаментальные отходы как от ленинизма, так и от оригинальной марксистской теории».

Таким же образом подходит к анализу отношения Ли Да-чжао к марксизму-ленинизму и Ч. Тан в своей книге «Китайская политическая мысль в XX веке». «Ли рассматривал марксизм критически,- утверждал он,- и имел тенденцию скорее к ревизионизму, чем к большевизму. Признавая Маркса в качестве отца социалистической экономики, которая открыла новую эру в преобразовании мира, он указывал, что Маркс обычно игнорировал роль этики и что его концепция классовой борьбы в действительности вносила путаницу». Пытаясь в книге доказать, что исторические воззрения Ли Да-чжао отличались от марксистских, Ч. Тан писал, что «эти взгляды, как таковые, имели заметное различие с догматическим марксизмом и могли появиться только благодаря сильной связи Ли Да-чжао с либерализмом». Чжоу Цэ-цзун, китайскии ученый, работавший в США, в свою очередь, стремился убедить читателей, что Ли Да-чжао «подошел к историческому материализму ревизионистски».

Зарубежные ученые всячески пытались изобразить Ли Да-чжао националистом и даже «ультранационалистом». «Найдя» во взглядах Ли Да-чжао в 1920 г. «националистическую мистику» и определив их как «своего рода ультранационалистическую фазу» в его идейной эволюции, С. Шрам утверждал, что на подобных позициях Ли Да-чжао оставался вплоть до своей гибели в 1927 г. Весьма близок к подобной позиции и Ф. Девиллерс, по мнению которого Ли Да-чжао был националистом, пытавшимся соединить национализм с марксизмом и учившим студентов в Пекинском университете не столько марксизму, сколько своего рода «народничеству». Такая настойчивость в попытках исказить взгляды первого марксиста преследует цель фальсифицировать историю научного социализма в Китае.

Западные китаеведы, кроме того, довольно часто пытаются изобразить появление марксизма-ленинизма в Китае и организацию коммунистической партии лишь как следствие действий Коминтерна. Однако пример Ли Да-чжао убедительно показывает, что передовая часть китайской интеллигенции стала переходить на позиции марксизма-ленинизма и искать выход для Китая на путях, аналогичных Октябрьской революции в России, раньше, чем представители Коминтерна появились в Китае.

Анализ взглядов Ли Да-чжао важен еще и потому, что его идеи преднамеренно замалчивались и в самом Китае, причем не только гоминьдановцами, но и маоиситами. Характерно, что в Китае работы Ли Да-чжао долгое время не издавались. Лишь в 1939 г. вышел сборник 30 его работ (переиздававшийся в 1949 и 1950 гг.). В 1959 г. в связи с 40-летием «движения 4 мая» были изданы «Избранные произведения» Ли Да-чжао (переизданные в 1962 г.). Хотя в Китае неоднократно публиковались статьи о жизни и политической деятельности Ли Да-чжао, в которых освещалась его роль в создании Коммунистической партии Китая, однако на китайском языке до сих пор нет работы о нем. Ученые, занимающиеся изучением китайской революции и общественно-политической мысли в Китае, проявляли большой интерес к деятельности и взглядам китайских революционных демократов, особенно тех, кто впоследствии перешел на позиции марксизма-ленинизма и заложил основы коммунистического движения в Китае. Они уделяли много внимания исследованию политической деятельности Ли Да-чжао. В 1965 г. были опубликованы его избранные статьи и речи. Издание было подготовлено Ю. М. Гарушянцем, который в ряде статей освещал роль Ли Да-чжао в пропаганде марксизма в Китае и создании КПК. В работах В. И. Глунина, Л. П. Делюсина, А. Г. Крымова, К. В. Шевелева были рассмотрены различные аспекты теоретической и практической деятельности Ли Да-чжао. Цель данной дипломной работы заключается в том, чтобы исследовать политические взгляды Ли Да-чжао и его роль в истории Китая. В соответствии с поставленной целью были сформулированы следующие задачи:

-исследовать политическое положение Китая после Синьхайской революции;

-рассмотреть исторический ход зарождения коммунистических групп в Китае в 20-30 годах XX века;

-проанализировать предпосылки создания Коммунистической партии Китая;

-исследовать государственный строй Китайской Республики 20-30 годов XX века;

-изучить историю становления первых органов народной власти, созданных КПК;

-определить роль Ли Да Чжао в пропаганде марксизма и организации коммунистической партии Китая;

-проанализировать течение становления политических взглядов Ли Да-Чжао;

-исследовать публикации трудов Ли Да-чжао в журнале «Синь циннянь»;

-определить политические взгляды Ли Да-чжао на пути развития Китая.

ГЛАВА 1. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ КИТАЯ ПОСЛЕ СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ


1.1Последствия Синьхайской революции


декабря 1911 г. Собрание делегатов, представлявших 27 революционных провинций, избрало Сунь Ятсена временным президентом Китайской Республики. 1 января 1912 г. в г. Нанкине он принес присягу и провозгласил создание Китайской Республики, ему была вручена большая президентская печать. Столицей нового государства стал город Нанкин, олицетворением государства - пятицветный флаг, символизирующий единство пяти национальностей, населяющих Китай. Отдавая дань дореволюционному лозунгу многих крестьянских восстаний - «Долой Цин, да здравствует Мин!», первый президент Китая посетил усыпальницу минских императоров.

февраля 1912 г. состоялось отречение цинского императорского двора во главе с малолетним императором Пу И от власти. Феодально-монархическая система, на которую опиралось китайская государственность более двух тысячелетий, оказалась свергнутой демократической революцией.

Создание Китайской Республики было первой попыткой китайского народа создать государство народовластия с демократической формой правления. Оно является одним из величайших событий в истории страны.

Таким образом, феодально-монархическая политическая система, просуществовавшая в Китае более двух тысячелетий, была уничтожена в ходе демократической революции. Последовавшие за тем события отражали процесс формирования новой политической системы в Китае. Объединенный союз как политическая партия по своей структуре и методам работы не был приспособлен к новой роли парламентской партии. На смену ему пришел Гоминьдан, Национальная партия, учредительный съезд которой состоялся в августе 1912 г. В результате произошло слияние Объединенного союза с несколькими либеральными буржуазно-помещичьими партиями Южного и Центрального Китая. Влияние последних в новой партии стало преобладающим.

Образование Гоминьдана отразило рост политизации общественной жизни Китая, появление новых социальных слоев - национальной буржуазии и пролетариата, имеющих свои особые политические и экономические интересы. Малочисленность и слабость рабочего класса, отсутствие рабочих организаций, низкий образовательный уровень и даже полная неграмотность в то время препятствовала осознанию ими своих специфических политических задач. Их борьба на той ранней стадии революции ограничивалась преимущественно экономическими требованиями. Но национальная буржуазия, возникшая, прежде всего, не в области производства, а в сфере обращения (торговля) и, столкнувшись с конкуренцией западных предпринимателей, видела в ГМД силу, способную организовать и возглавить сопротивление засилью иностранцев.

Кроме того, передовые представители буржуазных кругов стали сознавать огромное отставание Китая от Запада в области развития производительных сил и необходимость модернизации экономики.

Отметим, что в Китае было много прогрессивной молодежи, разделявшие такие взгляды, в ее числе под влиянием идеи технологической модернизации Китая оказался также Мао Цзэдун.

Таким образом, в китайском обществе, его интеллектуальной прослойке возник целый круг новых идей и представлений о переустройстве политической и социально-экономической системы. В этом видится главная причина того, что политическая программа ГМД имела значительные отступления от программы, выдвинутой Сунь Ятсеном.

Между тем, Китайская Республика формально приобрела все атрибуты новой демократической власти. Было создано Конституционное совещание, создан кабинет министров. В Нанкине была принята временная конституция, на основе которой предстояло провести выборы во временный парламент. «Временный характер» всех этих демократических институтов определялся расколом страны, считалось, что им будет придан постоянный характер только после ее объединения.

Утверждение позиций Китайской Республики (КР) после прихода к власти революционных демократов и создания гоминьдановского правительства столкнулось с огромными трудностями. Все, что КР унаследовала от прошлого, требовало коренного переустройства, деятельность кабинета министров была бойкотирована несколькими министрами-либералами, которые за первые три месяца существования Республики так и не приступили к исполнению своих обязанностей. Остальными членами правительства в штыки была встречена постановка вопроса о реализации третьего принципа политической платформы Сунь Ятсена - о народном благосостоянии и передаче земли крестьянства. Этот принцип, который мог из области теории быть переведенным в практическую плоскость, настораживал политическую элиту, среди которой было много богатых граждан, не собиравшихся делиться землей или еще какими-либо материальными благами со своим народом. Так, правительство трижды забаллотировало предложение президента о проведении аграрной реформы и наделении китайского крестьянина обещанной землей.

Неблагополучно обстояло дело и с организацией такого атрибута государства как вооруженные силы. Республиканская армия, призванная защищать новое государство, была ненадежна, и содержать ее было не на что - государственная казна была пуста.

Однако главную трудность для стабилизации республики представляли раздробленность страны и выступление либеральных помещиков и новой буржуазии за их имущественные права. В этой обстановке начался откат страны в сторону возврата единоличной императорской власти. В Пекине на службу вновь был призван ушедший было в отставку реакционный генерал Юань Шикай, заявивший о возможности объединить Китай. Под нажимом Гоминьдана и влиянием клятв генерала относительно объединения страны Сунь Ятсен 1 апреля 1913 г. добровольно ушел с поста временного президента. Постоянным президентом Крстал Юань Шикай. Он использовал эту должность для провозглашения себя фактическим императором. Поправки к временной Конституции, которые он передал Конституционному совещанию для утверждения, обеспечивали ему неограниченную власть, фактически права монарха. Новому правителю, по его собственному решению, не требовалось санкции парламента ни на объявление войны, ни на заключение каких-либо договоров с иностранными державами. Он узурпировал право единовластно формировать состав кабинета министров, издавать чрезвычайные декреты, принимать особые меры в области финансовой политики. Поправки к Положению о выборах, проведенных совещательной палатой, превращали генерала в главу государства с правом наследования власти. Вскоре, реализуя свои неограниченные права, генерал вообще упразднил кабинет министров, создав вместо него административный аппарат во главе с государственным секретарем и двумя помощниками. Таким образом, опыт государственного строительства Китая породил такой феномен политической власти как президент с правами императора.

Уход Сунь Ятсена с поста президента оказалось крупной тактической ошибкой революционной демократии. По Гоминьдану и положению Китайской Республики был нанесен большой удар. Вести революционную борьбу в таких условиях было чрезвычайно сложно, тем более что Китай все еще оставался полуколонией, и до подлинного объединения Китая на единой национальной платформе было еще далеко.

Незавершенность большинства задач антифеодального характера, предполагавших расчистку дороги для развития капиталистических отношений, развернувшаяся борьба между старыми и новыми силами китайского общества, раскол страны на милитаристский Север и республиканский Юг обострили проблемы государственного строительства. Тем более, что решение их в условиях раскола страны и нестабильности общей политической обстановки сводилось к формированию вооруженных сил враждующих сторон. Традиции милитаризма и местничества стали серьезно угрожать Китаю дальнейшим распадом Китая. Поэтому в качестве определяющего мотива политики нового государства оставался национализм с его требованием добиться для страны полной независимости и превращения его затем в сильное процветающее государство. За националистическими лозунгами в то время стояли интересы имущих групп китайского общества.

Уходя с поста временного президента. Сунь Ятсен не отошел от политической борьбы. Он заявил: «Хотя я перестал быть президентом, но я счастлив, что имею возможность служить народу как гражданин». Выполняя эту задачу, он пытался сделать со своей стороны все возможное, чтобы не допустить гибели республики. Сунь Ятсен выступал с разоблачением предательской политики Юань Шикая и других милитаристских клик, действовавших на Севере страны, сосредоточил усилия на пропаганде планов экономического возрождения Китая и подъема благосостояния народа. В качестве конкретных рекомендаций правительству он, например, предлагал установить государственный контроль над производством, национализировать крупные предприятия и железные дороги, передать земельную ренту в государственную казну. Следует признать, что такое повышение роли государства в строительстве республики в условиях острейшего дефицита государственных финансов то время было вызвано объективной необходимостью.

ноября 1913 г. постоянный президент Китайской Республики, в лице генерала Юань Шикая, издал декрет о роспуске Гоминьдана и ликвидации ее мандатов в парламенте. Так началось решительное наступление сил реакции на Китайскую Республику, на ее демократические органы и на самих демократов. Для ее защиты Сунь Ятсеном и его сторонниками была создана Китайская революционная партия (Чжунхуа гэминдан). В основу ее программы были положены известные три народных принципа и учение о революционной диктатуре.

Сунь Ятсен и его сторонники еще дважды приходили к власти, пытались восстановить демократические порядки в районах, которые удавалось взять под свой контроль гоминьдановскому правительству.

Однако, несмотря на поражение, Синьхайская революция решила огромную историческую задачу: создала решающие условия для провозглашения республики и формирования государства нового, демократического типа. Образование первой республики в 1912 г. было огромным шагом вперед по сравнению с государственным полуфеодальным монархическим строем и многовековым политическим институтом императора с его единоличной властью над всеми делами и жизнью его подданных. Фактически КР была первой, четко обозначенной современной формой китайского государства, основанной на принципах западной демократии, и ее появление следует оценивать как прогрессивное. Вместе с тем установление Китайской Республики, вызвавшее острое сопротивление внутренней и внешней реакции, стало только первым, формальным актом; новому политическому строю только еще предстояло сформироваться в будущем. Реакционные силы прервали этот процесс в самом его начале. Восстановить его, используя политическую платформу Сунь Ятсена и его сторонников, реализовать конкретную программу строительства демократической республики революционерам предстояло в сложнейших исторических условиях. Страна была раздроблена, в ней продолжали хозяйничать милитаристские клики и иностранные государства. Все большее влияние стали приобретать представители китайской буржуазии, многие из них активно сотрудничали с иностранцами. Расстановка политических сил в стране привела, по мнению многих исследователей, к тому, что Китайская Республика стала служить прикрытием для власти военных, помещиков и компрадорской буржуазии. Созданная в 1921 г., Коммунистическая партия Китая была в то время слаба и не имела широкой поддержки в массах. Попытки вновь поднять Китай на революционную борьбу завершились поражением демократических сил.

Тем самым был нанесен удар и по недавно созданной республике, и она как форма правления, стала быстро превращаться в пустую оболочку, скрывавшую становление военного политического режима, власть которого обеспечивалась силовыми методами.

Накопившиеся противоречия, влияние внешнего фактора - в России произошла Октябрьская социалистическая революция - вызвали в Китае новый подъем революционного движения, который в 1919 г. вылился в «движение 4 мая», ставшее предвестником многих судьбоносных изменений в стране. Непосредственной причиной организации движения «4 Мая» стали неравноправные договоры, навязанные Китаю империалистическими державами после первой мировой войны. Инициированное студентами, движение «4 мая» трансформировалось в массовое движение протеста всех слоев китайского населения. К этому же времени относится начало распространения марксизма в Китае и создание первых коммунистических групп.

События, происходившие в Китае с 4 мая 1919 г. по 1 октября 1949 г. в китайской историографии принято называть этапом новодемократической революции. Теоретическое обоснование новодемократической революции позднее было выдвинуто Мао Цзэдуном, идеологом и организатором коммунистического движения в Китае. Основу теории составило марксистско-ленинское учение о связи буржуазно-демократической революции с революцией социалистической.

Великая Октябрьская революция и вспыхнувшее под ее влиянием китайское национальное Движение 4 мая 1919 года ускорили распространение марксизма и создание Коммунистической партии Китая (КПК).

Таким образом, «движение 4 мая» показало, что антиимпериалистическая борьба в Китае продолжается.

Проведенный анализ показал, что Синьхайская революция не привела к реализации многовекового китайского идеала о создании мощного процветающего государства. Мало того, первые республиканцы потерпели поражение. Во многом это произошло из-за того, что члены Гоминьдана не боролись достаточно последовательно за идеи единственной в то время революционной партии в Китае. Население по-прежнему страдало от голода, недостатка самых необходимых товаров, медицинской помощи, произвола помещиков, буржуазии и иностранцев. Особенно тяжелым оставалось положение китайского крестьянства. Деревня постоянно подвергалось набегам бесчисленных генералов-милитаристов, которые насильно забирали молодежь в свои вооруженные отряды, реквизировали зерно и другое продовольствие.

марксизм синьхайский революция народный

ГЛАВА 2.ЗАРОЖДЕНИЕ КОММУНИСТИЧЕСКИХ ГРУПП В КИТАЕ В 20-30 ГОДАХ XX ВЕКА


2.1Создание Коммунистической партии Китая


Руководимая Сунь Ятсеном партия Гоминьдан (Национальная партия), в рядах которой состояли представители либерально-демократической и мелкой буржуазии, военных, интеллигенции, рабочих и крестьян, сыграла в свое время прогрессивную роль. Ее целью была борьба за независимость Китая, демократизацию китайского общества, и улучшение жизни народа. Решение этих задач соответствовало и интересам созданной в 1921 г. Коммунистической партии Китая.

В 1921 г. Мао Цзэдун и другие активисты (всего 12 человек), представлявшие коммунистические ячейки различных районов страны, провели в Шанхае 1-й Всекитайский съезд КПК, обозначивший рождение Коммунистической партии Китая. Большое влияние на формирование коммунистами общенациональной платформы политической борьбы оказали три народных принципа, на которых основывалась политическая программа строительства республики, выдвинутая Сунь Ятсеном. Создание Коммунистической партии Китая имело для страны судьбоносное значение. Превращение КПК в руководящую силу китайского общества предопределило выбор модели социально- экономического развития и превращение Китая в социалистическое государство.

Организационное оформление КПК в начале 20-х гг. прошлого столетия означало, что на политическом пространстве Китая стала действовать не одна партия, а две, ставшие соперниками за влияние в массах и руководство революционной борьбой. В ряде случаев КПК и Гоминьдан сотрудничали, но до того момента, пока обстановка угрожала главному национальному интересу Китая - его государственной независимости. Сотрудничество, например, было объективно необходимо в период оказания сопротивления японским агрессорам, вторгшимся на территорию Китая. Во всех остальных случаях партии сражались между собой за безраздельную власть в Китае.

КПК зародилась как партия марксистско-ленинского типа. На I съезде она поставила целью осуществление социалистической революции, установление диктатуры пролетариата, построение бесклассового коммунистического общества. Съезд принял принципиальное решение о вступлении в Коминтерн. При его помощи в коммунистическом движении Китая сложилось марксистское ядро. С китайскими коммунистами в начале 1922 г. встречался В.И. Ленин. Ко времени создания КПК рабочее движение в Китае делало только первые шаги, не накопило еще опыта революционной борьбы. Но к V съезду (апрель-май 1927 г.) в рядах КПК состояло 58 тыс. членов, более50% которых составляли рабочие и около 19% - крестьяне.

Общность интересов Гоминьдана и КПК выявилась сразу же через близость их задач, заключавшихся в развертывании антиимпериалистической борьбы, ликвидации власти правящей клики милитаристов на Севере и восстановлении парламентской республики. Учитывая это, Сунь Ятсен начал устанавливать связи с представителями Коминтерна и руководством Коммунистической партии Китая. Одновременно он поднял вопрос о реорганизации Гоминьдана. Таким образом, складывались благоприятные условия для объединения всех революционных сил Китая, которые могли бы добиться объединения Китая и обеспечения его полной государственной самостоятельности, избавив страну от военного присутствия и влияния империалистических держав.

Сплочение революционных сил качалось в 1922 году, когда коммунисты стали в индивидуальном порядке вступать в Гоминьдан, стремясь к совместному осуществлению общенациональных задач. В свою очередь компартия сделала шаг вперед в сторону демократии. III съезд КПК (июнь 1923 г.) поддержал борьбу южного революционного правительства, возглавляемого Сунь Ятсеном, за восстановление демократии и распространении республиканских принципов построения государства на всю территорию Китая, одобрил идею Сунь Ятсена о реорганизации Гоминьдана и превращении ее в массовую революционную политическую партию.

Съезд принял решение о сотрудничестве с Гоминьданом, создании с ним единого фронта и сформулировал принципы его политики.

Съездом было одобрено вступление коммунистов в Гоминьдан, но подчеркнуто, что при этом компартия сохраняет свою политическую и организационную самостоятельность.

В ноябре 1923 г. было объявлено о реорганизации ГМД, а состоявшийся 20 января 1924 г. его первый съезд выразил согласие партии на создание единого фронта с Коммунистической партией Китая.

Отметим, что перечисление эти событий, которые достаточно широко освещены в отечественной историографии, преследует не только задачу выстроить определенный хронологический ряд, но и обратить внимание на их роль в дальнейшем становлении демократизма, сыгравшего историческую роль в процессе формирования новой государственности в КНР и Китайской Республике. И первый съезд Гоминьдана, и очередные съезды КПК восприняли и одобрили предложенную Сунь Ятсеном новую политическую программу Гоминьдана, три народных принципа в новом толковании, соответственно изменившейся политической обстановки в Китае. Эти принципы составили идейную основу Манифеста, принятого первым съездом ГМД. Поскольку в работе его активное участие принимали руководители Коммунистической партии Китая, а также пребывание большого числа коммунистов в составе самого Гоминьдана, можно считать, что по проблемам государственного строительства в стране между двумя политическими партиями в то время было достигнуто определенное согласие.

Для нашего исследования интерес представляет, в первую очередь, новая интерпретация требования об установлении в Китае власти народа. Принцип народовластия, в той форме, в которой он был принят на первом съезде ГМД, в отличие от его первой трактовки, когда создание Китайской Республики ориентировалось на принципы западной демократии, исходил из критического подхода к недостаткам буржуазной парламентской системы. Он требовал - установить в Китае отличный от западной системы государственный строй, способный гарантировать широким массам народа подлинные демократические права и свободы.

Принцип народовластия содержал также традиционный призыв к борьбе с империализмом и его ставленниками в Китае. Этот призыв сохранился в полной неприкосновенности. Революционеры считали, что только успешное решение этой задачи могло привести к созданию действительно демократического государственного строя.

Социальная часть политической программы предусматривала наделение землей безземельных крестьян-арендаторов, улучшение условий труда и защиту интересов рабочих организаций. Обращение к интересам рабочих было очень важным, так они начинали представлять собой новую серьезную перспективную социальную силу китайского общества. По данным, опубликованным гоминьдановским министерством промышленности и Институтом экономических исследований, в Китае на предприятиях с механическими двигателями (промышленные предприятия, по понятиям того времени) в 1920 г. насчитывалось 500 тыс. фабрично-заводских рабочих, а в начале 1927 г. общая численность промышленных и транспортных рабочих, занятых на предприятиях промышленного типа, достигла почти 3-х млн.

Исследователи отмечают: «Полуколониальный рабочий класс Китая подвергался ужасающей эксплуатации, условия труда были крайне тяжелыми. Огромная масса безработных и полубезработных постоянно пополнялась выбрасываемыми из деревни совершенно разоренными крестьянами и давила на рынок труда, создавая условия для повышения нормы эксплуатации. Полный произвол предпринимателей и властей, неограниченный полицейский террор дополняли картину страшных условий существования китайских рабочих».

Создание первых рабочих союзов в крупных городах свидетельствовало о появлении в Китае института общественных организаций, а рост рабочего класса означал расширение социальной базы единого национального фронта.

Таким образом, в течение первых лет двадцатых гг. в период нового подъема национально-революционной борьбы в Китае произошло создание единого национального фронта, основу которого образовали ГМД и КПК. Цели и задачи борьбы обеих партий носили общенациональный, а не классовый характер, как утверждали многие ученые, стоявшие на марксистской платформе. Именно общенациональный интерес стал цементирующим началом двух ведущих политических партий Китая.

Вместе с тем, выяснилось, что на лидеров революционного движения в Китае, формирование их идеологии и политических взглядов большое влияние оказало сотрудничество с ВКП (б), Коминтерном и с руководителями Советского Союза, личные контакты с советскими коммунистами.

Опубликованные в 1997 г. документы Коминтерна свидетельствуют, что гоминдановские лидеры неоднократно обращались в Исполком Коминтерна с просьбой рассмотреть вопрос о возможности приема их партии в ряды Коминтерна в качестве полноправной секции. Из них вытекает, что линия на сотрудничество коммунистов и гоминьдановцев поощрялась Коминтерном. Осенью 1923 г. Сунь Ятсен направил в Москву специальную партийно-военную делегацию гуанчжоуского правительства для более полного ознакомления революционного и военного опыта Советского Союза. В его составе был молодой генерал Чан Кайши. Одновременно советский коммунист М.М. Бородин был приглашен в качестве политического советника кантонского (гуанчжоуского) правительства.

Во время пребывания в Москве Чан Кайши на заседании Президиума Исполкома Коминтерна 25 ноября 1923 года сделал сообщение о деятельности Гоминьдана, представив свою партию как один из «мировых революционных факторов», а ее деятельность как «часть мировой революции». Однако о каких-либо взглядах Чан Кайши на характер развития китайского государства того периода известно очень мало. Но бесспорно, что в ранние двадцатые годы Чан Кайши находился под влиянием трех народных принципов Сунь Ятсена, официально разделял его идеи о необходимости демократизации государственного строя, и ему отнюдь были не чужды даже мысли о мировой революции.

Чан Кайши говорил в Москве: «Мы мыслим себе Россию как фундаментальную базу мировой революции», «Возможно, иностранные товарищи думают, что китайская революция встретит большие затруднения, но, в самом деле, если революционная работа будет вестись на основе трех принципов, будет очень легко обеспечить успех революции в Китае. Мы надеемся, что после 3-5 лет работы первая стадия китайской революции - национальная революция - будет успешно завершена и, как скоро это будет достигнуто, мы перейдем ко второй стадии - пропаганде коммунистических лозунгов. Тогда же будет легче для китайского народа провести в жизнь коммунизм».

Но, как оказалось в скором времени, Чан Кайши широко использовал революционную риторику для укрепления своей личной власти, как и многие из его сторонников, когда дело доходило до необходимости реализовать принципы народовластия. Поднятый революционной волной на вершину власти в новом Китае, генерал манипулировал демократическими идеями еще некоторое время после смерти Сунь Ятсена, последовавшей в 1925 г. Но его политика в области строительства республиканского государства свидетельствует обратное. Рассмотрим вкратце основные принципы организации жизнедеятельности Китайской Республики в период нахождения Чан Кайши у власти.


2.2Государственный строй Китайской Республики


В научной литературе вопрос о государственном строе в период правления правых всегда рассматривается в основном фрагментарно и поднимается в настоящее время крайне редко. Тем не менее, значение этого периода, по нашему мнению, далеко неоднозначно. Не отрицая реакционного характера внутренней политики политического режима Чан Кайши, заметим, что он и выдвинувший его Гоминьдан сыграли определенную позитивную роль в отстаивании государственного суверенитета Китая. Так, на Каирской конференции трех союзных держав в 1945г. Рузвельт, Черчилль и Чан Кайши приняли совместную декларацию, полностью отвечавшую национальным интересам Китая в войне с Японией. Принятие этого документа было убедительной победой политики Чан Кайши и национального правительства Китая на международной арене.

С другой стороны, приход Гоминьдана к власти и опыт государственного строительства того времени дает яркий пример соединения таких традиций китайской государственности как сильная единоличная (неограниченная императорская) власть с отдельными (неудачными) попытками ее некоторого ограничения. Кроме того, авторитарные политические взгляды представителей правого крыла этой партии, по-видимому, оказали определенное влияние на многих членов Коммунистической партии Китая, которые проявились в политике страны после провозглашения КНР.

Тяжелейшее положение населения, рост новых локальных восстаний, вдохновляемых влиянием Октябрьской революции в России, обеспечили новый цикл подъема антифеодального, антиимпериалистического движения в Китае. Но его раздробленность, отсутствие постоянного и последовательного политического руководства обусловили в 1927 г. временное поражение революционных сил. В итоге у власти в Китайской Республике оказались правые силы в лице правого крыла ГМД (так называемая «сишаньская фракция»), руководимого генералом Чан Кайши, которого в свое время Сунь Ятсен назначил руководить военной академией Вампу (Школа Хуанпу на одноименном острове), готовившей революционных офицеров.

В настоящее время у российских китаеведов появилась возможность, на основании опубликованных документов Коминтерна, пересмотреть или уточнить оценку деятельности правого крыла Гоминьдана в середине 20-х гг.

Так, известный историк-китаевед Ю.М. Гарушянц назывет вопрос о «сишаньской фракции» одним «из наиболее фальсифицированных в марксиствой историографии». «На деле, - считает он, - сишаньская фракция объединяла все интеллектуальные силы Гоминьдана, весь его цвет из самого ближайшего окружения Сунь Ятсена... Сишаньцы наиболее адекватно выразили программные установки Сунь Ятсена, основой которых была идея "национальной революции" как движения всей нации за создание государства (гоминь цзяньго юнь дун)». Эта оценка подтверждает наше мнение о том, что КПК потерпела поражение от ГМД в ходе революции 1925-1927 гг. не столько из-за расхождения в идейных установках, сколько в результате борьбы за власть.

Нельзя не учитывать так же, что наличие в руководстве партии видных военных, наверняка, повлияло на выбор жестких мер в борьбе с коммунистами, партерами по единому национальному фронту.

Не стоит игнорировать и еще один неоспоримый факт - несмотря на значительное число революционеров «из ближайшего окружения Сунь Ятсена», тяготевших к социализму, в составе Гоминьдана, Национальная партия не была социально однородной по своему составу. Помимо общего национального интереса, у них были и более узкие личные интересы. Пример коммунистической России не давал забывать об уроках национализации, раскулачивания, конфискации. Настораживала готовность коммунистов создавать новое государство по типу советов.

Постепенно ведущую роль в Гоминьдане начали играть представители национальной буржуазии и либеральных помещиков, возлагавшие надежды на то, что при поддержке этой партии будет легче прийти к власти в новом государстве, которое будет создано после победы национально-революционного движения. В борьбе за власть КПК проиграла Гоминьдану. Не спасло дело и то обстоятельство, что в Гоминьдане существовало и левая группировка во главе с его видным политиком Ван Цзинвэем, которая из-за схожести взглядов с правыми не могла составить им серьезную оппозицию.

Учитывая, что история Гоминьдана и его политика достаточно широко исследованы в исторических публикациях российских ученых, обратим внимание преимущественно на характер политического строя Китайской Республики, существование которой, так или иначе, продолжалось около сорока лет. Этот вопрос, как упомянуто выше, исследован явно недостаточно. Поэтому еще раз обратим внимание на то, что в начале прошлого века задачи, стоявшие перед китайским обществом (достижение национальной независимости, создание современной промышленности, наделение крестьян земле) так и не были решены.

Блок национальной буржуазии и помещиков, представлявший социальную опору ГМД, строился на контрреволюционной основе. В партии все большую роль стала играть появившееся в ее рядах большое количество милитаристов, чиновников, полицейских. Идеологическую основу партии составляла националистическая программа, цели которой определялись стремлением китайской буржуазии и крупных землевладельцев добиться восстановления государственного суверенитета и превращения Китая в могучую державу при жестком подавлении выступлений населения в защиту своих интересов. Приход к власти Гоминьдана поставил перед ним задачу укрепления основ государственности и законности в Китайской Республике. Партийное руководство позаботилось о том, чтобы члены «сишаньской фракции» захватили все ведущие должности в национальном правительстве. Но что касается законности, то в этой области деятельность государства ограничивалась налоговым законодательством и разработкой законов, запрещающих деятельность коммунистических организаций. Право на неограниченное проведение карательных операций было закреплено законодательно. В мае 1927 г. нанкинское правительство Чан Кайши опубликовало закон о контрреволюции, согласно которому все руководители выступлений, ставивших своей целью свергнуть гоминьдановское правительство, подлежали суровому преследованию.

В 1928 г Нанкин формально объединил под своей властью весь Китай. Символическими были меры, призванные засвидетельствовать этот факт. Так, город Бэйцзин (Пекин, Северная Столица) был переименован в Бэйпин (Северное Спокойствие), а столицей Китая был провозглашен Нанкин, резиденция правительства Китайской Республики. Но в стране не было надежной транспортной инфраструктуры, экономика был не интегрирована, единый национальный рынок едва вступил в первоначальный этап формирования. В руках иностранного капитала находилась почти вся крупная китайская промышленность. Осложнилась международная обстановка вокруг Китая. Капиталистический мир, охваченный глубоким экономическим кризисом. Активизировал колониальную политику по отношению к Китаю. С Севера Китаю угрожала империалистическая Япония, которая нанесла ему первый удар в Маньчжурии. После разоружения китайских гарнизонов японские войска к концу 1931 г. осуществили захват всей ее территории. До мая 1933 г. японские воинские соединения заняли Шанхай и Жэхэ. В 1932 г. на территории Северо-Восточного Китая японцами было создано марионеточное государственное образование - Маньчжоу-го (Маньчжурское государство), просуществовавшее до августа 1945 г.

После завершения формального объединения страны руководство Гоминьдана приступило к формированию нового политического режима, отражавшего некоторые традиционные черты китайской государственности.

Фактически Гоминьдан сохранил государственную структуру КР, созданную Сунь Ятсеном еще до 1925 г. 3 октября 1923 г. Национальное правительство в Нанкине опубликовало принятую Постоянным бюро Центрального исполнительного комитета Гоминьдана Программу политической опеки (Гоминьдану предстояло опекать все государственные дела на неопределенную перспективу), положенную затем в основу так называемого Органического закона об организации Национального правительства от 8 октября того же года. Новое гоминьдановское правительство вернулось к этим документам, которые предоставляли руководству республикой, придав им более широкое толкование.

В соответствии с Программой политической опеки, высшим органом государственной власти в Китае был объявлен съезд Гоминьдана. Это означало превращение республики в государство-партию. В период между съездами верховную власть в стране должен был осуществлять Центральный исполнительный комитет (ЦИК) Гоминьдана. Согласно старой китайской традиции и на основе выдвинутого Сунь Ятсеном «принципа пяти властей», Национальное правительство было сформировано из пяти юаней (пяти палат) - исполнительного, законодательного, судебного, экзаменационного и контрольного. Правительство было подчинено Политическому совету ЦИК Гоминьдана. Таким образом, уже в период в Китае была заложена новая традиция, воплотившаяся затем в исторической практике Коммунистической партии Китая - руководящая, диктаторская и практически единоличная политическая власть партии в стране. Запомним этот момент, поскольку в будущем уже в КНР фактически тоже будет создано партийное государство, хотя и отличающееся по своей организации и целям от Китайской Республики. Но аналогия все равно прослеживается.

Период правления для себя Гоминьдан установил в шесть лет, начиная с 1 января 1929 г. Однако гоминьдановское руководство стремилось расширить хронологические сроки своей «опеки». Поэтому Органический закон устанавливал, что Национальное правительство является органом государственного управления в руках верховной власти. В то же время ему был придан ряд отдельных функций государственной власти. Оно имело право объявлять войну и заключать договоры с иностранными государствами, принимать решение об амнистии, то есть выполнять функции, свойственные обычно президенту. Как и президент в большинстве других стран, председатель правительства назначался верховным главнокомандующим вооруженных сил, представлял Китайскую Республику в системе международных отношений, председательствовал на заседаниях Государственного совета, образованного из представителей всех палат (юаней).

Данью демократическому устройству общественной жизни в странах Запада явилось создание законодательного юаня. Он был уполномочен рассматривать и утверждать законы, выносимые на его рассмотрение четырьмя остальными палатами. Но в отличие от западной модели китайский законодательный юань не был представительным органом, создаваемым путем выборов, а назначался Национальным правительством. Принятые законодательным юанем акты не вступали в силу до тех пор, пока их официально не вводил в силу Государственный совет, фактически состоявшийся под контролем председателя Национального правительства.

Судебный юань ведал работой судебной администрации и всем судопроизводством - он рассматривал дела в административном порядке и выполнял функции дисциплинарной комиссии.

Экзаменационный юань считался «высшим экзаменационным органом» Национального правительства. В его ведении находились вопросы организации и проведения экзаменов кандидатов на государственные должности и определение квалификации (ступеней) чиновников государственного аппарата.

Контрольный юань был обязан контролировать исполнение государственными чиновниками их служебных обязанностей, проведение различного рода ревизий, включая финансовый надзор. Примечательно, что члены Контрольной палаты, которые назначались Национальным правительством, не могли совмещать должности в центральных и местных государственных органах власти.

Особо отметим, что «разделение властей» было предпринято чисто формально - это было связано со стремлением правительства Чан Кайши и его приближенных лиц выиграть во мнении стран Запада приданием политическому режиму правых некоторых черт западной демократии. Этот политический маневр был повторен и в политике нового китайского государства, создание которого было провозглашено в 1949 году. В действительности была установлена диктатура партии во главе с ее председателем.

В течение всего периода пребывания Гоминьдана у власти в Китае происходило усиление личной власти Чан Кайши. Достаточно сказать, что он с самого начала получил посты председателя Национального правительства (отсюда - президентские функции), председателя Военного совета Центрального исполнительного комитета партии и Главнокомандующего вооруженными силами Китайской Республики. Напомним, что с приходом к власти Коммунистической партии Китая, в руках Мао Цзэдуна также была сосредоточена ничем не ограниченная высшая власть в КНР. По замыслу Чан Кайши Китай должен был принять конституцию, которая утвердила бы Китай в качестве президентской республики, и дала возможность открыто провозгласить его самого президентом Китайской Республики.

В этих целях 5 мая 1931 г. было созвано Национальное собрание, которое приняло Временную Конституцию Китайской Республики периода политической опеки». Однако в институциональном плане, благодаря сопротивлению оппозиции, учредить пост единовластного президента оказалось невозможным. После продолжительной борьбы в новом варианте Органического закона от 29 октября 1931 г. председатель правительства получал только представительские функции. Но фактически Чан Кайши оставался главой государства, поскольку он по- прежнему оставался Главнокомандующим вооруженными силами и возглавлял Военный совет. Это указывало на формальный характер Временной конституции и Органического закона. Пользуясь неограниченной властью, Чан Кайши в целях укрепления личной диктатуры осаживал наиболее рьяно стремящихся опередить его и поощрял угодных ему лиц. По свидетельству посла в Китае A.C. Панюшкина, он понизил в звании генерала Чэнь Чэна и освободил его от командования 9-м военным районом. Снял он и Чэнь Лифу с поста заведующего социальным отделом Гоминьдана.

Важным признаком сильного государства являются его хорошо обученные вооруженные силы. Гоминьдановское руководство, захватившее власть в 1927 г., предприняло попытку реорганизовать армию, но тогда дело свелось к кадровым перестановкам. Замене ненадежных кадров преданными людьми. Слабость армии сразу же проявилась, как только Япония предприняла военные действия против Китайской Республики в 1931 г. Таким образом, гоминьдановское правительство не смогло сохранить единство Китая, оно продолжало распылять свои силы, ведя войну с партизанскими отрядами КПК и пытаясь удержать распространение японской агрессии на остальные районы Китая. Поэтому государственное строительство сводилось к сохранению прежних республиканских структур, которые, однако, выполняли уже не демократические функции, а функции военной диктатуры. Но если она с успехов проводила карательные операции среди мирного населения, то проявила беспомощность в организации вооруженных сил, не придав государственного характера провинциальным армиям. Китайская Республика не имела закона о воинской повинности, не вела учета контингента для армии. Все это сыграло свою роль при ведении военных операций вооруженных сил Китайской Республики против японской армии - у Чан Кайши и его правительства не было создано надежных органов власти на местах, подобных тем, которые КПК создавала в районах, где находились ее опорные базы (советы). Структура вооруженных сил гоминьдановского Китая была несовершенной. Сухопутные силы состояли из двух частей: армии центрального правительства и армий провинциальных генералов-милитаристов. Командование армией не было централизованным. Юридически главнокомандующим всеми вооруженными силами Китайской Республики являлся генералиссимус Чан Кайши, при котором был создан главный штаб. Но на деле главкому подчинялись только войска центрального правительства. Это чрезвычайно затрудняло принятие решений главному командованию: в любой момент местные войска могли выйти из подчинения. Практически провинциальные войска действовали самостоятельно.

Военное строительство в стране вообще велось неудовлетворительно. Ни у одного рода войск не было своего устава (им предлагалось пользоваться переводами военных уставов, разработанных для иностранных армий), военные не были обучены искусству проведения тактических операций. Приглашенные из СССР военные советники пытались разработать временные уставы и наставления, но на практике ими почти не пользовались, вследствие, как пишет Б.Г. Сапожников, скрытой неприязни главкома и его штаба к советскому военному искусству. Гоминьдановское командование не имело плана мобилизации и развертывания армии военного времени.

По численности гоминьдановская армия превосходила японскую армию вторжения. Но она была плохо вооружена и еще хуже обучена современным методам ведения боевых действий. В Китае не было почти никакой системы противовоздушной обороны. «Население даже крупных городов не было защищено от воздушного и химического нападения. Хотя китайское правительство знало, что японцы не остановятся перед применением химического и бактериологического оружия против китайского народа».

Несмотря на тяжелую внутреннюю ситуацию и тревожное международное положение, Национальное правительство предпринимало отдельные меры для укрепления власти ГМД. Но речь не шла о создании каких-либо демократических (выборных) органов власти на местах. Следуя двухступенчатой схеме административного устройства (провинция-уезд), правительство разделило весь Китай на 28 провинций и две особые территории (дифан) - Внутреннюю Монголию и Тибет. В Китайской Республике в 1935 г. насчитывалось 1964 уезда. Была восстановлена существовавшая при цинах система десятидворки - стодворки (бао-цзя). При их помощи в стране был установлен тоталитарный военно-административный контроль над населением. Начальниками групп назначались, как правило, помещики и богатые крестьяне, что тормозило какие-либо прогрессивные перемены в деревне.

Следуя политической традиции «собирания земель», Национальное правительство Китайской Республики объявило свои претензии на территорию Монгольской Народной Республики и не скрывало своего намерения при удобном случае произвести ее захват. В основу национальной политики гоминьдановского режима был положен принцип Сунь Ятсена - «национализм», под которым подразумевалось превращение Китая в единое могучее государство. Но если Сунь Ятсен под созданием такого Китая подразумевал добровольное объединение провинций и отдельных наций, то Гоминьдан проводил политику ассимиляции неханьских народов. На III съезде партии было дано определение населения Китая как единой нации, состоящей из нескольких ветвей, отличающихся только по религии и географическому положению. В национальных районах Китая политика ассимиляции вызвала сопротивление. Ушла в подполье Народно-революционная партия Внутренней Монголии. Антиправительственные выступления происходили в провинциях Гуанси, Юньнань, Хунань.

Период «политической опеки» длился фактически и формально почти до 1949 г. В середине 1930-х гг. законодательная палата Национального правительства приступила к разработке текста постоянной конституции; конституционную комиссию возглавил председатель юаня Сунь Фо. Проект был представлен на рассмотрение V съезда ГМД в 1935 г. и затем опубликован в 1936 г. При составлении проекта акцент был перенесен на функции законодательного юаня с тем, чтобы несколько ограничить ничем неограниченную личную власть Чан Кайши. Однако в окончательном проекте 1936 г. первоначальное положение было заменено новым, отражающим личную власть Чан Кайши. Развернувшаяся критика новой конституции в преддверие созыва Национального собрания была прервана развернутой японской агрессией против Китая. Японская армия быстро оккупировала приморские районы, наиболее развитые в промышленном и сельскохозяйственном отношениях. Китай лишился доступа к 60% разведанным залежам угля и железной руды, 40% добываемой соли, 30% сельскохозяйственной продукции. Возобновляя сотрудничество с КПК, Чан Кайши и его близкое окружение рассчитывали, что в ходе войны КПК значительно ослабнет как за счет физических потерь во время боевых действий с японцами, так и за счет выхода коммунистов из партии и перехода их в ряды Гоминьдана. Поэтому до начала 1939 г. Гоминьдан относительно терпимо относился к КПК, хотя и считал ее «государством в государстве».

Таким образом, после смерти Сунь Ятсена республиканская форма правления сохранилась только формально. Начиная с 1927 г. фактически ее основным содержанием стала военная диктатура ГМД во главе с генералом Чан Кайши, создавшим в стране реакционный режим. Его антинародный характер стал главной причиной падения Китайской Республики и прихода Коммунистической партии к власти в Китае.


2.3Первые органы народной власти, созданные КПК


КПК возглавила национально-демократическую революцию. Борьба китайского народа прошла через четыре этапа: Северный поход против милитаристов, захвативших власть в Северо-Восточном Китае (1924-1927); революционная аграрная война (1927-1937); война Сопротивления японским захватчикам (1937¬1945); и Освободительная война (1945-1949).

После поражения китайской революции и тяжелых потерь КПК ее руководство приступило к укреплению своих позиций в сохранившихся под контролем коммунистов районах. Это происходило в форме организации советов, как органов самоуправления на местах и формирования частей Красной армии. Ноябрьский 1927 г. пленум ЦК КПК принял решение о создании советов как органов революционной власти и формирования Красной армии в некоторых районах Китая. Советы создавались по образцу советов, существовавших в СССР.

Начиная с ноября 1927 года, под лозунгом образования Советов начали создаваться советские районы и формироваться подразделения частей Красной армии Китая. Организация одного из первых советов была приурочена к десятилетней годовщине Октябрьской социалистической революции в двух уездах - Хайфан и Луфан, расположенных в восточной части провинции Гуандун, возникла так называемая Хайлуфанская советская республика.

Советская власть в указанных районах продержалась до марта 1928 г., когда она была уничтожена гуандунскими милитаристами. Тем не менее, опыт Хайлуфанской советской республики стимулировал движение за создание советов в других районах Китая. Восстание в г. Гуанчжоу (Кантонская коммуна) в декабре 1927 г. стало началом «новой советской фазы революции». Руководство КПК основное внимание обратило на формирование вооруженных сил и организацию советов в сельской местности. В целом начался процесс перемещения деятельности партии из города в деревню. В 1930 г. советы существовали в провинциях Гуандун, Фуцзянь, Цзянси, Гуанси, Хунань, Хубэй, Хэнань и Аньхой.

Довольно широкая сеть советов определила необходимость выработки общих единых принципов их организации и руководства ими. С этой целью в мае 1930 г. в Шанхае была нелегально проведена первая конференция представителей советских районов шести провинций. В ней приняли участие представители китайской Красной армии, а также ряда партизанских отрядов, красных профсоюзов крупнейших промышленных городов, китайского МОПР (Международной организации помощи борцам революции) и других революционных организаций Китая.

Конференция приняла манифест о созыве первого Всекитайского съезда советов. Идея общности задач китайских советов с советами начального периода образования СССР была подчеркнута выраженной на конференции благодарностью в адрес Советского Союза.

В принципе, в период коммунистического движения на его разных этапах в Китае возникали различные структуры демократических органов власти. Они создавались на этапе новодемократической революции, то есть в годы борьбы за национальное освобождение, государственную независимость и народную демократию, а также в период непродолжительного сотрудничества КПК с Гоминьданом во время Северного похода, революционной аграрной борьбы, и войны против Японии и освободительной войны.

В этих органах сотрудничали коммунисты и беспартийные прогрессивные элементы, включая среднюю буржуазию и просвященных шэныпи (джентри). Каждый из этих трех слоев получал треть мандатов в народных советах и местных правительствах. В районах, образующих революционные опорные базы сопротивления, органы управления формировались путем прямых выборов. Поскольку некоторые делегаты были неграмотными, им оказывалась помощь с тем, чтобы они могли реализовать свои демократические права, методом приложения отпечатка пальцев (Casting beans).

В Китае наиболее успешным опытом создания демократических органов власти считаются народные советы в Пограничном районе, сформированном на территории бывшей революционной опорной базы на севере провинции Шэньси.

После 1936 г. в целях создания широкого единого антияпонского национального фронта компартия Китая отменила по всей стране политику конфискации земель, принадлежавших помещикам политикой снижения арендной платы и ссудного процента (в интересах крестьян-арендаторов). Но при этом КПК отстояла те достижения крестьян, которые были завоеваны ими раньше в процессе революционных аграрных преобразований.

После того как китайская Красная армия, руководимая коммунистами, заняла северную часть этой провинции, данный район был превращен в основную опорную базу революции и местопребывание Центрального комитета КПК. После создания в 1937 г. единого антияпонского национального фронта район был переименован в Пограничный район Шэньси - Ганьсу - Нинся. На большей части района была проведена конфискация помещичьей земельной собственности и передача ее крестьянам. Были так же отменены долговые обязательства крестьян.

Кроме того, для упорядочения организации проведения выборов издавались специальные циркуляры. В их числе было известное письмо приграничного правительства «Инструкция для выборов и перевыборов в народные советы всех уровней», распространенное накануне перевыборов в приграничной зоне Шанхай - Гансу - Нинся в 1941 г.

В документе указывалось, что «для демократии выборы являются делом первостепенной важности, и тот, кто игнорирует выборы, отказывается от демократии, а отказ от демократии равнозначен отказу от революции».

Представляет также большой интерес другой документ - «Руководящие принципы режима Шанхай - Гансу - Нинся», обнародованный в 1939 году. Его содержание носит ярко выраженную демократическую направленность. В документе зафиксированы обязательства местного правительства: гарантировать демократические права и свободы всем людям, включая помещиков и капиталистов, настроенным против японцев, в том числе: политические права, право собственности, свобода слова, свобода печати, собраний, ассоциаций, религии, места проживания и передвижения.

В этом же документе были прописаны и обязанности правительства: честно относиться к своим официальным обязанностям, строго руководствоваться указаниями партии, жестоко наказывать коррупционеров, пробравшихся во власть, запретить взяточничество.

На территориях, где действовали партизанские отряды, руководимые коммунистами, народная власть продолжала осуществлять в широких масштабах демократические преобразования. Исходя из того, что в партизанских районах и на базах форма демократической власти союз нескольких разных революционных сил, в том числе крестьянства и национальной буржуазии, КПК проводила политику объединения всех социальных групп для участия в борьбе против японской агрессии. Начиная с 1940 г. выборы в местные органы власти проводились по принципу «трех третей», то есть треть мест в демократических органах власти предназначалась депутатам от КПК, другая треть - представителям средней буржуазии, и еще одна треть - близким к ней помещикам. Законы и приказы властных местных структур издавались с учетом интересов всех слоев населения. Так, в мае 1940 г. в партизанском районе Шаньси - Чахар - Хэбэй был принят закон о предоставлении всем гражданам этого района свободы слова, печати, организаций и собраний. В соответствии с этим законом, все антияпонские группы и партии получали право на легальную деятельность, а жители - участвовать в любой из них.

В своей работе местные органы власти опирались на поддержку широкой общественности. Особенностью того периода было повышение уровня организованности населения. По данным российского ученого Б.Г. Сапожникова численность членов антияпонских организаций за 1940 год характеризуется следующей таблицей:


Таблица 1. Численность членов антияпонских организаций за 1940 год

РайонКрестьянские организацииРабочие организацииМолодежные организацииЖенские организацииШаньси - Чахар - Хэбэй857761348932280584700535Шаньси - Хэбэй - Хэнань67800023625573960834673Северно-Восточная Шаньси125000550007000089000Шаньдун10700002000004000005000000Источник: Архив МО СССР, ф. 2. оп. 14714. д. 11. л. 84


Особенно следует отметить развитие избирательного права, что служило задаче укрепления элементов демократического строя в отдельных районах и в известной степени подготовило население к выборам, проводимым в общенациональном масштабе в органы народной власти после победы революции и образования КНР.

Избирательные законы носили демократический характер. Как правило, они гарантировали всем жителям партизанских территорий, достигшим 18 лет, независимо от пола, рода занятий, классовой или партийной принадлежности, право избирать и быть избранными в антияпонские демократические органы власти.

В феврале 1949 г. в освобожденных районах было отменено гоминьдановское законодательство на основе директивы компартии «Об отмене гоминьдановской полной Книги шести отраслей права и установлении принципов юстиции освобожденных районов».

Законотворчество в этих районах было делом самой КПК. Более того, в течение многих лет не только в освобожденных районах, но и в КНР обычной практикой являлось вынесение судебных решений после получения указаний партийных комитетов.

Таким образом, Коммунистическая партия Китая уже во время существования органов народной власти в освобожденных районах стала осуществлять самостоятельные властные функции. КПК делала это не только через представительные или административные органы, а сама часто издавала директивы, заменявшие законодательные акты. Практически КПК уже тогда приступила к созданию новых законов государства, которое еще только предполагалось построить в масштабах всего Китая.


ГЛАВА 3. РОЛЬ ЛИ ДА ЧЖАО В ПРОПАГАНДЕ МАРКСИЗМА И ОРГАНИЗАЦИИ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ КИТАЯ


3.1Становление политических взглядов Ли Да-Чжао


Начальный период идейно-политического формирования Ли Да-чжао занял примерно десять лет (с 1907 г., когда Ли Да-чжао поступил в Бэйянское политико-юридическое училище в Тяньцзине, и по 1917 г.). В это время Ли Да-чжао, постепенно преодолевая традиционные, конфуцианские и даосские взгляды, либеральный демократизм, становится сторонником революционной демократии.

Ли Да-чжао (первое имя - Шоу-чан) родился 6 октября 1888 г. в деревне Дахэйто уезда Лэтин пров. Хэбэй. Детство его было тяжелым и безрадостным. Родители его умерли, когда ему был всего один год. Он воспитывался в семье деда-торговца. В частной деревенской школе Ли Да-чжао получил начальное традиционное, конфуцианское образование. Среднюю школу, куда он поступил в 1905 г., ему закончить не удалось из-за недостатка средств.

Из юношеских впечатлений Ли Да-чжао, повлиявших на его взгляды, следует отметить известное восстание ихэтуаней, с особенной силой развернувшееся в пров. Хэбэй. Впоследствии Ли Да-чжао рассматривал это восстание как одно из самых славных событий в истории борьбы китайского народа против империализма.

Большое впечатление произвело на Ли Да-чжао также знакомство с творчеством и биографией древнего китайского поэта Цюй Юаня, патриота, глубоко скорбевшего по поводу несчастий, обрушившихся на его родину. Для Ли Да-чжао Цюй Юань сделался героем, образцовым государственным деятелем, до конца преданным своей стране и своему народу.

В 1907 г. Ли Да-чжао поступил в политико-юридическое училище в г. Тяньцзине, где впервые познакомился с «новой наукой», пришедшей в Китай через Японию с Запада. Изучал политэкономию, а также японский и английский языки.

Как отмечал В. И. Ленин, после революции 1905 г. в Китае наблюдался особенно сильный рост «нового духа» и «европейских веяний». В связи с этим он сделал вывод о неизбежности перехода «старых китайских бунтов в сознательное демократическое движение». Особенность идейного развития того поколения, к которому принадлежал Ли Да-чжао, как раз и заключалась в том, что оно формировалось под влиянием этого «нового духа», «новой науки» и все более оказывалось связанным с революционно-демократическим движением.

В Тяньцзине политические представления Ли Да-чжао складывались под сильным влиянием популярных в Китае в начале XX в. республиканских взглядов и учений о парламентской демократии и национализме, заимствованных китайцами из Японии, Европы и Америки и получивших свою интерпретацию в работах Кан Ю-вэя, Янь Фу, Лян Ци-чао, Сунь Ятсена и других политических деятелей.

Благодаря переводческой деятельности Янь Фу на китайском языке в начале XX в. появились труды Адама Смита, Монтескье, Дж. Стюарта Милля, Спенсера, Дарвина и Гекели, которые сразу же стали широко попу' лярны среди китайской молодежи.

Янь Фу выступал за эволюцию, борьбу и политический прогресс. Он считал, что для спасения Китая от империализма необходимо установить, почему Запад сильнее Китая. Силу Запада он видел не только в его технике и оружии, а прежде всего в том, что на Западе «освобождается энергия индивидов» благодаря демократической системе правления, которая может более полно использовать возможности народа для создания богатого и сильного государства. Он утверждал, что китайская социальная система, которой свойственны патернализм и абсолютная монархия, вызывает застой общества.

Идеи Янь Фу вдохновили Лян Ци-чао на заявления, в которых он критиковал китайские традиции как препятствие на пути к прогрессу. Спасение Китая Лян Ци-чао видел в развитии китайского национализма. Сделать это, по его мнению, могло только обновление китайского народа. Вольно или невольно Лян Ци-чао выдвигал на первый план идею о народе как великой силе, «источнике политики, науки и техники».

Одновременно о народе как о решающей силе заговорил и Сунь Ятсен, постепенно развивавший идею трех народных принципов - национализма, народовластия и народного благоденствия.

С конца XIX в. в Китае стали приобретать особенно большую популярность европейская теория эволюционного развития и связанный с ней социал-дарвинизм. Статьи и переводы европейских работ на эту тему стали появляться в Тяньцзине с 1895 г. благодаря усилиям Янь Фу, печатавшего их сначала в местной газете «Чжибао», а затем в открывшейся с 1897 г. газете «Говэньбао». С помощью этих статей и переводов передовая китайская интеллигенция познакомилась с понятиями «борьба за существование», «естественный отбор», «выживание приспособленных» и т. д. Особый успех выпал на долю сделанного Янь Фу перевода книги Гекели «Эволюция», которая имела глубокое влияние на взгляды китайской молодежи.

Ли Да-чжао, учившийся в Тяньцзине, также оказался под влиянием идей эволюционного развития и социал-дарвинизма. Японский ученый Таката Ацуси, автор книги «Китай в современную эпоху и конфуцианство», писал, что Ли Да-чжао и Чэнь Ду-сю до того, как они после революции 1917 г. в России оказались под влиянием марксизма, находились с юности под воздействием перевода книги «Эволюция», сделанного Янь Фу и содержавшего в себе современные европейские идеи».

Годы, проведенные Ли Да-чжао в Тянышне, были полны материальных лишений и тяжелого труда. Ли Да-чжао с огромным упорством овладевал знаниями, приобщался к новым идеям. В Тяньцзине его застала Синьхайская революция 1911 г. Южный и Центральный Китай были охвачены восстанием. Императрица передала власть в правительстве Юань Ши-каю. Династия Цинов на юге Китая была свергнута. В декабре 1911 г. в Шанхай вернулся из эмиграции Сунь Ятсен, избранный конференцией представителей восставших провинций временным президентом Китайской республики. В марте 1912 г. была опубликована временная конституция Китайской республики, провозгласившая свободу личности, слова, печати, собраний и организаций.

Революционный подъем в Китае способствовал приобщению Ли Да-чжао к политической жизни. Во время революции 1911 г., по некоторым сведениям, он вступил в члены Объединенного союза Сунь Ятсена и таким образом показал свою приверженность делу китайской революции. Однако идеи Сунь Ятсена и его сторонников, видимо, не оказали на него заметного воздействия. Ли Да-чжао в то время больше склонялся к социалистической демократии западного толка. Это сблизило его в конце 1912 г. с социалистической партией Цзян Кан-ху, тяньцзиньский филиал которой он возглавил. Полный республиканских иллюзий и веры в политических деятелей, поднявшихся на волне революции, Ли Да-чжао включился также в работу Бейянского общества по изучению политики и юриспруденции, стал одним из руководителей журнала «Яньчжи», который поддерживал Юань Ши-кая. Это, однако, не мешало Ли Да-чжао восхищаться Сунь Ятсеном и Сун Цзяо-жэнем.

Несмотря на измену Юань Ши-кая делу революции, Ли Да-чжао оставался в плену либерализма, что привело его в начале 1913 г. в Прогрессивную партию, которую возглавляли Тан Хуа-лун и Лян Ци-чао. Эти политические блуждания в тяньцзиньский период жизни Ли Да-чжао отражали идейную незрелость и эклектизм его взглядов, в которых в то время преобладали либерально-демократические идеи.

Демократизм Ли Да-чжао в то время нашел наиболее полное выражение в его статье «Великая скорбь», опубликованной в журнале «Яньчжи» 1 апреля 1913 г. Статья имела подзаголовок «Скорбь о страданиях моего народа». Эта статья очень важна для понимания эволюции демократических взглядов Ли Да-чжао. В ней Ли Да-чжао выступал как пламенный трибун-республиканец, последовательный враг монархизма и деспотизма, друг народа. Все беды Китая Ли Да-чжао связывал в этой статье с монархическим деспотизмом, с подчинением народа «одной воле» и делал вывод, что «единовластие ведет государство к гибели, а народу сулит неисчислимые бедствия и страдания». «Со времен деспотов Цинь,- утверждал он,- один преступник сменяется другим, растут жестокость и произвол, народ угнетен, культура приходит в упадок, все подчинено одной воле, являющейся источником зла, подавляется всякое благородное стремление, попираются человеческие права». Монархическому деспотизму Ли Да-чжао противопоставлял идею республики, основанной на правах человека и естественных правах народа. Одновременно он уже весьма скептически относился к результатам Синьхайской революции. Ли Да-чжао писал: «Борцы за справедливость неустанно, не жалея сил, пропагандировали свои идеи, за что, как правило, платили жизнью... Народ свято чтит их память, понимая, что они отдали жизнь во имя республики и счастья людей... А тираны, надев на себя маски героев, присвоили себе их славу под сенью блестящего герба республики. Республика есть, но где же счастье народа?».

Характерно, что в этой статье уже содержалась резкая критика парламентаризма в Китае. Ли Да-чжао прямо заявлял о подкупе избирателей парламентскими политическими деятелями, которых он рассматривал как «отбросы рода человеческого», сосущие сок из китайского народа.

Ли Да-чжао обрушивался с резкой критикой на буржуазные политические партии, которые, как он подчеркивал, «собирают под свои знамена всякий сброд и мутят воду». Он так характеризовал эти партии: «Одни называют себя умеренными, другие - радикальными, третьи, пытаясь избежать крайности, создают нечто среднее... На деле же умеренные - всего лишь бессовестные мошен.ники, радикалы - тираны и насильники, а ищущие середины используют противоречия между край- - ними партиями для своей выгоды». Самый большой недостаток политических программ этих партий Ли Да-чжао видел в стремлении к сосредоточению власти «в руках одного лица», что якобы должно укрепить китайское государство и принести счастье народу. Разоблачая подкуп избирателей этими партиями, которые не жалеют денег, чтобы «обеспечить своим бонзам высокие посты», Ли Да-чжао указывал, что деньги эти дают те, «кому достается пост президента или должность дуду». Свое рассуждение о политических партиях Ли Да-чжао заключал следующими словами: «Возможно, я простак и не понимаю роли политических партий, но я вижу, как эти партии выжимают все соки из моей страны».

Поскольку Ли Да-чжао писал эти слова, имея негативный опыт участия в социалистической и других партиях, не удивительно, что уже в этой ранней его статье содержалась и осторожная критика отношения гоминьдана к реализации принципов Сунь Ятсена - демократизма и народного благоденствия.

Заслуживает серьезного внимания и то, что в этой статье Ли Да-чжао выступал как противник милитаризма и власти военных губернаторов дуду, которые захватили «так называемый народный суверенитет».

Очень важен окончательный вывод, который делал Ли Да-чжао о республиканской политической системе, возникшей в Китае после революции 1911 г.: «Так называемая система народного правления является диктатурой кучки тиранов и плутократов и совершенно исключает участие народа в управлении страной. Права народа узурпированы этой кучкой. Говорят о «счастье народа», но у народа совсем нет счастья, им пользуются эти тираны и плутократы, и только они одни».

Статья «Великая скорбь» свидетельствовала о том, что особенность формирования революционного демократизма Ли Да-чжао заключалась в сравнительно раннем возникновении у него критического отношения к институтам буржуазной демократии, парламентаризму, политическим партиям и т. д. Все это толкало его на поиски новых путей в развитии Китая и создавало предпосылки для перехода в дальнейшем к научному социализму. Однако в то время он еще не видел выхода из создавшегося положения. Пройдет четыре года, и он поймет, что без радикальных, революционных преобразований китайский народ не найдет своего счастья. «И если ради республики понадобится еще одна революция,- писал он в марте 1917 г. - народ не задумываясь пойдет на любые жертвы, отдаст за нее жизнь». Образцом для Китая Ли Да-чжао уже весной 1917 г. будет считать русскую революцию. «Алая горячая кровь русских смывает сегодня весь хлам, накопившийся за многие годы в политической жизни России, и орошает всходы свободы в нашей стране»,- делает он вывод в статье «О влиянии великой русской революции».

Однако уже весной 1913 г. Ли Да-чжао хорошо понимал, что «народу не на кого надеяться». «Нельзя взирать на трудности и несчастья, ничего не предпринимая!» - восклицал он с горечью. Оценка, данная Ли Да-чжао кризисному состоянию республики, была справедлива. Борьба лидеров различных партий за власть, укрепление сил реакции привели к постепенному отходу от скромных демократических преобразований, провозглашенных после победы Синьхайской революции. Народные массы стихийно стремились к продолжению революции, а буржуазия считала революцию законченной. Разочаровавшись в буржуазных революционерах, народные массы не поддержали их, и революция была разгромлена. В ноябре 1913 г. контрреволюционные власти запретили гоминьдан и социалистическую партию, а их лидеров подвергли гонениям. Кризис либерализма и конституционализма неизбежно создавал необходимость поиска новых теорий и практических решений на пути дальнейшего развития Китая.

Осень 1913 г. была трудным временем для Ли Да-чжао, которого охватило отчаяние в связи с провалом его республиканских мечтаний и идеалов. Не находя выхода из сложившегося положения, он даже решил расстаться со светской жизнью и стать буддийским монахом. В это время он много думал над тем, как помочь слабым и бедным положить конец насилью. В поисках ответов на эти вопросы Ли Да-чжао решил отправиться в Японию, где китайская молодежь приобщалась к современной европейской науке.

В сентябре 1913 г. он приехал в Токио и поступил на экономический факультет Университета Васеда, где учился до 1916 г. Возможности знакомства с политической и экономической литературой в Японии были гораздо большими, чем в Китае. Поэтому токийский период в идейном формировании Ли Да-чжао занимает особое место.

С конца XIX в. японская интеллигенция, а за ней и китайская радикальная молодежь, учившаяся в Японии, стали проявлять все больший интерес к проблемам буржуазной политической экономии, и прежде всего к трудам Адама Смита, Кондорсе, Сен-Симона и других выдающихся буржуазных экономистов, идеи которых были созвучны их политическим и экономическим взглядам. Работа Адама Смита «О богатстве государств» появилась на китайском языке в самом начале XX в. в переводе Янь Фу. Выбор ее для перевода не был случайным, китайская интеллигенция пыталась найти пути превращения Китая в богатое и сильное государство. Работа Адама Смита была хорошо знакома китайской учащейся молодежи в начале XX в. Ее, разумеется, знал и Ли Да-чжао, проявлявший с юношеских лет особый интерес к политической экономии. Впоследствии он познакомился и со взглядами Кондорсе и Сен- Симона, что облегчило ему понимание экономической теории марксизма.

Токийский Университет Васеда был одним из главных центров активной идейно-политической жизни Японии и распространения радикальных взглядов, в том числе и марксистских. Ко времени приезда в Японию Ли Да-чжао там также имелась сравнительно большая марксистская литература - как в виде переводов трудов К. Маркса и Ф. Энгельса на японский язык, так и различных статей о марксизме японских и зарубежных авторов. Здесь Ли Да-чжао, изучая социально-экономическую и политическую литературу, знакомился с социалистическими идеями. Видимо, в Японии Ли Да-чжао и получил первые представления о марксизме.

Выступив уже в своих первых статьях как обличитель политических порядков и взяв под сомнение буржуазный либерализм и парламентаризм, Ли Да-чжао неизбежно должен был искать какую-то новую политическую теорию и выход из создавшегося после подавления революции положения. Эту теорию он нашел в то время во взглядах анархистов. На его работах токийского периода заметно воздействие анархизма, в них проскальзывали взгляды П. Кропоткина на взаимопомощь как закон общественной жизни, встречались элементы анархистского понимания главной задачи революционных демократов как борьбы с насилием вообще. Эти идеи оказались в противоречии с не изжитым еще влиянием на Ли Да-чжао социал-дарвинизма, о чем свидетельствовали его статьи, опубликованные летом 1915 г.

Интерес Ли Да-чжао к анархизму возник еще в Китае, когда он в апреле 1913 г. издал перевод статьи «Программа толстовства». Теоретические взгляды китайских анархистов были эклектичными, они представляли собой смесь идей П. Кропоткина, М. Бакунина, Штирнера, Л. Толстого и др. Одни китайские анархисты предлагали уничтожить капиталистический строй и преобразовать общество, но не революционным путем, а методом всеобщих забастовок. Среди них были популярны идеи пассивного сопротивления насилию. Другие, наоборот, стояли за насилие. Широкое распространение среди анархистов в Японии и Китае в то время имела теория взаимопомощи Кропоткина. Ее сторонники, используя мысль Кропоткина о вырождении любой власти в произвол, предлагали осуществить революцию и создать союз трудящихся, основанный на взаимопомощи и солидарности. Сунь Ятсен также поддерживал анархическую теорию биосоциального закона взаимопомощи.

Под влиянием работ Бергсона Ли Да-чжао в то время отрицал «пассивный детерминизм» в историческом развитии и склонялся к теории свободы воли. Одновременно он изучал труды Эмерсона и Дьюи, однако избежал их влияния. Иррационализм и прагматизм не оказывали на него своего воздействия.

Особого внимания заслуживает интерес, проявленный тогда Ли Да-чжао к Сен-Симону и японскому «движению за новую деревню», строившемуся на принципах утопического социализма. Имеются сведения, что в этот период большое влияние на него оказал также японский социалист X. Каваками, переводчик «Капитала» К. Маокса на японский язык.

В Токио Ли Да-чжао проводил большую организаторскую работу среди китайских студентов, живших в Японии. Он внимательно следил за событиями в Китае, где в то время готовился монархический переворот. Пробным камнем приверженности к демократии для китайской интеллигенции явилось намерение Юань Шикая провозгласить себя императором в 1914 г. и, таким образом, окончательно перечеркнуть все то немногое, что сделала революция 1911 -1913 гг. Ли Да-чжао отнесся к этому резко отрицательно, выступив с критическими статьями. В токийском журнале «Цзяин» Ли Да-чжао опубликовал 10 ноября 1914 г. статью «О национальной специфике», содержавшую резкую критику мнений советников Юань Ши-кая - американца Ф. Гудноу и японца Нагао Арига - о государственном строе Китая, высказанных в связи с конституцией 1912 г. Гудноу утверждал, что Китай является страной с низким уровнем образования и неопытностью народа в политических вопросах и поэтому монархическая форма правления якобы более приемлема для Китая, чем республиканская. В проектах Гудноу президент Китая должен быть наделен неограниченными полномочиями и избираться на всю жизнь.

Ли Да-чжао полемизировал с Гудноу как революционный демократ. Он пришел к заключению, что народу нужна политическая власть. «Вопреки всем попыткам обуздать народ строгими ограничениями он рвется к политической власти, невзирая ни на что», - писал он. В этом стремлении народа быть хозяином своей судьбы Ли Да-чжао видел новую «национальную специфику» Китая, которую отрицали иностранцы. «Стремление заставить наш народ по-прежнему безропотно подчиняться воле правителей, ссылаясь на непривычность для него представительного правления, грубо противоречит именно его национальной специфике».

Таким образом, Ли Да-чжао был одним из первых, кто обратил внимание на возникновение новой «национальной специфики» китайского народа, на наличие у него революционных, демократических традиций. Ли Да-чжас утверждал, что попытка восстановить монархию «не оставляет китайскому народу другого выхода, кроме борьбы».

Статья Ли Да-чжао «О национальной специфике» по духу существенно отличалась от «Великой скорби». В ней Ли Да-чжао активно боролся с попытками вмешательства иностранцев в судьбы Китая. Он выступал против преувеличения роли старой национальной специфики Китая, указывая на появление новой. В первой статье превалировали эмоциональные мотивы, риторические вопросы и восклицания, во второй - более строгий по форме и содержанию анализ.

В этой статье Ли Да-чжао делал интересный вывод о том, что, «по существу, причины всех современных политических поворотов следует искать в увеличении налогового бремени», т. е. пытался найти экономические причины политических явлений.

Начавшаяся мировая война не обошла Китай, который объявил себя нейтральным. В ноябре 1914 г. Япония ввела войска на территорию Китая, а в январе 1915 г. выдвинула в форме ультиматума 21 унизительное требование. Это событие вызвало бурю негодования среди китайской студенческой молодежи в Японии. Ли Да-чжао возглавил Союз китайских учащихся в Японии и журнал «Народные Принципы» («Минь и»), поставившие целью борьбу с империалистическими поползновениями правящих кругов Японии. В статьях этого периода («Долг нации», «Обращение к соотечественникам» и др.) он призывал народ Китая бороться с грабительской политикой японских империалистов, оценивал агрессию как результат существования монархии и деспотизма в Японии.

В связи с предъявлением Китаю Японией «21 требования» Ли Да-чжао от имени Союза китайских учащихся в Японии написал патриотическое письмо «Предупреждение отцам государства», в котором призывал дать отпор Японии. Он подчеркивал, что «Китай находится на краю гибели», поэтому китайская нация должна взять на себя ответственность за спасение государства: «Мудрые должны применять свою мудрость, смелые - собрать свою смелость, богатые - дать свои богатства, вся страна, как один человек, должна собрать воедино общую волю и образовать стену. Если мы победим, то сохраним прекрасную страну и наша славная история, идущая от предков, будет продолжаться бесконечно. Если потерпим поражение, то потеряем прекрасную страну и на этом славная история, идущая от предков, завершится». В этом снова проявились его демократизм, непримиримость к монархизму и деспотизму, а также патриотизм.

В эти же годы широкое распространение среди китайской интеллигенции получили также труды Шопенгауэра и Ницше, их пессимистическая философия вполне соответствовала ее упадочническим взглядам после поражения Синьхайской революции. Реакцией на эти настроения было выступление Ли Да-чжао в журнале «Цзяин» (август 1915 г.) со статьей «Пессимизм и самосознание», явившейся ответом на статью Чэнь Ду-сю «Патриотизм и самосознание», опубликованную ранее в этом журнале.

Чэнь Ду-сю утверждал, что «патриотизм» в Китае является препятствием для возникновения национального самосознания, поскольку он связан с преданностью существовавшему государству и старым традициям. Лишь после того как в Китае появится национальное самосознание, которое должно быть создано трезво мыслящими людьми, патриотизм станет в Китае явлением прогрессивным. Поэтому интеллигенция временно не должна заниматься политикой. Ее задача - приобретать знания и учиться, изменять общество путем просвещения. Лишь после того как условия в обществе изменятся, можно будет приступить к политической деятельности.

Ли Да-чжао выразил несогласие с этой точкой зрения. По его мнению, не патриотизм - препятствие для возникновения национального самосознания в Китае, а пессимизм, охвативший китайскую интеллигенцию в это время. Пессимизм и провиденциализм ослабляют дух борьбы и мешают усилиям движения вперед и изменению положения. Патриотизм же, наоборот, способствует формированию национального самосознания. Он утверждал, что значение самосознания заключается в появлении стремления к «изменению нации» и задача интеллигенции состоит в том, чтобы «изменить нацию» в соответствии с ее сознанием, причем изменение нации невозможно без патриотизма народа. Это значит, что интеллигенция должна участвовать в политике.

В дискуссии Ли Да-чжао и Чэнь Ду-сю по вопросу о самосознании китайской нации намечались разные подходы к историческому процессу и роли в нем личности.

М. Мейснер приписывал Ли Да-чжао в этой дискуссии национализм, волюнтаризм и индивидуалистический оптимизм. В действительности Ли Да-чжао не стоял на позициях национализма (в современном его понимании), а выражал самосознание китайского народа, не стоял на позициях волюнтаризма, а лишь подчеркивал роль субъективного фактора в истории. Его оптимизм не был компенсирующей реакцией на тяжелое детство, как утверждал Мейснер, а вытекал из ощущения исторических сдвигов, происходивших в Китае, т. е. имел не субъективную, а объективную основу.

Ли Да-чжао, выступая против провиденциализма, проповедовал под влиянием работы Бергсона «Творческая эволюция» свободу воли. В статье «Пессимизм и самосознание» он писал, что в Китае люди привыкли покоряться обстоятельствам и не ведут с ними борьбу. Ли Да-чжао призывал отказаться от «пассивного детерминизма и, исходя из теории свободы воли, стремиться идти вперед, развиваться, с тем чтобы изменять обстоятельства». Этот призыв Ли Да-чжао в условиях старого Китая, где господствовали конфуцианский провиденциализм, вера в волю Неба и даосская теория недеяния, имел большое для того времени, безусловно прогрессивное значение, ибо без освобождения от веры в провиденциализм и недеяние ни о каком сознательном революционном движении в Китае не могло быть речи. Поэтому проповедь борьбы против пассивного подчинения обстоятельствам, призыв к изменению их с помощью «свободы воли» должны быть правильно поняты и не истолкованы как просто волюнтаризм и идеализм (именно такое толкование дает М. Мейснер). Эта проповедь вела к изменению сознания китайского общества и, в конечном счете, готовила условия для его революционного преобразования.

Ли Да-чжао пытался вселить в сознание простых китайцев уверенность в их способности и в то, что они отнюдь не уступают другим народам. «Шунь тоже был человек, - писал Ли Да-чжао о знаменитом правителе и мудреце китайской древности. - Почему же я не подобен ему? Будет ли государство хорошим или плохим, зависит от людей... Китайский народ должен сам решать свою судьбу, и он в состоянии это сделать».

Большое воздействие на идейное развитие Ли Да- чжао оказал появившийся в 1915 г. прогрессивный журнал «Новая молодежь» («Синь циннянь»), одним из авторов, а затем и руководителей которого стал Ли Да-чжао. Он заметно отличался по своим взглядам от других сотрудников журнала. Если Цянь Сюань-тун видел спасение китайской нации в уничтожении иероглифической письменности, которая закрепляет конфуцианское учение, Чэнь Ду-сю сводил идейную борьбу к преодолению конфуцианства, а Ху Ши - к борьбе талантливого меньшинства против бездарной толпы, то Ли Да-чжао призывал к активной борьбе со старым строем в целом.

Журнал «Синь циннянь» не имел в те годы определенной программы и платформы, хотя в общем его направление было демократическим. Он выполнял главным образом просветительские функции, знакомя китайскую радикальную молодежь с достижениями западной политической мысли, науки и литературы, ведя борьбу за демократию и новую китайскую культуру.

С одной стороны, журнал широко публиковал материалы идеологов и теоретиков западного либерально-демократического толка, с другой - на его страницах появлялись материалы, в которых капитализм подвергался острой критике. Так, читатели могли найти в нем статьи о Французской революции, республиканизме, гражданственности, о Франклине, Милле, Спенсере, Ницше и т. д. Одновременно они могли прочесть и такой материал, как «Кровь и железо» (перепечатка статьи из лондонской газеты), в котором заявлялось, что капитализм, современное буржуазное государство и цивилизация «основаны на организованном насилии и позорной эксплуатации всех наций».

«Капитализм - это война, социализм означает мир среди нации, - говорилось в статье. - Империализм не означает ничего другого, как экономическую эксплуатацию других наций на основе эксплуатации его собственного народа». Далее утверждалось, что империалистический капитализм совершил страшное преступление перед человечеством, развязав мировую войну, и что революционное возрождение народов Европы - единственное средство против этого врага человечества. «Мы должны быть на страже и, если нужно, рисковать нашими жизнями ради триумфа нового, социалистического порядка», - писал журнал.

Такая статья, как «Кровь и железо», была на страницах «Синь циннянь» в 1915 г. сенсационным материалом. Она, безусловно, привлекла внимание Ли Да-чжао, впоследствии его собственные выступления относительно капитализма, империализма, шовинизма и войны имели прямую связь с идеями этой статьи.

В это время в Китае зарождалось движение прогрессивной интеллигенции, известное под названием Движение за новую культуру. Оно развивалось под лозунгом «За знание, демократические идеи и политический строй!» и призывало к борьбе с консерватизмом, национальной ограниченностью, беспочвенным фантазерством. Участники движения считали, что молодежь, не обремененная традиционными взглядами, знакомая с революционной теорией, способна преобразовать нацию. Ли Да-чжао примкнул к этому движению и вскоре стал одним из его активных руководителей.

В апреле 1916 г. Ли Да-чжао, не сдав последние экзамены в университете, срочно возвращается из Японии в Китай, считая своим долгом непосредственную борьбу против стремления Юань Ши-кая восстановить монархию и стать императором. В Китае в это время нарастало сильное антимонархическое движение, приведшее к образованию в мае 1916 г. федерации независимых от севера провинций с центром в Гуанчжоу.

Сначала Ли Да-чжао поселился в Шанхае, центре антиюаньшикаевских настроений, но после смерти Юань Ши-кая летом 1916 г. переехал в Пекин, где полностью посвятил себя работе в Прогрессивной партии, а также политике, журналистике и просветительской деятельности. С августа 1916 г. он начал издавать новую газету, называвшуюся «Чэньчжун бао» («Утренний колокол»), являвшуюся органом Прогрессивной партии. В ней Ли Да-чжао проработал всего три месяца. Хозяева газеты, представлявшие Прогрессивную партию, явно не разделяли демократических настроений Ли Да- чжао, который упорно отстаивал свои принципы и не хотел, чтобы газета служила реакционным политическим целям. Он считал главной целью газеты пробуждение народа к новой жизни и распространение идей национальной революции. От журналистов Ли Да-чжао требовал принципиальности и профессионального мастерства. Его любимым выражением было: «На железных плечах нести принципы, умелой рукой писать статьи».

Особое внимание в газете Ли Да-чжао уделял молодежи, с которой связывал надежды на возрождение Китая. В передовой первого номера газеты, озаглавленной «Цели Утреннего колокола», он писал: «В словаре молодежи нет слова «трудно», она лишь знает рывок вперед, лишь знает смелый полет». В этой статье, имевшей подзаголовок «Создание молодого Китая», Ли Да-чжао ставил вопрос о неизбежном возрождении Кнтая, который иностранцы называли «обреченным государством». По его словам, прошлый Китай - это Китай, находящийся в могиле. Будущий же Китай - Китай молодежи, Китай идеалов - находится в стадии зарождения. Этот новый, молодой Китай будет создан теми, кто молод духом. Все надежды на возрождение Китая Ли Да-чжао связывал с молодежью, с новым поколением, как бы предвосхищая ту роль, которую молодежь сыграет в китайской революции, начиная с «движения 4 мая» 1919 г. Как утверждал Ли Да-чжао, возрождение старой нации - долг молодежи. Он призывал молодежь готовить себя к участию в создании нового Китая, развивать самосознание и укреплять свою волю. «Я бью в „колокол свободы"! - восклицал Ли Да-чжао, обращаясь к молодежи. - Разве Китай - спящий лев? Услышав об этом, надо воспрянуть. Разве Китай болен? Услышав это, надо вскочить. Ибо молодежь - это душа государства, а газета „Чэньчжун - друг молодежи».

Через месяц, в сентябре 1916 г., Ли Да-чжао развивал те же идеи в своем знаменитом, полном оптимизма произведении «Молодость», опубликованном в журнале «Новая молодежь» (1916, т. 2, № 1). Статья «Молодость» Ли Да-чжао проникнута глубокой убежденностью в возрождении Китая. Молодежь Китая должна вобрать в себя вечный дух весны и посеять семена возрождения страны. «Сможем ли мы устоять в мире, зависит не от выживания старого Китая, а от его воскресения как молодого Китая, ибо жизнь - это цикл смерти и рождения, и наша задача состоит не в том, чтобы нация выжила, а в том, чтобы она родилась вновь и вернула себе весну», - писал Ли Да-чжао в этой. Обращаясь к молодежи, Ли Да-чжао призывал создать «ради передовой цивилизации мира, ради счастья человечества... молодую семью, молодое государство, молодую нацию, молодое человечество, молодой земной шар, молодую вселенную».

Статья «Молодость» произвела на китайскую радикальную молодежь неизгладимое впечатление и сразу выдвинула Ли Да-чжао в число властителей дум молодого поколения китайцев.

В статьях «Цели Утреннего колокола», «Молодость» и последовавших за ними других работах Ли Да-чжао отразилась отличительная особенность его духовного становления, состоявшая в решительном утверждении нового, молодого и в отвержении старого, традиционного. Именно эта позиция утверждения нового и молодого позволила Ли Да-чжао порвать с традиционной китайской системой взглядов, что нашло, в частности, выражение в критике конфуцианства, которую он начал в Китае одним из первых, бросив этим смелый вызов старому китайскому обществу. Эта же позиция привела его к поиску истины за пределами Китая, сначала во взглядах Монтескье, Руссо и Вольтера, затем Спенсера, Ч. Дарвина, Бергсона, Сен-Симона, П. Кропоткина и, наконец, К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина.

Для мышления Ли Да-чжао было характерно глубокое, философское отношение к действительности. В начальный период своего духовного становления он создал под влиянием китайской традиционной философии, а затем под воздействием взглядов Гегеля и Эмерсона свою философскую концепцию исторического развития, которая, будучи явно идеалистической, отличалась романтическим оптимизмом. Эта концепция проявилась в его статьях «Молодость» и «Сегодня».

Однако философские взгляды Ли Да-чжао в молодости были эклектичными, они состояли из смеси китайских традиционных представлений об окружающем мире с элементами идей, заимствованных из трудов западных мыслителей - Спенсера, Милля, Гегеля, Эмерсона и др. Ли Да-чжао считал, что действительность бесконечна, она не имеет ни пространственных, ни временных границ, т. е. вечна. В ней господствует дуализм, все состоит из противоположностей. Мир развивается путем самообновления, поднимаясь каждый раз на более высокую ступень, поэтому он вечно юн. Человек - часть действительности, его я - также часть действительности. Но если действительность вечна, то и человек, его «я» вечны. «Я - это мир, а мир - это я», - утверждал Ли Да-чжао. Но мир вечно юн, он всегда обновляется, значит, и человек обновляется и всегда юн.

В этой концепции Ли Да-чжао угадывается не только утверждение прогрессивного, поступательного развития мира и человека, но и оптимистическое, утверждающее отношение к окружающей действительности, которая вечно юна. Такой подход к действительности свидетельствовал о разрыве Ли Да-чжао с конфуцианской традицией, которая понимала развитие как Движение по кругу и была пессимистичной.

В соответствии со своей концепцией мирового развития Ли Да-чжао считал, что время существует лишь как «сегодня», а не как «вчера» или «завтра», поскольку «прошлое кончается сегодня и сегодня же начинается завтра».

При всей расплывчатости и неопределенности этих философских взглядов они были основой, которая позволяла Ли Да-чжао радикально и оптимистически подходить к окружающей жизни и делать выводы, выражавшие революционные тенденции китайской истории. Если действительность обновляется и вечно молода, то, делал вывод Ли Да-чжао, должен обновиться и Китай, который тянет вниз огромный груз прошлого. «То, что Китай должен доказать миру, состоит не в том, что старый Китай не мертв, а в том, что рождается новый, молодой Китай».

Надо, однако, сказать, что в 1916 г. Ли Да-чжао еще полностью не преодолел влияния конфуцианства. В его взглядах продолжали оставаться элементы конфуцианского китаецентризма. Так, даже в его прогрессивной статье «Молодость» можно найти такие высказывания: «Великая задача нашей молодежи состоит в том, чтобы Китай смог достичь в пространстве центрального положения в Поднебесной и оказался бы в центре времени».

На этом, домарксистском этапе своей деятельности Ли Да-чжао искренне полагал, что труды Конфуция (особенно ранние) могут быть использованы для создания прогрессивной идеологии. В учении Конфуция и его последователей Ли Да-чжао привлекали в этот период проблемы личности, самовоспитания, сознательного воздействия на развитие общества и т. д.

Если же судить по его статье «Народные принципы и политика», опубликованной незадолго до отъезда из Японии также в 1916 г. и представлявшей в известном смысле его кредо как демократа, то можно сказать, что в целом Ли Да-чжао понимал, что китайская традиционная система взглядов, и особенно конфуцианство, препятствовала росту в Китае политического сознания и распространению идей революционного демократизма. Ли Да-чжао бросал вызов китайской традиционной системе взглядов, резко выступая с критикой конфуцианства в ряде своих статей того периода. Понятие «минь-и» - народные принципы он противопоставлял понятию «цзун-и» - принципы клана, - олицетворявшему конфуцианскую традицию и рабство.

В статье «Народные принципы и политика» он поднимал вопрос о конфуцианских традициях и свободе, которая «необходима для осуществления политики народного представительства». Ли Да-чжао неоднократно цитировал переведенный Янь Фу на китайский язык труд Милля «О свободе», показывал связь, существующую между правами народа и политикой, говорил о взаимоотношениях между свободой и традициями, утверждал, что традиции прошлого сковывают свободу, препятствуют ее процветанию. Он считал, что особенно сильно ограничивают свободу исторические предания, прошлые философы и прежние мудрецы. Влияние этих традиций, в свою очередь, оказывает отрицательное воздействие на права народа, а это затем ведет к загниванию политики. Ли Да-чжао делал вывод, что Китай пришел в упадок из-за того, что в нем родился Конфуций, и китайцы не знают, что еще есть «новая судьба наций», что кроме древних мыслителей еще есть «новые идеалы нации».

Ли Да-чжао резко критиковал конфуцианские традиции, которые, как он подчеркивал, «лишают человека самостоятельности» и превращают его в марионетку, правила и порядки, глубоко укоренившиеся в китайском обществе. Нельзя пользоваться «узелковым письмом в эпоху письменности», «луком и стрелами в войну с самолетами, подводными лодками и пушками», «нельзя возродить колодезную систему», - делал вывод Ли Да- чжао. В следовании старине и обычаям Ли Да-чжао видел причины консервативности и закоснелости общественной мысли в Китае.

Упадок китайской культуры Ли Да-чжао связывал с господством династии Цинь (III в. до н. э.) и политикой легистов - Шан Яна и Ли Сы. «Отсюда, - писал он, перефразируя Тань Сы-туна, - в Китае нет науки. А если она есть, то это наука Ли Сы. В Китае нет политики. А если она есть, то это политика Цинь», т. е. политика деспотическая, антидемократическая. Тань Сы-тун в «Жэньсюэ» писал: «В Китае нет науки. А если она есть, то это наука Сюнь-цзы. В Китае нет политики. А если она есть, то это политика Цинь». В этой же статье Ли Да-чжао ставил проблему великих людей, героев и их роли в истории. Приводя слова китайского мыслителя XV в. Ван Ян-мина: «Легко искоренить бандитов, находящихся в горах, трудно искоренить бандитов, находящихся в сердцах», он обстоятельно рассматривал взгляд на роль героев, выраженный Карлейлем, Эмерсоном и Л. Толстым. У Карлейля герой движет историей. Обычный человек - хворост. Герой - огонь (искра может сжечь степь). Обычный человек не может, какой бы эксплуатации он ни подвергался, подняться на сопротивление. Только герой может подняться на борьбу и вдохновить других. Поэтому герой - это святой человек. Он способен видеть и знать то, чего не могут другие.

Точка зрения Л. Толстого прямо противоположна взгляду Карлейля. Движущая сила истории - народ. Поэтому тот, кто отрывается от народа, - не герой, ибо оторваться от народа - значит утратить силу, влияние.

Ли Да-чжао пришел к заключению, что взгляд Карлейля ведет к зарождению монархической, деспотической идеологии. Он отвергал и теорию Эмерсона, которая близка взглядам Карлейля, и принимал точку зрения Л. Толстого как наиболее демократическую и правильную. Таким образом, Ли Да-чжао был против теории героев, которая является «источником диктатуры». Он за демократию, за народ.

Ли Да-чжао считал, что «XX век не может быть эпохой теории героев». Враг деспотии, монархии, сторонник демократии во всех ее формах, он выступал за конституцию и парламент, ибо не знал еще других форм демократии. В то же время он полагал, что политика парламентаризма еще находится в Китае в стадии испытания и пока неизвестно, каков будет ее результат. Но даже если результат будет отрицательный и ее потребуется изменить, то все равно нельзя возвращаться к диктатуре.

Ли Да-чжао утверждал, что конституционная политика «основывается на законах свободы». Гарантия свободы не только связана с духом правовой системы, но особенно нуждается в общественном мнении. Он также ставил вопрос о значении личности человека, увязывая его, как и проблему героев, с борьбой против конфуцианства и деспотизма. По его мнению, обязанность нации, установившей конституцию, не только в поддержании авторитета государства, но и в уважении к человеку. Он говорил: «Надо силой разума закладывать основу для силы закона. Цивилизованный человек должен заставлять условия подчиняться себе и не становиться их рабом». Так же должны поступать государство и нация: «Нация в целом имеет свою великую судьбу, она ведет борьбу с обстановкой». Причины того, что китайская нация приспосабливается к условиям, что она пала духом, Ли Да-чжао видел в монархической диктатуре: «Народ и монарх не могут быть вместе. Свобода и произвол не могут существовать одновременно, поэтому, если монарх живет, народ умирает, если произвол живет, то свобода гибнет. Но политика произвола и монархическая система подобны воде и рыбе, их связь нерасторжима». Указывая на то, что в Китае снова распространяют произвол, призывают к монархизму, Ли Да-чжао подчеркивал: «Сегодняшний день - это начало переделки мира, начало переделки Китая».

Статья «Народные принципы и политика» имела для Ли Да-чжао в известном смысле программный характер. Многие вопросы, поднятые Ли Да-чжао в этой статье, получили развитие в его последующих работах. Он неоднократно будет возвращаться к проблеме китайских традиций и реакционной роли конфуцианства.

В истории китайской революции борьба против конфуцианства представляла собой неизбежное явление, без которого было немыслимо дальнейшее развитие китайского общества, и особенно его демократизация. Поэтому не случайно в Китае борьба за демократию шла параллельно с борьбой против конфуцианства. Очень большое значение для идейного развития Ли Да-чжао и преодоления им давления китайской традиционной идеологии имело антиконфуцианское движение, развернувшееся в Китае после революции 1911 г., в котором Ли Да-чжао принял непосредственное участие.

Наступление на китайскую традиционную культуру начал в 1915 г. журнал «Новая молодежь», в первом номере которого была опубликована статья Чэнь Ду-сю, подвергшая критике китайские традиционные взгляды, обычаи и институты. Эта статья произвела огромное впечатление на китайскую радикальную молодежь, хотя критические замечания в адрес конфуцианства раздавались в среде китайской мыслящей интеллигенции уже с конца XIX в. (конфуцианство умеренно критиковали Тань Сы-тун и Лян Ци-чао). Однако такая критика китайской конфуцианской традиции, которая была начата журналом «Новая молодежь», появилась в Китае впервые, тем более что она носила не только идеологический, но и политический характер.

Китайская реакция явно пыталась использовать конфуцианство в своей борьбе против китайской революции и демократии. К 1916 г. споры о конфуцианстве в Китае приобрели особую политическую остроту, поскольку оказались связанными с вопросом о включении в конституцию положения, согласно которому конфуцианство признавалось государственной религией Китая. Эту идею активно поддерживал Юань Ши-кай. После его смерти парламент стал проявлять колебания в отношении конфуцианства. Однако Каи Ю-вэй продолжал резко настаивать на превращении конфуцианства в государственную религию Китая. В связи с этим журнал «Новая молодежь» начал кампанию против конфуцианства, в которой принял участие и Ли Да-чжао.

В статьях «Конфуций и конституция» (январь 1917 г.) и «Естественно-этические взгляды и Конфуций» (февраль 1917 г.). Ли Да-чжао с позиций республиканства и демократизма повел борьбу с конфуцианством. Он видел в Конфуции апологета монархического деспотизма и поэтому резко протестовал против включения в проект конституции статьи о нравственном воспитании в соответствии с учением Конфуция. «Конституция - гарантия свободы современных наций,- писал он.- Как деспотизм исключает свободу, так и Конфуций не оставляет места для конституции. Если Конфуция, апологета деспотизма, втиснуть в современную конституцию, гарантию свободы, то она даст ростки деспотизма, а не свободы. Такая конституция будет сковывать народ, а не служить эмансипации прав человека, станет орудием карьеристов, а не законом, благами которого могут пользоваться простые люди. Такая конституция - провозвестник возрождения деспотизма, крайнее выражение автократии».

Для Ли Да-чжао мораль Конфуция - это мораль деспотизма. Поэтому он говорил: «Я посягаю не на Конфуция, а на саму суть деспотизма». О самом же Конфуции Ли Да-чжао писал, что он «был мудрым гением своей эпохи» и что «его учение отражает мораль общества, к которому он принадлежал».

Находясь под воздействием социал-дарвинизма. Ли Да-чжао не только уповал на то, что «естественный отбор» положит конец конфуцианству как морали, «не соответствующей сегодняшнему общественному бытию», «о и призывал приложить усилия для того, чтобы ускорить ход «естественной эволюции». Ли Да-чжао был глубоко уверен в том, что китайская традиционная мораль, формировавшаяся под воздействием конфуцианства, может быть преодолена и изжита китайским народом.

Одновременно с преодолением воздействия на него конфуцианства Ли Да-чжао начал постепенно освобождаться и от своих идеалистических представлений. В статье «Естественно-этические взгляды и Конфуций» он писал: «Издревле распространенные в Китае, Индии и даже Европе различные религиозные и философские школы допускают существование непостижимого, таинственного высшего творца, наделенного абсолютным разумом, абсолютным смыслом... С нашей точки зрения, такие представления не могут быть приняты поколением, живущим в современную эпоху». Далее следовала такая оценка мира: «Мы считаем, что мир - это реальное бытие, не имеющее ни начала, ни конца... Возникновение и развитие (морали.- Авт.) должно соответствовать естественной эволюции общества... не воле древних мудрецов». «Давайте приложим и сваи собственные силы, чтобы ускорить ход естественной эволюции», - призывал Ли Да-чжао.

После роспуска Прогрессивной партии ее члены создали в 1916 г. Общество изучения конституции (Сяньфа яньцзюхуэй, или, сокращенно, Яньцзюси), с которым Ли Да-чжао был связан, будучи одним из секретарей его лидера Тан Хуа-луна. Однако эта связь была чисто формальной. Взгляды Ли Да-чжао, все больше становившиеся радикальными, приходили в противоречие с политическими установками руководителей Яньцзюси.

Порвав с газетой «Чэньчжун бао», Ли Да-чжао стал редактировать газету «Цзяин бао», в которой за три месяца 1917 г. опубликовал более 60 статей и заметок. Но демократические взгляды Ли Да-чжао, его интерес к революции в России вызвали недовольство хозяев «Цзяин бао», и ему пришлось уйти из газеты.

Когда в Китай проникли сообщений о революции в России, сначала о Февральской, а затем Октябрьской, Ли Да-чжао воспринял их как весть о начале того всемирного обновления, которого он ждал и которое должно было способствовать рождению нового, молодого Китая. Отсюда - его огромный интерес к событиям в России, безоговорочное, восторженное принятие им русской революции. Революция в России подтверждала веру Ли Да-чжао в грядущую весну человечества, выраженную им в статье «Молодость».

Следует напомнить, что с начала китайского революционного движения в новое время русская революция была для китайских революционеров образцом и примером. Именно с ней они связывали надежды на начало новой эпохи и победу мировой революции. В известной мере такое отношение китайской радикальной интеллигенции было результатом влияния японских социалистов, которые с большим уважением относились к русской революции и публиковали о ней статьи в своей периодической печати. В течение первого десятилетия XX в. китайская революционная пресса также была полна сообщений о русской революции (1905 г.), которая представлялась тогда китайцам как результат деятельности главным образом народников, нигилистов и анархистов. Софья Перовская была любимой героиней китайской молодежи того времени.

Китайская революционная демократия внимательно следила за революцией в России и во многом подражала русским революционерам. Революция в России 1905-1906 гг. оказала прямое воздействие на революционно-демократическую мысль и движение в Китае. Вот как писала в русскую газету «Воля» в 1906 г. китайская девушка: «Ваша революция - это не только ваше национальное дело. Она интернациональна. Каждый из нас должен начать работу в своей собственной стране, но пусть наши идеи распространяются по всему земному шару. Справедливость должна восторжествовать».

Д. С. Прайс, написавший специальную работу о влиянии русской революции на Китай - «Россия и корни китайской революции 1896-1911 гг.», считает, что китайские революционеры «взяли в качестве образца русскую революцию или революционное движение. Действительно, анализ их отношения к России до 1911 г. приводит к мысли, что русский образец... давал значительные стимулы китайской революционности».

На события, происходившие в России, Ли Да-чжао откликнулся рядом статей. В статье «О влиянии великой русской революции» он сделал вывод, что революции начала XX в. кладут конец «бюрократическому правлению». Именно такой он считал и русскую революцию и в этом видел ее влияние на судьбы мировой политики. «Основная цель революций начала нашего века уничтожение бюрократического правления»,- утверждал он. Рассматривая вопрос о воздействии русской революции на политическое развитие Китая, Ли Да-чжао пришел к заключению, что она не только уничтожает «весь хлам, накопившийся за многие годы в политической жизни России», но и положительно влияет на дело свободы в Китае.

Он посвятил событиям в России также статьи «О далеких и близких причинах русской революции», «Создание республиканского правительства в России» и другие, опубликованные в марте 1917 г. Ли Да-чжао называл революцию в России великой и считал, что ее воздействие на политические судьбы Китая и всего мира весьма значительно. «Теперь и у нас одряхлевшая бюрократия начинает понимать, что невозможны возрождение деспотизма и возвращение времен, когда попирались права народа, что невозможно уничтожить республику и реставрировать монархию... Мы должны последовать примеру русских, пробудиться и разобраться в наших внутренних делах».

Вслед за Сунь Ятсеном Ли Да-чжао рассматривал китайскую революцию 1911 г. как прообраз Февральской революции в России. В связи с этим он делал заключение: «Успех русской революции в какой-то степени зависит от революции в нашей стране. Теперь же мы Должны использовать победу русской революции для укрепления республиканского строя у нас. Таким образом, между нами существует закономерная взаимозависимость и взаимосвязь, а это - достаточное основание для установления дружественных отношений Китая с Россией». «Русские, - писал он в октябре 1917 г., - находясь в состоянии ожесточенной войны, смело подняли красное знамя, заложив основы свободы и демократии».

В 1917 г. Ли Да-чжао опубликовал еще несколько десятков статей, свидетельствовавших о его дальнейшем политическом возмужании. В этих статьях он предстает не только как обличитель монархизма и его идеологических основ, но и как революционный демократ, материалист. Ли Да-чжао пытался в них выявить закономерности общественного развития, хотя и не делал глубокого социального анализа. В статье «Война и народонаселение» он критиковал мальтузианство, используемое для оправдания захватнических войн, опровергал тезис об убывающем плодородии почвы.

Одновременно Ли Да-чжао приветствовал русских социал-демократов, выступавших против грабительского характера мировой войны (апрель, май 1917 г.), но еще не видел разницы во взглядах и деятельности различных направлений в русской социал-демократии.

Политическая атмосфера в Северном Китае, где жил и работал Ли Да-чжао, была крайне тяжелой. Хотя парламент, распущенный Юань Ши-каем в 1913 г., был восстановлен, однако властью полностью распоряжался премьер-министр милитарист Дуань Ци-жуй, которого поддерживала политическая группировка Яньцзюси. Правительство в Пекине находилось под контролем аньфуистской группировки, за спиной которой стояла Япония. В правительственном аппарате не прекращалась борьба за власть, процветали коррупция и взяточничество. Парламент был превращен в послушное орудие милитаризма. Само собой разумеется, что политические свободы, провозглашенные в конституции, существовали лишь на бумаге. Правительство жестоко расправлялось с теми, кто пытался выступать в защиту республиканизма.

Борьба против деспотизма требовала от ее участников большого мужества и принципиальности. Ли Да-чжао был страстным демократом, обличителем монархизма, но до 1917 г. он еще не видел путей революционной борьбы, так как не находил той силы, которая действительно могла бы осуществить преобразование Китая. Все надежды в тот период он возлагал на просвещенную молодежь - интеллигенцию, студенчество, однако не смог выдвинуть четкую программу движения.

Пo мнению китайских ученых Гао Цюань-пу и Чжан Цй-чжи, для взглядов Ли Да-чжао в этот период харак- терны надежды на национальное освобождение, дух поисков истины и вера в светлое будущее Китая.

Незадолго до Октябрьской революции в России Ли Да-чжао окончательно пришел к выводу, что политические преобразования в Китае не могут быть завершены без революции. В статье «Насилие и политика», опубликованной 15 октября 1917 г. в ежемесячнике «Тайпиньян», он окончательно порвал с либерализмом и парламентаризмом. В своем анализе положения в Китае Ли Да-чжао, полемизируя с Лян Ци-чао, исходил из того, что политическая власть в Китае враждебна народу, строится на насилии, поэтому народ, стремящийся реализовать свою волю к демократии, должен ответить ей также насилием. Основной вывод, к которому Ли Да-чжао приходил в этой статье, заключался в том, что в странах, где власти опираются на насилие, революции неизбежны, а поскольку в Китае политическая власть строится на насилии, то «воля народа» в нем может быть осуществлена лишь с помощью силы, т. е. революции. При этом сопротивление революции приведет лишь к одному результату - ее ускорению.

Следовательно, именно накануне Октябрьской революции в России Ли Да-чжао окончательно расстается с либеральными буржуазно-демократическими иллюзиями и приходит к заключению о неизбежности революционной перестройки Китая. Разумеется, нельзя не видеть того, что представления Ли Да-чжао о революции в это время были еще далеки от марксизма и строились на теории насилия. Тем не менее этот идейно-политический поворот Ли Да-чжао имел очень большое значение для его дальнейшего идейно-политического развития и понимания им Октябрьской революции в России и большевизма, он свидетельствовал о том, что демократизм Ли Да-чжао все более приобретал революционный характер.

До сих пор авторитет Ли Да-чжао в Китае настолько высок, что там не решаются открыто выступать с его критикой и причислять к «уклонистам», как это делается с большинством выдающихся руководителей КПК. Маоисты ведут борьбу с Ли Да-чжао путем фальсификации его политической деятельности и взглядов.

Идейное наследие Ли Да-чжао до сего времени полностью не собрано и не издано. С 1913 по 1927 г. Ли Да-чжао создал (по неполным подсчетам) 325 работ, часть которых утрачена, дошла до нас в кратком изложении или стала библиографической редкостью. Наиболее полное собрание - «Избранные произведения Ли Да-чжао»,- изданное в 1959 г. в Пекине, включает только 133 его работы, т. е. меньше половины того, что было им создано. Но и эти избранные произведения дают возможность составить представление о его идейнотеоретической эволюции.

Ценность идейного наследия Ли Да-чжао заключается прежде всего в том, что в нем впервые на китайском языке кратко и четко изложены важнейшие положений марксизма-ленинизма: материалистический взгляд на историю, учение о революции и классовой борьбе, исторической миссии пролетариата и учение о союзе рабочего класса и крестьянства, концепция научного социализма, учение о пролетарском интернационализме и многое другое; поставлен вопрос о возможности построения социализма в Китае.

Ли Да-чжао никогда не сомневался в приемлемости марксизма-ленинизма для Китая и не ставил вопрос о том, что для него подходят лишь некие «всеобщие истины» этого учения, ссылаясь на китайскую специфику. В марксизме-ленинизме, социалистической идеологии, Ли Да-чжао видел единственную возможность найти путь для коренного преобразования Китая. Однако он прекрасно понимал, что применение марксизма-ленинизма требует серьезного учета обстановки в стране. «Социалист, который стремится к тому, чтобы его принципы дали эффект,- писал он,- должен изучать конкретные условия, в которых его идеалы могут быть с наибольшим успехом применены на практике». Следовательно, Ли Да-чжао в данной проблеме, прежде всего, обращал внимание на правильное применение марксизма-ленинизма к конкретным условиям Китая, на точное знание китайских условий. Однако специфика Китая никоим образом не пробуждала у него стремления «китаизировать» марксизм-ленинизм, не считаясь ни с чем так «приспособить» его к китайским условиям, что были бы видоизменены не частности этого учения, что вполне допустимо, а оказались бы ревизованы основные принципы.

Для понимания подхода Ли Да-чжао к национальной специфике очень важна его мысль о связи ее и истории. «Говоря о национальной специфике, всегда нужно учитывать исторические изменения,- писал Ли Да-чжао.- Между национальной спецификой и историей нет принципиальной разницы. Различаются они только во времени. Прошлая национальная специфика-сегодня уже история, будущая история - сегодняшняя национальная специфика». Национальная специфика, с точки зрения Ли Да-чжао, не есть нечто неизменное и раз навсегда данное. Время вносит в нее свои коррективы, и их надо учитывать. Ли Да-чжао указывал также, что не следует «преувеличивать» китайскую специфику и забывать то общее, что существует для всех государств. Если для национальной специфики китайцев в прошлом было характерно, например, равнодушие к власти и политике, то во времена Ли Да-чжао это стало анахронизмом. «Вопреки всем попыткам обуздать народ строгими ограничениями, он рвется к политической власти, невзирая ни на что». Это значит, по словам Ли Да-чжао, что у китайцев появилась новая национальная специфика, которая делает их похожими на другие народы. И именно эта новая национальная специфика входит в противоречие с попытками заставить китайцев по-прежнему безропотно подчиняться воле правителей.

Во времена Ли Да-чжао пропаганда марксизма-ленинизма была трудным делом не только по политическим условиям, но и в силу культурной отсталости китайского народа. В связи с этим Ли Да-чжао был вынужден что-то опускать по политическим соображениям, а что-то упрощать, учитывая уровень аудитории, к которой он обращался. Это, естественно, не могло иногда не сказываться на характере изложения им марксизма-ленинизма. «В этом примитивном, непросвещенном обществе чрезвычайно трудно высказывать свое мнение: что бы мы ни сказали, мы будем не правы». Отсюда Ли Да-чжао делал заключение: «Мы должны твердо стоять на своих принципах, рассматривая их как орудие организации практического движения, мы должны также пропагандировать свои принципы, чтобы большинство членов общества смогло использовать их для разрешения конкретных социальных проблем». Слова Ли Да-чжао свидетельствовали о том, что пропаганду марксизма-ленинизма он вел не в просветительских, а в политических целях, имея в виду организацию практического политического движения на базе марксизм а-ленинизма.

Конечно, было бы преувеличением говорить о том, что Ли Да-чжао познакомил Китай со всеми тремя составными частями марксизма-ленинизма и исчерпывающе осветил его основные идеи. В начале 20-х годов он не мог этого сделать, прежде всего, в силу того, что не был знаком со многими важнейшими работами К. Маркса и Ф. Энгельса и с большинством работ В. И. Ленина, поскольку тогда они не были переведены не только на китайский, но и на другие доступные Ли Да-чжао языки - японский и английский. Ли Да-чжао был мало знаком, например, с марксистско-ленинским диалектическим материализмом, хотя и был материалистом и диалектиком, не знал он, видимо, и марксистско-ленинской теории познания. Тем более не были знакомы в полном объеме с марксизмом и далеко не полностью его понимали рядовые китайские коммунисты.

В связи с тем, что взгляды революционных демократов формировались в Китае, который отстал в своем развитии от передовых стран мира, частичное и неполное усвоение марксизма-ленинизма китайскими коммунистами было объяснимо и закономерно. Приходится лишь удивляться и отдавать дань восхищения Ли Да-чжао, который оказался способен в условиях своего времени столь полно охватить и понять марксизм-ленинизм, решительно порвав с традициями феодального и буржуазного мировоззрения. Ли Да-чжао сумел донести до китайского народа главные, определяющие идеи марксизма-ленинизма, передать революционный, творческий дух учения и благодаря этому не только вызвать к нему широкий интерес, но и сделать марксизм-ленинизм основой генерального направления в развитии китайской общественной мысли на многие годы.

По мнению китайских исследователей, идейно-полити- ческое развитие Ли Да-чжао прошло три этапа: революционно-демократический, переходный (для него характерно постепенное освоение Ли Да-чжао основ научного социализма) и марксистский.

Анализ идейного наследия Ли Да-чжао действительно позволяет выделить в его идейно-теоретическом и политическом развитии три основных периода:

.Революционно-демократический (1907-1917);

.Переходный (1917-1921);

.Марксистско-ленинский (1921-1927).

Значение анализа идейной трансформации Ли Да-чжао выходит далеко за рамки интереса только к его личному Духовному развитию. Оно важно для понимания сдвигов, происходивших в общественном сознании Китая в первой четверти XX в. Последовательное рассмотрение эволюции взглядов Ли Да-чжао от революционного демократизма к марксизму-ленинизму позволяет увидеть процесс идейного созревания китайского пролетариата и его коммунистической партии, вскрыть общие закономерности проникновения марксизма-ленинизма в Китай и даже некоторые общие моменты его восприятия в странах, задержавшихся в своем экономическом развитии. Такой анализ открывает возможности более глубокого понимания причин и путей деформации учения марксизма-ленинизма в сознании некоторых радикальных мыслителей.

Обращение к анализу духовного развития Ли Да-чжао подсказывается и другой важной причиной - необходимостью непредвзятого, объективного показа процесса его идейного становления, искаженного такими буржуазными учеными, как Б. Шварц, М. Мейснер, С. Шрам, Ч. Тан, Чжоу Цэ-цзун, Дж. Чэнь и др. Они поставили задачу доказать, что Ли Да-чжао якобы положил начало деформации марксизма-ленинизма в Китае и был не столько убежденным коммунистом, сколько националистом и ревизионистом. Иными словами, главная цель этих буржуазных ученых заключалась в том, чтобы дискредитировать идею проникновения марксизма-ленинизма в Китай. М. Мейснер посвятил Ли Да-чжао большое исследование «Ли Да-чжао и возникновение китайского марксизма» (1967), статью «Ли Да-чжао и интеллектуальные предпосылки маоистской стратегии революции», опубликованную в сборнике «Революционные лидеры современного Китая» (1971), и другие работы. «Ли Да-чжао,- пишет М. Мейснер,- совершил фундаментальные отходы как от ленинизма, так и от оригинальной марксистской теории».

Таким же образом подходит к анализу отношения Ли Да-чжао к марксизму-ленинизму и Ч. Тан в своей книге «Китайская политическая мысль в XX веке». «Ли рассматривал марксизм критически,- утверждал он,- и имел тенденцию скорее к ревизионизму, чем к большевизму. Признавая Маркса в качестве отца социалистической экономики, которая открыла новую эру в преобразовании мира, он указывал, что Маркс обычно игнорировал роль этики и что его концепция классовой борьбы в действительности вносила путаницу». Пытаясь в книге доказать, что исторические воззрения Ли Да-чжао отличались от марксистских, Ч. Тан писал, что «эти взгляды, как таковые, имели заметное различие с догматическим марксизмом и могли появиться только благодаря сильной связи Ли Да-чжао с либерализмом».

Чжоу Цэ-цзун, китайскии буржуазный ученый, работавший в США, в свою очередь, стремился убедить читателей, что Ли Да-чжао «подошел к историческому материализму ревизионистски».

Буржуазные ученые всячески пытались изобразить Ли Да-чжао националистом и даже «ультранационалистом». «Найдя» во взглядах Ли Да-чжао в 1920 г. «националистическую мистику» и определив их как «своего рода ультранационалистическую фазу» в его идейной эволюции, С. Шрам утверждал, что на подобных позициях Ли Да-чжао оставался вплоть до своей гибели в 1927 г. Весьма близок к подобной позиции и Ф. Девиллерс, по мнению которого Ли Да-чжао был националистом, пытавшимся соединить национализм с марксизмом и учившим студентов в Пекинском университете не столько марксизму, сколько своего рода «народничеству». Такая настойчивость в попытках исказить взгляды первого марксиста преследует цель фальсифицировать историю научного социализма в Китае.

Западные китаеведы, кроме того, довольно часто пытаются изобразить появление марксизма-ленинизма в Китае и организацию коммунистической партии лишь как следствие действий Коминтерна. Однако пример Ли Да-чжао убедительно показывает, что передовая часть китайской интеллигенции стала переходить на позиции марксизма-ленинизма и искать выход для Китая на путях, аналогичных Октябрьской революции в России, раньше, чем представители Коминтерна появились в Китае.

Анализ взглядов Ли Да-чжао важен еще и потому, что его идеи преднамеренно замалчивались и в самом Китае, причем не только гоминьдановцами, но и маоиситами. Характерно, что в Китае работы Ли Да-чжао долгое время не издавались. Лишь в 1939 г. вышел сборник 30 его работ (переиздававшийся в 1949 и 1950 гг.). В 1959 г. в связи с 40-летием «движения 4 мая» были изданы «Избранные произведения» Ли Да-чжао (переизданные в 1962 г.). Хотя в Китае неоднократно публиковались статьи о жизни и политической деятельности Ли Да-чжао, в которых освещалась его роль в создании Коммунистической партии Китая, однако на китайском языке до сих пор нет работы о нем.

Советские историки, занимающиеся изучением китайской революции и общественно-политической мысли в Китае, проявляли большой интерес к деятельности и взглядам китайских революционных демократов, особенно тех, кто впоследствии перешел на позиции марксизма-ленинизма и заложил основы коммунистического движения в Китае. Они уделяли много внимания исследованию политической деятельности Ли Да-чжао. В 1965 г. были опубликованы его избранные статьи и речи. Издание было подготовлено Ю. М. Гарушянцем, который в ряде статей освещал роль Ли Да-чжао в пропаганде марксизма в Китае и создании КПК. В работах В. И. Глунина, Л. П. Делюсина, А. Г. Крымова, К. В. Шевелева были рассмотрены различные аспекты теоретической и практической деятельности Ли Да-чжао.

В апреле 1926 года вынужден был уйти в подполье из-за преследований китайских милитаристских властей, через год, в апреле 1927 года арестован и казнён. Всю свою недолгую жизнь он посвятил борьбе за лучшее будущее китайского народа, которое он безраздельно связывал с марксизмом-ленинизмом, социалистической перспективой развития Китая.


3.2Публикации трудов Ли Да-чжао в журнале «Синь циннянь»


Основной программной целью общественно-политического и литературного журнала «Синь циннянь», первый номер которого вышел в 1915 г., стала борьба за новую культуру и литературу, за демократические свободы и права народа, борьба против суеверий, предрассудков, традиционных конфуцианских канонов и догм.

Роль и значение журнала как борца за новые идеи, новую культуру хорошо известна и общепризнана. Рассмотрим одно из направлений идеологической борьбы, по которому выступал «Синь цнннянь» в самом начале своего существования, а именно - борьбы с традиционной китайской идеологией - конфуцианством.

В специальной рубрике журнала «Синь циннянь» - «Изучение Советской России» - помещались оригинальные и переводные статьи и материалы о Советской России. Все прогрессивные газеты и журналы сообщали о революционном движении в европейских странах и в странах Востока.

До настоящего времени в западноевропейской и американской литературе не было специальных исследований, посвященных журналу «Синь циинянь». В отдельных работах, рассматривающих историю развития общественно-политической мысли Китая в период 1915-1921 гг., использовались только некоторые материалы «Синь цинпянь», в основном связанные с движением «4 мая», с движением за новую культуру, с дискуссией о социализме. Ранний же период деятельности журнала, когда основной темой его передовых статей была борьба с конфуцианством, почти не изучался.

Некоторые сведения о борьбе журнала «Синь циннянь» со старой идеологией содержатся в работах китайских историков- Го Чжань-по, Хуа Гана, Дин Шоу-хэ и др.

В наиболее ценном пособии по исследованию периодики 1917-1920 гг.- сборнике «Периодические издания периода движения «4 мая» - журналу «Синь циннянь» посвящена большая статья, где речь идет о том, что журнал «развернул широкую идеологическую борьбу против канонов феодализма». Особая роль при этом отводится Чэиь Ду-сю, который эту борьбу «тесно связывал с борьбой за демократический строй».

Обращает внимание монография известного буржуазного ученого Чжоу Цэ-цуна «Движение 4 мая» - интересное исследование, базирующееся на широком круге источников и на большом фактическом материале. В нем автор неоднократно ссылается на «Синь циннянь» и освещает отдельные проблемы, поднятые журналом. В частности, он останавливается на статьях в «Синь циннянь», посвященных борьбе с конфуцианством. Чжоу Цэ-цун разбирает несколько очерков Чэнь Ду-сю, У Юя, И Бай-ша и даст характеристику этим авторам. Он признает, что «критика конфуцианства Чэнь Ду-сю очень резкая», но «настоящим поборником антиконфуцианства» он все же считает У Юя.

Что касается работ советских историков, то важное значение для нашего исследования представляют отдельные статьи Ю. М. Гарушяпца, посвященные движению «4 мая», а также перевод «Избранных статей и речей Ли Да-чжао», сделанный этим же автором.

Необходимо особо отметить монографию А. Г. Крымова «Общественная мысль н идеологическая борьба в Китае,. 1900-1917 гг.», которая многими аспектами связана с кругом рассматриваемых нами вопросов.

Таким образом, можно признать, что одна из наиболее важных проблем, вызвавшая жаркие споры среди китайских интеллигентов в период, предшествующий движению «4 мая», проблема отношения к прошлому Китая, к его традиционной конфуцианской идеологии, рассмотрена в научной литературе недостаточно полно и поэтому некоторые выводы нуждаются в уточнении.

Начиная с эпохи Хань, т. е. со времени превращения конфуцианства в официальную государственную идеологию, оно становится жесткой догмой, каждый элемент которой строго и точно определен, принят к сведению и неукоснительному исполнению.

Несмотря на то, что в учении Конфуция содержались и рациональные для того времени идеи, в целом оно было призвано защищать интересы и привилегии наследственной родовой знати, способствовало упрочению государственного управления, базирующегося на родовых и патриархальных началах, было направлено на борьбу против прогрессивных тенденций во всех областях жизни китайского общества. В силу того, что конфуцианство требовало строгого повиновения императору, соблюдения феодальных норм права и морали, оно полностью отвечало интересам феодальной верхушки общества. Краеугольным камнем этого учения было беспрекословное подчинение младших по возрасту - старшим, а всего народа - императору.

И все же превращение учения Конфуция в официальную государственную идеологию сыграло огромную роль в судьбе самого учения. Конфуцианцы не только повсеместно распространяли и внедряли в качестве обязательных свои нормы этики, но и превратили их в эталон, в символ истинно китайского. Конфуцианство в Китае стало образом жизни, формой организации человеческих отношений, определителем манеры поведения.

Вот почему па протяжении всей истории Китая даже многие из тех, кто открыто и резко выступал против конфуцианства, сами несли нелегкий груз этого воспитания. Ярким примером подобного отношения к учению Конфуция является идеология тайпинов. Вождь тайпинского движения Хун Сю-цюань объявлял ошибочной этику Конфуция и некоторые другие его идеи, требовал уничтожения его изображений, разрушения храмов. Но в то же время Хун Сю-цюань в своих произведениях ссылался на авторитет Конфуция, а для нравственных воззрений тайпинов характерно было следовать нормам традиционной морали в вопросах отношения народа к правителю, родителей к детям, детей к родителям, мужей к женам и т. д. Это свидетельствует о том, что тайпины не могли полностью отрешиться от тех нравственных представлений, которые были широко распространены в старом Китае и на которых они сами были воспитаны.

Официальная конфуцианская идеология сковывала творческие, созидательные силы китайского народа, препятствовала развитию науки и техники. Идеологи феодального Китая стремились воспитать китайское общество в духе преданности традициям. Они всячески превозносили подчинение отдельной личности своему сословию, государству, императору, часто маскировали свои классовые интересы под национальные. Правящая верхушка Китая на протяжении веков кичилась превосходством китайской нации и исключительными особенностями ее цивилизации, своими обычаями и порядками. Все это способствовало тому, что Китай находился в известной изоляции от многих стран мира.

В годы первой мировой войны в Китае произошли значительные экономические и политические сдвиги. Синьхайская революция, несмотря на свою половинчатость и незавершенность, создала более благоприятные, чем при цинской монархии, условия для развития национальной промышленности и национального капитала.

Углубление противоречий между китайским народом, с одной стороны, и иностранными империалистами, хозяйничавшими в стране, и внутренней феодально-милитаристской реакцией - с другой, вело к росту антиимпериалистических и антифеодальных настроений в стране.

После революции 1911 г. в китайском обществе возникли сомнения в необходимости и целесообразности восприятия и усвоения буржуазной культуры Запада. В это время консервативно настроенная интеллигенция выступила с идеей реставрации монархии, за новое возрождение китайских традиционных учений, политических канонов и моральных кодексов конфуцианства, за признание конфуцианства государственной религией. Все возникающие в Китае проблемы они объясняли несовместимостью национальной культуры с культурой Запада, предполагая, что традиции феодальной морали позволят надежно застраховаться от пороков Запада. Эти деятели горячо превозносили конфуцианство, ратовали за возврат к старому.

Демократически настроенная часть китайской интеллигенции, представителями которой являлись Чэнь Ду-сю, Ли Да-чжао, Лу Синь и другие, решительно выступала против реакционной феодальной идеологии, видя в ней основу деспотизма и считая, что конфуцианское учение не отвечает требованиям современного общества.

В этот период впервые со страниц китайской печати во весь голос зазвучали лозунги, призывавшие к демократическим свободам и равенству, к политическим преобразованиям и освобождению от пут реакционной феодальной идеологии, от суеверий и предрассудков, от традиционных конфуцианских догм и канонов. В 1915-1917 гг. почти во всех номерах журнала «Синь ципнянь» были помещены статьи, в которых авторы выступали как ярые поборники пересмотра традиционных взглядов, представлений, идей. В этих статьях настойчиво подчеркивалось, что конфуцианство является тормозом для национального прогресса Китая, что, если Китай хочет сравняться с передовыми странами Европы и Америки, то он должен порвать с конфуцианской идеологией.

Мысль о том, что именно тяжелый груз традиций прошлого препятствует движению вперед, модернизации Китая, затрудняет приобщение его к новой, передовой культуре, мешает его социальному прогрессу и экономическому развитию, красной нитью проходит через выступления журнала «Синь циннянь».

Эти идеи особенно последовательно излагал и популяризировал в своих работах Чэнь Ду-сю. Уже в первом номере «Синь циннянь» он выступил с программной статьей «Обращение к молодежи», где призывал к ломке старых традиций и идеологическому пробуждению китайской молодежи, в которой видел надежду для построения нового Китая.

Для того, чтобы направлять действия китайского студенчества и чтобы оно «могло понять, что такое правда и неправда, н сделать свой выбор», Чэнь Ду-сю провозглашал следующие шесть принципов: быть свободной личностью, а не рабом; быть прогрессивным, а не консервативным; всегда наступать, а не быть пассивным; быть космополитом, а не национально-ограниченным; ценить полезное и пренебрегать бесполезным;, мыслить научно, а не фантазировать.

Чэнь Ду-сю выступал против рабского преклонения перед конфуцианскими канонами и моральным кодексом и, призывая молодежь стать «хозяевами своей воли» и бороться с суевериями, писал: «Все поведение человека, все права, обязанности, убеждения должны определяться его сознанием и не должны зависеть от чужих принципов».

Несомненно, что статья «Обращение к молодежи» имела ясную и определенную цель - всеми возможными силами призвать и подтолкнуть молодежь Китая на борьбу со старой феодальной идеологией, тормозящей национальный прогресс страны, идеологией, которую революция 1911 г. поколебала только поверхностно. «В настоящее время наша страна еще не пробудилась от длительного сна и сама себя изолировала,, одобряя старые законы,- писал Чэнь Ду-сю.- Вся наша традиционная этика, законы, эрудиция, обряды, обычаи являются пережитками феодализма. Когда сравнивают наши достижения с достижениями белой расы, то видна наша многовековая отсталость, хотя мы живем в тот же самый период. Благоговея перед историей двадцати четырех династий и не строя планов развития и улучшения, наш народ будет изгнан из этого мира двадцатого века и застрянет в канаве, годной только для рабов, скота и лошадей».

Выход из создавшегося положения Чэнь Ду-сю в 1915 г. видел прежде всего в идеологической борьбе, в наступлении на пережитки, считая, что, «пока эти пережитки будут существовать, не найдется места, куда человек сможет удалиться для спокойной отшельнической жизни. Это наша естественная обязанность в жизни - наступать, несмотря на множество трудностей».

Призывы к наступлению и к борьбе с конфуцианской идеологией и феодальной моралью, безусловно, являлись положительными моментами в «Обращении к молодежи». Однако следует заметить, что Чэнь Ду-сю, увлеченный борьбой с реакционными традициями, не замечал и не видел ничего хорошего в китайской культуре и допускал мысль, что Китай может достигнуть обновления только путем полного отказа от своей старой культуры и приобщения к западной.

Чэнь Ду-сю считал важнейшей задачей пробуждение и развитие политического сознания парода для осуществления западных принципов демократии, свободы и равенства. Новая идеология непримирима со старой, конституционный-республиканский строй - с феодально-патриархальным так думали Чэнь Ду-сю и другие представители прогрессивной китайской интеллигенции и неоднократно подчеркивали, что в Китае наступил период «великих, ожесточенных боев между старой и новой идеологией» и что китайскому народу необходимо начать широкую сознательную борьбу против феодальной идеологии в области политики, этики, науки.

Позиции журнала «Синь циннянь» в вопросе об отношении к традиционным принципам китайской культуры резко осуждались консерваторами, которые были убеждены в том, что отказ от конфуцианских норм поведет к утрате национального своеобразия, к разрушению моральных и политических устоев китайского общества. Консерваторы нападали на республиканскую форму государства, защищали монархический строй, основанный на конфуцианских началах. Они утверждали при этом, что сохранение старых порядков нисколько не помешает Китаю идти по пути прогресса и перенимать материальную культуру Запада.

Споря с сомневающимися о возможности установления в Китае республики, Чэнь Ду-сю в ряде статей доказывал, что конфуцианство защищало систему привилегированных классов и неравенства личности в обществе, поэтому не могло поддерживать республику. «Если мы построим государство н общество на основе конфуцианских принципов,- писал он,- то не нужны будут ни республиканская конституция, ни реформы, ни новая политика, ни новый образ жизни. Страна возвратится к старому режиму».

В этот период Чэнь Ду-сю стоял на позиции идеализма. Различие в уровне прогресса, степени социально-экономического развития разных стран он объяснял исходя не из материальных факторов, а из особенностей национальной культуры, духа, морали. Поэтому основным условием преобразования и модернизации китайского общества он считал отказ от старой идеологии и восприятие новой.

Чэнь Ду-сю считал необходимым заменить устаревшую феодальную идеологию и порядки более прогрессивными буржуазно-демократическими и ошибочно полагал, что смена общественных систем-это не историческая закономерность, а результат стремлений различных народов, которые отличаются друг от друга расовыми особенностями. Он указывал на непримиримость и противоположность морали и цивилизации Востока и Запада, па различия в идеологии, на стремление к борьбе у западных народов, к покою - у восточных. «Конфуцианство защищало излишние церемонии и проповедовало мораль покорности и уступчивости,- писал он,- осуждало борьбу и конкуренцию. Это сделало китайцев слишком слабыми и пассивными для современной жизни».

С таких же позиций выступал и Ли Да-чжао, который подчеркивал, что восточная цивилизация носит пассивный характер, а западная - активный, что тогдашняя китайская культура не соответствовала потребностям дня.

В статье «Молодость», опубликованной в «Синь циннянь», Ли Да-чжао призывал китайскую молодежь подняться на революционную борьбу, освободиться от рабства, полностью пробудиться и объявить войну феодализму. Он считал, что в Китае наступил исторически переломный момент, благоприятный для возрождения, и что нельзя мириться с положением жалкого существования, необходимо преобразовать это существование. Критикуя теологическое объяснение происхождения мира, Ли Да-чжао в последующих статьях, также напечатанных в «Синь циннянь», отстаивал и пропагандировал материалистическую диалектику. В статье «Сегодня» он писал: «Вселенная движется и течет ежеминутно и ежесекундно, ее движение никогда не прекращается, не останавливается»

Глубину и последовательность взглядов Ли Да-чжао признают и китайские историки. Так, в частности, Го Чжань-по отмечал, что Ли Да-чжао «нападал на конфуцианскую идеологию с позиций диалектического материализма». Это, конечно, не совсем так. В ту пору Ли Да-чжао еще только осваивал основы марксистского мировоззрения. И в целом его статьи отличались страстной непримиримостью к старому.

В какой-то степени статьи Ли Да-чжао были созвучны статьям Юнь Дай-ииа - одного из авторов журнала, хорошо знавшего историю западноевропейской философии и разбиравшегося в ее основных проблемах. Выступая против религии и слепой веры, Юнь Дай-ин в статье «О веровании» утверждал, что вера и религия в наше время идет к закату и «тот, кто стремится слепо верить, препятствует прогрессу и просвещению народа и приносит вред обществу».

Подобным образом думал и высказывался не только Ли Да-чжао. Его взгляды разделяли многие прогрессивные деятели того времени, среди которых был и Лу Синь, принимавший активное участие в издании журнала «Синь циннянь».

В своих «Заметках под впечатлением» и многих рассказах Лу Синь решительно нападал на конфуцианство, проповедовавшее мораль, которая причиняла людям бессмысленные страдания. В рассказе «Дневник сумасшедшего», опубликованном в «Синь циннянь», Лу Синь изобразил старый строй в Китае как общество людоедов, а всех тех, кто старался продлить жизнь этого строя,- как проповедников «людоедской» морали.

Эпитет «людоедская» мораль по отношению к конфуцианскому моральному кодексу употреблял также и известный публицист У Юй, который позднее, в 1919 г., опубликовал в «Синь циннянь» статью под названием «Людоедство и вое» питание в духе конфуцианской морали».

В этой статье У Юй писал: «Самое замечательное, что мы китайцы, с одной стороны, можем быть людоедами, а с другой стороны, можем предлагать воспитание в духе конфуцианской морали. Людоедство и воспитание в духе конфуцианской морали - несовместимы, однако в свое время они признаны существующими параллельно и не выступающими против друг друга - это действительно невероятно».

У Юй всеми силами старался убедить в необходимости борьбы со старой моралью, с традиционной идеологией. «Те перь каждый должен понять, что людоеды - это те, кто проповедует нравоучения, проповедники те же людоеды», - доказывал он.

Нападая на конфуцианство, основное внимание У Юй сосредоточивал на критике существующих институтов, обычаев, обрядов. Его статьи отличались резкостью суждений н криль ческой направленностью, изобиловали нелестными эпитетами по адресу последователей Конфуция. Своими высказывания» ми он неоднократно напоминал читателям журнала, что «зло от конфуцианского учения, бедствия от абсолютизма дошли до крайности». Однако понятие «зло» У Юй не соединял с какими-либо бедствиями социально-экономического характера, а видел лишь в нищете, невежестве, отсталости китайского народа.

Весьма интересна в этом отношении статья «Послесловие к книге Сюнь-цзы». Эта статья была посвящена проблеме проникновения конфуцианства в китайское общество и последующим результатам этого проникновения. Основной мыслью автора являлось то, что конфуцианство принесло большую беду китайскому народу, что главная идея этого учения заключалась в возвеличивании правителя, унижении подданных и одурачивании народа. Правитель является одновременно и правителем, и наставником, и родоначальником всего народа, и в его лице, таким образом, переплетаются клановые отношения с монархическим строем. Сторонники конфуцианства возвышали монархов, ставя их превыше всего. Поэтому правители разных времен опирались на конфуцианство и использовали его в своих целях.

Утверждая, что конфуцианство являлось оплотом монархии, У Юй ставил вопрос: можно ли добиться подлинно республиканского строя, если не устранить клановую систему? Однако, говоря о необходимости искоренения феодальной идеологии, автор в то же время не предлагал для этого каких-либо радикальных способов.

В другой статье, под названием «Патриархальная система как основа деспотизма», У Юй, оперируя многими примерами, критиковал конфуцианство не только как абстрактную философскую и этическую систему, но и выступал против его законов, институтов, обычаев, оценки исторических событий. Основной аргументацией ему служило то, что это учение поддерживало традиционную систему семьи, что оно защищало принцип покорности и сыновней почтительности, ставший основой принципа преданности монарху. У Юй неоднократно ссылался на использование понятия «сыновняя почтительность» китайскими императорами. «Наставление о преданности и сыновней почтительности, которое преподавало конфуцианство,- писал он,- имело цель превратить Китай в огромную фабрику верноподданных».

У Юй осуждал не только патриархальную систему, он так же резко критиковал конфуцианство, защищавшее привилегированные классы и социальное неравенство, и доказывал, что это - учение феодалов и аристократов, противоречащее идее равенства и свободы, духу демократизма.

О системе кланов высказывался и Ли Да-чжао, который писал, что «так называемое постоянство, почитание имен, мораль, этикет - разве все это не направлено на самоуничижение младшего перед старшим, разве не приносит подчиненного в жертву господину, разве не прививает почтение младшего к старшему в семье? Политическая философия Конфуция призвана воспитывать личность таким образом, чтобы удобно было наводить порядок в семье, государстве, в Поднебесной». Ли Да-чжао считал, что идеологическое и освободительное движение в современном Китае преследует цель ликвидировать клановую систему и уничтожить влияние конфу-I цианства. «Обреченность системы большой семьи определяет и участь конфуцианства»,- заявлял он.

С серией резких протестующих статей журнал «Синь циннянь» выступил против предложения в августе 1916 г. внести в проект китайской Конституции статью «Нравственное совершенствование соответственно учению Конфуция составляет основу национального просвещения», что на деле означало признание конфуцианства государственной религией.

В 1914-1915 гг. Кан Ю-вэй опубликовал ряд статей, пропагандирующих конфуцианское учение. В 1916 г. он обратился с письмом к президенту и премьеру, настаивая на восстановлении конфуцианства в качестве государственной религии. Кан Ю-вэн возмущался тем, что парламент китайской республики отменил обряд коленопреклонения и молитвы перед изображением Конфуция. Считая это святотатством, он требовал внести в Конституцию пункт о признании конфуцианства «великой государственной религией» и учредить в каждом округе и уезде специальную должность «чиновника по охране храмов Конфуция», а также передать храмам земельные угодья, доход с которых направлялся бы на оплату ритуальных обрядов.

Подобную позицию занял теперь и Лян Ци-чао. Если в начале XX в. он подвергал критике конфуцианское учение и утверждал, что старая мораль эгоистична и противоречит идее свободы и равенства, то теперь, после Синьхайской революции, он всячески восхвалял это учение и писал: «Наша страна сумела сохранить целостность и поддержать свое существование в течение двух тысяч лет. Этим мы обязаны тому, что конфуцианское учение служило невидимым стержнем общества. Необходимо поэтому использовать конфуцианство как ядро общественного воспитания в будущем».

И чем решительней звучала критика конфуцианства со стороны демократически настроенной интеллигенции, тем яростней защищали его Лян Ци-чао и его последователи, объявляя Конфуция великим философом всех времен и всех народов.

Ли Да-чжао, Чэнь Ду-сю н многие другие представители прогрессивной интеллигенции в своих статьях осуждали абсурдные идеи Кан Ю-вэя и всех ревностных сторонников возврата к прошлому, доказывая, что конфуцианская идеология и этика не являются чем-то вечным н незыблемым и не отражают национальных особенностей китайского общества.

Чэнь Ду-сю в ответ Кап Ю-вэю писал, что «конфуцианство- это не религия для всех, и даже если бы была ею, то принятие таковой будет противоречить принципам свободы религиозных верований, которые приняты в проекте конституции».

Чэнь Ду-сю полагал, что конфуцианство и монархия неразрывно связаны, и если Кан Ю-вэй выступает за восстановление конфуцианства, тем самым он за восстановление монархии.

Полемизируя со сторонниками возврата к прошлому, Ли Да-чжао в статье «Конфуций и конституция» писал: «Конфуций и конституция - понятия совершенно несовместимые. Конфуций - высохший труп тысячелетней давности. Конституция - живой дух современных наций . Конфуций - апологет монархического деспотизма. Конституция - гарантия свободы современных наций . Конфуций - святыня для части нации, относящей себя к числу его последователей. Конституция - заповедь для процветания всех народностей Китайской республики независимо от вероисповедания (буддизм или христианство), национальной и расовой принадлежности».

Вызывает интерес статья Чэнь Ду-сю «Конфуцианство и современная жизнь». Автор писал, как он в молодости испытывал трепет перед именем Кан Ю-вэя. Начиная свою статью ссылкой на Кан Ю-вэя, Чэнь Ду-сю надеялся опровергнуть его доводы о необходимости восстановления конфу- , цианства как государственной религии. По мнению автора, в Европе и Америке разум людей не мог длительное время следовать древним учениям, подобным учению Аристотеля, или даже следовать учениям недавних мыслителей, подобных Канту, так как условия жизни постоянно изменялись. В статье подчеркивалось, что в 1916 г. китайцев уже не удовлетворяют идеи Кан Ю-вэя. В этом мире дух и материя всегда изменяются, и, следовательно, конфуцианство также должно рассматриваться в свете его пригодности для современных условий жизни.

В статьях «Конституция и конфуцианство», «Еще раз к вопросу о конфуцианстве», «О старой идеологии и государственном строе», опубликованных в «Синь циннянь», Чэнь Ду-сю выступал еще решительнее. «Если члены парламента настаивают на введении в конституцию конфуцианства,- писал он,- не лучше бы прямо обсудить вопрос, может ли существовать в Китае республиканский строй. Если, с одной стороны, признавать республиканский строй, а с другой - стремиться сохранить конфуцианство, то сама идея уже непригодна и на деле не приведет ни к чему».

Возражая тем, кто хотел ввести конфуцианскую этику в Конституцию как главное направление воспитания, Чэнь Ду-сю подчеркивал, что «не только нельзя сделать конфуцианство государственной религией, но даже нужно разрушить конфуцианские храмы и отказаться от жертвоприношений».

Ли Да-чжао, как и некоторые другие, выступал не против личности Конфуция - «мудрого гения своей эпохи», жившего в глубокой древности, не против его учения, достаточно полно отражавшего мораль деспотического общества. Он был против конфуцианства в современной жизни, служащего оплотом реакции, тормозящего национальный прогресс Китая. «Если бы Конфуций был жив сегодня,- писал он,- может быть, и он стал бы пропагандировать великие принципы народоправства и свободы. По, к сожалению, он уже высохший труп, а учение его несовместимо с духом современной эпохи. Поэтому, отвергая Конфуция, я обрушиваюсь не па него лично, а на авторитет идола, вылепленного из Конфуция монархами. Я посягаю не на Конфуция, а на самую суть деспотизма, на его душу».

Чэнь Ду-сю считал, что это учение представляется ценным. Он был против принятия конфуцианства в целом на основании того, что это - продукт феодализма и не отвечает требованиям современного общества. Аргументы, подтверждающие этот взгляд, содержатся в некоторых его статьях, например «Основные различия в идеологии Запада и Востока», «Принципы конфуцианства и современная жизнь» и др.

Необходимость и важность борьбы с конфуцианством понимали многие деятели, но не все полностью сознавали, каким образом и какими методами надо вести эту борьбу. В журнале «Синь циннянь» поднимались вопросы, имевшие животрепещущее значение в повседневной жизни китайского общества и долгое время бывшие под запретом. Это - вопросы о взаимоотношениях в семье, воспитании молодого поколения, положении женщины в семье и обществе, вопросы свободы брака, развода и т. п. Все эти поднятые журналом проблемы не могли не волновать читателей, вызывали споры и дискуссии.

При анализе социальных корней конфуцианской идеологии Чэнь Ду-сю и другие были идеалистами в определении путей национального возрождения страны. В большинстве случаев они переоценивали значение разума и морали и возлагали свои надежды на идеологическую борьбу, в которой видели основной способ освобождения Китая от феодальных пережитков. Но в целом несомненно, что решительный разрыв с традиционной идеологией, понимание того, что ее господство тормозит социальное, политическое и экономическое развитие Китая, выдвигали авторский коллектив журнала «Синь циннянь» в передовые ряды борцов за демократическое обновление страны.


3.3Политические взгляды Ли Да-чжао на пути развития Китая


В связи с окончанием мировой войны и победой Октябрьской революции вопрос о том, по какому пути развития - «русскому» или «западному», пролетарскому или буржуазному - должен идти Китай, стал предметом острой полемики в следе китайской интеллигенции. Значительная ее часть, обманутая демагогическими посулами американского президента Вильсона, возлагала серьезные надежды на Антанту, рассчитывая, что воевавший на стороне Антанты Китай займет равноправное положение среди держав-победительниц. Весть о заключении Компьенского перемирия вызвала бурное ликование в Китае. В Пекине толпа разрушила памятник убитому во время восстания ихэтуаней бывшему немецкому посланнику барону Кеттелеру, в свое время воздвигнутый по требованию Германии. В честь победы союзников не прекращались демонстрации, торжественные шествия с зажженными фонарями. На площади Тяяьаньмынь в Пекине 15 ноября 1918 г. состоялся массовый митинг, посвященный окончанию мировой войны. На нем выступил ректор Пекинского университета Цай Юань-пэй, который изображал державы Антанты носителями принципов демократии и свободы, одержавшей в справедливой войне победу над милитаристско-кайзеровской Германией. Он говорил о победе «светлых» идей над «темными», о победе «честной, справедливой демократии» над интригами, шпионажем, насилием и расизмом. Оратор призывал китайский народ поддержать доктрину Вильсона.

На следующем митинге, 16 ноября Цай Юань-пэй напомнил, что китайцы, послав во Францию 150 тыс. рабочих, внесли свой вклад в войну и вправе рассчитывать на справедливое к себе отношение. Цай Юань-пэй пытался обосновать свои возражения против «русского пути» развития Китая, ратуя за западный путь «сотрудничества и взаимопомощи» государств на основе пресловутой доктрины Вильсона.

На митинге 16 ноября выступил и Ху Ши, который приписал США исключительные заслуги в победе над Германией, достигнутой, по его мнению, не столько силой оружия, сколько мудрой доктриной Вильсона, указавшей путь окончательного разрешения проблемы вооружения - единственной, с точки зрения Ху Ши, причины возникновения войн. Создание Лиги наций и подчинение ей вооруженных сил всех стран должны были, по утверждению Ху Ши, исключить войны и утвердить на земле вечный мир. Восторженно восхваляя американского президента, Ху Ши призывал следовать по указанному Вильсоном пути.

На том же митинге выступил видный в то время ученый Тао Мэн-хэ. Он заявил, что, как показала война, народам необходимо «избегать тайной дипломатии, избегать нарушения законов, вмешательства военщины в политику, избегать диктатуры». Он полагал, что ликвидация этих «четырех зол» явится надежным средством предотвращения войн.

Чэнь Ду-сю, выступая со статьями об уроках войны, высказывал мнение, что победа над Германией есть заслуга не только Антанты, но и немецких социал-демократов, готовивших революционное свержение власти кайзера и милитаристов. Это не помешало Чэнь Ду-сю также включиться в хор, воспевающий «14 пунктов» Вильсона, выдавая их за образец справедливости и основу взаимоотношений между людьми и государствами. Самого Вильсона Чэнь Ду-сю называл «самым замечательным человеком в мире». Чэнь Ду-сю, по его словам, «стыдно за Китай, который не внес никакого вклада в эту победу». Он обрушился на тех, кто разрушил памятник Кеттелеру, сооруженный якобы по вине... ихэтуаней. В глазах Чэнь Ду-сю это был не столько памятник национального позора, «сколько память о «реакционном крестьянском восстании». Чэнь Ду-сю отрицал антиимпериалистический, антифеодальный характер движения ихэтуаней, явившегося, по его мнению, главной причиной отсталости Китая. Единственный путь к прогрессу страны автор видел в подражании западной цивилизации и в предотвращении крестьянских восстаний, которые «могли бы привести к новой интервенции, к сооружению новых памятников, подобных статуе Кеттелера».

Чэнь Ду-сю не понимал империалистического характера мировой войны, не смог оценить исторического значения Октябрьской революции, а следовательно, и определить путь дальнейшего развития Китая.

Совершенно по-иному понял уроки войны и значение Октябрьской революции Ли Да-чжао. Выступая на массовом митинге 16 ноября 1918 г., он решительно заявил, что победили в войне не Антанта и не Вильсон, не милитаристы разных стран, а народные массы и большевики. Ли Да-чжао характеризовал первую мировую войны как империалистическую и захватническую, приведшую к социальной революции в России и Германии, к поражению империализма, к победе народных масс, чьи совместные антивоенные выступления в разных странах приблизили конец войны. Ли Да-чжао указывал, что Октябрьская революция в России открыла новую эру, предвещая мировую революцию XX в., что-»русский путь» - единственный путь освобождения и возрождения Китая. Он призывал учиться у большевиков революционной теории и практике. Ли Да-чжао разъяснял китайскому народу, что рождение новой эры сопряжено с трудностями и опасностями -тем более новую эру нужно приветствовать и верить в ее победу. «Русская революция,-писал он,-это первый листик, упавший с тунгового дерева, предвещающий наступление осени старого мира».

Толкуя термин «большевизм», который империалисты и реакционеры трактовали как «экстремизм», Ли Да-чжао отмечал, что большевизм- это «революционный социализм». «Большевики,- писал он,- основывались в своей деятельности на учении немецкого социалиста экономиста Маркса», а целью их является «уничтожение производственной системы,, обеспечивающей интересы капиталистических монополий». Большевики выступают против защиты буржуазного отечества и во всеуслышание заявляют, что «война -это война царя,, кайзера, короля, императора и капиталистических правительств... Наша война классовая, война пролетариев всех стран против мировой буржуазии, и ее успешный исход обеспечит работу трудящимся женщинам и мужчинам, сплотит всех трудящихся, осуществит передачу всех предприятий производителям и ликвидирует частную собственность. Большевики, объединяясь с пролетариями всех стран, с величайшей энергией сделают землю свободной». Слово «большевизм» создано русскими, но «его дух может стать духом общей сознательности в сердцах всего человечества XX в.»,-заявлял Ли Да-чжао.

Считая русский путь революции образцом для других стран, в том числе для Китая, Ли Да-чжао предсказывал: «Подобно широкому, бурно клокочущему потоку, массовое движение XX в. не может быть остановлено современными капиталистическими правительствами, потому что оно охватило все человечество, в ходе этого всемирного движения масс исторические пережитки, такие, как императоры, аристократы, военщина, бюрократия, милитаризм и капитализм,- все, что может быть препятствием на пути нового движения, будет непременно опрокинуто силой, равной десяти тысячам ударов грома. Никто из них не устоит перед этой неодолимой волной, один за другим они падут, как падаюг пожелтевшие, высохшие листья от прикосновения холодного-осеннего ветра». Ли Да-чжао воспевал торжество большевизма, предвещал наступление новой эры человечества: «Ныне все, что мы видим,- это победные знамена большевизма; все, что мы слышим отовсюду,-это звук триумфальной песни большевизма. Прозвучал набат гуманизма. Взошла заря свободы. Будущий мир неизбежно будет миром, красных знамен».

Ли Да-чжао призывал китайский народ трудиться и бороться не щадя сил, «пользоваться лучами света великого-Октября, озаряющими путь к новой жизни в ночном мраке Китая».

В описываемое время Ли Да-чжао еще не подошел к пониманию сущности марксизма-ленинизма, не выдвинул конкретной программы борьбы китайского народа за национальное и социальное освобождение, но революционным чутьем, он понимал и глубоко верил, что путь русского пролетариата, указанный великим Лениным, является единственным путем, освобождения китайского народа.

Система взглядов Ли Да-чжао, высказанная им в то время, основывалась еще не на марксизме-ленинизме, а на революционном демократизме, на гуманизме и «принципе труда».

Источниками гуманистических воззрений Ли Да-чжао были, с одной стороны, китайские традиционные идеи жэнь (гуманность), с другой - идеи буржуазных просветителей и великих утопистов западных стран. Древнекитайский и просветительский гуманизм, несмотря на громадную разницу имеют общие черты. Тот и другой преклонялись перед человеком как частью природы, выступали против религии, ставившей в центре мира сверхъестественную, божественную силу. Гуманизм провозглашал свободу личности, отвергал религиозный аскетизм, утверждал право человека на удовлетворение земных потребностей, на справедливое общественное устройство.

С гуманистических позиций Ли Да-чжао высказывался против насилия, эксплуатации человека человеком, подавления свободы, против всякого экспансионизма, который рассматривал как источник войн и угнетения.

Гуманизм Ли Да-чжао имел мало общего с буржуазным: и тем более с древнекитайским гуманизмом. Как и социалисты-утописты, Ли Да-чжао особое значение придавал формам общения и взаимной связи людей. Он призывал к имущественному равенству, равному участию всех в общественном производстве; к созданию такого строя, где труд был бы обязанностью для всех без исключения членов общества, где «паразитизм и леность будут объявлены вне моральных законов». С этой точки зрения капитализм с его системой эксплуатации трудящихся Ли Да-чжао рассматривал как «антигуманное общество».

Разгром иностранных интервентов Красной Армией, отстоявшей революционные завоевания Октября, доказал китайскому народу практическую возможность победы угнетенных народов над вооруженными до зубов империалистами. Социальным итогом войны, считал Ли Да-чжао, является поражение капитализма и «торжество принципов труда». И далее: «Отныне мир становится миром тружеников... Всякий, кто не работает,- грабитель. Борьба двух грабителей за не принадлежащее им имущество ничем не отличается от разбоя и является одной из его разновидностей».

Критикуя капиталистический строй, Ли Да-чжао не ограничился замечанием, что при капитализме труд не является обязанностью всех, что существуют также паразитизм и тунеядство. Он подчеркивал и то, что при капитализме народ фактически лишен права на труд. Лишение человека этого неотъемлемого права - главное проявление антигуманной сущности капитализма. С победой демократизма, гуманизма и «принципа труда» будет обеспечено, по мнению Ли Да-чжао, право на труд всего человечества, в том числе и китайцев. «Теперь, когда мир стал огромной мастерской, где могут найти работу все... мы должны стать тружениками,- писал Ли Да-чжао и призывал: - Соотечественники! Скорее за работу!».

Логическая цепь рассуждений Ли Да-чжао существенно отличается от формулы «Труд - святое дело», выдвинутой Цай Юань-пэем и ставшей позже общим лозунгом «движения 4 мая» 1919 г. Гуманистическое мировоззрение Ли Да-чжао, поднявшегося до острейшей критики капитализма, служило своего рода мостом для перехода передовых людей Китая от революционной демократии к марксизму. Что касается «принципа труда», то он привел Ли Да-чжао к пониманию исторической роли рабочего класса в борьбе народа за освобождение.

Объективную экономическую закономерность смены общественных формаций Ли Да-чжао тогда еще не в состоянии был осмыслить. Всем разумом и сердцем приветствуя новый общественный строй, он исходил из этических категорий добра, гуманности, справедливости. Смену капитализма социализмом Ли Да-чжао представлял как «торжество принципа взаимопомощи над принципом борьбы, конкуренции, соперничества». «В основе социалистических учений всех направлений лежит мораль в чистом виде,- писал Ли Да-чжао.- Сотрудничество и дружба являются общим законом жизни человеческого общества... и утописты и сторонники научного социализма - все они соответственно своим знаниям и умению строили теорию на базе этого общего закона - закона сотрудничества, дружбы, взаимопомощи, любви. Такие отношения, свойственные семье и роду, социалисты хотят возродить в жизни всего общества».

Эту идею Ли Да-чжао в значительной мере почерпнул из учения Кропоткина о «биосоциологическом законе взаимопомощи», широко распространенного в то время в Китае. Следует заметить, что, критикуя социальный дарвинизм и мальтузианство, он также исходил из позитивистской теории Кропоткина о взаимопомощи как первоначальном инстинкте человека и законе природы. «Совсем недавно сторонники естественной эволюции во весь голос заявляли: погибает слабый, побеждает сильный, пожирающий слабого,- писал Ли Да-чжао.- Теперь всем ясна ошибочность этих взглядов, все понимают, что человеческая жизнь развивается не как борьба, а как взаимопомощь».

«Нельзя жить по законам войны,- писал он,- развиваться по законам войны... Мир взаимопомощи будет создан только благодаря максимальным усилиям человечества, направленным на материальное и духовное преобразование мира, переустройство общества».

В отличие от Сунь Ятсена, который в 1919 г. в книге «Промышленный план» уповал на индустриализацию Китая при помощи иностранных капиталов, Ли Да-чжао не питал никаких иллюзий по отношению к империалистам. Он считал войну и разбой порождением капитализма.

Подлинная причина войны кроется в развитии капитализма, писал он, «рамки капиталистического государства становятся узкими для развития производительных сил, поэтому капиталистические правительства пытаются путем войны ликвидировать государственные границы, чтобы извлечь наибольшую прибыль для буржуазии своей страны. Она стремится создать под своей эгидой огромную мировую империю с единой экономической структурой».

Идеи национального освобождения угнетенных народов из-под ига империализма содержались во многих статьях Ли Да-чжао («Новая эра», «Федерализм и международная организация», «Новое течение после войны»).

В отличие от других прогрессивных деятелей Китая, выступавших лишь против японского и германского империализма и питавших иллюзии в отношении держав Антанты, которые якобы руководствуются идеями справедливости, мира и демократии, Ли Да-чжао всегда оценивал всех империалистов как «соперничающих грабителей». В статье «Тайная дипломатия и мир грабителей» он писал: «Протестуя против резолюции по Шаньдунскому вопросу, принятой европейской конференцией по разделу мира, мы руководствуемся отнюдь не узким патриотизмом. Мы сопротивляемся агрессии, боремся против захватнических действий, против грабительского мира. Поясняя это положение, он продолжал: «Японцы творят бесчинства и осуществляют свои агрессивные замыслы именно потому, что современный мир есть мир грабителей. Поэтому не только тот, кто захватил Шаньдун,- наш заклятый враг. Наши заклятые враги - все разбойничьи шайки грабительского мира». Разоблачая иллюзии многих китайских демократов, Ли Да-чжао спрашивал: «Вильсон! Не ты ли выступал против тайной дипломатии? Почему же теперь шаньдунский вопрос решают, основываясь на лондонских тайных договорах или секретных соглашениях, заключенных между милитаристами?.. Что дает такая мирная конференция? Вся твоя программа - стрельба вхолостую. Она лопнула как мыльный пузырь. Мне стыдно за тебя, мне жаль тебя».

Ли Да-чжао принадлежат исключительные заслуги в воспитании антиимпериалистического национального сознания китайского народа, которое затем в полной мере проявилось во время «движения 4 мая».

Антиимпериалистические идеи Ли Да-чжао неразрывно связаны с его антимилитаристской борьбой. Выступления против 21 требования японского империализма он непосредственно связывал с разоблачением предательской политики правительства. Вступление правительства Дуань Ци-жуя в мировую войну в 1917 г. на стороне Антанты Ли Да-чжао рассматривал как результат давления японских и американских империалистов. Он разоблачал контрреволюционный характер соглашения японского правительства с милитаристским правительством Китая (1918 г.) против Советской России.

Рассматривая китайский милитаризм как верного слугу иностранного империализма, Ли Да-чжао не видел его классовой сущности. Он тогда еще не требовал ликвидации экономической основы феодализма, не выдвигал аграрной программы.

Разочарованный в способности китайской буржуазии и интеллигенции выполнить великую освободительную миссию, Ли Да-чжао искал источник революционных сил в массах. Он интересовался жизнью пекинских рабочих, шанхайских рикш, горняков, положением крестьян в провинциях Шаньдун, Хэнань, Хэбэй. Большое политическое значение он придавал стачечной борьбе, анализировал организацию забастовки на таньшаньских угольных копях. Ли Да-чжао не раз говорил о необходимости просвещения рабочих, создания доступных для них популярных учебных пособий. Без работы образованной молодежи среди масс он считал общественный прогресс невозможным.

Вокруг Ли Да-чжао группировалась революционно настроенная интеллигенция и особенно молодежь. В июле 1918 г. Ли Да-чжао принял активное участие в создании Научного общества молодого Китая (Шаонянь Чжунго), объединившего передовую молодежь.

В декабре 1918 г. по инициативе Ли Да-чжао был создан орган революционных кругов еженедельник «Мэйчжоу пин-лунь», на страницах которого, как и других прогрессивных газет и журналов, Ли Да-чжао и его соратники систематически разоблачали клевету буржуазной прессы на Советскую Россию, на коммунизм, публиковали переводы советских документов- «Декларации прав народов России», Конституции РСФСР, декретов о земле, о мире, законов о труде, о браке, о равноправии женщин, о национализации банков. Они напечатали также сокращенный перевод «Манифеста Коммунистической партии» и отрывки из книги Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке».

Таким образом, Ли Да-чжао был ярким представителем передовой китайской мысли, возглавившим в то время группу революционной интеллигенции, влияние которой непрерывно росло. Впоследствии эта группа стала ядром китайской коммунистической интеллигенции. Близко к этой группе, хотя формально и не входя в нее, стоял великий писатель Лу Синь. Подобно Ли Да-чжао, он приветствовал Октябрьскую революцию как зарю новой эры. Восхищаясь героическим подвигом русского народа, Лу Синь писал: «Ценой крови он остановил яростный натиск врага. Вот рассеиваются зловещие тучи огня и появляется лучезарный небесный свет. Это и есть заря новой эры».


ЗАКЛЮЧЕНИЕ


Первое знакомство китайской общественности с марксизмом относится к началу XX в., активное же изучение и освоение марксистско-ленинских идей в Китае началось лишь после Великой Октябрьской революции в России. История проникновения марксизма-ленинизма в Китай в первую очередь, была связана с идейным развитием того поколения китайской радикальной молодежи, которое начало принимать участие в революционном движении в 10-х годах XX в. С наибольшей полнотой и последовательностью процесс перерастания революционно-демократических настроений в марксистско-ленинские убеждения отразился в духовной и политической трансформации одного из блестящих представителей этого поколения - Ли Да-чжао, процесс идейного становления которого неоднократно привлекал к себе внимание исследователей.

Начинающему китайскому марксисту в первой четверти XX в. надо было преодолеть невероятно сложные идеологические и социально-психологические напластования, состоявшие, по крайней мере, из трех слоев:

.огромной толщи традиционных конфуцианско-легистских, даосских, буддийских и иных представлений, установок и ценностных ориентаций, накрадывавшихся на общественное сознание китайского народа не менее двух с половиной тысяч лет;

.сложной путаницы различных либерально-демократических воззрений, привнесенных из Европы, Америки и Японии, а также возникших на их основе буржуазных идей и теорий китайского происхождения;

.революционно-демократических и социалистических немарксистских представлений, «вывезенных» из-за рубежа и выработанных в Китае радикальной интеллигенцией.

Особенно трудно было разобраться в революционаристских, а также оппортунистических, ревизионистских взглядах, взглядах, которые выдавались за марксизм или связывались с ним. В Китае активно распространялись идеи П. Кропоткина и М. Бакунина, К. Каутского и Э. Бернштейна, причем противники научного социализма преднамеренно противопоставляли их марксизму. Так, уже в 1919 г. ими были предприняты попытки критики экономической теории К. Маркса с позиций Э. Бернштейна, а его политических взглядов-с позиций П. Кропоткина.

Это, разумеется, затрудняло понимание марксизма теми, кто искренне к нему тянулся, тем более что взгляды Кропоткина, Бернштейна и Каутского представлялись как последнее слово в науке, якобы соответствующее новым историческим условиям, а марксизм изображался теорией, пригодной лишь для XIX в. Именно этим и надо в первую очередь объяснять те ошибки в понимании марксизма, которые Ли Да-чжао первоначально делал при ознакомлении с марксистской теорией.

Глубокое овладение марксизмом было по плечу лишь очень образованному, интеллектуально развитому человеку, обладавшему философским складом ума и разбиравшемуся в проблемах экономики, политики, идеологии и культуры. Таким человеком в Китае оказался Ли Да-чжао, сумевший благодаря воздействию Октябрьской революции найти в сложном лабиринте разнородных концепций нить Ариадны - марксизм - и благодаря этому преодолеть воздействие описанного выше огромного идейного давления, которое испытывало китайское общество в то время.

Ли Да-чжао был первым китайским революционером, глубоко понявшим и отразившим в своих трудах смысл и значение сначала марксизма, затем большевизма и ленинизма. Он заложил основы тех традиций в Коммунистической партии Китая, на основе которых шло развитие ее пролетарской, марксистско-ленинской линии. В этом заключается непреходящее историческое значение его идейно-теоретического и политического наследия для китайской революции и международного коммунистического движения, и именно поэтому не прекращаются попытки со стороны противников марксизма-ленинизма фальсифицировать это наследие.

Поколение, к которому принадлежал Ли Да-чжао, приняло эстафету борьбы за спасение и обновление Китая от старшего поколения революционных демократов, воспитанных на идеях тайпинов, Адама Смита, Руссо, Монтескье, Спенсера, Гекели и Ч. Дарвина, поколения, верившего в буржуазную демократию и парламентскую систему как в панацею. Ли Да-чжао и его современники жили уже в другое время. Они также прошли через увлечение теориями эволюционизма, позитивизма, социал-дарвинизма, однако относились к ним с гораздо большей долей сомнения, чем те, кто начал свою политическую деятельность в 90-х годах XIX в. и первом десятилетии XX в. То же самое можно сказать и об отношении молодых революционных демократов к идеям буржуазной демократии и парламентаризма, поскольку попытки их реализации после революции 1911 г. не только не избавили Китай от трудностей и страданий, но и фактически усугубили тяжелое положение страны, раздираемой на части милитаристскими кликами, за спиной которых стояли великие державы.

Почему же в Китае начиная с 20-х годов марксизму-ленинизму было отдано явное предпочтение перед буржуазным демократизмом и анархизмом, несмотря на усилия, предпринятые, с одной стороны, Ху Ши и его сторонниками, а также Б. Расселом и Дж. Дьюи, которые широко пропагандировали идеи буржуазной демократии среди китайской интеллигенции в 1920 г., и, с другой - китайскими анархистами, поносившими марксизм? Пытаясь ответить на этот вопрос, некоторые из буржуазных ученых доходили до нелепых утверждений вроде того, что марксизм якобы напоминает конфуцианство и поэтому легче воспринимается китайцами.

Поворот китайской интеллигенции к марксизму-ленинизму отнюдь не был случайным явлением. Целый ряд серьезных причин заставил передовую часть китайской интеллигенции сделать еще одну нелегкую для нее переоценку ценностей и попытаться найти истину в новом учении - марксизме-ленинизме.

Огромным стимулом для поворота Китая к марксизму-ленинизму явилась победа Октябрьской революции в России, показавшая Китаю жизненную силу научного социализма и подтвердившая правильность этого учения на практике. Большое значение имело и то, что буржуазный демократизм, с которым китайская радикальная интеллигенция конца XIX в. связывала столько надежд, оказался дискредитированным вследствие полного провала политической системы демократических институтов, созданной в Китае в результате революции 1911 -1913 гг. Значительный удар по престижу буржуазной демократии в Китае нанесла и первая мировая война, показавшая китайцам истинное лицо капитализма и буржуазной демократии. После войны широкое распространение получило в Китае представление о европейском капитализме как о несправедливом и аморальном. Это представление еще больше усилилось в связи с тем, что европейские державы продолжали проводить в отношении Китая прежнюю, колониалистскую, дискриминационную политику (ответом на нее было развернувшееся с 1919 г. революционное «движение 4 мая»). Советская же Россия с самого начала стала строить свои отношения с Китаем на совершенно новых принципах, невиданных до этого в практике международных отношений.

Переход Ли Да-чжао на позиции научного социализма не был простым и легким процессом. Он потребовал времени, больших усилий, упорной учебы и практической политической деятельности. Профессор Пекинского университета Ли Да-чжао был одним из самых образованных китайцев своего времени. Глубокий мыслитель, человек с широким диапазоном научных интересов, включавших историю, философию, политэкономию, социологию, Ли Да-чжао без преувеличения может быть назван первым идеологом китайского рабочего класса и в идейно-теоретическом отношении поставлен в один ряд с лучшими марксистами Азии своего времени. Как политический деятель Ли Да-чжао, безусловно, принадлежал к политикам ленинского типа. Он был принципиальным, волевым, самоотверженным, стойким и мужественным, преданным делу Коммунистической партии Китая, ради которого он без всяких колебаний пошел на смерть.

Анализ взглядов Ли Да-чжао важен еще и потому, что его идеи преднамеренно замалчивались и в самом Китае, причем не только гоминьдановцами, но и маоиситами. Характерно, что в Китае работы Ли Да-чжао долгое время не издавались. Лишь в 1939 г. вышел сборник 30 его работ (переиздававшийся в 1949 и 1950 гг.). В 1959 г. в связи с 40-летием «движения 4 мая» были изданы «Избранные произведения» Ли Да-чжао (переизданные в 1962 г.). Хотя в Китае неоднократно публиковались статьи о жизни и политической деятельности Ли Да-чжао, в которых освещалась его роль в создании Коммунистической партии Китая, однако на китайском языке до сих пор нет работы о нем.

Анализ политической биографии и взглядов Ли Да-чжао приводит к выводу о том, что он как человек, политик и идеолог - антипод Мао Цзэ-дуна. Ли Да-чжао целиком и полностью воспринимает марксизм-ленинизм, делает его своим мировоззрением. Мао Цзэ-дун же берет из марксизма-ленинизма только некую «всеобщую истину», сводимую лишь к учению о классовой борьбе, которая, в свою очередь, опошляется и приспосабливается к его личным политическим целям. Ли Да-чжао с начала 20-х годов фактически становится ленинцем, Мао Цзэ-дун же утверждает, что ленинизм для Китая неприемлем. Самой отличительной чертой политических взглядов и деятельности Ли Да-чжао был их последовательный демократизм, поднявшийся в 20-х годах до уровня пролетарской демократии. Мао Цзэ-дун же фактически никогда не был демократом (вспомним его высказывание периода «культурной революции»: «Я не знаю, что такое демократия») и всегда стремился к автократии, прикрывая это стремление рассуждениями «о новой демократии».

Характерно, что Ли Да-чжао и Мао Цзэ-дун занимали принципиально противоположные позиции в вопросе о диктатуре пролетариата в Китае. Выше было показано, что Ли Да-чжао в 1921-1923 гг. стал сторонником революционной диктатуры пролетариата. Мао Цзэ-дун же в действительности был противником идеи диктатуры пролетариата, считая ее непригодной для Китая (во всяком случае, до середины 50-х годов).

В беседе с американским журналистом Форманом в середине 40-х годов он прямо говорил, что диктатура пролетариата неприемлема для Китая.

Будущее Китая и всего мира Ли Да-чжао связывал с рабочим классом. Он написал о рабочем классе и его международном движении около 15 статей; Мао Цзэ-дун же почти не касался этого вопроса.

Заявляя время от времени по тактическим соображениям о «руководящей роли рабочего класса», Мао Цзэ-дун все свой политические надежды связывал с крестьянством, которое рассматривал как силу, способную стоять во главе китайской и мировой революции.

Ли Да-чжао видел в крестьянстве важную силу китайской революции, но не считал крестьянство ее руководителем. Принципиальные расхождения Ли Да-чжао и Мао Цзэ-дуна в вопросе о роли крестьянства в революции обнаружились уже в 1926 г. Ли Да-чжао никогда не рассматривал крестьянство в качестве самого революционного класса, как это делал впоследствии Мао Цзэ-дун.

В марте 1927 г. Мао Цзэ-дун открыто выступил с идеей приоритета деревни над городом в китайской революции, выдвинул на первое место в ней крестьянство и фактически отверг положение о руководящей роли рабочего класса. В дальнейшем эта позиция Мао Цзэ-дуна нашла свое отражение вначале в его теории «новой демократии» (1940 г.), которая рассматривалась им как передача власти крестьянству (а не пролетариату), а затем в «Предложении о генеральной линии мирового коммунистического и рабочего движения» (1963 г.) и положении о борьбе мировой деревни против мирового города.

Ли Да-чжао и Мао Цзэ-дун принципиально расходились в вопросах понимания социализма и его строительства в Китае. Ли Да-чжао был сторонником научного социализма в подлинно марксистско-ленинском смысле.

Ли Да-чжао обращал внимание на национальную специфику Китая, но его представления о ней принципиально противоречат взглядам Мао Цзэ-дуна, который преувеличивал ее значение и противопоставлял национальную специфику тому «общему», что было в развитии Китая и других государств.

Ли Да-чжао был пролетарским интернационалистом, коминтерновцем, сторонником самоопределения наций. Мао Цзэ-дун представлял собой велико-ханьского шовиниста, противника Коминтерна и идеи национального самоопределения. Ли Да-чжао вел последовательную борьбу за восстановление отношений между Китаем и Советским Союзом, был горячим сторонником дружбы китайского и советского народов. Мао Цзэ-дун сделал все от него зависящее для подрыва отношений между Китаем и Советским Союзом, стремился поссорить китайский и советский народы на «десять тысяч лет». Ли Да-чжао был страстным поборником мира. Он считал главным источником войн в эпоху нового времени попытки капиталистических правительств использовать войну для обеспечения прибылей своей буржуазии и ее господства в мировой экономике, «отвергая путь рационального и организованного сотрудничества и взаимопомощи всех производителей материальных благ земного шара».

Таким образом, Ли Да-чжао был ярким представителем передовой китайской мысли, возглавившим в то время группу революционной интеллигенции, влияние которой непрерывно росло. Впоследствии эта группа стала ядром китайской коммунистической интеллигенции. Близко к этой группе, хотя формально и не входя в нее, стоял великий писатель Лу Синь. Подобно Ли Да-чжао, он приветствовал Октябрьскую революцию как зарю новой эры. Восхищаясь героическим подвигом русского народа, Лу Синь писал: «Ценой крови он остановил яростный натиск врага. Вот рассеиваются зловещие тучи огня и появляется лучезарный небесный свет. Это и есть заря новой эры».

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ


1.«Синь циннянь», 1916, № 1, с. 15

2.Burlatsky F. Мао Tse-Tung. An Ideological and Psychological Portrait. English Translation of the Revised Russian Text. M.: Progress Publishers, 1980, p.

.Chester C. Tan. Chinese Political Thought in the Twentieth Century. N. Y., 1971.

.Chow Tse-tsung. The May Fourth Movement, Intellectual Revolution in Modern China. Cambridge, 1960.

.Devillers Ph. Mao. L., 1969.

.Edgar Snow, Red Star Over China. London, 1937, p. 133.

7.Li Tieying. On Democracy. Beijing: Social Sciences Documentation Publishing House CASS, 2002, p. 160.

.Meisner M. Li Ta-chao and the Intellectual Prerequisites for the Maoist Strategy of Revolution.- Revolutionary Leaders of Modern China. N. Y., 1971.

.Pan Pacific Trade Union Conference. Bulletin of Proceedings. Hankhou, 1927, May 24, p. 1-2.

.Price D. C. Russia and the Roots of the Chinese Revolution. 1896-1911. Cambridge, 1974.

11.Schram S. The Political Thought of Mao Tse-tung. L., 1963.

12.Аварии В.Я. Компартия Китая - организатор великих побед китайского народа. - Ученые записки Института востоковедения Том II. Китайский сборник, М.: Издательство Академии Наук СССР, с. 40.

.Бородин Б. Троцкий и Чан Кайши // Проблемы Дальнего Востока, 1990, № 2, с. 151.

.Ван Сэнь-жань. Цзиньдай эршицзя пиньчжуань (Критические биографии 20 современных ученых). Бейпин, 1934.

.ВКП (б). Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. Документы. Т.П, 1926-1927, ч. 1-11, М., 1996.

.Владимиров О., Рязанцев В. К 50-летию Компартии Китая. - Опасный курс. Выпуск второй. М. Политиздат, 1971, с. 29.

17.Вэнь Цао. Шинянь Ли Да-чжао (Шоу-чан) ичжу синянь мулу (Набросок хронологического указателя произведений Ли Да-чжао).- «Сюэшу юэкань». 1957, № 1-5, 9.

.Гао И. Тань сяньле Ли Да-чжао тунчжиды ивэнь (О переводах Ли Да-чжао).-«Вэньхуэйбао», 17.IX.1957.

.Гао И-хань. Хэ Да-чжао тунчжи сянчуды шихоу (Встречи с товарищем Да-чжао).-«Гунжэнь жибао», 27.IV. 1957.

.Гао Цюань-пу и Чжан Ци-чжи. Усы шици Ли Да-чжао тунчжи фаньдуй цзычань цзецзи гайлянчжуиды доучжэн (Борьба Ли Да-чжао против буржуазного реформизма во время «движения 4 мая»).- «Лиши яньцзю». 1956, № 6.

.Делюсин Л. П. Спор о социализме. М., 1970.

.Дин Шоу-хэ, Инь Сюй-и, Чжан Бо-чжао. Влияние Октябрьской революции на Китай. М., 1959.

.Дискуссия об итогах войны и двух путях развития Китая // www.wushu.pp.ua/istoriya-kitaya

.Дэн Чжун-ся. Краткая история профсоюзного движения в Китае. М., 1952.

.Журнал «Синь циннянь» и борьба с конфуцианской идеологией // #"justify">.История Китая с древнейших времен до наших дней. М., 1974.

.История экономического развития Китая. 1840-1948. М., .1958.

.Как управляется Китай. Эволюция властных структур Китая в 80-90 гг. XX века, с. 7

.Конституции буржуазных государств. Том 3. М., 1936, с. 101-106.

.Кривцов В.А., Краснова В.А.. Ли Да-чжао. От революционного демократизма к марксизму-ленинизму. Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1978, 166 с.

.Крымов А. Г. Общественная мысль и идеологическая борьба в Китае. 1900-1917 гг. М., 1972.

.Кюзаджян Л. С. О влиянии русской революции 1905- 1907 гг. на китайских революционных демократов.- «Вестник истории мировой культуры». 1959, № 6.

.Ленин В. И. Горючий материал в мировой политике. - Т. 17.

.Ленин В.И. Полное собрание сочинений, т. 4, с. 370-380.

.Ли Да-чжао. Избранные статьи и речи. М., 1965.

.Ли Да-чжао. Сюаньцзи (Избранные произведения). Пекин, 1962.

.Литвинов О.В. Проблемы модернизации политической системы Китайской Народной Республики. Москва, 2004

.Малухин А. М. Пэн Бай. М., 1975.

.Матвеева Г. Отец Республики. Под научной редакцией С.Л. Тихвинского. М.: Политиздат, 1975.

.На китайской земле. Воспоминания советских добровольцев. 1925-1945. М., 1974.

.Нанкинский договор 1842 г., навязанный Китаю Великобританией в результате англо-китайской войны 1840-1842 гг., открывал для китайской торговли 5 морских портов, санкционировал захват Великобританией о. Сянган (Гонконг).

.Непомнин О. Е. Экономическая история Китая (1864- 1894). М., 1974.

.Новейшая история Китая. 1928-1949. Под редакцией М.И. Сладковского. М.: Главная редакция восточной литературы Издательства «Наука», 1984, с.5.

.Очерки истории Китая с древности до «опиумных» под редакцией Шан Юэ. Перевод с китайского. М.: Издательство восточной литературы, 1959

.Панюшкин А.С. Записки посла: Китай 1939-1944 гг. М., 1981, с. 44.

.Проблемы Дальнего Востока, 1997, № 4, с. 147.

.Пу Ши-чи. Мои воспоминания о тов. Ли Та-чао.- «Правда», ЗОЛ V. 1927.

.Сапожников Б.Г. Японо-китайская война и колониальная политика Японии в Китае (1937-1941). М.: Главная редакция восточной литературы, 1970, с. 41.

.Стратегия и тактика Коминтерна в национальной революции на примере Китая. М., 1932.

.Сунь Чжун-шань сюаньцзи (Сунь Ятсен. Избранные произведения). Т. 1. Пекин, 1956.

.Сунь Ятсен. Избранные произведения. М., 1964.

.Таката Ацуси. Тюгоку но киндаи то дзюкё (Китай в новое время и конфуцианство). Токио, 1970.

.Тань Сы-тун. Жэньсюэ (Учение о гуманности).- Цюань-цзи (Полное собрание сочинений). Пекин, 1954.

.Тихвинский С.Л. История Китая и современность. М.: Наука, 1976.

.Фельбер Р. Отношение Ли Да-чжао к традициям старого Китая.- Китай: общество и государство. М., 1973.

.Цюй Цю-бо. Очерки и статьи. М., 1959.

.Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае (1925-1927 гг.). М., 1971.

.Чжунго гунчаньдан леши чжуань (Биографии погибших героев КПК). Гонконг, 1949.

.Чудодеев Ю. В. Накануне революции 1911 года в Китае. М., 1966.

.Шевелев К. В. Из истории формирования взглядов Ли Да-чжао на классы и диктатуру пролетариата (1919 - начало 1920 г.).- Третья научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Вып. 2. М., 1972.

.Шевелев К. В. К публикации статьи Ли Да-чжао «Мое представление о марксизме».- Четвертая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Вып. 1. М., 1973.

.Шевелев К. В. Неизвестные статьи Ли Да-чжао.- Шестая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Вып. 2. М., 1975.


Теги: Политические взгляды Ли Да-чжао и его роль в истории Китая  Диплом  История
Просмотров: 48930
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Политические взгляды Ли Да-чжао и его роль в истории Китая
Назад