Мотивационная сфера эсера-террориста в России начала XX века

Оглавление


Введение

Глава 1. Боевая организация эсеров

.1Состав и принципы организации БО ПСР

1.2Объекты террора и исполнение терактов в Европейской России в началеXX в.

Глава 2.Террористическая деятельность эсеров в Сибири

.1Формирование эсеровских организаций в Сибири

2.2Боевая деятельность эсеров в Сибири и убийство Акмолинского генерал-губернатора Н.М. Литвинова

Глава 3.Мотивационная сфера эсера-террориста в России начала XX века

.1Идейные основы эсеровского террора

.2«Религиозность» эсеровского террора и образ «героя» в мемуарной и художественной литературе

3.3Мотивы террористической деятельности и система ценностей эсера-террориста

Заключение

Список использованных источников и литературы


Введение


Российское государство на рубеже XIX-XX веков характеризовалось разнородностью и неустойчивостью социальной структуры, переходным состоянием или архаичностью ведущих социальных страт, специфическим порядком формирования новых социальных групп, слабостью средних слоев. Данные особенности социальной структуры оказали существенное влияние на формирование и облик российских политических партий. Если в западноевропейских странах государство постепенно вырастало из общества, то в России главным организатором общества выступало государство. Оно создавало общественные слои; исторический вектор имел, таким образом, другое направление - сверху вниз. «Русское государство всемогущее и всеведущее, всюду имеет глаза, везде имеет руки; оно берет на себя наблюдение за каждым шагом жизни подданного, оно опекает его как несовершеннолетнего, от всяких посягательств на его мысль, на его совесть, даже на его карман и его излишнюю доверчивость», - так писал в середине 90-х годов прошлого века будущий лидер либералов Н.П. Милюков.

Цареубийство 1 марта 1881 г. стало кульминацией классического народничества и одновременно началом его политической смерти, поскольку с этого момента оно потеряло приоритет в освободительном движении. Но народнические организации время от времени возникали и в 80-е, и в 90-е годы.

Начало XX века в России - это время возрождения революционного террора, в лице партии социалистов-революционеров (в дальнейшем эсеры, ПСР) и ее Боевой организации. Политический террор - крайняя форма революционного радикализма, и в каждый исторический момент его восприятие неоднозначно. В переходе к террору сыграли роль несколько факторов: разочарование в готовности народных масс к восстанию, пассивность большей части общества (да и слабое его влияние на власть), желание отомстить за преследования со стороны правительства. Наконец, своеобразным провоцирующим фактором было политическое устройство России и персонификация власти.

Историография проблемы. Историографию можно разделить на четыре периода.

.Со второй половины 1910-х по начало 1930-х годов

2.Середина 1930-х - конец 1950-х годов

.Начало 1960-х - середина 1980-х годов

.С конца 1980-х годов - по настоящее время

Со второй половины 1910-х по начало 1930-х годов - современники, свидетели, непосредственные участники событий пытаются осмыслить террор как явление, собрать проанализировать доступные документы и свидетельства. Время появления большинства мемуарной литературы. Но постановки конкретной проблемы в них не ставится, так как идет всего лишь накопление материала для дальнейшего исследования. Из воспоминаний непосредственных участников следует выделить мемуары руководителей Боевой Организации (далее БО эсеров Г.А. Гершуни и Б.В. Ропшина(Савинков), а также других членов партии социалистов-революционеров, как например В.М. Чернова, В.Л. Бурцева и других. К мемуарам свидетелей тех страшных событий относятся сотрудников охранного отделения А.В. Герасимова, А.П. Мартынова, П.П. Заварзина. Из общих работ стоит выделить книги А.И. Спиридовича и С.Н. Слетова , которые стоят на грани мемуаристики и исторического исследования. Слетов рассматривает в своей книге начальный период складывания БО и ПСР, немало сведений о первом руководителе БО - Г.А. Гершуни. Спиридович на огромном фактическом материале подробно осветил деятельность партии эсеров с момента образования до февральской революции 1917 года. Немало страниц в книге было уделено террористической практике ПСР и БО. А.И. Спиридович, тесно связанный с полицейскими ведомствами дореволюционной России (являлся сотрудником охранного отделения, генерал-майор корпуса жандармов), использовал огромный массив источников.

Середина 1930-х - конец 1950-х годов - время идеологического пресса. Отечественные историки не имели возможности объективно изучить деятельность партий, которые выступали на политической сцене оппонентами большевиков. Запретной темой был индивидуальный политический террор.

Продолжает появляться мемуарная литература, большинство работ, которые появляются в это время выходят за границей Берлин, Париж, Нью-Йорк и др. Работы о БО историка Б.И. Николаевского по сей день считаются лучшими образцами для всех исследователей эсеровского террора. Одна из его работ посвященная Е. Азефу вышла в 1932 году. В этом исследовании Николаевский касается почти всех аспектов функционирования БО в 1902-1909 гг., дает личностные характеристики боевикам и руководителям ПСР, прослеживает контакты Азефа с русской полицией, привлекает массу документов для освещения роли Азефа в политической жизни России начала XX века. Единственным недостатком книги, является отсутствие ссылок на источники, которыми пользовался автор. Деятельность Азефа Николаевский считает классическим примером провокации: «провокация сложилась здесь [в России прим. автора] в стройную законченную систему, над "научной" разработкой которой бились "лучшие головы" полицейского сыска», «Азеф является по истине еще непревзойденным примером того, до чего может довести последовательное применение провокации, как системы». Азеф предстает в образе некоего «бизнесмена» ищущего выгоду во всем: «Действуя в двух мирах, - в мире тайной политической полиции, с одной стороны, и в мире революционной террористической организации, с другой, - Азеф никогда не сливал себя целиком ни с одним из них, а все время преследовал свои собственные цели и соответственно с этим предавал то революционеров полиции, то полицию революционерам».

Отсутствие книг о деятельности ПСР и ее БО в СССР, связано с тем, что существовали определенные правила написания и издания исторических исследований. Вся наука находилась под партийным контролем, поэтому работы по политическим партиям начала века, которые являлись оппонентами на политической арене и с другой стороны «врагами» большевиков были запрещены. Партия эсеров в этом плане не исключение. Для трактовки этой партии были взяты за основу ленинские оценки. В мемуарной и научной литературе оценки партии эсеров, как правило, сопровождались эпитетами "контрреволюционная", "мелкобуржуазная", "авантюристическая" и т.д. «Соглашательские партии эсеров и меньшевиков, анархисты и прочие некоммунистические партии завершают свое развитие: все они становятся буржуазными партиями уже перед Октябрьской революцией, отстаивающими целость и сохранность капиталистического строя. Партия большевиков одна руководит борьбою масс за свержение буржуазии и установление власти Советов». В исторической науке тех лет научная значимость уступала место потребностям идеологической борьбы.

Начало 1960-х - середина 1980-х годов - время «оттепели». В 1956 году прошел XX съезд КПСС. XX съезд обычно считается моментом, положившим конец сталинской эпохе и сделавшим обсуждение ряда общественных вопросов несколько более свободным; он ознаменовал ослабление идеологической цензуры в литературе и искусстве и возвращение многих прежде забытых имен. А.И. Микоян, резко раскритиковал сталинский Краткий курс истории ВКП(б), отрицательно оценил литературу по истории Октябрьской революции, Гражданской войны и советского государства: «Существующий Краткий курс истории партии не может нас удовлетворить, хотя бы и потому, что там не освещены события двадцати последних лет жизни нашей партии. Разве можно оправдать отсутствия у нас разработанной истории партии за последние два десятилетия? Далее. Если бы наши историки по настоящему, глубоко стали изучать факты и события истории нашей партии за советский период, да и те, которые освещены в «Кратком курсе», если бы они порылись хорошенько в архивах, исторических документах, а не только в комплектах газет, то они смогли бы теперь лучше с позиций ленинизма, осветить многие факты и события, изложенные в «Кратком курсе».

Вновь просыпается интерес к партиям, которые существовали до октября 1917 года работы по политическим партиям начала XX века, в том числе и партии социалистов-революционеров носят специфический характер, пытаясь раскрыть их историю, причину предательства правящей партии и последующего краха. Ставится проблема причин эсеровского террора, а также ставится вопрос, чем же являлся террор для эсеров одним из методов борьбы за светлое будущее или нечто иным.

В 1968 году вышла совместная монография К.В. Гусева и Х.А. Ерицяна, в которой первая глава была посвящена идеологии и тактики ПСР. Авторы отмечали, то индивидуальный политический террор являлся отражением политического авантрюзма эсеров и что излишняя концентрация сил на террористической практике оказала известное деморализующее влияние на всю партию. Был также затронут и ряд моментов из биографии Азефа. Авторы отметили, что урок азефовщины ничему не научил ПСР.

К.В. Гусев продолжил разработку истории партии эсеров в последующих исследованиях. В работе, опубликованной в 1975 году, вкратце прослеживается история возникновения БО как автономной структуры, ее деятельность в годы первой русской революции. Во второй главе «Кадеты с бомбой» автор останавливается на политических итогах террора ПСР, оказавшихся, по его мнению, достаточно ничтожными. «Социалисты-революционеры с первых е шагов заняли шаткую, половинчатую позицию, противопоставили пролетарской революционности свой мелкобуржуазный революцианоризм… научно обоснованной тактике революционной борьбы - тактику политического авантюризма. Именуясь социалистами, эсеры, став правительственной партией, предали социализм, изменили интересам народа».

Разложение партии эсеров после разоблачения Азефа объяснялось неустойчивыми организационными принципами, «проповедью» индивидуализма которые, в свою очередь, являлись результатами увлечения террором.

В этот же период начинается научное изучение непролетарских партий России на региональном материале. Эти годы стали временем интенсивного исследования различных аспектов деятельности российских партий, в том числе партии социалистов-революционеров. Появлялись работы общероссийского уровня и региональные исследования, рассматривающие борьбу эсеров за массы в хронологических границах Западной Сибири. Однако методологический багаж у авторов 1970-х гг. оставался прежним, что приводило к тиражированию традиционных историографических схем. Вместе с тем именно в 1970-е гг. "сюжетная палитра" историографии деятельности эсеров Западной Сибири значительно расширилась. Так, в монографии В.М. Самосудова впервые довольно обстоятельно рассматривается вопрос о работе социалистов-революционеров среди солдат, представлена хроника солдатских выступлений в гарнизонах Западной Сибири с 1907 по 1917 гг. Хроника показывает, что партия эсеров, как и РСДРП, активно работала в армейских подразделениях. В другом исследовании В.М. Самосудов отмечает, что помимо военной работы эсеры Западной Сибири широко использовали крестьянские кооперативы. Благодаря активной работе в этом направлении сибирские эсеры со временем превратили кооперативы "в основную цитадель своего воздействия на крестьян". Таким образом, исследуя картину революционных событий в Западной Сибири, В.М. Самосудов не затушевывает деятельность социалистов-революционеров, что становится приметой нового, более взвешенного подхода для историков 1970-х гг. Сведения о сибирских эсерах, отбывавших политическую ссылку, содержатся в работе Э.Ш. Хазиахметова.

С конца 1980-х годов - характеризуется большей свободой автора при выборе ракурса проблем, а также вовлечением большого количества источников. Появляется большое количество работ на тему психологии терроризма (как историков, так и профессиональных психологов). Проблема по истории партии эсеров в этот период получает, так сказать «второе дыхание», «вторую жизнь». Появляются работы по истории генезиса террора.

В 1992 году выходит очередное исследование К.В.Гусева «Рыцари террора». Книга освещает характерную сторону деятельности партии эсеров - индивидуальный террор, рассказывает о наиболее значительных акциях террористов и ярких личностях таких как И. Каляев, Е. Сазонов, З. Коноплянникова, - людях глубокой убежденности, преданности и веры, «рыцарях террора»,как их называли. Автор показывает историческую обреченность индивидуального террора, как средства решения политических задач. Одной из целей террористической борьбы в России была борьба с самодержавием: «Создавая Боевую организацию, лидеры эсеров заявляли, что ее главная функция - стать «охранительным отрядом», с тем, чтобы местные организации не отвлекались от главного дела для «защиты и обуздания насильников», поскольку разгул «несдерживаемого самодержавного произвола» переходят всякие границы и становится нетерпимым». Как и в прошлом исследовании, Гусев считает тактику индивидуального террора авантюризмом. «Систематически проведенная цепь террористических актов» не повлекла за собой никаких изменений политического строя. Не выполнил индивидуальный террор и роль агитации и пропаганды. Террористические акты не столько будили «дух борьбы и отваги» сколько вели к пассивному ожиданию следующего поединка, террор создавал определенный авторитет партии… Но этим дело и ограничивалось. Не оказался террор и эффективным «средством самозащиты». Он не помешал жестоким репрессиям царского правительства против революционных и прогрессивных сил. Не стал индивидуальный террор и действенным средство охраны партии от провокаторства и предательства. Более того, увлечение террористической тактикой нанесло тяжелый удар по престижу партии, чуть ли не поставило под вопрос само ее существование».

Наиболее полная работа об эсеровском терроре и деятельности ее БО вышла в 1998 году. Это работа Р.А. Городницкого. В монографии впервые, на обширном количестве материала рассматривается история БО ПСР. Рассматривается не только фактические стороны боевого движения, но и мировоззренческих и идеологических установок его участников. Террористическую деятельность БО он оценивает двояко: «С одной стороны, индивидуальный политический террор как средство борьбы против всесилия властей, как абстрактный принцип, исповедуемый БО ПСР, можно рассматривать как героическое подвижничество, творящее справедливый суд... С другой стороны террористические принципы борьбы, размывали всякие нравственные устои как у самих участников боевого движения, так и в социуме... Террор стал причиной огромного душевного надлома у многих боевиков и привел, наряду с другими причинами к революционному бандитизму...»

Особенно стоит выделить работу О.В. Будницкого, которая написана на большом количестве источников. В данной монографии была впервые предпринята попытка выработать концепцию терроризма в российском освободительном движении. Терроризм рассматривается как специфическое явление, свойственное российскому революционному движению. Отдельно рассматривается эсеровский террор, его генезис его этические и психологические основы. «Революционное движение в России второй половины XIX века, в том числе его крайняя форма - терроризм, было порождено незавершенностью реформ 1860-х годов». Будницкий говорит о том, что «перелом» в терроре наступил после первой русской революции 1905-1907г.г. «На смену «разборчивым убийцам», как называл русских террористов Альберт Камю, задававшимися вопросами о целесообразности насилия, о личной ответственности, о жертве и искуплении, пришли люди, стрелявшие без особых раздумий - и не обязательно в министров, а в тех кто подвернулся им под руку не вовремя»««Живучесть» терроризма объясняется нежеланием власти вести диалог с обществом, изменить хоть что-то в существующем политическом строе...»

Особый интерес представляет исследование американского историка Анны Гейфман. Она изучает размах терроризма в России в период с 1894 по 1917 год. За это время жертвами революционных террористов стали примерно 17 000 человек. Уделяя особое внимание бурным годам первой русской революции (1905-1907), Гейфман исследует значение внезапной эскалации политического насилия после двух десятилетий относительного затишья. На основании новых изысканий автор убедительно показывает, что в революции 1905 года и вообще в политической истории России начала века главенствующую роль играли убийства, покушения, взрывы, политические грабежи, вооруженные нападения, вымогательства и шантаж. Автор описывает террористов нового типа, которые отличались от своих предшественников тем, что были сторонниками систематического неразборчивого насилия и составили авангард современного мирового терроризма.

Интерес вызывает ее работа о «короле провокаторов» Е.Ф. Азефе. На основании богатого документального материала из русских и зарубежных архивов известная американская исследовательница делает попытку опровергнуть устоявшееся мнение о роли ЕвноАзефа полицейского агента в партии эсеров, в русском революционном движении. В её интерпретации Азеф не «двойной агент» и не «агент-провокатор», а человек, всю свою жизнь бежавший, но так и не сумевший убежать от собственного страха, определившего его мировоззрение и поступки.

Особую ценность для исследования представляет книга М.Могильнер. данная книга посвящена исследованию радикальной мифологии начала XX века, под влиянием которой находилась дореволюционная леворадикальная интеллигенция. Автор выявляет корни этой мифологии. Анализ литературных произведений, героями которых подпольные террористы, профессиональные террористы, позволяет проследить связь идеалов и ценностей интеллигенции с политикой, социальное функционирование соответствующих миров.

Продолжается изучение деятельности эсеровских организаций в Сибири. Исследовательская работа проходит с использованием значительного комплекса источников, в научный оборот были введены архивные материалы о военной и боевой работе тюменских и омских эсеров. Историю подпольной организации социалистов-революционеров в Мариинске написал А.А. Каминский. В 90-е годы также активно происходит изучение деятельность эсеровских организаций, но работы в основном носят не монографический, а статейный характер. В статьях, написанных А.П. Толочко, Н.П. Курускановой, А.Е. Плотниковым, Э.Ш. Хазиахметовым, Г.А. Порхуновым, Э.Р. Кадиковым приводятся новые факты из истории общественного и революционного движения Омска и Западной Сибири, исследуются ранее не рассматривавшиеся вопросы, в том числе связанные с деятельностью эсеров. Названные историки работают весьма плодотворно, о чем свидетельствует ряд интересных публикаций. Например, Н.П. Курусканова специально остановилась на вопросе листковой агитации и нелегальной печати ПСР в Западной Сибири в период революции 1905-1917 гг. По ее данным, в это время социалистами-революционерами было выпущено и распространено не менее 101 наименования листовок, в том числе в 1905 - 34 листовки, в 1906 - 31, в 1907 - 36. Автор делает подробный количественный анализ и приводит характеристику всех эсеровских листовок в этот период. А.Е. Плотников, освещая историю формирования организаций эсеров в Сибири в 1900-1907 гг., впервые приводит цифровые данные и состав руководителей томской и омской эсеровских организаций. Автор отмечает, что среди томских социалистов-революционеров преобладали студенты и представители интеллигенции, а в Омске была значительная рабочая прослойка. Это были две самые крупные эсеровские организации Западной Сибири периода первой революции. Тактика и идейные позиции эсеров в Сибири стали темой совместной публикации А.П. Толочко и Н.П. Курускановой. Ими рассмотрены вопросы трактовки сибирскими эсерами партийной программы, отношение сибирских ПСР к крестьянскому вопросу, их влияние в рабочей среде, в солдатских массах, в зарождавшемся профсоюзном движении. Названные историки показали изменение тактики эсеров Сибири в зависимости от политической ситуации в стране и на местах, отметили, что произведенные полицией аресты в Сибири в конце 1911 г. усилили уже наблюдавшийся в рядах эсеров идейный разброд. Это вызвало в 1912-1914 гг. и в Западной, и в Восточной Сибири почти полное свертывание социалистами-революционерами подпольной работы.

Из общих работ по истории и психологии терроризма особо нужно выделить книгу Д.В. Ольшанского. Данная книга является серьезным научным исследованием этой проблемы. Она представляет собой системное изложение целостной и последовательной авторской концепции психологии терроризма. Автор подробно излагает собственные исследования психологических особенностей террористов и их жертв, вносит ясность в понятия «террор», «терроризм», «террористический акт», «мировой терроризм» и др. Приведены яркие психологические портреты известных террористов Усама бен-Ладена и Рохулла Хомейни. Книга написана на основе авторского опыта исследовательской работы, проведенной им в так называемых горячих точках. Особое внимание автор уделяет такому аспекту как мотивация террориста, что заставляет человека заниматься террором и совершать террористические акты. Для этого он приводит мнения других психологов и выводит своюклассификацию мотивов: «По мнению В. Пирожкова, «в какие бы одежды ни рядились террористы, какие бы цели ни преследовали (политические - захват власти, смена общественного строя; нравственные - достижение ложно понимаемой ими «справедливости»; экономические - устранение ненавистсных конкурентов; религиозные - отстаивание чистоты своей веры; психологические - получить известность, прославиться, оставить след в истории и т. п.) - за всем этим стоит стремление испытать власть над людьми».

Ольшанский в своей работе выделяет следующие мотивы террористической деятельности: меркантильные мотивы, идеологические, мотивы преобразования, активного изменения мира, мотив своей власти над людьми,мотив интереса и привлекательности террора как сферы деятельности, «товарищеские».

Несколько работ, затрагивают проблематику психологии и «внутреннего мира» эсера-террориста. Но, посвящены, конкретным персонам, например И.П. Каляеву и Е.С. Созонову. Общие работы по данной проблематике отсутствуют.

Как можно увидеть из вышесказанного, проблематика на тему истории терроризмаи истории политических партий, изучена очень хорошо. Однако, хотелось бы отметить, что такая проблема как психология терроризма и вопрос мотивационной сферы террориста рассматривается, в основном, в современном периоде, когда терроризм становится проблемой мирового уровня, психология и мотивация эсера-террориста начала XX века, практически не изучена.

Необходимо также отметить, что полностью из-под взгляда исследователей ушло такое понятие как «система ценностей», ведь стоит понимать, что террористы это тоже люди, только в особой «оболочке», у которых есть определенные ценности, например: семья, жизнь, любовь и т.п. Особый интерес представляет и то, что происходит с системой ценностей человека, когда он встаёт на путь террора. Возможно, происходит трансформация (переоценка), или полное отмирание? Некоторые сведения фактического характера об эсерах Западной Сибири требуют уточнения. Все это свидетельствует о необходимости дальнейшей разработки данной проблемы в целях воссоздания полной картины общественного движения в России и Западной Сибири в период первой российской революции и последующее десятилетие.

Цель исследования: раскрыть мотивационную сферу и особенности террористической деятельности эсеровских организаций в Европейской России и Сибири в начале XX века.

Задачи исследования:

1.Раскрыть состав, принципы руководства и деятельности БО ПСР.

2.Выявить специфику формирования и боевой деятельности эсеровских организаций в Сибири.

.Раскрыть идейные основы эсеровского террора.

.Выявить психологическую составляющую (характер, мотивы, ценности) террористической деятельности ПСР.

Объект исследования: Боевая организация и сибирские боевые дружины партии социалистов-революционеров.

Предмет исследования: мотивационная сфера эсера-террориста и террористическая деятельность эсеровских организаций.

Территориальные рамки исследования: деятельность партии социалистов-революционеров происходила по всей территории Российской империи, но только в крупных городах страны, таких как Москва, Санкт-Петербург, Киев, из сибирских городов: Иркутск, Томск, Красноярск, Омск.

Хронологические рамки исследования: Нижняя граница 1901 год. В этом году происходит слияние «Южной партии эсеров» и «Союза эсеров» и последующего образования партии социалистов-революционеров в январе 1902, также в 1901 году происходит первый террористический акт спустя почти 15 лет, когда 14 февраля студентом П.В. Карповичем, исключенным из Московского университета, был смертельно ранен министр просвещения Н.П. Боголепов. В сентябре этого же года как автономная структура оформляется БО. Верхняя граница 1911 год, когда прекращает свою деятельность БО эсеров, в Сибири происходит ликвидация эсеровских организаций в середине декабря и арест видных членов партии.

Характеристика источников

Источники, которые использовались для изучения поставленной проблемы можно разделить на несколько групп:

.Источники личного происхождения

2.Делопроизводственные материалы

.Программные документы и листовки ПСР

Источники личного происхождения - последовательно воплощают процесс самоосознания личности и становление межличностных отношений. К источникам личного происхождения относятся дневники, частная переписка (эпистолярные источники), мемуары-автобиографии, мемуары - «современные истории».

В работе использовались мемуары непосредственных участников изучаемых событий, членов БО и партии социалистов-революционеров, сотрудников Охранного отделения. Мемуары Г.А. Гершуни, Б.В. Савинкова, В.М. Чернова и других эсеров, их письма родным и товарищам по партии. Очень ценны воспоминания руководителей и сотрудников политического сыска в России. Это «взгляд» на события с другой стороны. Происходит попытка дать оценку, осмыслить террор и его участников.

Анализ мемуаров эсеров, помогает «увидеть» происходившие события глазами участников, становление их личности, отношение к происходившим событиям. Стоит отметить, тот факт, что в мемуарах автор не только пытается рассказать о своей роли в терроре, но и дать характеристику и оценку деятельности своих товарищей, это ярко прослеживается у Савинкова, Чернова. Коренным образом от мемуарных источников отличаются письма. Если в мемуарах автор старается показать себя и своих товарищей «народными героями», то в письмах, человек раскрывается абсолютно с другой стороны. Письма террориста родным, друзьям - это исповедь. Он пытается оправдать или обвинить себя, свое поведение и поступки, но это происходит в тот момент, когда совершается душевный надлом и происходит переоценка жизненных ценностей. Чаще всего это явление страха, страха перед смертью. Ярко это можно увидеть в письмах Е. Созонова. Большая часть этих писем была написана им уже в ссылке, на Нерчинской каторге, в которых он принял на себя вину за пролитую и в будущем кровь: "это я виноват...".

Делопроизводственные материалы - вид исторических источников, функцией которых является документное обслуживание различных управляющих.

Из делопроизводственных материалов, использовались судебные, уголовные дела, циркуляры, постановления, обвинительные акты Омского жандармского управления, Омского окружного суда, хранящиеся в Историческом архиве Омской области. Данный вид источников помогает нам определить сословный, возрастной, гендерный состав эсеровских организаций в Сибири, изучить основные моменты их деятельности.

Отдельным видом источников нужно выделить программные документы и листовки партии социалистов революционеров. К программным документам следует отнести саму программу ПСР и устав БО. Программа партии нам позволяет узнать, для чего создавалась партия, социальную базу, на которую опирается, для осуществления своих целей, а также методы, с помощью которых поставленные цели будут достигаться. Особое внимание уделяется такому методу, как террор, его обоснование и цели. Устав БО позволяет установить цели создания БО, ее задачи, методы работы, а также требования предъявляемые к человеку, который собирается присоединиться к БО и «работать» в терроре. Листовки партии также представляют определенную ценность. Они дают нам информацию о территориальных рамках деятельности, информацию о социальной базе, на которую направлено содержание листовок, и, конечно же, о деятельности партии.

Методология исследования: основополагающим принципом исследования является принцип историзма - рассмотрение политических, социально-культурных явлений в динамике их изменения, предполагающий анализ объектов исследования в связи с конкретно-историческими условиями их существования.

Еще одним из составляющих методологии исследования является междисциплинарный подход, помогающий рассмотреть поставленную проблему не ограничиваясь рамками одной науки. В данной работе используются категории и методы истории и психологии. Базовыми психологическими понятиями, использующимися в исследовании, являются мотивация и мотивационная сфера. Мотивация - это сложный многоуровневый регулятор деятельности и поведения человека, механизм соотнесения личностью внешних и внутренних факторов поведения, который определяет возникновения, направление и способы осуществления конкретной деятельности.Мотивация включает в себя: автоматические и бессознательные установки, текущие и ситуативные побуждения, идеальные побуждения и ценности. Мотивационная сфера - это стержень личности, к которому стягиваются ценностные ориентации, установки, социальные норма, потребности, мотивы, интересы и т.д. Мотив - причина поведения; то, что побуждает человека к деятельности, внутренняя характеристика субъекта. Классификацию мотивов предлагали разные психологи, например Г.А. Мюррей, который выделял мотивы достижения, руководства, агрессии и т.д., из советских и российских психологов стоит выделить П.М. Якобсона, Е.П. Ильина, А.С. Шарова, который разделял мотивы на осознанные и неосознанные.

Определяющим подходом в исследовании является историко-антропологический. Данный подход помогает нам дополнить историю «человеческим измерением», позволяет вовлечь в научный оборот и новые источники, на которые до сих пор историки обращали недостаточное внимание.


1. Боевая организация эсеров


.1 Состав и принципы организации БО ПСР


Боевая организация партии социалистов-революционеров была сформирована в первом году двадцатого столетия и действовала с небольшими перерывами в течение десятилетия. Инициатор создания, первый руководитель и автор первого устава БО ПСР - Г.А. Гершуни. Эсеры начали свою террористическую деятельность задолго до «официального» определения ее задач и места в партийной деятельности. Поэтому и будущая партийная Боевая организация считалась лишь инициативной группой, которой предстояло доказать свою способность осуществить задуманное (БО будет признана партией только в 1902 году после убийства министра внутренних дел Сипягина). Руководящую роль в БО эсеров играли несколько человек: Г.А. Гершуни (первый руководитель БО), В.М. Чернов (руководитель самой партии эсеров) и М.Р. Гоц.

В тесных отношениях с этой руководящей «тройкой» был Азеф, который с самого начала выделился трезвым практицизмом суждений и умением предусматривать все детали намечаемых предприятий. Это особенно сближало его с Гершуни. По свидетельству Чернова, уже в этот период Гершуни был так близок с Азефом, что вместе с ним проявлял и расшифровывал приходившие из России письма с секретными сообщениями о делах организационного характера. Для Азефа эта близость была особенно интересна, так как именно Гершуни был инициатором постановки вопроса о применении террора. Разговоры на эту тему велись в очень узком кругу: кроме указанных четырех человек в них едва ли кто-нибудь был посвящен. В принципе возражений против террора не встретилось, но открыто с пропагандой этого метода борьбы выступить было решено только после того, как какая-нибудь инициативная группа совершит террористический акт центрального значения. Партия, как было условлено, согласится признать этот акт своим и даст указанной инициативной группе права боевой организации. Гершуни заявлял, что он берет на себя эту задачу, и не скрывал, что первый удар, для которого, по его словам, уже имелись добровольцы, будет направлен против министра внутренних дел Сипягина.

Первоначально БО состояла из Гершуни и привлекаемых им для совершения конкретных покушений террористов. Гершуни определял деятельность БО следующим образом: ««Боевая организация не только совершает акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы», «Боевая организация ставит себе целью борьбу с самодержавием путем террористических актов. Устранением тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы. Кроме казней врагов народа и свободы, на обязанности БО лежит подготовка вооруженных сопротивлений властям, вооруженных демонстраций и прочих предприятий боевого характера...»

Стоит отметить, что руководство ПСР неоднократно меняло свое отношение к боевой работе, сообразуясь с постоянно меняющимися политическими реалиями. БО также действовала, исходя из возникавших обстоятельств: варьировался ее состав, внедрялись в практику технические новшества, постоянно реконструировались методы ее руководства.

Боевая организация была сосредоточена на подготовке покушений на крупнейших сановников: министров, членов царской семьи, поскольку это было чрезвычайно опасно и в тоже время исключительно важно для неонародников. Боевая организация была тщательно законспирирована, была автономна даже по отношению к руководящим органам партии. Стать ее членом было весьма не просто и считалось большой честью.

Согласно уставу, БО была автономна, «Боевая организация пользуется полной организационной и технической самостоятельностью, имеет свою отдельную кассу и связана с партией через посредство центрального комитета». Однако во главе БО стоял член ЦК ПСР, который назначался начальником БО, и ЦК имел право временно приостановить действия БО, полностью прекратить ее деятельность, расширить круг ее деятельности или сузить его. В организационных же, материальных и прочих аспектах БО была независима.

Очень важным показателем деятельности БО является ее состав, он был сильно разнородный. За все годы существования БО ПСР (1901-1911) в ее состав входило свыше 90 человек, конечно точное количество боевиков установить не представляется возможным. Р.А. Городницкий в своем исследовании на основе привлеченных источников называет 91 участника и на основе этих данных составил примерную статистику, она не может претендовать на абсолютную точность. Так как те источники, которые использовал Городницкий, нам были, к сожалению, недоступны, будем придерживаться его статистических данных и попытаемся их проанализировать.

Разберем несколько признаков характеристики состава: гендерный, сословный, возрастной, национальный и такой показатель как образование.

Начнем с гендерного признака. Основную массу членов БО ПСР составляли мужчины примерно 80% и всего 20% женщин. В количественном варианте это выглядит так 72 мужчины и 19 женщин.

Национальный состав дает нам следующие цифры: 60 русских, 24 еврея, 4 поляка, 2 украинца и 1 латыш.Из этих цифр видно, что подавляющее число террористов составляли русские, самая многочисленная и коренная нация Российской империи, хотя также можно наблюдать высокий процент лиц еврейской национальности, которые в свою очередь занимались руководящей деятельностью, например Г.А. Гершуни (Герш Исаак Цукович (Ицкович)), Е.Ф. Азеф (настоящее имя ЕвноФишелевич), М.Р. Гоц.

Сословный состав БО также разнообразен. Сословное происхождение членов БО было следующим: 20 лиц были дворянами, 6 - почетными гражданами, 6 - детьми священников, 13 - детьми купцов, 37 - мещанами и 9 - крестьянами. Цифры позволяют говорить о том, что в БО входили социально активные элементы каждого сословия, то есть почти всех социальных слоев населения Российской империи. Пример того что сословный состав разнородный доказывает анализ мемуар Савинкова, где он дает характеристику на некоторых своих товарищей. «Егор Олимпиевич Дулебов родился в 1883 или в 1884 г. По происхождению крестьянин, он работал слесарем в железнодорожных мастерских в Уфе… Сулятицкий - сын священника. Он родился в 1885 году и, по окончании курса в полтавской духовной семинарии, поступил вольноопределяющимся в 57 пехотный Литовский полк…»

Что касается возрастного аспекта, то здесь цифры выглядят следующим образом: 3 человека вошли в состав БО в возрасте от 50 до 60 лет, 1 - от 40 до 50 лет, 16 - от 30 до 40, 66 - от 20 до 30 и 5 - до 20 лет. На основании приведенных цифр можно сказать о том, что в начале XX века в БО рекрутировались в подавляющем большинстве представители нового поколения террористов, а процент лиц, которые принимали участие еще в народовольческом движении, был в БО сравнительно низок.

И последний аспект в плане характеристики состава, который мы рассмотрим будет образовательный уровень. Итак: 9 человек имели высшее образование, 41 - незаконченное высшее, 32 - среднее и 9 - начальное. Статистические данные выявляют достаточно высокую пропорцию образованных лиц, принявших участие в террористической борьбе, проводимой БО ПСР. Высшее образование хорошо прослеживается среди высшего руководства. Гершуни по образованию медик, точнее бактериолог, учился в Киеве (получил звание аптекарского ученика), Санкт-Петербурге (получил звание провизора) и Москве (закончил бактериологические курсы). Азеф по образованию инженер-электротехник (учился в Карлсруэ). Савинков также получил образование в Германии. Примером незаконченного высшего образования может служить пример С. Балмашева (исполнителя покушения на министра внутренних дел Сипягина), который не закончил Киевский университет, по причине того что был арестован и казнен.

Как уже говорилось, в организационных, материальных и прочих аспектах БО была независима. Поэтому, несмотря на общепартийное руководство, личность лидера БО налагала неизгладимый отпечаток на ее действия. Руководитель БО существенным образом влиял на все стороны ее функционирования, и в значительной степени именно от него зависело, добьется ли БО успеха или ее постигнет неудача. Именно глава БО координировал террористические акты против лиц, намеченных ЦК ПСР, а от слаженности этой работы зависел авторитет не только партии эсеров, но и всего революционного движения в России.

Все три лидера БО - Г.А. Гершуни, Е.Ф. Азеф, Б.В. Савинков - были яркими личностями, и, естественно, каждому из них были присущи свой стиль руководства, своя манера разрабатывать планы и воплощать в жизнь задуманные решения.

БО при Гершуни была немногочисленна: в нее входило около 15 человек. Координацией связи между ними занимался лично Гершуни. Он же один знал и полный состав участников. Вначале его ближайшими помощниками являлись П.П. Крафт и М.М. Мельников, затем - Азеф, но и они не были в курсе всех операций, руководимых Гершуни. Самым доверенным его лицом был представитель БО за границей М.Р. Гоц. Импровизатор по натуре, Гершуни разрабатывал многочисленные планы, требовавшие скорее не длительной и упорной подготовки к их осуществлению, а молниеносного исполнения. Некоторые из них были блестяще воплощены: убийства министра внутренних дел Д.С. Сипягина, уфимского губернатора Н.М. Богдановича. Террорист обычно использовал для своих целей револьвер, о применении более сложных в техническом отношении средств борьбы Гершуни тогда только мечтал. Он лично сопровождал террористов фактически до места совершения покушений, своей энергией вдохновлял их, заставляя подавить сомнения, если таковые имелись. В глазах представителей полицейского ведомства Гершуни был умным и хитрым человеком, гипнотически влиявшим на людей, которые полностью покорялись его железной воле. Большинство же членов ПСР относились к Гершуни как к талантливому организатору, принципы, заложенные Гершуни, признавались за основу террористической борьбы, которую практиковала ПСР. В мемуарных свидетельствах многих товарищей по партии Гершуни предстает в образе героя, образца для подражания.

Однако в некоторых воспоминаниях встречаются указания на недостатки, присущие этому, по меткому выражению С.В. Зубатова, выдающемуся «художнику в деле террора». Так, Е.К. Брешко-Брешковская считала, что Гершуни «был крайне неумелым в определении годности того или другого типа. Он горячо хватался за всех, кто предлагал ему себя как решительного борца, готового сейчас же стать в ряды БО». Высказывания «бабушки Русской революции», не были лишены оснований, именно горячая хватка Гершуни привела к тому, что в организации оказался Фома Качура (исполнитель покушения на харьковского губернатора князя И.М. Оболенского, закончившегося неудачей и его арестом), который не выдержал тягот тюремного заключения и дал откровенные показания; именно Гершуни посылал на террористические акты супругов Григорьевых, недостойное поведение которых на суде повредило зарождавшемуся террористическому движению; в итоге, именно Гершуни своим авторитетом окончательно укрепил положение Азефа и даже указал на него как на своего преемника по боевым делам.

После ареста Гершуни в мае 1903 г. БО фактически перестала существовать как единое целое. В этих условиях,приехавший за границу Азеф сумел объединить все разрозненные силы и привлечь в БО множество революционно настроенной молодежи. Кроме того, Азеф впервые практически занялся использованием динамитной техники в боевом деле. Он создал ряд динамитных мастерских за границей, произвел ряд опытов, руководил самими работами. Именно с Азефа началась так называемая динамитная эпоха в истории БО. Чернов утверждал: «Без преувеличения следует сказать, что разрешение вопроса о новой динамитной технике принадлежало Азефу». Именно тогда были разработаны основные методы борьбы, которым следовала БО во время всего своего дальнейшего существования. Конечно, и Гершуни считал, что «мало веры в револьверы», и Гоц полностью поддерживал новые инициативы в террористических выступлениях, но все же главной организационной силой в этой области явился Азеф. Ему же принадлежала идея наружного наблюдения за лицами, которые намечались к устранению. Для этого боевики переодевались извозчиками, разносчиками, папиросниками и т.д.

Азеф наладил паспортное дело, создал кассу БО, лично находил нужные явки, квартиры, места свиданий, разрабатывал и более крупные проекты, впоследствии не воплотившиеся в жизнь. Чернов утверждал: «Словом, все, что предполагалось и что было осуществлено, все это принадлежало главным образом Азефу».

Авторитет Азефа, как ближайшего соратника и друга Гершуни и Гоца, был непререкаем. Сам порядок устройства БО требовал назначения Азефа ее начальником. После удачного покушения на В.К. Плеве положение Азефа в партии и БО упрочилось окончательно. Широко известны и принципы подбора, которыми руководствовался Азеф при приеме в организацию новых членов. В отличие от Гершуни, он не агитировал кандидатов, а напротив, чрезвычайно строго производил отбор и при малейших сомнениях отвергал кандидатуру. Только он знал всех принимаемых в БО, сами же они друг друга не знали.

Уже в процессе подготовки к первым покушениям была выработана структура БО, которая оказалась оптимальной и за все время эсеровского террора изменению не подвергалась. БО делилась на три части: первая, так называемые холуи, - люди, которые занимались собственно наружным наблюдением за намеченными к уничтожению лицами; они жили в полной нищете и работали с напряжением, немыслимым в какой-либо другой области дел партии. Вторую часть составляли химические группы, занимавшиеся изготовлением взрывчатых веществ и снаряжением бомб; их материальное положение было средним, они могли позволить себе существовать в условиях конспирации. И наконец, третью, весьма немногочисленную, группу составляли лица, жившие на барских ролях. Они организовывали и координировали работу двух остальных частей организации. Само собой разумеется, что образ жизни этих людей был достаточно широк. В последней группе состояло обычно три-четыре человека. В целом, мне кажется, такая постановка боевого дела была близка к идеальной в том смысле, что гарантировала успех намеченных предприятий.

Азеф прекрасно понимал, что простыми авторитарными методами управлять БО нельзя, и позволял боевикам обустраивать жизнь так, как они сами того хотели. И люди, составлявшие костяк БО в период ее расцвета - Б.В. Савинков, Е.С. Созонов, И.П. Каляев, М.И. Швейцер, Д.В. Бриллиант, А.Д. Покотилов, и многие другие, - сознательно направляли все свои старания на то, чтобы организация представляла из себя единое целое. В БО 1904-1906 гг. меньше всего царили отношения начальства и подчинения, а больше было дружбы и любви, и походила она скорее на семью, чем на орган, учрежденный ЦК ПСР.

В августе 1904 г., после убийства В.К. Плеве, произошло окончательное оформление статуса БО - принят ее устав. Верховным органом БО стал Комитет, членом-распорядителем которого избрали Азефа, заместителем его - Савинкова; в состав Комитета вошел также Швейцер. Однако, по свидетельству Савинкова, устав никогда боевиками не исполнялся: «Эта бумажка так и осталась бумажкой. Она скорее выражала наши пожелания, чем являлась конституцией для нас».

После убийства Плеве Азеф разделил БО на три территориальных отдела: Киевский, который состоял главным образом из рабочих и был немногочисленным, Московский, состоявший из четырех человек и осуществивший покушение на великого князя Сергея Александровича, и Петербургский, насчитывавший пятнадцать человек. После ряда провалов БО пребывала в состоянии дезорганизации. После Манифеста 17 октября 1905 г. она была распущена, но на Первом партийном съезде в январе 1906 г. восстановлена. Просуществовала она до ноября 1906 г. и была ликвидирована после отказа Азефа и Савинкова от руководства боевой работой.

Какие же методы руководства БО применял Азеф в этот период? Савинков образно рисует распределение ролей в деле управления БО: в организации Азеф «занимал положение капитана корабля, я - старшего офицера, именно я сносился со всеми товарищами, был с ними в непосредственном общении, со многими в тесной дружбе. Он<...> из своей каюты не выходил, а отдавал приказания через меня, вел организацию через меня».

Как было сказано выше, во главе БО стоял Комитет. Юридически Азеф мог принимать любые решения единолично, но фактически, ни одно решение не принималось без того, чтобы Савинков специально не поговорил, даже по мелким вопросам, с каждым членом БО, не уяснил их мнения, стараясь добиться некоторого единомыслия. Азеф очень часто присоединялся к мнению большинства, и хотя он иногда брал на себя ответственность за решения, которые противоречили мнению большинства, обычно работа БО определялась коллективной волей, и в 1904-1906 гг. существенных разногласий в организации не возникало.

Очень характерно для Азефа было его стремление отделить БО от ЦК ПСР и создать между ними трения. Это была хорошо продуманная интрига. При таком положении дел ложные сведения, сообщаемые Азефом, сеяли рознь между членами БО и ЦК и давали ему возможность бесконтрольно дурачить тех и других. Ситуация облегчалась для Азефа тем обстоятельством, что ряд решений ЦК вызывал неприятие у членов БО.

Восстановленная под предводительством Азефа БО за 1907-1908 гг. не совершила ни одного успешного покушения, Азефом предотвращались все попытки цареубийства. К тому времени его положение в партии было незыблемым, и он, предпочитая сохранять свое реноме в глазах охранки, позволял БО действовать активно лишь в известных пределах.

Принципы работы БО за этот период оставались прежними: Азеф не хотел и, видимо, не мог их изменить.

В январе 1909 г., почти сразу после бегства Азефа, состоялось соглашение между ЦК и группой под руководством Савинкова, ставившей своей целью организацию центрального террора. Кандидатура Савинкова на этот ответственный пост не вызывала сомнений - после разоблачения Азефа все лидеры ПСР рассматривали Савинкова как самого крупного «практического организатора боевых дел» (слова М.А. Натансона). Савинков считался ветераном БО (примкнул к ней в 1903 г.), и она была высшим и святым для него делом. Стимулом его деятельности были любовь и уважение к членам БО. И боевики платили Савинкову тем же. М.Р. Гоц относился к нему с подчеркнутой нежностью. Е.С.Созонов не все принимал в характере Савинкова, но ценил его блестящую талантливость и благородство.

Отношение к Савинкову членов ЦК ПСР было не столь однозначным. В ЦК в основном вошли люди более старшего возраста. Им были чужды и непонятны многие искания молодой поросли революционеров; казались странными мотивы, заставлявшие молодежь идти в террор.

Касаясь стиля работы Савинкова по управлению Боевой организацией в 1909-1911 гг., необходимо подчеркнуть коренное отличие обстановки в партии эсеров после разоблачения Азефа от предыдущего периода. Резко сократился приток добровольцев в БО, многие боевики вообще отошли от политической деятельности. Принимая на себя руководство БО в этих условиях, Савинков стремился доказать, что не Азеф создал террор и не ему дано его разрушить. Однако, возглавив БО, Савинков столкнулся с практическими трудностями, преодолеть которые не смог. Во-первых, резко упал моральный уровень кандидатов, просившихся в БО; было утрачено и взаимопонимание между ее членами. В партии быстро росли и набирали силу антитеррористические настроения. Во-вторых, изменилось отношение к террору и со стороны общества, резко сократился приток пожертвований. В-третьих, БО оказалась необеспеченной в финансовом отношении, средства на ее работу ЦК выделял нерегулярно. В-четвертых, очень скоро в рядах самой БО обнаружилась провокация; И.П. Кирюхин, введенный в организацию по предложению Слетова, был уличен в предательстве, и еще на двоих боевиков пало подозрение в сотрудничестве с полицией.

Сам же Савинков, считая метод наружного наблюдения исчерпанным, ратовал за внедрение технических изобретений. В 1907-1908 гг. свое нежелание участвовать в терроре он аргументировал необходимостью сосредоточить силы на совершенствовании боевой техники, и хотя к 1909 г. ситуация в боевом деле не изменилась, он решил использовать старые методы. В целом Савинков пытался построить боевую работу по рецептам, выработанным еще Азефом. Он только еще больше ужесточил военную дисциплину в БО и возложил на себя особые полномочия, позволявшие ему единолично принимать любые решения. Однако из-за скудости денежных поступлений БО оказалась готова действовать лишь к марту 1910 г., и, после ряда неудач, настроение Савинкова резко изменилось. В подобной атмосфере любые действия становились просто бессмысленными, и «в начале 1911 г. к Савинкову собрались остатки группы, чтобы произвести над нею своего рода харакири - голосованием констатировать ее распадение».

В заключение хочется указать на то, что, каковы бы ни были принципы руководства БО со стороны ее лидеров, они не могли изменить беспрецедентного порыва к духовному и социальному освобождению, освещавшего жизнь большинства ее членов.

Исходя из выше сказанного, стоит сделать следующие выводы:

.БО оформилась в сентябре 1901 г., получив официальный статус сразу после 2 апреля 1902 г.

2.Деятельность БО с первых же дней ее существования стала самой яркой отраслью работы ПСР, притягивающей, как магнит, наиболее активные и дееспособные силы партии. Именно террористическая практика принесла ПСР как общероссийскую, так и общемировую известность.

3.Вне зависимости от субъективных желаний и стремлений как лидеров, так и членов БО, ее деятельность служила мощным стимулом для революционизации некоторых слоев населения и способствовала эскалации насилия в Российской империи.

4.Глава БО Г.А. Гершуни, несмотря на многочисленные неудачи БО в боевом отношении и наличие в работе БО этических изъянов с точки зрения революционных норм, сумел в краткие сроки сформировать БО и развернуть ее деятельность так, что она смогла произвести удачно ряд террористических покушений, поднявших террор в глазах революционных кругов на значительную высоту. БО, равно как и Г.А. Гершуни, стали пользоваться огромным авторитетом в оппозиционно настроенных слоях российского общества, а террористические акты начали получать одобрительную оценку.

5.В БО периода руководства ею Г.А. Гершуни вступает крупнейший провокатор Е.Ф. Азеф, что определило всю дальнейшую судьбу боевой работы ПСР. Азеф, сменив первого харизматического лидера террора на его посту, добился таких успехов в развитии боевого дела, как в отношении техническом, так и в плане вербовки в члены БО безупречно чистых в революционном отношении людей, что полностью заслонил в тени своих достижений всю работу БО времен Гершуни, и она на фоне расцвета деятельности БО в 1904-1906 гг. стала восприниматься как начальный и во многом незрелый этап в эволюции индивидуального эсеровского террора. Именно благодаря Е.Ф. Азефу эсеровский террор получил профессиональную основу.


1.2 Объекты террора и исполнение терактов в Европейской России в начале XX в.


«Цель боевой организации заключается в борьбе с существующим строем посредством устранения тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы…». Именно так звучит первый пункт устава БО эсеров. «Врагами свободы» являлись министры, царские сановники и представители императорской семьи.

С 1901 по 1911 гг. - за все время своего существования - БО совершила четыре удавшихся террористических акта: против министра внутренних дел Д.С. Сипягина, уфимского губернатора Н.М. Богдановича, министра внутренних дел В.К. Плеве и великого князя Сергея Александровича.

В двух случаях осуществленные БО террористические акты не достигли своей цели - лица, по которым были нанесены удары, остались живы. Такими неудавшимися выступлениями были попытки убийства харьковского губернатора князя И.М. Оболенского и московского генерал-губернатора Ф.В. Дубасова.

БО ПСР также разрабатывала порядка трех десятков планов покушений на высокопоставленных представителей правящей бюрократии и на самого императора. Однако эти, находившиеся на различных стадиях и уровнях воплощения проекты, по тем или иным причинам не были осуществлены. В истории технической деятельности БО, как говорилось ранее, выделяют два периода или «эпохи» - «пистолетная» и «динамитная».

«Пистолетная эпоха» связана с начальным периодом деятельности БО ПСР, а именно с 1901-1903 гг., когда у «руля» находился Г.А. Гершуни. В этот период были совершены террористические акты против Д.С. Сипягина, Н.М. Богдановича, а также неудавшиеся попытки против князя И.М.Оболенского (исполнитель, рабочий Фома Кочура только слегка ранил князя), обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева и петербургского генерал-губернатора Н.В. Клейгельса (теракты не были осуществлены из-за нерешительности исполнителей).

«Динамитная эпоха» начинается, когда главой Боевой организации становится Е.Ф. Азеф. Идеи о внедрении динамита в террористическую деятельность высказывал еще Гершуни, но возможности доставки динамита в Россию не было. Азеф, принявший на себя иго руководства БО, весьма рьяно принялся за работу. Он вплотную занялся вопросом о динамитной технике и пришел к успешным результатам.

Первые динамитные мастерские были созданы перед делом Плеве в 1903-1904 гг. Возникли они сначала за границей. Первые опыты были проведены неподалеку от Женевы. Динамитной техникой тогда ведали А.Д. Покотилов, Б.Г. Билит и Д.В. Бриллиант. Для снарядов использовалась гремучая ртуть. Изготовленные бомбы бросались в уединенном месте в тачку, в которой сидела собака. Вначале опыты дали недостаточный результат - действие гремучей ртути было сильное, но оно распространялось на очень ограниченное расстояние. Были случаи неудачного создания мастерских. Например, мастерская все в той же Женеве, потерпела неудачу. В ней произошел взрыв. В.М. Чернов констатировал, что без преувеличения можно сказать, что разрешение вопроса о новой динамитной технике принадлежало Азефу. Он за это дело взялся, он довел его до конца, он имел всегда в нем решающий голос. Азеф выбирал место для устройства мастерских, принимал или отвергал разные предложения, фактически руководил и самими работами. Первые удачные опыты были произведены в Бретани непосредственно на квартире Азефа.

Как уже говорилось выше, БО смогла провести только четыре успешных террористических акта.

Первым «казненным», а именно так называлась проводимая акция - «казнь», а не убийство или теракт, стал министр внутренних дел Д.С. Сипягин. Для выполнения данного «мероприятия» Гершуни нашел прекрасного исполнителя, им стал юноша Степан Валерианович Балмашев, бывший студент Киевского университета. Балмашев вступил в «Боевую Организацию» под влиянием бесед с Брешко-Брешковской и Гершуни. Попав в руки Гершуни, он уже через несколько месяцев соответствующей обработки последним был подготовлен на какое угодно политическое убийство. В конце марта Балмашев и проживавший с ним Гершуни в Выборге уточнили все детали операции. Последние дни перед выступлением Балмашев также провел в Финляндии.

Вначале покушение было назначено на 25 или 26 марта, затем его перенесли на 2 апреля 1902 г. Балмашев поехал в Петербург, причем револьвером и отравленными пулями к нему снабдил его Крафт. Вот как описывает это событие А.С. Спиридович: «2 Апреля 1902 года, в час дня, Балмашев, одетый в адъютантскую форму, приехал в Петроград в Мариинский дворец, где должен был находиться в Комитете Министров егермейстер Сипягин, и узнав, что министр еще не прибыл туда, заявил швейцару, что, имея поручение к министру, он приедет еще раз. Через несколько минут Балмашев вернулся, а почти вслед за ним вошел и министр. Балмашев подошел к последнему и со словами, что привез пакет с бумагами от Великого Князя Сергея Александровича, произвел в егермейстера Сипягина два выстрела, коими причинил смертельные раны, от которых министр через час скончался».После совершенного группою Гершуни убийства, Центральный Комитет партии признал «Боевую Организацию» своим партийным органом и передал ее «диктатору» - Гершуни заведывание всей террористической работой.

Гершуни планировал покушения на назначенного на пост Плеве.Успешно удалось завершить теракт против Н.М. Богдановича, который был застрелен эсеров Егором Дулебовым, которое считается одним из самых туманных в истории эсеровского террора. По поводу этого покушения у исследователя Р.А. Городницкого была высказана версия, о том данный акт был просто «записан в актив БО». Эта версия была выдвинута после анализа архивных источников, которых очень мало и показаний членов БО. Документы Департамента полиции лишь в общих чертах рисуют нам картину произошедшего: «…когда губернатор, гуляя по городскому парку, повернул в отдаленную аллею, его быстро нагнал сзади неизвестный злоумышленник, произвел в спину два выстрела из револьвера, после которых губернатор упал на бок». Б.И. Николаевский излагает организацию этого покушения более подробно. Согласно его версии, Гершуни, приехав в Уфу, узнал, что местные эсеры во главе с В.В. Леоновичем провели все подготовительные мероприятия и нашли двух исполнителей - Дулебова и Апостола; далее Гершуни санкционировал их план, и двое террористов, удачно расстреляв Богдановича, скрылись. Далее Городницкий приводит ряд свидетельств членов БО эсеров. В первую очередь это мемуары Б.В. Савинкова, где указывается что убийство было совершено одним Дулебовым. Савинков работал с Дулебовым в 1904-1905 годах при подготовке покушения на Плеве. В своих мемуарах он приводит краткую биографическую справку и единственный документ, сохранившийся после Дулебова - его письмо перед убийством.Возможно, что в «запасе» был боевик, который в случае неудачи мог «помочь», но единственным и непосредственным исполнителем террористического акта следует считать Дулебова. Далее Городницкий приводит свидетельства Мельникова, которые выявляют действительную роль Гершуни в этом деле. Оказывается, что в Уфе Гершуни в день покушения на Богдановича не был. Мельников, чьим фактологическим свидетельствам мы полностью доверяем, вспоминает, что по дороге на каторгу в 1906 г. Гершуни, проезжая через Уфу, поделился с Е.С.Созоновым следующим сообщением: В Уфу я приехал на другой день после убийства. Вот перетрусили-то они, должно быть!. Под словом «они» имелись в виду уфимские эсеры, которые с тревогой ожидали одобрения своих действий руководителем БО. Следовательно, Гершуни санкционировал теракт уже после его совершения. «Получилось, что Гершуни явился уже на приготовленное и осуществленное предприятие, и просто записал его в актив БО».

На пике своей деятельности в 1903-1906 гг., когда главой БО стал Е.Ф. Азеф, «капитан корабля», как называл его Савинков, террор встал на профессиональные рельсы. То есть, можно опять вернуться к «стилю руководства» Азефа, говорить о том, как велась работа, слежка и т.д., но об этом говорилось в прошлом параграфе. В данном параграфе наша задача осветить, как данный «стиль» отразился на результатах деятельности.

Первым успешным актом стала «казнь» новоиспеченного министра внутренних дел В.К. Плеве, он был назначен на пост министра, после убийства Д.С. Сипягина. Организацией покушения на Плеве занимался Савинков, деятельность его группы курировал Азеф. На Плеве проводилось несколько покушений. Первое из них произошло 18 марта 1904 года. Для этого по пути маршрута стояло несколько боевиков, которые были готовы к любым изменениям маршрута министра. Но оно сорвалось, как писал Спиридович: «Выполнению задуманного злоумышления помешала бдительность чинов охраны. Боевик, стоявший на углу Пантелеймоновской улицы, заметил за собою наблюдение охраны и из боязни ареста скрылся со своего места; за ним ушел Покотилов, Сазонов же не видел проехавшего министра». Скрывшимся террористом был один из исполнителей Боришанский. Сведения, Спиридовича, подтверждаются информацией, полученной из анализа воспоминаний Савинкова: «В ту же минуту в воротах сада я увидел Покотилова. Он был бледен и быстро направлялся ко мне. В карманах его шубы ясно обозначались бомбы. Он подошел к моей скамье и тяжело опустился на нее.

Ничего не вышло: Боришанский убежал.

Кто убежал?

Боришанский.

Не может этого быть.

Я видел сам: убежал…»

После неудачного покушения группа разъехалась из Петербурга. В Двинске, куда уехал Покотилов, было принято, как пишет Савинков «наихудшее»: Каляев, Савинков и Швейцер остались в Киеве, а Боришанский и Покотилов отправились в Петербург, чтобы убить Плеве. План террористов на Плеве состоял в следующем, вот как описывает его Савинков: «Их план состоял в следующем: в четверг, 25 марта, и в четверг, 1 апреля, - день, когда Плеве ездил к царю, - они должны были утром, в 11.30, выйти с бомбами навстречу министру, от Зимнего дворца по набережным Невы и Фонтанки к зданию департамента полиции. 24 марта Покотилов приготовил две бомбы и 25-го он и Боришанский вышли от Зимнего навстречу Плеве, но Плеве не встретили. Покотилов вынул из бомб запалы и уехал из Петербурга в Двинск». Покушение 1 апреля также не удалось, так как ночью 31марта заряжая снаряды от взрыва погиб Покотилов, вдобавок был потерян основной запас динамита.Несмотря на панику, возникшую в БО после этого случая Азеф сумел вдохнуть мужество в растерявшихся боевиков. Вплоть до 15 июля за министром велось активное наблюдение «…Дулебов и Каляев постоянно встречали на улице Плеве. Они до тонкости изучили внешний вид его выездов и могли отличить его карету за сто шагов».

«15 Июля утром боевики съехались в Петроград; прибыли - по Николаевской железной дороге Сазонов, по Варшавской, порознь, Каляев, Сикорский и неизвестный. Сазонов был в форме железнодорожного служащего, Каляев одет швейцаром, двое остальных в черных накидках морского образца. Дулебов, одетый извозчиком, на своей лошади заехал за Швейцером, который и развез бомбы по установленным местам и роздал их метальщикам, после чего все они и Савинков собрались в сквере у церкви Покрова, что в конце Садовой улицы». Около 10 часов, на Измайловском проспекте, Сазонов, увидел следовавшего в карете министра, сошел с тротуара и бросил в карету бомбу. От последовавшего взрыва министр был убит, Сазонов тяжело ранен. Прочие боевики скрылись и из них был арестован только Сикорский.

Еще одной успешной казнью стало убийство великого князя Сергея Александровича, совершенное Иваном Каляевым, прозванного эсерами «поэтом». На великого князя, как и на Плеве было совершено несколько покушений. Первое не удалось, по той причине, что Каляев не бросил бомбу, увидев в карете детей, за это А. Камю назвал его «разборчивым» террористом. 4 февраля 1905 года Ивана Платоновича ждал успех: «Около 12-ти часов дня, Каляев, одетый простолюдином, в поддевку, и имея бомбу в узелке в платке, направился в Кремль, где и стал поджидать проезда Великого Князя. Около 2-х часов 30 минут он, увидя приближавшуюся от дворца к Никольским воротам карету Великого Князя, подошел к ней и бросил в карету бомбу. Великий Князь был убит…».

Возникает вопрос, почему не все террористические акты имели успех? Причины были различного характера. Неудачи, происходившие в начальный период деятельности БО ПСР, больше связаны с плохим подбором кадров, осуществляемый Гершуни, так в партии оказался Фома Качура и супруги Григорьевы, а в поздний период это связано с провокаторской деятельностью Азефа, были сорваны ряд террористических актов, например покушение на Николая II, министра внутренних дел П.Н. Дурново, для того, чтобы скрыть «двойную игру» руководителя БО.

Благодаря четко структурированной, профессиональной организации террористической деятельности, акты, совершаемые БО ПСР оказывали огромное деморализующее воздействие на правящий режим. Профессиональный отбор людей, внедрение новых технических средств (активное применение динамита, бомбы которые изготовлялись «кустарным» способом), благодаря выдающимся организаторским способностям Е.Ф. Азефа и Г.А. Гершуни, оказали решающее значение на успех БО. Разоблачение Азефа как агента охранки, привело к дезорганизации, падение значения террора, сокращению желающих вступить на «путь террора», падению мотивации и ухода из боевой деятельности многих видных боевиков, все это привело к последующей ликвидации БО ПСР.


Глава 2. Террористическая деятельность эсеров в Сибири


.1 Формирование эсеровских организаций в Сибири


Точных дат появления в Сибири аналогичных эсеровских организаций, которые, возникли в начале 1900-х годов на территории Европейской России, нет.Но, исследователи, говоря об эсерах, обычно называют неопределенную дату 1902-1904 гг. Именно в этот период в крупных городах Сибири - Томске, Иркутске, Красноярске, Омске появляются первые оформленные группы эсеров. В 1904 году местные эсеровские группы объединились в Сибирский союз социалистов-революционеров. Источники, указывают, что эсеровские организации появились раньше - в 1900-1901 гг. В частности, об этом говорится в пространной «записке» начальника Томского охранного отделения, в которой раскрывается в общих чертах история создания местной организации эсеров. В документе сказано, что впервые сведения об этой организации появились в сентябре 1903 года. Автор «записки» убежден, что группа возникла значительно раньше, а именно в 1900-1901 гг. Уверенность жандарма, вероятно, связана с нашумевшим делом: раскрытием в сентябре 1901 года под Томском подпольной типографии эсеров. Об этой истории рассказывается в книге жандармского офицера, видного деятеля политического сыска А.С. Спиридовича, а также в воспоминаниях эсеровского лидера Аргунова - главного участника этих событий. Возникает вопрос, как и почему эсеровская типография появилась в Томске? В конце 80-х годов, активно шел разгром организаций «Народной Воли», в результате чего шла массовая ссылка в Сибирь. Аргунов оказался в Томске, где, по его собственным словам, он стал сознательным революционером благодаря таким учителям из ссыльных народников, как знаменитый Д.А. Клеменц. Сам он учился в московском университете и в его стенах уже будучи «сибиряком», стал одним из руководителей студенческого «Сибирского землячества».

Таким образом, у А.А. Аргунова наладились тесные связи с сибиряками, как в Москве, так и, очевидно, в Сибири. Эти обстоятельства проясняют устройство эсеровской типографии недалеко от Томска.

Когда в 1900 году, возгловляемый Аргуновым «Северный союз социалистов-революционеров» принял решениеоб издании своей газеты, местом для ее печатания была избрана Сибирь. Первая попытка, к огорчению подпольщиков, оказалас неудачной - подвел печатный станок. Но осенью того же года типография устраивается в Сибири «на Томском переселенческом пункте, находившемся в лесу, в нескольких верстах от города Томска». «Весь состав администрации пункта был умело подобран из социалистов-революционеров; все они приняли участие в постановке и в работе типографии. Здание администрации пункта было приспособлено под типографию. Глухая местность сибирской тайги и надежный личный состав работников, казалось, давали полную гарантию на продолжительную работу. Работали спокойно, не думая о провале». 21 сентября по доносу Е. Азефа типография была разгромлена жандармами. Шесть человек (по данным Спиридовича 12), находившиеся в этот момент в типографии были арестованы. Среди арестованных оказался Е.Е. Колосов, которого Спиридович, называл «выдающимся работником». Следовательно, формирование эсеровской организации в Томске, тесно связано со становлением партии социалистов-революционеров, которая оформилась в 1902 г.

К 1903 году в Томске сложились две эсеровские группы. Одну из них - «группу студентов-революционеров» - основали бывший студент-технолог, Е.Е. Колосов и М.Д. Михайловский, окончивший Московский университет. Со второй половины 1903 г. «группа» наладила выпуск гектографических листовок, а под видом вечеринок проводила студенческие сходки.

В другой группе видную роль играли политические ссыльные - народники С.П. Швецов, А.Н. Шипицын, М.А. Тимофеев и др. В этой группе свою революционную деятельность начали и местные жители М.Н. Вознесенский и П.В. Вологодский - молодые, но уже популярные в Томске адвокаты. Особым уважением пользовался С.П. Швецов, дворянин, революционер-народник, приговоренный в 1876 году к бессрочной ссылке в Западной Сибири. С 1896 года с окончанием ссылки жил в Омске, а с 1900 по 1905 - в Томске.

По-видимому, именно второй группе принадлежала инициатива объединения местных эсеров в одну организацию. В конце 1903 г. образовалась «Томская группа социалистов-революционеров», после чего деятельность местных эсеров заметно активизировалась. В начале 1904 г. были изданы три номера нелегального журнала «Отголоски борьбы», издававшийся «кустарным способом», на мимеографе. Печаталось и распространялось несколько прокламаций. Появилась и своя типография, которая продержалась до начала марта 1905 г.

Примерно в тоже время, наряду с Томской организацией эсеров подобная появилась в Иркутске. Начало деятельности эсеров в этом городе относится к 1902-1903 гг. В то же время до 1904 г. их деятельность «носила случайный, эпизодический характер и то, главным образом, в среде учащейся молодежи». С 1904 г. стали формироваться эсеровские кружки, издаваться прокламации.

В начале осени 1904 г. заявила о своем существовании Красноярская группа ПСР. В одном из донесений начальника Енисейского ГЖУ (городского жандармского управления) называется 1903 г. как дата появления этой организации. В ночь с 16 на 17 сентября в городе в разных местах охранка обнаружила до восьми десятков гектографированных прокламаций, подписанных от имени Красноярской группы эсеров: «К солдатам», «Ко всем рабочим и работница Сибири», «Кто виноват».

Получив об этом событии соответствующее донесение, Департамент полиции дал задание жандармскому управлению «обратить особое внимание» на новую организации. В ответном рапорте докладывалось, что распространяемые в Красноярске прокламации вероятнее всего изготавливаются в Томске. Но через некоторое время в городе вновь стали распространятся листовки за подписью Красноярской группы ПСР. В следствие того Департамент полиции настойчиво предписал «обратить серьезное внимание на местную организацию партии социалистов-революционеров».

К сентябрю 1904 года названные эсеровские группы объединились в «Сибирский союз партии социалистов-революционеров», об этом уже говорилось выше. Об этом событии известила центральный орган ПСР газета «Революционная Россия». По воспоминаниям Швецова, своим появлением эта организация обязана прежде всего политссыльным: И.Е. Овсянкину, М.Н. Загибалову, С.П. Швецову, М.А. Тимофееву.

Главной сферой деятельности эсеров были города, значительную часть населения которых составляла мелкобуржуазная прослойка (служащие, ремесленники, учащаяся молодежь, полупролетарские слои). Вплоть до 1905 года эсеровские организации оставались немногочисленными. По мере возможностей они занимались распространением нелегальной литературы и устной пропагандой среди учащейся молодежи и интеллигенции.

С началом первой российской революции ускорился процесс пробуждения к политической жизни мелкобуржуазных слоев и отсталой части рабочих, то есть тех групп населения, которые являлись социальной базой для деятельности эсеров. В связи с этим увеличилось организаций ПСР в Сибири и расширилось их влияние. К концу 1905 г. эсеры функционировали уже не только в крупных городах, но и в ряде уездных городов и железнодорожных станциях (Нижнеудинске, Мариинске и др.). Вавгусте 1905 г. образовалась эсеровская группа в г. Мариинске, просуществовав только до октября 1907 года. Деятельность группы свелась только к распространению собственных гектографированных листовок. Подобные небольшие организации эсеров сложились в основном в 1906 г. - на втором этапе революции: в Барнауле, Кургане, Тобольске, Тюмени, Минусинске, Ачинске.

Несколько лет ушло на формирование эсеровской организации в Омске. Архивных источников по истории этой организации мало, поэтому до сих пор в исследованиях есть противоречивые сведения о времени ее появления. Называя одну и туже цифру - 10 (число членов организации), историки соотносят ее как с началом 1905 г., так и с декабрем 1905 г.

Можно сделать вывод о том, что самостоятельной эсеровской организации в Омске до 1905 г. не было. В городе, до революции, имелись приверженцы рождающейся партии, также распространялись издания ПСР неместного происхождения. Наиболее крупной фигурой среди первых омских эсеров был сосланный народник Л.А. Чермак, заведующий «Экспедицией поисследовании степных областей». Последняя длительное время доставляла представителям политического сыска в Омске сильную головную боль. Начальник Омского жандармского управления отмечал в обзоре за 1900 г.: «Антиправительственное направление служащих этой экспедиции не подлежит сомнению. Ведут антиправительственную деятельность среди крестьянства, переселенцев, казаков, киргизов в степи». В документе были перечислены фамилии людей, которые являлись членами этой «экспедиции», среди них Л.И.Чермак, С.П. Швецов, В.Д. Соколова и др.

Первая гектографическая листовка, подписанная Омской группой ПСР, появилась лишь в октябре 1905 г. систематическая листковая пропаганда началась в декабре этого года.

В январе 106 г. деятельностью местных эсеров стал руководить Омский комитет ПСР. К осени 1906 года, в ее рядах возросла рабочая прослойка. Под руководством Омского комитета действовал профессиональный Рабочий союз и Центральная рабочая группа. В конце 1906 г. по решению Сибирского областного комитета ПСР Омск стал местом пребывания Боевого летучего отряда. Крупнейшим террористическим актом явилось убийство акмолинского губернатора Н.М, Литвинова 15 декабря 1906 г. В 1907 году омские эсеры активно работали в местном гарнизоне. Им удалось создать Военный союз, в который входило до 50 солдат и казаков.

Говоря о создании в Сибири эсеровских организаций, стоит обратить внимание на их разнообразный состав. Нам известен поименный список Томской организации ПСР за 1904 г., составленный по агентурным данным. Из 28 указанных лиц 11 были студентами, 4 адвоката, 1 - врач, 1 - акушерка, 1 - лаборант института, 1 - редактор газеты, 1 - членом городской управы. Не указаны занятия 7-ми членов организации: это дети мещан, купца, статского советника и всего один назван крестьянин, но это только сословная принадлежность. Таким образом, социальную основу составляли учащаяся молодежь, демократическая интеллигенция. К концу 1906 - началу 1907 гг.состав Томской организации эсеров принял еще более характерную студенческую окраску. Если поначалу членов эсеровской партии в технологическом университете и институте насчитывалось около 25-30 человек, то к весне их число достигло 300 человек.

То же самое следует сказать и о составе Иркутской организации ПСР. Основу составляли учащиеся средних учебных заведений, мелкие служащие. Только руководители, как правило, из политссыльных, выделялись по возрасту. Например, Г.М. Фриденсону было под 50, столько же дворянину М.А, Тимофееву, основную массу кружковцев составляла 20-ти летняя молодежь.

Агентурные сведения о членах Красноярской организации еще за ноябрь 1905 г. невелики: до 20 человек. Однако эсеры проводили шумные митинги, активно участвовали в вооруженном восстании, эсер Кузьмин возглавил восстание. По-видимому, именно революционная активность привела к сильнейшим потерям в организации. Но, выступая на III съезде сибирских организаций весной 1907 г., красноярский делегат признался, что состав сильно обновился и он не может познакомить съезд с историей ее деятельности. В то же время он дал полный отчет о состоянии организации на текущий момент. В ней насчитывалось до 120 рабочих (из них 80 - железнодорожники) и до 50 учащихся. Следовательно, восстановившаяся Красноярская организация являлась не только одной и крупнейших в Сибири, но и была в общем пролетарской по составу.

Что касается Омской организации ПСР, ее состав также был довольно разнородным: мещане, крестьяне, студенты, дворяне. Видными членами были, как говорилось ранее, С.П. Швецов, Л.К. Чермак, М.М. Федоров, который оказал большую помощь Омской организации, благодаря хорошим связям с томскими эсерами. С того момента как образовался Омский комитет ПСР, местная партия эсеров стала одной из наиболее крупных сибирских организаций с числом членов не менее 100 человек.

Стоит отметить, что по особенностям социального состава отдельных организаций их условно можно классифицировать на три основные группы. Первую представляет самая крупная эсеровская организация - Томская, которая по своему составу полностью являлась интеллигентской. Ко второй группе следует отнести Красноярскую, а также группы небольших железнодорожных станций (Тайга, Оловянная), которые являлись пролетарскими. К третьей группе относится основная масса организаций с весьма пестрым социальным составом, от буржуазных до пролетарских слоев. К ним следует отнести, например, Омскую организацию ПСР.

В единственной организации, расположенной в сельской местности (с. Рыбинское Канского уезда Енисейской губернии), основу составляла сельская интеллигенция, в тоже время было и несколько крестьян.

Таким образом, из выше сказанного, можно сделать следующие выводы:

.Формирование эсеровских организаций в Сибири, напрямую связано со становлением партии социалистов-революционеров

2.До революции 1905 г. эсеровские организации действовали только в крупных городах Сибири - Томск, Красноярск, Иркутск. С началом первой русской революции деятельность охватила губернские и областные центры.

.Руководящие посты во всех организациях занимали политссыльные. Возникнув по инициативе политических ссыльных, на начальном этапе эсеровские организации по своему составу были интеллигентской и привлекала в свои ряды учащихся, бывших студентов, врачей. После революции сильно возросла рабочая прослойка.

.На период активной эсеровской деятельности в Сибири (вторая половина 1906 - начало 1907 гг.) действовали 24 организации, по этому показателю они лишь немного уступали РСДРП.

.Стоит отметить тот факт, что с историей становления Томской и Иркутской организаций, напрямую связаны два крупнейших провокатора партии эсеров Е.Ф. Азеф и Н.Ю. Татаров, оба из них причастны к разгрому Томских типографий социалистов-революционеров, донос Азефа, привел к разгрому в 1901 году, о чем говорилось ранее, донос же Татарова привел к разгрому в марте 1905 г.


2.2Боевая деятельность эсеров в Сибири и убийство Акмолинского генерал-губернатора Н.М.Литвинова


Террор являлся неотъемлемой частью тактики эсеровской партии. Хотя в годы первой российской революции в рядах ПСР продолжали проявлять себя разногласия по вопросу о целесообразности применения этого вида борьбы, однако доминирующим было направление, признававшее важность и необходимость террора, но лишь при определенных общественно-политических условиях. Вследствие такого подхода к террору эсеры отрицали его универсальный характер. Поэтому в ходе революции центральные органы ПСР не раз принимали решение о временном прекращении или ослаблении террора, а затем о его возобновлении, сообразуясь с менявшейся политической ситуацией.

Анализ содержания листовок, изданных сибирскими социалистами-революционерами в течение 1905 г., позволяет сделать вывод о том, что местные организации ПСР рассматривали террор так же, как необходимое средство политической борьбы. Об этом, в частности, свидетельствует содержание листовок «Годовщина казни Плеве» (издана Сибирским союзом ПСР 15 июля 1905 г.) и «О терроре» (издана Красноярской группой ПСР в сентябре 1905 г.). Изданием прокламаций откликнулись сибирские эсеры и на убийство членом Боевой организации ПСР И. Каляевым генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича. В них они выразили свое одобрение использованию членами партии террористических методов борьбы. Например, в листовке Иркутской группы ПСР «4 февраля в Москве…» (издана 8 февраля 1905 г.), в которой сообщалось об убийстве великого князя Сергея Александровича, было заявлено: «Кровь всех жертв царского произвола и насилия призывает нас к мщению и на насилие мы должны отвечать насилием».

В некоторых эсеровских прокламациях содержалась и аргументация о целесообразности террора как средства борьбы с самодержавием. Так, в воззвании «Ко всем» Иркутского комитета ПСР (декабрь 1905 г.) говорилось: «Мы, социалисты-революционеры, не хотим крови; мы стремимся к тому, чтобы иметь возможность нести идеи социализма в темные массы народа. Но, живя в полицейском государстве, поддерживающем свое господство исключительно насилием, мы по необходимости должны защищать себя силой и пользоваться в этом направлении всеми имеющимися в наших руках средствами, не исключая и террора». Авторы прокламации далее заявляли: «Пусть помнят враги народа, что нашим девизом всегда было и будет: насилию противопоставлять силу, палачей народа казнить смертью».

Следовательно, местные эсеры в качестве одной из причин применения террора выдвигали необходимость самообороны, к которой были вынуждены прибегать революционеры, чтобы защитить себя от правительственных репрессий. В то же время террор объявлялся лишь частью многоликой борьбы с врагом - царским самодержавием.

В 1905 г. члены эсеровского подполья в Сибири приступили к осуществлению террористических актов. Свои первые удары они направили против тех представителей административно-полицейского аппарата, которые были известны особой активностью в борьбе с освободительным движением в регионе. Исполнение готовящихся предприятий поручалось, как правило, членам боевых отрядов, созданных при ряде местных эсеровских организаций.

сентября 1905 г. членами боевого отряда при Красноярской организации ПСР был казнен полицмейстер г. Красноярска фон-Дитмар. По этомуповоду был выпущена прокламация«На смерть фон-Дитмара» (издана в сентябре 1905 г.). В ней полицмейстер характеризовался как «слишком ярый, слишком бесцеремонный защитник самодержавного, плутократического режима».

В Омске 11 ноября 1905 г. член местной группы ПСР К.И. Асямолова предприняла попытку застрелить пристава Соколова - одного из активных усмирителей революционного движения в городе. Покушение однако оказалось неудачным, террористка была арестована.

В декабре 1905 г. боевым отрядом ПСР в Иркутске были приговорены к смерти два должностных лица. 23 декабря эсер-боевик стрелял в исполняющего обязанности иркутского губернатора Мишина. Это покушение окончилось неудачей. Мишин получил только легкое ранение. Стрелявшему в него эсеру удалось скрыться. 26 декабря 1905 г. член иркутского боевого отряда ПСР застрелил полицмейстера Драгомирова. В обоих случаях эсерами были выпущены листовки.

Стоит отметить тот факт, что на первом этапе революции террор не получил широкого применения в практической деятельности сибирских эсеров. Это объясняется, в первую очередь, малочисленностью и слабой организованностью местного эсеровского подполья, а также недостатком материально-технических средств и опытных боевиков, что было крайне необходимо для проведения террористических актов.

В период отступления революции, когда царские власти усилили борьбу против революционно-демократических сил, руководство сибирских эсеров стало уделять боевой работе особое внимание. На съезд Совета Сибирского союза ПСР в декабре 1906 г. в своей резолюции высказался в поддержку позиции центральных партийных органов по вопросу о терроре. Помимо этого, Совет вместе с тем предложил местным организациям ПСР «установить строжайший контроль над составом и деятельностью боевых дружин».

На третьем областном съезде Сибирского союза ПСР (апрель 1907 г.) развернулась дискуссия по вопросам боевой работы. В принятой съездом резолюции на первый план была выдвинута дезорганизующая и агитационная роль террористических актов. В материалах съезда указывалось, что террор, имеющий общегосударственное значение, передается в ведение ЦК ПСР. Под контролем Областного комитета ПСР должны были осуществляться террористические акты, имевшие «сибирское значение», причем подчеркивалось, что «ввиду недостатка местных сил» необходимо «удерживать местные организации от увлечения мелким террором в ущерб их прямой деятельности». Делегаты съезда решительно выступили также против любых проявлений экономического террора, считая его недопустимым, так как он отталкивает массы от партии.

В эсеровских листовках было немало слов о героизме участников террористической борьбы, их готовности к самопожертвованию, вере в партийные идеалы.

С целью осуществления террористических актов «общесибирского значения» Областной комитет Сибирского союза ПСР создал под своим руководством в конце 1906 г. областной летучий боевой отряд. При местных организациях ПСР в Томске, Иркутске, Красноярске, Чите, Ачинске, Омске, Тобольске на втором этапе революции действовали также боевые дружины. Они являлись той силой, которая должна была проводить террор в жизнь. Боевой работой занималась небольшая часть членов эсеровского подполья, в состав дружин входило по 10-20 человек.

Из эсеров, игравших видную роль в деятельности местных боевых дружин в 1905-1907 гг. известны: П.П. Максимов и Б.Ф. Умрихин в Томске, И.С. Минеев, Д.И. Литвиненко и А.С. Селезнев в Омске, А.В. Скалозубова в Тобольске, А.А. Трутнев, Г.З. Дружинин и В.Ф. Костарев в Красноярске, В.А. Вознесенский, И.А. Трутнев, Г.Г. Давыденко, Ф.И. Кудрявцев и И.А. Никольский в Иркутске.

Ведение террористической борьбы требовало от эсеров значительных усилий. В первую очередь, это касалось обеспечения участников боевых дружин оружием. Местные организации ПСР уделяли большое внимание его приобретению и изготовлению. В «Отчете Красноярского комитета ПСР за октябрь 1906 г.» указывалось, что из 1727 руб. 45 коп., израсходованных эсерам, 690 руб. приходилось на содержание их боевой дружины и 204 руб. 90 коп. было потрачено на приобретение оружия. Наряду со стрелковым оружием в арсенале эсеровских боевиков в 1906-1907 гг. появились бомбы и фугасы. В Омске местные социалисты-революционеры приступили к изготовлению бомб осенью 1906 г. Они изготовлялись в железнодорожных мастерских и на чугунно-литейном заводе Рандрупа. В Кургане рабочие-эсеры наладили производство бомб в мастерских I Сибирской кустарной артели. Красноярские социалисты-революционеры в 1906 г. оборудовали две мастерские, в которых изготовлялись метательные снаряды.

В 1906 - первой половине 1907 гг. эсеровский террор в Сибири, как и в целом по стране, получил гораздо большие размеры, по сравнению с первым этапом революции. По подсчетам А.П. Толочко и Н.П. Курускановой, если в 1905 г. сибирскими социалистами-революционерами было совершено 4 террористических акта, то в 1906 - первой половине 1907 гг. - 17.

Наиболее значительные террористические акты осуществили члены областного летучего боевого отряда. Так, 30 октября 1906 г. в Иркутске членом областного летучего отряда ПСР Н.В. Коршуном было совершено покушение на царского карателя генерала Ренненкампфа. Однако покушение окончилось неудачей. От взрыва брошенной в него бомбы, генерал не пострадал. Коршун был схвачен и по приговору военно-полевого суда казнен.

Значительным террористическим актом явилось убийство в Омске 15 декабря 1906 г. акмолинского губернатора генерал-майора Литвинова. Данное событие, уже имеет устоявшуюся точку зрения у исследователей, но требует уточнений, так как некоторые обстоятельства не совсем понятны.

Архивные документы, в частности «Дело об убийстве Акомолинского Губернатора генерал-майора Николая Михайловича Литвинова», не до конца проясняют все обстоятельства совершенного преступления.

В этот же день из Омска была отправлена телеграмма: «Сегодня в час дня убит близ областного правления выстрелами из револьвера Акмолинский губернатор генерал Литвинов тремя злоумышленниками, при преследовании убит городовой, ранены казак и приказчик, убийцы скрылись». Данная телеграмма позволяет сделать вывод, что покушение было тщательно подготовлено.

Сибирскими исследователями, непосредственными исполнителями покушения называются эсеры-боевики, скрывавшиеся под кличками «Петров» и «Голубев», а также бежавший из Минусинска А.А. Трутнев. Стоит отметить, что если в своей работе А.П. Толочко и Н.П. Курусканова ссылаются на работу Э.Ш. Хазиахметова, то сам Хазиахметов, никаких ссылок на выдвинутые им факты не дает. Также в работе Хазиахметова имеются фактологические ошибки, касающиеся даты покушения. Вечером 15 декабря в Омске и в ночь на 31 декабря 1906 г. в Томске ими была распространена листовка «Граждане!». В этой прокламации, имевшей эпиграф «По делам вашим воздастся вам!», социалисты-революционеры обосновывали справедливость совершенного ими террористического акта. В листовке говорилось, что члены летучего боевого отряда казнили генерала Литвинова за его деяния, которые он совершил в 1905 г. в качестве временного генерал-губернатора Ставропольской губернии, когда посылал карательные экспедиции на устрашение крестьянских волнений. «…ПСР выполнила приговор над зверем-палачом, - заявляли авторы листовки. - Мы выполнили приговор народного суда в лице крестьян-ставропольцев. Этот приговор был затаен в глубине сердца каждого честного русского гражданина. Литвинов принес на алтарь самодержавного идола свою жестокость, и только жестокость… и за все свои деяния он получил должное… Нет больше кровавого генерала Литвинова!.. Русский народ избавился еще от одного своего палача! … Рухнула еще одна подпорка самодержавия». Этот террористический акт, как отмечал позднее печатный орган сибирских эсеров, «еще более поднял значение социалистов-революционеров в глазах массы рабочих. Сочувствующих социалистам-революционерам рабочих насчитывалось сотнями».

Но все равно, ряд моментов вызывает вопросы. В частности, количество террористов и «сибирской составляющей». Под «сибирской составляющей» предполагается отношение местных эсеров к этому теракту, т.е. действительно ли покушение совершено было сибирскими эсерами, или же они его себе «приписали». На этот вопрос нет однозначного ответа, так как есть аргументы «за» и «против». Аргументом «за» являются листовки, распространяемые в Омске и Томске. «против» является пояснение к телеграмме, о которой говорилось выше. Сотрудник Омского жандармского управления сделал уверенные выводы о том, что убийство связано с «прежней его деятельностью как Генерал-Губернатор в Ставрополе…», далее следует очень интересное предположение: «Несомненно, что убийство генерала Литвинова намечено на Кавказе и для выполнения этого злого умысла прибыли в Омск с Кавказа, армяне или евреи принадлежащие к боевой др[ужине]». Данное пояснение, позволяет сделать предположение о том, что убийство могли совершить «приезжие» эсеры. По показаниям свидетелей один из террористов был «кавказской внешности». Возможно, террористический акт был организован кавказскими и сибирскими эсерами совместно. Количество террористов, также рознится. Вупомянутой телеграмме значится три террориста, свидетели также указывают на троих, а вот в донесении министру юстиций от прокурора Омского окружного суда от 15 декабря 1906 г. говорится всего лишь о двоих. Аналогичное количество террористов указывается в показаниях единственного «участника», некоего крестьянина Ивана Ивановича Донцова, который признался в участии в убийстве Литвинова. Показания Донцова слишком «расплывчатые», он часто путается в датах и событиях, впоследствии он отказался от своих показаний. Принятие убийства на себя объяснил желанием перевода в другую больницу.

Таким образом, сделать окончательный вывод о том, кто именно причастен к убийству акмолинского генерал-губернатора Н.М. Литвинова, сложно, так как существует много противоречащих друг другу сведений.

Наряду с летучим боевым отрядом ряд террористических актов в период отступления революции был осуществлен членами местных эсеровских боевых дружин. Приведем примеры деятельности. 1 марта 1907 г. в Кургане членами омской боевой дружины ПСР и местными эсерами было произведено покушение на ротмистра Заглухинского. Террористы бросили в него бомбу, но ротмистр остался жив. Другой террористический акт эсеры совершили в начале 1907 г. в Омске против ротмистра Ковалева, но и он закончился неудачей. Полиция подозревала в причастности к покушению члена местной боевой дружины ПСР рабочего-железнодорожника И.С. Минеева. По мнению полицейских чинов, оба этих террористических акта являлись местью со стороны эсеров жандармам за производимые ими репрессии в отношении железнодорожных рабочих - участников революционного движения.

В Красноярске по приговору местного комитета ПСР 2 декабря 1906 г. двумя эсерами-боевиками был застрелен жандармский унтер-офицер Терещенко. Спустя несколько дней по приговору военно-полевого суда один из участников этого покушения - Адольф Бэйм- был повешен. Вместе с ним были казнены трое рабочих, которые никакого участия в осуществлении этого террористического акта не принимали. Красноярский комитет ПСР издал 10 декабря 1906 г. листовку «Граждане!», в которой выступил с разоблачением царского суда, приговорившего к смерти невинных людей.

Объектом террористических покушений эсеров были также лица, являвшиеся полицейскими шпиками. По имеющимся в нашем распоряжении сведениям, только членами эсеровской боевой дружины в Красноярске было совершено в течение 1906 - первой половины 1907 гг. не менее пяти подобных актов террора.

В террористическую деятельность втягивались не только члены боевых групп и дружин, но и представители партийной массы. Например, члены Курганской группы ПСР на одном из своих собраний постановили, что «чин полиции, арестовавший кого-либо из их числа, должен быть убит». С этой целью некоторые эсеры вооружились револьверами.

Эсеры учитывали то обстоятельство, что тактика индивидуального террора, практиковавшаяся ими, была созвучна радикализму революционно настроенной молодежи. Поэтому, активно привлекались в качестве исполнителей террористических актов тех учащихся и студентов, которые были сторонниками острых форм борьбы. Так, в Томске 26 февраля 1906 г. студент-эсер совершил покушение на помощника полицмейстера Кириллова, которое оказалось неудачным. Террорист был задержан, а затем предан военному суду. Следует отметить, что наиболее активно применяли террористические методы борьбы на втором этапе революции члены восточно-сибирских организаций ПСР. Из 17 террористических актов, совершенных эсерами в Сибири в указанный период, в восточно-сибирском регионе было осуществлено 11. Это объяснялось наличием внутри Красноярской и Иркутской организаций ПСР сторонников максималистского течения. О появлении максималистских настроений говорил в своем отчете на третьем съезде Сибирского союза ПСР делегат из Читы. Причины «уклонения в максимализм» он видел в «недовольстве партийных работников одной созидательной деятельностью», тяготении их к «террору во всех видах и по всякому поводу».

Несмотря на определенное усиление роли террора в практической деятельности организаций ПСР в Сибири в течение 1905 - первой половине 1907 гг., указанный метод борьбы находился у них все-таки на втором плане - после агитационно-пропагандистской и организаторской работы в массах. Об этом, в частности, свидетельствует и содержание листковой агитации местных социалистов-революционеров. Из 324 прокламаций, изданных ими в ходе революции, только 28 были посвящены пропаганде террора как действенного способа политической борьбы.

Сталкиваясь с нехваткой денежных средств, необходимых для развертывания военной и боевой работы, в ряде мест эсеры решили прибегнуть к осуществлению экспроприаций. В сентябре 1907 г., например, члены Омской организации ПСР совершили в городе экспроприацию в магазине Ганьшина, в октябре -организовали нападение на почту на Семипалатинском тракте.

Активизация эсеровского подполья в Сибири наметилось только весной 1908 г. Не оказало влияние на применение террора разоблачение Азефа, как сотрудника царской охранки. Решение областного комитета ПСР, на заседании которого в марте 1909 г. взяли вверх сторонники террора, также не смогло сколько-нибудь заметно повлиять на активизацию террористической деятельности. В 1908 г. эсеры в Сибири осуществили 4 террористических акта, а в 1909 г. только 2.

Наибольший резонанс имело убийство начальника тобольской каторжной тюрьмы Могилева, совершенное 20 апреля 1909 г. бежавшим из ссылки социалистом-революционером Н. Шишмаревым. Это повлекло за собой к усилению полицейских репрессий. После новых потерь, понесенных эсерами в 1909 - начале 1910 гг., в их рядах довольно распространенными становятся ликвидаторские настроения. Сторонники ликвидаторства выступали за отказ от террора и других форм подпольной работы, высказывались за легальные формы и методы партийной деятельности. Усиление разногласий по тактическим и организационным вопросам было одним из очевидных проявлений того глубокого кризиса, который переживали в период реакции не только организации ПСР в Сибири, но и вся эсеровская партия в целом.

Лишь созданная в 1911 г. в окрестностях Черемхово (Иркутская губ.) по инициативе ряда политссыльных социалистов-революционеров Сибирская автономная группа ПСР предприняла попытки, направленные на возрождение террора. Уже вскоре после создания этой группы, численность которой составляла около 30 человек, член существовавшего при ней боевого летучего отряда Б.И. Лагунов совершил 18 августа 1911 г. в Горном Зерентуе неудачное покушение на начальника каторжной тюрьмы Высоцкого.

Жандармские органы, информированные своими осведомителями, с беспокойством следили за деятельностью Сибирской автономной группы и «боевого летучего отряда». Стремясь предотвратить возможные террористические акты со стороны эсеровских боевиков, жандармы решили осуществить общую ликвидацию выявленных ими кружков и групп социалистов-революционеров. В середине декабря 1911 г. были проведены обыски и аресты среди эсеров в Черемхове, Новониколаевске, Омске, Барнауле, Бийске, Иркутске, Верхнеудинске, а также среди политссыльных в Киренском и Верхоленском уездах Иркутской губернии.

Боевая деятельность эсеров в Сибири приобрела широкий масштаб. Было совершено большое количество террористических актов, многие из которых заканчивались неудачей, но это было связано с отсутствием опытных боевиков и слабой организованностью. Огромное влияние на развитие террора в Сибири оказывали события, которые происходили в европейской России, в частности разоблачение Е.Ф. Азефа, деятельность других провокаторов в Сибири, вызвало кризис террора как в БО ПСР, так и в сибирских организациях. Все это привело к уменьшению роли террора в деятельности эсеров и последующей ликвидации БО и сибирских организаций в 1911 г.

идейный психологический террор эсер


Глава 3. Мотивационная сфера эсера-террориста в России начала XX века


3.1Идейные основы эсеровского террора


Как известно, свою террористическую деятельность эсеры начали террористическую борьбу еще до «официального» определения задач и места в партийной деятельности. По мнению О.В. Будницкого, причины для этого были психологические - боялись неудачи и поэтому решили принять партийную ответственность лишь за успешный террористический акт. Именно поэтому будущая БО ПСР, как говорилось ранее, возникла как автономная организация и считалась инициативной группой, которая стала частью социалистов-революционеров после 2 апреля 1902 г.

В третьем номере «Революционной России» о терроре достаточно неопределенно: «...пункт о терроре может и должен, при известной формулировке, войти в общую программу партии... Признавая в принципе неизбежность и целесообразность террористической борьбы, партия оставляет за собой право приступить кней тогда, когда, при наличности окружающих условий, она признает это возможным».

После покушения на Д.С. Сипягина в центральном партийном органе появилась статья «Террористический элемент в нашей программе». Статью написал В.М. Чернов приучастии главы Боевой организации (БО) Г.А. Гершуни.

В статье с удовлетворением констатировалось, что «сколько ни высказывали сомнений, сколько возражений ни выставляли против этого способа борьбы партийные догматики, жизнь каждый раз оказывалась сильнее их теоретических предубеждений. Террористические действия оказывались не то что просто «нужными» и «целесообразными», а необходимыми, неизбежными». Террористические акты Чернов считал необходимыми прежде всего как средство защиты, как орудие необходимой самообороны. Причем из текста статьи следовало, что террор, в отличие от землевольческих или народовольческих представлений, рассматривается им как средство самозащиты не партии от действий полиции, шпионов, а как способ самообороны общества от произвола властей. Также в статье говорилось об избиениях демонстрантов, издевательствах над политическими в тюрьмах, «новом» оружии правительства - массовых порках участников беспорядков, обещании министра внутренних дел «залить кровью столицу в ответ на мирные протесты, стрельбе войск по безоружной толпе...». Гарантий от произвола чиновников не давали ни образование, ни происхождение. В этой ситуации террористы могли рассматривать себя как народных заступников и своеобразных гарантов прав российского обывателя. Важно здесь то, что в таком качестве их была готова рассматривать не только значительная часть населения рабочих предместий, но и немалое число завсегдатаев петербургских гостиных.

Другое значение террористических актов - агитационное. Они «будоражат всех, будят самых сонных, самых индифферентных обывателей, ...заставляют их политически мыслить хотя бы против их воли. Если обвинительный акт Сипягину в обычное время был бы прочитан тысячами людей, то после террористического акта он будет прочитан десятками тысяч, а стоустая молва распространит его влияние на сотни тысяч, на миллионы». Чернов считал, что террористический «акт» способен изменить взгляды тысяч людей на революционеров и смысл их деятельности вернее, чем месяцы пропаганды.

Очень кратко в статье оценивалось дезорганизирующее воздействие террора на «правящие круги». Сам Чернов, позднее, отмечал, что в его статье дезорганизующее значение террора рассматривалось «не столько как цель, но как результат и то лишь при совокупности известных благоприятных для этого условий. Благоприятной он считал ситуацию, когда правительство «окружает огненное кольцо волнений, демонстраций, сопротивлений властям, бунтов - тогда метко направленные удары, неожиданно сваливающие с ног наиболее ревностных и энергичных столпов реакции, безусловно способны внести в ряды правительственных слуг расстройство и смятение».

О.В. Будницикий считает, что некоторый скептицизм в отношении дезорганизующего воздействия терроризма на власть объяснялся, как учетом опыта истории - цареубийство 1 марта 1881 года привелок консолидации власти - так и довольно обескураживающими последствиями убийства Сипягина - на освободившееся место был назначен В.К.Плеве, который, с точки зрения оппозиции любого толка, был еще хуже. Позднее этот скептицизм настраницах эсеровских изданий сменится иными, более оптимистичными оценками.

В статье Чернова выделяются еще две проблемы, и в дальнейшем находившиеся в центре внимания эсеровских публицистов и идеологов: соотношение терроризма, массового движения и нравственного оправдания политических убийств. И в этой, программной и в ряде других статей, принадлежавших партийным авторам, неизменно подчеркивалось, что «террор не есть какая-то самодовлеющая система борьбы, которая одною собственной внутренней силой должна сломить сопротивление врага и привести его к капитуляции... Террор - лишь один из родов оружия, находящийся в руках одной из частей нашей революционной армии». Террор может быть эффективен лишь во взаимодействии с другими формами борьбы. «Отнюдь не заменить, а лишь дополнить и усилить хотим мы массовую борьбу смелыми ударами боевого авангарда, попадающими в самое сердце вражеского лагеря... мы первые будем протестовать против всякого однобокого, исключительного терроризма».

Естественно возникает вопрос, каким образом партия собирается избежать той опасности, которая в свое время настигла «Народную волю»? Избежать этого, по мнению эсеровских идеологов, можно было только организационным отделением террористической функции партии от других. За партийным руководством оставалось лишь координирование террористической борьбы с другими формами революционной деятельности. «Строгое идейное единство и не менее строгое организационное разделение!». Именно таким требованиям, по мнению Чернова, отвечала современная постановка вопроса о терроре, именно к этому стремилась партия социалистов-революционеров.

Партия определяет время и объекты покушений вся техническая часть, включая подбор исполнителей, находится полностью в ведении БО. Местные комитеты не должны были втягиваться в боевую деятельность.

В статье «Из партийной деятельности», явившейся как бы дополнением к «Террористическому элементу говорилось: «Отводя террору не главенствующую и тем более не исключительную, а лишь вспомогательную, хотя и очень важную роль, партия имела в виду в лице боевой организации создать охранительный отряд, под прикрытием которого возможна более успешная общепартийная созидательная работа». Причем БО действует совершенно самостоятельно, «местные комитеты партии никаких непосредственных сношений с нею не имеют».

В статье цитировались строки из статьи центрального органа немецких социал-демократов, посвященной появлению БО. В ней БО сравнивалась с Исполнительным комитетом «Народной воли». Разницу между ними на страницах социал-демократической газеты видели в том, что во времена ИК «нельзя было серьезно говорить о массовом движении городского и сельского населения» и поэтому партия сконцентрировалась на террористической борьбе. Теперь же «массовое движение пролетариата, крестьян и умственных работников стоит на переднем плане в ряду интересов и образует содержание партийной деятельности».

Стоит отметить тот факт, что первые террористические акты БО не вызывали сочувствия на страницах социал-демократической газеты «Искра». В ней доказывали, что терроризм и массовое движение не совместимы, что террористы «отрываются» от масс, теракты, не приводят к активизации масс, а наоборот вызывают « успокоительное чувство удовлетворенной мести». Критика со стороны социал-демократов заставляла эсеровских идеологов вновь разъяснять свое понимание соотношения терроризма и массового движения.

В ответ на данное заявление эсерами была выпушена статья, в которой говорилось о том, что террор является лишь вспомогательным способом и он должен находится под контролем партийной организации.«Террористические акты должны иметь тесную связь с массовым движением, опираться на нужды этого движения и дополнять его». В статье была предпринята попытка не только дать ответ на «искровскую» критику терроризма, но и показать механизм связи терроризма с нуждами массового движения. Причем в дискуссии в «искровцами» стремился использовать их же тексты. Во время демонстрации и их разгона масса не могла дать отпор полиции. Отпор психологически необходим, так как если его не будет, то это приведет к тому, что демонстрации «утратят свое воспитательное значение» на массу, и приобретут в «ее глазах» «значение опыта, доказывающего полную невозможность открытого сопротивления».

Чернов соглашался «террористическими критиками» в том, что отпор «злодеяниям правительства» должна дать масса. Но Чернов справедливо указывал, что она неготова. Именно неготовность массы только усугубляет психологическую необходимость террористов взять это дело на себя. Масса как бы «декларирует» свое право на защиту, а террористическая группа «реализует» его, «претворяет в жизнь».

Справедливо Чернов возражал против аргумента, что террористическая борьба вызывает у народа пассивность. Он, с удовольствием, цитировал статью Веры Засулич, которая была опубликована в 1890 г. в первом номере «Социал-демократа». В ней говорилось, что «геройская борьба террористов» держала в возбужденном состоянии значительное число «мирных либеральных обывателей, отозвалась на офицерстве и глубоко волновала студенчество». Чернов, делал логичный вывод о том, что беда «народовольцев» заключалась в отсутствии поддержки в массовом рабочем движении, которое прибавлял он «теперь уже есть и растет».

Слабость социал-демократов в дискуссии с эсерами заключалась в том, что они не давали конкретных советов как оказывать сопротивление, ограничиваясь только общими призывами к организованности. Эсеры же утверждали, что существует только два способа отпора либо в «организации вооруженного отпора во время самой демонстрации», либо в «в террористическом акте после полицейской расправы». Но до сих пор «могли отвечать на правительственные зверства только вторым способом».

Социал-демократами, было раскритиковано убийство, ранее нами упоминавшегося, уфимского губернатора Н.М.Богдановича. Его трактовали, как акт мести, которое должно было вызвать у пострадавшей стороны - златоустовских рабочих - чувство удовлетворения, но никак не способствовал росту их революционной активности. Данное утверждение, также было раскритиковано эсерами. В статье «Еще о критиках террористической тактике» пояснялось эсеровское понимание «партийного террористического акта»: это «есть просто обдуманный удар, направленный в один из узловых пунктов системы, с целью расстроить, ослабить, отразить ее физическое или психологическом давление на борющуюся рабочую армию… характер направленного против Богдановича удара был понят даже нашей пресмыкающейся прессой. Не понимать его может только тот, кто не хочет понимать», успех может быть достигнут только синтезом борьбы открыто-массовой, демонстрациями и террорм.

Среди эсеровских идеологов не всегда наблюдалось единство в понимании задач террористической борьбы. У некоторых эсеров мнение не совпадало с линией «Революционной России», или близких в то время к партии людей.

Так например у эсэровского публициста Я.Л. Юделевского было свое понимание террора в отличии от главного «идеолога» социалистов-революционеров В.М. Чернова. Если для Чернова террор - это один из методов борьбы в ряду других способов и его «дезорганизующая» функция не является главной, то для Юделевского террор сопоставим со всеми способами партийной деятельности вместе взятыми. Определение террора он дал в своей статье «Вопросы миросозерцания и тактики русских революционеров»: «Террористическая деятельность с одной стороны, демонстрации, стачки, протесты, петиции и всевозможные волнения, всевозможные манифестации... с другой ...ставят себе общей целью вселить ужас и смятение в неприятельском лагере, сделать жизнь правительства невыносимою и заставить его уступить». Юделевский сформулировал задачи для русских революционеров, таким образом, что первенствующая роль террора для их достижения становилась как бы самой очевидной. Русские революционеры должны постоянно нападать и никогда не прерываться. Наступательная функция террора должна стоять на первом месте, а агитационная и оборонительная функции должны иметь «подчиненное значение», так же террор направлен «против варварского политического строя».

Свою «лепту» в трактовку террористического элемента внес В.Л. Бурцев. Статью «Социалисты-революционеры и народовольцы», опубликованную с журнале «Народоволец» Бурцев посвятил критике эсеровских подходов к терроризму, ставя им в пример «Народную волю» - разумеется, по-своему интерпретируя народовольческую стратегию и тактику. Журнал «Народоволец», исходя из названия, априори был направлен на защиту «Народной Воли».

Бурцев считал, что русским революционерам нужно усвоить народовольческий взгляд на террор. Он считал: «…вся тактика русских террористов в данное время, при данных политических условиях нашей родины, заключается в одном желябовском пароле: «жарь!», - все остальное приложится само собою».

Бурцев высоко оценивал пропагандистское воздействие индивидуальных терактов, полагая, что если цель выбрана удачно, дополнительных разъяснений для общества не потребуется. Говоря о покушении Балмашева, Бурцев писал, что раз он «удачно спустил курок по Сипягину, пропаганда его дела перешла из рук его ближайших друзей в миллионы рук тех, кто никогда не знал, но для кого, близки вопросы сипягинской политики. Таким образом, факт так называемого «индивидуального», а не «массового», террора Балмашева оказался связанным бесчисленными нитями с идейной жизнью страны, более тесно связанным, чем десятки самых удачных массовых стачек и демонстраций». Убийства министров действительно производили всероссийкий эффект, а забастовки могли просто остаться неизвестными для широкой публики. В этом Бурцев был недалек от истины.

В итоге Бурцев пришел к выводу, что партии социалистов-революционеров можно рассматривать как «партию с террористическими тенденциями», но не как «террористическую партию». В руках БО террор был «орудием агитации, мести, протеста, но не был террором в прямом смысле этого слова: он никого серьезно не терроризировал, а в этом и должно заключаться его главное значение... Террор должен терроризировать правительство: иначе он не будет террором». Нельзя не отметить тот факт, что именно идеи Бурцева повлияли на «направление» эсеровского террора. Следующими объектами террора стали более «весомые» фигуры, о которых говорилось в первой главе, - министр внутренних дел В.К. Плеве, которого ненавидели как революционеры, потому что он сыграл едва ли не самую главную роль в разгроме «Народной воли», так и либералы, которые считали его противником реформ и великий князь Сергей Александрович. Убийство Плеве, стало кульминацией эсеровского террора и сильнейшим аргументом в пользу террористической тактики. Листовки эсеров, изданные после «казни», появились во многих городах России.

Летом 1905 года в прокламации «Народная революция», изданной ЦК ПСР не без оснований говорилось, что убийство Плеве было после долгого затишья «первое историческое касание раскаленной проволоки революции. Оно знаменовало, что дверь, задержавшая победный ход революционной воли, взорвана усилиями социалистов-революционеров и что туго натянутые нити бессмысленной, продажной, развращенной бюрократии лопнули навсегда, безвозвратно». В прокламации убийство Плеве называлось «вторым приговором» - первый «был вынесен и приведен в исполнение партией «Народной воли», 1-го марта 1881 г.».

В заключение, хотелось бы отметить, что в 1904 г. террористический метод борьбы приобрел массовое значение, стать членом БО эсеров хотел стать каждый «борец за свободу». Стоить заметить, что социал-демократы, критиковавшие на начальном этапе эсеровский террор, сами переняли его. Их критика, объясняется обычным соперничеством между партиями, они старались привлечь на свою сторону больше народа. Террористическая тактика доказала свою эффективность при определенных исторических условиях и обстоятельствах. Различная трактовка понимания террора и его задач, все равно сводилось к тому, что террор был необходим. Раскрыв идейные основы эсеровского террора, следует перейти к следующей его стороне, а именно «религиозности» и «образу» героя, как одних из основополагающих основ, помогающих раскрыть мотивационную сферу эсера-террориста.


3.2«Религиозность» эсеровского террора и образ «героя» в мемуарной и художественной литературе


Часто утверждается , что русская интеллигенция глубоко религиозна в своем духовном облике, несмотря на то что в громадном большинстве она - атеистична. Черты «религиозности» находят, например, в фанатизме и догматизме революционных социалистов, в их вере в грядущий рай на земле, известном аскетизме в личной жизни, братских отношениях с товарищами. Религиозный язык заимствован самими революционерами для выражения секулярных, социалистических идей.

Для многих революционеров усвоение религиозного языка, можно полагать, было чисто метафорическим словоупотреблением, легитимизирующим политическую оппозиционность ореолом святости и нравственности. Но с точки зрения настоящей религии христианский язык социалистов представлял собой богохульство. В известном сборнике статей о русской интеллигенции, «Вехи», написанном после революции 1905 года, многие авторы критиковали интеллигенцию за ее лжерелигиозность, сравнивали и сопоставляли эту лжерелигиозность с настоящим христианством. Петр Струве писал, например, что «интеллигенция обладала формой религиозности без ее содержания», что в указаниях о «религиозности» интеллигенции «религия понимается совершенно формально и безыдейно».

Главная разница между «настоящей» религией христианина и лжерелигией интеллигента-революционера, с точки зрения авторов «Вех», состояла в том, что для христианина Царство Божие существует на небесах, в то время как для революционера Царство Божие надо создать на земле. Интеллигент-атеист объяснял существование зла неустройством общества и предлагал преодоление этого неустройства путем социальных реформ и политической перестройки. Авторы «Вех», однако, считали, что настоящее преобразование общества произойдет только тогда, когда каждая личность переживет внутреннее, духовное преобразование.

Возникает вопрос, почему же атеистичная интеллигенция использовала язык и идеи христианской религии? Из авторов «Вех» самый полный ответ на это дает Сергей Булгаков в своей статье «Героизм и подвижничество». Булгаков отмечает, что некоторые из самых основных идей социалистической интеллигенции были заимствованы у христианства - например, идеи о равенстве и братстве, равноценности людей, достоинстве человеческой личности. По его мнению, черты религиозности в духовном облике интеллигенции присутствовали всегда. Эти черты формировались несколькими способами: «…с одной стороны - правительственными преследованиями, создававшими в ней самочувствие мученичества и исповедничества, с другой - насильственной оторванностью от жизни, развивавшей мечтательность, иногда прекраснодушие, утопизм, вообще недостаточное чувство действительности».

Если объяснить, почему идеи и идеалы социализма часто выражались религиозным языком, не так уж трудно, то понять, почему в России религиозный язык употреблялся даже террористами, несколько труднее.Как мы увидим ниже, религиозность, по крайней мере, у некоторых террористов, выражалась в понятиях мученичества, подвига, добровольного самопожертвования через смерть на эшафоте.

Стоит отметить, что авторы «Вех», видели в терроризме крайних групп интеллигенции логическое последствие «человекобожества», веры в то, что «все позволено». С.Н. Булгаков признавал, что до революции 1905 г. «еще легко было смешивать страдающего и преследуемого интеллигента, несущего на плечах героическую борьбу с бюрократическим абсолютизмом, с христианским мучеником», и что «между мучениками первохристианства и революции» было внешнее сходство. Но он считал, что все явления «максимализма средств» - террора и экспроприаторства - во время революции показали опасность идеи «самообожения». Сопоставляя «интеллигентский героизм» с «христианским подвижничеством», он заключал, что «при некотором внешнем сходстве между ними не существует никакого внутреннего сродства, никакого хотя бы подпочвенного соприкосновения». Христианское подвижничество, по мнению Булгакова, выражало идею Богочеловека, в то время как интеллигентский героизм выражал еретическую идею человекобога.

В качестве, яркого примера «религиозного террориста» стоит выделить Ивана Каляева, которого Альберт Камю и подобных ему эсеров-террористов, называл «разборчивые убийцы».Каляев несколько раз арестовывался и ссылался. Он играл важную роль в убийстве министра внутренних дел В. К. фон Плеве в С.-Петербурге 15 июля 1904 г . и в одиночку убил великого князя Сергея Александровича бомбой в Москве 4 февраля 1905 г . Каляев был арестован на месте взрыва, его судили, и 10 мая он был повешен в крепости Шлиссельбург.

Так был ли Каляев «религиозным» человеком? Б.В. Савинков в своих мемуарах приводит следующий случай, что в день «казни» Плеве он увидел Каляева стоящего с бомбой около Покровской церкви, Каляев снял фуражку и перекрестился. Все свидетельства едины в том, что перед казнью Каляев отказался от исполнения церковных обрядов: он согласился на посещение священника, но видел в нем только частное лицо. Савинков в своих «Воспоминаниях» писал, что Каляев ответил священнику, «что хотя он человек верующий, но обрядов не признает». В современной эсеровской печати писали: «Пришедшего к нему духовника он попросил уйти, заявив, что у него своя религия, внутренняя, что совесть его спокойна, что он убежден, что не сделал ничего дурного».

Можно предположить, что Каляев не был верующим православным христианином, хотя известна его «молитва»:


«Христос, Христос! Слепит нас жизни мгла.

Ты нам открыл все небо, ночь рассеяв,

Но храм опять во власти фарисеев.

Мессии нет - Иудам нет числа…

Мы жить хотим! Над нами ночь висит.

О, неужель вновь нужно искупленье,

И только крест нам возвестит спасенье?..

Христос, Христос!..

Но все кругом молчит».


Однако в его отношении к революционному делу было много религиозного, в переносном смысле слова. Савинков сравнивает веру Каляева в террор с верой религиозной. Еще до казни Каляева Савинков написал о нем: «Заветы Народной Воли стали для него религией и религии этой он служил с тех пор со всей верой и со всей страстью, на какую только была способна его <„.> революционная натура».

Для Каляева террор как революционное средство оправдывался тем, что сам террорист-убийца пожертвовал собой. Каляев сказал Сазонову, что ему страстно хотелось бы погибнуть на месте покушения, но что было бы еще лучше умереть на эшафоте. При подготовке покушения на Плеве Каляев предлагал броситься под ноги лошадям, везущим карету министра. После убийства великого князя он написал товарищам из тюрьмы: «Против всех моих забот, я остался 4-го февраля жив», - и дальше: С тех пор, как я попал за решетку, у меня не было ни одной минуты желания как-нибудь сохранить жизнь... Я считаю свою смерть последним протестом против мира крови и слез и могу только сожалеть о том, что у меня есть только одна жизнь, которую я бросаю, как вызов самодержавию». Известно, что после убийства великого князя, когда Каляев уже находился в Шлиссельбурге, к нему приходила супруга Сергея Александровича, великая княгина Елизавета Федоровна, которая собиралась писать «прошение о помиловании», но Иван Платонович отказался. В своем рассказе о свидании с великой княгиней Каляев ни слова не сказал о том, что она предлагала заступиться за него. Он написал только, что она сказала ему: «...Я хотела бы только, чтобы вы знали, что великий князь простил вам, что я буду молиться за вас». Потом она добавила, что она будет молиться за Каляева и просила его взять от нее «на память» иконку. Каляев принял иконку. Он объяснил: «Это был для меня символ признания с ее стороны моей победы, символ ее благодарности судьбе за сохранение ее жизни и покаяния ее совести за преступление великого князя».

Как человек, призванный к самопожертвованию, террорист, по мнению Каляева, должен быть чист в своей личной жизни. Боевая организация - святилище, в которое надо входить с «разутыми ногами». Для него БО была и чем-то вроде братства. Сазонов пишет: «Отражением тех отношений, которые будут существовать между людьми в идеальном обществе, для Поэта были его отношения к товарищам по делу. В них Поэт вносил всю теплоту, всю тонкость понимания, все изящество своей натуры...».

На основании таких высказываний Альбер Камю считал, что Каляев и подобные ему эсеры-террористы принадлежат к высокому типу «бунтарей» - к «разборчивым убийцам». Они - по мнению Камю - были людьми принципиальными, готовыми платить своей собственной жизнью за убийство другого человека. Они пожертвовали собой во имя будущего счастья человечества, и их взаимоотношения друг с другом в революционной организации выражали понятия рыцарства и братства.

Но была и другая причина, почему Камю считал Каляева одним из «разборчивых», совестливых убийц. Он избегал лишних жертв, и в особенности отказывался убивать детей. Именно поэтому покушение на великого князя Сергея Александровича 2 февраля 1905 г. не состоялось, Каляев увидел в карете детей и супругу князя.

Образ Ивана Каляева лег в основу повести о терроризме «Конь бледный». Где один из главных героев боевик Ваня. Ваня не верит в то, что его собственная смерть будет искуплением за совершенное им убийство. Он сознает, что убийство - это тяжкий грех, но он надеется на прощение от Бога. Итак, Ваня, как настоящий христианин, употребляет религиозный язык в буквальном смысле, в то время как Каляев употребляет его только в переносном смысле.

Как мы уже заметили, во многих отношениях христианство очень подходит как источник образов для оправдания и апофеоза терроризма. Террорист-эсер считает себя мучеником, добровольно жертвующими самого себя ради спасения человечества (или, по крайней мере, «народа»). Как христианский мученик-святой, он совершает подвиг. Как мученик - и в подражание Христу - он добровольно умирает на эшафоте.

В радикальной и эсеровской литературе, неотъемлемой частью стал «образ Героя». «Образ героя» в литературе появился в период народовольческого террора. Центральным персонажем поэтической и прозаической литературы «Подпольной России» являлся герой-революционер с определенным, постоянным набором качеств и функций в тексте. Накануне и в годы первой русской революции герой все чаще предстает непросто профессиональным революционером, который самоотверженно выполняет свой долг пред народом, но террористом жертвующим собственной жизнью ради революционного идеала. Именно жертва оправдывала террор в глазах читателей, и она же возвышала образ до уровня трагического персонажа. Приоритет в создании героя мифологического подполья как героя-страдальца принадлежит Степняку-Кравчинскому. Персонажи его документальных очерков и герои романа «Андрей Кожухов» «подкупают» прежде всего, готовностью к жертвам. «Засулич вовсе не была террористкой. Она была ангелом мести, жертвой, которая отдавала себя на заклание…». Вера Засулич, которая, по словам Кравчинского, «вовсе не была террористкой», но жертвой, действительно думала о себе именно так. В своих «Воспоминаниях» он писала, что к «стану погибающих» ее влек, прежде всего «терновый венок». Мысль о жертве как цели человеческого существования пришла к ней из книг. Засулич отмечала, что до Степняка, до его изображения героя, таких героев в литературе не существовало. По ее мнению, Степняк показал, что настоящий герой Подпольной России есть «революционный дух» в человеческом облике. Откликнувшись, таким образом, на творчество Степняка, Засулич не только стала объектом литературной мифологизации, но и идеальным читателем.

После Степняка художественное изображение революционера как человека, жертвующего своей жизнью на благо народа, стало каноном.

Одним из ярких представителей радикальных литераторов является Николай Морозов. Он предложил свою формулу жертвенности: «Трудно жить и бороться за волю, / Но легко за нее умирать». Эти слова позднее широко тиражировались партийными литераторами. «Умирать за свободу я рад…» - восклицал один из поэтов.

То же самое чувствовал, упомянутый нами ранее Иван Каляев, которого коллеги по БО прозвали «поэт». Поэт-террорист писал стихи о смысле собственной жертвы:


«Что мы можем дать народу,

Кроме умных, скучных книг,

Чтоб помочь найти свободу?

Только жизни нашей миг…»


Если Каляев писал перед казнью стихи, то его товарищ по работе Зинаида Коноплянникова поэтом себя не считала. И все же пусть по-разному, но перед смертью они говорили об одном и том же: «Прости, мой народ! Я так мало могла тебе дать - только одну свою жизнь». Стоит отметить, что последние слова Коноплянниковой не были до конца ее словами, хоть и были искренними. За ее словами стоял утвердившийся в литературе Подпольной России канон, позволявший даже такие широкие обобщения: «Привет, народ страдальцев и героев». Герой любил этот народ и отдавал за него жизнь. Литературно-мифологический канон признавал только такую любовь.

Существование канонического героя, «правильных» биографий, чувств и сюжетов крайне облегчало литературные дебюты молодежи. Идеальные герои жертвовали собой чуть ли не с младенческого возраста, а их юность проходила «вся в опасностях, сказочных приключениях по тюрьмам, в ссылке и побегах».

В годы первой русской революции казалось, что террорист стал самым модным литературным персонажем. Даже в обычной приключенческой повести о запрятанном кладе должен действовать террорист. Писатель мог не утруждать себя созданием характера героя-террориста, одно только наличие этого героя в тексте вызывало у читателя представление об идеальном Герое радикальной мифологии. В тоже время, несмотря на унификацию и обезличивание героя, он вызывал в сознании читателей образ конкретного террориста. Например, Иван Каляев, как прототип художественного героя появлялся у Б.В. Савинкова, А. Ремизова, А. Грина.

Можно утверждать, что у героя-революционера были гендерные характеристики: наряду с революционером-мужчиной в литературно-мифологическом пространстве существовали и женщины. Чаще всего это были юные, хрупкие девушки, созданные для светлой и чистой жизни, но принесшие себя в жертву революции.

В мемуарной литературе «образ» героя складывался за счет написания «правильных» биографий. Фрагменты этих биографий использовались в прокламациях, листовках эсеров, для агитации и пропаганды террористических методов борьбы. Определенные фрагменты таких «биографий» попадали в воспоминания и статьи товарищей по партии. В «Воспоминаниях» Б.В. Савинкова, героями выступали Е. Сазонов, И. Каляев. У Гершуни «героем» стал он сам. «Героями» стали Балмашев, все тот же Каляев и др.В воспоминаниях многих эсеров некоторые их товарищи становились примера для подражания, например Гершуни: «Перед нами должен был появиться человек, заложивший в самое глухое время реакции краеугольные камни ПСР... Вся жизнь его казалась сказкой, романтической поэмой. И большинство съезда, приветствуя Гершуни как легендарного героя».

«Образ» героя неразрывно связан с «религиозностью» террора. Молодой герой, не успевший пожить, приносит себя в жертву. Он жертвует не только жизнь, но и правом любить, создавать семью, особенно характерно в женском варианте «героя» - образе юных девушек. Герои любят народ и ради него жертвуют собой, герой страдает, он свят, он мученик («терновый венец», «страдальческий венец»). Герой - это стержень всей радикальной литературы, он является главным оправданием радикализма, террорист - является самой противоречивой фигурой. С одной стороны он выступает как герой-жертва, что снимает моральную дилемму о насилии, которая поднималась в творчестве З.Н. Гиппиус и Д.Н. Мережковского. Но в тот же момент, его действия могли признаваться преступными. Именно жертва, святость этой жертвы, а также принятие «тернового венца», делавшего героя-террориста мучеником объединяет эти два понятия «образ героя» и «религиозность террора». О террористах писали повести, стихи, происходила романтизация насилия. Герой литературы Подпольной России был одновременно и идеалом и оправданием российского радикализма и следовательно террора. Конечно, для террористов религиозный язык служил легитимизирующим приемом для их деятельности. И может быть, такое оправдание было тем важнее для них, что легитимность самого царизма обеспечивалась религией, то есть православной церковью. Образ царя сохранял свой сакральный характер до начала XX века и метафорическая сакрализация террориста была зеркальным отражением сакрализации монарха.


3.3Мотивы террористической деятельности и система ценностей эсера-террориста


Изучая террористическую деятельность эсеров в начале XX века, невольно задаешься вопросом, а каковы были мотивы этой деятельности?Что заставляло их «работать» в терроре, жертвовать собой? Мы выяснили внешние составляющие террористической деятельности - идеологическую, религиозную и «героическую» или «образ героя». Теперь следует выявить внутреннюю составляющую террора - мотивы. Если выявить мотивы террористической деятельности на «современном» этапе терроризма сложно, то выявить мотивы террористической деятельности, но уже в начале XX века, на примере партии социалистов-революционеров и их Боевой организации, вдвойне сложнее. Учитывая контекст эпохи, не все известные мотивы будут подходить, а некоторые из подходящих будут противоречить эпохе.

Взгляды на сущность мотива у психологов существенно расходятся. Но, несмотря на это, все они сходятся в одном: за мотив принимается какой-то один конкретный психологический феномен (но разный у разных авторов). В основном психологи группируются вокруг следующих точек зрения на мотив: как на побуждение, на потребность, на цель, на намерение, на свойства личности, на состояния. Мотивация как психический процесс, тоже трактуется по-разному. В одном случае - как совокупность факторов, поддерживающих и направляющих, т.е. определяющих поведение человека, в другом случае - как совокупность мотивов, в третьем - как побуждение, вызывающее активность организма и определяющее ее направленность. Кроме того мотивация рассматривается как процесс психической регуляции конкретной деятельности.

В книге психолога Д.В. Ольшанского «Психология терроризма» были выделены основные мотивы присущие террористической деятельности. Он выделяет: 1) меркантильные мотивы 2) идеологические мотивы 3) мотивы преобразования, активного изменения мира 4) мотив власти 5) мотив интереса 6) «товарищеские» мотивы 7) мотив самореализации. Собственную классификацию выделял Г.А. Мюррей, он выделял мотивы: достижения, руководства, агрессии и др..

Чтобы перейти к мотивам террористической деятельности социалистов-революционеров, стоит сказать о требованиях, которые выдвигались БО к «кандидатам». Эти требования были изложены в «Уставе БО», составленный Г.А. Гершуни:

«…8. Особые условия деятельности боевой организации делают необходимым предъявление к членам особо строгих требований:) Член боевой организации должен быть человеком, обладающим безграничною преданностью делу организации, доходящей до готовности пожертвовать своей жизнью в каждую данную минуту.) Он должен быть человеком выдержанным, дисциплинированным и конспиративным.) Он должен дать обязательство безусловно повиноваться постановлениям общего собрания распорядительной комиссии, если он член или агент комиссии, и распоряжениям комиссии или же районного представителя комиссии, если он член местной боевой организации.) Прием в члены какого либо из отделов боевой организации допускается лишь при согласии на то всех членов данной группы. Сверх того, нужно утверждение со стороны агента распорядительной комиссии, заведующего данным районом, если новый член вступает в одну из местных боевых групп». Стоит отметить, что официально, устав был принят только в августе 1904 г., когда во главе БО находился Е.Ф. Азеф. Исходя из деятельности БО, можно предположить, что главными пунктами, которыми руководствовался Гершуни при отборе кандидатов, были «преданность делу» и «безусловно повиноваться постановлениям общего собрания распорядительной комиссии», а точнее только Гершуни. Иначе сложно объяснить, об этом говорилось в предыдущих главах, как в БО оказались Фома Качура и супруги Григорьевы.

И все же, каковы были мотивы у эсера-террориста в начале XX века. Мы рассмотрим мотивы на примере ярких личностей БО: Г.А. Гершуни, И.П. Каляев, Е.Ф. Азеф, Е.С. Сазонов, С.В. Балмашев.

На некоторых из них оказала огромное влияние Е.К. Брешко-Брешковская. Одним из них стал Г.А. Гершуни, первый руководитель БО ПСР. Брешковская писала, что Гершуни, пользовался каждым удобным моментом, чтоб побеседовать с ней,ознакомится ближе с условиями революционного движения, узнать ее мнение о значении террора в борьбе за политическую свободу. О Гешуни по-разному отзывались его товарищи по партии. Например, В.М. Чернов называл его «диктатором в настоящем смысле этого слова». По Мельникову, основы характера Гершуни - «хитрость, расчетливость, никогда его не покидавшие, сильнейшая склонность к рекламе, большое честолюбие и гипертрофированное самолюбие». Мельников считал, что Гершуни «не был восторженным, самоотверженным боевиком чистого типа», и находил, что это был «человек, не склонный к экстазу, ловкий практик-делец, поражающий<...> своей способностью рассчитывать буквально каждый свой шаг в видах какой-нибудь непосредственной пользы». А.И. Спиридович давал следующую характеристику Гершуни: «Убежденный террорист, умный, хитрый, с железной волей, Гершуни обладал исключительной способностью овладевать той неопытной, легко увлекающейся молодежью, которая, попадая в революционный круговорот, сталкивалась с ним. Его гипнотизирующий взгляд и вкрадчивая убедительная речь покоряли ему собеседников и делали из них его горячих поклонников. Человек, над которым начинал работать Гершуни, вскоре подчинялся ему всецело и делался беспрекословным исполнителем его велений». Из выше сказанного можно сделать некоторые выводы о мотивах террористической деятельности Г.А. Гершуни. Можно согласится с мнением В. Пирожкова: «в какие бы одежды ни рядились террористы, какие бы цели ни преследовали - за всем этим стоит стремление испытать власть над людьми». Не случайно говорят: власть - всегда всласть. Власть над людьми - это своеобразный наркотик, и кто хотя бы раз его «отведал», тот вновь и вновь стремится к нему. Мотив власти, лидерства заставляли Гершуни заниматься террором. «Он только внушает, натаскивает и толкает на дело…» - пишет Спиридович. Испытав эту власть однажды, когда он направил на убийство Балмашева, он не смог больше остановится. В итоге власть «погубила» его, подбор «недоброкачественных» элементов в лице Кочуры и супруг Григорьевых, привело к его аресту в 1903 г. Мотив самореализации или самоутверждения в лице других людей также свойственен Григорию Андреевичу. Пытаясь реализоваться как лидер, стать независимым в своей деятельности, подтолкнули Грешуни к созданию БО, в которой он мог делать все, что ему захочется, вершить судьбы людей. Интересен случай с покушением на Победоносцева, который организовывал Гершуни. В своих воспоминаниях, он уверяет, что долго отговаривал супругов Григорьевых от данного акта, но видя их упорство, решил им помочь. Сложно поверить, что человек, азартный, жадный до побед, имеющий «склонность к рекламе», мог действительно серьезно настаивать на возможной отмене попытки убийства Победоносцева. «Склонность к рекламе» делало его очень популярным: «Ему особенно поклонялись революционные девицы. В Киеве был целый кружок таких восторженных революционерок, из которых выработалось несколько террористок».

Для многих террористов их деятельность в терроре заключалась в «преобразовании мира». Особое влияние на складывание данного мотива, вероятно, оказало внешние факторы, а именно идейное обоснование террора, религиозность, а именно «самопожертвование» и «мученичество». Определенное влияние оказывала революционная беллетристика с ее «образом Героя». К террористам с таким мотивом стоит отнести Е.С. Сазонова, И.П. Каляева и С.В. Балмашева.

Все трое действовали в том направление, которое психологи называют «направленность на иррациональное», т.е. для того чтобы создать что-то новое нужно сначала разрушить старое. С.В. Балмашев, родился в семье народника и с раннего детства «впитал» в себя идеи народовольцев. Чернов в статье, посвященной Балмашеву, писал: ««сыном государственного преступника», С.В. рос в атмосфере вечных скитаний, жандармских нашествий…». Его стремление, хоть что-то изменить прослеживается с детских лет: «…маленький Степан еще лет шести-семи мечтал о том, чтобы со своими сверстниками, детьми бедняков, «пойти с барабаном на Кокуева (местного богача), чтобы отдать его богатство бедным семьям». В его рассказе «Решение Николая», показывается внутренняя борьба человека, который готовится стать террористом. «Абсолютная нравственность, блюдущая самодовлеющую моральную чистоту и нежную нетронутость личности, полной всепрощающей любовью и симпатией ко всему живущему, терпит в рассказе поражение и уступает суровым требованиям долга, призывающим личность закалиться, пересилить себя, развить в себе стальную твердость бойца и решимость перешагнуть через кровь, через необходимость пролить ее собственной рукой, искупая это ценою собственной жизни». А.И. Спиридович писал о Балмашеве как о «слабовольном» человеке, на которого до последнего дня «давил своим влиянием» Гершуни. Противоположное мнение о нем высказал Я. Борисов, называя его «другом революции» и благодаря его «умению выбирать людей» Балмашеву удалось распространять революционные идеи среди молодежи. Несмотря на то, что Балмашев тяготился к террору, на допросе он сказал: «Террористический способ борьбы я считаю бесчеловечным и жестоким, но он является неизбежным при современном режиме». В своем прощальном письме родителям мотив «преобразования мира» проявляется наиболее ярко, он писал: «что он умирает «твердым и спокойным», «неизмеримо счастливым» от возможности «принести свою жизнь в жертву великому делу облегчения участи трудящихся и угнетаемых», в „светлом состоянии духа и блаженном самочувствии от сознания выполненных требований совести»

Егор Сазонов - убийца министра внутренних дел В.К. Плеве. О мотивах Сазонова лучше всего говорят его письма родным, невесте М.А. Прокофьевой и Б.В. Савинкову. В некоторых источниках, а именно в «Воле России» - эсеровском журнале, многие его письма, как отмечает Р.А. Городницкий, печатались с искажениями. В них Сазонов должен был пристать героем-террористом, который не имел никаких разногласий с линией, проводимой ЦК партии эсеров. Его взгляды, напрямую пересекаются с теми мыслями, которые излагал С.Н. Булгаков о еретической идее «человекобога». В письме М.А. Прокофьевой от 15 мая 1908 г. он пишет: «Не Бог создал человека, а человек создает Бога «по образу и подобию своему». Не Бог освящает нравственный закон, а сам он должен выдержать экзамен перед судом нашей нравственности». Мечта о «все-человеке», который соединял бы в себе истину, справедливость и красоту, заставляла Созонова стремиться к воплощению своего идеала в жизнь. Сазонов, считал, что насилие необходимо, если существуют «звериные условия борьбы», но оно не вытекает как следствие из поставленных идеалов. Боевую организацию он считал особым обществом: «Наше рыцарство... было проникнуто таким духом, что слово «брат» еще недостаточно ярко и точно выражает сущность наших отношений». Примерами для подражания у Сазонова были Гершуни, Каляев, Спиридонова. Григорий Гершуни кажется ему «воплощение того, чем человек должен стать... через сотни лет». Для Сазонова вся деятельность в терроре пронизана «религиозностью». Остановка боевого дела в 1908 г., порицание взрыва на Аптекарском острове, организованный и исполненный партией эсеров-максималистов, отказ ЦК брать на себя ответственность за многие боевые предприятия, он называет «новым грехопадением партии». Сильнейшими психологическими ударами для него стали смерть Гершуни и разоблачение Азефа. Переживаемые им события стали следствием того, что он покончил жизнь самоубийством в 1910 г.

Аналогичные черты, мы видим в мотивах террористической деятельности Ивана Каляева. Мы уже писали о нем как о «религиозном террористе», коим он и являлся. Своей религией он считал свободу и социализм, а не мрак и насилие. Повторим, ранее упомянутые нами слова Савинкова о Каляеве: «Заветы Народной Воли стали для него религией и религии этой он служил с тех пор со всей верой и со всей страстью». Он жертвовал собой во имя будущего счастья человечества. Он не считал себя виноватым за пролитую им кровь, если Сазонов, считал убийство «величайшим грехом, возможным для человека». Во время встречи Каляева с Елизаветой Федоровной, Каляев сказал: «Моя совесть чиста, мне очень больно, что я причинил Вам горе, но я действовал сознательно, и, если бы у меня была тысяча жизней, я отдал бы всю тысячу, не только одну… Повторяю, мне очень больно, что я причинил Вам горе, но я исполнил свой долг…». Савинков писал в своих воспоминаниях: «его любовь к искусству и революции освещались одним и тем же огнем - несознательным, робким, но глубоким и сильным религиозным чувством. К террору он пришел своим, особенным, оригинальным путем и видел в нем не только наилучшую форму политической борьбы, но и моральную, быть может, религиозную, жертву». Аналогичные слова Савинков высказывал и о Доре Бриллиант: «..террор для нее, как и для Каляева, окрашивался, прежде всего, той жертвой, которую приносит террорист».

Исключением из этой плеяды «героев-террористов» был Е.Ф. Азеф. Азеф - неординарная личность, который смог сочетать в себе две «роли»: руководителя БО ПСР и агента департамента полиции. Его личность всегда привлекала и становилась объектом многих исторических исследований. Об Азефе можно говорить как о человеке, который на несколько десятилетий «опередил свое время». Благодаря Азефу, эсеровский террор получил профессиональную основу и «прекратил» свое существование. «Действуя в двух мирах, - в мире тайной политической полиции, с одной стороны, и в мире революционной террористической организации, с другой, - Азеф никогда не сливал себя целиком ни с одним из них, а все время преследовал свои собственные цели и соответственно с этим предавал то революционеров полиции, то полицию революционерам».ЕвноАзеф всегда получал двойную оценку своей личности. Бурцев писал: «Указывая на него, один мой знакомый тогда сказал мне: - Вот крупная сила, интересный человек, молодой, энергичный, он - наш! - Вот грязное животное! - сказал мне другой». А. Гейфман, американский историк, которая занимается революционным террором в России, в своей книге писала: «загадочный Азеф, разоблаченный в 1908 году как полицейский агент, никогда не скрывал своего пренебрежения к социалистической идеологии и открыто заявлял о том, что он состоит в партии только до установления в России конституционного строя. Эсеры даже прозвали его «кадетом с террором»». Е.Ф. Азеф прожил три жизни: семейную как Евно Фишелевич, революционную как Иван Николаевич и жизнь «провокаторскую» как Раскин или Виноградов. Какие же мотивы преследовал Азеф в своей деятельности. Единственными и непреодолимыми мотивами, которые заставляли Азефа действовать в двух «мирах» были меркантильные мотивы. Или, если определять мотив как цель, предмет удовлетворения потребностей, то мотивом, учитывая теорию Леонтьева, будут являться деньги. Он старался заработать на этом деньги. П. Щеголев отмечает, что Азеф получал от охранного отделения за предоставленную информацию 12500 руб. в год. Умение продать информацию сложилось у Азефа с детства, когда он занимался комиссионными делами, после разоблачения удачно играл на бирже. «Обладая выдающимся умом, математической аккуратностью, спокойный, рассудительный, холодный и осторожный до крайности, он был как бы рожден для крупных организаторских дел». Все тот же Щеголев дает характеристику «королю провокаторов»: «Редкий эгоист, он преследовал прежде всего свои личные интересы, для достижения которых считал пригодными все средства, до убийства и предательства включительно». Для Азефа до конца жизни самым главным и ценным остались деньги. Даже семья для него не имела особого значения. В послании жене, полном клятв в любви и верности, он умоляет последнюю не покидать его, заверяя, что стал всего лишь «жертвой роковой ошибки», совершенной в юности, «но не подлецом». При этом свои клятвы в вечной любви к жене и детям он перемежает (видимо, с целью растрогать женское сердце) восклицаниями типа: «Одно только может отчасти отчистить меня - это моя смерть. Это единственное, что осталось для меня». В другом письме семейная жизнь для него всего лишь «четырнадцатилетнее совместное житье». В этом же письме Азеф пишет о том, что «меньше всего его интересовали деньги». Но гибнуть он вовсе не собирался и особых мук от разлуки с женой не испытывал. Он опять играл, лицедействовал. Вся жизнь его представляла обман. Сбежав после разоблачения в Германию, он был арестован из тюрьмы он вышел тяжело больным и вскоре умер. Похоронила его бывшая шансонетная певица, с которой он сбежал в Германию и жил по поддельным паспортам с ней как муж и жена. «Нет никаких обозначений: только кладбищенская дощечка с номером места - 446. Певица сознательно ничем не обозначила могилы Азефа; он говорит: «Знаете, сейчас здесь так много русских, часто ходят сюда… Кто-нибудь прочтет, вспомнит старое, - могут быть неприятности. Лучше не надо».

Из выше сказанного, можно сделать следующие выводы:

.Внутренняя мотивация эсера-террориста тесно связана с внешними условиями, внешними мотивами. К внешним мы относим те процессы, которые происходили в Российской империи в исследуемые периоды. К внешним мотиваторам, которые привлекают человека в террористическую деятельность, относятся обоснование террора (идейные основы), революционная беллетристика (статьи, рассказы, повести, стихи, в которых воспевался герой-революционер) и появление идеи о «человекобоге».

2.Преобладающим мотивом является мотив «преобразования мира», который является основополагающим у многих «рядовых» террористов. У руководящей части организации это были мотивы лидерства и власти, самоутверждения и самореализации. В качестве одного из мотивов можно выделить мотив мести. Так, например, руководствуясь мотивом мести был убит эсером П.М. Рутенбергом священник Гапон. Но стоит отметить, что партия эсеров сняла ответственность с себя данное преступление. Но если мотив мести выделять как определяющий, то любой террористический акт, осуществленный БО ПСР, является актом мести за преступления совершенные министром, что не всегда правильно.

.Говоря о таком понятии как «система ценностей», стоит отмечать такой момент, что в ценностной системе происходили изменения, переоценка. На первое место вышли ценности, которые, на наш взгляд, определялись мотивами террористической деятельности. Высшей ценностью стала Боевая организация, ее святость, ее внутренняя организация, благодаря чему для многих террористов она стала своеобразной «семьей», братством. Ради этого братства, террорист был готов пожертвовать своей жизнью - убивать и умирать на эшафоте. «Мирская семья» оказалась на втором месте, об этом можно судить, что «предсмертные» письма, в первую очередь адресовывались «товарищам по борьбе» и только потом семье, любимым людям.


Заключение


Возрождение революционного движения в начале XX века и крайняя его форма терроризм возникло как протест против застывших форм российской государственности, как призыв к установлению справедливых норм мироустройства, которые, как мечтал И.П. Каляев, позволили бы революционерам свести свой идеал с неба их души на землю.

БО партии эсеров возникла одновременно с оформлением самой ПСР - в 1901 году и завершила свое существование тогда же, когда фактически сошла на нет вся активная деятельность партии - в 1911 году. Размах деятельности партии эсеров и ее Боевой организации был огромный. Комитеты находились в Петербурге, Москве, Киеве, на Кавказе, в Омске, Томске, Красноярске и др. Сибирские организации эсеров создавались в тот же самый период, что и ПСР, по инициативе бывших политссыльных, которые занимали ведущие руководящие позиции. Деятельность Боевой организации эсеров имела двойное последствие, как для общества, так и для самой себя. С одной стороны индивидуальный политический террор, в лице БО ПСР, стал «героическим подвижничеством», которое боролось против всесилия царских властей, против угнетения народа, за его свободу. С другой стороны террористические принципы борьбы, осуществляемые БО ПСР, объективно отменяли запрет на пролитие крови, размывали всякие нравственные устои как у самих участников боевого движения, так и в социуме, способствовали появлению в террористических организациях людей теоретически невежественных и не понимавших реальных социально-политических проблем.

Более того, террор стал и причиной огромного душевного надлома у многих боевиков и привел, наряду с другими причинами, к революционному бандитизму, к самоистреблению людей, задействованных в терроре, к их моральному безрассудству и озлобленности.

Эти обстоятельства способствовали притоку в БО разноплановых, а зачастую и полярно противоположных натур.

В 1905-1907, как отмечает О.В. Будницкий, произошел «перелом» в терроре. Масса, которая, по мнению В.М. Чернова, на начальном этапе не могла противостоять и дать отпор властям, то теперь у народа были «развязаны руки», определенное виляние оказали идеи эсеров-максималистов. На смену «разборчивым убийцам», задававшимися вопросами о целесообразности насилия, о личной ответственности, о жертве и искуплении, пришли люди, стрелявшие без особых раздумий - и не обязательно в министров, прославившихся жестокостью, или военных карателей, - а в тех, кто подвернулся под руку не вовремя, - обычного городового, или конторщика, на свою беду сопровождавшего крупную сумму денег, потребовавшуюся на революционные нужды.

Достигнув высшего пика в 1904-1906 гг., террор способствовал не только истреблению крупнейших сил из правительственного лагеря, но и приводил к тому, что сама БО ПСР теряла своих наиболее ярких, способных и неординарных членов. Этот пик был достигнут в период когда БО ПСР руководил Е.Ф. Азеф. Падение роли и последующая гибель эсеровского террора также связана с Азефом, с его провокаторской деятельностью. Провокаторская деятельность получила распространение не только в БО, но и боевых дружинах сибирских организаций ПСР, яркими примерами были Плотников, прозванный А.П. Толочко «сибирским Азефом» и Татаров, который был виновен в разгроме эсеровской типографии в Томске.

Ставя вопрос о мотивах террористической деятельности эсеров, стоит держать в голове такой момент, что мотивация и мотивы, настолько сложные компоненты психологической составляющей человека, что уверенно сказать, какие мотивы характерны в конкретной деятельности и тем более конкретному человеку, непросто. Многообразие критериев, которые лежат в основе классификации мотивов, приводят к разнообразию самих мотивов. В данной работе использовались несколько классификаций мотивов, основополагающей являлась классификация мотивов, выделенная Д.В. Ольшанским, так как она относится к террористической деятельности. Но не все мотивы, выделенные Ольшанским, подходят к террористической деятельности ПСР в начале XX века. Следуя основным методологическим принципам, мы постарались выделить основные доминирующие мотивы эсера-террориста в начале XX века.

Для каждого террориста БО была особой семьей, учреждением, в рамках которого они утверждали новые ценности, но у каждого было свое видение террора и каждый преследовал свои цели и каждым двигали разные мотивы. Для Гершуни террор - способ самоутвердится, самореализоваться как лидер, желание испытать власть над людьми. Азеф - пытался с помощью террора и работы в охранке заработать денег. Он превратил свою деятельность в бизнес. Каляев, Сазонов - примеры «религиозных террористов», которые пытались построить Царство Божие на земле, попытка осуществить мечту о воплощении социальной справедливости, об истинно братских отношениях между людьми, но прежде чем создать что-то новоеони разрушали старое, принося себя в жертву, пытались «преобразовать мир». Для них боевая организация стала святым местом, в которое надо входить с «разутыми ногами», «возлюбленной матерью». Аналогичный мотив «преобразования» был и у многих других террористов, которые были фанатиками террора. Для них террор - это единственно верный способ (алгоритм действий, с помощью бомб и револьверов) преобразовать мир, «в борьбе обрести право свое».


Список источников и литературы


Источники:

Неопубликованные:

1.Государственное учреждение Омской области «Исторический архив Омской области» (ГУ ИсА). Ф. 10 «Омский окружной суд». Оп. 1. ДД. 402, 519; Ф. 270 «Омское жандармское управление». Оп. 1. ДД. 27, 320, 519, 538, 682.

Опубликованные:

1.Аргунов, А. из прошлого партии социалистов-револоюционеров // Былое. 1907. №10/22. С. 94-112.

2.Борисов, Я. Степан Валерианович Балмашев // Каторга и ссылка. 1928. №11. С. 172-175.

.Брешко-Брешковская, Е. Скрытые корни русской революции. Отречение великой революционерки. 1873-1920 / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. - М.: 2006. - 336 с.

.Бурцев, В.Л. Разоблачение Азефа. - Рыбинск: Рыбин. Подворье - фил. Изд-ва «Русс. Энцикл.», 1990. - 53с.

.Бурцев В. Л. В погоне за провокаторами. - М.: Современник, 1989.

6.Бурцев В.Л. Календарь Русской Революции Изд. 1907, 1917. [Электронный ресурс] Режим доступа: <#"justify">18.Лазарев, Е.Е. Из переписки с друзьями. - Ужгород: Издание группы друзей, 1935. - 120 с.

19.Лазарев, Е.Е. Моя жизнь. Воспоминания, статьи, письма, материалы. - Прага: «Легиография», 1935. - 312 с.

.Ленин, В.И. Революционный авантюризм // Полн. собр. соч. Т. 6. С. 377-390

.Ленин, В.И.Проекты резолюций к пятому съезду РСДРП // Полн. собр. соч. Т. 15. С. 1-110;

.Ленин, В.И. Как социалисты-революционеры подводят итоги революции и как революция подвела итоги социалистам-революционерам // Полн. собр. соч. Т. 17. С. 339-353.

.Мартынов, П.А. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов. // «Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Т. 1-2, М., Новое литературное обозрение, 2004.

.Морозов, Н.А. «Из стен неволи». Шлиссельбургские и другие стихотворения. - Ростов-на-Дону: Изд-во «Донская речь», 1906. [Электронный ресурс]

.Минор, О.С. Это было давно... (Воспоминания солдата революции) Париж, 1933 [Электронный ресурс]

.Письма Азефа, 1893-1917. - М.: Терра, 1994. - 287 с.

.Программа ПСР // Международный исторический журнал, №3, май-июнь 1999. [Электронный ресурс]

.Попова, В. Динамитные мастерские 1906-1907 г.г. и провокатор Азеф. // Каторга и ссылка. 1927. №4. С. 53-66.

.Последний день Каляева. // Былое,1906.-№5. - С.186-190.

30.Рутенберг, П.М. Убийство Гапона. - Ленинград. 1925. [Электронный ресурс] Режим доступа: <#"justify">Литература:

1.Алданов, М. Азеф. - Париж, 1936. [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">2.Архипов, И. Борис Савинков: террорист и литератор. [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Бакаев, А.А. Боевая организация эсеров в современной российской историографии. // Российский следователь. - 2005. -№1. С. 51-54.

.Будницкий, О.В. Терроризм глазами историка. Идеология терроризма Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. [Электронный ресурс]

.Будницкий, О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (Вторая половина XIX - начало XX века). - М., 2000.

.Булгаков, С.Н. Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции). [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Воеводина, А.А. Революция и насилие в творчестве христианских либералов (З.Н. Гиппиус и Д.С. Мережковского) [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Гейфман, А. Революционный террор в России. 1894-1917. Крон-Пресс. 1997.

.Городницкий, Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901-1911 гг. М.: РОССПЭН - 1998. - 239с. [Электронный ресурс]

.Городницкий, Р.А. Егор Созонов: мировоззрение и психология эсера-террориста [Электронный ресурс]

.Городницкий, Р.А. Три стиля руководства боевой организацией Партии социалистов-революционеров: Гершуни, Азеф, Савинков // Индивидуальный политический террор в России XIX - начало XX в. Материалы конференции. Составитель К.Н. М.: «МЕМОРИАЛ», 1996. [Электронный ресурс]

.Горюшкин, Л.М. Эсеры в сибирской ссылке в годы первой мировой войны // Политическая ссылка и революционное движение в России. Конец XIX - начало XX в. - Новосибирск, 1988. - 107-125.

.Гусев, К.В., Ерицян, Х.А. От соглашательства к контрреволюции: Очерк истории политического банкротства и гибели партии социалистов-революционеров. - М., 1968.

.Гусев, К.В. Советские историки о крахе партии эсеров // Великий октябрь в работах советских и зарубежных историков. - М., 1971. - С. 68-109.

.Гусев, К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазногореволюционаризма к контрреволюции: Исторический очерк. - М.: Мысль, 1975.

.Гусев, К.В. Рыцари террора: [О террористич. деятельности партии эсеров]. - М.: Луч, 1992.

.Гуль, Р. Азеф. - Берлин: Петрополис, 1929 [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Джанибекян, В.Г. Азеф: король провокаторов. - М.: Вече, 2005. - 379 с.

.Жухрай, В.М. Террор: гении и жертвы. - М.: АСТ-пресс книга, 2002. - 365 с.

.Ильин, Е.П. Мотивация и мотивы. - СПб.: Питер, 2002 - 512 с.

.История политических партий в России. - М., 1994. - 447 с.

.История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. / Состав. Будницкий, О.В. - М., 1996.

.История России XX век. / Сост. С.Т. Исмаилова. - М.: Аванта+, 1996. - 672 с.

.Ишин, В.В. Социалисты-революционеры в России конца XIX - начала XX века. - Астрахань, 1995.

.Кадиков, Э.Р. Отечественная историография эсеровского подполья в Сибири в началеXX в. - Омск: Изд-во ОмГУ, 2008. - 165 с.

.Кадиков, Э.Р. Деятельность эсеров в Омске в 1905- 1917: (к историографии проблемы) // Степной край Евразии: историко-культурные взаимодействия и современность. - Омск, 2005. - С. 176-180.

.Кадиков, Э.Р. М.М. Федоров - «капитан» омских эсеров в 1911 г. // Степной край Евразии: историко-культурные взаимодействия и современность. - Омск, 2007. - С. 160-162.

.Кадиков, Э.Р. Советская историческая литература 1960-1980-ч г.г. о деятельности эсеровского подполья в Сибири в начале XX века // Азиатская Россия во второй половине XIX- начала XX в.: проблемы региональной истории. - Омск, 2008. - С. 262-273.

.Кадиков, Э.Р. Современная отечественная историография сибирских эсеров в началеXX в.: некоторые дискуссионные и нерешенные проблемы // Вестник Томского государственного университета. Бюллетень оперативной научной информации «Актуальные проблемы отечественной истории XVI-начала XX в.». -Томск, 2006. - №70(I). - Май. - С. 115-121.

.Каминский, А.А. Влияние политический ссылки на деятельность эсеровских организаций Западной Сибири накануне первой российской революции // Политическая ссылка и революционное движение в России. Конец XIX - начало XX в. - Новосибирск, 1988. - 80-89.

.Камю, А. Бунтующий человек [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Квасов, О.Н. Самопожертвование в терроризме [Электронный ресурс]

.Краткий курс истории ВКП(б) [Электронный ресурс]

.Курусканова, Н.П. Нелегальные издания сибирских эсеров (1901-февраль 1917 г.). - Томск: Изд-во Том. Ун-та, 2004. - 126 с.

.Курусканова, Н.П. Нелегальные издания сибирских эсеров в период борьбы с самодержавием (1901-февраль 1917 г.). - Омск, 2000.

.Курусканова Н.П. Листовки организаций ПСР Западной Сибири в период первой российской революции 1905-1907 гг.: Количественный анализ и хроника // Материалы к хронике общественного движения в Сибири в 1895-1917 гг. Томск, 1994. Вып. 1. С. 113-127.

.Курусканова, Н.П. Деятельность эсеров в Омске в годы первой русской революции (1905-1907 г.г.) // Страницы исторического прошлого Омска (XIX - начало XX в.в.). - Омск, 1994. - С. 63-75.

.Ларин, С. Азеф в зеркале своих писем. [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Леонов, М.И. Террор и русское общество (начало xx в.) // Индивидуальный политический террор в России XIX - начало XX в. Материалы конференции. Составитель К.Н. М.: «МЕМОРИАЛ», 1996. [Электронный ресурс]

.Лонге, Ж., Зильбер, Г. Террористы и охранка. - М., 1991.

.Лурье, Ф.М. Индивидуальный политический террор: что это? // Индивидуальный политический террор в России XIX - начало XX в. Материалы конференции. Составитель К.Н. М.: «МЕМОРИАЛ», 1996. [Электронный ресурс]

.Макарчук, Л.В. Политические партии и профессиональные союза Сибири в начале XX века. // Исторический ежегодник. - Омск, 1997. - С. 46-52.

.Макарчук С.В. Эсеры Сибири и Дальнего Востока в межреволюционный период: сохранение единства партии. Июнь 1907 - февраль 1917г. // МежВУЗовский сборник научных трудов "Из прошлого Сибири" (Выпуск 2, часть 2). Новосибирский Государственный Университет, 1996. [Электронный ресурс]

.Макклелланд, Д. Мотивация человека. СПб.: Питер, 2007. - 672 с.

.Могильнер, М. Мифология «подпольного человека». Радикальный микрокосм в России начала ХХ века как предмет семиотического анализа. - М.: Новое литературное обозрение, 1999. - 208 с.

.Морозов, К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг. М.: РОССПЭН, 1998. - 624 с.

.Морозов, К.Н. Поиски ответов на "проклятые вопросы" этики и богоискательство в эсеровской среде в межреволюционный период (июнь 1907 г. - февраль 1917 г.) //Международный исторический журнал. Март-апрель 1999. №2. [Электронный ресурс]

.Морозов, К.Н. Боевая организация Партии социалистов-революционеров в 1909-1911 гг. И загадки "дела Петрова" // Индивидуальный политический террор в России XIX - начало XX в. Материалы конференции. Составитель К.Н. М.: «МЕМОРИАЛ», 1996. [Электронный ресурс]

.Морозов, К.Н. Научно-технический прогресс на службе у террора: планы «авиационного» и «подводного» покушения БО ПСР ни Николая II (1907-1911 гг.) // Духовность. Сергиев Посад. - 2003. -№3. С. 23-51.

.Николаевский, Б.И. История одного предателя: Террористы и политическая полиция. - Берлин, 1932. [Электронный ресурс]

.Новиков, С.В. Революционеры, охранка, провокация, 1887 - 1917: Психол. Зарисовки из истории полит. Террора. - Омск: Изд-во ОмГАУ, 2002. - 143 с.

.Ольшанский, Д.В. Психология терроризма. - М., 2002. [Электронный ресурс]

.Парамонов, Б.О подражании Христу. Тема террора в русской литературе. [Электронный ресурс]

.Перри, М.К вопросу о «религиозности» русской интеллигенции: религиозный язык у эсеров-террористов начала XX века. // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм. - М., 1999. [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Плотников, А.Е. Из истории формирования эсеровских организаций в Сибири (1900-1907) // Революция 1905-1907 годов и общественное движение в Сибири и на дальнем Востоке. - Омск, 1995. - С. 67-79.

.Политические партии России: история и современность М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. - 631 с. [Электронный ресурс]

.Поршнев, Б.Ф. Социальная психология и история. - М. 1979.

.Прайсман, Л.Г. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы М.: РОССПЭН, 2001. - 432 с. [Электронный ресурс]

.Прайсман, Л.Г. Феномен Азефа // Индивидуальный политический террор в России XIX - начало XX в. Материалы конференции. Составитель К.Н. М.: «МЕМОРИАЛ», 1996. [Электронный ресурс]

.Провокатор: Воспоминания и документы о разоблачении

.Пушкарева, И.М. Российское общество начала XX в. И индивидуальный политический террор // Индивидуальный политический террор в России XIX - начало XX в. Материалы конференции. Составитель К.Н. М.: «МЕМОРИАЛ», 1996. [Электронный ресурс]

.Розанов, Ю. Террорист Каляев в рассказе А. Ремизова «Иван Купал». «Реальная» основа символического текста. // Вопросы литературы. -2006. -№1. - С. 124-134.

.Рощин, С.К. Психология толпы: анализ прошлых исследований и проблемы сегодняшнего дня // Психологический журнал. Т. 11, №5, 1990.

.Самосудов, В.М. Революционное движение в Западной Сибири между двумя буржуазно-демократическими революциями (1907-1917): автореф. дис. …д-ра ист. Наук. - Новосибирск, 1974. - 48 с.

.Толочко, А.П. Непролетарские партии в Сибири,(1905 г. - февраль 1917 г.). - Омск: Изд. ОмГУ, 1995. - 83 с.

.Толочко, А.П. Сибирский Азеф // Вестник Омского отделения Академии гуманитарных наук. - 1998. - №3. - С. 112-114.

.Толочко, А.П., Курусканова, Н.П. О роли террора в деятельности эсеровского подполья в Сибири (1905- февраль 1917 г.г.) // Исторический ежегодник. - Омск, 1997. - С. 14-24.

.Толочко, А.П., Курусканова, Н.П. Вопросы тактики и организационной работы на съездах Сибирского союза ПСР в период отступления первой российской революции // Революция 1905-1907 годов и общественное движение в Сибири и на дальнем Востоке. - Омск, 1995. С. 107-116.

.Фролова, Е.И. Борис Савинков: террор как трагедия // Вопросы истории. - 2009. - №3. - С. 81-99.

.Фролова, Е. Иноходец. [Электронный ресурс] Режим доступа: #"justify">.Хазиахметов, Э.Ш. Сибирская политическая ссылка 1905-1917 г.г. (облик, орг., рев. связи). - Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1978. - 183 с.

.Хазиахметов, Э.Ш. Политическая ссылка в Омском Прииртышье в начале XX в. // Страницы исторического прошлого Омска (XIX - начало XX в.в.). - Омск, 1994. - С. 110-125.

.Хекхаузен, Х. Мотивация и деятельность. - Спб, 2003. - 860 с.

.Циндик, А.А. Деятельность военных и боевых организаций революционного подполья в Омске 1910-1914 г.г. // Традиции экономических, культурных и общественных связей стран Содружества (история и современность). - Омск, 2005. - Вып. 3. - С. 134-144.

.Циндик, А.А. Военная и боевая деятельность эсеров в Омске 1905-1907 г.г. // Проблемы историографии, источниковедения, краеведения в вузовском курсе отечественной истории. - Омск, 1997. - С. 187-189.

.Циндик, А.А. Историография деятельности эсеров в Западной Сибири (1905- февраль 1917 г.г.) // Исторический ежегодник. - Омск, 1997. - С. 24-31.

.Чиж, В.Ф. Психология злодея, властелина, фанатика. Записки психиатара. / Предисл., сост., пер. инояз. Текстов Н.Т. Унанянц. - М.: Республика, 2001. -416 с.

.Щеголев, П. Охранники и авантюристы. - М., 1930.

79.Шаров, А.С.Психология познания человека: Учеб. Пообоие для студ. пед. ин-тов. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 1994. 130 с.

80.Шаров, А.С.Формирование ценностных ориентаций и поведений личности: Учеб. пособие. - Омск, 1993. 90 с.

81.Якобсон, П.М. Психологические проблемы мотивации поведения человека. - М.: Просвещение, 1969. 317 с.

82.XX съезд КПСС. Стенографический отчет, т. 1-2, М., 1956 [Электронный ресурс]


Теги: Мотивационная сфера эсера-террориста в России начала XX века  Диплом  История
Просмотров: 47094
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Мотивационная сфера эсера-террориста в России начала XX века
Назад