Образ Митридата Евпатора VI в исторических источниках и историографии

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ, МОЛОДЕЖИ И СПОРТА УКРАИНЫ

ТАВРИЧЕСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. В.И. ВЕРНАДСКОГО

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО МИРА И СРЕДНИХ ВЕКОВ

Магистерская работа

на соискание квалификационного уровня «магистр»

по специальности 8.030301 - «История»

ОБРАЗ МИТРИДАТА VI ЕВПАТОРА В ИСТОРИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКАХ И ИСТОРИОГРАФИИ

Симферополь 2011

Оглавление

Введение

Глава I. Анализ археологических данных.1 Нумизматические источники.2 Портреты Митридата в скульптуре и глиптике

Глава II. Письменные источники

Заключение

Список использованных источников и литературы

Список принятых сокращений

Приложение

Введение

Тема магистерской работы «Образ Митридата Евпатора в исторических источниках и историографии». Митридат VI Евпатор - исторический персонаж конца II-I веков до н.э. Он был правителем Понтийского царства - государства на северо-востоке полуострова Малая Азия. В свое время, именно при правлении Митридата, оно стало соперником усиливающейся Римской Республики. Войнам Рима с Понтийским государством, так называемым «Митридатовым войнам», придавали особое значение в античной и современной историографии как перевалочному моменту в отношениях Рима с восточными странами. После победоносных кампаний римлян в Малой Азии очертилось господство Рима в Восточном Средиземноморье. Понтийское царство же представляет собой феномен позднего эллинистического государства, в котором соединились признаки как греческого, так и варварских (персидского и местного малоазийского) обществ, воплощавшиеся в различных сферах жизнедеятельности людей: политической, экономической, культурной. И как представитель этого государства, его руководитель, воплотивший в себе особенности этого общества, Митридат VI Евпатор заслуживает особого внимания.

В основе данной работы лежит проблема изображения личности понтийского царя в объектах материальной культуры, проблема его изображения в сочинениях античных авторов. Для её решения необходимо дать характеристику археологических и письменных источников, имеющих необходимую информацию. Ознакомление с процессом представления данной личности в современную ей и последующие эпохи, возможно, поможет объяснить те или иные трудные моменты в изучении исторических источников. Таким образом, цель данной работы - изучить имеющиеся источники, чтобы выяснить, как же они представляют Митридата VI Евпатора. Анализ представления понтийского царя в трудах историков нашего времени, кроме того что предоставит предыдущий опыт изучения источников, также даст возможность выяснить тенденции изображения этой исторической личности в научной литературе. Достигнув определенных результатов в рассмотрении источников и историографии, можно выявить особенности или закономерности в процессе отражения деятельности этого знаменательного лица в изучаемых объектах.

Чтобы достичь поставленной цели требуется решить несколько задач представляющих ряд шагов по направлению к окончательному результату. Первоначально, необходимо установить характер изображения Митридата VI Евпатора в исследуемых археологических источниках, какими являются монеты, эпиграфические памятники, скульптура, другие объекты изобразительного искусства. Отталкиваясь от этой первоначальной базы, следует составить картину создания образа понтийского царя в источниках, в основном, визуального характера (свойства).

Второй шаг будет представлять собой изучение сведений античных авторов о Митридате. Будет сделана попытка структурировать этот вид источников по хронологическому критерию. Также требуется выявить особенности римской и понтийской традиций. Так как, дошедшие до нас письменные источники являются сочинениями более или менее позднего времени, чем эпоха Митридата, но в основе своей созданы на трудах современников понтийского правителя, возможно, выделить информацию различных периодов. Проделав такую работу, можно выявить взаимосвязь между археологическими и письменными источниками. Результаты будут свидетельствовать о различиях и изменениях в изображении царя Митридата в зависимости от времени и политической ситуации.

Третий этап представляет собой подведение итогов работы и, следовательно, реконструкции процесса изображения этой исторической личности в изобразительном искусстве и в письменных сочинениях античного времени. Сделав анализ археологических и письменных источников, и рассмотрев исследования различных историков, можно проследить развитие научной мысли и личных взглядов ученых на эту историческую личность в процессе привлечения новых данных и создания новых теорий. Эта подзадача будет иметь историографический характер.

В процессе научного исследования необходимо поставить объект и предмет изучения. В данном случае, объектом являются археологические источники, сочинения древних авторов и труды современных ученых. В силу определенной взаимосвязанности между предметом и объектом, предметом исследования будет содержание изучаемого объекта, которое освещает личность царя Митридата как некий образ, создает этот образ исторического героя. Это изображение понтийского правителя, выражаемое источниками или извлекаемое нами из источников, даст возможность составить мнение о причинах, особенностях и последствиях процесса представления Митридата VI Евпатора в I веке до н.э. и последующие эпохи.

В данной работе будет сделана попытка проанализировать и сравнить сведения различных источников. Здесь попытаемся дать характеристику этих источников. Археологические источники представляют особый интерес, так как отражают реальные действия в изображении изучаемой личности в II-I веках до н.э. Нумизматические источники, кроме сведений экономического характера, дают информацию о культуре, религии, представлении в ней верховного правителя, относительной датировке этой информации. Скульптура и другие предметы изобразительного искусства (архитектурные рельефы, культовые вещи и их детали, изделия торевтики, керамического производства и другие) своей символикой говорят о моде того времени, путях распространения, о различном представлении в обществе, и особенно о внешности нашего героя. Эпиграфические источники и граффити (процарапанные надписи керамике, камне и т. д.), также как и надписи на монетах, дают лингвистические данные, называют титулатуру, свидетельствуют о народном восприятии образа царя. Из письменных источников будут использованы произведения Плутарха, Аппиана, Мемнона в изложении Фотия, Помпея Трога в изложении Юстина, Цицерона и других. Данные труды имеют различный характер и таким образом предоставляют для исследования различный материал. Это дает как положительные, так и отрицательные эффекты. С одной стороны, разнохарактерные сведения дают больший размах исследования; с другой, это приводит к сложностям при сравнении и сведении воедино информации (создании единой картины событий). При сравнении данных произведений будут использоваться современные исследования, с помощью которых будут более точно определены проблемные моменты. Особо важен труд галла Помпея Трога в 44 книгах, опиравшегося на утраченные сочинения врагов Рима, представлявших совсем другой взгляд на события, сохранившийся лишь в сокращенном изложении Юстина. Правда, Юстин сокращал его довольно произвольно и заметно исказил текст, очевидно, выбрасывая и сглаживая то, что не вписывалось в русло его творческого замысла. Текст сохраняет иногда антиримскую традицию с ее резкой оценкой римской политики. Цицерон как современник событий им описываемым, мог бы стать важнейшим источником, если бы не его предвзятость и эмоциональность, впрочем, вполне понятная.

Таким образом, просмотрев труды античных авторов и сделав соответствующие выводы, основываясь на современных исследованиях, можно определить проблемные вопросы данной темы. Соотнесение сведений наших источников выявит существующее положение вещей, а также моменты, требующие более тщательного подхода. Первоначально ознакомившись с произведениями авторов I-III вв. н.э. и проанализировав основанные на них труды историков XIX-XX вв. можно увидеть картину изучения интересуемой проблемы. Это даст возможность рассмотреть варианты обобщения сведений первоисточников, отметить принятые трактовки и не оправдавшие себя предложения.

Из научных работ посвященных Митридату и его политике, а также другим вопросам, связанным с этим историческим персонажем выделяем труды Е.А. Молева, С.Ю. Сапрыкина О.Я. Неверова, а также исследования Теодора Моммзена, Теодора Рейнака, Б. МакГинга. Т. Моммзена и Т. Рейнак представляют науку XIX века. Их трудам свойственен обширный охват вопросов, но политическая история разбирается более подробно. Исследователи Е.А. Молев и С.Ю. Сапрыкин, российские ученые, разрабатывают проблемы относительно истории Понтийского государства, политики Митридата Евпатора, его предшественников и преемников. Они рассматривают различные вопросы (и экономической жизни, и культуры), с широким привлечением археологических данных. О.Я. Неверов разрабатывает вопросы иконографии Митридата в скульптуре, глиптике, торевтике. Б. МакГинг, представитель зарубежной школы, исследует вопросы хронологии, культуры и экономики. Все перечисленные историки также более или менее освещали тему данной работы в курсе изучения личности царя Митридата и его деятельности.

В процессе ознакомления с источниками и литературой и постановки цели данного исследования, было сделано предположение о возможных результатах. Систематизация данных позволит выявить определенные закономерности в создании образа Митридата. Это позволит нам реконструировать данный процесс. Анализ сведений письменных источников, их сравнение и классификация позволит выявить информацию, которую можно будет считать более достоверной, чем другая. Данное исследование станет основой для дальнейшей нашей работы в избранной теме.

Глава I. Анализ археологических данных

I.1 Нумизматические источники

В данной главе следует рассмотреть нумизматические сведения по нашей проблеме. Монеты, дающие информацию об иконографии Митридата Евпатора можно разделить на несколько групп:

собственно монеты с изображением царя,

монеты с изображением различных божеств,

монеты с изображением Александра.

В первой группе монеты обозначали правителя царства, тем самым открывая новый этап в развитии государства. Портрет правителя, впервые появившийся на монетах персидских царей, становится типичным изображением только в эпоху эллинизма, после смерти Александра Македонского (323 до н. э.). Благодаря Александру сформировался язык государственной идеологии, основанный на смешении индивидуальных черт и символов власти. «Царский» стиль (термин введен Р.Р.Р. Смитом) изображений Александра лег в основу портретирования диадохов. Однако было бы неправильным говорить о рабском подражании внешности македонского царя. Заимствуя модель, его последователи, как правило, подчеркивали собственную индивидуальность. Буквальное повторение александровских черт (наклона шеи, характерной прически или взгляда в небеса) означало выражение конкретной политической идеи, как, например, лозунг «освобождения греков» у Митридата VI Евпатора. Митридат изображается на монетах с самого начала своего правления. В это время монетные облики продолжают традиции предшественников Митридата. Портреты предыдущих царей Понта запечатлены наибольшим реализмом. Все внимание сосредотачивается на правдивой передаче индивидуальных черт лица. Эти пересеченные глубокими морщинами лбы, большие вздернутые носы и упрямые подбородки производят неотразимое впечатление своим беспощадным реализмом.

Начав в первые годы своего царствования с вполне реалистических портретов, Митридат в конце правления переходит к идеализированному образу, в духе посмертных портретов Александра Македонского. Здесь обнаруживается стремление использовать авторитет и славу Александра. Таким образом, с приходом Евпатора к власти на монетах Понта резко прерывается серия портретов, в которых с жестким реализмом изображались его предки - иранцы. Их некрасивые, прозаические и жестокие лица полуперсов, полугреков, с коротко остриженными головами, с чертами, отмеченными какой-то неприятной плотоядностью, внезапно исчезают. Их сменяют лучащиеся юной идеальной красотой изображения вдохновенного Митридата-Александра, гордо вскинувшего голову в венце развевающихся длинных кудрей.

Основой для изучения иконографии Митридата VI являются многочисленные выпуски монет с его портретами, чеканенные в Малой Азии и Греции. Они распадаются на три группы основного типа: 1) портреты юного царя с несколько идеализированными чертами на ранних недатированных тетрадрахмах; 2) реалистические портреты на датированных тетрадрахмах 96 - 85 гг. до н.э.; 3) сильно идеализированные портреты на монетах различного номинала, чеканенных в Пергаме в 88 - 85 гг. до н.э. и в последующие годы в Понте.

В основе двух первых типов портретов Митридата лежит патетический образ Александра Македонского, известный по монетам, чеканенным царем Фракии Лисимахом. Динамичность патетических портретов подчеркнута беспокойными прядями волос и развевающимися лентами диадемы.

В последнем (3) типе портретов Митридата, созданном одним из мастеров Пергама около 88 г. до н.э., усилены динамичность композиции портрета и подчеркнута одухотворенность образа понтийского царя. Резчик усилил идеализацию черт царя, придал ему совершенно юный облик, тем самым ещё больше подчеркнул одухотворенность и беспокойство образа. Лицо 45-летнего Митридата теряет приметы возраста и черты сходства с его иранскими предками, сохранявшиеся до сих пор в его портретах. Эта нарастающая идеализация и патетичность поздних портретов Митридата VI объясняется тем религиозным почитанием, которым окружается понтийский царь после завоевания им Малой Азии.

Монеты с изображением царя Митридата, как уже говорилось, чеканились в Понтийском царстве или городах Малой Азии и Греции. В Боспорском царстве портреты собственно Евпатора не чеканятся. Но есть одна находка, которая, возможно, свидетельствует о том, что в последние годы своего царствования Митридат решил отчеканить на Боспоре монеты со своим изображением. Это золотой статер, который был приобретен в Малой Азии немецким коллекционером Г. Аулоком и издан в составе его коллекции Г. Кляйнером. На аверсе она имеет изображение головы царя в диадеме вправо, а на реверсе - восьмиконечной звезды (изображение солнца) и под ней небольшого полумесяца, все изображение заключено в стилизованный плющевый венок, и имеет сверху и снизу надпись в две строки: «царь Митридат». Монета резко отличается от всех известных золотых (и серебряных) монет Митридата, на которых, при всех различиях в форме имени и способе изображения дат, самих датах и монограммах, на обороте неизменно представлен пасущийся олень, перед которым находятся звезда и полумесяц. Поэтому издатель монеты считал, что статер чеканен на Боспоре; с этим был согласен и шведский нумизмат В. Швабахер, автор рецензии на каталог собрания Аулока.

А.Г. Загинайло подтверждает это предположение следующими соображениями. Во-первых, на Боспоре золотые статеры чеканили и последние Спартокиды, предшественники Митридата, и его наследник Фарнак, и сменивший Фарнака Асандр, и Динамия, внучка Митридата, и все последующие правители, поэтому очевидно, что выпуск золотой монеты на Боспорском царстве был обусловлен экономической необходимостью и не зависел от произвола того или иного царя. Между тем, приходилось ради исключения предполагать, что в течение всего продолжительного правления Митридата на Боспоре (107 - 63 гг. до н.э.) здесь обходились вовсе без своей золотой монеты; во всяком случае неизвестны находки митридатовых статеров обычных типов на территории Боспорского государства или вблизи его границ (также редки серебряные монеты). Во-вторых, полумесяц и звезда (или скорее солнце) служат основным типом не только для описанной монеты, но и для золотого статера царицы Динамии. В дальнейшем это изображение помещали на своих монетах неизвестные по именам цари Боспора, чеканившие монеты с монограммами в последнем десятилетии I в. до н.э. и в начале I в. н.э. Если учесть при этом, что полумесяц и звездоподобное солнце неизменно фигурирует на всех монетах не только Митридата, но и его предков, царей Понта, то можно считать, что это своеобразный династический символ или герб понтийских властителей, как это, впрочем, считали и прежде почти все ученые.

изображение митридат евпатор археологический

Для установления времени чеканки А.Г. Загинайло использует прежде всего иконографические наблюдения и сопоставления. Портрет на монете приближается к поздней идеализирующей манере исполнения изображений на монетах, но не имеет особенно близкого и тесного сходства с портретом на монете, помеченной первым годом «эры освобождения Азии». Скорее наблюдается общность стилистической манеры с некоторыми портретами на тетрадрахмах 76-74 гг. до н.э.: об этом свидетельствует вытянутая форма головы, и пропорции лица, и линия профиля, и детали прически. Можно предположить, что Митридат чеканил золото в своих боспорских владениях уже после начала третьей войны с Римом, когда он мобилизовал для решительной борьбы все ресурсы своей державы, или даже после поражений в Малой Азии от Помпея, когда Митридат владел одним только Боспором и все-таки упорно готовился к последней схватке с римлянами.

В малоазийских частях митридатовских владений денежное обращение складывалось из следующих составных частей: золотых статеров и серебряных тетрадрахм (драхмы очень редки) с портретами царя на одной стороне и весьма многочисленных медных городских монет различных размеров, выпускавшихся разными городами (Амис, Синоп, Трапезунт и др.) по одному общему для каждого номинала типу и отличавшихся только именем соответствующего города в родительном падеже единственного числа. Совершенная, строгая однотипность этих монет различных городов и то обстоятельство, что некоторые из этих типов обнаруживают явную связь с самим царем (Дионис, Персей, пегас), не оставляет сомнения в том, что и эта, городская, по внешности, чеканка производилась по инициативе и под контролем царских чиновников.

На городских монетах, лицевая сторона предоставляется богам или мифологическим сценам, покровительствующим тому или иному городу-полису, на оборотной стороне помещаются животные, растения и другие символические изображения или богов-покровителей, или чеканившего монеты города. Города или уже бывшие в составе Понтийского царства, или попавшие под власть и влияние Митридата VI самостоятельно или вынужденно изображали божеств с чертами портретов Евпатора. Это имело как политическое, так и идеологическое значение. В политическом смысле это означало, что город находится под покровительством (или в подчинении) царя, чьи черты придавали изображениям богов. Другое назначение этих изображений было в демонстрации божественной сущности правителя. Таким образом, Митридата отождествляли с Аполлоном, Дионисом, Меном, героями-полубогами Персеем и Гераклом. Причем выбор персонажей, с которыми отождествлялся Митридат, не случаен. Мен - восточное божество, которое было известно не только в азиатских по населению территориях Понтийского царства, но и в греческих городах. Оно в некоторых случаях ассоциировалось с Дионисом, например, обоих изображали в островерхих головных уборах - или персидской кирбасии, или фригийском колпаке. Дионис также имел мифологическую подоплеку, в частности, он имел эпитет Либер-Освободитель, который был очень удобен для использования его в политических целях. Персей, которого также изображали с персидской шапкой, как прародитель персов и как герой-полубог имел значение и для греческого и восточного населения царства Митридата. Традиция особого изображения правителей в виде Геракла восходит к Александру Македонскому. Прижизненное сравнение смертного с Гераклом стало актуально с появлением прижизненного царского культа в эпоху эллинизма. Визуальная ассимиляция с Гераклом была лишь одной из форм проявления этой пропаганды. Конечно, Зевс, Дионис, Аполлон, Гермес также использовались для сравнения, но Геракл, как человек, превращенный в бога благодаря его подвигам, для правителя был очевидным прототипом. Таким образом, иконографическая ассимиляция с Гераклом для эллинистических монархов могла означать одну из прерогатив прижизненного обожествления.

Примером таких изображений Митридата на монетах различных греческих городов могут быть отождествления, проводимые на монетах Боспорского царства. Картина денежного обращения при Митридате на Боспоре близко напоминает картину в Понте и Пафлагонии. Различие состоит в том, что золото и серебро с портретами и именем царя, предназначавшееся для обращения в малоазийских частях царства, не имело здесь распространения - находки статеров и тетрадрахм Митридата в Крыму и на Кавказе единичны. Здесь, напротив, и при Митридате продолжали обращаться лисимаховские статеры византийской чеканки, но с некоторыми нововведениями. Нужда в серебряной монете восполнялась частью пантикапейскими драхмами, оставшимися в обращении от предшествующего периода, частью новыми городскими выпусками серебра. Изображение Митридата в виде божества прослеживается на драхме относимой В.А. Анохиным к серии монет конца II в. до н.э. и изображающей голову Аполлона на аверсе и горит на реверсе. Здесь серия сохраняет типологию двух предшествующих серий, но монеты в отличие от предыдущих отличаются более художественным исполнением и тем, что резчик придал изображению Аполлона - портретные черты самого Митридата.

А.Н. Зограф при рассмотрении анонимных медных оболов, носящих на лицевой стороне изображение юного Диониса в плющевом венке, а на оборотной - богато украшенного горита с ремнем, рядом с которым всегда имеется какая-либо монограмма, пришел к выводу об определенной стадиальности стилистического развития типа головы Диониса. Это развитие идет следующим порядком; в начале мы встречаем юношескую голову в плющевом венке с гладко зачесанными волосами. Следующая стадия представляет обычный облик юного бога с пышно развивающимися волосами. Наконец, наиболее поздние группы, принадлежность которых последним годам правления вытекает из общности монограмм с позднейшими группами монет городов Понта, трактуют этот привычный облик Диониса уже в несколько схематизированном виде. Исследователь утверждает, что этому облику придаются портретные черты самого царя.

Само по себе не может вызывать сомнения, что выбор типа головы Диониса для этих монет обусловлен тем, что Митридат считал себя воплощением этого бога и носил его имя в качестве прозвища. Мало того, факт придания его портретных черт аверсам одной из позднейших групп рассматриваемых монет делает более чем вероятным предположение, что и лицевые стороны самых ранних серий воспроизводят несколько, может быть, идеализированный портрет юного царя. При таком предположении чеканка монет этого типа распространялась бы на все правление Митридата, но с оговоркой, что в позднейшие годы они выпускались гораздо обильнее. Мысль, что монеты эти представляют собой выпуски, производившиеся по распоряжению Митридата его чиновниками, была высказана Имхоф-Блумером. Однако В.А. Анохин предполагает, что выпуск этих монет явился, вероятно, следствием лишения всех боспорских городов права чеканки монет из-за антимитридатовского восстания на Боспоре около 83 г. до н.э.

Приведем в пример также анализ монеты с изображением Мена, датируемой первой четвертью I в. до н.э. На аверсе одного из боспорских медных оболов представлена голова молодого безбородого мужчины во фригийском колпаке с длинными «ушами» и задним клапаном. Спереди эта шапка оставляет часть волос, поверх она перевязана лентой-диадемой, завязки которой показаны сзади. На хороших оттисках отчетливо видно центральное украшение диадемы в виде восьмилучевой звезды с полумесяцем. Звезды украшают также всю поверхность шапки. На реверсе оболов изображен Дионис, опирающийся на тирс, и размещена легенда, согласно вариантам которой монеты чеканили три города Боспора: Пантикапей, Фанагория, Горгиппия. Датируются монеты 100-75 гг. до н. э. по А.И. Зографу и от 95 до 65 гг. до н. э. по Н.А. Фроловой.

На упомянутых монетах Боспора персонаж во фригийской шапке по наличию звезды и полумесяца в диадеме отождествляют с Меном. Но месяц обычно изображался за головой этого бога - что мы и видим на монетах Понта, Антиохии и Фригии. Сочетание же звезды с полумесяцем соответствует не столько знаку Мена, сколько древней эмблеме иранского царского рода, основанной на митраистической атрибутике. Месяц и звезда присутствуют в символике и других монет Митридата. Его боспорские потомки, гордящиеся происхождением от великой династии и знаменитого предка, «царя царей», стремятся воспроизвести этот знак в своих сериях.

Фригийская шапка отличает персонаж боспорских монет от большинства других митридатовых типов, но лицо его чрезвычайно напоминает лица на «европейских», эллинских чеканах понтийского царя - характерный профиль с покатым лбом, крупным носом и резко выделенным крутым подбородком. К тому же изображения Митридата в кирбасии также известны: в «восточной» ипостаси понтийского владыки и как Персей он представлен на монетах Синопы и Амиса конца II в. до н. э. Царская лента и эмблема здесь отсутствуют, но переданный тип лица царя напоминает все упомянутые варианты его портретов. На этом основании мы вправе предположить, что голова в восточном уборе на монетах Боспора также является изображением Митридата Евпатора.

Представленный в персидской шапке в эмиссиях Амиса, Синопы и, наконец, Боспора, Митридат следовал традиционным типам монет персидских сатрапов, подчеркивая свою принадлежность к древнему роду царей - в V и IV вв. до н. э, они изображались в таких же кожаных «треухих» кирбасиях с распущенными или подвязанными под подбородком боковыми клапанами. Характерно, что шапка и в тех ранних изображениях была надета так же, как это показано на боспорских монетах: оставляя открытыми волосы надо лбом. Поверх шапки таким же способом была повязана лента, скрепленная на затылке свободным узлом. Ещё в этих ранних изображениях персов на ленте спереди имелось, оно соответствует расположению звезды с полумесяцем на боспорском оболе.

Можно думать, что данный убор был не просто данью традиции, но знаком божественной природы власти персов. Не случайно кирбасия - «шапка Персея» - изображалась на монетах как самостоятельный атрибут, а на монетах отца Евпатора, Митридата Эвергета, она покрывает голову обнаженного Аполлона.

Третья выделенная нами группа представляет собой изображения Митридата в виде Александра Македонского. Во время распространения своего влияния на всё побережье Черного моря, понтийский царь не мог оставить без внимания чекан монет с портретами Александра, производимый в греческих городах, к тому же монет считавшихся универсальной торговой монетой для всего Причерноморья.

С конца III в. до н.э. роль торговой монеты, специально для Черноморья, стали играть статеры и тетрадрахмы типов Лисимаха. Они чеканились в Византии, Томи, Одессе, Истре, Каллатии, Тире. Особенно бойко статеры и тетрадрахмы выпускал в течение периода с конца III в. до начала I в. до н.э. Византий. При этом статеры распространялись вдоль самого побережья и особенно часто находятся в пределах Боспорского царства и в прилегающей к нему части Кавказского побережья, между тем как тетрадрахмы шли внутрь Балканского полуострова и по нижнему течению Дуная. В первой четверти I до н.э., в пору господства на Черном море Митридата, изображениям Александра Македонского на лисимаховских статерах, чеканенных в Византии, и на александровских тетрадрахмах, битых в Одессе, придаются черты понтийского царя.

Придание привычным изображениям Александра на этих монетах черт Митридата или его сыновей не может быть истолковано иначе, как симптом политического подчинения царю. Однако от следующего шага на этом пути, замены имен Лисимаха и Александра именем Митридата, выпускающие монету власти отказываются, так как это было бы резким изменением формы монеты, которой принадлежит решающая роль в поддержании её кредита.

Подводя итог этой части работы, отмечаем, что изображения лика Митридата проходят определенную эволюцию на пути к большей идеализации. Для этого активно используют приемы, вошедшие в употребление при Александре Македонском. Изображениям Евпатора придают черты различных богов, в основном греческих, а также характерные детали портретов обожествленного Александра. Собственные портреты понтийского царя развиваются в сторону «обмоложения» правителя, чтобы демонстрировать неподдающуюся времени и полную энергией личность царя, что тоже способствовало развитию его божественной сущности. Таким образом, изображения на монетах были обычным средством пропаганды необходимых Митридату Евпатору идей.

Надписи представляют важный источник, так как являются документальными письменными свидетельствами. Нам они дают информацию о том, как для общественности представлялись те или иные факты. Из памятников эпиграфики мы можем привлечь посвятительные надписи с острова Делос. Ниже будет упомянут памятник Митридата, который предоставляет одно из первых свидетельств о сопровождении имени царя эпитетом Дионис. На архитраве часовни была вырезана посвятительная надпись: «Жрец Гелианакс, сын Асклепиодора, афинянин, пожизненный жрец Посейдона Азийского и в течение года жрец великих богов самофракийских, Диоскуров-Кабиров, за афинский народ и римский народ (посвятил) храм и находящиеся в нем статуи и медальоны богам, которым он служит, и царю Митридату Евпатору Дионису. При правителе острова Феодора, сына Диодора из Суния». Этот памятник датируется 102/101 г. до н.э., следовательно, свидетельствует об отождествлении царя с Дионисом ещё до обожествления 88 г. до н.э. С острова Делос идет ещё одна надпись содержащая эпитет Дионис с именем Митридата Евпатора. Она датируется 94-91 гг. до н.э. и представляет собой посвящение часовни богу Сарапису.

Довольно интересна надпись из Эфеса. В ней характеризуется антиримское движение, возглавляемое Митридатом VI. Она гласит о провозглашаемых целях - борьбе «против владычества римлян и за всеобщее освобождение». Здесь Митридат разумно использовал эллинистический принцип «освобождения» подданных своего врага от его власти - чтобы поставить под свою власть. Для этого он всячески демонстрировал своё «филэллинство» и одновременно подчеркивал свои восточные корни. Такая политика позволила ему привлечь на свою сторону не только эллинов и эллинизированные народы, но и племена противостоящие эллинизации.

В надписях, происходящих из Боспорского царства и относящихся к времени царицы Динамии (КБН, №№31, 979), есть свидетельство о наименовании Митридата, одновременно и царем царей для восточной азиатской ипостаси, и Дионисом для западной греческой. Конечно, это надписи более позднего времени, и использовались они для обеспечения правомочности правителя на власть в стране, но сам факт употребления такой терминологии предполагает возможное заимствование её из идеологической политики Митридата VI Евпатора.

I.2 Портреты Митридата в скульптуре и глиптике

Если отбросить некоторые точки зрения, отрицающие принадлежность тех или иных предметов искусства к изображениям Митридата, по данному вопросу имеется богатый и разнообразный материал. Мы попробуем дать характеристику этим источникам.

Распределяя материал в хронологическом порядке, начнем описание изображений с золотого перстня с портретом эллинистического царя.

Это золотой перстень с резным фиолетовым литиком, поступивший в Эрмитаж в 1893 г. из коллекции Ю.Х. Лемме (Прил. 2, а,б).

Данные об обстоятельствах и месте находки перстня отсутствуют. Он был приобретен на антикварном рынке. Вероятнее всего, что перстень, как и большинство ювелирных изделий из коллекции Лемме, происходит из Северного Причерноморья. Г.Е. Кизерицкий, бывший в то время хранителем Отделения древностей, утверждал, что коллекция, собранная Лемме, «заключает в себе почти исключительно древности наших понтийских греческих колоний». Полый перстень из тонкого литого золота имеет форму, типичную для времени эллинизма. Его широкая шинка сильно расширяется к жуковине, щиток имеет овальную форму, литик укреплен в гнезде с помощью вертикального ободка на щитке. Характерна для эллинистической глиптики сильная выпуклость литика. Перстни подобной формы датируются II - I вв. до н. э.

На литике изображена в профиль влево голова молодого безбородого мужчины с правильными чертами лица. Его пышные кудрявые волосы перехвачены диадемой. Ленты диадемы, выходя из-под массы волос, изгибаются на шее под острым углом и падают на плечи. Красивое лицо оживляет легкая улыбка. Отливка из прозрачного лилового стекла, имитирующего аметист. Была изготовлена с утерянной оригинальной геммы. Стиль резьбы характерен сочетанием мягких, тающих планов, незаметно переходящих друг в друга, и резких, энергичных линий, подчеркивающих веки, брови, губы, концы диадемы. Эти детали были дополнительно проработаны резцом после отливки печати. Мастер добился богатых эффектов светотени, в передаче пышной массы вьющих волос. Работа резчика исполнена в традициях эллинистических портретных гемм.

Изображение на литике, несомненно, представляет собой портрет. Индивидуальные черты заметны в форме покатого лба, крупного носа, маленького подбородка, в энергичном рисунке бровей. Однако общая идеализация сглаживает отдельные портретные черты. Диадема, венчающая голову, свидетельствует о том, что здесь изображен один из эллинистических царей. Замечается самое общее сходство с портретами Александра Македонского. Это наблюдение в свое время дало повод К. Гебауеру ввести эрмитажный литик в ряд портретов Александра в глиптике. Однако в портрете имеется ряд черт, заставляющих отказаться от такого отождествления. Прежде всего - диадема, концы лент которой, изогнутые под углом, ниспадают на плечи. Такая диадема встречается на монетах Каппадокии, Понта и Боспора II - I вв. до н. э. Подобного расположения лент диадемы нет на известных портретах Александра Македонского. Кроме того, в прическе царя на литике отличается от обычной, традиционной трактовки волос в изображениях Александра. Для Александра характерны приподнятые надо лбом отдельные локоны. Здесь же волосы образуют сплошной компактный венок слегка волнистых прядей. Ухо прикрыто локонами, в то же время как в изображениях Александра оно обычно оставлено открытым. Очевидно, образ Александра Македонского служил лишь отправной точкой для создания портрета эллинистического царя II - I вв. до н. э. на эрмитажном литике. Эти рассуждения позволили О. Я. Неверову отождествить личность изображенного на литике царя. Лишь один из эллинистических царей этого времени стремился подражать внешне Александру Великому. Это - царь Понта и Боспора Митридат VI Евпатор. Так как он пытался создать огромную греко-иранскую державу, подчеркнуть внешне сходство со знаменитым предшественником имело для него совершенно ясный политический смысл.

Сравнивая изображение царя на эрмитажном литике с портретами Митридата VI на монетах, О. Я. Неверов находит достаточно общих черт, чтобы отождествить его именно с Митридатом. Прическа царя на литике сохраняет четко отделенные друг от друга верхнюю и нижнюю части так же, как на монетах двух первых типов. Верхняя часть образует подобие шапочки, нижняя - компактный венец вьющихся прядей. Юное, безбородое лицо встречается на ранних монетах, чеканенных в Греции, и на монетах последних выпусков. Для этих портретов типичны покатый лоб, крупный мясистый нос, маленький подбородок.

У портрета на литике оказывается много общих черт с двумя ранними скульптурными портретами Митридата. Тот же тип прически, тоже юное, безбородое лицо встречается в скульптурном портрете Евпатора в Лувре. Близок ему и колоссальный портрет в Афинском национальном музее. Оба портрета были найдены на острове Делос. Они были созданы, по-видимому, афинскими мастерами приблизительно в одно время - в конце II - начале I в. до н.э. По всей вероятности, в это же время был исполнен оригинальный резной камень, копия которого дошла до нас в эрмитажном литике. Как и близкие ему делосские портреты Митридата VI, портрет на гемме мог быть вырезан одним из мастеров афинской школы. Стеклянная отливка с геммы и золотой перстень были исполнены в это же время, в конце II - начале I в. до н.э. Не исключено, что они были изготовлены в Северном Причерноморье.

Что касается интерпретации портрета Митридата из Афин, то история её такова. Хранящаяся в Афинском национальном музее колоссальная мраморная голова юноши, высотой вместе с шеей 0,55 м, происходит из святилища Аполлона на острове Делос. Эта голова, как видно по сохранившимся по ней следам, была частью колоссальной статуи. Её принимали либо за изображение бога, либо за портрет юноши-царя, скорее всего Александра Македонского. Одному из издателей этого памятника - Михаловскому - удалось заметить на плече остатки предмета, весьма похожего на наплечники панциря. Это обстоятельство, а также индивидуальные черты лица заставили Михаловского склониться в сторону толкования головы как портрета. Сопоставление с портретами Митридата Евпатора на монетах привело его к выводу о том, что колоссальная статуя изображала Митридата в первые годы его правления.

С острова Делос происходит ещё один памятник, свидетельствующий о формировании образа Митридата. Там были найдены архитектурные части и скульптурные украшения небольшого здания, что дало возможность произвести реконструкцию памятника и выяснить его назначение.

Этот памятник Митридата (наименование, установившееся за ним) находится на участке святилища Кабиров - богов самофракийских, - на северной стороне его нижней террасы. Он был непосредственно пристроен к входу в святилище, как это показано на плане и реконструкции (Прил. 3, а, б) этой части священного участка. Строение сложено из мрамора и представляет собой небольшую открытую часовню с двумя ионийскими колоннами между двумя антами на фасаде. У середины задней стены внутри часовни помещалась четырехугольная база от статуи, на передней поверхности которой начертана надпись: «Царя Митридата Евпатора Диониса, сына царя Митридата Эвергета, жрец Гелианакс, сын Асклепиодора, афинянин, (посвятил) ради его доблести и неизменного благорасположения к афинскому народу». Сохранилась частично и сама статуя (Прил. 4), стоявшая на этой базе. Митридата был представлен в одежде римского военачальника, в тунике и панцире и с палудаментулом за плечами. Он стоял, опираясь на ствол дерева. Статуя Митридата занимала центральное место, но она была не единственной в часовне. Сохранился ещё один постамент и фрагмент статуи, но чьи статуи стояли в часовне наравне со статуей Митридата точно не установлено. Общая посвятительная надпись, вырезанная на архитраве часовни, была посвящена богам, которым служит жрец Гелианакс, воздвигнувший храм - Кабирам и Митридату Евпатору. Вследствие этого, возможно, что в храме присутствовали ещё две статуи Диоскуров-Кабиров, к которым приравнивался и Митридат Дионис.

Кроме статуй, часовня украшена была ещё серией рельефных круглых медальонов с представленными в фас портретными бюстами. Таких медальонов всего 13. Один из них помещается на фронтоне часовни (Прил. 5), остальные расположены в один ряд по верхнему краю трех стен здания с внутренней его стороны. Медальоны образуют сплошной фриз, огибающий все здание, причем 6 медальонов помещаются на задней стене, а на боковых стенках их находится по 3. Медальоны окаймлены двойными рамками, а заключающиеся в рамках кладки. Все бюсты представлены впрямь. По роду одежды они делятся на 2 категории. Два бюста облачены в римские тоги, а остальные в римскую же военную одежду - тунику и панцирь, иногда с палудаментулом, иногда без него. Головы сработаны отдельно и насажены на бюсты при помощи железных шипов. При всех медальонах имелись пояснительные надписи, из которых узнаем, что фриз представлял собой собрание портретов союзников и ближайших сподвижников Митридата. Интересно представление здесь каппадокийского царя Ариарата VII Филометора, царя Антиоха Епифана Филометора Каллиника и двух приближенных парфянского царя царей Аршака VII.

С ранней группой памятников с изображением Миридата можно связать портретный бюст боспорского царя находящийся в Эрмитаже. Скульптурная голова была найдена случайно в Керчи на городском кладбище в 1860 г. или в 1862 г. и затем доставлена в Петербург бароном Тизенгаузеном (Прил. 6). Её размеры и такая технологическая особенность, как обработанный край обрывающейся линии плеч, свидетельствует, что голова являлась составной частью крупной статуи.

Скульптурная голова, чуть больше натуральных размеров, представляет мужчину с полным правильным овалом лица и полукруглыми глазами. Изображение близко к идеальным типам и, практически, лишено индивидуальных черт. Голова, возможно, являлась фрагментом акролитной статуи (есть предположение, что голова венчала статую, восседающую в курульном кресле). М.И. Кобылиной высказывалось мнение, что широкий выступ от шеи и столб с задней стороны подходят для скульптуры, украшающей фронтон храма, или гермы. Лицо достаточно массивно и не проработано в деталях. Необычна полувосточная прическа: длинные локоны, спускающиеся на плечи, с многочисленными отверстиями, в которые, видимо, крепились металлические украшения - завитки волос или лучи. Ясно показана широкая лента - диадема, которая говорит о том, что изображен правитель. Локоны, поднимаясь надо лбом, образуют анастоле (характерную черту Александра). Памятник напоминает идеализированные портреты македонского царя, и с другой стороны, вызывает ассоциации с изображениями божеств - Гелиоса, Митры или Диониса. Длинные локоны с отверстиями находят аналогии в изображениях Митры. В этом случае недостающий атрибут - фригийская шапочка - мог быть изготовлен из другого материала, например, металла. Длинные локоны с лучами характерны для Гелиоса, который часто в эллинистическом искусстве сливался с образом Александра, и это сочетание нередко использовали в иконографии эллинистических царей. Наконец, наиболее вероятный кандидат - Дионис, которому поклонялся и Александр и Митридат, используя символику мифологического образа в своих изображениях.

Как показала Е.А. Савостина, на монетах Синопы и Амиса конца II в. до н.э., и, вероятно, на монетах, чеканенных на Боспоре, Митридат в его восточной ипостаси, изображен в головном уборе, аналогичном тому, который был надет на голову боспорского царя. Речь идет о кирбасии, персидском головном уборе, имеющем три клапана, два из которых закрывали уши, третий спускался на спину, причем локоны, обрамляющие лицо, изображались на их фоне, а голова перевязывалась диадемой. Если отождествление с Митридатом изображения головы Мена в кирбасии на боспорских монетах будет принято, невозможно не идентифицировать его с тем же персонажем и скульптурный портрет из Пантикапея. Учитывая происхождение царя и его титулатуру, можно думать, что это был Митридат Евпатор - Дионис с чертами Митры-Мена. На основании сопоставления с данными нумизматики, Е.А. Савостина предполагает датировать бюст периодом первого появления Митридата на Боспоре, между 109-106 и 80 гг. до н.э., в отличие от принятой ранее даты I-II вв. н.э.

Новый этап в изображении Митридата Евпатора наступил в 80-х годах I в. до н.э. Это время когда понтийская армия захватывает всю римскую провинцию Азия и направляется на Балканский полуостров, когда Понтийское государство достигает наибольшего размера. Это время максимального успеха политики Митридата. Яркие победы понтийского царя послужили поводом к его обожествлению, отождествлению с Дионисом, Гераклом и особенно с великим предшественником Александром Македонским. Эти процессы проявились в создании шедевров скульптуры и глиптики.

Сходство образов Митридата Евпатора и Александра Великого хорошо заметно на монетах, которые чеканил Митридат - «львиная» грива волос, характерный локон, приподнятый надо лбом (анастолэ), патетический поворот головы. Подражание Александру в политике, идеологии и официальных изображениях Митридата хорошо известно. Однако это не означало простого копирования образца. В портретах Митридата стиль Александра был адаптирован и нашел дальнейшее развитие как образ Александра-Диониса, божественного освободителя Азии, и Александра-Геракла.

Лучший портрет Митридата, изображенного в образе Геракла в львином шлеме, находится в Лувре. Он был идентифицирован Винтером в 1894 году, и до настоящего времени эта идентификация всеми поддерживается. Вероятно, это поздняя копия (50 г. до н.э. - 50 г. н.э.) с оригинала около 90 г. до н.э. (Прил. 7, а-в). Несмотря на ярко выраженный идеализм, портрет имеет налет индивидуальности. Образ царя полон пафоса и энергии, широко раскрытые глаза в глубокой тени, поперечные складки на лбу. Обобщенная моделировка поверхности предвосхищает черты классицизма I в. до н.э. Особенность исполнения - отверстия на краю львиной маски, что заставляет предполагать, что последняя была покрыта пластиной из металла или кожей. Эта голова из Лувра соответствует монетному типу, где Митридат выглядит старше, его изображение более индивидуализировано. Здесь к монетному типу добавлен «львиный» шлем. Очевидно, что львиный шлем ассоциируется с Александром больше, чем с Гераклом, так как сам портретный тип и воплощение героической энергии говорят о подражании образу македонского царя.

Знаменитое изображение Митридата-Геракла представлено на рельефе «Геракл, освобождающий Прометея» из святилища Афины в Пергаме, которое находится в Берлине (Прил. 8; 9, а, б). Юношеский идеал Диониса и Аполлона (известный на монетах реалистичного типа) сменяется здесь Гераклом, на первый план выступает мужественная энергия и героический пафос правителя, царь все больше уравнивается с Александром. На пергамском рельефе изображен Титан Прометей, привязанный к скале, стоящий орел клюет его печень, рядом возлежит фигура, персонифицирующая Кавказ или, возможно, какую-то реку. Безбородый юный Геракл натягивает лук. Хотя изображение Геракла на рельефе, конечно, не портрет в прямом смысле слова, он имеет «митридатовские» портретные черты. Тем не менее, вопрос о том, кто именно подразумевается под Гераклом, многократно обсуждался и до настоящего времени в литературе нет единого мнения. Большинство из недавно высказанных гипотез связывают изображение с правителями Пергама II в. до н.э.: или Аттал I, или Эвмен II, или Аттал II. Все исследователи отмечают сильное влияние иконографии Александра на изображение Геракла в этой группе. Поэтому И.Р. Пичикян склоняется к предположению, что изображен Александр. Интересно суждение Р.Р.Р. Смита, который трактует сюжет как придворную аллегорию: Прометей - это население Азии, орел - это Рим, который терзает Азию, Геракл - Митридат-Александр, пришедший на помощь.

Интересное изображение Митридата VI на гемме хранится в эрмитажном собрании ещё со времен Екатерины II. Это - подлинный шедевр глиптики, небольшая сердоликовая печать, поступившая в коллекцию в 1787 г. из собрания герцога Луи-Филиппа Орлеанского. Очень глубокой резьбой, в эффектной манере, богатой пластическими нюансами, здесь изображен Вакх, патетически вскинувший голову, увитую плющом и увенчанную диадемой (Прил. 10, а, б). Мастер прибег к редкому в глиптике изображению в фас. Исследователей привлекает необычность трактовки традиционного образа божества и, несомненно, индивидуальные черты лица. Г. Кёлер, отметив эти особенности, усматривал здесь изображение какой-то определенной исторической личности в виде Вакха. Массивный мясистый нос, полные губы, глубоко посаженные глаза, помещенные в тень под трагически изогнутыми бровями, мощный подбородок с горизонтальной складкой под нижней губой - все эти четы характерны для портретов Митридата VI. Эта гемма - работа выдающегося эллинистического резчика, вероятно, была исполнена в Пергаме в 80-е гг. до н.э. во время апофеоза понтийского царя после «освобождения» Малой Азии.

С этим кругом памятников представляется возможным связать скульптурный портрет из Северного Причерноморья хранящийся в Государственном Эрмитаже. Он происходит из Керчи. Эта случайная находка с северо-восточного склона горы Митридат в 1909 г. была приобретена В.В. Шкорпилом для Археологической комиссии, а затем в 1910 г. поступила в собрание Эрмитажа как «идеальная голова времени эллинизма». Портрет изображает мужчину в расцвете лет (Прил. 11). Суммарно обозначенные волнистые волосы обрамляют его лицо с подчеркнуто большими, как будто широко раскрытыми глазами. Голова гордо вскинута вверх и слегка наклонена к правому плечу, губы полуоткрыты, взгляд направлен вперед и несколько вверх. Это сообщает портрету динамичность, подчеркивая интенсивность внутренней жизни, выделяя основную черту в характере изображенного - неукротимую, как бы с трудом сдерживаемую энергию.

Это, несомненно, лишь часть статуи, о чем свидетельствует обрез шеи, которая вставлялась в отверстие на плечах. Высота сохранившейся части 0,38 м. Портрет исполнен из голубоватого, на сколах крупнозернистого мрамора, покрытого желтой патиной. Материал, по-видимому, малоазийского происхождения. Сохранность портрета плохая: утрачена верхняя часть головы, отбит нос, сбита поверхность на губах, подбородке и шее. Мастер, создавший керченский портрет, применил частую в позднеэллинистической культуре экономную технику, при которой верхняя часть головы, как правило, исполнялась из отдельного куска мрамора, крепившегося на основную часть с помощью выступа и металлических штырей. В данном случае эта верхняя часть утеряна, но на месте соединения сохранились характерные отверстия. Возможно, статуя была исполнена в технике акролита, так что фигура могла быть изваяна из другого материала, известняка или дерева.

Работа скульптора отличается некоторой жестокостью и суммарностью: он четко подчеркивает веки, придавая им вид выпуклых валиков, сильно сглаживая лоб и щеки. Ноздри и уголки губ слегка тронуты буравом; в обработке же волос этот инструмент не применен.

Портрет отличается некоторой противоречивостью: с одной стороны, в нем налицо черты героичности, динамизма и патетики, свойственные образу человека в искусстве высокого эллинизма; с другой стороны, в работе скульптора обнаруживается такое обобщение индивидуальных черт, которое присуще, пожалуй, лишь классицизму I в. до н.э. - I в. н.э. Общая композиционная схема динамичность и пафос керченского портрета заставляет вспомнить некоторые изображения Александра Македонского. Особенно близка ему голова Александра из Пергама, хранящаяся в Стамбуле. Этот портрет, исполненный в середине II в. до н.э., восходит ещё к традиции Лисиппа. Для него характерно энергичное движение головы, патетический взгляд помещенных глубоко в тень глаз, полуоткрытые губы, придающие взволнованность образу юного царя. Лишь более живописная пластика с пересекающими лоб складками и более мягкой игрой светотени отличает стамбульский портрет от эрмитажного. Гораздо больше общего имеет портрет из Керчи с головой неизвестного эллинистического правителя, хранящийся в Берлине. Она также происходит из Пергама, и в ней видят изображение царя Каппадокии Ариарата IX, сына Митридата. Этот портрет исследователи склонны относить к 90 - 80-м годам I в. до н.э. Отмечается близость технических приемов работы скульптора и характерное своеобразие трактовки лица. Мастер подчеркивает и выделяет светотенью огромные глаза, окруженные жесткими валиками век, нос и рот; плоскости же щек, лба, подбородка оставляет совершенно гладкими, не расчлененными на планы.

Эти черты своеобразного «классицизма» в позднеэллинистической портретной пластике очень характерны именно для Пергама. Кроме берлинского портрета здесь могут быть названы упомянутые изображения Митридата-Геракла в Лувре и Берлине. Наследие пергамской скульптурной школы II в. до н.э. сохраняется в подчеркнутом динамизме и патетичности образов. Новым является сильно обобщенная трактовка лица, почти полное отсутствие планов, моделировки мускулов, складок, что делает лицо как бы нерасчлененной рамой для выделенных тенью огромных глаз, помещенных в глубокую тень и подчеркнутых сухо почерченными веками и удлиненными слезницами - все это налицо и в керченском портрете. Его близость к кругу работ пергамских мастеров начала I в. до н.э. представляется О.Я. Неверову несомненной.

Общим типологическим сходством с портретами Александра Великого предполагается изображение здесь этого правителя, но маловероятно, чтобы в керченском портрете пергамский мастер начала I в. до н.э. изобразил его. Кроме того, здесь нет типичных для портретов македонского царя высоко поднятых надо лбом прядей волос, его львиной анастоле. Слегка волнистые локоны ровной рамкой окружают лоб и лицо изображенного эллинистического царя. Не типичен для портретов Александра и покатый лоб с подчеркнутыми, сильно выступающими надбровьями. Именно эти черты постоянно встречаются в скульптурных портретах Митридата VI. Стремление подчеркнуть сходство с Александром, столь явственное в керченском портрете, указывает, что, вероятно, здесь изображен Митридат Понтийский. Это косвенно подтверждает и место находки скульптуры в развалинах Пантикапея.

Керченский портрет Митридата VI ввиду его несомненной близости изображениям царя, относящимся к 88 - 85 гг. до н.э., ко времени освобождения Азии и пребывании в Пергаме, может быть датирован этим периодом. В самом Пергаме, а может быть где-нибудь на севере Малой Азии, или пергамским мастером, работавшим в далеком Пантикапее, и был создан этот героический, полный пафоса портрет Митридата.

Другой, близкий керченскому, портрет хранится в Одесском археологическом музее. Происхождение его точно неизвестно. В собрании музея он значится с 1895 г. Подобно керченскому Митридату VI, это - также часть статуи, о чем говорят характер обреза шеи. Высота сохранившейся части 0,42 м. Портрет исполнен из мелкозернистого, теплого по тону, возможно, греческого мрамора. Портрет изображает молодого мужчину с высоко поднятой, чуть склоненной влево головой, увенчанной пышной массой длинных волнистых кудрей. Надо лбом пряди резко поднимаются кверху, с боков - ниспадают на шею, оставляя открытыми мочки ушей. Глаза помещены в глубокую тень, взгляд, обращенный вверх, имеет патетическое, даже несколько страдальческое, выражение. Полные губы немного полуоткрыты.

Сохранность портрета плохая: недостает верхней губы, носа, есть сколы на бровях, подбородке, прядях волос. Здесь, как и в керченском портрете, налицо та же экономная резка мрамора, характерная для позднеэллинистической портретной пластики. Задняя часть головы не сохранилась, а на оставшейся части имеется залитое свинцом отверстие для крепления.

Динамичное, беспокойное движение, черты патетичности и героизации образа сближают этот портрет с керченским. В.Д. Власов отнес его к работам пергамской школы конца II в. до н.э. Исследователю представляется несомненным прямое воздействие мастеров фриза пергамского алтаря Зевса. Однако, несмотря на большую мягкость и живописность пластики, отличающую одесский портрет от керченского, нельзя не отметить в нем и черт своеобразного «классицизма», характерного для пергамской скульптурной мастерской начала I в. до н.э. Почти идентичны приемы обработки поверхности щек, подбородка, глаз, обрамленных сухими, графично прочерченными валиками век и снабженными характерными, удлиненными слезницами. Лишь отличие в трактовке лба, пересеченного глубокой складкой, а также легкие складки под глазами выдают руку другого мастера.

Этот портрет прежде считался изображением Александра Македонского; затем в нем видели изображение варвара (Э. Штерн); а В.Д. Власов склонен считать его изображением галла. О.Я. Неверову близость к вышеперечисленным изображениям Митридата VI представляется очевидной. И здесь понтийский царь угадывается под привычным в его иконографии прототипом Александра Великого. Отсюда тот характер «варвара» и то впечатление, которое производит изображение на исследователей. К сожалению, как и в керченском портрете, здесь не сохранилось наиболее важных для иконографического отождествления черт. Нет носа, почти полностью сбита верхняя губа. Но тип лица, глаза, помещенные глубоко в тень, сильно выступающие надбровья и покатый лоб - достаточно четкие признаки, чтобы и здесь признать изображение Митридата Евпатора.

Этот портрет исполнен пергамским скульптором в годы наибольших политических успехов Митридата. Как ни один из сохранившихся портретов понтийского царя он близок его изображениям на пергамских монетах «эры освобождения». Вероятно, что лежащий в основе прототип, созданный в 80-х годах одним из пергамских мастеров, был одобрен самим царем. Этим объясняется его необычайная популярность и тот факт, что он вытесняет все прежние изображения Митридата. Воспроизведение этого портрета бесконечно повторяется на монетах после 88 г. до н.э. К нему же восходят и почти все известные изображения Митридата на геммах. Художник сильно идеализирует облик почти 50-летнего царя и подчеркивает лишь некоторые из черт его характера, наиболее выгодные в официальном портрете, оставляя без внимания или затушевывая остальные. Неукротимая энергия, вечная юность владыки, его реальное или вымышленное сходство с Александром Великим - вот все, что было сочтено достойным запечатления в героизированном изображении Митридата.

К образу Митридата после его смерти обращаются на Боспоре. Об этом свидетельствуют два памятника глиптики, происходящие из Пантикапея. Это два перстня-печати с портретами понтийского царя. Первый это золотой массивный перстень I в. н.э. с плоским овальным сердоликом (Прил. 2, в, г). Он был найден в 1872 г. в каменной гробнице на горе Митридат в Керчи. Богатое погребение, принадлежащее, по-видимому, знатному пантикапейцу содержало деревянный саркофаг, золотой венок, серебряный флакон, чашу из красной яшмы, краснолаковый светильник I в. и три стеклянных сосуда начала I в. Форма перстня с тонкой шинкой, постепенно расширяющейся и переходящей в жуковинку, типична для конца I в. до н.э. - начала I в. н.э.

На печати изображен мужчина с головой, увенчанной диадемой (Прил. 2, в, г). На щеках обозначены бакенбарды. Круглая застежка на плече скрепляет плащ. Обращенный вверх взгляд, резко поднятая бровь, образовавшаяся на лбу складка, полуоткрытый рот придают образу мужчины черты взволнованности и торжественного пафоса. В Отчете Археологической комиссии, где эта печать была опубликована, она толковалась как изображение бога Аполлона. Однако это, несомненно, портрет, о чем свидетельствуют такие необычные в образе божества индивидуальные черты, как форма носа с горбинкой, бакенбарды, обозначенное на шее адамово яблоко. Об этом говорит и дробная пластика лица. Судя по венчающей голову широкой диадеме, здесь изображен один из эллинистических царей. На первый взгляд заметно общее сходство с Александром Македонским. Но, вероятно, образ Александра служил лишь отправной точкой для создания этого портрета.

Сравнивая изображение царя на печати с портретами Митридата VI на монетах, О.Я. Неверов нашел достаточно общих черт, чтобы отождествить изображенного с Митридатом. На печати, как и в портретах первых типов монет, волосы образуют компактную массу, а в верхней части представляют собой подобие плотной шапочки. Отдельные пряди, выбиваясь снизу и сверху из общей массы волос, заходят за край диадемы. Своеобразная форма носа с горбинкой нередко встречается на монетах Митридата. Типичной чертой для портретов Митридата VI являются бакенбарды. Характерна для его портретов и подчеркнутая взволнованность, динамичность образа. Также, возможно, что это образ обожествленного Митридата, на что, по-видимому, указывает широкая круглая диадема без ниспадающих лент. Об этом же может говорить приподнятая надо лбом масса волос. Таки образом, царь предстает здесь как обожествленный основатель ахеменидской династии на Боспоре. Словно призыв к мести за унижение побежденного римлянами Митридата выражен в облике царя, одушевленного трагическим порывом, искажающим его черты.

Видимо, к эпохе Августа, к концу I в. до н.э. относится другой портрет Митридата, найденный в некрополе Пантикапея. Это сердоликовая печать без оправы с изображением юного идеализированного лица обожествленного владыки (Прил. 10, в). Она относится ко времени, когда образ Митридата Евпатора становится своего рода знаменем патриотического движение на Боспоре. Изображение имеет отчетливое физиономическое сходство с Митридатом выше упомянутой геммы из Керчи. Возможно, за основу был взят тот же тип изображения. Здесь повторены и патетический изгиб бровей, и характерный нос с горбинкой, и взволнованно полуоткрытые губы. Волнистые кудри, высоко поднятые надо лбом, падают на плечи царя. Энергичность образа, словно сдерживаемый порыв, отражена в самой динамичности форм, в тех же вскинутых надо лбом прядях волос, гипнотически устремленном вперед взоре, в полураскрытых губах. Приемы резьбы этой геммы более примитивны, отсутствует экспрессивный мрачноватый пафос первого портрета. Мягкое, живописное эллинистическое изображение, взятое, вероятно, за образец упрощено и решено скорее графическими средствами, чем моделировкой.

Представленные здесь памятники изобразительного искусства, хотя и являются только частью всего массива изображений Митридата, демонстрируют многообразие используемых форм. С самого начала своей активной деятельности Митридат, впрочем, как и другие эллинистические правители обращается к этому виду идеологического воздействия. Оказываемое влияние способствует сохранению политической активности царя, и, возможно, стимулирует её.

При анализе изобразительных материалов можно выделить несколько хронологических периодов. Первый начинается с началом правления Митридата и характеризуется, возможно, поиском стиля выражения идеи о ключевой роли понтийского правителя в греческом мире, пробами в изобразительном творчестве, в некоторой степени связанными с внешней политикой царя. Так, существует теория, что со стороны греческих городов Северного Причерноморья после «освобождения» от варваров исходило желание обожествить Митридат, вознося его к Дионису и Гераклу. В результате он приходит к идее отождествления с Дионисом, характерный эпитет которого - «Освободитель».

Следующий этап начинается с военных успехов Митридата в Азии. Здесь после открытого обожествления в употребление входит патетический образ Митридата, могущественного военачальника и правителя, сравнимого с мифическим Гераклом и непобедимым Александром.

Дальнейшее развитие образ Митридата получил уже после его смерти в Боспорском царстве. Здесь используя стиль изображений предыдущего периода, обращаются к идее пламенного предводителя азиатских народов в борьбе с врагами. Митридат предстает как божественный (как с греческой стороны, так и с персидской) родоначальник правящей династии на Боспоре, противостоящий чужеземному влиянию.

Глава II. Письменные источники

В античной традиции, односторонне освещающей, как думают, события в духе римлян, портрет понтийского царя Митридата Евпатора представлен весьма мрачно. Однако, все-таки, Митридат относился к числу величайших врагов римского народа. Риму пришлось вести против него три войны, и только в третьей императору Помпею удалось сокрушить Митридата. Вообще противоборство с римской мировой державой стало судьбой понтийского царя. Жизнь его пестра и многогранна, но, по существу, этот царь принадлежал миру Переднего Востока, на который он сам и в политической и в административной сфере наложил отпечаток своей личности.

Большая часть событий точно установлена, а кроме того, известны некоторые подробности из личной жизни царя - они рисуют Митридата человеком большой силы воли, и, пожалуй, ещё большей беспощадности. В жизни не было для него ничего святого. Главным стимулом его действий и стремлений была совершенно неприкрытая ненависть к римлянам, которым он никогда не мог простить, что они вторглись в сферу его интересов в Передней Азии.

Письменные источники, повествующие о Митридате довольно многочисленны и разнообразны. Так о Митридате имеют сведения Страбон, Аппиан, Мемнон из Гераклеи, Плутарх, Цицерон, Веллей Патеркул, Юстин пересказывающий Помпея Трога и другие не менее значимые авторы. Они писали в различное время и на разные темы, но в их трудах можно проследить некоторые однотипные моменты. Это объясняется как наличием одинаковых источников, так и определенным стереотипом взглядов на отдельные вопросы. Но, во всяком случае, при характеристике этих произведений необходимо учитывать своеобразность каждого труда.

Первыми рассмотрим речи Марка Тулия Цицерона. Это современный Митридату материал. В них он, конечно, в своих целях повествует о понтийском царе, о войне с ним и о других смежных темах. Перейдем же к собственно его речам. Так в «Речи о предоставлении империя Гнею Помпею» Цицерон доказывает необходимость предоставления чрезвычайного империя (военной власти) этому полководцу. В ней оратор говорит о долге римлян победоносно закончить эту войну, об интересах Рима в ней, о тяжелом характере этого военного столкновения, о необходимости назначить именно Помпея на должность командующего. Для оказания наибольшего эффекта на публику, Цицерон указывает на оскорбления нанесенные римлянам Митридатом, на те злодеяния, которые остались без должного наказания (III.7; V.11,12). Под злодеяниями имеются в виду зверское содержание в плену посла римского народа и консуляра и, конечно, казни римских граждан во всей Азии. Также страшной опасности подвергаются жизнь и достояние союзников, здесь упоминается Ариобарзан, царь Каппадокии. О помощи просят все городские общины во всей Азии и Греции. Таким образом, Митридат здесь выступает как злостный жестокий самоуправный самодержец, победоносная война над которым просто дело чести для римского народа. И требуется приложить все заботы и усилия к ведению войны с ним, в которой римляне защищают славу своего имени, неприкосновенность союзников, свои важнейшие государственные доходы, благосостояние многих своих сограждан, тесно связанное с интересами государства (VII.19).

Дальше Цицерон доносит до слушателей, как трудно вести эту войну. В доказательство своей мысли, он повествует о том, что Митридат, оставленный в покое после первой войны, подготовился к следующей, собрал многочисленные войска и снабдил их всем необходимым. Оратор особенно отметил ту ярость и ненависть, которой пылают сам понтийский царь и его войска. Возможно, чтобы усилить эти моменты, автор речи несколько раз напоминает, что их противник обладает всякими сокровищами, а именно грудами золота, серебра и драгоценностей, которые достались в наследство от предков или награблены во время войны в Азии (что также оскорбительно для римлян). Наверное, чтобы показать слабую сторону в личности Евпатора, Цицерон уделяет внимание таким моментам, когда царь предстает побежденным. Здесь он предстает как униженный проситель, обратившийся к другим царям и к другим народам. Слабость характера противника усиливается упоминанием о его бегстве в страхе перед римским полководцем. Для большего эффекта указывается на его упавший дух, утраченные бодрость и былые надежды (IX.22), которые, впрочем, были восстановлены благодаря Тиграну, царю Армении.

В продолжение повествования о трудности военных действий, Цицерон говорит о той ситуации, что сложилась после изгнания Митридата из царства своего отца и своих дедов. Среди народов и племен Азии был пущен слух, что римское войско вошло в их страну для разграбления богатейшего и благоговейно чтимого храма. Согласно рассматриваемой речи, многие сильные племена поднялись по этому поводу, охваченные небывалым ужасом и страхом. Таким образом, Митридат получает поддержку в виде войск не только из своего царства, но также и от других царей и народов. Цицерон даже приводит объяснение этой помощи. Обычно бывает так, что несчастья, случившиеся с царями, во многих людях вызывают сострадание и деятельное участие, в особенности же в тех, которые сами являются царями или живут под царской властью, так что царское имя кажется им великим и священным. Потом автор приходит к выводу, что, именно, благодаря этой поддержке побежденный Митридат смог совершить то, чего он до своего поражения даже ни смел желать. Теперь Евпатор не удовлетворяется этим неожиданным даром счастья, а вернувшись в родную страну, продолжает нападать на римлян. И как бы усиливая трагичность положения, речь констатирует трудный характер войны, которую соединенными силами ведут могущественные цари, возобновляют уже восставшие против нас народы и начинают ещё не затронутые войной племена. Дальше в тексте речи Цицерон ещё раз упоминает зазнавшегося понтийского царя, чей пыл после непривычных для него побед был сдержан Помпеем, который привлекал к себе внимание царя как великий полководец.

В другой речи Цицерона, прочитанной в защиту Луция Лициния Мурены в суде во второй половине ноября 63 г. до н.э., также сталкиваемся с повествованием о Митридате и войне с ним. Но теперь мы видим другой стиль изложения материала. Этой речью Цицерон оправдывал правомерность назначения Луция Мурены на должность консула. Для доказательства этого, он приводил, в частности, воинские заслуги консула во время войны, когда он был легатом под руководством Луция Лукулла. В противовес противникам, утверждающим, что в течение памятной войны с Митридатом, полководцы сражались с бабёнками (В защиту Мурены.XIV.31), Цицерон утверждает обратное. Для демонстрации успехов полководцев, в частности Мурены, писатель воспевает могущество их врага, Митридата. Он хочет акцентировать внимание слушателей на личности царя и его действиях, и таким образом ставит его выше всех других царей, с которыми римский народ вел войны (В защиту Мурены.XV.32). Здесь Митридат сражается с великими полководцами, и они не могут уничтожить его. Царь выступает как сложный противник, затративший несколько лет на составление плана войны и подготовку средств для её ведения. И только при Лукулле, под руководством которого служил защищаемый речью, в тяжелых сухопутных и морских сражениях силы Митридата истощились. Но и после этого царь сохраняет свое могущество. Он был настолько силен своей изворотливостью и влиянием, что заключил союз с царем Армении и тем самым получил новые средства и свежие войска. Но и после сражения между Помпеем и самим Митридатом, которое отличалось необычайным ожесточением, и в котором царь потерпел величайшее поражение, в бегстве своем Евпатор сохранил за собой царский сан (В защиту Мурены.XVI.34). Поэтому Помпей, уже овладев самим царством и вытеснив врага из всех значительных поселений, придавал, однако, жизни одного этого человека величайшее значение. Помпей полагал, что война будет завершена только после того, как Митридат будет вынужден расстаться с жизнью. И подводя итог, Цицерон характеризует Митридата, как врага, с которым в течение стольких лет, в стольких сражениях, столько императоров вело войны, врага, которому, пока он был жив, хотя и был изгнан и вытеснен отовсюду, придавали такое важное значение, что сочли войну законченной только после известия о его смерти. Он характеризирует его как врага, которого не следует презирать.

Таким образом, здесь мы видим, что Цицерон трактует данные в своих целях. В одной речи, Митридат выступает как жестокий, но не бесстрашный, имеющий огромные средства для ведения войны и большую поддержку от многочисленных царей Азии, правитель, безнаказанно совершающий злодеяния и соответственно требующий наказания, которое ему может нанести только Гней Помпей. В другой же, понтийский правитель предстает как могущественный и несламливаемый царь, победа над которым приносит славу не столько от самого факта победы, сколько от значимости побежденного.

Ученый Посидоний Апамейский приводит содержание речи афинского тирана Аристиона, в которой сообщается, что царь Митридат владеет Вифинией и верхней Каппадокией, владеет и всей прилегающей Азией до Памфилии и Киликии. А также его почитают цари армян и персов и династы народов, живущих вокруг Меотиды и всего Понта на пространстве тридцати тысяч стадий. По этому отрывку можно предполагать, какую пропаганду вел представитель Митридата в Афинах.

Для следующего рассмотрения возьмем сведения из краткой двухтомной «Римской истории» Веллея Патеркула. Она содержит всего несколько упоминаний о Митридате, но одно из них явно представляет собой характеристику личности понтийского царя (II.XVIII.1). В нем говорится, что Митридат, царь Понта, человек, которого нельзя ни обойти молчанием, ни говорить о нем без внимания, в войне изощренный, славный доблестью, а подчас и воинским счастьем, всегда великий духом, вождь в замыслах, воин в бою, в ненависти к римлянам Ганнибал, и, между прочим, замечается, что он захватив Азию и погубив в ней всех римских граждан начал войну. Кроме этой характеристики, Патеркул упоминает памятную всем войну (II.XXXVII.1), которую вел Гней Помпей против Митридата пополнившего силы для своего нового войска после отбытия Лукулла, а также, что последним из полноправных царей, побежденным Помпеем, оказался Митридат (II.XL.1).

Здесь мы можем предполагать, что для Веллея Патеркула Митридат ассоциируется со знаменательным периодом в истории Рима, когда римская держава, распространяя свое влияние по миру, побеждала сильных и могущественных противников. Сравнение Митридата с Ганнибалом наталкивает на возможное сравнение Митридатовых войн с Пуническими, и таким образом, относит к эпохальному соперничеству Рима и Карфагена.

Чтобы продемонстрировать то, как, возможно, представлялся образ Митридата Евпатора в Риме в I в. н.э., мы приведем здесь эпиграмму Вергилия, которая, конечно, не точно ассоциируется с понтийским правителем (Смесь.III):

Вот он, взгляни на него: на престол могучий воссевший

Славой он был вознесен выше небесных высот:

Мир огромный земель потрясал он грозной войною,

В Азии многих царей, много племен разгромил,

Рабства тяжелый ярем и тебе уже, Рим, он готовил -

Ибо весь мир остальной пал пред оружьем его, -

Но когда всё охватила вражда, он рухнул в разгаре

Распри и тотчас же был изгнан из отчих земель.

Воля богини всегда такова, и её мановенью

Лживое время спешит смертную участь предать.

На счет того, кем была вдохновлена эта эпиграмма, есть различные взгляды. Возможно, речь идет или о Митридате VI Евпаторе, или о Марке Антонии, или о парфянском царе Фраате. Но если, это Митридат, то тогда поэт передал, таким образом, свое представление о былом враге.

Далее мы рассмотрим двух античных авторов, в которых видят отличную от римской позицию. Это Страбон и Мемнон, которых, если права версия о Мемноне, как о современнике Гая Юлия Цезаря, можно отнести к I в. до н.э. - I в. н.э. «География» Страбона, хотя это не исторический труд, может дать некоторую информацию исторического характера о Митридате Евпаторе, из которой есть возможность вывести сведения о восприятия образа этого царя. Среди источников Страбона находят местных понтийских авторов, и таким образом, предполагают наличие в его труде пропонтийских элементов. Но, вероятно, Страбон подверг эти источники определенной критике, изъяв «ненужные» сведения промитридатовской пропаганды и дав соответственно нейтральное описание исторических событий. Географ упоминает о воспитании Митридата в греческом городе Синопа, о могуществе и богатстве понтийского царя, тем самым отмечая непростой характер противника Римской республики. У Страбона, также, находим интересное замечание на счет распространения власти римлян. Рассказывая, какая участь постигла Азию, он пишет о том, как выступая против перехода азиатских областей под власть римлян, Митридат поднял восстание, но был потом устранен (VI.IV.2). Отсюда следует, что понтийский царь выступает здесь как глава сопротивления римскому владычеству.

Мемнон, историк Гераклеи, предоставляет свою точку зрения о Митридате. Как замечается, он не был в курсе римских дел и, следовательно, не использовал большого количества римских источников. Но он дает такую характеристику царя, которая представляет его не с очень хорошей стороны. Описывается его кровожадный характер, хитрость, бесчестие в соблюдении клятв (XV.XXX.1-3). Отмечается, что после увеличения подвластных территорий Митридат чрезвычайно возгордился и стал строить различные планы и приготовления для своего усиления в ущерб Риму. При описании военных действий вводятся суждения о судьбе Митридата, которая сменялась то удачей, то несчастьем (XV.XXXIX.3; XLIV.1), что, возможно, является просто объяснением перипетий борьбы двух равных по силе противников. Интересно описываются взаимоотношения между Митридатом и Тиграном Армянским. Мемнон отмечает уважение и поддержку, может быть и страх, со стороны Тиграна к его более старшему товарищу и отцу его жены. Мемнон приводит приблизительное содержание ответа Тиграна на требование выдать Митридата, в котором армянский царь отказал под предлогом боязни неблагородного поступка по отношению к родственнику, но при этом признал, что сам знает, насколько Митридат плох. В дальнейшем Митридат одобрил и утешил Тиграна после его поражения, и посоветовал продолжить борьбу против римлян, конечно, не обойдя и себя. Так Тигран, признав превосходство, авторитет и доблесть понтийского царя, поручил руководство всеми силами последнему.

Страбон и Мемнон предоставляют особую точку зрения о Митридате, отличную от собственно римской и не являющейся пропонтийской. Они представляют местную греческую традицию, с опаской относящуюся как к римскому, так и понтийскому изложениям событий.

Эпитома сочинения Помпея Трога предоставляет пропонтийскую позицию. Она повествует о римско-понтийском столкновении, и первых годах войны, самых успешных для Митридата. Но перед этим дается краткая характеристика понтийского царя - что-то вроде хвалебной речи, которая представляет Евпатора непобежденным. И чтобы продемонстрировать особую роль этой исторической личности, Трог рассказывает о знамениях при рождении царя, о его воспитании полном опасностей, которые закаляли характер будущего правителя, и особенно о формировании у Митридата нечувствительности к ядам (XXXVII.2.1-3). Здесь исследователями прослеживаются иранские элементы. Звезда и молния, сопровождающие рождение. Семь лет скитаний, полных приключений. Попытки убить Митридата, когда его заставляют скакать на необъезженном коне и метать с него дротик. Но и как во многих других чертах его политического образа, здесь восточные традиции смешаны с западными, поскольку и в этих рассказах есть элемент подражания Александру.

Сведения о знамениях при рождении, в юности и уже в зрелые годы сохранились также у Плутарха (Моралии.624 B). Они дополняются также упоминанием о страшном катаклизме, постигшем Боспор в последний год жизни царя (Орозий VI.5.4; Дион Кассий XXXVII.11.4). Все эти природные и не природные, чудесные и не чудесные явления связывались с личностью Митридата, и как-либо объясняли его величественную роль или божественную сущность. Анализируя эти данные, С.Ю. Сапрыкин приходит к выводу о создании в последние годы жизни Митридата биографического сочинения, воспевающего божественную сущность этого правителя.

Далее Митридат представлен как жаждущий расширения своих владений правитель. Он с самого начала управления государством стремится увеличить его территорию. И с этой целью он обращает внимание на различные регионы окружающие его государство и проводит довольно активную и независимую в внешнюю политику.

Одних из первых, благодаря невероятно счастливой судьбе, он покоряет скифов. Это повествование Трога о завоевании скифов Митридатом привлекает особое внимание. М.И. Ростовцев определил, что Помпей Трог проявляет кроме особого интереса к скифам ещё и совершенно оригинальную симпатию к этому народу. Разбирая идеализирующую характеристику скифов у Юстина, исследователь указал на то, что она прошла через стадию, во-первых, чистой теоретизации, во-вторых, того оттенка политической идеализации, который возник в среде историков Александра, противопоставивших, в конце концов, роскошь и тиранию Александра простоте и свободолюбию скифов. Та же тенденция сказывается и в политической истории скифов у Помпея. Но эта идеализация имеет не одну точку зрения, которую мы наблюдали у историков Александра. Тенденция автора не только антимакедонская, - в ней скрыта, может быть, не вполне сознаваемая Помпеем тенденция антиримская в духе и в интересах государств, основа которых была иранская. Прославление Митридата, сказывающееся также в его знаменитой речи, конечно, неслучайно. Материал для него, конечно, мог быть, почерпнут из историков Митридата, писавших в духе его прославления. Как когда-то дружественные Македонии и Александру историки использовали покорение или подчинение ему скифов для возвеличивания своего героя, заставившего покориться себе лучших, так историки Митридата, истолковав те же факты, по примеру историков Александра ему враждебных, воспользовались идеализацией скифов для прославления своего героя Митридата.

В традиции Помпея Трога, таким образом, намечаются следующие слои:

традиция эпохи Александра ему дружественная - отсюда, в общем, идеализация скифов и подчеркивание их непобедимости;

антимакедонская традиция позднейших историков Александра - отсюда перетолкование эпизода с Филиппом, забвение сношений Александра со скифами и выдвигание поражения Зопириона;

наконец, как третий слой, восходящий к историкам Митридата, - идеализация этого царя и выставление его, как единственного победителя скифов.

Но Помпей Трог дает не только прославление царя, он упоминает и о злодейском убийстве Митридатом своей жены и других коварных деяниях. Хотя в другом месте супруга изображается виновной в преступлении против царя и мужа и понесшей за это соответствующее наказание. Это можно объяснить использованием автором «Истории Филиппа» различных источников. Следующим промитридатовским местом в труде Помпея Трога является изложение речи понтийского правителя, где приводится обоснование Митридатом войны против Рима и воодушевление, таким образом, понтийского войска.

Вполне понятно, что наиболее авторитетные из сохранившихся до нашего времени свидетели о борьбе Рима с Митридатом - главным образом Аппиан и Плутарх - использовали для своих исторических очерков историков, передававших события с римской точки зрения. Предание, исходившее из среды того эллинизма, который попытался объединить около себя Митридат, предание враждебное Риму, оставило, как это и понятно, гораздо меньше следов в литературе римской мировой империи.

Плутарх (46-130 гг. н.э.) часто пишет о том, чему другие уделяют мало внимания: характер героев, их привычки, мелкие бытовые детали, которые позволяют много узнать о личности персонажа. Митридат у Плутарха упоминается в шести биографиях знаменитых римлян. В них он описывается в основном с плохой стороны как трусливый, слишком заносчивый и горделивый, коварный и жестокий восточный царь, но есть места, где понтийский правитель выглядит могущественным и богатым, хитрым и довольно умным, а главное, стойким к неудачам противником. Возможно, особо интересными моментами в повествовании Плутарха являются сцены встреч и переговоров Митридата со знаменитыми римлянами: Марием, Суллой, Серторием (Марий, XXXI; Сулла, XXIV; Серторий, XXIII, XXXIV). Здесь проявляется то превосходство над остальными людьми, проявляемое в речах и действиях, которым наделяли граждан Рима. Знаменательны приводимые Плутархом сравнения Митридата то с Ганнибалом (Тит, XXI), то с Пирром (Серторий, XXIII), но здесь биограф передает чужие взгляды. Также Плутархом употребляется такое понятие как Митридатовы пороки и страсти (Сулла, XIII), из которых приводит как пример наглость и жестокость. Из этого можно предположить о выделении античными мыслителями некоего комплекса негативных качеств человеческой души, взявшего для названия и, возможно, приведения примера имя понтийского правителя. Причем для этого могли бы использовать тайные записи Митридата найденные Помпеем. В противовес знамениям, вещающим о славной судьбе Митридата, Плутарх приводит «отрицательные» явления, знаменующие о будущих несчастьях (Сулла, XI; Помпей, XXXI).

Самое большое повествование о Митридате дает Аппиан в одной из частей его «Римской истории» под названием «Митридатовы войны». Уже то, что так названа часть исторического труда свидетельствует, что войны с Митридатом занимали значимое место в знании римлян своей истории, хотя бы во время Аппиана. Аппиан - автор II в. н.э., грек, уроженец Александрии, достигший больших успехов в своей гражданской карьере. При написании своего труда он, вероятно, использовал позднейших авторов - историков конца I в. до н.э. - начала I в. н.э. Среди его источников предполагают произведение Тита Ливия, через которого он передал сведения из трудов старших и младших современников Митридата: Луция Корнелия Суллы, Публия Рутилия Руфа. Также посредством других посредников Аппиан доставил нам данные Саллюстия, Посидония и других авторов.

Аппиан представляет проримскую традицию в изображении Митридата, которая во многих местах изображает Митридата как коварного преступника и опасного врага. В заключительном слове, которое Аппиан посвящает Митридату (Митридатовы войны, 112, 113), говорится о великих делах, о его телесной крепости, о его незаурядных умственных способностях и его отношении к врагам и друзьям. Особенно подчеркивается его невероятная жестокость к членам собственной семьи, которые, впрочем, также не добродушно настроены к нему.

Писатель приводит описание самого жестокого преступления, которое было совершено Митридатом. Оно вошло в историю под названием «Эфесская вечерня» (Митридатовы войны, 22, 23). Всем наместникам в завоеванных провинциях, а также магистратам свободных городов царь приказал в течение 30 дней после составления царского рескрипта уничтожить всех италиков любого состояния - свободных, вольноотпущенников и рабов, безразлично - мужчин, женщин или детей. По преданию, это жестокое избиение унесло 80 тысяч жертв. Этот, вероятно, политический акт стал краеугольным камнем в деле изображения Митридата как очень безжалостного и кровожадного царя.

Но в повествовании Аппиана есть моменты, которые свидетельствуют о не полностью проримской позиции автора. Это в первую очередь, пересказ переговоров послов Митридата с римским сенатом (Митридатовы войны, 13-15), в которых передаются замечания понтийского правителя по поводу односторонней политики Рима. Также приводится воспламеняющая речь Митридата перед войском, конечно, не такая обширная как у Помпея Трога, но также без римского противопоставления (Митридатовы войны, 70). К тому же в заключительной характеристике не все так плохо. Рассказывая о последних днях Митридата и его смерти, Аппиан читает панегирик этой исторической фигуре и упоминает все положительные качества понтийского царя.

Таким образом, рассмотрев письменные источники, можем подвести итоги. Исследователи уже давно выделили две литературные традиции: проримскую, следы которой почти во всех античных сочинениях, и понтийскую, изображающую Митридата Евпатора защитником эллинства перед угрозой римского завоевания. Последняя прослеживается наиболее хорошо у Помпея Трога.

Но проанализированный письменный материал говорит, что все не так просто как кажется. Римская позиция, начиная с Цицерона, дает далеко не одностороннее повествование о понтийском правителе. Это объясняется двойственным назначением римской литературной традиции. С одной стороны, оправдать свою деятельность на Востоке, с другой, прославить свои победы. Эти две тенденции имели дальнейшее продолжение в последующей литературе.

На основе анализа труда Мемнона можно предположить о существовании третьей собственно греческой традиции, нейтрально относящейся как к Риму, так и к Понту. Эта позиция, возможно, есть и в «Географии» Страбона. Она характеризуется использованием различных источников, а также особым мнением к захватнической политике активных соседей. Оно выходило из внешнеполитического курса зависимых или ещё независимых греческих городов, относящихся с опаской как к победоносному Риму, так и к возросшему Понтийскому царству. Это течение можно, конечно, объяснить и стремлением собственно авторов быть объективными в изображении того или иного явления и не быть тенденциозно к чему-нибудь настроенными.

Таким образом, можно сделать вывод о существовании двойственной характеристики понтийского царя Митридата VI Евпатора, которая зародившись в литературной традиции античности, нашла продолжение и в настоящее время.

«Как бы ни судили мы об этом царе, он является замечательной, в полном смысле слова всемирно-исторической фигурой. Он не был гениальным, вероятно, не был даже богато одаренным человеком, но он обладал весьма ценным даром - умением ненавидеть, и благодаря этой ненависти он, если не с успехом, то с честью вел в продолжение полувека неравную борьбу с превосходными силами врагов».

Заключение

При постановке цели данного исследования, было определено несколько задач, решение которых даст возможность прояснить проблему с процессом изображения Митридата VI Евпатора, создания его образа в изобразительных и письменных источниках. Данный процесс имел свое начало в конце II - I вв. до н.э. Этот процесс входит в идеологическую политику Митридата как наибольшая его составляющая, занимает главенствующую роль как орудие воздействия на широкие массы людей. Первые годы правления Митридатида отмечаются ещё четко не сформулированной идеей царского изображения. Митридат следует традиционным методам, употребляемыми его предшественниками на понтийском престоле. Митридат продолжает политику своих предшественников в деле увеличения авторитета Понтийского государства в греческих делах и создании образа мирного доброжелательного понтийского правителя, друга римского и греческого народов. Одновременно, Митридат обращается к отождествлению себя с определенными божествами, культы которых наиболее емко смогут выразить политические идеи государства Митридата.

Вдальнейшем это вырастит в открытое обожествление, апофеоз понтийского правителя, который к тому же будет поддержан военными успехами. Будут налажены механизмы, манеры изображений Митридата в виде различных божеств и обожествленного Александра Македонского, чьи нововведения в изобразительном искусстве привели к слиянию и взаимовлиянию мифологических сюжетов и политических идеалов. Сложившийся при Митридате стиль его изображений сохраняется определенное время, но, возможно, утрачивает то политическое значение придававшееся ему первоначально.

Из всех вопросов, связанных с Понтийским царством, отношения Митридата Евпатора и Рима являются наиболее изученными с точки зрения социального, политического и военно-исторического аспектов проблемы. Пристальный интерес к ней вызван не в последнюю очередь хорошей источниковой базой. Она опирается на римскую историческую традицию, освещающую Митридатовы войны с позиции официальной римской политики укрепления интересов Республики на Востоке, и эллинистическую историко-новеллистическую литературу, выдвигавшую на передний план личные заслуги и успехи Митридата VI, который выступил защитником эллинства перед угрозой римского завоевания.

На основе анализа труда Мемнона можно предположить о существовании третьей собственно греческой традиции, нейтрально относящейся как к Риму, так и к Понту. Эта позиция, возможно, есть и в «Географии» Страбона. Она характеризуется использованием различных источников, а также особым мнением к захватнической политике активных соседей. Оно выходило из внешнеполитического курса зависимых или ещё независимых греческих городов, относящихся с опаской как к победоносному Риму, так и к возросшему Понтийскому царству. Это течение можно, конечно, объяснить и стремлением собственно авторов быть объективными в изображении того или иного явления и описывать события, привлекая различные точки зрения.

Образ Митридата, представляемый в предметах изобразительного искусства, в монетах, представляет интерес, потому что непосредственно свидетельствует об ощущениях испытываемых современниками этих вещей. Изучение их позволит дать описание той атмосферы, которая окружала интересную нам историческую личность.

Общий анализ, как этого вида источников, так и литературных существенно увеличивает возможности в изучении личности понтийского царя Митридата VI Евпатора.

Список использованных источников и литературы

I. ИСТОЧНИКИ

1.Аппиан. Митридатовы войны / Аппиан // ВДИ. - 1946. - №4. - С. 239-287.

.Веллей Патеркул. Римская история. Книга вторая. / Веллей Патеркул, пер. и комм. А. И. Немировского // ВДИ. - 1985. - №1. - С. 227- 236.

.Вергилий Буколики. Георгики. Энеида / Вергилий; авт. вступ. ст. М.Л. Гаспаров; авт. коммент. Н. Старостина, Е. Рабинович. - М.: Художественная литература, 1979. - 549 с.

.Корпус боспорских надписей / ред. В.В. Струве, В.Ф. Гайдукевич, М.Н. Тихомиров, А.И. Доватур и др.; Акад. наук СССР, Ин-т истории, ленинградское отделение, Ин-т археологии, ленинградское отделение. - М.; Ленинград: Наука, 1965. - 592 с.

.Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе / В.В. Латышев // ВДИ. - 1947. - №№ 1-4; 1948. - №№ 1-4.

.Мемнон. О Геракле / Мемнон, пер. В.П.Дзагуровой // ВДИ. - 1951. - №1. - С.289-316.

.Плутарх. Сравнительные жизнеописания / Плутарх. - М.: Эксмо-Пресс; Харьков: Фолио,1999. - 1166 с.

.Страбон География: В 17 книгах / Страбон; ред. С.Л. Утченко, пер. Г.А. Стратановского. - М.: Научно-издательский центр Ладомир, 1994. - 940 с.

.Цицерон Марк Туллий Речи: в 2 т. / М.Т. Цицерон, ответ. ред. М.Е. Грабарь-Пассек, пер. В.О. Горенштейна. - Т. 1.: Годы 81-63 до н.э. - М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. - 444 с.

.Юстин. Эпитома сочинения Historiae Philippicae/ Юстин, пер. А.А. Деконского и М.И. Рижского под ред. М.Е. Грабарь-Пассек // ВДИ. - 1954. - №2. - С. 183-202.

II. ЛИТЕРАТУРА

11.Анохин В. А. Монетное дело Боспора / В.А. Анохин, ответ. ред. С.Д. Крыжицкий; Акад. наук УССР, Ин-т археологии. - Киев: Наукова думка, 1986. - 184 с.

.Беликов А.П. Рим и эллинизм: Основные проблемы политических, экономических и культурных контактов: дис. на соискание науч. степени док. ист. наук: спецальность 07.00.03 «Всеобщая история (история древнего мира)» / А.П. Беликов; Ставропольский гос. ун-т. - Ставрополь, 2003. - 487 с.

.Бенгстон Г. Правители эпохи эллинизма / Г. Бенгстон, пер. с нем. и втуп. ст. Э.Д. Фролова; Акад. Наук СССР, Ин-т востоковедения. - М.: Наука, 1982. - 392 с.

.Габелко О.Л. Критические заметки по хронологии и династической истории Понтийского царства / О.Л. Габелко // ВДИ. - 2005. - №4. - С. 128-157.

.Голенко К.В. Понтийская анонимная медь (Хронология, классификация, характер чекана) / К.В. Голенко // ВДИ. - 1969. - №1. - С. 130-154.

.Дзагурова В.П. Введение / В.П. Дзагурова // ВДИ. - 1951. - №1. - С. 283-288.

.История греческой литературы: В 3 т. / ред. С.И. Соболевский; Акад. наук СССР, Ин-т мировой литературы им. А.М. Горького. - Т.3.: Литература эллинистического и римского периодов. - М.; Л.: изд-во АН СССР, 1960. - 439 с.

.История римской литературы: В 2 т. / ред. С.И. Соболевский, М.Е. Грабарь-Пассек; Акад. наук СССР, Ин-т мировой литературы им. А.М. Горького. - Т.1.: Ранняя римская литература, литература конца республики, литература начала империи. - М.: изд-во АН СССР, 1959. - 533 с.

.Загинайло А.Г. Золотая боспорская монета Митридата Евпатора / А.Г. Загинайло // Краткие сообщения о полевых археологических исследованиях Одесского государственного археологического музея 1961 года / ответ. ред. П.О. Карышковский, А.Г.Сальников; Одесский гос. арх. музей. - Одесса: Одесское книжное изд-во, 1963. - 152 с.

.Зельин К.К. Помпей Трог и его произведение Historiae Philippicae / К.К. Зельин // ВДИ. - 1954. - №2. - С. 183-198.

.Зограф А.Н. Античные монеты / А.Н. Зограф; отв. ред. Б.Н. Граков; Акад. наук СССР, Ин-т истории материальной культуры. - М.; Л.: изд-во АН СССР, 1951. - 264 с. (Материалы и исследования по археологии СССР, вып. 16)

.Макгинг Б. На рубеже. Культура и история Понтийского царства / Б. Макгинг, пер. О.Л. Габелко // ВДИ. - 1998. - № 3. - С. 97-112.

.Максимова М.И. Античные города юго-восточного Причерноморья. Синопа. Амис. Трапезунт / М.И. Максимова, ответ. ред. Т.Н. Книпович; Акад. наук СССР, Ин-т истории материальной культуры. - М.; Л.: изд-во АН СССР,1956. - 472 с.

.Молев Е.А. Босполр в период эллинизма: монография / Е.А.Молев; Гос.ком. РФ по высшему образованию, Нижегород. гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского. - Нижний Новгород: Изд-во ННГУ,1994. - 140 с.

.Молев Е.А. Властитель Понта: монография / Е.А.Молев; Гос.ком. РФ по высшему образованию, Нижегород. гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского. - Нижний Новгород: Изд-во Нижегород. ун-та,1995. - 144с.

.Молев Е.А. К вопросу о происхождении династии понтийских Митридатитов / Е.А.Молев // ВДИ. - 1983. - №4. - С. 131-139.

.Молев Е.А. Митридат Евпатор. Создание Черноморской Державы / Е.А. Молев, под ред. Р.А. Стругалиной; Саратовский ун-т. - Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1976. - 76 с.

.Молев Е.А. Создание Черноморской державы Митридата Евпатора: Историография вопроса / Е.А. Молев // АМА. - 1977. - Вып. 3. - С. 20-29.

.Моммзен Т. История Рима / Т. Моммзен, авт. предисл. А. Горчаков. - СПб.: Лениздат,1993. - 268с.

.Неверов О.Я. Золотой перстень с портретом эллинистического царя (К иконографии Митридата VI) / О.Я. Неверов // ВДИ. - 1969. - №1. - С. 172-175.

.Неверов О.Я. Иконография Митридата VI: Феномен портретной глиптики эллинизма / О.Я. Неверов // Мировая культура: Традиции и современность / отв. ред. Ю.В. Бромлей; Акад. наук СССР, Научный совет по истории мировой культуры. - М.: Наука, 1991. - С. 149-157.

.Неверов О.Я. Митридат- Дионис / О.Я. Неверов // СГЭ. - XXXVII. -1973. - С. 41-45.

.Неверов О.Я. Митридат Евпатор и перстни-печати из Пантикапея / О.Я. Неверов // СА. - 1968. - №1. - С. 235-239.

.Неверов О.Я. Митридат и Александр. К иконографии Митридата VI / О.Я. Неверов // СА. - 1971. - №2. - С. 86-95.

.Неверов О.Я. Портретные геммы и перстни из северного Причерноморья / О.Я. Неверов // ТГЭ. - Т.17. - 1976. - С.166-182.

.Немировский А.И., Дашкова М.Ф. «Римская история» Веллея Патеркула / А.И. Немировский, М.Ф. Дашкова. - Воронеж: изд-во Воронежского ун-та, 1985. - 211 с.

.Перл Г. Эры Вифинского, Понтийского и Боспорского царств / Г. Перл // ВДИ. - 1969. - № 3. - С. 39-69.

.Пичикян И.Р. Александр-Геракл (Греко-бактрийский портрет великого полководца) / И.Р. Пичикян // СА. - 1983. - № 1. - С. 80-90.

.Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Критическое обозрение памятников литературных и археологических / М.И. Ростовцев, ред. Б. Фармаковский; Рос. Акад. истории материальной культуры. - Ленинград: Типография 1-й Ленинградской Труд. Артели Печатников, 1925. - 624 с.

.Савостина Е.А. Эллада и Боспор: Историко-культурные взаимосвязи и греческий импульс в развитии Северного Причерноморья: дис. на соискание науч. степени док. искусствоведения: специальность 24.00.01 «Теория и история культуры» / Е.А. Савостина; Российский гос. гуманитарный ун-т. - М., 2004. - 549 с.

.Сапрыкин С.Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. Взаимоотношения метрополии и колонии в VI - I вв. до н.э. / С.Ю. Сапрыкин, ответ. ред. Е.С. Голубцова; Акад. наук СССР, Ин-т всеобщей истории. - М.: Наука, 1986. - 246 с.

.Сапрыкин С.Ю. «Евпаторов закон о наследовании» и его значение в истории Понтийского царства / С.Ю. Сапрыкин // ВДИ. - 1991. - №2.

.Сапрыкин С.Ю. Золотая пластина из Горгипии / С.Ю. Сапрыкин // ВДИ. - 1983. - №1. - С. 68-78.

.Сапрыкин С.Ю. Понтийское царство: Государство греков и варваров в Причерноморье / С.Ю. Сапрыкин; отв. ред. Л.П. Маринович. - М.: Наука, 1996. - 348 с.

.Сапрыкин С.Ю. Природные катастрофы и явления в идеологии Митридата Евпатора / С.Ю. Сапрыкин // ВДИ. - 1997. - №3. - С. 85-92.

.Сапрыкин С.Ю. Херсонес, Гераклея и Фарнак I Понтийский / С.Ю. Сапрыкин // ВДИ. - 1979. - №3. - С. 43-59.

.Севастьянова О.И. Введение [Вступ. статья] / О.И. Севастьянова // ВДИ. - 1946. - №4. - С.231-238.

.Смыков Е.В. Рим и Митридат: Война, политика, идеология: автореф. дис. на соискание науч. степени канд. ист. наук: специальность 07.00.03 «Всеобщая история (история древнего мира)» / Е.В. Смыков; Саратовский гос. ун-т им. Н.Г.Чернышевского. - Саратов, 1996. - 18 с.

.Трофимова А.А. Imitatio Alexandri: Портреты Александра Македонского и мифологические образы в искусстве эпохи эллинизма: дис. на соискание науч. степени канд. искусствоведения: специальность 17.00.09 «Теория и история искусства» / А.А. Трофимова; Санкт-Петербургский гуманитарный ун-т профсоюзов им. Д.А. Гранина. - СПб., 2009. - 406 с.

.Шелов Д.Б. Города Северного Причерноморья и Митридат Евпатор / Д.Б. Шелов // ВДИ. - 1977. - №3. - С. 40-58.

.Шелов Д.Б. Идея всепонтийского единства в древности / Д.Б. Шелов // ВДИ. - 1986. - №1. - С. 36-42.

.Шелов Д.Б. Из античной литературной традиции о Митридатовых войнах: Посидоний и Цицерон / Д.Б. Шелов // История и культура античного мира: сборник статей / Акад. наук СССР, Ин-т археологии. - М.: Наука, 1977. - С. 197-201.

.Шелов Д.Б. Махар, правитель Боспора / Д.Б. Шелов // ВДИ. - 1978. - №1.

.Шелов Д.Б. Северное Причерноморье 2000 лет назад / Д.Б. Шелов; Акад. наук СССР. - М.: Наука, 1975. - 152 с.

.Шелов Д.Б. Тира и Митридат Евпатор / Д.Б. Шелов // ВДИ. - 1962. - №2. - С. 95- 102.

Список принятых сокращений

АМА - Античный мир и археология

ВДИ - Вестник древней истории

КБН - Корпус боспорских надписей

СА - Советская археология

СГЭ - Сообщения Государственного Эрмитажа

ТГЭ - Труды Государственного Эрмитажа

Приложения

Приложение 1

а б

в

а) Митридат VI Евпатор. Изображение на аверсе серебряной монеты (по Е.А. Савостиной).

б) Митридат VI Евпатор. Изображение на аверсе серебряной монеты (по О.Я. Неверову).

в) Митридат VI Евпатор. Прорисовка аверса монеты (по О.Я Неверову).

Приложение 2

а б

в г

а) Литик перстня. Государственный Эрмитаж, инв. № Ж-464 (по О.Я Неверову).

б) Слепок печати перстня (по О.Я Неверову).

в) Сердоликовая печать золотого перстня. Государственный Эрмитаж, инв. № П.1872.91 (по О.Я Неверову).

г) Слепок печати (по О.Я Неверову).

Приложение 3

План памятника Митридата и святилища Кабиров на о. Делос (по М.И. Максимовой)

Реконструкция памятника Митридата и входа в святилище Кабиров (по М.И. Максимовой).

Приложение 4

Статуя Митридата из памятника Митридату (по М.И. Максимовой).

Приложение 5

Фасад памятника Митридата (по М.И. Максимовой).

Приложение 6

Скульптурная голова. Мрамор. Высота 42 см. Государственный Эрмитаж, инв. № П. 1860. 20 (по Е.А. Савостиной).

Приложение 7

а

б в

а-в) Скульптурная голова. Портрет Митридата Евпатора в образе Геракла. Различные ракурсы. Римская копия с оригинала около 99-96 гг. до н.э. Париж, Лувр, инв. МА 2321.

Приложение 8

Скульптурная группа. Освобождение Гераклом Прометея. Конец II - начало I вв. до н.э. Найден в Пергаме. Мрамор. Высота 73 и 63 см. Берлин, музей Пергамон, инв. Р 168 (по Е.А. Савостиной).

Приложение 9

а б

а) Фрагмент скульптурной группы. Статуя Митридата-Гераклат (по Е.А. Савостиной).

б) Фрагмент скульптурной группы. Голова Митридата-Геракла (по Е.А. Савостиной).

Приложение 10

а б

в

а) Сердоликовая печать. Государственный Эрмитаж, инв. № Ж. 4625 (по О.Я. Неверову).

б) Слепок печати (по О.Я Неверову).

в) Слепок сердоликовой печати. Государственный Эрмитаж, инв. № ПАН. 1764 (по О.Я Неверову).

Приложение 11

Скульптурная голова. Мрамор. Высота 38 см. Государственный Эрмитаж, инв. № П. 1909.144 (по Е.А. Савостиной).